Текст книги "Твое сердце будет моим"

Наташа Престон
Твое сердце будет моим
Роман

Natasha Preston

You Will Be Mine

Copyright © 2018 by Natasha Preston.

© Макет, оформление, перевод. ООО «РОСМЭН», 2018

Алиса, ты родилась в День святого Валентина, так что я подумала, будет очень символично посвятить мою книгу-«валентинку» тебе.

Прости – теперь тебе придется делить свой день рождения еще и с этой книгой!

1

Четверг

Первое февраля

День святого Валентина. Фу. Терпеть не могу этот праздник.

Я разглядываю бумажные сердечки, которыми Шарлотта украсила нашу комнату, а про себя закатываю глаза. Обе мои соседки, и Сиенна, и Шарлотта, просто обожают День святого Валентина.

До того момента, как весь факультет средств массовой информации взорвется милотой, фотками пар и признаниями, еще целых четырнадцать дней, а меня уже поглотил водоворот красно-розового самодельного тематического барахла.

Просто тошнит от всего этого.

Студенты театрального факультета каждый год делают постановку на тему святого Валентина. Вот только они позволяют себе всякие драматические вольности, и в их интерпретации эта история выглядит сексуально и кроваво. В прошлом году постановка получилась просто огонь, а в этот раз обещают еще лучше.

А потом должно быть афтепати.

Мы с Шарлоттой, Чейсом, Сонни и Айзеком валяемся на диванах в гостиной; ждем, когда Сиенна наконец соберется и можно будет идти. Комната небольшая, и всем вместе в ней тесновато.

– Сделай погромче, Лайла! – требует Сонни.

Сонни из Лондона. Разговаривает прямо как один из гангстеров – близнецов Крэй[1]1
  Близнецы Крэй (Рональд, 24 октября 1933-17 марта 1995, и Реджинальд, 24 октября 1933-1 октября 2000) – преступники, братья-близнецы, контролировавшие большую часть организованной преступной деятельности лондонского Ист-Энда на рубеже 1950-х и 1960-х годов.


[Закрыть], хотя на самом деле он слишком добрый, чтобы быть гангстером.

Я встаю, отвешиваю притворный поклон и подкручиваю громкость на колонках, подключенных к айфону Сонни. Оглушительно громкий трек «Я буду скучать по тебе» в исполнении Пафф Дэдди наполняет комнату.

Сонни – самый старший в нашей компании, поэтому он уверен, что может командовать остальными – ну прямо как ребенок. Вообще-то он хороший парень, просто, как мне кажется, в детстве ему не слишком часто говорили слово «нет».

Он не обращает внимания на мой поклон – зависает в айфоне, наверняка строит планы на сегодняшний вечер.

Чейс учится на факультете СМИ, как и я. Он ухмыляется мне, и я показываю ему язык. Мы познакомились в первый же день в колледже, оба потерялись на территории университетского городка, и оба делали вид, что знаем, куда нужно идти. С тех пор мы провели вместе несчетное количество времени, просматривая фильмы, работая над учебными проектами и всячески развлекаясь. Не считая Сиенны, Чейс – мой лучший друг. Я влюбилась в него вскоре после знакомства. Ну как вскоре – минуты через три после встречи, наверное. Но он вряд ли испытывает ко мне что-то такое, скорее, относится как к своему парню. Правда, в последнее время Чейс стал все чаще и чаще искать повод, чтобы остаться со мной наедине. Точнее, мне так кажется.

В дверном проеме возникает Сиенна.

– Лайла, ну как? То, что надо? – спрашивает она и проводит сверху вниз ладонями по своему телу, обтянутому кроваво-красным платьем.

– Нет, просто чудовищно, – отвечаю я, иронически вздернув бровь.

Она выглядит круто и сама прекрасно это знает.

Сиенна – реально красотка. Родилась она в Корее, а в Великобританию ее семья переехала, когда Сиенне было всего два года. Волосы у нее до неприличия гладкие и блестящие. Уж она точно не затерялась бы на подиуме, несмотря на маленький рост.

– Ой, все. Сегодня – наш с Натаном вечер! Я заставлю его влюбиться в меня, даже если это будет последним, что я сделаю!

Ну конечно, до Дня святого Валентина осталось всего две недели! Нужно срочно найти себе пару. Кстати, Чейс вроде нормально относится к этому празднику. Может, он меня еще удивит… Ну а если Чейс мне признается, я перестану ненавидеть День святого Валентина.

