Текст книги "Легенды петербургских садов и парков"

Петр III взошел на престол в декабре 1761 года, после смерти императрицы Елизаветы Петровны. Чуть более чем через полгода он был свергнут с престола своей супругой Екатериной Алексеевной, заточен в ропшинском дворце, где его убили с молчаливого согласия новой императрицы. Короноваться он не успел, и потому лишался права быть похороненным в усыпальнице русских императоров – Петропавловском соборе. Без должной торжественности он был предан земле в благовещенском соборе Александро-Невской лавры. Через 34 года его сын Павел I, став императором, люто ненавидевший свою мать Екатерину II, в том числе и за убийство своего отца, решил восстановить справедливость и совершить торжественный ритуал коронации и перезахоронения убиенного императора. Прах Петра III извлекли из могилы и с соблюдением воинских почестей перенесли в Петропавловский собор. Рассказывали, что Павел «еще до коронации снял с себя корону и надел ее на череп отца».

Но вернемся к истории Лавры. Вокруг благовещенской церкви возникло старинное Лазаревское кладбище, или «город мертвых», как высокопарно и торжественно называли его петербуржцы в XVIII веке.

Из памятников, удостоившихся внимания городского фольклора, отметим надгробие карла иоганна христиана рейсига, тридцатилетнего майора лейб-гвардии Семеновского полка, ставшего героем петербургского городского фольклора посмертно. Согласно широко распространенной в Петербурге легенде, молодой человек случайно заснул на посту во время дежурства в Зимнем дворце. Проходивший мимо Николай I, невольно разбудил незадачливого гвардейца. Мгновенно очнувшись и увидев склонившегося над ним императора, офицер тут же умер от разрыва сердца.

Лазаревское кладбище (ныне – Некрополь XVIII века)

Действительные обстоятельства смерти Рейсига неизвестны, но именно так, спящим в полной парадной офицерской форме на крышке саркофага изобразил его скульптор А.И. Штрейхенберг. Памятник выполнен в 1840 году. Он был установлен над могилой рейсига на Волковском лютеранском кладбище. Учитывая несомненные художественные достоинства надгробия, создание которого пришлось на время наивысшего расцвета художественного литья в России, в 1930-х годах при организации Музея городской скульптуры памятник Рейсигу перенесли на Лазаревское кладбище Александро-Невской лавры, где он украсил собою собрание мемориальных сооружений старого Петербурга.

В 1861–1863 годах архитектор А.М. Горностаев построил в Александро-Невской лавре церковь Успения Пресвятой Богородицы, в народе ее чаще зовут церковью Тихона Задонского, по одному из церковных приделов.

Одновременно со строительством Троицкого собора И. Е. Старов возводит церковь иконы Пресвятой Богородицы «всех скорбящих радости» над въездными воротами в Лавру со стороны Невского проспекта. Ее более привычное, обиходное название – Надвратная церковь.

Надвратная церковь Божией Матери «Всех скорбящих Радости»

Позднее на территории Лавры основали тихвинское кладбище, на базе которого в 1930-х годах создали Некрополь мастеров искусств. Свезенные с многих старых городских кладбищ захоронения выдающихся деятелей науки, литературы, искусства, обладавшие наиболее ценными надгробиями, на новом месте были перезахоронены по строгому принципу жанрового единства. Актеров отделили от художников, литераторов – от скульпторов. Эти, если можно так выразиться, признаки жанра, немедленно зафиксировались в фольклоре. Так, ворота той части Александро-Невской лавры, возле которых погребены М.и. Глинка, А.Н. Серов, М.П. Мусоргский и другие композиторы, известны под названием: «Музыкальные ворота».

