Текст книги "Благословение Аамана"

-Да, вот, надо открывать, а Олафа ещё нет.

-Ну, не беда, – ответил я, – ведь я такой же ответственный, как Олаф. Так, что сейчас откроем шкаф без проблем!

Кара повернулась ко мне, и замявшись, ответила:

– Нет, мистер Раннер, Морж сказал, чтобы отныне шкаф открывал только Олаф.

«Ах, ну конечно! Это же вахтёр настучал ему!» – вспомнил я.

-Хорошо, подождём Олафа, – согласился я, занимая своё рабочее место, однако такая постановка вопроса задела меня. «Значит, Олаф  более достоин?!» – завертелись обиженные мысли. «Этот яйцевидный болван знает меня десять лет, и вдруг из-за какой-то двери запрещает мне доступ к материалам?!» и я решил отправиться к Моржу, чтобы выяснить отношения. И когда я ворвался к своему начальнику, настроение у меня было весьма свирепое.

-Здравствуй Генри, – спокойно сказал мне Морж, и ни одна его усинка даже не дрогнула.

-Доброе утро, мистер Мо… Слоушип! Я хотел бы знать, на каком основании меня лишили права открывать пломбировку шкафа с материалами?!

-Ну, я думаю, что вы и сами догадываетесь, мистер Раннер. Дело настолько серьёзно, что могут быть всевозможные попытки похитить материалы, а вы – он взглянул на исписанную бумажку,– четырнадцатого числа, вообще забыли закрыть дверь в лабораторию.

-Согласен! Это была моя оплошность. Но отчего ночной дежурный, видя незамкнутый контур двери в лаборатории, даже не среагировал? Не поставил вас в известность? Тем более сейфы в лаборатории настолько устаревшей конструкции, что открыть их может даже мальчишка! А у нас даже запасного ключа нет. – Я знал, что лучшая защита – нападение, и воспользовался этим.

-Не горячитесь, мистер Раннер, сейфы не такой уж и старой конструкции, как вы предполагаете. Пока вы находились в отпуске, ваш коллега Олаф Синберг лично закупал новые замки. К тому же, уверен, у него есть запасные ключи, кстати, надо будет взять один себе, мало ли что? Так, что Генри, когда я увижу, что вы снова вернули себе внимание, то с радостью верну вам полномочия.

-Ладно, – ответил я, чувствуя, как комок стал у меня в горле. – Всего доброго!

Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! Значит, Олаф действительно замешан в этом деле. И не обязательно он сам вскрывал замок. Он отдал его Мохану и тот спокойно вытащил всё из сейфа. Но вот как я мог не закрыть дверь?! Стоп! Ведь я на следующий день ОТКРЫЛ дверь, прежде чем обнаружил, что в сейфе ничего нет. А Олаф опоздал, сказав, что стоял в пробке у Базарной площади. Значит, Олаф возвращался. Или же пришёл раньше. Ведь я проезжал мимо Базарной площади, правда с другой стороны, и не было там никакой пробки!

Вот так, Генри…

Верь, отныне только себе. Горькие мысли одолевали меня, но показать Олафу, что я о чём-то знаю, было нельзя, потому что план Хэнди не был ещё доведён до конца. Поднявшись на свой этаж, я увидел странную беготню между лабораторией и офисом. Лаборантки носились туда-сюда, что-то перенося из лаборатории в офис. Олафа не было видно.

-Что произошло, девочки?

-Шкаф, с материалами!

-Там замыкание!

-Мы переносим его в термостаты! – закричали все трое одновременно.

-Где Олаф?

-А он открыл нам, а сам пошёл к завхозу за новыми термостатами, – сказала Зоя, прижимая к груди пробирки и неуклюже перебирая кривыми, похожими на коряги ногами, одна из которых к тому же была сантиметров на десять короче другой.

-Осторожнее! – крикнул я ей, не в силах наблюдать такое передвижение.

Из лаборатории вышла Дороти, и также прижимая пробирки, засеменила вдоль по коридору.

-Здравствуйте мистер Раннер, – прошелестела она, опуская голову.

