Текст книги "Речные заводи. Том 1"

Глава седьмая
Лу Чжи-шэнь с корнем вырывает из земли плакучую иву. Линь Чуна обманом вводят в Зал Целого Тигра

Следует сказать, что главарями этой шайки, обитавшей за воротами Суаньцзао, были два человека: одного из них, по имени Чжан-сань, прозвали Крыса, перебегающая улицу, другой был Ли-сы, по прозвищу Змея в траве. Они и выступили вперед, направляясь к Чжи-шэню.

Лу Чжи-шэнь шагнул было к яме, но заметил, что толпа все так же неподвижно стоит возле нее и хором выкрикивает:

– Духовный отец! Мы пришли сюда принести вам свои поздравления.

– Раз вы мои соседи, – отвечал Лу Чжи-шэнь, – прошу вас войти в дом.

Тогда Чжан-сань и Ли-сы опустились на колени, ожидая, что Чжи-шэнь, как полагается, подойдет к ним, чтобы помочь подняться, и они осуществят свой замысел.

Но в душу Лу Чжи-шэня уже закралось сомнение, и он подумал: «Видно, это не порядочные люди, а какие-то проходимцы. Почему они не хотят подойти поближе? Уж не замышляют ли они столкнуть меня в яму?.. Ну, несдобровать же им, если они вздумают тянуть тигра за усы. Посмотрим. Сам пойду к ним, – пусть познакомятся с моими кулаками!»

Широко ступая, он приблизился к толпе.

– Мы, ваши ничтожные братья, – заговорили Чжан-сань и Ли-сы, – хотим засвидетельствовать вам свое почтение, учитель!

С этими словами они придвинулись к нему, намереваясь схватить его – один за левую ногу, другой за правую. Но Лу Чжи-шэнь не стал ждать и так пихнул Ли-сы правой ногой, что тот кубарем полетел в яму. Чжан-сань хотел было улизнуть, но Лу Чжи-шэнь и его настиг ударом левой ноги, и оба мошенника очутились по уши в нечистотах. Остальные молодчики только рты раскрыли от изумления и испуга и приготовились бежать. Но Лу Чжи-шэнь заорал:

– Кто двинется с места – попадет в яму!

После этого никто уже не решился бежать. Им пришлось стоять и смотреть, как Чжан-сань и Ли-сы барахтаются в вонючей жиже. Яма была очень глубока, и бездельники с головы до ног были облеплены всякой мерзостью; в волосах у них шевелились черви.

– Учитель, прости нас! – взмолились они.

– Эй вы, мошенники! – загремел Лу Чжи-шэнь. – Живее помогайте своим приятелям. Прощаю всех!

Молодчики помогли своим приятелям выбраться из ямы и потащили их к стойке, на которой стояли кувшины из тыквы, наполненные водой. Но от негодяев исходило такое зловоние, и они были до того грязны, что к ним невозможно было подойти.

Лу Чжи-шэнь разразился хохотом и сказал:

– Эх вы, дурачье! Идите вымойтесь в пруду на огороде, а потом приходите ко мне: я хочу с вами поговорить.

Когда Чжан-сань и Ли-сы помылись, приятели собрали для них одежду и одели их. Затем Лу Чжи-шэнь снова позвал их:

– Заходите все и рассаживайтесь. Мне надо сказать вам кое-что!

Усевшись, Лу Чжи-шэнь начал так:

– Смотрите вы, окаянная шатия, не вздумайте еще раз выкинуть подобную шутку! Надо быть последним негодяем, чтобы решиться прийти сюда и позволить себе такую наглую выходку!

Тогда Чжан-сань и Ли-сы, а за ними и все остальные встали перед Лу Чжи-шэнем на колени и сказали:

– Мы, недостойные, как и весь наш род, испокон веков живем в этих местах, добывая на кусок хлеба азартными играми и попрошайничеством, и в этом огороде находили себе пропитание. Монастырь не раз пытался откупиться от нас деньгами, но унять нас было невозможно. Откуда же вы явились, учитель? Вы обладаете невероятной силой! Мы прежде никогда не видели вас в монастыре, но готовы с сегодняшнего дня служить вам верой и правдой.