Одна из самых удивительных легенд Некрополя мастеров искусств связана с захоронением одного из крупнейших петербургских скульпторов первой половины XIX века василия ивановича демут-Малиновского, широко известного автора скульптур, украшающих горный институт, казанский собор, арку главного штаба. Менее известны широкому читателю бронзовые изваяния двух мощных быков, созданных скульптором в 1827 году для оформления въезда в Скотопригонный двор, что в XIX веке находился на углу современного Московского проспекта и Обводного канала. Они поражали современников естественной мощью и производили впечатление двух живых разъяренных гигантов, в ужасе выбегающих из ворот скотобойни. Эффект подлинности происходящего усиливался тем, что скульптуры животных установили на сравнительно низкие пьедесталы и казалось, что ноги быков отталкиваются от земли.

Об этих быках и их авторе известна мистическая легенда. Будто бы однажды скульптору приснилось, что изваянные им могучие животные пришли к нему в гости. Проснувшись, он долго не мог прийти в себя, не понимая, что может означать этот странный сон. Не смогли помочь ему в этом и многочисленные друзья.

В 1846 году умер Демут-Малиновский и его похоронили в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры. Прошли годы. Старинный скотопригонный двор к тому времени превратился в городской мясокомбинат. В 1936 году для него на самой окраине Ленинграда, за Средней Рогаткой, построили новое современное здание. Быков сняли с пьедесталов у Обводного канала, перевезли туда и установили у входа на предприятие. А когда в 1941 году фронт подошел к стенам города, их буквально вырвали из-под огня противника и с помощью трактора перевезли в Александро-Невскую лавру. Здесь скульптуры быков, представлявших немалую художественную ценность, предполагалось укрыть под землей. Однако на это у истощенных голодом ленинградцев сил уже не хватило. Так быки всю войну и простояли у ворот Некрополя, не подозревая, что «пришли», как это и было предсказано в легендарном сне, к своему создателю, могила которого находилась тут же, за оградой, в нескольких шагах от них.

Сразу после окончания войны, знаменитые быки были вновь установлены у входа в мясокомбинат у Средней Рогатки.

В контексте нашего повествования о зеленых зонах Петербурга нелишне напомнить историю возникновения всех исторических кладбищ Александро-Невской лавры. Не считая так называемой Коммунистической площадки, их три: Лазаревское – нынешний Некрополь XVIII века, Тихвинское – Некрополь мастеров искусств и Никольское. Собственно монастырский городок с его многочисленными церквами, монашескими кельями, палатами настоятеля, провиантскими складами и прочими хозяйственными и административными службами строился на правом берегу Черной речки, впоследствии переименованной в Монастырку. Левый берег первоначально предполагалось засадить садами и огородами. Только стремительный рост Петербурга и неуклонное по мере роста увеличение численности его населения с неизбежными похоронами умерших и погибших, потребовали от церковнослужителей, в ведении которых находился ритуал погребения, создания новых могил уже за пределами церковных стен, что и привело к возникновению погостов.

Бронзовый бык работы В.И. Демут-Малиновского

Первым еще в начале XVIII века возникло Лазаревское кладбище. О его ранних захоронениях мы уже говорили. В 1823 году было решено «по случаю тесноты и недостатка от давнего времени находящегося при церкви Святого праведного Лазаря лаврского кладбища учредить таковое же кладбище против оного на другой стороне, в том самом месте, где состоит лаврский огород». Кладбище назвали НовоЛазаревским. Тихвинским оно стало называться с 1876 года, по церкви-усыпальнице, построенной в 1869 году по проекту архитектора Н.П. Гребенки. В эти же годы под натиском захоронений исчезли последние монастырские огороды теплицы и оранжереи.