-Здравствуй Дороти, а кто следит за дверью, пока вы идёте в офис? – спросил я её, зная, что по правилам запрещено оставлять лабораторию без присмотра.

-Мистер Синберг научил, как не дать двери захлопнуться, – отвечала девушка, – там надо оттянуть язычок и всё. Извините… – она заспешила в офис.

Я подошёл к двери и присел, рассматривая замок. И точно, едва заметный крошечный язычок был оттянут и дверь, которая на первый взгляд была закрыта, на самом деле открыта. И если даже повернуть в ней ключ, то не заметишь, что дверь остается открытой. Я покачал головой и повернулся, встретившись взглядом с Олафом, который неслышно подошёл сзади.

-Привет дружище! – сказал Олаф, радостно протягивая клешню для приветствия.

-Здравствуй Олаф! Тебе помощь нужна, чтобы перенести термостаты? – спросил я, делая вид, что ничего не произошло.

-Да нет, рабочие сейчас принесут, мы же с тобой – элита, работники умственного труда, а не физического. – Он засмеялся, но его темные матовые глаза смотрели без иронии.

-Ну и правильно, – согласился я, – зря мы, что ли, университеты оканчивали? Наше дело теперь создать «суперчеловека» быстрее других и отхватить премию, которая обеспечит нас, наших детей и наших внуков,– я сказал это с долей яда в голосе, так как у Берты с Олафом пока не было детей. Что-то не получалось и Олаф просто рвал и метал по этому поводу.

-Да и тебе долго придётся внуков ждать, – не остался в долгу Олаф, и я уловил в его голосе нотки злорадства.

-Поглядим, дружище, время покажет. Сейчас не об этом надо думать.

Ничего не ответив, Олаф вышел.

Ещё в те дни, когда начал делать первые шаги, и до сей поры, я знал Олафа. Или думал, что знал.

Но сейчас всё было гораздо болезненнее и беспощаднее, чем во время наших обычных ссор, потому что мой старинный друг оказался в одном лагере с врагами. Он строил за моей спиной козни, и может быть, даже участвовал в похищении Лизы! Теперь я вспоминал, как заносчив и груб, бывал он временами. С каким удовольствием участвовал когда-то в травле одного талантливого студента на нашем курсе. Я всё прощал Олафу, оправдывая его действия семейными обстоятельствами или нелёгким характером. Но теперь увидел его истинное лицо, и оно не показалось мне уже таким родным и близким.

Схватившись за голову, я сидел за своим столом, предаваясь мрачным мыслям.

Позвонил Хэнди.

-Генри, не забудь, я жду тебя у себя после работы.

-Нет, не забуду, – отвечал я, краем глаза уловив движение в лаборатории. Это вернулся Олаф.

-Если хочешь, если волнуешься, я пришлю за тобой Шарки.

-Нет, нет, я сам доберусь, всего доброго.

Теперь я мог с точностью сказать, что Олаф в курсе того, что я звонил в полицию и собирался рассказать им подробности убийства Чарльза. Наверно, он опоздал на работу, из-за того, что разрабатывал  с саблезубыми срочный план по моей нейтрализации. Ведь, если полиция выйдет на исполнителей, то доберётся и до организатора. А то, что Олаф был в числе посвященных, я не сомневался. Но вряд ли он был главным. Для этого он была слишком туп и амбициозен.

На обед я пошёл в одиночестве и сел в дальнем углу институтского кафе, безо всякого удовольствия поедая пищу. Друга у меня не стало, любимую украли, семье я не нужен, да ещё и урод, каких поискать. Для чего тогда я живу? Для того, чтобы создать «суперчеловека»? Чтобы  потом любой мерзавец смог спрятаться за благообразной внешностью?!

-Мистер Раннер, – сказал чей-то голос.

Я поднял глаза, передо мной стоял незнакомый человек в форме лаборанта из корпуса “D”.

-Слушаю вас.

-Меня попросили передать вам записку.

-Кто?

-Не важно, вот она,– он положил на стол сложенный вчетверо листок бумаги и быстро ушёл.

