Текст книги "Не плачь"

2

Всё! Сдали учебники! Приду домой и сожгу дневник. Мама разрешила. Она даже предложила поехать в лес и там устроить, как она выразилась, «очистительный костер». Сжечь всю макулатуру, которая может в каникулы напомнить об учебном годе: тетрадки там, атласы, контурные карты…

– Можно еще на огне сосиски пожарить! – мечтательно предложила она.

Что-то мама уж слишком разошлась.

Надо ее остановить.

– Мама! – сказала я. – Ты сама-то когда-нибудь жгла свои тетрадки?

Мама вздохнула и хихикнула:

– Нет. Хотя мне этого очень хотелось! Но бабушка мне бы никогда не позволила. Она за десять лет не выбросила ни одной моей тетради. Собирала стопочками и складывала на антресоли. Ты же помнишь!

Конечно, я помню. Мы эти тетрадные завалы чуть на новую квартиру не повезли! Потому что, когда мама нашла их на антресолях, она сначала называла их братской могилой и хотела сразу выкинуть не глядя, а потом решила полистать… И целый день она выхватывала из той или другой стопки то одну, то другую тетрадку, листала, прижимала к груди, кому-то звонила и что-то из них зачитывала. Как только кто-то из нас тянул руки к этим ее сокровищам, чтобы честно отнести на мусорку, она вскрикивала, как чайка: «Вы не понимаете! Это же десять лет моей жизни!» – и прикрывала их своим телом, как будто мы были вражескими снарядами, а тетрадки – ее новорожденными детьми.

В общем, когда она на ночь вместо книги о том, как сделать меня счастливой, принялась опять перечитывать свои каракули, мы с отцом уже решили, что ее тетрадки с нами навсегда. Но на следующее утро мама встала раньше всех и совершенно спокойно и, главное, собственными руками отнесла тетрадки на помойку. Почти все. Только одну оставила на память. Она ее довольно быстро куда-то припрятала, но я всё равно успела подсмотреть, что это была тетрадка по истории за восьмой класс. И что историей она была исписана только наполовину, а с другого конца шла переписка с соседом по парте.

Я сразу поняла: там что-то интересненькое. Вряд ли маму так интересовали всякие сражения и революции, что она из любви к истории решила сохранить школьную тетрадку. Поэтому я, как папа скажет, «положила на нее глаз» и решила добраться до маминой тайны во что бы то ни стало. Но сначала времени не было. А потом мама спохватилась и перепрятала тетрадку. Пока что я ее не нашла. Пока что.

Я знаю, что чужую переписку читать нельзя. Но, во-первых, это мама, а не чужой. То есть – часть истории семьи. Во-вторых, я же не кардинал Франции. Интриги плести не буду. Бескорыстно прочитаю и никому не скажу. В-третьих, всё это было так давно, что как будто и не о моей маме речь, а о какой-то незнакомой девочке из книжки.

Просто у меня такой характер: если я что решу, сопротивление бесполезно. Решила прочитать – прочитаю. Решила за три месяца каникул забыть Олега – забуду. Наверное.

Но в самом конце пятого урока ко мне на парту прилетела записка. Оглянулась – все сидят с каменными лицами, смотрят на доску. Ну и ладно. Разворачиваю. Читаю.

А-а-а! Это от него! «Приходи после уроков под лестницу у спортзала».

3

До меня даже не дошло, что я обещала пойти домой с Евой.

До меня уже вообще ничего не доходило до конца классного часа. Вроде бы раздавали списки летнего чтения, вручали грамоты отличникам (не мне), что-то обсуждали… Я сидела бесчувственная, как облако тумана.

Звонок прозвенел – девчонки бросились обниматься с нашей классной, прощаться до осени. А я – в туалет.

