Текст книги "Девушки из бумаги и огня"

Девушки дружно фыркают.

Я оборачиваюсь и встречаю взгляд Майны, у нее веселые глаза, горящие интересом. Но как только она замечает, что я смотрю, тут же отводит взгляд, и ее улыбка исчезает.

– Что с ней не так? – шепотом спрашиваю я у Аоки, покосившись на Майну. – Или я не заслуживаю ее внимания только потому, что я из Сяньцзо?

Аоки опускает глаза.

– Может быть. Но ты же сама слышала, что говорят о Ханно. – Встретив мой непонимающий взгляд, она поспешно объясняет: – Я о том, что большинство Бумажных кланов ненавидит Ханно за их близость с Королем. Наверное, она думает, что мы ее ненавидим.

Я не сразу понимаю Аоки, но потом до меня наконец доходит. Получается, Майна может так вести себя не потому, что она всех ненавидит, а потому что подозревает нас в ненависти к ней!

* * *

После обеда госпожа Эйра ведет нас в свой личный маленький сад во внутреннем дворе. Ее сад очень красив. Деревья и кусты расположены в строгом порядке, желтые цветы сияют среди зеленых ветвей, как маленькие топазы. На ветвях деревьев висят птичьи клетки, и в них щебечут птицы – их голоса почти заглушают журчание ручейка, стекающего в пруд. На маленьком острове в центре пруда возвышается крошечная беседка-пагода. Что-то во всем этом напоминает мне о нашем садике в Сяньцзо – может, высокие живые изгороди, которые некогда как следует постричь, а может, птичье пение и тепло солнечного света на лице – и меня накрывает острой тоской по дому.

Тянь.

Бао.

Папа.

Глаза щиплет, и я поспешно отхожу от девушек, по узкой каменной дорожке уходя в дальнюю часть садика – мне срочно нужно побыть в одиночестве. Я присаживаюсь на длинную каменную скамью под высокой магнолией, бело-розовые цветы которой создают надо мной мягкую прозрачную крышу. Послеполуденный воздух кажется густым, он наполнен ароматами цветов и теплого дерева, в нем звенят мелодичные девичьи голоса. Две девушки появляются из-за угла – это Ченна и Аоки, я узнаю их по голосам и прислушиваюсь к разговору.

– Значит, ты тоже о них слышала? – спрашивает Ченна.

– Я думала, что они обитают на севере. Ну, понимаешь, это же самое обычное место для повстанцев. Как всегда – Ноэй, Сяньцзо, еще Шому…

– Все периферийные провинции, короче говоря.

– Но ведь наш Король-Демон сам родом из Цзяны…

– Тем больше причин жителям Цзяны его ненавидеть.

– А ты знаешь кого-нибудь, кто… – Аоки умолкает, не договорив, и Ченна отвечает не сразу:

– Нет, конечно, люди Короля никогда не нападают на столицы. Но по дороге во дворец, когда меня сюда везли, я видела у северной границы один город… ну, бывший город. Там почти ничего не осталось, пепелище.

– Я тоже видела такие места.

– Думаешь, это как-то связано с… Порчей?

– Может быть…

Они проходят мимо, не заметив меня, но мои мысли уплывают вслед за ними. Я понятия не имею, что такое эта Порча, но ясно же, что они говорят о набегах солдат-демонов – вроде того, что много лет назад постиг нашу деревню. А выжженную дотла деревню я тоже видела по пути сюда. Значит, такое происходит по всей Ихаре. Генерал Ю говорил, помнится, что та деревня в Сяньцзо привечала повстанцев. Наверное, другие селения пострадали по той же причине? И что он имел в виду, когда сказал госпоже Эйре про «тяжелые времена, которые нас всех ожидают»? Он хотел сказать, что повстанцы действуют все смелее – или что эта самая Порча, чем бы она ни была, набирает силу?

– Ну и что ты об этом думаешь, дорогая?

Голос госпожи Эйры выводит меня из забытья, и я поспешно встаю со скамьи, чтобы поклониться. Госпожа жестом указывает мне, что это не обязательно, и смеется.

