Текст книги "Твое сердце будет моим"

Это еще что?

Перед нашим домом клубится огромная толпа людей. Много соседей. Как будто пришли на всенощную. Вокруг разбросаны лепестки роз. Целое море лепестков. Похоже, это они сами их разбросали.

Когда они успели? Мы пришли домой совсем недавно, и тогда улица была совершенно пустой. Неужели новости разлетаются так быстро? Я вижу, как Айзек и Чейс выходят из дома. Останавливаются у ворот и беседуют с кем-то. Я не вижу, с кем именно.

Большинство людей стоят на противоположной стороне улицы, словно подчеркивая, что пришли посочувствовать, но не хотят навязываться. Я начинаю разглядывать собравшихся и вдруг ахаю: рядом с группкой девушек стоит парень в черной толстовке. Я готова поклясться, тот самый, на которого я наткнулась вчера. Он стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на наш дом.

Я резко задергиваю шторы. Сердце колотится. А может, я просто накрутила себя? Сейчас зима, многие утепляются, ходят в толстовках. Скорее всего, парень притащился вместе с девушками просто от скуки.

А если все-таки это он делал фото, слал нам жутковатые письма, а теперь стоит, прячась под капюшоном, и радуется делу своих рук?

Позвонить в полицию? Но они наверняка решат, что я себя накрутила, вот мне и мерещится. Ведь сейчас каждый второй носит свитер, толстовку или пальто. Скорее всего, одежда совершенно ничего не значит. Я тру лоб и глубоко вздыхаю. Обязательно нужно поспать, после этого станет лучше.

8

Воскресенье

Четвертое февраля

На следующее утро я чувствую, что мне просто необходимо выйти из дома. Из уважения к случившемуся преподаватель отодвинул срок сдачи моего проекта, но я уже сама хочу погрузиться в работу, чтобы не думать постоянно об окровавленном, распростертом на полу теле Сонни. Мне нужно занять чем-то голову.

Чейс согласился составить мне компанию. Может, ему тоже нужно отвлечься, а может, не хотел отпускать меня в одиночестве. Но монтажные все еще оцеплены полицейскими лентами, и мы отправляемся в библиотеку. Она расположена в другой части студгородка, и поблизости от нее ни одной монтажной, но мне все равно не хочется идти одной. Желая наверняка уговорить Чейса, я предлагаю по пути заглянуть в студенческую столовую, взять кофе и чего-нибудь пожевать.

– Ты неплохо держишься после вчерашнего, – замечает он, поглядывая на меня, когда мы идем в библиотеку.

Вчера всю оставшуюся часть дня я пряталась в своей комнате, разрываясь между страхом, горем и чувством вины, и просто не могла заставить себя посмотреть друзьям в глаза. Я плакала, пыталась отвлечься, закапывалась в социальные сети. Но когда мою ленту заполнили новости и слухи о случившемся, я засунула телефон под подушку и принялась один за другим смотреть фильмы на ноутбуке. Пялилась в экран, пока не забылась тяжелым сном без сновидений. Какое счастье, что я никогда не запоминаю сны, даже если они снятся.

– Ага, неплохо. Сплошной кошмар. А Айзек еще добил меня, когда приплел Джейка к тому, что случилось с Сонни. Мне страшно.

– Никто тебя не винит, Лайла, – твердо говорит Чейс. – Но мы все же позвонили детективу Лине и рассказали ей о мыслях Айзека. Она обещала заняться этим и связаться с Джейком хотя бы для того, чтобы вычеркнуть его из списка подозреваемых.

– Э-э… – Я растерянно моргаю. Они позвонили ей без меня. А я и не знала ничего. – Ясно. И что она сказала?

– Только то, что займется этим. Наверное, свяжется с Джейком, вызовет в участок. Не знаю… посмотрим.

Чейс внезапно замолкает и хмурится, глядя куда-то в сторону. У доски объявлений возле главного входа в столовую толпится куча народу. Мы тоже подходим, и Чейс придвигается ко мне.

– Что тут происходит?

Я привстаю на цыпочки, чтобы понять, что привлекло всеобщее внимание. Окружающие пихают друг друга локтями, кивают в нашу сторону и откровенно на нас пялятся. Как будто мы – жертва чьего-то розыгрыша или сплетни.