История Никольского кладбища, основанного в середине XIX века к востоку от монастырского корпуса, восходит к первоначальному плану Невского монастыря, предложенному первым архитектором Петербурга доменико трезини. Согласно этому плану, главный вход в монастырь должен был находиться со стороны Невы. Отсюда к Свято-троицкому собору трезини планировал широкую аллею, по обеим сторонам которой располагались монастырские корпуса. Вдоль корпусов предполагалось разбить партерный сад с цветниками и фонтанами. Частично к предложению трезини вернулись только через полтора столетия, в 1850-х годах. По новому проекту, составленному садовником Е. Одинцовым, вместо трезиневского партера планировалось высадить сад, зеленые купы деревьев которого должны были украсить каменные монастырские стены. Но и этот проект не реализовали. А в 1863 году «на новом кладбище, что в ограде за собором» появилось первое захоронение. Первоначально кладбище так и называлось: Засоборное. В Никольское его переименовали в 1877 году, по имени церкви Николая Мирликийского, построенной несколькими годами раньше.

Как мы видим, все три кладбища Александро-Невской лавры возникли на территориях существовавших или планируемых садов. Два из них и сегодня сохраняют этот садовопарковый характер. Вот почему они так любимы петербуржцами, туристами и гостями Северной столицы, любимы и почитаемы не менее чем другие сады и парки города.

По обе стороны от Невского проспекта

В 1843 году по проекту архитектора П.С. Плавова на участке № 52 по набережной реки Мойки было выстроено трехэтажное здание на подвалах с фасадом, украшенным мощным шестиколонным портиком ионического ордера.

Здание строилось по заказу Ведомства императрицы Марии Федоровны и предназначалось для нужд Воспитательного дома – учреждения для призрения незаконнорожденных детей, сирот и детей бедняков. Идея воспитательных домов принадлежит выдающемуся общественному деятелю Екатерининской эпохи Ивану Ивановичу Бецкому. В задачу Воспитательного дома входило не только призрение детей (или нежеланных, или оставшихся в малолетнем возрасте без родителей), но и их воспитание, начальное образование и определение в семьи.

Первоначально средством для этого служили «доброхотные подаяния», но затем источники доходов расширились. Так, например, средства для Воспитательного дома приносили карточные игры, так широко распространившиеся в Петербурге, что для их обеспечения построили Карточную фабрику. Кому-то в правительстве однажды пришла в голову идея использовать пагубную страсть к карточной игре для «исправления нравов». Карты стали метить специальным клеймом, которое, как правило, ставилось на червонном тузе. Клеймо означало, что все деньги, полученные с продажи карт, направляются на содержание воспитательного дома. При этом игроков в карты обязывали пользоваться для игр только клеймеными колодами. В конце XVIII века даже возник замысловатый эвфемизм, который в пословичной форме заменял необходимость прилюдно заявлять о своей страсти к игре: «трудиться для пользы императорского воспитательного дома».

Перспектива набережной реки Мойки

Благородную идею бецкого в Петербурге не предали забвению. Благодарные петербуржцы не забыли его заслуг перед отечеством. Перед главным фасадом воспитательного дома, ныне принадлежащего одному из факультетов Педагогического университета имени А.и. Герцена, разбили сквер. В 1868 году в сквере по проекту скульптора Н.А. Лаврецкого установили бюст И. И. Бецкого. Сохранилась память о бецком и в городском фольклоре. Его называли: «бецкий – воспитатель детский». О нем распевали веселые песенки, правда, по поводу основанного им другого учебно-воспитательного учреждения – Смольного института для благородных девиц:

 
Иван Иваныч Бецкой
Человек немецкой,
Воспитатель детской,
Через двенадцать лет
Выпустил в свет
Шестьдесят кур,
Набитых дур.
 

Не остался без внимания низовой культуры и сквер перед зданием Воспитательного дома. В фольклоре студентов Педагогического университета его называют: «Мамкин сад». Этимология этого микротопонима сложная. Скорее всего, «мамкиным» сад называют не в память о матерях, бросивших своих детей, а в честь правительства, взвалившего на себя многосложные материнские обязанности. Ассоциации с материнством возникают у петербуржцев и в другой связи: в сквере всегда оживленно от шумных стаек юных студенток, постоянно «тусующихся» перед входом в свою Alma mater.