– О чем?.. О… о набегах демонов? – спрашиваю я, садясь рядом с ней – и запоздало осознаю, что она не могла слышать разговора Аоки и Ченны и не знает, о чем я думаю.

– Нет, что ты, – улыбается она. – Я спрашиваю всего лишь о моем саде. Он тебе нравится?

– Он прекрасен, – искренне отвечаю я.

– Я очень рада, что мой сад тебе по душе. Порой, в летнюю жару, я предпочитаю ночевать в нем – там, в пагоде.

– Он напоминает вам о вашей родине? – догадываюсь я. – О доме, где вы жили до того, как оказались во дворце?

Она кивает.

– Да, именно так. У нас была похожая пагода. Мы с двоюродными братьями и сестрами очень любили сидеть там своей компанией, болтать обо всем на свете, делиться слухами и шутить – после того, как до озноба накупаемся в реке. Мы всегда подолгу купались после того, как пачкались красками для кимоно в нашей красильне. – Она раскрывает свои идеально чистые ладони и смотрит на них долгим взглядом. – Мне до сих пор порой снится, что я не могу отмыться от краски дочиста. Когда я просыпаюсь и вижу чистейшую кожу своих рук, я… порой хочу заплакать. – Она тихо смеется и качает головой. – Ностальгия подобна болезни.

– Вы скучаете? – быстро спрашиваю я. – В смысле… до сих пор скучаете по дому?

Пара минут молчания. Потом она отвечает:

– Леи, теперь мой дом – королевский дворец. И тебе нужно начать воспринимать его так. И будет намного легче.

Я отвожу глаза.

– Нет. Мой дом в Сяньцзо. Дом моих родителей. Я его люблю. И так будет всегда.

Даже после того, как маму забрали, мы с папой все равно продолжали ухаживать за домом. И Тянь нам помогала. Дом оставался домом. Мы создали новую семью, пусть уже не прежнюю, но все равно настоящую. Наш дом оставался живым. Как я могу от него отречься?

Я вспоминаю обет, который дала себе самой по пути во дворец. Нет, я никогда не отрекусь от дома, от надежды туда вернуться. И вернусь – чего бы мне это ни стоило.

– Госпожа Эйра, – восклицаю я, пораженная новой идеей. – Скажите, а я могу написать им письмо? Моему отцу и Тянь? Просто чтобы сообщить им, что со мной все в порядке. Ничего лишнего. Обещаю.

Сначала мне кажется, что она ответит отказом. Но потом она улыбается.

– Конечно, Леи. Ты можешь написать им. Это прекрасная идея. Я прослежу, чтобы тебе дали бумагу и тушь.

Я отвечаю на ее улыбку, стараясь сохранить остатки достоинства вместо того, чтобы заключить ее в пылкие объятья. Я представляю, как папа и Тянь получат мое письмо, как будут читать его вместе… Даже на другом краю королевства они смогут узнать наверняка, что я жива и здорова, прикасаться к бумаге, к которой прикасалась я, ощутить мое присутствие в каждой фразе в этом листе.

– Главное – обязательно приноси мне свои письма, чтобы я сама их отправила, – говорит госпожа Эйра. – Я обеспечу тебе самого лучшего посланника, который непременно их доставит по адресу.

Я поспешно киваю.

– Конечно, госпожа. Благодарю вас. Вы даже не представляете, как много это для меня значит.

Она улыбается уголками губ. Но прежде, чем она отворачивается, я замечаю тень в ее прекрасных глазах, легкое облако скорби.

Глава девятая

Когда наутро я просыпаюсь, Бумажный Дом гудит, как улей. Пронизанный лучами солнца воздух полон звуков: топот ног служанок в коридорах, распоряжения, которые передаются из комнаты в комнату. Воздух пронизан возбуждением и радостью, как электричеством. Это напоминает мне деревенские новогодние праздники, когда улицы увешаны яркими флажками, всюду горят огоньки и праздничные костры, вспыхивают фейерверки, все, как могут, почитают духов и радуются жизни. Сегодня во всех городах королевства состоятся празднества в нашу честь. Но в нашей деревне мы никогда не отмечали Ночь Снятия Покровов – церемонию официального представления Бумажных Девушек королевскому двору.

Может, в этом году мои односельчане сделают ради меня исключение?

