Текст книги "Девушки из бумаги и огня"

– Многим девушкам трудно понять это – я о влечении к представителям других каст. Но, на самом деле, такое влечение не так уж редко, как тебе кажется. Не так необычно.

– В каком смысле?

– Давай посмотрим на дело так: согласно древним мифам, когда-то Лунная каста произошла от Стальной, а Стальная – от Бумажной. Так что наши различия не так уж глубоки. Мы просто находимся в разных частях одной и той же длинной шкалы, поэтому и выглядим по-разному. – Она пожимает плечами. – Мех, перья – все это лишь небольшие различия. Наша природа происходит из единого корня, и строением тел мы тоже схожи.

– Но демоны выше людей, они – высшая каста, – настаиваю я. – Как они могут вообще испытывать к нам влечение? Зачем мы им?

Выражение ее лица становится жестким.

– Отчасти дело в искушении запретным плодом. В наслаждении от самого факта нарушения правил. Даже здесь, во дворце, полном представителей Лунной и Стальной каст, многих привлекают именно нежные черты человеческих девушек. Это нечто экзотическое и потому желанное. – Помолчав, она продолжает: – Но в основном это влечение коренится в тяге к власти. Демоны могут отнять у нас что угодно – наши дома, наши жизни. Завладеть нашими телами. – На ее лицо снова возвращается прежнее спокойное выражение. – И, конечно, дело еще и в нашей особенной красоте. Я хочу сказать – кто устоит против такого? – она изящным движением откидывает волосы и подмигивает мне. – В любом случае, нас сейчас интересуют не их желания. А то, как помочь тебе без особых неудобств выдержать близость с Королем и чувствовать себя комфортно.

Я неловко ерзаю.

– Я его даже не знаю. Мы разговаривали всего один раз. И то это был не настоящий разговор. Как можно испытать влечение к тому, кого не знаешь?

– И ты, правда, хочешь мне сказать, что никогда не фантазировала о другом человеке только из-за его внешности? – она недоверчиво выгибает бровь. – Нет, не думай, что это пошло и мелко. Внешность – это куда больше, чем просто черты лица и фигура. Внешность – это то, как человек держится, кем он себя чувствует. То, как он двигается. Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Прекрасный возраст. Семнадцать! Гормоны должны играть вовсю. Наверняка порой ты просто смотришь на кого-нибудь и мечтаешь об одном – узнать его поближе. Думаешь, чем можно привлечь его внимание к себе.

Щеки горят. Это же идеальное описание того, как я веду себя с Майной!

Внезапно все мои странные чувства к ней, долгие взгляды, украденные моменты, когда я незаметно слежу за ней боковым зрением, – все это обретает смысл. И то, какой неловкой я чувствую себя в ее присутствии. И то, как я бешусь, стоит мне подумать, что у нее есть любовник. И то, как я слежу за ней в танце – и всякий раз чувствую восторг и странную, почти физическую сердечную боль…

Улыбка Зелле становится шире.

– Вот видишь, твое тело не может лгать. У тебя кто-то есть. Кто-то, о ком ты мечтаешь.

Я медлю с ответом.

– Но это… не Король.

– И что с того? Ты не обязана испытывать возбуждение при мысли о мужчине, с которым ты вынуждена спать. Возьми хоть моих клиентов. Большинство из них – правительственные псы, – она фыркает. – Псы в буквальном смысле этого слова. Но у меня тоже есть о ком мечтать, о ком думать, – голос ее становится мягким от этого воспоминания. – Тебе нужно найти способ возбуждать в себе эти чувства, твое настоящее влечение, даже когда ты с мужчиной, который тебе противен. Знаю, это звучит непросто, но как только ты научишься, сразу станет легко. Я покажу тебе. Раздевайся, – внезапно приказывает она.

– Чт-то? – выдавливаю я.

– Девятая, сейчас не время и не место жеманничать. Ты же помнишь, что я – куртизанка? Я видела очень много тел, и мужских, и женских. Кроме того, если тебе не под силу раздеться передо мной, как ты собираешься делать это перед Королем?