Я не очень люблю крутиться перед зеркалом, но тут просто такой случай… Внешность у меня дурацкая. Но если сделать волосы немного назад – вроде ничего. Или лучше набок? И еще у меня где-то завалялся блеск для губ. И волосы все-таки назад. Ну и всё. Пошла. Я же этого так хотела.

У нас теперь в школе ввели схему движения. По правой лестнице мы спускаемся, по левой – поднимаемся. Чтобы попасть в спортзал, нужно сначала спуститься по правой лестнице, потом через вестибюль с гардеробом перейти на левую сторону и еще спуститься – спортзал у нас в подвале.

Пойти по правилам – значит наверняка встретить кого-то из наших и спалиться. И тогда возникает законный вопрос: зачем Юля Кравцова, которая ненавидит физру, маниакально лезет в зал сразу после звонка на каникулы? План может сорваться в самом начале. Поэтому я не стала заморачиваться с правилами и проскакала по левой лестнице через две ступеньки. Общее время забега – пятьдесят три секунды. Жалко, меня сейчас не видит наш физрук Михаил Арташесович.

На первом этаже я почувствовала себя как в приемной у зубного. Сбежать? Просто возьму сейчас и уйду домой – и всё, ничего не произойдет. А потом за три месяца как-нибудь забудется… Я правда этого хотела? И главное, чего – этого?

Я всё еще тяжело дышала после пробежки по запрещенной лестнице. Так не годится. Олег может решить, что я к нему бежала.

– Кравцова! Ты чего там торчишь?

Паша Иванов. Совершенно спокойно спускается по неправильной лестнице! Так можно было?

– Ничего, – отвечаю как можно равнодушнее. – Еву жду.

И тут вспоминаю про эту Еву и про то, что она, скорее всего, ждет меня у выхода! Последняя здравая мысль мелькнула и спряталась. И я пошла вниз.

Он был уже там. Олег. Тоже, наверное, ходит по той лестнице, которая наверх. Одна я, как самая умная…

Стоим, молчим.

Потом он говорит:

– Юля!

И опять молчит.

Я уже позеленела вся, а он говорит:

– Сейчас всё объясню.

Молчит, молчит… Надо что-то сказать! Но что именно? Руки мокрые! Гадость! Надо было в туалете не только краситься! И волосы набок все-таки!

И тут как гром небесный:

– Просто ты мне очень нравишься!

И смотрит. Странно как-то. Немного нагло. СЛИШКОМ смотрит.

– А я тебе нравлюсь?

Теперь точно надо что-то сказать. Я сжала свои мокрые ладошки в кулаки и просипела:

– Т-т-та-а-а…

В переводе на человеческий – «да».

Он обрадовался:

– Точно?

– Та-а-а…

– Классно!

И как-то потянулся в мою сторону. Меня это привело в ужас. Я вдруг почувствовала слой блеска на своих губах. И отъехала от надвигающегося Олега, сколько могла. Он тоже дал задний ход. И спрашивает как ни в чем не бывало:

– Ты летом куда?

– Я?

– Да. Поедешь куда-нибудь?

– Пока не знаю. Наверное, в деревню пошлют.

– Здорово. А я пока в городе. Могли бы вместе погулять…

– Да? А где?

– Знаешь крышу станции метро «ЦСКА»? Мы сейчас там тусуемся. Там круто.

Интересно, кто эти «мы»?

– Я спрошу у мамы. Может, мы не сразу уедем!

– Спроси! Хотя, знаешь…

Он так красиво нахмурился! И показался мне таким несчастным, таким одиноким! Теперь мне захотелось к нему приблизиться.

– У тебя что-то случилось?

– Я вдруг подумал: наверное, ничего не получится!

– Почему?

– Понимаешь… – он смотрел теперь вниз и в сторону. – Дело в том, что я не верю в любовь…

– Почему?

– Так получилось… Мне кажется, ее не существует… Во всяком случае, я не встречал, – он по-прежнему говорил загадками. – Не могу поверить, что я кому-то понравлюсь.

