Текст книги "Замурованная. 24 года в аду"

Когда Фрицль еще работал, некоторая передышка у семьи все же была. «Я была так счастлива, когда его не было дома, – призналась Розмари. – Но его возвращение приводило меня в ужас. Эта скотина избивал меня и детей. Он относился к нам не иначе, как к отбросам. Я ненавидела этого подонка. Мой брак целиком состоял из побоев и скандалов. Мы не спали вместе очень, очень долго – хотя я и была рада тому, что он не прикасался ко мне».

Эльфриде казалось, что Розмари отказалась от себя и покорилась судьбе. «Я должна остаться ради детей, – говорила она. – Все равно, если мы сбежим, Йозеф найдет нас».

Эльфрида была знакома с Розмари долгие годы и могла в полной мере оценить, насколько жестоко страдали она и дети. «Фрицль был деспотом, который терроризировал семью, – сказала она. – Он верховодил ими, командуя направо и налево, как армейский офицер. Я сама видела, как он наказывал детей, да и Розмари рассказывала, как он избивал ее, много-много раз – слишком много, чтобы припомнить сейчас все».

Также Эльфрида рассказала, что время от времени разговаривала с дочерью Фрицля Элизабет, когда та, будучи еще подростком, три года проработала на кухне в гостинице, которой владела ее семья. Хотя Фрицль называл Элизабет своей любимой дочерью, его обращение с ней говорило об обратном. «Йозеф вовсе не любил Элизабет, – вспоминает Эльфрида. – Она была робкой, забитой девочкой – очень несчастной. Ни разу я не слышала ее смеха, она всегда казалась какой-то обеспокоенной».

Но Эльфриде так и не удалось выяснить, в чем была суть проблемы. «Я пыталась как-то подобраться к ней поближе, но она никогда не открывалась мне, – сказала она. – Однажды я прямо спросила, почему она такая грустная, на что она ответила только, что „папа такой властный и строгий“».

По наблюдениям Эльфриды выходило, что любил отец только трех своих детей – дочерей Габриэль и Ульрику и сына Йозефа. Остальные четверо – Розмари-младшая, Дорис, Гаральд и Элизабет – каждый день испытывали на себе всю ярость, которой, как топливом, было наполнено его сердце. «Йозеф был очень жесток к ним. Розмари говорила, что наброситься на них было для него в порядке вещей».

И Эльфриде случалось бывать свидетельницей этого: «Когда я видела, как Йозеф наотмашь бьет ребенка по лицу, а дети заливаются слезами, мне всегда было жаль Розмари и ее семью».

Однажды она увидела, как Фрицль за волосы вытаскивал дочь Розмари из фургона, а потом залепил рыдающей девочке оплеуху за то, что та не подчинилась ему сразу. Фрицль и не старался скрыть их скандал. Эльфрида рассказала и то, как видела Фрицля, когда тот прилюдно набросился на своих детей прямо у всех на виду.

«Йозеф как-то вечером ехал по улице на машине и увидел своих детей бегающими поблизости, – вспоминает она. – Он остановил машину, вышел на середину проезжей части и начал лупить их. Они кричали – это было страшно. Элизабет тоже попалась ему под руку, и все ее тело потом было покрыто синяками».

Эльфрида, которая теперь живет в Мюнхене, сказала, что она часто спрашивала Розмари, почему Фрицль, души не чая в одних детях, испытывал такую ненависть к другим. «Розмари отвечала, что она понятия не имеет, – вспоминает Эльфрида. – Но однажды она сказала: „Ульрика – его любимица – она единственная отвечает ему“». Видимо, он ценил это».

Эльфрида и сама уговаривала Розмари забрать детей да и бежать подальше от этого извращенца, который превратил их дом в преисподнюю. «Я делала все, чтобы убедить ее уйти, но она была безнадежна, – сказала она. – Она говорила мне, что уйти от Фрицля она хочет, но не может сбежать с семью детьми на руках. Она понимала, что Фрицль станет преследовать их и вернет обратно. Она оставалась его женой только из-за детей. Сколько раз она говорила мне, что не смеет слова сказать против него, потому что боится быть избитой. И конечно, она боялась за здоровье детей, которых он бил слишком сильно».