– Раньше я был командиром в пограничном управлении на западе в Яньаньфу, – отвечал Лу Чжи-шэнь. – Служил у большого военачальника, но случилось так, что я убил немало людей и после этого решил уйти из мира. Сюда я пришел с горы Утай. Фамилия моя Лу, монашеское имя Чжи-шэнь. Ваша шайка в двадцать – тридцать человек для меня ничто; я мог бы проложить себе путь и сквозь тысячное вражеское войско.

Слова эти вызвали восторженные возгласы бездельников; затем они почтительно раскланялись и ушли. Тогда Лу Чжи-шэнь вернулся в свою сторожку, улегся в постель и заснул.

На следующий день вся шайка держала совет. Было решено собрать деньги на покупку десяти кувшинов вина и заколоть свинью. Затем они отправились к Лу Чжи-шэню пригласить его на пир.

На пиру они усадили Лу Чжи-шэня на почетное место, в центре, а сами сели по обе стороны от него. Когда все разместились, Лу Чжи-шэнь спросил:

– Чего ради вы так потратились?

– Мы счастливы, что нашим хозяином стал такой человек, как вы, учитель! – отвечали ему бездельники.

Лу Чжи-шэню этот ответ пришелся по вкусу. Когда все изрядно выпили, за столом стало шумно: кто пел, кто рассказывал истории, а некоторые просто хлопали в ладоши от удовольствия и хохотали.

В самый разгар веселья пирующие вдруг услышали снаружи карканье старого ворона: «Карр-карр!» Этот зловещий крик, который, по народному поверью, предвещает ссоры и разлад между людьми, вызвал замешательство среди молодчиков. Чтобы предотвратить несчастье, они, как полагалось в подобных случаях, стали стучать зубами и разом произнесли заклинание: «Пусть все сутяжники и смутьяны унесутся по воздуху, а буяны и забияки провалятся сквозь землю!»

– Какого черта вы заволновались? – спросил Лу Чжи-шэнь.

– Да вот старый ворон кричит, – ответили они. – Как бы не накаркал беды.

– Откуда вы это взяли? – спросил Лу Чжи-шэнь.

Бывшие поблизости монастырские работники, смеясь, объяснили ему, что на зеленой иве у забора вороны свили себе гнездо и теперь каркают с утра до вечера.

– Давайте подставим лестницу и разорим это гнездо, – предложил кто-то.

– Правильно! – поддержали другие. – Пошли!

Лу Чжи-шэнь был немного пьян и вместе со всеми вышел проветриться. Действительно, на иве было воронье гнездо.

– Несите лестницу, – снова раздались крики. – Мы сейчас разорим гнездо, и делу конец.

– Я могу и так взобраться, – предложил Ли-сы. – Не надо никакой лестницы!

Подумав немного, Лу Чжи-шэнь подошел к дереву и снял с себя рясу. Затем он опустил правую руку вниз, наклонился вперед, обхватил ствол левой рукой и вдруг, выпрямившись, с корнем вырвал дерево из земли.

При виде такого зрелища молодчики попадали перед Лу Чжи-шэнем на колени и, отвешивая земные поклоны, воскликнули:

– Учитель! Вы не простой смертный. Вы могучи, как бог. Разве может обыкновенный человек вырвать дерево с корнем?

– Да это же сущий пустяк! – ответил Лу Чжи-шэнь. – Завтра я покажу вам свое военное искусство и уменье владеть оружием.

Время было уже позднее, и шайка покинула огород. С этого дня молодчики во всем старались угодить Лу Чжи-шэню. Они приносили вино и мясо, приглашали Лу Чжи-шэня отведать их угощенье и с интересом смотрели, когда он показывал приемы фехтования и борьбы.

Так прошло несколько дней. Однажды Лу Чжи-шэнь подумал: «Каждый день я ем у них мясо и пью вино. Устрою-ка я им пир».

Он послал в город работников купить несколько цзиней фруктов и три-четыре меры вина; затем приказал заколоть свинью и зарезать овцу. Дело было в конце третьего месяца, погода стояла жаркая, и поэтому Лу Чжи-шэнь велел расстелить камышовые циновки прямо под деревьями.

После этого он позвал всех бездельников, усадил их вокруг и пригласил есть и пить вволю, а работники все подносили вино и фрукты.

Когда веселье уже было в полном разгаре, бездельники обратились к Лу Чжи-шэню:

– Все эти дни, учитель, мы любовались вашей силой и ловкостью, но ни разу не видели, как вы владеете боевым оружием. Доставьте нам, духовный отец, сегодня такое удовольствие.