Лилл в таком восторге от предстоящей церемонии, что не умолкает ни на секунду.

– С тех пор, как меня приняли в служанки, у меня еще ни разу не было шанса навестить родителей, – без умолку трещит она, пока я принимаю ванну. Ее лохматые оленьи ушки трепещут от радости. – Родителям и представить трудно, что я теперь настоящая горничная Бумажной Девушки! Ох, госпожа, как бы я хотела быть рядом с вами на церемонии! Вы наверняка их увидите, только не узнаете. Они будут мной гордиться! Как представлю, что у них будут за лица, когда я им расскажу…

Трудно не поддаться всеобщему возбуждению, хотя, конечно, я предвкушаю не встречу с Королем, а процессию перед церемонией. Это мой первый шанс увидеть остальную дворцовую территорию. Может, даже получится выведать что-то о маме!

Согласно традиции, для церемонии каждую из нас одевают в серебряное платье. В нашей культуре серебро имеет много символических значений: сила, власть, богатство. Но также – из-за своей близости к белому, цвету траура – серебро порой может считаться приносящим беду. Все просто: покорись Королю – и будешь вознаграждена, посмеешь перечить – и будешь страдать.

Так как Лилл только вчера назначили горничной, за ней присматривает одна из старших горничных – Чихо, девушка-ящерица из Стальной касты. Лицо и тело у нее человеческие, только руки покрыты плотной серой чешуей. Чихо носится из комнаты в комнату, поучая Лилл, хотя у нее и своих забот хватает, она тоже одевает свою госпожу. Наконец Лилл предлагает ей одевать нас одновременно, чтобы не приходилось столько бегать. Я не помню, чья именно горничная Чихо, так что когда она появляется на пороге моей спальни в сопровождении Майны, я обмираю. Меня почему-то охватывает страшное смущение.

Хотя Майна еще не причесана, не вполне накрашена и одета в банный халат, она выглядит потрясающе. Горничная наложила ей на скулы темные румяна, подчеркивающие блеск глаз и красоту губ. Ее длинные волосы перекинуты через плечо и волной сбегают на грудь. Переступая порог, она приподнимает полу длинного халата, я невольно слежу за этим движением – и беззвучно ахаю от изумления.

Стопы Майны выглядят так же, как мои. Ее пятки загрубели, как будто ей много приходилось ходить босиком. Это ноги девушки, привыкшей к работе, не ожидаешь увидеть такие у изнеженной дочери главы клана Ханно.

Поймав мой взгляд, она поспешно отпускает полу халата, и ткань снова спадает до земли.

– Ну вот, – обращается Чихо к Лилл, – давайте продолжим.

Майна опускается на колени рядом со мной, избегая смотреть мне в лицо. Я испытываю детское желание закричать на нее, любым способом привлечь ее внимание. Я вспоминаю слова Аоки о том, что Майна, возможно, думает, что мы все ее ненавидим. В таком случае она выбрала не самый действенный способ вызвать нашу приязнь, не так ли?

Макияж занимает около часа. Первое, что я делаю, когда Лилл наконец отступает от меня, закончив с моим лицом, – поднимаю руку, чтобы потереть глаза, и бедняжка Лилл едва в обморок не падает от паники. Веки кажутся тяжелыми, липкими. Требуется собрать волю в кулак, чтобы не прикасаться к лицу.

Чихо обходит меня кругом, выискивая недочеты в работе Лилл, и наконец признает:

– Довольно хорошо.

Я бросаю взгляд на Майну. За все это время она не произнесла ни звука. Наконец она поднимается, чтобы уйти, и я не выдерживаю:

– Скажи что-нибудь! Как я выгляжу?

Я тут же сожалею, что позволила вырваться этим словам. Майна оглядывается через плечо, ее темные глаза встречаются с моими.

– Не совсем готовой, – роняет она и вслед за своей горничной выходит из комнаты.

Я дергаюсь, как от пощечины. Щеки заливает жар.

Лилл тоже уходит – и через несколько минут возвращается, неся шелковый сверток.