В сюжете о Екатерининском сквере мы уже рассказывали о задуманном Карлом Росси грандиозном ансамбле Александринского театра. Реализация проекта предполагала организацию огромного пространства от Невского проспекта до набережной Фонтанки, объединенного зданием театра в центре. Проектируя ансамбль, архитектор планировал завершить его южную часть улицей, выходящей на круглую в плане площадь перед въездом на старинный Чернышев мост, перекинутый через Фонтанку. И улица, и площадь должны были быть оформлены фасадами зданий в классическом стиле, полностью созвучными с фасадами театра. К сожалению, замысел великого архитектора полностью реализован не был. Завершенными оказались только обе стороны улицы, ныне носящей имя зодчего, и часть зданий на площади. Однако общая планировка площади сохранилась в том виде, как ее задумал Росси. В 1836 году площадь получила свое первое название: Чернышевская, по имени владельца участка И.Г. Чернышева. В 1844 году наименование площади приведено в соответствие с правилами русской грамматики. Ее назвали Чернышевой площадью.

В 1877 году на площади разбили круглый в плане сквер, а в 1892 году в центре сквера установили бронзовый бюст Михаила Васильевича Ломоносова, отлитый по модели известного петербургского скульптора П.П. Забелло. В 1948 году площадь переименовали в площадь Ломоносова. Одновременно именем великого русского ученого назвали Чернышев переулок, выходящий к площади, и Чернышев мост.

Чернышева площадь (пл. Ломоносова). Архивное фото

Генеральный план Ломоносовского сквера. 1902 год

Пытаясь выразить своеобразный протест против волны переименований, прокатившихся в Ленинграде, в народе площадь Ломоносова прозвали «Площадью Ораниенбаума». Напомним, что в том же году город ораниенбаум был переименован в город Ломоносов. Так советская власть боролась с космополитизмом и преклонением перед Западом. Но, как бы площадь не называлась официально, в народе оставались прозвища, давно уже закрепленные за нею городским фольклором: «бублик», «ватрушка», «баранка», «Пятачок».

Среди традиций, связанных с площадью Ломоносова, следует привести одну, имеющую прямое отношение к большому драматическому театру имнгт Т.А. Товстоногова, что находится недалеко от площади, на набережной Фонтанки. Так вот, направляясь на службу в свой театр, актеры никогда не ходят непосредственно через площадь. Это, суеверно утверждают они, может привести к неудаче на сцене.

В 1730-х годах территорию вдоль правой стороны Невского проспекта за Фонтанкой отдали для заселения служащим Дворцового ведомства. Постепенно здесь образовались слободки поваров, кузнецов, свечников, стремянных. Память о них до сих пор сохраняется в названиях Стремянной улицы, Поварского, кузнечного, Свечного переулков. Здесь выделили землю и для почтовых ямщиков, образовавших Ямскую слободу. Долгое время территория слободы представляла собой заброшенную городскую окраину, беспорядочно застроенную одноэтажными деревянными домиками, разделенными зелеными островками придомовых садиков и огородов.

Все изменилось с началом возведения на Знаменской площади вокзала Николаевской железной дороги. Началось массовое строительство доходных домов и общественных зданий вдоль Лиговского канала и Невского проспекта. В 1874 году приняли решение проложить улицу по территории Ямской слободы. Улица должна была пройти от Невского проспекта до кузнечного переулка. Тогда же ее назвали Новым проспектом, в отличие от уже существовавшего старого Невского проспекта. В народе сразу же появилась фольклорная реплика. Улицу стали называть «Малым Невским».

Генеральный план Пушкинского сквера. 1901 год

Памятник А.С. Пушкину

Улицу предполагалось застроить комплексно и в едином архитектурном стиле. Проектировали все здания всего трое петербургских зодчих во главе с Павлом Юльевичем Сюзором. Будущую улицу разделили на двадцать земельных участков и продали состоятельным людям. Из двадцати домов десять спроектировал П.Ю. Сюзор. Для строительства создали товарищескую компанию на паях, после чего улицу переименовали в компанейскую. Примерно на равном расстоянии от кузнечной улицы и Невского проспекта по проекту садовника И. П. Визе разбили небольшой уютный сквер, который вскоре сыграет заметную роль в истории увековечивания памяти А.С. Пушкина в Петербурге.