– Что ж – это дело, – согласился Лу Чжи-шэнь.

Он пошел в сторожку и принес оттуда свой железный посох длиной в пять чи и весом в шестьдесят два цзиня. Бездельники так и ахнули.

– Этим посохом может владеть лишь тот, у кого сила буйвола, – говорили они между собой, разглядывая его.

Тогда Лу Чжи-шэнь взял у них посох и начал вертеть им во все стороны, перебрасывая из одной руки в другую, да так быстро, что в воздухе поднялся свист. Все движения его были четкими и точными. Зрители громкими возгласами выражали ему свое одобрение.

В тот момент, когда посох, как живой, носился вокруг Лу Чжи-шэня, последний вдруг заметил, что какой-то военный наблюдает за ним из-за ограды, окружающей огород. Человек этот громко воскликнул:

– Какое мастерство!

Лу Чжи-шэнь сразу же прекратил свои упражнения и обернулся к незнакомцу.

На голове у военного была повязка из темного шелка с двумя концами, завязанными в виде рогов; сзади повязка была скреплена двумя застежками из белого нефрита, а сбоку свисала нитка драгоценных бус. На нем был боевой халат из зеленого полосатого шелка без подкладки, с ткаными узорами в виде круглых цветов. Пояс из бобровых шкурок был украшен серебром и панцирями черепах. Обут он был в высокие черные сапоги в форме выдолбленной тыквы, а в руках держал сложенный бумажный сычуаньский веер. Голова его походила на голову барса, с большими круглыми глазами, толстая шея напоминала шею ласточки, а редкие усы были как у тигра. Рост его достигал восьми чи; на вид ему было лет около сорока.

– Разве может простой монах так владеть оружием? – произнес незнакомец.

– Ну уж если военный наставник хвалит, – заговорили все, – то это и вправду хорошо!

– Кто этот военный? – спросил Лу Чжи-шэнь.

– Его зовут Линь Чун. Он наставник по фехтованию восьмисоттысячного войска, – ответили бездельники.

– Почему бы ему не зайти сюда и не познакомиться с нами? – спросил Лу Чжи-шэнь.

Наставник фехтования Линь Чун перепрыгнул через ограду, подошел к компании и познакомился с Лу Чжи-шэнем.

– Дорогой учитель, – сказал Линь Чун, – откуда вы прибыли и как ваше почтенное монашеское имя?

– Зовут меня Лу Да. Я из западных районов, – ответил Лу Чжи-шэнь. – И так как я убил немало людей, то решил покинуть мир и стать монахом. В молодые годы мне приходилось бывать в Восточной столице. Там я познакомился с вашим почтенным отцом.

Польщенный этим Линь Чун тут же предложил Лу Чжи-шэню побрататься, и они отвесили друг другу полагающиеся по обычаю поклоны.

– Что же привело тебя сегодня к нашему огороду? – поинтересовался Лу Чжи-шэнь.

– Я шел с женой в храм выполнить данный мной обет и возжечь благовония, но, увидев, как ты проделываешь свои упражнения, отправил жену в храм со служанкой, а сам решил остаться здесь. Вот уж не думал, что повстречаюсь здесь с тобой, дорогой друг мой!

– Когда я прибыл сюда, – сказал Лу Чжи-шэнь, – то никого не знал. Потом я познакомился с этой компанией и вместе с ними провожу все дни. А теперь и ты не только не погнушался знакомством со мной, но даже и побратался. До чего же все хорошо получилось!

Он тут же распорядился принести еще вина, чтобы выпить со своим гостем. Но не успели они выпить по три чашки, как Линь Чун заметил свою служанку. Красная от возбуждения, она появилась в проломе ограды и крикнула:

– Господин! Скорее на помощь! С вашей женой в храме случилась беда!

– Что такое? – всполошился Линь Чун.

– Когда мы выходили из храма и спускались по лестнице, – ответила служанка, – мы встретились с каким-то дурным человеком, который преградил госпоже дорогу и не дает ей пройти.

– Извините меня! Я должен оставить вас, но я еще приду, – произнес Линь Чун, сильно взволнованный.

Простившись с Лу Чжи-шэнем, он мигом выпрыгнул в пролом стены и вместе со служанкой побежал к храму.