– Си, детка, ты, главное, не сдавайся сразу. – Айзек обнимает ее за плечи. – Пусть попотеет.

Айзек, наш отважный дурачок.

Черные глаза Сиенны темнеют еще больше.

– Большое спасибо за совет, – отвечает она с убийственным сарказмом, бросая на Айзека не менее убийственный взгляд.

Айзек тут же отступает, приглаживая назад свои короткие темные волосы.

– Я просто хотел помочь, – замечает он.

Шарлотта с интересом наблюдает за нами. Она – жуткая тихоня, оказалась нашей соседкой совершенно случайно. Конечно, за пять месяцев под одной крышей мы все успели стать друзьями, но она все равно всегда держится чуть в стороне и часто остается дома в тишине и покое, вместо того чтобы пойти с нами тусить.

– Ты как, Шарлотта? – спрашивает Чейс, поймав ее внимательный взгляд.

– Я, наверное, сегодня никуда, – отзывается она. – Судя по тому, что вы говорите, это… не совсем мое.

На Шарлотте длинная джинсовая юбка и коралловая футболка. Белокурые волосы стянуты на затылке в высокий хвост. Она совсем не похожа на тусовщицу, но все-таки я знаю, что ей это нравится, – убеждаюсь в этом каждый раз, когда нам удается ее вытащить.

– Ну вот еще! – заявляю я, откидываясь на подушки. – Ты идешь с нами.

– Ну да, я сама говорила, что хочу больше участвовать в университетской жизни. Опыт и все такое. – Она наклоняется вперед. – Но не уверена, что пьеса о мученике имеет к этому какое-то отношение.

– Мы же не только на пьесу идем. Потом будет афтепати.

– Ну теперь я точно уверена, что не хочу идти.

– А чем же ты занималась до того, как Лайла тебя удочерила, а, Шарлотта? Сидела дома и играла в шахматы сама с собой? – спрашивает Сонни, посмеиваясь над своей же шуткой.

Я стискиваю зубы.

– А давай ты не будешь таким гаденышем, а, Сонни, – говорит Чейс, хлопнув Сонни по груди.

Шарлотта опускает голову, стараясь не смотреть на Сонни. Я, наоборот, смотрю на него в упор. Тот вздыхает.

– Ладно, я перегнул палку. Шарли, прости.

Шарлотта кивает, но что-то я сомневаюсь, что она его простила. Я бы точно не простила.

– Слушайте, давайте уже пойдем? Пора поразвлечься, – говорит Сонни. – Мы тут все одинокие птицы, и к тому же, – он бросает на меня выразительный взгляд, – все, ну или почти все, уважаем День святого Валентина. Никому не хочется остаться в одиночестве, а значит, охота будет удачной!

У него и правда не бывает проблем с «птичками», но, если бы девушки из нашего студенческого городка слышали, что он иногда несет, вряд ли Сонни пользовался бы у них таким успехом.

Шарлотта поднимает голову и кивает:

– Ладно… проехали.

Сонни смотрит на меня:

– Лайла?

Пожимаю плечами. У меня не выходит простить его так же быстро.

– Я не против.

А еще я не против, чтобы Чейс наконец-то понял, что любит меня. Впрочем, хорошая вечеринка и правда может немного оживить это время года.

– Кстати, Лайла, постарайся в этом году не разбивать никому сердечко, – поддразнивает Айзек.

Ну вот снова-здорово.

– Хватит, никому я ничего не разбивала! – обрываю его я.

– Ну конечно! А то никто не знает, что Джейк выпилился из универа, потому что ты его отвергла.

Джейк был в нашей компании, пока в прошлом году не полез ко мне целоваться прямо перед моим отъездом домой. Я собиралась провести День святого Валентина вместе со своим братом Райли, чтобы отметить годовщину смерти родителей. Джейк знал, что я не в себе, но все равно решил, что это подходящий момент для поцелуев. Только я так почему-то не думала. Оттолкнула его и велела убираться к черту.

Сейчас я понимаю, что могла бы как-нибудь потактичнее намекнуть ему, что он мне не нравится, но тогда мне было не до вежливости. Я была взвинчена и натянута, как струна. Мне было страшно ехать домой, казалось – да и сейчас так кажется, – что дом все еще помнит их. Ну а Джейк мог бы выбрать другой момент, чтобы получить свою оплеуху.