– Ваше платье, – почти благоговейно произносит она, протягивая сверток мне. – Придворному портному передали результаты инспекции и мерки, приказав изготовить для каждой из вас уникальный наряд. Это такой способ сообщить, откуда вы родом и какова ваша внутренняя сущность. Чтобы Королю она стала сразу видна. – Глаза девочки сияют. – Ну же, госпожа! Открывайте скорее!

Я закатываю глаза, утомленная ее восторгами, и разворачиваю шелковую ткань. Под ней ярко сверкает серебро. Я осторожно приподнимаю платье за плечи, расправляю его и опускаю на пол.

Это самое потрясающее платье ципао, которое я видела в жизни. Длинное, облегающее, без рукавов, с высоким воротником, вертикально прошитое тонкими серебряными нитями, блестящими на свету, как струи бегущей воды. Ткань кажется почти невесомой. Единственное украшение платья – небольшие лунные камни и опалы на груди и вдоль линии бедер.

Невероятное платье. Королевское платье. Платье, которое достойно того, чтобы его носила, например, Блю. Или Майна.

Но не я!

Лилл взвизгивает от восторга, так что у меня уши закладывает.

– Ох, какая же красота! Давайте скорее наденем!

Ципао идеально облегает фигуру, как вторая кожа. Материя такая легкая, – легче паутинки. Я чувствую в ткани нежное тепло магии. Какие бы заклинания ни были наложены на это платье, один из их эффектов – мягкое сияние при каждом моем движении, бледное, как лунный свет.

При виде выражения лица Лилл я поднимаю бровь.

– В кои веки ты молчишь и ничего не говоришь.

Она хихикает.

– Госпожа, пользуйтесь случаем. Я не знаю, как долго это продлится.

Последние приготовления – и мы отправляемся к выходу из Бумажного Дома, откуда начнется торжественная процессия. При приближающемся шуме множества голосов у меня сдают нервы. По пути меня приветствуют поклонами горничные и служанки, одни осыпают меня из корзинок красными лепестками – на удачу, другие сыплют под ноги блестящую соль. Мы уже почти у выхода – и я замечаю знакомый всполох рыжих волос.

– Аоки!

Девушка оборачивается – и широко улыбается мне.

– Леи! О, ты выглядишь просто… просто…

Я слышу в ее голосе нотку зависти.

– Ты выглядишь великолепно, – быстро говорю я ей. – Какое прекрасное кимоно!

Кимоно и впрямь красивое, из тонкой легкой ткани, расписанной узором из серебряных листьев. Я прикасаюсь к платью Аоки – и листья под моими пальцами словно бы шелестят на ветру, переплетаются меж собой. Снова магия!

Аоки вспыхивает от удовольствия.

– Горничная сказала, что все эти платья создали так, чтобы подчеркнуть внутреннюю сущность каждой из нас. Звучит глупо, но я и правда почувствовала себя немножко как дома, едва надела кимоно. Как будто в нем заключена частичка моей деревни. Но ты… ты выглядишь совсем не по-деревенски, – она протягивает руку ко мне – и тут же ее отдергивает. – Ты похожа на королеву!

От ее слов меня пробирает дрожь. Вот уж на кого я не хочу быть похожей ни за что на свете.

Вместе мы идем по коридорам и выходим на передний двор, под яркий солнечный свет. Нас приветствуют восторженные крики толпы. Улицы под галереями – галереями и крытыми мостиками могут пользоваться только придворные женщины – полны народа.

Аоки хватает меня за руку и указывает вниз. По одной из улиц приближается караван паланкинов, украшенных лентами. Шелк цветных лент трепещет на ветру. Паланкины несут мускулистые демоны-антилопы, одетые в бацзюй королевских желто-золотых цветов, а на их рогах при каждом шаге звенят золотые колокольчики.

Они останавливаются перед нами. Мадам Химура выходит вперед и громко объявляет, перекрикивая шум толпы:

– Приветствуйте госпожу Аоки-чжи из Шому!

Слуга помогает Аоки подняться в паланкин. Она бросает на меня взгляд через плечо – ее зеленые глаза широко распахнуты, не знаю, от восторга или от страха – или от того и другого вместе. Перед тем как сесть, она быстро сжимает мне пальцы.

Мадам Химура вызывает Блю. Потом – Ченну. И, наконец, меня.