Там они увидели толпу людей с арбалетами, трубами и бамбуковыми палками. Все они собрались у террасы. На лестнице, спиной к подходившим, стоял молодой человек, преграждавший дорогу жене Линь Чуна.

– Подождите немного, – говорил он, – пройдемте наверх, я хочу поговорить с вами!

– Как вы смеете издеваться над порядочной женщиной! – кричала жена Линь Чуна.

Лицо ее пылало от гнева и стыда. Линь Чун быстро подбежал к ним, схватил неизвестного за плечо и, повернув к себе, закричал:

– Знаешь ли ты, что оскорбить жену порядочного человека – это преступление?!

Он уже размахнулся, чтобы нанести молодому человеку оплеуху, когда узнал в нем молодого господина Гао, приемного сына своего начальника.

Когда Гао Цю достиг высокого положения в обществе, он, не имея собственных детей, которые были бы ему опорой под старость, решил кого-нибудь усыновить. В приемные сыновья он выбрал юношу, который приходился ему двоюродным братом, и Гао Цю полюбил его, как родного.

Пользуясь его привязанностью, а также тем, что его приемный отец занимал высокое положение, молодой шалопай бесчинствовал вовсю. Больше всего ему нравилось позорить и бесчестить чужих жен и дочерей. Все население столицы боялось его, и никто не осмеливался вступать с ним в пререкания. Его так и прозвали Развратник.

Когда Линь Чун узнал молодого господина Гао, его рука невольно опустилась. А молодой человек сказал:

– Линь Чун! Почему вы вмешиваетесь не в свое дело?

Молодой человек не знал, что эта женщина была женой Линь Чуна, в противном случае он не стал бы так себя вести. Он видел, что Линь Чун стоит в нерешительности, и осмелел. Люди же из свиты молодого Гао, заметив, что дело принимает плохой оборот, окружили спорящих и, обращаясь к Линь Чуну, заговорили:

– Господин наставник фехтования, не сердитесь на молодого господина, он не знал, что это ваша супруга. Он, конечно, виноват перед вами!

Но гнев Линь Чуна не прошел, и он свирепо смотрел на молодого Гао. Тем временем собравшиеся люди успокаивали Линь Чуна и в то же время уговаривали Гао покинуть храм. Вскоре Гао и его свита сели на лошадей и ускакали.

Линь Чун с женой и служанкой также вышли из храма и тут же на улице увидели Лу Чжи-шэня. Держа в руках железный посох, он со всех ног бежал к храму во главе шайки бездельников.

– Куда вы, брат? – крикнул Линь Чун, завидев его.

– Я спешу тебе на помощь, чтобы расправиться с этим проходимцем, – ответил Лу Чжи-шэнь.

– Это был сын Гао Цю, – сказал Линь Чун. – Он не узнал моей жены и потому вел себя неподобающим образом. Я чуть не избил его, но если бы я это сделал, то оскорбил бы его отца. В древности говорили: «Не бойся чиновника, бойся его власти». Я не хотел навлечь на себя неприятностей и потому отпустил этого молодого человека.

– Что ты побоялся своего начальника, это понятно. Ну а мне нечего его бояться! Если я еще раз встречу этого мерзавца, то всыплю ему триста ударов моим посохом, – заявил Лу Чжи-шэнь.

– Ты, конечно, прав, – стал успокаивать его Линь Чун, заметив, что его друг сильно пьян, – но меня уговорили простить этого молокососа.

Однако Лу Чжи-шэнь не унимался:

– Если у тебя будут неприятности, обязательно позови меня, я тебе помогу.

– Учитель, пойдемте домой, завтра мы сведем с ним счеты, – старались уговорить Лу Чжи-шэня сопровождавшие его бездельники.

Лу Чжи-шэнь поднял свой посох и обратился к жене Линь Чуна:

– Не осуждайте меня, госпожа, и не смейтесь надо мной. Ну, брат, надеюсь, завтра мы снова встретимся.

Тут он простился и ушел со своей компанией.

Линь Чун с женой и служанкой также отправился домой, но на душе у него было неспокойно.

А теперь вернемся к молодому Гао. После того как он увидел жену Линь Чуна и в сопровождении своей свиты вынужден был уехать ни с чем, его словно сглазили, и он в грустном настроении вернулся домой.

Прошло дня два-три. Приятели по-прежнему навещали Гао, старались развеселить его, но, видя, что душу молодого господина тяготит какая-то забота, оставили его в покое.

