Текст книги "Марья-Царевна"

Глава 6

На тракт мы вышли аккурат в тот час, когда я окончательно решила объявить всем местным комарам войну и затребовать у Яра помощи в этом несомненно благородном деле. Потому что желающих испить бессмертной кровушки оказалось просто неимоверное количество!

Финиста, что самое интересное, писклявые сволочи не замечали совершенно. Наоборот, словно, почуяв в колдуне соколиную кровь, стремились подальше убраться с его пути. Ну а подальше была я. Вот вам и здравствуйте…

Интересно, что они вообще здесь жрали, пока меня не было?

Тракт, представлявший собой широкую, крепко утоптанную дорогу, действительно был оживлен сверх меры. Мимо нас то в ту, то в другую сторону постоянно проезжали груженые телеги, а то и целые обозы.

Чтобы не вызывать лишних вопросов, посох вновь принял облик простой палки, а Колобка я взяла в руки. Тот каким-то образом умудрился втянуть в себя полностью руки и ноги и внешне стал неотличим от большой пышной булки. Ну а то, что булка была перевязана ремнем с ножами… мало ли как изволит себя развлечь девица в путешествии? Кто-то кукол наряжает, а я вот с хлебом балуюсь.

В общем, вид мы имели самый обычный и вскоре уже неспешно ехали в большой телеге, груженной вязанками соломы. Зачем в городе нужна солома, я не имела понятия, да и какая разница? Главное, что на этих вязанках получилось замечательно устроиться и дать отдых гудящим ногам.

Финист же, договорившийся с дедком-возницей об извозе, со всеми удобствами разместился рядом с ним. Причем, как оказалось, с двойной выгодой для себя, ибо после непродолжительной беседы о том, кто мы и куда идем, послышался звук выдергиваемой деревянной пробки и довольное:

– Хороша бражка у тебя, отец! До нутра теплом приятственным прошла.

– А то ж, – с готовностью отозвался дедок. – На меду да облепихе настоянная. Собственноручно изготовил, от старухи своей скрывая.

Тихонько хмыкнув, я прикрыла глаза. Уютно пахло соломой, было мягко и тепло, а легкий ветерок освежал лицо. Негромкие голоса мужчин все больше сливались в однообразный гул, и я сама не заметила, как задремала, убаюканная покачивающейся и поскрипывающей телегой.

Разбудил меня Финист, легонько тряхнув за плечо:

– Просыпайся, Марья. Ворота Береславля близко.

Чувствуя себя бодрой и отдохнувшей, я со вкусом потянулась и посмотрела из-за спины Финиста вперед. Ого!

Столица Тричетвертого царства впечатляла. Не так, как Китеж-град, а по-своему. В отличие от города на воде Береславль во всю ширь растянулся на возвышенности среди полей. Стены его были крепкими и высокими, перемежаясь с мощными башнями, а за ними виднелись крыши домов, покрытые красной и серой черепицей. Дорога же, по которой мы ехали, оканчивалась у огромных кованых ворот.

– Ну что, сопутники, – донесся голос деда-возницы. Судя по его голосу, пока я спала, тот еще не раз прикладывался к своей бражке. – В город-то со мной въедете аль своим ходом?

– С тобой, коли против не будешь, – отозвался Финист. – К чему ноги бить?

Так, на телеге, мы и миновали ворота, совершенно не заинтересовав стражу, а на городской площади тепло распрощались с дедом Кузьмой.

– Коль надобность появится, так ты Кузьму Матвеича на рынке поспрошай. Меня там каждый знает. Чем смогу, помогу. Уж больно с тебя компания приятственная, – напутствовал Финиста тот и повернул телегу в сторону центра города.

– А мы с тобой на ночлег устраиваться пойдем, – провожая деда взглядом, сказал колдун. – Есть тут место хорошее, где я всегда останавливаюсь, как дорога в Береславль приведет. Кормят вкусно, поят крепко, вопросов не задают. А еще там диво одно есть.

– Это какое? – полюбопытствовала я.

– Гусли-самогуды. – Финист, словно что-то вспоминая, улыбнулся. – Чего ни задумаешь, вмиг сыграют. А люди и довольны. Песни поют да радуются.

– Местный аналог караоке, значит, – тихо сказала я сама себе и еще больше заинтересовалась.