Эльфрида, мать двоих детей, потеряла связь с Розмари, когда распался ее собственный брак. Они с Паулем расстались в 1984-м, за несколько месяцев до начала подземельного кошмара Элизабет.

Никогда Эльфрида не сомневалась насчет догадок Розмари о том, что что-то происходит в ее подвале. «Розмари сказала мне как-то, что Йозеф сейчас очень много времени проводит дома – у него, дескать, много строительной работы. Но она не знала, чем именно он занят».

Эльфрида уверена, что Розмари и понятия не имела о том, что было на уме у ее мужа, потому что она была настолько зажата из-за его жестокости, что не смела даже задавать вопросов.

И все же в 1973 году Розмари собралась с силами и ушла от мужа, хотя детей ей забрать не позволили. Наверное, в виде оправдания она сказала, что должна остановиться в гостинице в Мондзее, чтобы вести дела. До гостиницы было два часа пути. Фрицль настоял, чтобы дети остались с ним на Иббштрассе, разрешив ей только время от времени видеться с ними.

Бывший коллега Розмари Антон Кламмер говорит: «Йозеф бил ее, и перед ним она мертвела от страха. Она любила детей, но их гостиница была прекрасным предлогом, чтобы оставить мужа. Она боялась, что, если останется, он убьет ее. Иногда, как и все, Розмари бывала радостной, но когда он находился рядом, она сразу зажималась. Было видно, что она была напугана. Дети остались с Йозефом, потому что ходили в школу, но иногда он вдруг появлялся и оставлял детей с Розмари на ночь-другую. Она хорошая мать».

Розмари пришлось вернуться на Иббштрассе, 40, спустя девять лет, когда гостиница сгорела дотла, после чего Фрицля арестовали за подозрение в поджоге. В местной газете была опубликована фотография Фрицля, сделанная на судебном заседании 1982 года. Впрочем, за недостаточностью улик он был оправдан.

Беата Шмидингер, владелица соседнего кафе, сказала: «Все были уверены, что он сам и устроил пожар, – не секрет, что у него были трудности с деньгами».

Несмотря на внешнее благополучие, становилось уже очевидно, что Фрицль погряз в долгах, и все же настоящим мотивом поджога могло стать желание вернуть Розмари в их дом на Иббштрассе, где он мог контролировать ее.

Пауль Ругдорфер, который взял на себя управление гостиницей после ее восстановления, сказал: «Существовало две Розмари. Одна была квалифицированной владелицей бизнеса и деловой женщиной, счастливой и беззаботной. Другая – запуганной жертвой, контролируемой властным мужем».

То, что Фрицль был тираном, вовсе не противоречило тому, что он мог также просто получать от жизни удовольствие. Друг, который летал с ним в отпуск на Таиланд, снял на видео, как ему делают массаж на берегу моря; как он аппетитно вгрызается в жареный окорок. Домашнее видео их таиландского путешествия, которое было выпущено в широкий эфир австрийским телевидением, показывало, как Фрицль и его приятель из Мюнхена восседают верхом на слоне. Голос за кадром говорил: «Эй, Зепп, тебе стоит показать это своей жене, чтобы она поверила, что мы на сафари, а не охотимся за людьми». Полиция не считает это существенным, предполагая, что ремарка относилась к увлечению Фрицля тайскими проститутками. И все же сейчас от этих слов кровь стынет в жилах.

Понятно, что Фрицлю, конечно, уже приходилось охотиться за людьми – жертвами его изнасилований. Еще до того как его дочь исчезла в подвале, он, вероятно, уже совершил не одно омерзительное злодеяние. Несмотря на удаление записи 1967 года о приговоре за изнасилование, полиция Линца сегодня уверена, что он подозревался еще в двух случаях изнасилований, в 1974 и 1982 годах. Он также попадал под следствие за поджог и мошенничество со страховкой, и есть показания, согласно которым он был осужден еще по меньшей мере однажды. Но опять-таки материалы по всем делам были уничтожены, и полиция сообщила, что не может помочь в выяснении всех подробностей преступлений.

«Дальнейшее нам неизвестно, – сказал начальник округа Ганс Хайнц Ленце. – Это было очень давно, у дела вышел срок давности, и, следовательно, теперь это не в компетенции властей».