Избегая смотреть ей в глаза, я развязываю оби. А потом неловко стягиваю кимоно. Я стою нагишом и смотрю на одежду на полу, чувствуя себя такой же уязвимой, какой и выгляжу.

– Боги, – шепчет Зелле. – Это было так же чувственно, как удаление больного зуба. А теперь смотри внимательно.

Она слегка отворачивается, глаза ее словно подергиваются дымкой, взгляд становится отстраненным. А потом она медленно начинает раздеваться, и меня поражает ее полное преображение. Она превращается во влюбленную женщину, полную страсти. Каждое ее движение исполнено чувственности, призыва. Дыхание учащается от желания, и кимоно скользит с ее плеч. Прежде чем опустить глаза, она бросает на меня застенчивый взгляд, приоткрытые губы зовут к поцелую.

А потом она усмехается обычной усмешкой, и иллюзия исчезает.

– Это было потрясающе! – восклицаю я, пока она одевается.

– Не сомневаюсь. Не стоит ждать меньшего от самой высокооплачиваемой куртизанки во дворце. А теперь одевайся и еще раз попробуй снять одежду. Представь, что перед тобой тот, кого ты страстно желаешь, и ты раздеваешься для вашей первой ночи. Что ты будешь при этом чувствовать? Что вы оба будете чувствовать? Представь вашу взаимную страсть, чтобы разжечь собственную.

Я закрываю глаза и пытаюсь сделать, как она говорит, думая о Майне.

* * *

Следующие несколько часов Зелле учит меня кое-каким техникам любви, рассказывает о любимых позах Короля в постели, чтоб я была к ним готова, когда придет время. Заодно она исследует мою собственную чувственность. Порой она бросает на меня такие взгляды, что мне кажется – она видит меня насквозь, читает мои мысли. Знает, о чем я думаю… вернее – о ком.

– У нас будут еще занятия? – спрашиваю я, когда урок подходит к концу.

Зелле кивает.

– Да, каждый раз, когда Король будет тебя вызывать. Хотя я не уверена, что мне придется многому тебя учить. Как я уже говорила, секс естествен, просто нужно практиковаться. – Она пожимает плечами. – Однако мадам Химура считает, что уроки со мной будут тебе полезны, а я этому только рада: это моя возможность провести пару рабочих часов без клиентов. – Она мягко улыбается. – С нетерпением жду нашей следующей встречи, и тогда ты мне расскажешь, как прошла твоя сегодняшняя ночь. Думаю, у тебя все получится.

Меня снова бросает в жар при мысли о руках Короля на моем теле. Но этот жар вовсе не так приятен, как тот, другой.

– Я до сих пор не чувствую себя готовой, – говорю я.

– Я знаю, я сразу вывалила на тебя слишком много информации, – понимающе кивает она. – Ты просто помни, что это твой первый раз, и Король вряд ли ожидает от тебя особой опытности. Напротив, скорее всего, его возбуждает именно твоя невинность. – Улыбка пропадает с ее лица. – Мужчинам это часто нравится. Лишить девушку невинности – все равно что получить над ней особую власть.

– Но почему? – вырываются у меня горькие слова. Жадность мужчин к власти и так отняла у меня все, чем я дорожила в жизни – они забрали мою мать, а через десять лет вернулись за мной, чтобы лишить меня дома. – Им же и так принадлежит вся власть над нами!

Зелле смотрит на меня острым взглядом.

– Разве? Да, им нравится думать, что они тут главные, нравится приказывать нам, брать женщин просто из прихоти. Но разве это настоящая власть? Они могут отобрать у нас и сломать все, что угодно, но есть нечто, над чем они не властны. Это наши чувства, – объясняет она, видя мой непонимающий взгляд. – Наши чувства и мысли, Девятая. Да, мужчины платят мне за то, что я отдаю им свое тело, а Король собирается овладеть тобой без твоего желания, но никто из них не способен управлять нашими чувствами. Наши сердца и мысли принадлежат только нам. И в этом наша сила, Девятая. Никогда не забывай об этом.