– Да ты чего? Ты? Ты всем нравишься!

Он только головой покачал.

– Ладно, – сказала я. – Как мне тебе доказать?

Олег вдруг стал совершенно другим.

– Доказать? – переспросил он. – Вообще-то есть один способ…

4

Да! Да! Да! Сегодня пришло первое письмо от Олега!

Хорошо, что я все-таки заставила маму снабдить меня безлимитным интернетом на всё лето.

– Ты не понимаешь, – убеждала она меня, – какое это счастье оказаться на пару месяцев без телефона, без интернета, безо всякой связи с городской жизнью!

– Ну ма-а-ам… – тупо отвечала я.

– Давай ты лучше будешь купаться, гулять, загорать, в лес ходить, а не пялиться в экран!

Я клятвенно обещала купаться и ходить в лес. Но с телефоном.

– А если я вдруг в лесу потеряюсь? А будет у меня телефон, меня тут же найдут!

Я умоляла, подлизывалась, давила на жалость. Я переходила из режима маменькиной детки в режим ответственного взрослого человека. Я соглашалась на всё. Я уже могла бы запросто написать статью «105 причин обеспечить ребенка интернетом».

Мамина стойкость постепенно давала трещину. С каждым моим аргументом трещина становилась всё глубже.

Но окончательно ее убедил мой самый странный довод:

– Обещаю не ныть по поводу моря!

Тут мама посмотрела на меня так, что я поняла: победа! Сделка состоялась.

– Точно не будешь?

– Да! Да! Точно!

И вот сегодня пришло первое письмо.

Я услышала негромкий звяк телефона в тот момент, когда, по идее, вообще ничего не должна была слышать, – прямо во время обеда.

Объясню.

Моя бабушка готовит вкусно. Говорит, что ей самой много не нужно. С сентября по май она даже чай в магазине не покупает, пьет какие-то травки или простой кипяток. И варит себе жидкие кашки. Плюс неизменные бутерброды из серого хлеба с тушеной свеклой. Зато летом, когда приезжают внуки, она превращается в супер-шефа! От одного запаха ее блюд слюнки текут!

Другие внуки, мои двоюродные братья и сестра, приезжают очень редко, потому что живут в Америке. Это как праздник. А я у нее – внучка на каждый день. Поэтому в основном бабушка на мне и отрывается.

Обожаю войти в новый день вот так – чтобы солнце мелкими зайчиками скакало по подушке, и сразу, сквозь дрему – божественный запах бабушкиных оладушек. И можно прямо в ночнушке, толком не проснувшись, прибежать в кухню и схватить горячий оладушек. И – в холодную сметанку его, в свежайшую, желтоватую деревенскую сметанку! Или зачерпнуть ложкой землянику и положить ее прямо на толстый кусок черного хлеба!

Ни в одном ресторане мира не найти того, что бывает на бабушкиной кухне!

Первый месяц в деревне я ем, как троглодит, и никак не могу насытиться. Поглощаю бабулины яства целыми тарелками. А они всё не заканчиваются, как будто бабушка всю зиму готовила и сейчас просто достает пирог за пирогом из широкого рукава, как в сказке.

Когда я была маленькая, даже засыпала за столом от сытости. Сейчас удается вовремя сбежать – но через пару часов голодные ноги сами приносят меня на кухню.

Мама, когда приезжает сюда, начинает страшно завидовать:

– Как тебе, Юля, удается столько съесть и не толстеть?

Мы с бабушкой загадочно переглядываемся.

Это правда. От бабушкиной еды я совсем не толстею. У нас в классе есть девчонки, которые следят за фигурой. Бедняги! Да я бы с ума сошла, если бы пришлось здесь, у бабушки, сесть на диету!

5

Юля! – писал Олег. – Я много думал о нашем разговоре. Странная у нас получается история. Давай остановимся, пока не поздно. Мне не хочется втягивать тебя в свои проблемы.