Разрекламированная Финистом корчма оказалась совсем недалеко. Она расположилась в правильном месте: совсем близко от ворот и, соответственно, от главной дороги. Так что приезжающим купцам, которые искали место для ночлега, и плутать по городу не приходилось.

Большое двухэтажное здание из толстенных бревен с вывеской «Дуб и желудь» встретило нас умопомрачительными запахами жареного мяса, грибов и хлеба. Я покрепче прижала к себе Колобка, который начал явственно и с подозрением принюхиваться.

В хорошо освещенном помещении было людно. По самому центру зала стоял огромный длинный стол, за которым на лавках сидел простой люд и потчевал себя кашами, мясом, супами, запивая все это брагой, пивом, квасом и разными сбитнями. Тут были и местные мастеровые, и какие-то воины в кольчугах, и простые торговцы.

А вдоль стен стояли столы поменьше, за которыми расположились те, кто побогаче. Купцы в дорогих расшитых одеждах чинно ужинали и вели деловые беседы.

Там-то, за одним из небольших столиков, мы с Финистом и устроились.

– Финист! – Мы едва успели опуститься на лавку, как к столу подошел высокий крупный мужик с рыжей бородой и повязанным поверх одежды фартуком. – Давненько не видывал тебя. По делам аль по-простому заехал?

– Здравствуй, здравствуй, Прокоп. – Финист поднялся из-за стола, и они крепко обнялись. Колдун аж крякнул от натуги, выдерживая медвежьи объятья. – Марья, – Финист обернулся ко мне, – Прокоп, мой старый знакомец и хозяин этой корчмы.

– Очень приятно, – несмело сказала я, пытаясь сообразить, сколько надо качаться в спортзале и есть протеина, чтобы добиться такого же размаха плеч. – А я Марья… в общем, просто Марья.

– И тебе, девица, здравствовать, – пробасил Прокоп. – Устали небось с дороги? Чего пожелаете? Вмиг исполню, как для самых дорогих гостей!

– Нам бы поесть. И ночлег тоже желателен, – откликнулся Финист.

– Все будет, – заверил хозяин корчмы. – Сей же час пошлю Глашку комнаты готовить. Кушать чего изволите?

Финист на мгновение задумался, а потом прихлопнул по столу ладонью:

– Неси-ка мне, Прокоп, жаркое в горшке. Да чтоб зелени побольше и мясо понежней. Соусов заморских не забудь да пива кувшин. Пирогов положи, соленостей всяких – огурчиков моченых, черемши, помидорчиков солененьких со щавелем. А на закуску полкруга овечьего сыра и хлеба каравай.

– А ваш-то что? Зачерствел в дороге? – Прокоп бросил взгляд на неподвижного Колобка, которого я поместила рядом на скамеечке. – Так могу в печи разогреть…

– Не надо! – торопливо перебила я. – Это… это не мой хлеб!

– А чей же? – удивился Прокоп.

– Я его к бабушке несу. Она кроме него никакой иной есть не хочет! – выпалила я первое, что пришло в голову.

– Хм, ну ладно. – Хозяин корчмы почесал голову, но больше вопросов задавать не стал. – Так что ты пожелаешь?

– А у вас борщ есть? – озвучила я самое аппетитное, на что упал взгляд у сидящих за соседним столом купцов.

– В миске аль в горшочке? – тут же осведомился Прокоп. – С говядиной или свининой? На косточке или мякоть? Сметанкой али сливками побелить? Гренки с хреном еще предложить имею…

От перечисленных вариантов рот мгновенно наполнился голодной слюной, и я сглотнула. После чего, не в силах выбрать сама, решила:

– Неси на свой вкус.

Хозяин кивнул и, напоследок подмигнув Финисту, отошел.

А вскоре я уже за обе щеки уминала вкуснейший наваристый борщ вприкуску с пикантно-острыми и душистыми гренками. Ну а Финист, демонстрируя какой-то совершенно нечеловеческий аппетит, поглощал огромные порции мяса с гарнирами и соленьями. Причем управился со всем вышеотмеченным едва ли не быстрее, чем я с одной своей тарелкой!

После того как с едой было покончено, Финист чуть ослабил пояс, с довольным вздохом откинувшись на спинку стула. За окном уже окончательно стемнело.