Я шагаю вперед, опустив голову, словно стараясь скрыться от множества взглядов. Демоны-антилопы опускают паланкин, и слуга помогает мне сесть. Внутри паланкин похож на повозку, в которой вез меня генерал Ю: все обито бархатом, все благоухает, деревянные панели отполированы, кругом шелковые подушки. Нервы мои натянуты, как струны. Та повозка увезла меня из дома, из прежней жизни. Какой окажется моя новая жизнь, в которую я сейчас въеду в паланкине? Одетая в роскошное платье ципао, несомая вперед слугами-демонами, я чувствую себя красиво сервированным блюдом, которое торжественно несут на ужин Королю, и по спине бегут мурашки.

Меня подают к столу, и рано или поздно Король захочет меня съесть.

Глава десятая

Окна закрыты длинными занавесями, так что впервые я вижу дворец сквозь просветы в шторах: серией коротких вспышек, сменяющих друг друга образов, цветными бликами, размытыми в движении. Предзакатное солнце окрашивает все вокруг в золото и бронзу. Это похоже на сон – и на вид, и по ощущениям, как будто я смотрю чужими глазами.

Вчера госпожа Эйра показывала нам карту дворца. Я пытаюсь ее вспомнить и наложить на то, что вижу, чтобы определить, куда мы едем. Дворец напоминает соты со множеством ячеек. Это дворы двух видов: Внешние – где располагаются мастерские, служебные помещения и жилые кварталы, и закрытые Внутренние Дворы, куда имеют допуск только приближенные к Королю придворные.

Женский Двор находится в северо-западной части дворца. Наша процессия движется на юг, минуя Городской Двор со множеством лавочек, ресторанов и рынком, а потом мы едем на запад, через Церемониальный Двор, пересекаем большую площадь за главными воротами, куда привез меня генерал Ю, и попадаем на Рабочий Двор, где дымятся трубы кузниц и дубилен. Дальше – в западную часть дворца. Мы минуем Служебный Двор – небольшой город, где живут слуги, горничные и низшие придворные чины, и Военный Двор – тренировочные плацы и казармы.

Изо всех дворов мы обходим стороной лишь два. Двор Призраков – дворцовое кладбище в северо-западной части территории. Посещать место захоронения в праздник – дурной знак. Также не заносят нас на Храмовый Двор, расположенный в центральной части дворца, за внутренним кольцом стен. Имперских шаманов запрещено беспокоить кому бы то ни было. Место их обитания считается священным, и доступ туда возможен только с королевского дозволения.

К тому времени, когда церемониальная процессия заканчивается во Внутренних Дворах, уже сгущаются сумерки. После шума толпы и праздничной атмосферы Внешних Дворов тишина шокирует. Я смотрю в окно с растущей тревогой, губы пересохли, ладони от волнения стали влажными.

Мы почти прибыли.

Внутренние Дворы – это лабиринт улиц, освещенных фонариками, красивые площади, мощенные белым камнем, и аккуратные садики на крышах зданий, возносящихся над кронами деревьев. Свет звезд отражается во вьющейся ленте воды: это Аната, Дорога Бесконечности. Поток изгибается по всему Королевскому Двору, образуя правильную восьмерку. Вот оно, сердце королевства, и вот он, поток, призванный излить на Короля милость богов. Внутренний дворец отрезан от остального мира высокими стенами, а руслу реки придали такую удивительную форму шаманы с помощью магии. По мере нашего приближения к цели я чувствую усиливающуюся пульсацию магии в воздухе – она поднимается от воды, словно электризуя атмосферу.

Последняя часть нашего путешествия – переход через пересечение четырех рукавов реки, через центр восьмерки, образованной потоком. Через реку перекинут каменный мост. На нем толпятся восторженные наблюдатели. Они осыпают нас красными цветами, ветер подхватывает лепестки, и они ложатся на воду, окрашивая реку в цвет крови.

– Благословение на вас!

– Слава Богоподобному Властелину!

Крики толпы по большей части радостные, благословляющие, но мне тяжело находиться среди такого количества демонов. Я отодвигаюсь от окна и задергиваю занавески. Мы почти миновали мост, когда внезапный тяжелый удар перекашивает мой паланкин.