Одного из приятелей Гао звали Фу Ань. Этот человек понял, что мучило его господина, и из всей компании он единственный оставался возле него, готовый помочь в любом деле.

Однажды, заметив, что Гао сидит в библиотеке, погруженный в задумчивость, он подошел к нему и сказал:

– Вы похудели и даже изменились в лице, молодой господин! Вы стали грустны, видно, на сердце у вас какое-то горе!

– Почему ты так думаешь? – спросил молодой Гао.

– Я догадался, что вас печалит, – ответил Фу Ань.

– Что же, по-твоему, меня тревожит? – спросил Гао.

– Вы думаете о женщине, имя которой состоит из двух иероглифов, изображающих дерево, – ответил Фу Ань, – ее зовут Линь! Ну как, отгадал?

– Верно! – рассмеялся молодой господин. – Но что же мне делать? Я никак не могу заполучить ее!

– Да что тут трудного?! – сказал Фу Ань. – Молодой господин, правда, не решится оскорбить Линь Чуна, человека отважного. Но ведь человек этот находится на службе у вашего отца и должен выполнять любое его распоряжение. Разве он посмеет не подчиниться своему начальнику? За неповиновение в малом деле начальник имеет право заклеймить подчиненного и отправить в ссылку, а за неповиновение в серьезном деле – казнить. Я знаю, как устроить все это.

– Я видел много красивых женщин, – ответил молодой Гао, – и сам не знаю, почему полюбил именно ее; меня словно заколдовали. И вот ничто меня не радует, и сердце гложет тоска. Открой мне свой план! Если ты поможешь мне заполучить красавицу, я щедро награжу тебя.

– В вашем доме есть один человек, по имени Лу Цянь, который очень дружен с Линь Чуном. Отправляйтесь завтра к дому Лу Цяня и спрячьтесь в одной из внутренних комнат; да позаботьтесь о том, чтобы там заранее было приготовлено вино и закуски. Лу Цяню прикажите пригласить Линь Чуна в какой-нибудь кабачок подальше от дома. Немного спустя мы пошлем в дом Линь Чу– на человека, который скажет его жене: «Ваш муж сейчас пирует с Лу Цянем. Что-то рассердило его настолько, что от ярости он потерял сознание и лежит замертво в верхних комнатах дома Лу Цяня». Женщина, конечно, отправится туда. Мы и заманим ее наверх. А сердце женщины не камень! Когда она увидит вас, господин, такого красивого и обворожительного, да еще когда вы скажете ей несколько ласковых слов, она, конечно, не устоит. Ну, как вы находите мой замысел? – осведомился Фу Ань.

– Здорово придумано! – обрадовался молодой Гао.

В тот же вечер он вызвал слугу и послал его за Лу Цянем, который жил в доме напротив.

На следующий день они еще раз обсудили весь план. Лу Цянь сразу же на все согласился, да он и не мог ослушаться молодого господина, хотя бы для этого пришлось предать старого друга.

Между тем Линь Чун, мрачный и встревоженный, целыми днями сидел дома. Однажды утром он услышал, что кто-то у дверей спрашивает:

– Дома наставник фехтования?

Линь Чун вышел посмотреть, кто пришел, и увидел Лу Цяня. – Это ты, Лу Цянь? Какими судьбами?

– Я пришел навестить тебя, – ответил Лу Цянь. – Что случилось, почему уже несколько дней тебя не видно?

– Тяжело у меня на сердце, вот и не хочется выходить из дома, – отвечал Линь Чун.

– А я решил вытащить тебя. Пойдем, выпьем вина. Может быть, и тоску твою разгоним, – продолжал Лу Цянь.

– Присаживайся и выпьем сначала чаю, – ответил Линь Чун.

Попив чаю, они поднялись со своих мест, и Лу Цянь, обращаясь к жене Линь Чуна, объявил:

– Я позвал Линь Чуна к себе выпить несколько чашек вина.

Жена Линь Чуна из-за дверной занавески ответила:

– Хорошо. Смотри, милый муж, поменьше пей да скорее возвращайся!

После этого Линь Чун и Лу Цянь вышли из дому, немного побродили по улицам, и тут Лу Цянь сказал:

– Стоит ли нам идти ко мне? Давай-ка зайдем в кабачок.