В соответствии с австрийскими законами, практикующими изъятие материалов уголовных дел во имя реабилитации преступников, Фрицль также получал пособие от неофициальной масонской организации, которая возвращала хороших малых с темным прошлым в обычную жизнь. Не участвуя в программе денацификации, множество бывших фашистов, которые сыграли свою роль и в работе концлагерей, были замешаны в холокосте и так или иначе занимали руководящие посты, смогли проложить себе обратную дорогу в социум. Так что в большинстве случаев лучше было просто не задавать человеку слишком много личных вопросов. Например, австрийский дипломат Курт Вальдхайм два срока прослужил Генеральным секретарем ООН и баллотировался на пост президента Австрии, когда было установлено, что на самом деле во время войны он не изучал право в Венском университете, как сам утверждал. Вместо этого он был на Балканах с немецкими войсками, где солдаты жестоко расправлялись с югославскими партизанами, стреляли по мирным жителям, и именно он был ответствен за депортацию евреев из греческих Салоников в лагеря смерти в 1943 году. И тем не менее, он победил на выборах и шесть лет провел на посту президента.

Может, это австрийское нежелание задавать вопросы помогло Фрицлю скрывать и некоторые более свежие свои преступления. 22 ноября 1986 года семнадцатилетняя Мартина Пош была найдена мертвой на южном берегу озера Мондзее, напротив гостиницы Фрицля и кемпинга близ Зальцбурга. Двое ныряльщиков обнаружили тело Мартины связанным и завернутым в два зеленых пластиковых пакета десять дней спустя после ее исчезновения из дому. Было установлено, что девушку изнасиловали и убили, прежде чем сбросить тело в озеро.

Никто не был задержан. Лучший друг Фрицля, Пауль Хоера, который познакомился с ним в том же кемпинге на Мондзее, где был со своей женой Эльфридой, подругой Розмари, в 1973 году, сказал, что Фрицль частенько наведывался на озеро и вполне мог быть там, когда Мартина пропала. Поскольку Фрицль уже попадал на первые полосы газет, полиция поспешила соединить два этих дела, и дело об убийстве Мартины Пош 22-летней давности было поднято из архивов. Привлекательная семнадцатилетняя Мартина оказалась поразительно похожа на Элизабет, которая к тому времени сидела в подвале уже третий год.

«На данный момент мы не нашли конкретных улик, связывающих два этих дела», – сказал тогда Алоис Лиззл, шеф полиции Верхней Австрии, но добавил, что Фрицля допросят по этому поводу, поскольку он мог находиться неподалеку, когда Мартина была убита.

До того как Фрицль отказался разговаривать с детективами, он уверял, что у него есть алиби на тот день, когда Мартина Пош была убита и утоплена в озере. Это еще предстояло выяснить на суде, но ее близкая подруга Андреа Шмит сказала, что в то время на Мондзее останавливался ее муж – и она уверена, что Фрицль тоже был там.

Также полиция надеялась обнаружить совпадение ДНК и обыскала дом Фрицля в поисках пропавших вещей убитой девушки: синего пиджака, серой сумочки и пары черных полуботинок.

«Злоумышленник мог сохранить эти вещи в качестве трофея, – сказал шеф полиции Лиззл и добавил: – Чего нельзя не заметить, так это того, как Мартина была похожа на дочь Фрицля Элизабет, если не считать ее химической завивки. Мы глазам своим не поверили, когда положили рядом две фотографии».

Карандашный портрет Элизабет, уже опубликованный к тому времени, не показывал особого сходства с известными на тот момент фотографиями Мартины. Обозреватели отмечали, что Элизабет сейчас скорее сойдет за сестру своей матери Розмари, которой было уже 69 лет. Но на черно-белой карточке маленькой Элизабет и цветном снимке ее четырнадцатилетней ученицей средней школы сходство с Мартиной было поразительным.

Австрийская полиция также рассматривала возможность того, что Фрицль был замешан в еще одном загадочном убийстве девочки-подростка на сексуальной почве, произошедшем в шестидесятых годах. В 1966-м, за год до первого срока Фрицля за изнасилование, в кукурузном поле рядом с ее домом в Пфаффштатт-под-Маттингофеном в Нижней Австрии, за сто километров от Амштеттена, было найдено тело семнадцатилетней Анны Ньюмауэр. Она была застрелена из пистолета, который обычно используют для забоя домашнего скота.