Меня подбрасывает, и я раскидываю руки, чтобы не выпасть наружу. Еще один удар – и паланкин накреняется так, что мне трудно в нем удержаться. Я больно ударяюсь о его стенку, судорожно ища, за что бы ухватиться, – еще чуть-чуть, и я бы выкатилась на мост под ноги толпе. Демон-антилопа резким движением поправляет паланкин, и я отдергиваю занавеску, пытаясь понять, что происходит.

Дыхание перехватывает.

Человеческая женщина, явно из Бумажной касты, на ее теле нет ни шерсти, ни перьев, ни когтей. Она безуспешно пытается вырваться из рук демонов, прижавших ее к земле. Стражники держат крепко, так что она бессильно бьется и не может освободиться. Ее одежда порвана, но все равно видно, что это служанка. Непонятно, как ей удалось пробраться во Внутренние Дворы. Она отрывает голову от земли, и мы встречаемся глазами. Я сама не знаю, что ожидаю увидеть в ее взгляде – может быть, сострадание, которое свойственно ощущать в отношении существа из своего народа… Но нет – ее глаза полны огня.

– Дзарджа! – яростно кричит она мне в лицо. – Грязные шлюхи! Вы – позор нашей касты…

Стражник вскидывает тяжелую дубинку над ее головой.

Я спешу отвернуться, но мне не хватает секунды. Ужасный звук – хруст проломленного черепа – громом отдается в ушах, а взгляд этой женщины за миг до смерти будет преследовать меня всю жизнь: это чистая, беспримесная ненависть.

– Госпожа, вы в порядке? – в окне паланкина появляется рогатая голова, и я подскакиваю от неожиданности.

– Д-да, – лепечу я.

– Прошу прощения за досадную помеху. Больше никаких инцидентов не будет, обещаю, – и стражник кланяется, собираясь уйти.

– Подожди! – кричу я, и он оборачивается. – Эта женщина… скажи мне… Почему…

Выражение его лица-морды слегка меняется.

– Вы хотите знать, почему мы ее убили?

Я киваю.

– Да.

– Это была рабыня, – отзывается он. – Рабам не разрешается переступать границу Внутренних Дворов. К тому же она угрожала испортить королевскую собственность.

Мне потребовалась пара секунд, чтобы осознать: речь идет обо мне. Это я – королевская собственность.

– Но вы же могли просто арестовать ее! Не обязательно было… убивать…

– Дворцовой страже разрешено убивать представителей Бумажной касты на месте преступления, без суда, – объясняет стражник, приподняв бровь. – Это все, госпожа?

От его тона сводит скулы. Я уже готова кивнуть, но решаюсь задать еще один вопрос.

– Нет, постой. Она… она обозвала меня – и нас всех – каким-то словом. Дзарджа. Что это значит?

Демон морщится.

– Это ругательство. Очень грубое.

– Что оно означает?

– «Предатель», – отзывается он, и отпускает занавеску, так что та снова закрывает мне вид. Ленточки шелестят на ветру.

Дзарджа.

Это слово звучит в моих ушах весь остаток пути. А еще я вижу перед собой глаза той женщины – полные горячей ненависти. Как легко стражник лишил ее жизни, одним движением руки, одним ударом… Перед глазами встает лицо мамы. До сих пор я была настолько сосредоточена на том, каково ей было на пути сюда, что совсем забыла думать о том, как она умудрялась выживать здесь.

* * *

Через несколько минут мы входим в высокие ворота. Вернее, в череду высоких ворот, одни встают за другими. Толпа рассеивается, а вместе с ней – ужас происшедшего. Его смывает волна страха, настолько сильного, что сердце пропускает половину ударов.

Мы прибыли. Мы на месте.

Это место – широкая мощеная площадь, поперек которой идет длинная дорожка. Перед нами – огромная крепость, словно вырубленная из массива черного камня. На ветру вьются знамена, украшенные королевским гербом – бычьим черепом. На каждом балконе, по всему периметру здания стоят ряды стражи с оружием на изготовку.

Где-то внутри этой черной крепости ждет Король-Демон.