Они вошли в кабачок и поднялись наверх. Тут они уселись за стол, позвали слугу и заказали два кувшина лучшего вина и хорошую закуску.

Понемногу у них завязалась беседа, и Линь Чун невольно вздохнул.

– О чем ты, брат, вздыхаешь? – спросил Лу Цянь.

– И говорить об этом тяжело, дорогой брат! – ответил Линь Чун. – К чему человеку способности, если нет такого начальника, который сумел бы их оценить. Приходится подчиняться какому-то ничтожеству и сносить всякие оскорбления. Это меня и гнетет!

– В восьмисоттысячном войске есть несколько наставников фехтования, но разве хоть один из них может равняться с тобой, брат мой? – сказал Лу Цянь. – Командующий тоже ценит тебя. Чем же ты огорчен?

Тогда Линь Чун рассказал о стычке, что произошла у него с молодым Гао несколько дней тому назад.

– Но ведь молодой господин не знал, что это твоя жена, – сказал Лу Цянь. – Не сердись на него, дорогой друг! Давай-ка лучше выпьем вина.

Осушив несколько чашек, Линь Чун почувствовал потребность выйти.

Спустившись с лестницы, он вышел из кабачка и завернул в переулок с восточной стороны. Он справил нужду и уже хотел возвратиться, как вдруг увидел свою служанку, с криком бросившуюся к нему:

– Господин, я с ног сбилась, разыскивая вас, а вы, оказывается, здесь!

– Что случилось? – встревожился Линь Чун.

– Не прошло и часа после того, как вы ушли с Лу Цянем, – сказала служанка, – как вдруг какой-то человек быстро подошел к нашему дому и сказал: «Я сосед господина Лу Цяня. Они выпивали, и с вашим мужем что-то случилось. Он почти без чувств лежит на полу, идите, госпожа, быстрее». Услышав это, госпожа тут же попросила соседку-старушку присмотреть за домом, а сама вместе со мной отправилась вслед за этим человеком. Нас привели к дому против дома командующего, только немного дальше по улице. Поднявшись наверх, мы увидели на столе вина и закуски, но вас там не было. Едва мы собрались сойти вниз, как вдруг увидели того самого молодого человека, который несколько дней тому назад приставал к вашей жене в храме. Он вошел и сказал: «Госпожа, посидите немного. Ваш муж сейчас придет!» Как только я увидела его, то сразу же бросилась вниз по лестнице и, убегая, слышала, как ваша жена зовет на помощь. Вот почему я ищу вас по всем улицам! Аптекарь Чжан сказал мне, что видел, как вы с кем-то вошли в кабачок и здесь выпиваете. Пойдемте же, господин, быстрее!

Услышав это, Линь Чун взволновался. Не обращая больше внимания на служанку, он помчался к дому Лу Цяня и вихрем взлетел наверх. Дверь в комнату была заперта, но он слышал, как его жена громко кричала:

– Как вы смеете запирать в комнате и позорить жену порядочного человека?!

Голос молодого человека отвечал:

– Госпожа, пожалейте меня! Даже человек с каменным сердцем, и то смягчился бы.

– Жена! Открой дверь! – взревел Линь Чун с лестницы.

Услышав голос мужа, женщина бросилась отворять дверь. Молодого Гао охватил страх, и он, распахнув окно, выскочил во двор, перепрыгнул через стену и убежал прочь. Когда Линь Чун ворвался в комнату, Гао там уже не было.

– Этот мерзавец обесчестил тебя?! – спросил он жену.

– Нет, он ко мне не притронулся, – ответила она.

Линь Чун разнес вдребезги все, что нашел в комнате, свел жену вниз по лестнице и, выйдя из дому, осмотрелся кругом. Все соседи позакрывали свои двери. Около крыльца их встретила только служанка, и вместе с ней они отправились домой. Придя к себе, Линь Чун схватил кинжал и сейчас же побежал обратно в кабачок, где рассчитывал еще застать Лу Цяня, но того и след простыл. Тогда он отправился к воротам дома Лу Цяня и подкарауливал его там до глубокой ночи, но, не дождавшись, вернулся домой. Жена Линь Чуня старалась успокоить своего мужа. «Не принимай этого так близко к сердцу, – говорила она, – ему ведь ничего не удалось со мной сделать!»