Напомним, что памятника Пушкину в России почти пятьдесят лет после его смерти не было. Ни в столице, ни на родине поэта – в Москве. Впервые заговорили о памятнике только в 1855 году. Идея родилась в недрах Министерства иностранных дел, чиновники которого не без основания считали себя сослуживцами поэта, так как по окончании Лицея Пушкин короткое время числился на службе по этому ведомству. Еще через полтора десятилетия бывшие лицеисты образовали «комитет по сооружению памятника Пушкину», который возглавил академик Я.к. Трот. Начался сбор средств.

Наконец высочайшее разрешение на установку памятника получено. Но памятник поэту должен был стоять не в столице, где принято сооружать монументы только царствующим особам и полководцам, а на родине Пушкина, в Москве. Объявленный в 1872 году конкурс выявил победителя. Им стал скульптор А.М. Опекушин. Отлитую по его модели бронзовую статую поэта в 1880 году установили на тверском бульваре в Москве.

Это побудило петербуржцев еще более настойчиво и энергично бороться за создание памятника Пушкину в своем городе. Первоначально местом для памятника избрали Александровский сад, но судьба распорядилась иначе. В 1881 году Компанейскую улицу переименовали в Пушкинскую.

На следующий год в центре сквера на Пушкинской улице установили бюст Пушкина, выполненный скульптором И.П. Витали еще в 1837 году. Однако удовлетворения это не принесло. Форма бюста никак не соответствовала значению Пушкина для Петербурга. Даже увеличенный в два раза, он не вписывался в идею увековечения памяти поэта в столице государства. В то же время ни средств, ни времени для создания нового памятника уже не было. И тогда решили использовать один из многочисленных конкурсных вариантов московского памятника, представленных Опекушиным, и 7 августа 1884 года в сквере на Пушкинской улице наконец был открыт первый в Петербурге памятник Пушкину. Пьедестал для памятника выполнил архитектор Н.Л. Бенуа.

Между тем городской фольклор предложил свою оригинальную версию появления памятника именно здесь, в сквере на Пушкинской улице. Согласно одной из романтических легенд старого Петербурга, некая прекрасная дама страстно влюбилась в Александра Сергеевича. Но он ею пренебрег. И вот, много лет спустя, постаревшая красавица решила установить своему возлюбленному памятник, да так, чтобы отвергнувший ее любовь поэт вечно стоял под окнами ее дома. Этот монумент и сейчас стоит на Пушкинской улице, и взгляд поэта действительно обращен на угловой балкон дома, в котором якобы и проживала та легендарная красавица.

Есть, впрочем, и другая фольклорная версия появления памятника. Будто бы за окнами этого дома проживал некий неслыханно богатый и невероятно амбициозный откупщик, который выложил кучу денег на установку памятника, оговорив лишь одно непременное условие: «Пушкин будет смотреть туда, куда я захочу».

Еще одна романтическая легенда рассказывает о том, что в пушкинские времена на месте современной Пушкинской улицы рос лесок с солнечной полянкой в центре. Здесь любили останавливаться цыгане с медведем и давали представления. Будто бы приходил сюда и Пушкин послушать цыганские песни, полюбоваться прекрасными цыганками. Вот почему при выборе места для установки памятника поэту вспомнили об этой легендарной полянке, на месте которой был разбит сквер.