Полиция изучала и дело шестнадцатилетней Джулии Кюхрер, которая исчезла из Пулкау в такой же удаленности от Амштеттена в июне 2006-го, а также пыталась найти связь между Фрицлем и убийством Габриэль Супековой, 42-летней проститутки, чье тело нашли недалеко от австрийской границы в августе 2007-го, где Фрицль будто бы проводил отпуск.

Не исключено, что полиция просто искала, на кого можно повесить все нераскрытые дела. Но в то же время Фрицль мог вести параллельную жизнь серийного убийцы. Преступники часто прогрессируют от мелких преступлений, как, например, обнажение в общественном месте или воровство, до изнасилований и убийств, – а в нашем случае, до инцеста, лишения свободы и обращения в сексуальное рабство.

После ареста Фрицль был возмущен освещением дела газетчиками, говоря, что он мог бы и убить семью, которую держал в подвале, но не сделал этого. Тех, кому не приходилось убивать прежде, такая перспектива наверняка ужаснет – особенно если не забывать, что жертва – это ваша собственная плоть и кровь. Возможно, он считал, что действительно мог убить своих пленников, потому что уже имел опыт убийства. Он был всего лишь человеком, который не способен ценить чужие жизни, независимо от того, посторонние это люди или продолжение его самого.

3. Плоть от плоти его

Элизабет была самой красивой дочерью Фрицля. Она уже успела расцвести к тому моменту, когда стала жертвой своего отца. Хорошенькая австрийская девушка: высокие скулы, распахнутые глаза, губы как бутон розы, – она всегда была его любимицей. Несмотря на то что, по словам Розмари, предпочтение отец явно отдавал Ульрике, старшей девочке, сам он всегда повторял, что больше всех любил Элизабет. Розмари говорила, что Ульрика «отвечала» ему, и он ценил это. Возможно, и так, но ему было нужно не это: требовался кто-то, кого можно было устрашить.

В ответственный для Ульрики период ее взросления отец находился далеко – как раз тогда он угодил за решетку. Может, это и стало причиной ее смелости в обращении с отцом. Но Элизабет в то время была еще совсем крохой. В 1977 году Ульрике было уже девятнадцать, и она была готова в любую минуту выскользнуть из его железной хватки и выпорхнуть из дома, а Элизабет было только одиннадцать, и она отнюдь не поднимала «юношеского бунта», на который отец потом жаловался. Ее главной заботой было скрывать от учителей и друзей последствия наказаний, которые ей приходилось сносить дома. А началось вот что: жестокое увлечение дисциплиной и наказаниями обернулось садизмом, и Фрицль начал приставать к своей беззащитной дочери. Вероятно, это началось, когда ее братья и сестры проводили каникулы вместе с матерью. Когда жена перестала интересовать Фрицля в постели, супруги стали отдыхать поодиночке. Один снимок из отпуска, попавший в печать, запечатлел Фрицля во время поездки на Средиземное море в конце семидесятых – в то время, когда он уже вступил в связь с несчастной Элизабет.

Элизабет рассказала, что он начал насиловать ее, когда ей было одиннадцать лет. Фрицль отрицал это, говоря, что все началось намного позже, но есть одно обстоятельство, которое подтверждает слова Элизабет. В 1977 году Розмари вместе с Ульрикой, Рози (16 лет) и их братом Гаральдом (13 лет) отправилась в Италию. На семейных фотографиях девочки весело проводят время на каникулах. Но Фрицль не отпустил с ними Элизабет, и ей пришлось полмесяца провести вместе со своим развратным отцом. Им руководила только похоть. Остаться дома на две недели наедине с ребенком, несомненно, было прекрасной возможностью удовлетворить ее.

На отдыхе к семье Фрицлей присоединился их друг Пауль Хоера. «Я не могу собраться с духом и встретиться с ними, – сказал он уже после того, как секрет Дома ужасов Фрицля был раскрыт. – Пока мы там развлекались, он в это время заставлял Элизабет терпеть бог знает что».

Пауль, которому сейчас 69 лет, добавил также: «Элизабет была замкнутой и стеснительной девочкой. У меня складывалось впечатление, что Йозеф не особенно любил ее. Он относился к ней не лучше, чем к другим детям. Он бил ее намного чаще. Она получала оплеухи за малейшие провинности. Мне становится дурно каждый раз, стоит мне представить ее там, под домом, когда мы сидели в саду, смеялись и веселились».