– Джейк ушел не из-за меня. Он отчислился через пять месяцев после того случая.

– Ну да, потому что так и не смог тебя забыть, – вставляет Сонни и подмигивает мне.

Чейс поднимается на ноги.

– Все, парни, замяли эту тему.

Иногда мне кажется, что у Чейса в нашей компании есть своя особая задача – осаждать остальных, когда они забываются и начинают меня задирать. Вообще-то я вполне способна постоять за себя, но когда они затронули тему Джейка… спасибо, Чейс.

– Старик, мы же просто прикалываемся, – говорит Сонни.

В этот момент раздается звонок в дверь – так неожиданно, что я подскакиваю.

– Давайте поспорим, кто пришел, – говорит Чейс.

– Это одна из бывших подружек Сонни, которая просто не желает смириться со словом «нет», – сразу предлагаю вариант я.

Сиенна смеется:

– А мне кажется, там девчонка, которая бегает за Айзеком, как собачонка. Она реально «того».

– Не-а, – мгновенно реагирует Айзек. – Я абсолютно уверен, что там Нора! Опять пришла напрашиваться к Лайле в подружки.

Я уже на ходу раздраженно закатываю глаза. Нора живет в доме через дорогу. Вполне симпатичная девушка, мы несколько раз делали вместе домашку, но она без конца пытается затесаться в нашу компанию и стать моей лучшей подругой. Не то чтобы она мне не нравится, просто у нас совершенно ничего общего, не считая учебы.

Я открываю входную дверь. На крыльце никого нет.

– Народ, нас разыграли! – кричу я.

Уже закрываю дверь, как вдруг замечаю на коврике конверт кремового цвета. Письмо адресовано Сонни. Текст – напечатанный, не рукописный. Поднимаю письмо и возвращаюсь с ним в дом.

– Как людям старше двенадцати лет могут нравиться такие розыгрыши? – спрашивает Сонни.

– Спроси у своих дружков. – Я протягиваю ему конверт. – Похоже, это от них. Оставили на пороге.

Сонни, сдвинув брови, разрывает конверт, и наружу выпадает листок. Сонни читает, и с его губ слетает крепкое словечко. Он смотрит на послание так, словно пытается сжечь его взглядом.

– Что там, чувак? – Чейс заглядывает ему через плечо. – Тайная воздыхательница?

– Вроде того. Найду – придушу голыми руками.

– Ну-ка дай заценить! – требует Айзек.

Сонни протягивает нам записку. Я заглядываю в письмо, и глаза у меня становятся большими и круглыми, как блюдца. Каждая буква послания вырезана из журнала или газеты.

– Что за дичь? Кому это надо, присылать такое? – спрашиваю я.

Понятно, что студенты нашего университета, – впрочем, как и любого другого – любят приколоться. Они могут подлить острый соус чили в бутылку из-под кетчупа в столовой или заполнить весь городок тучей красно-розовых шариков. Но, насколько мне известно, все это делается в расчете на большую аудиторию и громкий хохот. Личных писем никто никому не пишет.

– А это не могла сделать одна из твоих бывших? – спрашивает Шарлотта.

У нее блестят глаза – ей явно нравится, что Сонни не по себе.

– Да нет, у меня не было таких шизанутых, – отвечает он. Как мило.

– Да ладно, просто неудачная шутка, – говорит Чейс. – Все готовы? Ну что, идем?

Сиенна и Айзек выходят первыми, причем Сиенна так и сияет от радости. За Сонни следует Шарлотта. Вид у нее такой, словно она готова заняться чем угодно, лишь бы никуда не идти. Чейс оглядывается и протягивает мне руку. Я беру его под локоть.

На улице темно, хоть глаз выколи, и зверски холодно. Налетает ветер, и меня пробирает дрожь. Надо было одеться потеплее. Пока мы идем к воротам, я украдкой оглядываюсь. На территории стоит жуткая тишина. Дома по обеим сторонам дороги абсолютно одинаковые – все построены в викторианском стиле. И во всех живут студенты. Наш дом – в самом центре, так что мы всегда слышим отдаленный шум университета, хотя в городке намного тише, чем в общежитиях.

Уезжая из родительского дома, ты обретаешь независимость, и это классное чувство. Но я все равно терпеть не могу сама стирать свою одежду.

По пути Сонни швыряет записку в мусорный бак и, прихлопнув крышку, припечатывает ее крепким ругательством.