И всё. Еще минуту назад я была счастливым человеком. Это письмо убило меня, как взгляд горгоны Медузы. Когда на занятиях в Пушкинском музее нам рассказывали, как она взглядом обращала людей в камень, меня это не трогало. Но сейчас я на собственной шкуре почувствовала: горгона среди нас.

Я сидела камень камнем и ни о чем не думала.

Я была уверена, что, как только начнется наша с Олегом переписка, он узнает, что я на самом деле лучше всех. Просто потому, что никто никогда не сможет полюбить его сильнее, чем я. Я могла бы доказать ему, что любовь – это не сказка, не миф, не выдумка. А он отказался.

Тогда, под лестницей, я решила, что всё будет легко.

– Олег, ты странный. Любовь существует! Я докажу тебе!

– Докажешь? Да, есть один способ…

– Вот видишь!

– Но он не очень обычный. Ты можешь не соглашаться.

– Говори!

– Я читал, что в Средние века рыцарь, когда влюблялся, сначала доказывал свою любовь. Потому что без доказательств девушка могла сомневаться в его любви.

– Ну?

– Ну и вот. Давай будем переписываться и придумывать друг другу разные проверки. Ведь любовь – это и есть сплошные испытания. В одном фильме слышал.

– Давай! Только тогда ты первый придумывай!

– Ты готова к этому? Серьезно?

– Конечно!

И вот всё закончилось. Сразу. На первом же письме.

Хотя…

Я быстренько вернула на экран страницу переписки и ответила ему: «Не поняла про проблемы. Мы же договорились! Пиши первое испытание!»

И нажала «отправить». Потому что если я что-то решила…

– Юлечка! Беги полдничать! Пирог со смородой поспел!

На кухне бабушка в фартуке ставила на стол ягодник:

– Вашему вниманию предлагается пирог «Ангельские слезы»!

– Баушка! – я всегда именно так ее называю – «баушка». – Почему слезы?

– Вот эти самые первые смородинки, они и самые вкусные. Как слезки ангельские.

– Нет уж, баушка. Давай лучше это будут ангельские смешинки?

– А давай, – легко согласилась она. – Только всё доедай. На завтра я новый пирог задумала – «Брызги наслаждения». Название пока под вопросом, но смысл останется. Ягоды в этом году ранние, только успевай.

Мне захотелось расцеловать бабушку в обе щеки. Какое счастье, что мы никуда не поехали и что мне приходится «прозябать» в деревне! Тем более что это совпало с моим планом по имени Олег!

– Баушка, – позвала я.

– Айя! – отозвалась она.

– Ты такая красивая!

– Ну, еще чего! Сейчас-то! Вот раньше…

– Ты и сейчас очень красивая, правда-правда!

– Ну, спасибо тебе! Хотя никакого сравнения с той, какой я была лет так… – бабушка задумалась. – Да неважно! Ты вот точно в меня пошла!

– Ура! – завопила я. – Я научусь печь пироги!

– Хотелось бы, – нахмурилась бабушка. – А то мать твоя всё худеет и ни крошечки от меня не взяла! А могла бы в городе всю семью кормить! Ведь семью свою, ее ж баловать надо! Вы там в городе живете, как неродные, – вам и повстречаться-то трудно! Разбежались с утра кто куда – и всё, привет, до вечера! А вечером если б собрались, то пусть за столом, с чаем, с пирогом, с наливочкой…

– Баушка! С какой наливочкой? Мне еще рано наливочку!

И то ли я слегка опьянела от вкусной еды, то ли слегка сошла с ума, но вдруг добавила:

– Баушка! А у тебя первая любовь была?

Бабушка вообще не удивилась:

– Конечно, была! Как без нее? Еще какая!

– Счастливая?

Бабушка даже как-то возмутилась:

– Естественно, несчастная! Безотве-е-етная!.. Ой, как же я по нему страдала!.. Утопиться хотела – вон, в прудике.