Лишенная простых удовольствий семейного отдыха, Элизабет оказалась в ловушке в собственном доме со своим деспотичным, хищным отцом. В тот год – так сообщают полицейские отчеты – он впервые изнасиловал ее. Об этом периоде жизни Элизабет даже сейчас с трудом может заставить себя говорить, и, конечно, его подробности не выходят за пределы полицейского участка.

Она была совсем еще незрелой девочкой и не сознавала всей тяжести своего положения. Ее отец командовал всегда, и ребенком она выказывала ему свое полное подчинение, но почему-то он относился к ней совсем не так, как к ее братьям и сестрам. «Я не знаю почему, – сказала она, – но мой отец просто выбрал меня себе».

Позже она рассказала полиции, что отец мог наброситься на нее без предупреждения: в машине, на прогулке в лесу – и даже в подвале. А он тем временем все отрицал и клялся, что вступил с дочерью в сексуальный контакт лишь спустя некоторое время после того, как запер ее в подвале. Элизабет с ужасом ждала его возвращений, когда он приходил и безжалостно использовал ее, исходя из уверенности, что она принадлежит ему. Она была его имуществом, которым он был вправе распорядиться так, как ему заблагорассудится.

«Я не из тех, кто растлевает детей, – сказал он. – У нас с ней был секс только намного-намного позже».

Тем не менее стало ясно, что творилось что-то нехорошее, – слишком очевидны были сигналы. Элизабет, и так ощущающая себя белой вороной среди одноклассников, еще глубже ушла в себя. Криста Вольдрих, ее лучшая школьная подруга, сказала, что Элизабет всегда нужно было быть дома через полчаса после звонка с уроков. «Она никогда не разрешала мне приходить к ней в гости, – вспоминала Криста. – И всегда объясняла это только тем, что у нее очень строгий отец. Я никогда не видела его, но из-за влияния, которое он имел на нее, он всегда стоял между нами, и я почти чувствовала его постоянное незримое присутствие».

Еще одна школьная подруга рассказала, как пугала Элизабет мысль о том, «чтобы не успеть домой вовремя». «Когда мы приходили к ней домой, то всегда уходили сразу же, стоило только вернуться ее отцу».

Криста сказала, что, когда Элизабет вступила в переходный возраст, стало бросаться в глаза, насколько боязливо чувствовала она себя вне стен класса: «Мне казалось, что в школе она ощущает себя свободнее, чем дома. Иногда, когда пора было возвращаться домой, она вдруг умолкала – и следом за ней я. Это было своего рода немое подчинение».

Теперь уже известно, что отец избивал Элизабет. Другие одноклассники вспоминали, что девушка иногда прогуливала уроки физкультуры из страха, как бы учитель не заметил синяков, которыми было покрыто все ее тело. Криста Готцингер, одноклассница Элизабет, с которой отец обращался также жестоко, сказала: «Мы научились терпеть побои… Мы научились собираться с силами, даже когда боль была невыносимой».

О том, что Фрицль бил своих детей, поведала и еще одна школьная подруга, пожелавшая остаться неизвестной. «Он не лупил их, не давал пощечин, – сказала она. – Он наносил удары кулаками. Ее брат как-то сказал мне: „Эта скотина когда-нибудь забьет нас до смерти“».

Элизабет росла, взрослела и с каждым годом становилась все более женственной. Тогда Фрицль стал пугающе собственнически относиться к своей дочери. Он впадал в безудержный гнев, если она модно одевалась, делала макияж или засматривалась на мальчиков. Криста Вольдрих видела, какое действие производят на Элизабет эти вспышки бешенства. «Она стала очень угрюмой и замкнутой, – сказала Криста. – Ей нельзя было ни выходить вечером за порог, ни приглашать друзей к себе. Мне кажется, только в школе она чувствовала себя спокойно, хотя никогда не была отличницей».

Она развивалась совсем не так, как многие другие девушки. У нее не было ни малейшего шанса сблизиться с парнем или просто влюбиться. «Она была такой красивой, что у нее могло бы отбоя не быть от кавалеров, но их никогда не было, – сказала Криста. – Она просто сидела тихо в углу, и никто не замечал ее. Когда я вспоминаю об этом, то не могу понять, почему учителя не заподозрили, что что-то здесь не так?»