Облизнув пересохшие губы, я снова оглядываю улицу. Между дорожками растет высокая трава, высятся гигантские дубы. Этот участок залит светом фонарей, один из них мигает – превосходное укрытие для какого-нибудь психа-сталкера. Следи сколько хочешь, и никто тебя не увидит. А вдруг тот, кто оставил записку, сейчас прячется там?

– Тебе не кажется, что стоило серьезнее отнестись к письму, которое прислали Сонни? – тихо спрашиваю я.

Чейс выпускает мою руку, пропуская меня в ворота.

– В смысле?

– Это точно не любовная записка и не розыгрыш. А вдруг это реально опасно?

– У тебя просто разыгралось воображение. – Чейс останавливается у ворот, скрещивает руки на груди.

– Людей разыгрывают, чтобы было смешно. Но никто из нас не засмеялся. И все эти буквы из журналов…

– Значит, это был плохой розыгрыш, – отрезает Чейс. – Забей, Лайла. Сонни же забил. Не забывай, сегодня – официальное начало этого валентиновского дурдома, вот кого-то и накрыло.

Меня это не успокаивает. Чейс не понимает. Мы все – друзья, живем под одной крышей. Если кто-то точит зуб на Сонни, это коснется всех нас.

– Лайла, расслабься, – с улыбкой говорит мне Чейс. – Ты просто пересмотрела ужастиков. Вот мы сейчас повеселимся как следует, чтобы ты выкинула из головы эту записку. Потому что Сонни ничего не угрожает. Договорились?

Я киваю и улыбаюсь в ответ. Наверное, не очень убедительно, потому что он снова берет мою руку и крепко сжимает.

Сердце скачет, как сумасшедшее, сама не знаю почему. То ли из-за того, что Чейс рядом, то ли – кто-то действительно затаил зло на Сонни.

2

Четверг

Первое февраля

Мы приходим рановато, но первых зрителей уже пускают. Протянув швейцару билет, я следом за друзьями захожу в просторный зал, уставленный круглыми столиками. Все стулья развернуты к сцене.

– У нас – счастливый тринадцатый, – сообщает Айзек, оглядывая зал. – Ну и где этот чертов стол?

– Старик, оглянись назад и увидишь схему расположения столов, – усмехается Чейс.

Айзек резко оборачивается, и его рот растягивается в букву «О». Ну не дурак?

– Мы вот здесь! – Он тычет пальцем в стол слева от сцены.

Второй ряд от центра. Вид должен быть отличный, да и между столиками полным-полно свободного пространства.

Оказывается, в стоимость билеты включены закуски. А мы и не знали!

Интересно, чем нас накормят.

Официанты в черных брюках и красных рубашках стоят по периметру зала, провожают посетителей к столам. Еды еще нет. Наверное, ждут, когда все рассядутся, и только потом принесут меню. Я усаживаюсь между Чейсом и Шарлоттой. Мы с Сиенной потихоньку договорились, что заставим Шарлотту оторваться как следует сегодня вечером. Может, даже поможем ей найти неплохого парня. С тех пор как мы познакомились – честно говоря, это было не очень давно, – она ни разу не ходила на свидание и никем не интересовалась. Шарлотта рассказала нам, что в последний раз встречалась с парнем еще в старших классах.

– Когда уже пожрать принесут? Я подыхаю с голоду, – ворчит Сонни, схватив со стола винную карту.

– До начала еще минут двадцать, наверное, только после этого, – рассеянно отзывается Сиенна.

Она постоянно оглядывает зал, чтобы не прозевать, когда войдет Натан со своей компанией, – платье было надето специально ради него.

– Ты как? – спрашиваю я.

Она кривит губы в притворной улыбке:

– Готова поспорить, он передумал и вообще не придет.

– Си… – сочувственно говорю я.

Но она отмахивается так резко, что я чувствую дуновение воздуха у своего лица, – пытается делать вид, что ей абсолютно наплевать на то, что на нее забили.

Пока мы переговариваемся, зал медленно заполняется. Мигают огоньки – значит, пора взять напитки и занять свои места.

Скоро начнется шоу.

– Я схожу в бар, – говорю я, отодвигая стул.

Чейс тут же делает то же самое.

– Я с тобой!

Я и не сомневалась. Он ведь джентльмен и не позволит мне в одиночку тащить к столу поднос, нагруженный напитками.