Я чувствую, как у меня обрывается сердце. Чейс, словно почувствовав это, обнимает меня за талию и притягивает к себе. Я не жалуюсь, но хорошо бы он обнимал меня не только для того, чтобы защитить, но и потому, что любит.

Но что же случилось?

– На что все смотрят? – спрашиваю я у девушки, которую, кажется, пару раз видела в кампусе.

Она таращит на меня прозрачные глаза:

– Там что-то ножом прибили к доске. То ли кусок тела, то ли кусок мяса. Везде кровища. Все перетрусили, думают, это человеческое сердце, но понятно же, что нет.

Толпа слегка расступается, и у меня подкашиваются колени: пробковая доска сплошь утыкана случайными листовками, приглашениями на открытые вечеринки, объявлениями об учебных кружках и меню навынос. А в самом центре всего этого красуется орган. Человеческий орган. Красно-коричневый рваный комок, похожий на кусок говядины.

Только это не говядина. Кровь залила все листовки, под доской объявлений уже скопилась лужица.

Это сердце. Сердце Сонни. Сомнений быть не может.

– Чейс, – шепчу я и дергаю его за руку.

Он тут же тащит меня прочь, подальше от толпы.

– Спокойно, Лайла. Я уверен, это муляж. Розыгрыш на День святого Валентина.

Как бы не так. Сердце, прибитое ножом к доске объявлений, – это не розыгрыш.

– Перестань! Мы оба знаем, что это такое. – Я указываю на сердце. – Убийца специально выставил его на всеобщее обозрение, чтобы похвастаться, или запугать нас, или…

– Лайла, остановись. – Чейс прижимается к моему лбу своим. – Успокойся, а то задохнешься. Я сейчас позвоню детективу Лине.

Но, прежде чем он успевает достать телефон, мимо пробегают двое охранников студгородка.

– Полиция, наверное, уже в пути. Ты думаешь, надо остаться? Я хочу домой.

– Если мы понадобимся, детектив Лина знает, где мы живем.

– Он снова был здесь! – Меня бросает в дрожь. – В кампусе. Прямо рядом с нами.

– Не думай об этом, – пытается успокоить меня Чейс.

Но как можно не думать? Этот человек убил Сонни, а теперь угрожает нам. Сначала записки, а теперь… сердце. Это уже касается не только Сонни, теперь убийца угрожает нам!

Я крепче прижимаюсь к Чейсу и утыкаюсь лицом ему в шею.

– Лайла, все будет хорошо. Они найдут того, кто это сделал, кем бы он ни был, – тихо произносит он.

– Очистить периметр! – авторитетно кричит кто-то у Чейса за спиной. – Назад! Живо!

Маленькая толпа рассеивается, но никто не уходит. Просто встают подальше и продолжают наблюдать за происходящим. Мы с Чейсом в том числе.

– Пойдем, – просит он. – Потом позвоним детективу Лине, расскажем ей, что проходили мимо, и выясним, что происходит.

Я киваю, но не могу оторвать взгляд от доски – полицейские и охранники изучают сердце. Это совершенно точно сердце. Один полицейский достает рацию. Наверное, выясняет, что делать дальше.

– Лайла? – Чейс проводит большим пальцем по моей щеке, привлекая мое внимание. – Пойдем домой. Я о тебе позабочусь.

Его голос звучит так мягко и тепло, что на краткий миг мне очень хочется рассказать ему все-все-все. О том, что меня мучает, о моих родителях, и что со мной было после их смерти, и как возвращается терзавший меня тогда страх. Но я лишь крепко сжимаю губы.

Я доверяю Чейсу, но не хочу вываливать на него этот кошмар. Ему сейчас и так тяжело.

Мы идем домой. Плотное переплетение голых ветвей над головами отчасти защищает нас от моросящего дождя. Он только начался, но вдруг это помешает работе криминалистов, если сердце Сонни еще не сняли с доски объявлений?

Господи, сколько же там было крови.

К тому времени, когда мы добираемся до ворот, мои джинсы уже промокли, а ноги заледенели. Даже издалека мы видим лежащий на крыльце букет алых роз.

– Может, это Сиенне от Натана? – Чейс неуверенно смотрит на меня. – Или кто-то принес в знак сочувствия?

Ерунда. Да он и сам в это не верит. Как и я.