И вот тут-то и наступило время того самого, обещанного им дива-развлечения. На наших глазах хозяин корчмы вынес в зал большие, резные, темного дерева гусли и положил их аккуратно на свободный от посетителей стол.

– А вот, гости дорогие, гусли-самогуды, на радость вам да на потеху! – гордо произнес он и отошел в сторону.

За столами оживились, зашептались. Из-за стоящего у окна стола поднялся дородный купец, степенно огладил бороду, кашлянул и сказал басом:

– Ну что, почтенные, я начну, коль никто не против?

– Да кто ж против-то! Давай, Невзор Радиславович! Супротив тебя тут нет знатнее… Побалуй себя, купец почтенный… – донеслось из-за столов.

Еще раз кашлянув, купец нахмурил брови, и гусли тотчас отозвались мелодичным переливом.

– Летят у-утки… – затянул басом купец. – Летят у-у-утки-и!

Гусли подхватили мелодию и из-за столов пришел немедленный ответ:

– И два гу-у-уся!

– Ох, кого люблю, кого люблю, – продолжил купец, и все в зале подхватили:

– Не дожду-уся!

Песни потекли плавно, одна за другой. Я тоже начала подпевать, что знала. «Во поле березка стояла» да «Ой, мороз, мороз».

Народ разошелся. Много ль надо русскому человеку? Полный стол, дружеское плечо да душевная песня.

Но в одну из пауз между сменой исполнителей хозяин вдруг хлопнул в ладоши, призывая всех ко вниманию, и неожиданно повернулся к нам с Финистом:

– Гости дорогие! Тут средь нас друг мой сидит, Финистом Соколом прозываемый. Да не один сидит, а с девицею своею! Попросим, други, спеть красавицу? У такой, поди, голосок получше наших будет да понежнее. – Он поклонился мне. – Уважь народ, свет-Марья, сделай милость!

За столами примолкли, все взгляды обратились на нас. Я почувствовала, что краснею.

– Я не умею петь, – жалобно прошептала я ухмыляющемуся Финисту. – И песен ваших не знаю!

– Отказываться нехорошо, – тихо ответил тот. – Людей обидишь. А песни пой, какие знаешь, гусли мелодию подхватят.

Гхм? Ну ладно. Вы хотите песен, их есть у меня… наверное.

Я несмело поднялась из-за стола, собирая в кулак остатки храбрости. Чего бы такого спеть-то?

В голову как назло лезла исключительно «Голубая луна», но ее местная публика вряд ли оценит.

И тут, словно поймав мою ускользающую мысль, гусли медленно зазвучали мягким перебором, а песня сама по себе полилась:

 
Черный во-орон, что ж ты вьео-ошься
Над моею головой?
Ты добы-ычи не дожде-ешься,
Черный ворон, я не твой!
 

Конечно, ее я знала не очень хорошо и кое-где привирала, но кому здесь было меня поправлять? Так что все просто слушали. И слушали, кстати сказать, очень внимательно – в корчме стояла полная тишина. Это было приятно, и, сама не заметив, я даже увлеклась.

Вот кто-то из гостей смял в руке шапку, прижав ее к глазам, пряча выступившие слезы. Вот кто-то тихонько начал подпевать припев. Вдохновила людей песня!

Ну а меня такое повышенное внимание вдохновило на продолжение. Вслед за казачьей народной песней я, как смогла, исполнила романс «Мой костер в тумане светит», а потом хорошо зашли и «Как упоительны в России вечера». И пусть многие слова местной публике были незнакомы, принимали они меня на ура. Тут ведь не слова важны, а смысл. Ну и, скажу без ложной скромности, манера исполнения.

А я старалась. Чужое внимание всегда приятно. Особенно когда здровенные мужики, видавшие виды, откровенно пускали слезу да орали, требуя еще песен. А уж когда припев «То-олько-о рюмка водки на столе-е-е!» вместе со всей корчмой начал даже Колобок подпевать, и вовсе стало ясно: караоке удалось.

Остановилась я лишь тогда, когда голос уже охрип, а гусли несмело начали выдавать знакомые рифы «Deep Purple». Сообразив, что до «Smoke on the Water» в этом мире музыкальный прогресс еще не дошел, я с усилием прогнала мелодию из своей головы и низко поклонилась присутствующим. Гусли замолчали.