Пропуская меня вперед, Чейс легко касается ладонью моей спины. Пробираясь к бару, я слышу, как колотится мое сердце.

В баре витает слабый химический запах лимона, как будто тут только что сделали уборку. Опершись на стойку черного дерева, смотрю, как Чейс жестом подзывает бармена. Бармен – высокий, темноволосый парень в татуировках. Он оборачивается, увидев нас, морщит лоб, словно вспоминая, где видел нас раньше. А потом достает из-под барной стойки фото, сделанное на поляроид. Мне видно только черно-белый задник фотографии.

– Все в порядке? – спрашивает Чейс. – Можно сделать заказ?

– Я просто уточнял, вы ли это, – усмехается бармен. – Ваш первый заказ уже оплачен.

– Здорово, – отзывается Чейс. – А кто оплатил?

Бармен щелчком подбрасывает ему фотку. Я бросаю на нее взгляд и чувствую, как у меня отвисает челюсть и каменеет спина.

На фото – вся наша компания, сидящая за столом. Снимок сделан минут десять назад.

– За нами что, кто-то наблюдает? – спрашивает Чейс.

Бармен пожимает плечами:

– Понятия не имею. Заплатил какой-то качок. Темная толстовка, платил наличными.

Качок в темной толстовке? Да я знаю целую кучу парней, которые ходят в качалку, и почти все они носят темные толстовки, поскольку цвета вуза – черный и желтый. У меня самой, кажется, целых три таких.

– Ха, – хмыкает Чейс. – Ладно, тогда нам три «Короны», два белых вина и водку с содовой.

Он что, серьезно?

– Чейс! – дергаю я его за подвернутый рукав рубашки. – Что ты делаешь?

– Ты о чем?

– Мы же не знаем, кто за нас платит!

– Да брось, выпивка на халяву, Лайла!

– Сначала письмо, а теперь это? – Я тычу в фотографию пальцем. – А вдруг это как-то связано? Тебя это не волнует?

– Что именно должно меня волновать? Что у Сонни завелась очередная фанатка или что нам не нужно платить за выпивку?

– Мы не знаем, кто за нас платит.

– Да какая разница? Смотри, бармен готовит все у нас на глазах, в напитки ничего не подлили. Кстати, я думаю, это Нора. Опять подлизывается.

– Думаешь, я слишком заморачиваюсь? – Склонив голову набок, я искоса смотрю на Чейса.

– Есть немного. Слушай, мне тоже кажется, что все это довольно подозрительно, но ты и сама знаешь: чуть какой праздник – и у всех крышу сносит. Нас ждет еще тонна розыгрышей. И никаких скрытых мотивов – просто ради веселья.

Он наклоняется ко мне, и меня накрывает волной аромата его лосьона после бритья. Этот запах действует на меня, как наркотик. Я невольно придвигаюсь к Чейсу.

– Пожалуйста, не переживай, – говорит он. – Просто расслабься и наслаждайся вечером.

– А ты будешь отмечать День святого Валентина? В прошлом году ты не особо участвовал в общем веселье…

Я почти шепчу, но даже не замечаю этого, так очарована Чейсом.

Его темно-зеленые глаза смотрят мне прямо в душу. Я чувствую, как щеки заливает румянец.

– Раньше у меня не было причин любить этот праздник, – отвечает он и наклоняется еще ближе.

А теперь есть? Пожалуйста, скажи, что есть!

Но тут вмешивается бармен:

– Все готово!

Ну вот, выбрал самый неудачный момент, какой только мог быть. Волшебство рушится. Чейс поднимает голову и кивает.

Нет! Чейс! Расскажи про свою причину, черт возьми!

Ну все, момент упущен.

Чейс бросает на стойку чаевые и берет наш поднос. Ужасно хочется закатить истерику, ей-богу. Он ведь уже готов был признаться или даже поцеловать меня! А я так долго ждала этого, и вот, нас прервали в самый ответственный момент. Чейс с усмешкой оглядывается на ходу и спрашивает:

– Ты идешь или как?

Я хватаю фотографию с барной стойки и тащусь за ним к столу. Он осторожно опускает поднос, а я бросаю фотографию между стаканами с напитками.

– Это оставили бармену после того, как оплатили нашу выпивку, – сообщаю я.

Пусть Чейс не видит в этом ничего особенного, но, может, кто-нибудь другой поддержит меня. Сиенна или Шарлотта… может быть.

– Это же мы! – объявляет Айзек.