Я уже стою на пороге, но оборачиваюсь, чтобы задать последний вопрос.

– Насчет моего прозвища…

Зелле кивает, догадываясь, что я хочу сказать.

– Да, я действительно услышала его от Блю. Но вкладываю в него совсем иной смысл.

– Какой именно?

– Я использую его, как комплимент тебе, – говорит она, и снова сияет озорной улыбкой.

Глава четырнадцатая

Вернувшись в Бумажный Дом, я провожу пару унылых часов в компании щебечущих горничных, которые выщипывают мне лишние волоски, полируют ногти и всячески наводят лоск, а потом меня наконец отпускают отмокать в ванне с кокосовым молоком и травами. Молоко должно смягчить мою кожу, придать ей особый аромат. Но от этого я еще сильнее чувствую себя животным, которое готовят к закланию. И пока я плаваю в ванне, меня посещает странное видение – будто благоуханная влага впитывается мне в кожу, проникает внутрь, до костей, заменяя кровь, и я становлюсь белой и пустой изнутри, оболочкой, полной ароматов, которая может исчезнуть при легчайшем прикосновении.

Потом Лилл наряжает меня в красивый ханбок. Длинная юбка с черно-кремовой вышивкой подвязана у меня под грудью поверх тонкой туники жемчужного цвета, с широкими ниспадающими рукавами. Волнующая смесь строгости и чувственности. Длинная юбка скрывает ноги, но облегающая блузка подчеркивает форму груди и покатые нежные плечи. Эта одежда еще сильнее, до дрожи, напоминает мне, зачем я ее надела.

Вернее, перед чем я ее надела.

Лилл необычно тиха – должно быть, чувствует мое настроение. Перед выходом она кладет в изголовье моей постели травяной сбор в обертке из листьев.

– Я должна напомнить вам, чтобы вы непременно размешали это в воде и выпили, как только вернетесь, – говорит она, избегая встречаться со мной взглядом. – Обязательно нужно выпить все до дна. Даже если будет невкусно и горько.

Травы для предотвращения беременности. Конечно! Я почти забыла о них, хотя это было одно из первых указаний, данных нам госпожой Эйрой. Хотя вероятность зачатия для мужчины и женщины из разных каст очень мала, особенно если речь идет о мужчине из Лунной касты и женщине из Бумажной, все равно она существует, и, конечно, Королю вовсе не нужно, чтобы его наложницы умирали в родах. И тем более, чтобы они рожали ему бастардов-полукровок. При подобных зачатиях обычно доминирует ген старшей касты, но так бывает не всегда.

Отвага, которую придало мне занятие с Зелле, с каждым мигом убывает – ее тем меньше, чем мы ближе к Королю. Наконец Лилл на прощание желает мне удачи, и я поднимаюсь в паланкин. Возницы, демоны-антилопы, быстрым шагом проходят по погружающемуся в сумерки дворцу и вносят паланкин в Королевский Двор. Ряды охраны, окружающие королевские покои, внушают мне такой же страх, как и в первый раз. Это сплошные доспехи, блеск оружия, острые рога. Войдя, я оказываюсь в комнате, предназначенной для ритуала очищения, на первом этаже. Меня кольцом окружают имперские шаманы, они поют молитвы, и дым благовоний из их курильниц опутывает мое тело струями, похожими на петли веревок.

К тому времени, когда я оказываюсь в покоях Короля, моя паника достигает апогея и ощущается как физическая боль. Все внутри меня кричит – беги, спасайся! Скорее! Но я вспоминаю об угрозе генерала Ю, о напоминании Майны, что наши действия влияют не только на нас, но и на наших родных.

Я должна отвести угрозу от папы и Тянь, должна думать об их безопасности. К тому же мне, возможно, удастся выведать у Короля что-нибудь о судьбе мамы.