А потом грянули такие аплодисменты, что я от неожиданности чуть не подскочила на месте. Люди хлопали, стучали по столам, топали и вообще всячески выражали свой восторг.

Из-за своего стола вновь поднялся могучий Невзор Радиславович и самолично поднес мне кубок, доверху наполненный красным вином.

– Испей, дева, из моего кубка! – пробасил он. – Уж порадовала так порадовала!

Предложение было весьма кстати, так что я приложилась к кубку и в несколько глотков его осушила, даже не ощутив крепости. Пересохшее горло с радостью приняло купцово подношение. А потом и подношение Прокопа в виде пузатого кувшина с тем же вином.

Большую часть кувшина, конечно, выдул Финист, но мне и оставшегося хватило. Уже вскоре в голове зашумело, а лица вокруг стали расплываться. Но разве нормального студента такое состояние испугает? Ха!

Так что я продолжила этот вечер, старательно подпевая всем, кто решил выступить после меня. А потом и в пляс с другими гостями пустилась.

Закончилось все на том, что я пыталась объяснить и продемонстрировать народу, что «тверк» – это такой танец, а вовсе не «ух ты, срамота какая». Финист проводил меня наверх, в гостевую комнату, где я и рухнула в мягкую постель, стащив с себя из последних сил сарафан. И, счастливо миновав стадию летающих вертолетиков, практически моментально заснула.

Вот только сон оказался странный. И тревожный.

Мне снилось, что я иду сквозь туман, ступая по мокрой траве. Свет из глазниц черепа на посохе был не в силах пробить окружающую хмарь. При этом сарафан на мне был сухой, чего не скажешь о босых ногах.

Куда я шла? Зачем? Ответа не было. Но я точно знала, что мне жизненно необходимо выбраться из этого проклятого тумана.

Вокруг, в неверном свете полной луны, из тумана то и дело появлялись знакомые лица, словно сотканные из водяной мороси. Наволод, Василиса, Финист… Даже Костопрах показался на мгновение и поманил куда-то иссохшей кистью.

Но я шла вперед. И время словно остановилось. Только туман, светящийся посох и тщетные попытки найти место, где меня… ждут?

– Не оглядывайся, Марья, – проскрипел вдруг Яр. – Что оставишь позади, то явится впереди. Не оглядывайся…

И впереди, сквозь хмарь, медленно, но верно вырастал огромный темный холм со странным строением на пологой вершине. Проклятый туман клубился у его подножья, не в силах подняться выше, словно останавливаемый невидимым препятствием.

Замок? Но чей? Или не замок это? А… храм?

Кукареку-у-у!!!

Голос утреннего петуха разметал и туман, и тусклую луну, и сам странный холм в клочья.

Я открыла глаза.

Судя по всему, солнце встало совсем недавно. Его лучи еще не выгнали ночную прохладу, так что вылезать из-под теплого одеяла не хотелось совершенно.

Однако, несмотря на это и на чудной сон, я чувствовала себя отдохнувшей. Вопреки опасениям голова после вчерашнего не болела, а, наоборот, была восхитительно ясной.

– Хорошее вино у Прокопа, – сказала я себе. – Натуральное. Никакого похмелья. Это вам не…

Тут я сбилась, так как в винах своего мира ориентировалась не особо хорошо.

Время терять не хотелось, поэтому, как ни манили теплое одеяло да мягкая перина, я встала, прошла в незамеченную с вечера смежную комнатку, где обнаружила рукомойник и прочие сантехнические радости. Попользовавшись ими и умывшись холодной водой, я быстро оделась и, подхватив посох, вышла из комнаты.

Когда я спустилась вниз, обнаружила, что в большом зале корчмы практически никого нет. Только за одним из столов сидели два купца, быстро доедая что-то из небольших горшочков. Торопились, видно, по своим торговым делам, стараясь покинуть город, как только по утреннему времени откроют ворота.

Мне вежливо кивнули, как своей знакомой, и жестом пригласили присоединиться к трапезе. Я вежливо улыбнулась и отрицательно качнула головой, отказываясь. Купцы вновь склонились над своими исходящими паром горшочками, а я села за свободный стол.