Чейс толкает ворота и подходит к букету с такой осторожностью, словно боится, что тот может взорваться. Наклоняется.

– Дюжина красных роз, – бормочет он и вертит букет в поисках записки.

– Нет… их только одиннадцать, – говорю я, быстро пересчитав.

– Почему только одиннадцать? – Чейс сдвигает брови.

Когда до меня доходит, мое сердце опять обрывается.

– Потому что двенадцатая у меня в комнате, – шепотом отвечаю я.

Он приподнимает бровь и выпрямляется.

– Что?

– В ту ночь, когда пропал Сонни, я нашла розу у себя в кровати. Я тогда решила, что это его очередная шуточка. Помнишь, как в прошлом году он подбросил фальшивых пауков в кровати девочкам на моем этаже.

– Теперь ты думаешь, что это был не Сонни?

– Думаю, что нет.

Чейс медленно выдыхает:

– Кто бы ни оставил эти… кто бы ни убил Сонни, он был у тебя в комнате?

Я чувствую, как леденеет спина. Похоже, он прав.

– Да, скорее всего.

У Чейса становится такое же лицо, какое было, когда он услышал про сердце. Он лезет в карман.

– Я звоню детективу Лине. Немедленно. Нам лучше зайти внутрь – вдруг за нами наблюдают. Но веди себя естественно. Возьмешь цветы?

Я отпираю дверь и отношу цветы в гостиную, пока Чейс набирает номер детектива. Стебли схвачены красной бечевкой. Я сажусь на диван и кладу рядом розы – не хочу затереть отпечатки пальцев, если они вдруг остались. Чейс отключает телефон.

– Детектив приедет после того, как закончит дела на новом месте преступления, но она пообещала прислать полицейского, чтобы последил за домом снаружи до ее приезда.

– Она считает, что убийца придет за нами? За мной?

Ну да, а зачем еще присылать мне последнюю розу из букета?

Чейс опускается передо мной на коленки.

– Лайла, с тобой ничего не случится. Полицейские найдут этого типа, жизнь вернется в нормальное русло, и ты снова сможешь мечтать о том, как встретишься с Томом Харди.

Он всегда знает, как меня подбодрить. Я лукаво улыбаюсь и делаю глубокий вдох.

– Да. Неплохо бы.

– Ну еще бы, – хмыкает он. – Но если ты хочешь быть монтажером, вы можете и не пересечься.

– Ха. После этого проекта я уже расхотела заниматься монтажом профессионально. Мне нравится работать с камерой. И понравится еще больше, когда перед камерой окажется Том Харди, снимающий рубашку.

– И что же у него такое есть, чего нет у меня? Не считая кучи денег, – интересуется Чейс, склонив голову набок.

– Хм… пожалуй, только деньги. Во всем остальном ты его бьешь по всем пунктам.

Я отвечаю, не успев подумать. Никогда еще не высказывалась так прямолинейно. Но Чейс ни капли не удивлен и не смущен.

– Приятно слышать, – говорит он, улыбаясь.

* * *

Часа три назад приезжала детектив Лина – взяла у нас показания и забрала цветы. С тех пор – никаких новостей. Я, правда, их особо и не жду. Лина спросила нас, не принимал ли Джейк участия в прошлогодних розыгрышах. Принимал. Он никогда не посылал никому письма или цветы, зато швырял в стены домов яйца, обливал водой чужие машины или обсыпал их мукой.

Лина сообщила, что сердце, прибитое к доске, оказалось не человеческим, а свиным. Так что остается вероятность, что это все-таки случайное совпадение. В День святого Валентина всегда полно розыгрышей. Может, кто-то неудачно пошутил или родители прислали кому-нибудь букет цветов, в который флорист забыл вложить карточку с поздравлением. Или цветы прислали в знак соболезнования, чтобы почтить память Сонни.

Только мне как-то не верится. Становится плохо от одной мысли, что кто-то мог сидеть и планировать, как будет убивать Сонни. Если это действительно преднамеренное убийство, – а похоже, так оно и было, учитывая письма и цветы, – значит, убийца еще больший псих, чем мне казалось сначала. И более опасный.