– Какая же скотина этот Лу Цянь! – возмущался Линь Чун. – Ведь мы с ним были побратимы, а он так предал меня. Боюсь, что мне не удастся отомстить молодому Гао, но этому-то мерзавцу не сносить головы!

Жена всеми силами старалась уговорить его и ни за что не хотела выпускать из дому.

Лу Цянь же спрятался в доме командующего и не решался вернуться к себе домой. Линь Чун трое суток тщетно ждал Лу Цяня у его ворот. Вид у Линь Чуна был такой свирепый, что ни один из слуг командующего не осмелился обратиться к нему.

На четвертый день в полдень к Линь Чуну пришел Лу Чжи-шэнь.

– Куда это ты пропал, дорогой друг? – спросил он первым делом.

– Эти дни я был немного расстроен, – отвечал ему Линь Чун, – и не мог тебя навестить. Но раз сегодня ты оказал мне честь своим посещением, мы должны распить несколько чашек вина. Извини только, что у нас так скромно, я не знал, что будет гость, и не приготовился. Может быть, мы пройдемся немного по городу, а потом зайдем в какой-нибудь кабачок? Что ты на это скажешь?

– Прекрасно! – воскликнул Лу Чжи-шэнь.

Они отправились в город и провели за выпивкой весь день. Вечером они условились, что на следующее утро увидятся снова. Теперь они встречались каждый день и отправлялись вместе пьянствовать. Постепенно Линь Чун начал забывать о неприятной истории, случившейся с ним.

Но вернемся к молодому Гао. Он не осмелился рассказать своему отцу, командующему, о происшествии в доме Лу Цяня, о том, как ему пришлось выпрыгнуть из окна и в страхе бежать со двора. Он сказался больным и не выходил из комнаты, и только Лу Цянь и Фу Ань неотлучно находились при нем. Они видели, что молодой человек очень изменился и стал безразличен ко всему. Тогда Лу Цянь сказал ему:

– Молодой господин! Что с вами, о чем вы грустите?

– Скажу тебе правду, – отвечал молодой Гао, – виной тому женщина Линь! Я дважды пробовал заполучить ее, и все тщетно. Да еще пережил из-за нее такой страх, что и теперь еще чувствую себя скверно. Если так будет продолжаться, я не выдержу и умру!

– Успокойтесь, господин! – отвечали ему друзья. – Мы берем это на себя. Мы найдем способ доставить ее вам, если, конечно, она раньше не повесится.

В этот момент вошел в комнату управляющий домом и осведомился о здоровье молодого Гао. А тем временем Лу Цянь и Фу Ань посоветовались между собой и решили: «Другого выхода нет!..»

Когда управляющий, побыв немного у больного, уже выходил из комнаты, они отозвали его в сторону и сказали ему:

– Чтобы излечить молодого господина, необходимо доложить командующему о том, что нужно убрать Линь Чуна и отдать его жену молодому Гао. Иначе спасти его невозможно.

– Это дело несложное, – ответил управляющий, – я сегодня же вечером доложу командующему.

– У нас уже все обдумано, – отвечали они ему, – и мы будем ждать вашего ответа.

В тот вечер управляющий направился к командующему Гао Цю и сказал ему:

– Вся болезнь молодого господина происходит от его страсти к жене Линь Чуна.

– К жене Линь Чуна?! – удивился Гао Цю. – А когда же он видел ее?

– Он увидел ее в храме в двадцать восьмой день прошлой луны, – почтительно отвечал управляющий. – С тех пор уже прошло больше месяца.

И тут он подробно изложил все, что ему сообщили Лу Цянь и Фу Ань.

– Так вот в чем дело! – воскликнул Гао Цю. – Но если тут замешана жена Линь Чуна, как же мы сможем избавиться от него?.. Это надо хорошенько продумать. Если пожалеть Линь Чуна, то жизнь моего сына окажется в опасности. Что же тут можно сделать?

– У Лу Цяня и Фу Аня уже есть план, – ответил управляющий.

– Если так, пусть они явятся сюда. Мы обсудим это дело вместе, – сказал Гао Цю.

Управляющий сразу же ввел в залу Лу Цяня и Фу Аня Войдя, они почтительно склонились перед Гао Цю.

– Расскажите, что вы придумали, чтобы вылечить молодого господина? – спросил командующий Гао. – Если вы спасете моего сына и он снова будет здоров, я повышу вас в должности.