Мой эскорт в королевские покои возглавляет демоница – белая лиса, которую я сразу узнаю. Она – одна из охранников, бывших рядом с Королем в Ночь Снятия Покровов. Должно быть, она из числа его личных телохранителей. Ее без оговорок можно назвать красивой – с большими миндалевидными лисьими глазами, густыми ресницами, стройной фигурой, в которой безупречно сочетается человеческая и животная грация. Кожа ее покрыта гладкой шерстью цвета свежего снега.

Мы останавливаемся у высоких дверей из черного дерева, древних на вид. Двери идеально врезаны в массивную каменную арку. Лисица стучит в двери костяшками пальцев, и через несколько секунд они открываются. За ними виден длинный темный коридор, в конце которого мерцает теплый свет.

Лиса оглядывается на меня.

– Ступай, Король ждет тебя.

У нее высокий ледяной голос, в котором явственно звучит презрение. Очевидно, ей противен сам факт, что ее драгоценный Король снисходит до девушек из Бумажной касты.

Я смотрю в коридор перед собой. Мне ужасно не хочется входить.

Лиса шипит сквозь стиснутые зубы:

– Ты что, раньше никогда не видела двери? Хотя да, конечно. Я забыла, что ты из Сяньцзо. Вы, деревенские кееда, очевидно, не можете позволить себе поставить двери в своих хижинах. – Она хватает меня за плечи и шепчет мне в ухо так, чтобы никто другой не мог расслышать: – Жалкая шлюха.

С этими словами она толкает меня вперед, в туннель.

Я моргаю, когда за мой захлопывается дверь. В коридоре совершенно темно и отвратительно жарко. Я ковыляю вперед, на красноватый свет в конце туннеля, потом ускоряю шаг – и наконец оказываюсь в просторном покое с высокими сводами. Красный свет, как выяснилось, исходит от множества свечей, канделябры с которыми стоят повсюду и даже подвешены в воздухе. От них исходит душное тепло и одуряющий сладкий аромат, от которого меня тут же начинает мутить. А в центре зала на золотом троне в ожидании сидит он.

Король.

Он одет в традиционные черно-золотые одежды, но сейчас его туника не застегнута на груди, так что я вижу коричнево-золотистую шерсть у него на груди и рельефные мускулы. Меня снова поражает, насколько его тело похоже на человеческое, и я вспоминаю слова Зелле о том, как мало на самом деле разницы между нашими кастами. Но потом мои глаза опускаются ниже, к мускулистым лодыжкам, которые оканчиваются серыми копытами, и я словно слышу тяжелый стук копыт десять лет назад, в тот день, когда демоны явились в нашу деревню.

Я падаю на колени.

– Бо… богоподобный Властелин, – выговариваю я, ненавидя себя за то, как жалко дрожит мой голос.

– Спокойнее, спокойнее, Леи-чжи, – говорит он мягко. – Не обязательно соблюдать все эти формальности сейчас, когда нас здесь только двое. – Его голос звучит почти ласково, но я слышу в нем скрытый приказ. Я поднимаюсь с колен, и он жестом подзывает меня к себе, указывая на столик возле трона. – Посмотри, наш главный повар приготовил нам с тобой ужин. Я потратил время на то, чтобы разузнать, какие блюда ты предпочитаешь. – Он улыбается. – У нас с тобой есть кое-что общее – я тоже обожаю засахаренный миндаль.

Стол заставлен лакомствами. Тут и маринованный угорь в желе под соусом даши, и блинчики с кимчи, и пальмовые плоды в вине, и жареные сырные шарики хоа с сиропом и кокосовой стружкой. В центре стола – стеклянный кувшин с саке и две чашечки. Но, хотя еда выглядит изысканной, меня мутит даже от запаха – все из-за отвратительных благовоний, клубящихся в воздухе.

Низко опустив голову, я сажусь на колени на шелковую подушку напротив Короля.