Наша процессия останавливается у подножия мраморной лестницы, ведущей к арке входа. С лестницы, навстречу нам разворачивается, сбегая по ступеням, золотая дорожка, похожая на волшебный водопад. Слуга помогает мне выйти из паланкина. Струя золота обращает камень под ногами в сверкающий металлический ковер, и я вместе с другими девушками ступаю на него, оглянувшись через плечо. За моей спиной по золотой дорожке бегут мягкие волны.

Когда мы входим во дворец, кажется, что вокруг воцаряется полная тишина. Но, может быть, мне это только кажется – просто при нашем приближении стихают голоса, и это молчание полно благоговения. Путь во дворец представляет собой лабиринт. Гулкие переходы, узкие коридоры, внутренние крытые дворики с садами, чьи крыши изнутри украшены картами звездного неба. Высокие лесенки, которые ведут нас с этажа на этаж. Наконец мы оказываемся в высокой арочной галерее, которая кончается плотной завесой, и стража оставляет нас перед ней, не давая никаких объяснений.

Тишина становится еще более плотной. Мы стоим цепочкой, в алфавитном порядке. Перед собой я вижу толстую косу Ченны, лежащую между ее лопаток; сегодня коса перевита гирляндами маленьких серебряных цветов, которые сияют, как крохотные звездочки. Плечи Ченны дрожат – она часто дышит, мелко вдыхая.

– Боги, – стонет Марико за моей спиной. Я оборачиваюсь к ней: она согнулась пополам, лицо белое, как бумага. – Кажется, меня сейчас стошнит.

Я хочу взять ее за руку, поддержать – но она отталкивает меня.

– Я не нуждаюсь в помощи деревенской девчонки!

– Как хочешь, – огрызаюсь я. – Тогда блюй сколько тебе угодно.

Над согнутыми плечами Марико я вижу Майну, которая встречается со мной взглядом – и я замираю.

Она выглядит просто невероятно. Никогда в жизни я не видела такой красоты. Она словно сошла с картины великого художника и кажется не живым человеком, а совершенным произведением искусства. Ее платье ципао скроено совершенно иначе, чем мое: у меня высокий воротник – а у нее, наоборот, глубокий вырез, открывающий ложбинку. У моего платья – разрез вдоль бедра, а ее платье идеально обтягивает, подчеркивая длину и стройность мускулистых ног. Мое из легкой, тончайшей ткани, а у ее платья ткань очень плотная, блестящая глубоким темным серебром, как доспехи, так что она кажется одновременно безумно притягательной и опасной. Я вспоминаю слова Лилл о том, что наши платья призваны подчеркнуть нашу внутреннюю сущность. Какова же сущность Майны, если судить по ее церемониальной одежде?

Как обычно, она первой отводит взгляд. Но, к моему изумлению, не отворачивается. А склоняется к Марико и говорит ей на ухо – так, что слышно и остальным:

– Не знаю о твоем опыте знакомства с жителями деревень, но я никогда не встречала деревенской девчонки, выглядящей, как она. – Потом она поднимает глаза на меня и добавляет с тенью улыбки на губах: – А вот теперь ты действительно выглядишь готовой.

Я не успеваю отреагировать – из-за завесы слышится гонг. Я разворачиваюсь и смотрю, как медленно расходится в стороны занавес.

– Богоподобный Властелин и достойные члены двора, – звучит голос, усиленный магией. – Позвольте представить вам Бумажных Девушек этого года!

Ченна передо мной расправляет плечи. Я тоже стараюсь собраться, делаю глубокие вдохи, чтобы привести себя в порядок, и мы – одна за другой – входим в арку.

Мы оказываемся в широком зале, похожем на пещеру и по периметру окруженном колоннами. Стены затянуты шелком. Похоже, этот зал целиком вырублен в скале черного мрамора, а в центре него расположен небольшой бассейн. Он полон черной водой, в которой отражаются огоньки фонарей, гирляндами свисающих с потолка. Сотни лиц внимательно смотрят на нас с многоярусных балконов по стенам, но лишь одна фигура привлекает все мое внимание.

Король-Демон.