И хотя все в школе знали, что Фрицль жестоко обращается с дочерью, даже ее лучшая подруга Криста не подозревала тогда об их сексуальной связи. «Растление в одиннадцать лет? – удивилась она, когда наконец все вышло наружу. – Не так давно я пыталась понять, почему ничего не замечала, когда мы учились в школе. Теперь, конечно, ясно, почему она никогда не заикалась ни о мальчиках, ни о сексе. Оглядываясь теперь назад, я понимаю, почему она многого недоговаривала и почему была такой отстраненной и тихой, но тогда нам этого было не понять. Ты просто думаешь: наверное, у нее был плохой день».

В 1978-м, когда Элизабет было двенадцать лет, Йозеф Фрицль подал прошение разрешить ему переоборудовать подвал под ядерное убежище. В годы холодной войны это никого не удивляло. Австрия была на передовой линии в конфронтации советского и западного блоков. Амштеттен находился едва ли в полусотне километров от нашпигованной охраной границы, которая отделяла Запад от Востока. Обе стороны-противницы потрясали ядерным оружием. Ситуация оставалась неизменной до падения Берлинской стены в 1989 году.

Следующие пять лет Фрицль единолично выстраивал укрытие. Но рано или поздно ему должна была понадобиться помощь в установке железобетонной двери, которая весила треть тонны.

Он даже не утруждался скрывать от кого-то это строительство. Однажды он укрепил на крыше дома промышленный подъемник. Мощнейшее поднимающее устройство прямо над входом в подвал. Фрицль установил его, чтобы поднимать тяжелые бетонные блоки по мере превращения бункера в непробиваемую крепость. Механизм также мог быть использован для перемещения заполненной бетоном железной двери темницы, которая открывалась только электрической системой, приводящейся в действие дистанционным управлением.

В 1983 году местные власти явились к нему проверить его работу и дали свое «добро». Проверяющие строители осмотрели подземный бункер, а служба пожарной безопасности проверила печь для сжигания мусора в нескольких метрах от тайного убежища, в которой много лет спустя он сожжет тело мертвого ребенка. Проверяющие подтвердили безопасность вентиляционной шахты, поставили Фрицлю печать «одобрено» и ушли. Ему выдали ссуду из государственного фонда на продолжение строительства, а еще позднее дали разрешение на расширение подвала и проведение в него водопровода. В глазах правления он был просто хорошим семьянином, который пытался защитить своих жену и детей на случай ядерного взрыва. Сегодня это кажется странным, но тогда глаза у страха были велики. Учитывая прохладную политическую обстановку, другого никто и предположить не мог. Только сейчас стало понятно, что Фрицль строил тюрьму, куда уже тогда собирался заключить Элизабет.

В пятнадцать лет Элизабет окончила школу, и пока ее старшие братья и сестры разбегались, создавая свои семьи, она оставалась под неуклонным надзором отца и была направлена на постоянную работу в отцовскую гостиницу на берегу озера в кемпинге.

Элизабет было шестнадцать, когда она сбежала. Она устроилась официанткой в придорожной закусочной и жила в хостеле, но Фрицль поймал ее и вернул домой. Все знали о попытках Элизабет сбежать от отца – так уверял Альфред Дубановски, который знал ее по школе. «Когда она исчезла, все только об этом и говорили, – сказал он. – Мы знали, что Элизабет уже пыталась как-то сбежать, и решили, что она сделала это снова, потому что она жаловалась кому-то из нашей компании, что с нее уже хватит, что она больше не может жить дома, что отец снова избил ее, что она страдает из-за него. Элизабет говорила, что боится его».

Еще до своего заточения Элизабет большую часть времени проводила в стенах дома, потому что, по ее собственному признанию, отец не позволял ей выходить на улицу. Но когда она стала старше, то покидала дом и без спроса, как ни старался отец остановить ее. «Она была прекрасной девчонкой, только чересчур стеснительной и задерганной, – сказал Дубановски. – Ее нужно было хорошо узнать, прежде чем она начинала доверять людям, но мы с ней стали очень близки. Мы много времени проводили вместе, ходили на одни и те же занятия – мы были друзьями. Мы даже пару раз танцевали вместе. Все ходили на дискотеку Белами в начале улицы, но ей редко разрешали присоединиться к нам».