– Поздравляю, Шерлок, – саркастически фыркает Чейс.

– Ну что ж, спасибо загадочной фее бухла! – Сонни салютует стаканом.

– А зачем нас сфотографировали? – спрашивает Шарлотта.

– Вот именно! – вступаю я.

– Ну, чтобы бармен знал, кому отдать бухло! – Айзек закатывает глаза. – Очевидно же.

Меня это не убеждает.

– А зачем делать из этого секрет?

– Не знаю, – пожимает плечами Айзек. – Просто пей, и все. Шоу вот-вот начнется.

Не понимаю, почему все так легкомысленно относятся к этому. Что за ерунда?

– А это что? С другой стороны? – внезапно спрашивает Сиенна.

– А что там? – спрашивает Чейс.

– Край надорван.

Она переворачивает фото черной стороной.

Что это? И правда, уголок фото оторван. Сиенна отделяет снимок от белой подложки и внезапно роняет его, словно обжегшись. На маленьком черном квадратике – записка из вырезанных букв:

3

Четверг

Первое февраля

Все молча смотрят на записку.

– Это не розыгрыш, – говорю я.

Сонни брезгливо вздергивает губу:

– За мной кто-то следит? Я всегда поступаю с женщинами честно и четко даю понять, что не будет ничего серьезного. Как же меня бесит, когда они об этом забывают или пытаются меня изменить.

– Чувак, у тебя есть идеи, кто это может быть? – Айзек крутит фото в руках, разглядывая его со всех сторон.

– Ни единой. Но кто бы это ни был, она меня точно плохо знает, если думает, что Сонни можно купить халявным бухлом.

– Может, уйдем? – предлагаю я, окидывая взглядом собравшихся в зале людей.

Все места заняты, за каждым столиком – минимум четыре человека. Еще несколько гостей ждут напитков в баре. В нашу сторону никто не смотрит. Если тот, кто все это сделал, здесь, почему он не наблюдает за нашей реакцией?

– Никуда мы не пойдем, – цедит Сонни. – Кем бы ни была эта сучка, клянусь, вечер она мне не испортит!

– Слушай, ты ведь так радовалась, когда мы сюда шли, – говорит Чейс, наклоняясь ко мне. – В последнее время это случалось нечасто.

Он имеет в виду, что этот день напоминает мне о смерти родителей. Я невольно сжимаю медальон в форме сердечка, который они подарили мне на шестнадцатилетние.

– Чейс, я…

Он прижимает указательный палец к моим губам.

– Нет. Лайла, я сделаю все, чтобы ты повеселилась, даже если это будет стоить мне жизни. – Он убирает палец. – Забудь об этих записках хотя бы на этот вечер. Разберемся с ними завтра. Сонни сходит в полицию или в службу безопасности студгородка. Или придумаем еще что-нибудь.

Я откидываюсь на спинку стула, закусив губу. Внутри у меня все узлом скручивается от тревоги за Сонни, но сейчас я ничего не могу сделать. Поэтому я киваю и отворачиваюсь к сцене, и в этот момент гаснут все огни. Шоу начинается.

Все выступление я ерзаю, пытаясь вникнуть в сюжет. Ребята из театрального просто великолепны, но мне все равно не удается сосредоточиться на постановке. Голова забита записками.

Почему тот, кто их послал, кем бы он ни был, не хочет, чтобы мы о нем знали? Если бы это была влюбленная в Сонни девчонка, она бы дала о себе знать. Ведь так? Иначе какой смысл все затевать? А если бы я сразу подошла к двери, то, возможно, увидела бы того, кто принес письмо. Теперь этот человек купил нам выпить и сидит в одном зале с нами. Тоже смотрит выступление. Или на нас? У меня от одной мысли об этом – мороз по коже.

Как только выступление подходит к концу и зажигается свет, я сразу же поднимаюсь.

– Все, идем? – спрашиваю я.

– Э-э, ты куда-то спешишь, Лайла? – смеется Чейс. – А как же афтепати?

Черт. После всего, что случилось, я совсем забыла про вечеринку.

– Я устала. Хочу домой.

– Ну, как знаешь. А я вот хочу любви, поэтому откланиваюсь, ребята. Дела и все такое, – говорит Сонни.

Сиенна хватает его за руку:

– Погоди, Сонни. Может, тебе не стоит ходить в одиночку? А вдруг там маньяк?