– И как?

– Что – как? Утопилась!

Бабушка посмотрела на мое испуганное лицо и засмеялась:

– Сама-то как считаешь? Передумала я. Из-за такого топиться! Еще чего!

– И как ты всё это пережила?

Бабушка усмехнулась:

– Да как пережила? Нормально! Как все!

И махнула рукой:

– Не вечно же мне страдать! Сейчас смешно даже: и прудик весь зарос, и он давно не красавец.

– А вот ты у меня красавица.

– Это да. Это ты верно подметила. Доела? Ну, всё, иди. Буду ужин готовить.

– Может, я чего-нибудь помогу?

– Иди уже! – бабушка даже рассердилась. – Наготовишься еще!

Пока мы разговаривали, оказывается, пришло новое письмо.

Олег писал:

Хорошо, что ты не передумала. Первое задание. Про любовь мы можем узнать из книг. В них влюбленные выглядят не так, как все остальные люди. Первый признак – пропадает аппетит. Поэтому задание такое: тебе нужно отказаться от еды. На один день. Этого достаточно. Если у тебя получится, присылай мне свое задание. Удачи!

6

Какой он все-таки классный! Его «удачи!» привело меня в полный восторг. Ведь он думает обо мне, о том, как я буду голодать ради любви!

Надо же, он все-таки во мне сомневается! «Если у тебя получится…» У меня всё получится!

На следующее утро солнечные зайчики особенно весело скакали по подушке. Я следила за ними сквозь закрытые веки, еще не до конца проснувшись. Хотелось продлить этот момент подольше. Тем более что из кухни доносился потрясающий запах. Сырники! Бабушкины необыкновенные сырники!

Я вскочила в постели, собравшись, как всегда, прямо из-под одеяла переместиться за накрытый стол – туда, к пышным, прямо-таки дышащим сырникам, золотистым снаружи и белоснежным внутри! Надкусишь такой – корочка хрустнет, расчувствуешь теплую, сладкую мякоть – м-м-м!..

Но я тут же рухнула обратно. Нельзя! Сегодня у меня день голодания! Прощайте, лучшие в мире сырники! Надеюсь, мы еще встретимся!

Только вот как я объясню это бабушке? Хорошо бы сразу смыться из дома. Поеду на речку, искупаюсь. Или просто покатаюсь на велике по поселку.

Я быстро оделась, схватила пустую бутылку (наполню потом из колонки – про питье же Олег ничего не говорил) и бегом бросилась к велику.

Мне показалось, что бабушка что-то крикнула мне вслед. Пришлось сделать вид, что ничего не слышу. Свинство, конечно, но как иначе? Это же ради нашей с Олегом первой любви!

Вот у бабушки она была несчастной. А у меня пусть будет счастливая! И я это заслужу! Я смогу убедить Олега в том, что любовь существует! У нас всё, всё получится!

Речка в деревне извилистая, быстрая и холодная. Даже в такой жаркий день, как сегодня, она не разогревается так, чтобы вылезти и сказать: «Вода – парное молоко!»

Эх, жалко, полотенце забыла! Придется прямо на песочке сидеть. Ну, не страшно.

Вдоль берега образовались полотенечные островки по интересам. Вот там сидит компания Витьки Свищёва. Бабушка считает их хулиганами. Это мнение не совпадает с мнением местных девиц – для них свищёвцы и Аполлоны, и Дионисы. Самые красивые, самые модные, самые крутые.

Поэтому чуть подальше, но в поле зрения Свищёва и команды расположились девушки. У них веселые полотенца с картинками. Они громко хихикают и взвизгивают, когда Витька или кто-то из его дружков, проходя, брызнут на них водой из речки.

Взрослые никогда не садятся около воды. Их места повыше, на пригорке. Там больше солнца и можно хорошенько прожариться перед тем, как с разбегу вонзиться в холодноватую бегучую воду.