– Ай, и рано поднялась, свет-Марья! – раздался голос Прокопа, и сам он, огромный и добродушный, вышел из-за своей стойки. – А вот яишенкой тебя побалую. Яички свежие, только из-под курицы…

– И меня заодно побалуй! – раздался веселый голос.

Я обернулась и увидела спускающегося по лестнице Финиста. Тот тоже был собран, с дорожной сумкой на плече.

– Доброе утро, – поздоровалась я, когда колдун присел за мой стол. – А Колобок где?

Финист кивнул в ответ и ухмыльнулся:

– Умаялся вчера, бедняга. И пел, и плясал наравне со всеми.

– И никто не удивился? – Я недоверчиво хмыкнула.

– Поначалу было дело, а потом на него рукой махнули. Подумаешь, булка пляшет. Эка невидаль! А вот пить наш Колобок не умеет. – Финист засмеялся. – Хотя и честно попробовал.

Тем временем к нам вернулся Прокоп с огромной шкварчащей сковородой, источающей потрясающие ароматы яичницы и бекона, крынкой молока и свежими пышными плюшками. То, что нужно, для начала прекрасного дня! Жаль, что они тут про кофе ничего не знают. Но я была готова с этим смириться.

– Я тут, пока ты… в общем, пока ты местный люд своими танцами нервировала, с купцами пообщался, – подождав, пока хозяин корчмы поставил перед нами завтрак и отошел, произнес Финист. – Ты ж вроде к Баюну в Лукоморье собиралась?

Я кивнула.

– Так вот, в те места мало кто из больших купцов ходит. Торговля маленькая, Кощеево царство близко, да и дороги неспокойны. Но одного нашел. Мстиславом звать. Он здесь не ночевал, но согласился взять тебя в обоз. С ним доедешь до…

Договорить Финист не успел.

Дверь в корчму распахнулась от сильного толчка, и в проеме появилась высокая фигура. Утреннее солнце светило прямо в глаза, поэтому я не сразу рассмотрела того, кто зашел.

Зато рассмотрел Финист. И радостно крикнул:

– О! Здравствуй, Наволод!

– И тебе не хворать, Финист, – отозвался знакомый голос, от которого мое сердце застучало так сильно, что, казалось, решило отправиться погулять отдельно от хозяйки.

Яр сдавленно выдохнул.

Я попыталась сказать что-то такое остроумное и язвительное, но во рту почему-то пересохло, и ничего кроме «а мы тут сидим, плюшками балуемся», причем сказанного исключительно голосом Ливанова-Карлсона, на ум не приходило.

Дверь за Белогором закрылась. Он каким-то особым взглядом посмотрел на завтракающих купцов. Да так, что те, до этого момента с любопытством разглядывающие раннего гостя, как по команде, уткнулись в свои горшочки, всем видом демонстрируя, что их тут и вообще нет.

Белогор не спеша подошел к нашему столу.

– Присядешь? – осведомился Финист, цепляя на деревянную двузубую вилку знатный такой кусок яичницы. – А то и позавтракай с нами. Мы вчера с Марьей уж очень умаялись.

– Умаялись, значит?

Белогор улыбнулся широко, белозубо, и мое сердце испуганно сжалось. Потому что я прекрасно знала, что последует за этой улыбкой. Так широко улыбался облик Белогора только тогда, когда Наволод был исключительно зол. А потом он широко шагнул, огибая стол…

Самого замаха и удара я не заметила. Вот только что сидел тут Финист. Хрясь! И нет Финиста, только вилка с наколотой на нее яичницей шлепнулась на пол, а сам Сокол уже кубарем отлетел в сторону купцов. Те, увидев, чем все оборачивается, похватали шапки да сумки и со всех ног рванули к выходу.

А Финист не спеша поднялся. Потрогал рукой челюсть и ухмыльнулся.

– Драка с утра? Гм, даже примета на этот счет была какая-то… – сказал он, не спуская взгляда с Белогора, который с самым недружелюбным видом пошел к нему, отшвырнув по пути опрокинутый стул.

Финист хрустнул пальцами, сжал кулаки и уточнил:

– Без колдовства?

Белогор не ответил, а с ходу попытался повторить свой удар. Вот только Финист был готов к этому. Кулак с шумом пронесся мимо его лица, а ответный удар в грудь заставил Белогора с шумом выдохнуть и отступить на полшага.