Не знаю, был ли это сарказм, но Сонни смеется:

– Смешно, Си. В общем, не ждите меня.

И уходит. Наверняка на свидание. Я провожаю его взглядом, пока он не исчезает в толпе.

– Как вы думаете, ему ничего не угрожает?

– С ним все будет в порядке, – заверяет меня Шарлотта, пробираясь к выходу вместе со мной. – Спасибо, что уговорила прийти. Мне и правда понравилось.

– Ну и хорошо, – отзываюсь я.

Хоть кому-то было хорошо. О себе я такого сказать не могу.

– Ты не против, если мы пойдем домой вместе? – спрашивает Шарлотта.

– И я с вами, – вставляет Сиенна. – Натан не пришел, но на неделе будут еще другие вечеринки. А сегодня, думаю, пора закругляться и баиньки.

Чейс и Айзек немного разочарованы, но все равно упорно желают нас проводить.

– Как пришли вместе, так и уйдем, – заявляет Чейс. – Ну, без Сонни, разве что.

Я улыбаюсь ему, одновременно вглядываясь в людей, покидающих зал. Заметив темную толстовку, закусываю губу. Как же мне хочется поскорее выбраться из битком набитого зала. Ну же, ну! Не хочу находиться в одном помещении с человеком, который, вместо того чтобы подойти и предложить выпить, исподтишка сфотографировал нас. Чейс не отходит от меня ни на шаг, я спиной ощущаю его тепло. По-моему, он чувствует, что у меня натянуты нервы. По обе стороны от двери стоят вышибалы со скрещенными на груди руками. Их задача – проследить за тем, чтобы пьяные студенты покинули зал без инцидентов. Но парни такие огромные, что едва не заслоняют проход, и в дверях от этого давка.

Снаружи похолодало еще сильнее, асфальт затянуло блестящей ледяной пленкой. Ветер пробирает даже сквозь пальто. Я обхватываю себя руками и крепче прижимаюсь к Чейсу. Если спросит, что со мной, скажу, что замерзла.

Неожиданно его тяжелая рука обнимает меня за плечи и притягивает к себе еще ближе.

– Замерзла?

– Да. Ненавижу зиму.

– Тогда ты не в той стране родилась.

Это уж точно.

– О господи, – вскрикивает Сиенна таким высоким тонким голосом, что меня передергивает.

– Боже, Си, на твой ультразвук слетятся летучие мыши со всего городка! – ворчит Айзек.

Я же, проследив за ее взглядом, вижу на стене библиотеки гигантское стилизованное граффити. Буквы алые, потекшие, словно их написали кровью:

«ТВОЕ СЕРДЦЕ БУДЕТ МОИМ».

Автор надписи оттенил каждую букву серым и черным, чтобы слова выглядели объемными. Жутковато. Но круто.

– Талантливый чувак, – говорит Айзек.

– С чего ты взял, что это парень? – спрашиваю я.

– Чувиха. – Он поднимает руки, будто сдается.

– Спасибо, – улыбаюсь я.

– Твоя работа? – шутит Айзек.

– Конечно! Мы же все знаем, как Лайла красиво рисует. Людей, например… таких, с ручками-палочками и головами-кружочками, – поддразнивает Чейс, еще крепче прижимая меня к себе.

Можно было бы, конечно, съязвить в ответ, но я и правда ужасно рисую.

До дома еще минут пять. Мимо пробегает парочка студентов, изображающих купидонов. Из одежды на них – только куски простыней, прикрывающие задницы. Надеюсь, они схватят обморожение. Придурки.

– Все с ума сошли, – смеюсь я.

Мы сворачиваем за угол, проходим кофейню, горячо любимую всеми студентами, и выходим за границы студгородка. Здесь еще темнее. Плотное переплетение голых ветвей не пропускает свет. Мне всегда страшно ходить здесь в одиночку поздно вечером, хотя, как правило, тут все тихо и мирно. За все время в университете случилось всего лишь одно ограбление, и даже оно не в счет, потому что грабитель нахлестался виски и пытался украсть кошелек у своей же девушки.

Сиенна идет впереди, покачивая худенькими бедрами. Айзек – справа, чуть позади, смеется над ее шуткой.

И тут я замечаю на противоположной стороне улицы парня в толстовке. Идет из клуба? Я снова закусываю нижнюю губу. Я всегда так делаю, когда нервничаю. После смерти родителей я чуть не отгрызла ее к чертям собачьим.