– Я безмерно польщена вашей заботой, Богоподобный Властелин, – шепчу я. Он громко хлопает ладонью по подлокотнику трона.

– Ты забыла, что я только что сказал? – голос его гулко раскатывается под сводами, как будто меня окружает десяток Королей, и я сжимаюсь от страха. – Все вы, девушки, одинаковы. «Богоподобный Властелин, Богоподобный Властелин». Это утомляет. Иногда я думаю, что все эти правила этикета придуманы с единственной целью – меня утомлять. – Он наклоняется вперед, сверля меня ярко-голубыми глазами, в золоченых кончиках рогов отражается свет свечей. – Ты знаешь, почему мой предок, первый Король-Демон из Хана, учредил этот титул – «Богоподобный Властелин»?

Я качаю головой.

Король откидывается на спинку трона.

– Понимаешь, другие вожди и предводители кланов остаются в истории под обычными именами, под именем своего рода, чью власть они унаследовали. Это легкий путь к славе, к уважению народа. Однако же это означает, что кто угодно может создать себе великое имя. После своей победоносной Ночной Войны Король-Бык решил полностью поменять эту традицию – вместе со своим именем. Для него это был важный символ, способ навсегда сменить свой статус. Теперь и он, и его потомки стали из обычных смертных всемогущими Королями-Демонами, равными богам, – губы его уродливо кривятся. – Но скажи мне, Леи-чжи, что проку быть богом, о котором его собственный народ ничего не знает? – Он громко фыркает. – Поклоняться такому богу – все равно, что поклоняться призраку.

Я пытаюсь улыбнуться. Ах, как было бы прекрасно, будь ты и правда призраком, в отчаянии думаю я.

– А знаешь ли ты, – продолжает он, – что сыновья королей до восшествия на престол именуются всего лишь по очередности рождения? До того, как я унаследовал власть от моего отца, я звался Третьим Сыном. Третьим сыном! – он снова ударяет по подлокотникам, и звук удара раскатывается по залу, как раскат грома. – Это все равно, что называться «третьим по качеству»!

Тон его слегка смягчается, и я слышу в его голосе странные нотки, некоторый надлом, и кроме гнева – тень еще какого-то чувства. Сожаления? Страха?

Прежде, чем я успеваю дать этому чувству определение, Король вновь растягивает рот в широкой неискренней улыбке.

– Ладно, довольно об этом. Давай ужинать.

Я протягиваю руку к кувшину, чтобы налить ему саке, но он опережает меня.

– Нет, Леи-чжи, сегодня ты у меня в гостях. Позволь мне поухаживать за тобой.

Я бледно улыбаюсь, а он разливает саке по чашечкам. Протянув одну мне, он на миг прикасается к моим пальцам, и от прикосновения его волосатых рук меня бросает в дрожь. Король залпом осушает свою чашку. Я пытаюсь подражать ему – нам говорили, что это дань уважения, но не могу сразу выпить так много. Моя чашка опустела наполовину, а горло уже сжимается от крепкого напитка, и я быстро отставляю саке, глаза слезятся.

Он поднимает бровь.

– Ты что, не пьешь?

– Простите, я пью очень редко и по особым случаям. Нам не позволено употреблять алкоголь.

– Порой нарушать правила просто необходимо, – говорит он, снова улыбаясь во весь рот. – Мне вот не позволено покидать Внутренние Дворы без сопровождения стражи. Но у меня есть свои способы нарушить этот запрет.

Это звучит как угроза. Я болезненно чувствую свою уязвимость, моя кожа кажется мне слишком открытой его взгляду, туника – слишком прозрачной. Я перекидываю волосы на грудь, словно пытаясь ее прикрыть.

– Не нужно.

Я замираю от его приказа.

– Тебе больше идет, когда волосы зачесаны назад. Тогда они не заслоняют всей красоты. И лучше видны твои глаза.