Чейс, Сиенна и Шарлотта ушли в магазин с двумя полицейскими. Я тоже собиралась, но потом поняла, что мне нужно немного побыть одной. Насколько в такой ситуации возможно одиночество. Айзек у себя в комнате разговаривает с родителями по телефону, снаружи двое полицейских – один следит за дорогой с парадной стороны дома, другой – с черного хода. А я сижу в гостиной.

Раздается телефонный звонок. На экране высвечивается имя моего брата.

Вот черт. Совсем забыла ему позвонить. А ведь до него уже наверняка дошли новости о Сонни.

– Привет, Райли, – говорю я.

– Лайла, что происходит? Твоего соседа убили, а ты даже не позвонила, чтобы сказать, что с тобой все в порядке!

Его низкий голос звучит еще ниже, когда он злится.

– Райли, прости. Я совсем не хотела тебя напугать. Все просто происходит так… быстро. Я не успеваю переварить происходящее.

– Так что происходит?

Как будто он сам не знает. Райли обладает уникальной способностью узнавать обо всех событиях моей жизни, даже если о них не кричат в новостях. Когда не стало родителей, он не отходил от меня ни на шаг. И сначала это было именно то, что нужно. Я распадалась на части, и именно Райли помог мне собраться и взять себя в руки. Визиты к психотерапевту также принесли свои плоды, но, начав понемногу приходить в себя, я стала тяготиться его вниманием. Райли всячески старался помочь, но он следовал за мной повсюду как тень; он никак не мог отпустить меня и не желал, чтобы наши отношения стали прежними. Мы все время попадали в какие-то неприятные ситуации, он вел себя так, словно меня надо от чего-то спасать. Извинялся за меня перед учителями за мои прогулы, объяснял, что я болею или что у меня важная встреча, делал за меня уроки, чтобы я не отстала. Весь смысл его жизни свелся к тому, чтобы следить за тем, в порядке ли я. Он даже работу потерял, потому что в самый тяжелый мой период проводил со мной слишком много времени. Я понимала, что несправедлива по отношению к нему. И мой университет стал для нас обоих спасением.

Предполагалось, что я приеду домой на праздник святого Валентина в этом году, но я так и не смогла заставить себя это сделать. Когда, пару недель назад, я сообщила Райли, что не приеду, он здорово обиделся, но сказал, что прекрасно все понимает, что мне нужно быть там, где я считаю нужным. Что я должна заботиться о себе.

– Лайла, что происходит? – повторяет Райли в телефоне.

– Сонни убили. Зарезали. Мы с Чейсом нашли его в…

– Так это ты его нашла?! – вскрикивает он. – Господи, Лайла! Ты должна была позвонить! Я бы приехал через четыре часа. Я выезжаю прямо сейчас!

– Нет, Райли! Я в порядке. Все хорошо. Не нужно приезжать.

– Ну как же не нужно! У вас по кампусу бродит убийца!

– Не нужно. Правда, мне и так тяжело держать себя в руках. Если ты приедешь, будет только хуже.

– Ну спасибо, сестренка! – фыркает он.

– Я не это имела в виду. Просто, сам знаешь, ты опять начнешь меня опекать и пытаться как-то повлиять на ситуацию, и я очень люблю тебя за это, Райли, правда. Но сейчас мне это не нужно. Мне нужно только немного покоя. Чейс и другие мои друзья мне очень помогают. А если понадобится более профессиональная помощь, тут есть психологи.

– Но они тебе не родные. Они не знают тебя так, как я. У тебя остался только я, Лайла, а у меня – только ты. Так что если тебе нужно с кем-то поговорить, это кто-то – я.

– Я все поняла. – Я с трудом сдерживаю раздражение. – Честное слово, я стала намного крепче, чем раньше.

– Ты должна чаще звонить мне. В этом семестре мы с тобой почти не разговаривали.

– Прости, я была очень занята. У меня куча уроков. Я постараюсь звонить тебе почаще.

Он тяжело вздыхает и снова переводит разговор на Сонни:

– Даже не знаю, как об этом говорить…

– Как я тебя понимаю. – У меня вырывается короткий смешок. – Полицейские день и ночь ищут убийцу.

Заикнись я о письмах и цветах, которые прислали в дом, где я живу, о розе в моей кровати, он бы опрометью кинулся к машине. Вот почему он не должен об этом знать. Райли всегда действует из самых лучших побуждений, но так при этом старается, что получается обратный эффект. Нет, невозможно, чтобы он безвылазно торчал здесь, лез с вопросами и советами к полицейским и поминутно указывал мне, что делать. От одной только мысли об этом у меня внутри все опускается.