– Тебе не тесновато, Лайл? – усмехается Чейс.

– А? – Оглядываюсь и вижу, что он сошел на проезжую часть, а я иду по тротуару одна. – Ой…

Он хочет еще что-то добавить, и в этот момент раздается громкий хлопок. Чейс хватает меня, я же, наоборот, выкручиваюсь из его рук, пытаясь найти источник шума. Улицу затягивает алый дым.

– Боже, – со смехом выдыхает Чейс. – Неплохо, я аж подскочил!

Сиенна и Айзек хлопают, я же стою, словно окаменев, и провожаю взглядом тающую во мраке темную фигуру в толстовке. Дым тоже медленно розовеет, бледнеет и тает в ночном воздухе.

– Что это было? – спрашиваю я.

– Всего-навсего дымовая шашка, – отвечает Чейс. – Ничего трюк. Но я на его месте швырнул бы ее, когда вокруг народу побольше.

– Ага, – поддакивает Айзек. – Если все в этом году намерены разыгрывать друг друга, надо бы и нам заморочиться.

– Если не можешь победить бесчинство, надо его возглавить? – ухмыляется Чейс.

Я хмуро смотрю вслед неизвестному. Он уже очень далеко ушел.

Наверное.

Мы заваливаемся в гостиную и падаем на диваны. Чейс усаживается рядом со мной на софу, Шарлотта, Сиенна и Айзек занимают диван.

– Хочешь поговорить? – спрашивает Чейс, придвигаясь ближе.

– О чем? – Я, глядя на него, откидываюсь на спинку софы.

– О том, почему ты так нервничаешь. Я все заметил, Лайла. Я всегда все замечаю.

Всегда?

– Никак не могу выбросить из головы эти записки. Выпивку. Граффити. Дымовую шашку. Слишком много всего сразу.

– В прошлом году тоже были граффити и дымовые шашки, – замечает он.

– Да, но в тот раз все было по отдельности. А сейчас на стене написано то же самое, что и в записке. Это не может быть совпадением, разве ты не видишь?

– Может, и нет. Но я все же думаю, что кто-то пытается его подколоть. Пожалуйста, хоть из-за этого не грузись. С твоей… чувствительностью.

– Я в порядке.

В подтверждение выдавливаю из себя улыбку, хотя на самом деле хочется завизжать на Чейса, чтобы прекратил так холодно и рационально говорить о вещах, которые пугают меня до смерти, и не приплетал чуть что моих родителей. С тех пор как мы познакомились, он несколько раз спрашивал меня о родителях, но я не люблю распространяться о том, что с ними произошло, и он с уважением относится к моему нежеланию обсуждать это. А я просто не могу говорить. Мне понадобилось очень много времени, чтобы вернуться к нормальной жизни и перестать задыхаться от одного упоминания о них. И я не хочу возвращаться в прошлое, мне слишком тяжело, тогда я думала, что просто не переживу все это. К тому же не все разговоры – пусть даже многочасовые беседы с психологом – лечат. Я не хочу об этом говорить, наоборот, хочу забыть, каково это – до смерти тосковать по кому-то.

– Меня теперь вообще ничто не прошибет, – говорю я окрепшим голосом.

Чейс подталкивает меня плечом и улыбается:

– Рад слышать.

– Слушайте, а может, все-таки позвонить в полицию и рассказать о том, что случилось? – спрашивает Сиенна, помахивая фотографией и письмом.

После ухода Сонни фотография осталась валяться на столе, и ее прихватила Сиенна. Не взяла бы она, взяла бы я. И письмо из мусорки, куда его выбросил Сонни, вытащила тоже Сиенна. Хорошо, что оно не провалилось куда-нибудь вглубь.

– Да, – поддерживаю я. – Нужно позвонить в полицию.

– Они все равно ничем не помогут. Ну, то есть… а что можно сделать в такой ситуации? – спрашивает Чейс.

– Найти отпечатки пальцев? Должны же были остаться какие-то следы, кроме наших. Ты что, полицейские сериалы не смотрел? Даже если это шутка, Сонни имеет право знать, кто так пошутил, а полицейские должны поставить этого типа на место.

– Да, жалко, что мы не знаем, кто это устроил. У меня есть отличная идея для шуточной мести, – говорит Айзек. – Можно купить жуков в зоомагазине, ну, тех, которыми кормят ящериц, и запустить в его комнату.