– Вот это по-нашему! – обрадовался неизвестно чему Финист и, в свою очередь, налетел на Белогора.

…Когда сломался первый стол от падения на него сразу двух сцепившихся тел, моя оторопь внезапно прошла.

– Прекратите! Вы! Оба! Хватит!

Но меня никто не слушал. Оба колдуна явно вошли во вкус, и создалось полное впечатление, что, собственно, причина драки их уже занимает мало. Колдовство они, по молчаливому согласию, действительно не использовали. А вот трактирную мебель – сколько угодно! Стульями ведь так удобно кидаться! А еще они здорово и красиво разлетаются в щепки от соприкосновения с организмом противника.

Однако такое положение вещей совершенно не понравилось Прокопу, который как раз выскочил из своей кухни и теперь ошалело смотрел на разворачивающееся побоище. Его оторопь прошла, когда он едва увернулся от одного из горшков, как оказалось, с кашей, недоеденной купцом. Горшок вдребезги разлетелся за его спиной, попутно разбив висящее на стене декоративное блюдо.

– А ну, стоп! – рявкнул Прокоп так, что у меня заложило уши, а оба колдуна застыли в самых неестественных позах, держа друг друга за рубахи и одновременно замахнувшись кулаками. – Мое заведение громить?! Да я вам…

Что именно «он им», дослушать не удалось, так как Прокоп, подхватив откуда-то здоровенную дубинку, одним прыжком миновал стойку и кинулся на обоих колдунов!

И вот это их отрезвило. Взмах руки Финиста, и ударившая тугая струя ветра заставила разозленного хозяина остановиться и даже пригнуться. Свечная люстра под закопченным потолком закачалась, грозя упасть. Волосы Белогора на одно неуловимое мгновение изменили свой цвет на пепельный, глаза сверкнули зеленым, а сквозь человеческое лицо проступила личина Наволода. Мертвый огонь небольшим таким костерком вспыхнул в его правой руке.

Но, как ни странно, хозяина это не впечатлило. Он не смог совладать с дующим прямо на него ветром, зато просто взял и швырнул дубинку в сторону колдунов, крикнув:

– Эй, дубинка из мешка! Наломай-ка им бока!

И дубинка послушалась! Она не упала на пол, да и ветер Финиста был ей нипочем. Ожившая деревяшка взлетела повыше и бросилась на обоих колдунов, раздавая крепкие удары то одному, то другому.

– Да только тебя не хватало! – в сердцах воскликнул Финист, получив увесистый тычок под ребра и отмахиваясь от летающей дубинки стулом. – А ты чего ворон считаешь? – рявкнул он в сторону Белогора, который с тем же успехом пытался отмахнуться небольшой лавкой.

– Жалко палку! – отозвался он. – Сгорит ведь!

– Эй, Прокоп! – снова заорал Финист. – Убери ты ее! Не будем мы больше! Не будем!

– Во всяком случае, не здесь! – добавил Белогор, уклоняясь от удара в голову.

Ветер давно стих, и Прокоп еще пару мгновений наслаждался видом двух скачущих колдунов. Я даже несколько заволновалась за его заведение. Ведь эта парочка, случись им рассердиться всерьез, раскатает его корчму по бревнышку и не поморщится.

– Эй, дубинка, вышел срок! Залезай опять в мешок! – наконец приказал хозяин корчмы, и дубинка тотчас прекратила экзекуцию, со свистом улетев обратно за стойку, где и затихла.

А потом начались подсчеты убытков. Причем, называя суммы, Прокоп, как мне показалось, откровенно их удваивал, если не утраивал. С другой стороны, моральный ущерб заведению как-никак был нанесен. Вон как купцы-то усвистали.

Заплатил Белогор. Финист демонстративно вывернул пустые карманы, показывая, что денег у него нет. Про тугой кошель на поясе он случайно или нарочно забыл.

Наконец поломанная мебель была с ворчанием убрана кое-как хозяином, а мы втроем уселись за один из оставшихся целым столов. На проскакивающие между колдунами искры я старательно не обращала внимания. Не крушат все вокруг, уже хорошо.

Однако начать разговор не удалось.