– Как я могу спокойно тут сидеть, пока ты там пытаешься справиться со всеми этими ужасами?

– Я не ребенок, Райли. Не надо носиться со мной, как курица с яйцом. Вполне достаточно того, что ты меня поддерживаешь. Как брат.

Я не вижу его, но готова поклясться, что он нахмурился. Райли было двадцать один, а мне – семнадцать, когда не стало наших родителей. Мы с ним всегда были близки, но теперь мне нравится быть независимой.

– Звони сразу же, как только я тебе понадоблюсь. Я тут же примчусь. Пообещай, Лайла.

– Обещаю. И спасибо, что не перебарщиваешь.

– Не за что, – саркастически отзывается он. – И… Лайла?

– Да?

– Подумай о визите к психологу. Серьезно. Не позволяй панике снова взять над тобой верх.

Совсем не обязательно напоминать. После смерти родителей я сначала пыталась бороться с горем в одиночку. Но эмоции перехлестывали, я так и не сумела справиться с ними, и в результате у меня начались панические атаки. Через три месяца я сломалась и все-таки пошла к специалисту.

Это было страшное время, но все же мне удалось собраться и вернуться к учебе, как я и хотела. И смерть Сонни не выбьет меня из колеи – победа над собой далась слишком тяжело, чтобы теперь сломаться.

– Не позволю. Я люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Я нажимаю на «отбой», и телефон выскальзывает у меня из руки. Иногда разговоры с Райли вытягивают все силы. Я откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза. Каждый раз, когда в разговоре всплывает тема моих родителей, у меня возникает такое чувство, будто кто-то ударил меня ножом в живот. Прошло уже почти два года. Я надеялась, что со временем станет чуть легче, но мне их по-прежнему безумно не хватает.

Я делаю глубокий вдох через нос и выдыхаю через рот – этому упражнению меня научил психолог. Он советовал дышать всякий раз, как почувствую, что вот-вот сорвусь.

Потихоньку начинаю успокаиваться, и в этот момент звонят в дверь. Я со вздохом поднимаюсь на ноги. Наверное, кто-то из наших забыл ключи или притащил целую кучу пакетов и не может открыть дверь.

Я выглядываю в окно, но снаружи никого нет.

Опять розыгрыш?

Я открываю дверь и цепенею.

На коврике лежит кремовый конверт. Кровь приливает к вискам, и весь мир погружается в тишину. Я наклоняюсь и поднимаю конверт.

Адресовано Айзеку. И выглядит точь-в-точь, как то письмо, которое пришло Сонни.

Только не это…

Я открываю письмо, и у меня начинают дрожать руки:

– Айзек! – громко кричу я.

– Что? – отзывается он из своей комнаты.

У меня перехватывает горло, я беспомощно оглядываю улицу. Вижу рядом с домом несколько человек, они кладут цветы на импровизированное памятное место перед нашим домом.

Это был кто-то из них? Или, может, они видели того, кто оставил письмо? Я чувствую себя беззащитной мишенью.

Дрожа с головы до ног, пячусь обратно в дом и захлопываю дверь. Слышу шаги.

Айзек выглядывает в коридор:

– Что такое?

Он бросает взгляд на мою руку и тут же меняется в лице, его глаза расширяются.

– Это что, еще одно?

Я киваю и протягиваю ему конверт.

– Господи, – шепчет он. – Кому?

Я смотрю на него, и его лицо слегка расплывается у меня перед глазами от набухших слез.

– Тебе.

9

Понедельник

Пятое февраля

Мы смотрим друг другу в глаза и одновременно понимаем: убийство Сонни – не единичный случай. Мы все в опасности. Айзек тяжело сглатывает и достает из кармана джинсов телефон.

– Я звоню детективу, – выдыхает он.

Поскольку сердце обнаружила полиция кампуса, теперь у нас у всех есть прямой номер Лины.

В ушах так шумит, что кружится голова. Чейс, Сиенна, Шарлотта – они должны узнать, что происходит! Нужно им написать!

– Лайла, мы идем в участок, – говорит Айзек. – И остальных туда зови.