– Милостивейший господин, – сказал Лу Цянь, – для этого есть только один способ. – И Лу Цянь выложил Гао Цю свой план.

– Хорошо, завтра же приступайте к делу, – сказал командующий Гао.

Об этом можно больше не рассказывать.

Вернемся теперь к Линь Чуну. Он ежедневно пьянствовал с Лу Чжи-шэнем и совсем уже забыл о деле, которое его прежде так мучило. Но вот однажды, проходя неподалеку от военного плаца, они увидели здоровенного детину, на голове у которого была повязка, стянутая по углам в виде рогов. Одет он был в старый военный халат, а в руках держал меч дорогой работы, с прикрепленным сверху рисовым стеблем в знак того, что он продается. Парень стоял на улице и сам с собой рассуждал:

– Я не встретил еще никого, кто смог бы оценить его по достоинству. Так и пропадает зря мой меч.

Однако Линь Чун был так занят разговором с Лу Чжи-шэнем, что не обратил на него особого внимания. Но человек пошел за ними следом, твердя:

– Взгляните на этот замечательный меч! Жаль, что здесь нет никого, кто знал бы ему цену.

Линь Чун по-прежнему был увлечен разговором и не останавливался. Но когда они свернули в переулок, детина, не отстававший от них ни на шаг, сказал:

– Даже в таком большом городе, как Восточная столица, и то нет никого, кто знает толк в оружии.

Тут Линь Чун обернулся. Детина сразу же выхватил меч из ножен, и он так засверкал на солнце, что больно было смотреть на него.

Линь Чуна, видно, преследовала злая судьба. Он сказал:

– Ну-ка, покажи мне его!

Детина передал ему меч, и, взглянув на него, Линь Чун в восхищении воскликнул:

– Вот это меч! Сколько ты просишь за него?

– Я хотел бы получить три тысячи связок, – ответил продавец, – но согласен отдать меч и за две тысячи.

– Он стоит таких денег, – сказал Линь Чун, – но здесь ты не найдешь знатока, который по-настоящему оценил бы такое оружие. Если ты согласишься уступить его за тысячу связок, я возьму его.

– Я очень нуждаюсь в деньгах, – сказал детина, – и если вы действительно хотите купить этот меч, я сбавлю пятьсот связок. Мне необходимо иметь тысячу пятьсот связок.

– За тысячу связок я его возьму, – стоял на своем Линь Чун.

Продавец тяжело вздохнул и сказал:

– Золото идет за простое железо. Эх! Пусть будет по-вашему! Но уж ни одного медяка больше не уступлю.

– Пойдем ко мне домой, и я расплачусь с тобой, – предложил Линь Чун и, повернувшись к Лу Чжи-шэню, прибавил: – Подожди меня в чайной, дорогой брат, я скоро вернусь.

– Я лучше пойду к себе, а завтра мы снова встретимся, – ответил на это Лу Чжи-шэнь.

Они простились, и Линь Чун с продавцом отправился домой. Отсчитав требуемую сумму, Линь Чун спросил его:

– Откуда у тебя такой меч?

– Он достался мне от предков, – отвечал тот. – Но сейчас у меня в доме нужда, и мне пришлось продать его.

– Из какого же ты рода? – поинтересовался Линь Чун.

– Если я отвечу на ваш вопрос, – сказал продавец, – это будет для меня таким позором, какого я не перенесу.

И Линь Чун ни о чем больше не спрашивал его. Продавец, получив деньги, ушел, а Линь Чун остался один и без конца любовался мечом.

– Чудесный меч! – сказал он себе. – Правда, у командующего Гао тоже есть превосходный меч, но он его прячет. Сколько ни просил я командующего показать этот меч, он так и не дал мне его. Теперь у меня тоже неплохой меч, и когда-нибудь мы посмотрим, чей лучше!

Весь этот вечер Линь Чун не выпускал меча из рук и никак не мог на него наглядеться. На ночь он повесил его над постелью и то и дело на него поглядывал.

На следующее утро Линь Чун увидел, что к воротам его дома подошли посыльные командующего, и один из них громко произнес:

– Наставник Линь! Командующий Гао зовет вас к себе. Он услышал, что вы купили хороший меч, и приказывает вам принести его, чтобы сравнить со своим! Он ждет вас в управлении.

Услышав это, Линь Чун подумал: «Кто успел уже разболтать об этом командующему?»