«Если хочешь спасти свою невесту, в 18.30 будь на двадцать пятом километре трассы ведущей  из Глоритауна в Зумвиль. Полиции не сообщай, иначе ей грозит смерть!»– гласила записка. И разумеется, никакой подписи.

Понятно, они хотят предотвратить мой поход в полицию, играя на моих чувствах к Лизе. Я обвёл взглядом всех находящихся  в зале людей, и все они показались мне преступниками и убийцами. Ещё бы, с такими-то рылами!

Сразу после звонка, оповещающего об окончании рабочего дня, я спустился вниз и сев в машину направился в сторону Зумвиля. Честно говоря, у меня слегка тряслись поджилки, когда я вспоминал жестокость, с которой саблезубые расправились с Чарльзом. И теперь я ехал прямо к ним в лапы. Одно меня утешало, по этой трассе и днём и ночью в обоих направлениях шло достаточное количество автомобилей.

Вот и знак, говорящий о том, что я нахожусь на двадцать пятом километре трассы. Я остановил «Легенду» и стал ждать. Было 18.26, когда прямо за мной остановился уже знакомый мне темно-вишнёвый «Ооз»– дорогая штучка, блестящая, как новый леденец.

Дверца водителя открылась и оттуда вышла…Берта. Она приветливо помахала мне рукой, и подошла ближе.

-Берта, привет! – сказал я, стараясь не показывать удивления. – Как дела, дорогая?

-Отлично, Генри, – улыбнулась она.– Пойдём в мою машину, надо поговорить.

-Может быть, лучше ты сядешь ко мне? – сказал я, открывая дверцу.

Но она отрицательно покачала головой. И мотнула головой в сторону «Ооза». Я не стал противиться и пошёл вслед за ней. Интересно, откуда у неё такая дорогая машина?

В машине никого, кроме нас не было, что приятно меня удивило. Хотя хитрая Берта наверняка рассчитывала, что я не испугаюсь её, и не буду привлекать лишнего внимания, нежели если начну оказывать сопротивление саблезубым.

-Рассказывай Берта, я весь внимание…– мне было бесконечно грустно от того, что мой привычный добрый мир разбит и испоганен. От того, что я столкнулся с предательством, обманом и жестокостью. И всё ради чего!

-Ты собирался идти в полицию, чтобы рассказать о том, что видел в доме Чарльза, не так ли?

-Именно так, – я даже не спрашивал, откуда она об этом знает.

-Ты совершаешь ошибку, Генри.

-Отчего же? Я, как добропорядочный гражданин, должен рассказать правду, тем более, что Лиза…

-С Лизой всё в порядке, – перебила меня Берта.

-Как я могу быть уверен?

-Минутку…– Берта набрала какой-то номер, потом передала мне телефон.

-Алло,– услышал я нежный и родной голосок Лизы, ощутив, как сильно заколотилось сердце.

-Лиза! Алло, Лиза! Это я, Генри! Как ты себя чувствуешь, милая моя?!

-Да, Генри… чувствую себя хорошо, спасибо…– в трубке раздались короткие гудки.

-Что случилось, почему прервали разговор?!

-Может быть, она не хочет с тобой разговаривать, – ответила Берта, – это ведь из-за тебя её схватили и держат взаперти. Из-за того, что тебе кусок золотой пластины и писанина полусумасшедшего профессора археологии были дороже всего!

-Может быть, они и были мне дороги, но не до такой степени, как вам, что вы даже пошли на убийство, предательство и взятие заложника!

Берта поджала губы. Ей явно не понравилось то, что я сказал.

-Я хочу предупредить тебя, Генри, – сказала она холодно и её ноздри, похожие на ноздри рептилии раздулись, – если ты пойдёшь в полицию, то, как только ты войдёшь в двери полицейского управления, Лиза будет убита.

-И как долго вы собираетесь держать её в заложниках? Не вечно же?!

-Разумеется, не вечно, – она усмехнулась уголком рта, а я не мог оторвать взгляда от её губ, – пока ты будешь помогать моему мужу, она будет жить. Как только сделаешь шаг в сторону полиции – она умрёт. А когда вы закончите свою работу, то можете катиться ко всем чертям. Или к вашему обожаемому Ааману! – смех, вырвавшийся из её рта был бы прямым оскорблением религиозных чувств человечества.