Он уже в дверях натягивает куртку и оглядывается. Письмо у него в руке.

– Сейчас напишу. – Торопливо набираю сообщение. – Айзек… – начинаю я, но у меня так сильно дрожит голос, что невозможно говорить.

– Знаю. Давай без паники. Идем в полицию, там скажут, что делать. И там нам ничего не грозит.

Мы идем в полной тишине. Холодный воздух немного прочищает мозги, но это тот самый случай, когда жалеешь, что у тебя нет машины. Полицейский участок не так уж далеко, но при мысли, что вокруг разгуливает маньяк, кажется, что до него идти и идти.

Испуганные Чейс, Сиенна и Шарлотта уже ждут нас у входа в участок. Записка лежит у Айзека в кармане – жду не дождусь, когда полицейские заберут ее, чтоб нам никогда больше ее не видеть.

Никто не знает, что сказать Айзеку. А что можно сказать в такой ситуации?

Кто бы ни прислал эту записку, он знает наш распорядок дня. От одной мысли, что этот псих буквально стоял у нас на пороге, у меня мурашки бегут по коже.

Как только мы появляемся, дежурный полицейский звонит детективу Лине, чтобы сообщить о нашем приходе.

– Как вы думаете, родители Сонни захотят увидеть эти письма? – спрашиваю я.

Чейс пожимает плечами:

– Не знаю. Но думаю, к нам они заглянут, когда будут готовы.

Я всю ночь ломала голову, придумывая, что им сказать. Они приедут забрать вещи и тело Сонни, чтобы похоронить его дома. Не знаю, что можно сказать, чтобы как-то облегчить их горе. К нам выходят детектив Лина и ее помощник Александер, они ведут нас в переговорную.

– Принесли? – спрашивает детектив, доставая из кармана одноразовые перчатки.

Айзек вытягивает записку за самый краешек и протягивает ей.

– Ее прислали мне. Лайла нашла. Сначала ту, для Сонни, а теперь эту.

Детектив читает записку. Хмурится и сжимает губы так, словно съела лимон.

– Где вы ее нашли?

– На пороге, как и в прошлый раз, – говорю я.

– Джейк объявляет, кого он собирается убить следующим, – вставляет Айзек.

– Объясните нам еще раз, почему вы думаете, что эта записка от Джейка. Это что, очень похоже на него? – спрашивает детектив Александер.

– Он достаточно силен, чтобы… ну знаете, убить кого-нибудь, – со вздохом поясняет Айзек. – И к тому же изучал медицину. В прошлом году Лайла отказала ему как раз в День святого Валентина. А мы все не сильно напряглись по этому поводу; никто не пытался его утешить, общаться с ним. Джейк – единственный, кто мне приходит в голову. Только у него есть хоть какой-то мотив.

Чейс сжимает мою ладонь. Я знаю, мы сейчас думаем об одном и том же: чтобы вырезать сердце, нужно обладать медицинскими знаниями и недюжинной силой. У Джейка все в порядке и с тем и с другим.

– Вы еще не связывались с ним? – спрашивает Чейс.

Детектив Лина улыбается Чейсу, не размыкая крепко сжатых губ:

– Посидите пока в приемной. Я добавлю записку к остальным уликам, а потом вернусь и поговорю со всеми, ладно?

Такое впечатление, что у них нет ни малейшей зацепки. Что, если они уже поговорили с Джейком и поверили в его невиновность? Он ведь такой обаятельный. Пусть я не была в него влюблена, но всегда считала его хорошим парнем. Мне и в голову не приходило, что он внезапно забросит учебу и уедет. Но тем не менее это случилось. Я думала, он не из тех, кто бежит от трудностей и неловких ситуаций, но люди иногда способны на самые удивительные поступки. Джейк просто не вернулся после зимних каникул, и все.

Я думаю о нем, пока мы идем в приемную. Там ничего особенного, обычная комната: три виниловых дивана, расставленных буквой «П», автомат с горячими напитками и несколько пыльных искусственных растений. Одна стена – стеклянная, так что нам хорошо видна стойка дежурного. Я сажусь рядом с Чейсом, и он наконец выпускает мою руку.

– Зачем Джейку все это? – тихо спрашивает Шарлотта. – Записки, цветы, Сонни, сердце, прибитое к доске.

– Это могло быть сердце Сонни.