Я опускаю руки, позволяя ему разглядывать меня. Зал неожиданно кажется очень тесным, Король сидит слишком близко, и я едва могу дышать.

Следующие полчаса я пытаюсь хоть что-то съесть, заталкивая в себя крохотные кусочки каждого блюда. Вкуса я почти не чувствую – язык пересох, горло сжимается. Король говорит не умолкая. Сосредоточиться на его словах у меня не выходит, как и на вкусе еды. Я слишком занята борьбой с подступающей тошнотой. А еще лихорадочно думаю о том, как спросить его о маме. Но внимание мигом обостряется, когда Король упоминает генерала Ю.

– …его подарок. Признаться, я был порядком удивлен. Я не ожидал от него многого, особенно после его провала в битве при Цзяне.

Я проглатываю кусочек пирога, который так и не удалось прожевать.

– Богоподобный Властелин, – выговариваю я, но умолкаю под его гневным взглядом. – Простите… я хотела сказать, мой Король…

Похоже, я угадала с обращением. Он подается вперед, на лице написано удовлетворение.

– Да?

– Насчет генерала Ю. Если вы позволите мне задать вам вопрос… По дороге, когда он вез меня сюда, он упомянул… упомянул одну давнюю экспедицию в мою деревню. Это было десять лет назад. – Я облизываю губы, борясь с дрожью в голосе. Голос предает меня всякий раз, стоит мне заговорить о том дне. – Мне просто интересно, вдруг…

Лицо его каменеет.

– С чего бы тебе это было интересно? – рычит он – прежде, чем я успеваю закончить фразу.

– О нет, я только… Только надеялась…

– Леи-чжи, в королевстве нужно поддерживать порядок. Или ты полагаешь, что я намерен позволять своим подданным вести себя, как им вздумается?

– Нет, конечно же, нет…

– Не смей меня недооценивать. Возможно, я молод, но я отлично знаю, что такое – быть Королем и как править. Я рожден для этого. И мне не нужна Бумажная Девушка, задающая глупые вопросы о вещах, о которых она не имеет никакого понятия.

Под пеленой страха во мне пробуждается гнев. Это я-то не имею никакого понятия о тех событиях в моей родной деревне?

Я снова облизываю губы. А потом говорю – очень осторожно, чтобы его не разозлить:

– Простите меня, мой Король. Но… в той экспедиции была увезена моя мать.

Несколько секунд тишины.

– Ну что же, жаль ее, – говорит он наконец.

– Вы не знаете, что с ней случилось? – настаиваю я. – Мне бы так хотелось узнать о ее судьбе. Просто для собственного спокойствия.

Сначала я думаю, что он не собирается отвечать. А потом он слегка склоняет голову, и золоченые рога ловят красный свет свечей.

– Попробуй проверить список куртизанок в Ночном Доме, – предлагает он. – Если ее привезли во дворец, она должна была оказаться именно там.

Я низко кланяюсь – главным образом для того, чтобы скрыть вспышку надежды, охватившей меня при этих словах, и невнятно лепечу слова благодарности.

– Вот видишь, – тихо говорит Король. Я слышу шорох одежды, он поднимается с трона. – Я добр и милостив к своим Бумажным Девушкам, если они милы со мной. А теперь пойдем, Леи-чжи. Пора в постель.

Он протягивает руку, чтобы помочь мне подняться, и у меня нет выбора, кроме как принять ее. Моя ладонь кажется такой маленькой в его лапище. Его огромные пальцы смыкаются вокруг моей руки, и кажется, что пол под ногами качается, и мне страшно вставать. Однако я поднимаюсь, опираясь на его руку вопреки своей воле, потому что боюсь, что ноги меня не удержат.