Он восседает на троне у дальней стены чертога, за бассейном, и по сторонам трона стоят трое охранников: белая лисица, пепельно-серый волк и огромный крокодил с кожей цвета тины. Все – из Лунной касты. По сравнению с гигантским крокодилом Король-Демон кажется, можно сказать, стройным. Его тело очень мускулистое, но изящное, в рельефных мышцах человекоподобных рук чувствуется бычья сила. Он одет в черный костюм-ханьфу с золотой оторочкой. Но самое главное мое впечатление от него – это… энергия. В нем сокрыта огромная сила, магнетизм, притягивающий внимание. Он – сама власть. Льдисто-голубые глаза обрамлены длинными черными ресницами. Между его ушами вздымаются острые толстые рога совершенной формы, их кончики окрашены золотом.

Не знаю почему, я представляла себе, что Король-Бык окажется старым. Усталым, покрытым боевыми шрамами. Но Король выглядит совсем молодым, на вид ему вряд ли намного больше двадцати лет. И как ни тяжело мне это признавать, Король-Бык весьма красив. Бычьи черты полностью гармонируют с его человекоподобным телом, длинная челюсть и широкий рот практически совершенны в своей брутальности, а поросшая бурой шерстью шкура отличается гладкостью, каждая шерстинка блестит темным блеском.

Рот Короля разъезжается в широкой ленивой усмешке. Он наклоняется вперед, опираясь на подлокотники трона.

– Приветствую вас, мои новые Бумажные Девушки. Добро пожаловать во дворец.

Голос его глубок и тяжек, как ночь.

Мы поспешно падаем на колени и прикасаемся лбами к полу. Мрамор холодит ладони. Я чувствую на своей коже взгляд Короля – так отчетливо, как ощущала бы прикосновение.

– Приветствуйте госпожу Аоки-чжи из Шому! – восклицает распорядитель.

Я слышу шорох одежды – это Аоки поднимается на ноги. Ее робкие шаги по каменному полу, плеск воды – очевидно, она входит в бассейн. Госпожа Эйра говорила нам, что такова часть церемонии. Погружение в воду символизирует очищение наших тел перед первой встречей с Королем. Вода в бассейне зачарована так, чтобы не намочить нашей одежды и не смыть макияжа. Через мгновение я уже слышу, как Аоки прерывающимся голосом приветствует Короля.

– Какая милая, – бормочет он себе под нос. – Что за славный носик у этой малышки.

Что-то внутри меня переворачивается от такого описания. Он воркует над ней, словно рассматривая игрушку, с которой будет приятно позабавиться, прежде чем отшвырнуть ее прочь, когда она надоест.

Собственно, это чистая правда, напоминаю я себе, стиснув зубы. Мы все для него – именно игрушки.

Чуть больше времени Король тратит на Блю, которая идет следом за Аоки. Потом – Ченна, а потом – слишком скоро – наступает моя очередь.

Я поднимаюсь, колени дрожат. В чертоге оглушительно тихо. Я иду вперед, стараясь двигаться легко и изящно, как госпожа Эйра, но мне кажется, что мои ноги стучат, как ослиные копыта. Глаза мои прикованы к полу, но я все равно чувствую взгляды толпы. Дзарджа. Это слово снова и снова звучит в моей голове, отдаваясь там, как пульс, и я не могу перестать его слышать. Неужели я правда такая? Неужели в глазах демонов, смотрящих на меня со всех сторон, я и правда – девчонка, предавшая свой собственный народ?

Когда я дохожу до подножия лестницы, я облегченно выдыхаю и делаю шаг вперед, в воду бассейна… И тут я наступаю на подол собственного платья.

Толпа гостей дружно ахает, когда я спотыкаюсь и падаю в воду ничком. Вода мгновенно облекает меня, ее холод обжигает. Я готовлюсь отплевываться, задыхаться, но неожиданно оказывается, что я могу вдыхать заколдованную воду так же легко, как воздух, и я, справившись с паникой, поднимаюсь на ноги и иду. Темная влага обтекает меня, как дым, расступаясь. Я выхожу на сушу перед Королем и падаю перед ним на колени, не смея поднять глаз.

– Ве… великая честь для меня служить вам, Богоподобный Властелин, – запинаясь, говорю я слова, которым научила нас госпожа Эйра.