– Меня будить?! – раздался вдруг сердитый голос со стороны лестницы.

Я перевела туда взгляд, гадая, кому еще тут не спится в такую рань, и с трудом удержалась от того, чтобы не открыть от удивления рот.

Наверху, покачиваясь, стоял Колобок. Но какой Колобок! Не Колобок, а, я бы сказала, Колобочище!

Во-первых, он стал раза в два, а то и в три больше. Во-вторых, еще недавно тонкие ручки сейчас просто бугрились мышцами, а на румяном хлебном теле заметно просвечивали кубики накачанного пресса.

Раздутый донельзя Колобок с некоторым трудом спустился с лестницы и вперевалочку подошел к нам.

– Что с тобой? – осторожно спросила я. – Ты как-то… изменился, что ль?

– Я на массе, – важно пояснил Колобок, забираясь на стул.

Сейчас его рост позволял свободно оглядеть столешницу.

– Вино? – понятливо усмехнулся Финист.

– Оно самое, – подтвердил Колобок. – Тесто-то у меня дрожжевое, вот и пошла реакция. Ненадолго только. К полудню вновь усохну. Да оно и к лучшему. Хожу словно в штаны наложил, которых у меня, собственно, и вовсе нет. Я за натуральный спорт, без допинга.

– Это еще кто? – спросил Белогор, во все глаза таращась на Колобка.

– Это Колобок, – представила я ему хлеб. – Мой верный спутник и помощник. Как, собственно, и Финист.

Колобок важно кивнул Белогору и тут же прикрыл глаза.

– Я подремлю еще, – зевнул он. – А то будят тут спозаранку всякие. А у меня похмелье.

Судя по лицу Белогора, он решил больше ничему не удивляться.

Тем временем в зале раздались музыкальные переливы. Я обернулась. Это Прокоп достал гусли-самогуды и положил их на стойку. Сам же стал собирать осколки и черепки разбитой посуды. Гусли играли что-то легкое, создавая общий музыкальный фон.

– Ты чего драку-то затеял? – Финист потер синяк на скуле и вопросительно взглянул на Белогора.

– Она моя невеста, – мрачно сообщил тот.

– А-а… – понимающе протянул Финист.

– Бывшая, – отрезала я.

– О-о? – Во взгляде Финиста промелькнуло любопытство.

– Марья…

– Я вернула ему кольцо, – намеренно не обращая на Белогора внимания, пояснила Соколу я. – И сейчас в очередной раз убедилась, что правильно сделала. Иначе у меня точно друзей не осталось бы. Прости за него. Ты столько мне помогал, спасал, а в итоге синяков отхватил от этого… неадеквата.

«Неадекват» резко выдохнул и повторил:

– Марья, нам надо поговорить. А перед Финистом я и сам извиниться могу, раз ошибся.

– Не бери в голову, все понимаю, – махнул рукой тот и ухмыльнулся. – Зато размялись как хорошо с утречка.

Ну вот типичный Финист! Любая драка ему в радость!

Но ладно он, Белогор-то, спрашивается, с чего завелся? Ревность показательную решил мне убедительно изобразить? Нашел способ! Кстати, по поводу «нашел»…

Я мрачно посмотрела на него:

– Что ты тут делаешь?

– За тобой пришел. – Белогор ответил мне уверенным взглядом. – Я ведь говорил, что найду, где бы ты ни была.

Значит, это был не сон! Мы действительно общались! И получается, он каким-то образом смог обойти защиту Карачуновой вьюги?

– Как? – нервно спросила я.

– Догадаться, что ты использовала зеркало Василисы для связи со мной, было несложно, – сказал Белогор. – Поэтому я пришел к ней. Но тебя там уже не было, только с Кощеем в очередной раз поругались. Они, конечно, отказались говорить, где ты сейчас, но в Китеже слишком много слухов ходило о том, как некая самозванка сбежала из города вместе с Финистом. Так что осталось только отыскать его.

– То есть сюда сейчас еще и Кощей прийти может? – обеспокоенно уточнил Яр, про которого я совсем забыла в суматохе.

И беспокойство его было весьма обоснованно. О вероятности того, что и отец может выследить Финиста, я до сего момента и не думала, но после слов посоха нервно обернулась на дверь. Да и Финист как-то разом нахмурился и вопросительно изогнул вспухшую бровь.