Слова вырываются у меня прежде, чем я успеваю подумать. Но теперь под угрозой Айзек, и неизвестно, кто из нас будет следующим. Чейс молчит, затаив дыхание, я чувствую на себе его взгляд, но не обращаю внимания.

– Что? – Сиенна трет лицо. – Что ты имеешь в виду?

Теперь все смотрят на меня.

– Полицейские не сказали нам, потому что это могло помешать расследованию, но Чейс случайно услышал, как они говорили, что Сонни… когда его нашли, у него не было сердца.

Я думала, реакция будет бурной, но мои слова встречают полной тишиной. Чейс слегка касается ладонью моей спины, давая понять, что я поступила правильно, рассказав об этом.

– Простите, что не сказали раньше.

– Айзек? Ты в порядке? – тихо спрашивает Сиенна.

Лицо у нее белое как мел. Айзек качает головой и смотрит в сторону. Когда он вот так замолкает, лучше его не трогать. Понятное дело, что ему нужно время, чтобы осмыслить все это, и нам лучше не лезть.

Шарлотта и Сиенна чуть слышно переговариваются о чем-то. Возможно, о сердце Сонни. Чейс достает из кармана кошелек.

– Хочешь кофе? – негромко спрашивает он у меня.

– Мне кажется, я видела Джейка в ту ночь, когда мы нашли Сонни, – говорю я тихо, чтобы не услышали другие.

Он вскидывает бровь, выпрямляется, позабыв про кофе.

– Где?

– В той толпе. На нем была толстовка с капюшоном. И он смотрел на наш дом. Ну, мне так кажется. Трудно сказать наверняка, было темно, и он стоял далеко.

– Господи. Тебе нужно рассказать об этом детективу Лине.

– Я знаю. Расскажу, когда она вернется. Как ты думаешь, это мог быть он?

– Наверное, да. Но ошиваться ему здесь довольно глупо. А Джейк не дурак.

Об этом я не подумала.

– Да. Нет, он бы так не поступил, правда?

– Возможно, это совпадение. В ту ночь я видел человек шесть в толстовках с капюшонами.

Чейс прав. Наверное, я обратила внимание на того парня только потому, что он разглядывал наш дом. Как же я не люблю все эти сомнения. То я уверена в своем подозрении, то чувствую себя глупо.

– Я принесу тебе кофе, – говорит Чейс, пожимая мне руку.

Я смотрю, как он подходит к автомату, возле которого расселись наши друзья, и возвращается ко мне с дымящимся пластиковым стаканчиком.

Я опускаю голову. Похоже, ждать еще долго.

* * *

– Как думаете, долго нам еще здесь сидеть? – спрашиваю я.

Такое впечатление, будто мы торчим здесь уже несколько часов. Смотрю на часы и понимаю, что прошло всего двадцать минут.

Айзек пожимает плечами, Шарлотта сидит неподвижно. Сиенна вздыхает.

– Понятия не имею, – отзывается Чейс.

Я поднимаюсь и начинаю бродить туда-сюда по комнате, через несколько минут увеличиваю территорию до вестибюля. Если я буду просто сидеть, ждать и без конца пить кофе, у меня поедет крыша. Может, не надо было надуваться кофеином? Тут из какой-то комнаты выходит детектив Лина, я окликаю ее. Она машет мне рукой:

– Простите за ожидание. Еще пять минут.

И опять исчезает за дверью.

Я хочу знать, что происходит. Она что, кого-то допрашивает? В деле появился подозреваемый? Или она работает над другим делом?

Я решаю вернуться к остальным и тут замечаю человека у стойки дежурного.

– Зак?!

Это старший брат Джейка.

– Здравствуй, Лайла, – сдержанно улыбается он.

Я не знаю, что сказать. Зачем он здесь? Его брат мог убить моего друга, но вряд ли Зак имеет к этому какое-то отношение. Он приезжал к Джейку каждые два-три месяца, пока тот не бросил учебу, так что мы знакомы. Мы были в одной компании.

Зак приглаживает ладонью короткие черные волосы.

– Не знаю, что тебе сказать, – признается он.

– Джейк – подозреваемый?

– Мы не уверены.

– Это как? – спрашиваю я с недоумением.