-Ты имеешь в виду работу над «суперчеловеком»?

-Да! Я имею в виду работу над «суперчеловеком», но не в том смысле, в каком ты думаешь, а используя бумаги и пластинки Чарльза.

-Но как?!– вскричал я, почувствовав в груди вспыхнувший пламенем дух учёного и исследователя.

-Ты переезжаешь жить к нам. Прямо сейчас. Ты будешь всё время на наших глазах, телефон отдашь мне, на работу будешь ходить вместе с Олафом. Генетический материал, предоставленный вам, будет в самый раз. Для отвода глаз будете усердно работать. Ну, поехали!

-Э-эй! А как же «Легенда»? Мои вещи, одежда? И всё такое?

-Не проблема, давай сюда ключ, я заберу и привезу всё сама, – сказала Берта, нажимая на газ.

Глава VI

Вот так я оказался в своеобразной тюрьме. Честно сказать, я не испытывал неудобства ни от того, что жил вместе с Олафом и Бертой, в смежной с ними комнате, ни от того, что на ночь меня запирали, ни от того, что в Институте везде ходил с Олафом, даже в туалет.

И хотя мой телефон был в руках Берты, но я был уверен, что Хэнди в курсе, где я. Пока что я не делал никаких попыток связаться с ним, Шарки или Грегисом. Работа захватила меня всецело. Теперь, до тех пор, пока мы не закончим работу, за Лизу я мог быть спокоен. И делал всё, чтобы приблизить момент, когда мы получим свободу.

Мало-помалу, работа над суперчеловеком продвигалась. Были сделаны первые эксперименты по составлению генетических цепочек, и они нас не разочаровали! В Институте было множество корпусов, в каждом из которых работали над той же самой задачей. Как только начались первые эксперименты, по корпусам забегали «шпионы», вынюхивающие и выспрашивающие, в надежде узнать новости. На кону стояли огромные деньги, целое состояние, но только двое в Институте знали, кому они должны достаться.

Порой я забывал свои обиды и начинал разговаривать с Олафом, как прежде, в дни нашей дружбы, но он сильно изменился. Как будто после того, как вся правда вышла наружу, ему больше не надо было притворяться моим другом.  И это было горько и обидно. В жизни я всегда был отвергнут, сначала своими родителями, потом другом, а теперь ещё и Лиза не желала со мной говорить. Но я был уверен, что когда она узнает историю из моих уст, то пересмотрит своё отношение и между нами снова наступит идиллия. Поэтому я старался об этом сейчас не думать.

Между тем, живя в доме у своих бывших друзей, я ещё раз убедился, что за Олафом кто-то стоит. Он всё время давал ему инструкции по телефону, которые Олафом неукоснительно выполнялись. И этот «Некто» использует его для того, чтобы Олаф совершил открытие, которым тот самый, стоящий сейчас в тени, воспользуется в личных целях. «Некто» готов отдать выигрыш и лавры честолюбцу Олафу, а сам…

Раздался звонок на обеденный перерыв. Я проголодался и с удовольствием ожидал подкрепляющей пищи. Олаф всё возился с микроскопом.

-Эй, мы идём на обед? Я проголодался, как волк!

-Подожди! – буркнул он.

-Потом закончишь, когда вернёмся! Никуда оно от тебя не денется…

-Чёрт с тобой, иди сам! Но только смотри мне! – Олаф выразительно пощёлкал клешнёй, показывая, как отчикает мне голову. – Я скоро!

Ну что ж, может быть, я успею позвонить Хэнди из телефона-автомата, висевшего в холле! Мне было необходимо рассказать о том, как идут дела и узнать их планы. Я побежал в холл, но как назло, автомат был занят, и ещё двое ожидали очередь. Тяжело вздыхая, я пошёл в кафе, где набрав еды, уселся за свободный столик.

-Разрешите?– послышался знакомый голос.

-Прошу, –  я указал на свободное место. Передо мной стояла Шарки в одежде лаборантки из другого корпуса.