Его спальня находится дальше в глубине здания, словно еще одна пещера. Большую часть ее занимает огромная кровать, на столбиках по углам висят амулеты и медные колокольчики, о назначении которых я могу только гадать. Потом я понимаю, что спальня вовсе не так велика, какой показалась сначала, – просто и стены ее, и потолок покрыты зеркалами. Зеркала очень разные – есть разбитые и старые, в тяжелых древних рамах, есть треснувшие, есть и гладкие, как неподвижная озерная вода. В них отражается все вокруг, как в гигантском калейдоскопе образов: мерцание свечей, рисунок мышц на голой груди Короля, мое белое от ужаса лицо, которое я пытаюсь отвернуть в сторону.

– Смотри на меня, – низко рычит он.

Я повинуюсь, сердце бешено колотится.

Мозолистые пальцы гладят меня по щеке.

– За пятнадцать лет своего правления я переспал со столькими женщинами, – шепчет он, продолжая движение – вниз по моей шее, к вороту туники, к поясу юбки. – И все равно, всякий раз нахожу в каждой следующей женщине что-то новое. Я пришел к выводу, что от красоты нельзя устать. И что желания невозможно обуздать.

Да, ты прав, думаю я. Мне не под силу обуздать желание оттолкнуть его прочь, завизжать ему в лицо от отвращения. Однако страх приковывает меня к месту.

Он начинает развязывать мой пояс.

– Прошу вас, – выдыхаю я в отчаянии. – Пожалуйста… Не надо…

– Не смей приказывать Королю! – яростно ревет он мне в лицо. И срывает пояс одним движением. Юбка скользит вниз. Из груди вырывается полувсхлип-полувскрик, и я хватаю его за руки, пытаясь остановить. Он с легкостью отталкивает мои ладони, цепляет пальцем ворот туники и разрывает ее сверху донизу.

Слезы струятся по щекам. Я пытаюсь прикрыться руками, но он без малейших усилий хватает меня и швыряет обратно на кровать. Колокольчики на ее столбиках жалобно звенят. Король начинает раздеваться, и я зажмуриваюсь. Его тело все покрыто шерстью, мускулы бугрятся, как толстые канаты, он страшно твердый – и самая твердая часть его тела сейчас прижимается к моему бедру.

– Интересно, такая ли сладкая, как вчера вечером, – бормочет он.

Я стискиваю зубы, когда его губы прижимаются к моей шее. Он лижет мою кожу языком, шершавым и грубым. Вся кровь моя кипит от омерзения. Я пытаюсь бить его в грудь кулаками, но это бесполезно – он слишком велик, слишком тяжел. Его мокрый рот движется все ниже, к груди. Тело пронизывает острая боль, когда он внезапно кусает мой сосок.

Один из его рогов, острый, как нож, беззвучной угрозой упирается в горло.

Все ужасно. Все просто чудовищно. Мне не помогут наставления Зелле – детские ужимки перед лицом ужасной реальности, куда более отвратительной, чем я могла себе представить. Я отчаянно пытаюсь думать о Майне, но не могу даже представить ее лица. Меня душат слезы, грудь часто вздымается, и теперь я окончательно понимаю, что не смогу. Не вынесу этого. Если протерплю еще хоть секунду, то просто умру.

Король лижет мой живот, раздвигает ноги. Потом он чуть отодвигается, чтобы сменить позу, центр тяжести смещается – и этого достаточно, чтобы изо всех сил ударить его в грудь и столкнуть с себя в сторону.

Я скатываюсь с кровати и ударяюсь об пол спиной, вскрикнув от боли. Кое-как поднимаюсь на ноги. За спиной слышится яростный рев Короля, от которого я содрогаюсь до костей, но я уже бегу, бегу со всех ног, обгоняя его, вылетаю из спальни, пробегаю гостиную, за мной облаком несется отвратительный дым благовоний. Я несусь по темному коридору, всем телом ударяюсь в дверь, распахивая ее, мчусь мимо охранников и слуг, которые изумленно ахают, не успевая заступить мне дорогу. Моя единственная мысль, единственное желание – скорее, скорее вон отсюда…

Что-то тяжелое с силой ударяет меня по затылку.

Я падаю на пол, и проваливаюсь во тьму.