Встречаются на бережку и новые лица. Совсем близко к воде расстелили свои полотенца четверо совсем незнакомых пацанов. По виду мои ровесники. На окружающих – ноль внимания. И окружающие на них – тоже ноль. Да и было бы на что смотреть: один очкарик, второй тоже, третий совсем щуплый и четвертый – длинный, ужасно коротко стриженный.

Вот рядом с ними и сяду.

Сначала я и правда сидела, потом потянуло в сон, и я растянулась на песке. Хорошо! Главное, не уснуть на солнце, а то сгорю и превращусь в голодную жареную не-себя.

А какое лучшее лекарство от сна? Понятно: чужие беспонтовые разговоры.

– У меня мама, – рассказывал один из очкариков, – взяла в долг, и осталось семь тысяч. А так у меня тридцать две тысячи восемьсот пятьдесят два рубля уже.

Ой! Это он хвастается? Серьезно?

– А чего ты «айфон» не купишь? – поинтересовался щуплый.

– «Айфон» – фигня! – хором высказались длинный и второй очкарик.

Щуплый не сдавался:

– А чего ты «самсунг» не купишь, как у меня?

– А зачем? – отбивался очкарик. – Мне телефон нужен, чтобы звонить. Онли [1]  [1] Only – только (англ.).


[Закрыть].

– Купи тогда игровой компьютер, – с азартом посоветовал второй очкарик.

– Не говори «компьютер», говори «ПК», – лениво поправил длинный.

– Ну ладно, ПК, – исправился очкарик.

– Слушай…

– Эй, слышь!

Оказывается, не я одна слушаю всю эту фигню. Витька Свищёв с пацанами. Злой. Понимаю: это для меня тоска, а для местных разговоры об «айфонах» и компах немного чересчур. Совсем немного. На одну драку.

– Слышь, тебе говорю! Чё ты тут трешь!

– А чё? – заинтересовался длинный. – Мы с тобой, что ли, разговариваем?

Во дает!

Витька мог бы сказать много некрасивых слов, но он сократил свою мысль:

– Чё?

– Ничё! – гордо ответил длинный и отвернулся.

Зря.

– Пацаны! – возмущенно рявкнул Витька.

Повалялась на солнышке!

Сейчас свищёвские наваляют очкарикам. Жалко их.

Я вскочила.

– Эй вы! – завопила я. – Обнаглели совсем? Бережки попутали? На кого наехали?

Откуда это вылезло, интересно?

Вообще-то мы никогда со свищёвскими не общались. Просто я их знаю и они меня знают. И мою бабушку. Ее тут все знают. Потому что она… ну, в общем… в общем, она раньше в милиции работала.

– Слышь, уйди, – неуверенно сказал Витька.

Девицы с цветным полотенцами смотрели на меня, как на инопланетянина с зелеными щупальцами.

Но тут произошло непредвиденное.

– Погоди-ка, – сказал из-за моей спины голос длинного.

Нелепая четверка обтекла меня с разных сторон и остановилась прямо перед Витькиной компанией.

– Какие-то проблемы? – поинтересовался щуплый.

– Чё? – спросил Витька, обалдевший от такой наглости.

Ботаники ударили первыми. Наверное, они в городе какими-то единоборствами занимаются. Я в этом не разбираюсь. Но это было даже красиво. И быстро. Несмотря на то, что внешне свищёвские выглядели мощнее.

Они сидели на песочке, а нелепая четверка без спешки собирала свои полотенца.

– Пошли, – обратился ко мне щуплый, – проводим тебя.

И я, конечно, пошла. Не оставаться же с обозлившимся Витькой.

До дома меня довел один щуплый, остальные отвалились по дороге.

– Нет, правда, спасибо, – сказал он уже у самого дома, – вписалась за нас. Местные бы никогда…

Я кивнула.

– Я к тебе зайду как-нибудь, ладно? – спросил он на прощание. – На речку съездим…