-Как дела Генри? Они вас не обижают?

-Нет, что вы! Скажите Хэнди, что мы скоро начнём разбирать золотые пластины и собираемся использовать найденный код для создания суперчеловека. Пусть пока никого не трогают, я знаю, что с Лизой пока всё хорошо. За Олафом стоит «Некто», о котором я пока ничего не знаю, но постараюсь узнать. Если вы сейчас их спугнёте, то возможно загубите на корню величайшее открытие!

-Знаю, знаю, Генри, не агитируйте! Мы отлично осознаем важность события, но глаз с вас не спускаем. Пока вы работаете над проектом, то вы в безопасности, а как только добьётесь результата, вот тут вам грозит опасность, да и не только вам с Лизой, но Берте с Олафом тоже. Так, что работайте спокойно и…какой вы всё-таки скрытный! А ещё такой симпатяга! – закончила она громко обиженным тоном, вставая из-за стола.

К нам подходил Олаф. Во всём его виде сквозило подозрение, однако услышав последние слова Шарки, он расслабился. Такое происходило ежедневно, лаборантки подосланные коллегами пытались очаровать исследователей, чтобы узнать, как у кого идут дела.

-У нас проблемы, – сказал Олаф, возвращаясь с подносом, полным еды. Он тоже проголодался, и с жадностью набросился на пищу.

-Какие проблемы?

-Просочились новости из корпуса «Е»! Морж сказал, нас уже опережают!

-Ерунда!

Я был уверен, что Морж искусственно подогревает ажиотаж, внося провоцирующие утверждения, чтобы подстегнуть нас.

Пока Олаф управлялся с обедом, я вспоминал Шарки. Она принесла мир в мою душу. Приятно осознавать, что кто-то беспокоится о нашей с Лизой безопасности.

Вернувшись в лабораторию, мы снова занялись делами, попутно обсуждая золотые пластинки, которые скоро получим. Не решаясь отдать нам в руки столь важные артефакты, за которые Чарльз заплатил своей жизнью,  «Некто», наконец, полностью скопировал их для нас. Мы договорились, что будем по очереди работать с пластинками и записями Чарльза, чтобы быть в курсе того и другого.

Нам не терпелось их получить. Олаф был уверен, что там дана истинная последовательность генов, которые сейчас мы должны были, подобно всем остальным расставлять методом поочерёдной подстановки, рассчитанной для нас программистами. А это гигантский труд. Всё равно, что собрать гигантский пазл из миллиона кусочков.

Если бы все корпуса и все институты мира объединили свои усилия, то результат был получен довольно скоро. Но так как каждый лелеял надежду, что именно его лаборатория справится с задачей, то  всем приходилось «рыть свой собственный тоннель».

-Вот идиоты! – говорил Олаф, когда мы уходили домой, указывая на окно в соседнем корпусе в котором были видны огни. Там работали в три смены.

-Они тоже надеются на удачу, не всем же достаются золотые пластинки… -мне было немного жаль бесполезного труда коллег.  -Хотя по пути они могут совершить несколько полезных открытий.

Берта ждала нас у подъезда на своём вишнёвом «Оозе».

-Привет ребятки! Сейчас поедем, поужинаем, а потом за работу!

За ужином я раздумывал над словами, которые хотел сказать Берте и Олафу. Мне хотелось звучать искренне, чтобы они помогли мне, и я решил начать с Берты.

-Берта, дорогая, я хочу, чтобы «Некто» отпустил Лизу домой. Ты понимаешь, что нет смысла держать её для того, чтобы воздействовать на меня. Я и так никуда не денусь, ведь то, что мы делаем мне интересно. Я и без этого работал бы день и ночь, потому что не меньше вашего хочу найти решение для всего человечества. Мне деньги не нужны, – добавил я торопливо, глядя, как Олаф напрягся.

Берта была женщина меркантильная, но всё же, как мне казалось, более мягкая, чем Олаф. Я представлял, каково это для Лизы быть вдали от дома, от работы, да ещё и неизвестно за какие грехи быть лишённой свободы, поэтому весь свой пыл направлял на неё.