– Вряд ли. По крайней мере, не так быстро. – Белогор отрицательно качнул головой. – Я для поиска к Белоснежке заглянул и ее зеркало использовал. Кощеева же тарелочка без яблока не действует, а зеркало Василисы разбито, так что моим способом им воспользоваться не удастся. А выслеживать по духу – дело хлопотное.

Мы с Яром облегченно вздохнули. Значит, шанс скрыться от заботливых родственничков еще оставался. Главное, не терять времени, а то купец, с которым Финист договорился, без меня уедет.

– Вот и отлично. – Я начала подниматься с места. – В таком случае мне пора.

Внезапно какая-то неведомая сила мягко заставила сесть меня обратно за стол.

– Мы еще не поговорили, Марья, – произнес Белогор.

Устремленный на меня взгляд бывшего жениха был тверд и не оставлял сомнений: без задушевного разговора я из корчмы не выйду.

Вот ведь!

– Не думаю, что этот разговор что-то изменит, – хмуро сказала я.

– И все же ты должна выслушать объяснение тому, что видела, – с нажимом продолжал стоять на своем он.

Ничего не оставалось делать, как кивнуть.

– Хорошо. Я слушаю.

– К Морскому Царю я пришел за помощью и с надеждой стать союзниками, – заявил он. – Моргана сбежала, и нет гарантий, что она не попытается вновь захватить Медную гору. А после того, как ты исчезла, пропала связь с Источником Мертвой воды, что меня ослабило. Поначалу я думал, что смогу найти какой-то выход, что время еще есть, но буквально два дня назад вдруг почувствовал странный всплеск чужой силы у Источника Медной горы, после чего он стал нестабилен. Кто-то пытался обратиться к Мертвому огню!

– Кто? – удивленно спросил Финист.

– Да кабы я знал! – Белогор сердито выдохнул.

А вот я знала. Но признаваться пока не спешила. Все-таки путешествие через Навь не то, о чем хочется рассказывать.

– Собственно, поэтому я посчитал, что времени на размышления больше нет, и отправился к Морскому Царю вновь договариваться об условиях сотрудничества. – продолжил тем временем Белогор. – Но этот старый карп упорно пихал мне свою дочку. Именно в этот момент ты, Марья, и увидела меня через зеркало Василисы.

Я недоверчиво хмыкнула.

– Ты ведь сама сказала: что Живая, что Мертвая вода – все равно. Так зачем бы я искал тебя, если бы мне действительно был нужен только Источник? – добавил Белогор.

Хм. Вообще-то логично. Если бы не одно «но». Если Белогору нужен союзник с Источником, и не более того, почему он обратился к Царю Морскому? Почему именно к нему, хотя…

– А вы ведь с Финистом давно знакомы? И хорошо, как я понимаю? – вкрадчиво уточнила я.

– Да. – Оба кивнули.

– Так почему ты у него поддержки не просишь? – Я торжествующе посмотрела на Белогора. – Почему не идешь к другу, а прямиком бежишь к Царю Морскому, у которого дочь взрослая и незамужняя? Красивая у тебя история, да только не складывается она ни фига!

– Марья…

– Что – Марья? – перебила Белогора я. – Думаешь, ревность изобразишь, лапшу мне на уши навешаешь, и довольно? Только я не дура, я логически мыслить умею! Тебе не только союзник понадобился, тебе полная власть над Источником нужна!

– Марья, ты все же слишком поспешно судишь, – попытался вмешаться уже Финист.

Однако я только скривилась.

– Поспешно? Я, по крайней мере, с замужеством не спешу в отличие от него! Вот правильно Василиса говорила…

– Хватит!

От резкого окрика и удара по столу Белогорова кулака я едва не подпрыгнула и, замолчав, нервно моргнула.

– Василиса тебе могла сказать что угодно! – рыкнул он. – Но разве я говорил, что согласен на Варваре жениться? Разве я об этом сказал?!

– Откуда мне знать? Я не весь твой разговор с будущими родственниками слышала! – огрызнулась я.

– Вот именно! – припечатал Белогор. – Дослушала бы, а потом виноватым делала, если бы было за что!

Глаза колдуна от злости блеснули зеленью…