– Мы очень давно не виделись, – говорит Зак. – В последнем сообщении, которое мы от него получили, он писал, что ему нужно разобраться в жизни. Кажется, он хотел заняться туризмом или чем-то вроде того. Он уже несколько дней не отвечает на звонки. Когда нам позвонили из полиции, мама перепугалась, что его нашли мертвым. Но еще страшнее, что его подозревают в убийстве. Я не могу поверить, Лайла.

К Заку подходит девушка.

– Это Лайла? Хватит перед ней оправдываться, Зак! – резко произносит она.

У нее такие же темные волосы и глаза, как у Джека и Зака, так что, думаю, это их сестра. Джейк говорил нам, что живет со своим отцом, братом и сестрой, но я раньше видела только Зака. Да, девушка очень похожа на Джейка.

Зак бросает на нее сердитый взгляд.

– Помолчи, Сара. Я же не говорю, что верю в его вину. – Зак снова поворачивается ко мне. – Мой брат не мог этого сделать. Даже если они не ладили с Сонни, это не повод для убийства.

– Я не хочу в это верить, но чтобы убедиться, нам нужно его найти, – говорю я, словно не замечаю Сару.

– Ерунда, видно же, что она в это верит! – Сара пронзает меня острым как нож взглядом, а затем отходит к мужчине, скорее всего, их отцу.

– Что она имеет в виду?

– Джейк рассказал нам о том поцелуе, – вздыхает Зак.

Я чувствую, что краснею, хотя непонятно, чего мне стыдиться.

– В этом же не было ничего такого. И он вроде бы не переживал, когда…

– Тебе не нужно извиняться, Лайла. Он ведь никогда не нравился тебе как парень.

– Это правда.

Мы оба молчим. Вообще-то я всегда хорошо относилась к Заку, но сейчас я воспринимаю его как врага. Это понятно, он защищает брата, верит в него. Но я… я не так уверена в Джейке.

– Мне нужно идти. Давай встретимся позже? – неожиданно предлагает он.

Я собираюсь отказаться, но он как будто читает мои мысли.

– Лайла, пожалуйста. И приводи своих друзей. Я хочу вам помочь. Джейк не виноват. Может, мы разберемся в этом, если ты ко мне прислушаешься.

– Хочешь убедить нас в том, что твой брат не убийца-психопат?

Я подпрыгиваю на месте, услышав у себя за спиной голос Чейса. Он смотрит на Зака, и его глаза прямо-таки горят ненавистью.

– Никто никого не убеждает, – говорю я, хватаясь за Чейса. – Когда полицейские найдут Джейка и докажут, что он ни в чем не виноват, я извинюсь. Но пока он – единственный человек, у которого есть мотив.

Зак сразу меняется – выпрямляет спину и расправляет плечи:

– В кампусе действует убийца, а вы в угадалки играете?

– Этот убийца – твой брат, – говорит Чейс. – Лайла, пошли к нашим. Это бессмысленный разговор, и нам лучше не общаться с семьей подозреваемого.

– Ты не можешь знать, что это сделал он! – напряженно говорит Зак севшим голосом.

– Не его же выпотрошили и бросили в чертовой монтажной, вот что я знаю!

Чейс слишком груб, но мы все сейчас на эмоциях. Сонни умер ужасной смертью, и именно мы с Чейсом нашли его тело.

– Идем, Чейс, – прошу я, упираясь руками в его грудь.

Он не двигается с места. Я напираю сильнее, подталкивая его в сторону приемной, но Чейс слишком силен.

– Чейс, прошу, – умоляю я, глядя на него широко раскрытыми глазами.

На этот раз он поддается. Крепко взяв меня за запястье, он уходит в приемную и уводит меня за собой. Но не отрывает взгляд от Зака.

– Что там стряслось? – спрашивает Айзек, как только мы с Чейсом снова усаживаемся на диван.

Чейс наконец отрывает взгляд от Зака и пожимает плечами. Сиенна слегка прикрывает дверь, окидывая мрачным взглядом родных Джейка, которые беседуют с детективом Линой. Вряд ли она подойдет к нам через минуту.

– Зак считает, что Джейк тут ни при чем… но он вроде как пропал задолго до убийства Сонни.

– Одно то, что Джейк не выходит на связь, уже чертовски подозрительно, – замечает Айзек. – А почему они не могут с ним связаться?