-Олаф, дружище, если хочешь, я напишу официальный отказ от премии в твою пользу, если в случае успеха наша лаборатория её получит.

-Не «если в случае», а когда мы её получим!– огрызнулся Олаф, свирепо нахмурив брови над матовыми, тусклыми глазами.

-Я не сомневаюсь, просто неправильно выразился, извини… – я презирал себя за просящие нотки, проскользнувшие в моём голосе, но мысли о Лизе не покидали меня. Она могла просто зачахнуть. Наша же работа грозила растянуться на несколько месяцев, а то и на год. – Прошу, поговорите с ним, я никуда не денусь и бежать в полицию не собираюсь.

Я себя не узнавал. Куда девалось моё повышенное чувство собственной значимости и свободолюбие, из-за которого я со столькими людьми перессорился? А тут я готов был лебезить и упрашивать людей, которые ничего не видели вокруг, кроме своей выгоды, и всё ради Лизы.

-Хорошо, – сказала Берта,– мы поговорим с ним, но ничего не обещаем. – Она вопросительно посмотрела на Олафа, так же хмуро сидевшего над своей едой.

Когда мы вернулись домой, я отправился в свою комнату, чтобы отдохнуть. Услышав, как в моей двери повернулся ключ, как обычно запирающий меня, я сначала было бросился на кровать, а потом на цыпочках подошёл к двери и приложил ухо к щели.

-Смотри, как он её любит, – донеслись до меня слова Берты.– Я не узнаю Генри, давай  всё же поговорим c боссом…

Олаф, что-то раздраженно пробурчал в ответ. Через некоторое время они куда-то вышли, отперев мою дверь и заперев входную. Я подошёл к окну и увидел, как вишнёвый «Ооз» покидает стоянку.

Наверно поехали к «Некто» за материалами, подумал я, растянувшись на кровати и снова предвкушая встречу с золотой пластинкой и тетрадью, которую так и не успел даже раскрыть. Не заметив, как задремал, я проспал возвращение Берты с Олафом. Потом Берта постучала в дверь и сказала, что у неё для меня есть новости.

-Во-первых, мы привезли копии! И, во-вторых, «Некто» захотел встретиться с тобой лично, прежде, чем вынести решение по Лизе.

-Когда? Я готов! – подскочил я, хватаясь за одежду.

-Остынь, послезавтра поедешь, – сказал Олаф, у которого после получения копий, видимо, поднялось настроение, – вставай, пошли смотреть! – и он кинул в меня теннисным мячом, который держал в руке.

Я поймал мяч, сочтя это добрым предзнаменованием.

Олаф загрёб себе пластинки, которые были выполнены на твердом пластике, а мне оставил записи Чарльза. Боже мой, что это был за почерк! Просто невозможный! К тому же часть текста шла на совершенно непонятном мне языке, хотя на вид очень простом. Наверно это был язык первых поселенцев. Я стал разбирать тетради, пытаясь сложить их в хронологическом порядке. Это мне удалось только по одной причине. Он писал разными ручками, чернилами разных оттенков, и когда заканчивалась одна, он брал другую и продолжал.

После каждого куска текста шёл примерный перевод, такой, каким его понимал Чарльз, но трудно сказать каким он был переводчиком, Возникала мысль, что где-то должны находиться археолингвисты, которые также знакомы со старинными текстами и могли бы помочь или что-то посоветовать.

Тут я задумался о прошлом планеты и о том, что мы имеем на сегодняшний день.

Все музеи, в которых мне когда-либо доводилось бывать, рассказывали историю человечества, пребывавшего именно в том виде, в котором оно находилось сейчас. То есть, черепа с наростами, кривые скелеты, найденные среди первобытных кострищ, наскальные  изображения уродливых существ, бегущих с копьями за бизонами, позже гравюры скачущих на конях или едущих в повозках, обрабатывающих землю примитивными орудиями или восседающих на тронах уродов.