Долгое время художественная критика либо снисходительно относилась к этому монументу, либо вообще обходила его молчанием. Его считали или маловыразительным, или вообще неудачным. Появилось даже обидное прозвище: «Маленький Пушкин». Ссылались на А.Ф. Кони, который однажды сказал о Пушкинской улице: «узкая, с маленькой площадкой, на которой поставлен ничтожный памятник Пушкину». Однако время достаточно точно определило его место в жизни Петербурга. Особенно удачной кажется его установка именно на Пушкинской улице, проект застройки которой разрабатывался в одно время с работой над памятником. Его появление лишь подчеркнуло единый, ансамблевый стиль застройки всей улицы. Да и сквер стал казаться неким подобием интерьера воздушного зала с памятником в центре, с деревьями, удачно имитирующие стены, как бы поддерживающие свод неба. Невысокая, соразмерная человеку, почти домашняя скульптура поэта установлена на полированном постаменте. Вокруг памятника почти всегда гуляют дети.

Как рассказала в очерке «Пушкин и дети» Анна Ахматова, в конце 1930-х годов городские чиновники будто бы приняли решение перенести неудачный, как считалось тогда, памятник Пушкину на новое место. На Пушкинскую улицу, рассказывает одна ленинградская легенда, приехал грузовик с автокраном, и люди в рабочей одежде начали реализовывать этот кабинетный замысел. Дело было вечером, и в сквере вокруг памятника играли дети. Вдруг они подняли небывалый крик и с возгласами: «Это наш Пушкин!» окружили пьедестал, мешая рабочим. В замешательстве один из них решил позвонить «куда следует». На другом конце провода долго молчали, не понимая, видимо, как оценить необычную ситуацию. Наконец, как утверждает легенда, со словами: «Ах, оставьте им их Пушкина!» – бросили трубку.

Впрочем, если верить городскому фольклору имелись и другие причины убрать памятник Пушкину из сквера на Пушкинской улице. Согласно одной из довоенных легенд, недалеко от сквера создавался какой-то секретный объект, и бдительные сотрудники органов НКВд боялись, что к памятнику великому русскому поэту начнут приходить его почитатели, а, может быть, даже иностранные туристы, и, бог знает, кто может оказаться среди них.

Вход в арт-центр «Пушкинскаяулица, 10»

Во время ленинградской блокады памятник Пушкину оставался незащищенным. Его не успели перенести в надежное место или укрыть каким-нибудь защитным сооружением. И блокадники суеверно верили: пока в памятник их Пушкину не попадет хотя бы один осколок снаряда, Ленинграду не угрожает ни уничтожение, ни оккупация.

Появляются и современные легенды. Одна из них связана с доходным домом, возведенным на участке № 10 по Пушкинской улице в 1878–1879 годах по проекту архитектора Министерства народного просвещения Х.Х. Тацки. В конце 1970-х годов дом расселили и поставили на капитальный ремонт. Однако долгое время к ремонтным работам не приступали. Затем началась эпоха пресловутой перестройки, когда никому ни до чего не было дела. Про дом забыли. И тогда в пустующие и давно разграбленные квартиры начали самовольно вселяться питерские художники.

Согласно одной из петербургских легенд, такую замечательную идею будто бы подбросил мастерам кисти и карандаша сам Александр Сергеевич Пушкин, что стоит тут же, на площади, наискосок от дома № 10. Будто бы однажды в скверике возле памятника пристроились два бездомных художника распить бутылочку дешевого портвейна и поговорить «за жизнь». Но как-то заскучали. Видать, потому, что двое. Тогда, по старой русской традиции, предложили народному поэту стать третьим. Пушкин не отказался, а в благодарность показал на пустующий и тихо разрушающийся дом. Мол, заселяйтесь.

И началось великое переселение. Первое время с художниками пытались бороться. Отключали электроэнергию, отопление, организовывали принудительное выселение, пытались привлечь к суду. Ничего не помогало. На художников махнули рукой. За короткое время здесь возникли творческие мастерские, учебные классы, выставочные залы, клубы неформальных встреч. Дом на Пушкинской, 10, стал одним из известных далеко за пределами Петербурга центров питерского андеграунда. Но в городской фольклор он вошел под собственным именем: «Пушка», или «Дом отверженных».