Кстати, я заметил одну интересную деталь. Королевские особи отличались друг от друга, как люди с разных континентов. У них имелись какие-либо фамильные черты, которые, в одних случаях выглядели, как одинаковые наплывы на лицах или похожая форма шипов на локтях и коленях, а в других случаях исчезали вовсе, сменяясь спинными наростами или приплюснутыми фигурами.

Тут в голове промелькнула, было, какая-то смутная мысль, но меня отвлёк Олаф, ворвавшийся в мою комнату и потрясающий пластинкой, на которой среди прочего, была изображена человеческая рука, а рядом шло несколько рядов значков и цифр, совершенно походивших на наши генные таблицы. Только буквы были мне неизвестны. Оставалось надеяться, что Чарльз сделал какие-то переводы на эту тему. Надо будет сопоставить их генные таблицы с нашими, чтобы обнаружить соответствия. Олаф от радости так сильно ударил меня своей твёрдой клешнёй по плечу, что у меня внутри всё загудело!

-Ты понимаешь, что это означает!

-Ещё бы, – отвечал я, – главное теперь всё систематизировать. Но вдвоём это сделать будет затруднительно, займёт слишком много времени, может быть, возьмём кого-то в помощь?

Олаф от таких слов взвился до потолка!

-Ты с ума сошёл! – прошипел он сквозь костяные пластинки и вышел, хлопнув дверью.

Я же вернулся к прерванной Олафом мысли.

Итак, всю историю человечества можно было проследить по сохранившимся свидетельствам, дошедшим до наших дней. Но! Никаких документов о переходном времени! То есть, существовало человечество, прибывшее на Землю и освоившее её, где каждый выглядел, как Ааман, а потом сразу же, безо всякого перехода землю наводнили полчища уродов! А где же тогда постепенная мутация, которая, по идее, должна была менять облик человечества от поколения к поколению? И почему все такие разные?

Вот здесь была самая главная нестыковка с теорией Чарльза!

Или же мутации должны были возникнуть и проявиться в течение жизни одного поколения, что составляет бесконечно малую вероятность, что не исключается  полностью. Но что могло бы так кардинально воздействовать на человечество? Как говорил Чарльз, в то время не было каких-либо природных катаклизмов, ядерных взрывов, химических изменений состава воздуха. Было то же самое, что и всегда, да и животные ничуть не изменились!

Мой ум ученого не мог найти ни единого рационального объяснения… разве, что ещё прилетели корабли с других планет, которые как раз и были наполнены монстрами – нашими предками. Появившись на Земле, они быстренько уничтожили других, которые жили до этого и заполнили всю планету. А что? Чем не гипотеза!

А может быть, всех разом поразил какой-то неизвестный вирус, который так сильно подействовал на жителей Земли, что изменил их в одночасье? Но нет! И эту версию можно было отмести, справедливо заметив, что дети рождаются практически идеальными, (что приводит к культу обожания новорожденных, изображениями которых, наряду с Ааманом, полны наши церкви), к первому году жизни набирая все свои признаки, которые со временем только усугубляются.

Но тогда откуда, то у одного, то у другого вдруг проявляются черты людей прошлого, вот, как губы у Берты, например, или руки Чарльза?

Великий Ааман, есть от чего сойти с ума! Но, быть может, я найду ответы в этих тетрадях…

Мне пришлось заново переписывать тексты Чарльза, чтобы потом разобраться. Засидевшись допоздна, я уснул ближе к утру, забыв, что завтра на работу. Тексты, которые я читал, были для меня совершенно новыми и в то же самое время, абсолютно знакомыми. Мир людей, представленный в записях, практически не отличался от нашего!

Целый день я работал, не поднимая головы, мне хотелось скорее встретиться с «Некто». Было интересно посмотреть на человека, преступившего все заповеди Аамана, самая главная из которых, «Не сотвори насилия».

Хотя, если разобраться, насилие процветало в том или ином виде везде, особенно в семьях, где подрастали маленькие дети, вышедшие из младенческого возраста. Не знаю отчего, но повсюду считалось, что чем суровее будет воспитан ребёнок, тем легче будет ему жить в жестоком мире. И эта порочная практика передавалась из поколения в поколение, потому что родители просто не знали иного способа воспитания, кроме того, каким были воспитаны сами.

Но давало ли это действительную силу и крепость для будущей жизни? Ведь все дети были разные. Я, например, был спокойным и милым, но и то, родители умудрились из меня сделать подавленную и легкоранимую личность. Мне пришлось полтора десятка лет выкарабкиваться из скорлупы страха, прежде чем я научился чувствовать себя более-менее уверенно.

 Я с нетерпением ожидал встречи с таинственным «Некто». Берта сказала, что поедем после обеда. Я обрадовался, посчитав, что после хорошего обеда люди становятся значительно добрее.

Что меня больше всего заинтересовало в записях  и пластинках Чарльза, так это переход от состояния развитой технической цивилизации к примитивному образу жизни. Я не знаю, что заставило предков Аамана улететь с родной планеты Матрейи и прибыть на Землю, но к длительной жизни на Земле они были явно не готовы. У них были некоторые запасы провизии и инструментария, но опыта проживания на далекой неизведанной планете не было.

Через некоторое время запасы закончились, и пришлось осваивать собирание ягод и охоту. Их лазерное оружие со временем пришло в негодность и стало ненужными железками. Хотя нет, весьма нужными железками, ведь им пришлось копать землю и мастерить луки, чинить одежду и ловить рыбу. Наверняка металлические детали ценились весьма дорого.

Сначала люди образовали большой лагерь, чтобы помогать друг другу и держаться вместе. Обнаружилась  огромная разница между жизнью на планете, где развито производство и на дикой, девственной земле. Энергии, которая отапливала их корабли, служащие жилищами, могло им хватить надолго, если не совершать далёкие межзвёздные путешествия.

Пришельцы понимали свою задачу. Изучить и колонизировать Землю, которая отныне должна была стать их домом. Пока мне не попалось разъяснение того, почему они остались навсегда. Из-за того, что их планета погибла, или была захвачена, или, может быть из научного интереса. Но, через некоторое время начали рождаться дети, и места стало не хватать. Семейных  сначала оставили на кораблях, а одиноких переселили, построив им жилища неподалёку. Потом дети стали подрастать и встал вопрос об их обучении.

В командах нашлись учителя, которые стали преподавать детям, но не совсем то, чему их самих учили, на покинутой планете. Им пришлось переделывать систему обучения под новые условия жизни, где теоретические знания не так уж необходимы теперь были новым землянам.

Наиболее важным становились практические знания, как добывать пищу и огонь, как укрыться от холода, шить одежду, использовать местные растения, животных.

Самые любопытные, овладев этими знаниями, отправлялись на поиски и исследования неизвестного. Некоторые пропадали навсегда, другие возвращались, закалённые, умудрённые опытом и вызывали всеобщее восхищение, особенно у молодого поколения, которое думало, «какой смысл обучаться работе на компьютере, если он бесполезен среди леса?»

Молодёжь всё меньше интересовало славное прошлое, а всё больше суровое будущее. Тем более, что попасть на корабль, чтобы жить там, пользуясь плодами прогресса, стало сложно, появилась каста «знающих», которая избирала из молодёжи тех, кто займёт их место и обучала правилам работы со сложной техникой и знаниям Матрейи, а остальных просто вытеснила, прикрываясь тем, что корабль и оборудование очень ценны, и должны быть использованы осторожно и рационально.

На кораблях оставались по нескольку десятков летательных аппаратов, которые ещё могли служить долгие годы, да что там годы – столетия! Но для их обслуживания и управления требовались специально обученные люди, что было уделом немногих, поэтому, постепенно различия между теми, кто жил и обслуживал корабли и теми, кто селился в округе, усиливались.

До того, как «знающие» и те, кто обосновался на земле, окончательно разорвут связи и разойдутся (дай бог без войны!), старики нашли среди них тех, кто хотел помнить прошлое и знать больше. Им отводилась роль живых носителей специальных знаний. Так было положено начало касте «жрецов».

 Стало очевидно, что новое поколение уже не сможет пользоваться информационными носителями предков и пришлось задуматься о том, как передать будущим поколениям знания, накопленные ранее и привезенные на Землю.