Йозеф Лайтнер, который теперь работает официантом и живет в Ньюштадте недалеко от Амштеттена, также слышал о его домогательствах. Он посещал Институт технологии Амштеттена вместе с другом Элизабет, который называл ее Сисси. А позже стал снимать комнату у Фрицля, хотя еще до переезда тот самый друг предупредил его о строптивости хозяина.

«Я знал, что до исчезновения Сисси отец изнасиловал ее, – сказал он. – Моя школьная знакомая была очень хорошо знакома с ней. Я бы даже сказал, они были лучшими подругами – они проводили вместе очень много времени. Она и рассказала мне по секрету, каким чудовищем был Йозеф и что он делал с Сисси».

Элизабет предприняла еще одну попытку сбежать, на сей раз вместе с их общей знакомой. «В итоге они задумали вместе бежать, – рассказал Лайтнер. – Это было в 1983 году. Элизабет собрала свои вещи и оставила дом. Ей и моей подруге было по семнадцать лет, и они вдвоем отправились в Линц, но провели некоторое время и в Вене. Йозеф был в бешенстве, он без труда отыскал Элизабет и вернул ее домой. Элизабет была отрезана от любого общения с моей подругой. А ее мать следила за этим. Она запрещала Элизабет видеться с ней и постоянно держала дочь под присмотром, чтобы наверняка знать, что они не общаются».

Лайтнер знал и то, что в шестнадцать лет Элизабет уже пыталась сбежать. К тому времени кое-что уже указывало на то, что Элизабет пыталась покончить жизнь самоубийством. Но совершенно непостижимым образом полиция не обратила внимания на ее состояние и оказала Фрицлю посильную помощь, вернув ее домой. «Она приняла снотворное и поехала в Вену, – продолжал Лайтнер. – Но полиция нашла ее там, и то ли они, то ли ее отец привезли ее обратно домой».

Поэтому ни Лайтнер, ни его подруга не были удивлены, узнав о третьем побеге Сисси, точно так же, как не удивляло Лайтнера молчание подруги: «Когда Элизабет снова пропала, всего год спустя, моя подруга решила, что она снова сбежала. Но она никому не сказала об этом, потому что была напугана. Ведь Фрицля боялась не только Элизабет, но и мои знакомые тоже. Они не рассказывали ничего полиции, потому что с ужасом думали о том, что может сделать с ними Фрицль. Поэтому моя подруга и молчала так долго».

Сам Лайтнер тоже побаивался Фрицля. «Я боялся, что он может мстить, – признался он. – С тех пор меня постоянно мучили кошмары». Впрочем, едва ли его сожаления могут теперь помочь горю.

Он был не единственным, кто знал о тяжком положении Элизабет и ее желании покинуть родной дом. Сюзанна Порб, одноклассница и ровесница Элизабет, сказала: «Элизабет все время повторяла, как было бы здорово, если бы она могла сбежать. „Я не могу дождаться того дня, когда, наконец, буду свободна от него“ – ее слова. В шестнадцать лет она убежала в Вену, но он выследил ее там. Как было бы хорошо, если бы он тогда не нашел ее, – и ничего этого никогда бы не случалось. Она тогда устроилась работать в придорожный ресторан и начала откладывать деньги. Она планировала уйти, когда ей исполнится восемнадцать, потому что тогда отец не сможет заставить ее вернуться. Она собрала свои вещи и заставила себя попрощаться с матерью. То, что Элизабет сбежала в секту, выглядело довольно правдоподобно, потому что все знали, в каком страхе перед отцом она жила».

Было вполне понятно, почему она так рвалась прочь из семьи. «До исчезновения Элизабет рассказывала мне, что дома ее избивают, – вспоминала Сюзанна. – Впрочем, ее отец был не глуп и делал так, что учителя ни о чем не догадывались, – он никогда не бил ее так, чтобы были видны синяки. Но Элизабет никогда даже не заикалась об изнасиловании. Думаю, ей было очень стыдно».

Теплых отношений между Фрицлем и подругой Элизабет Сюзанной не сложилось. «Я приходила к ней домой несколько раз, но ее отца никогда не было дома, – сказала она. – Он не любил меня, потому что я задавала вопросы: почему Элизабет не может выйти из дому и прийти ко мне на ужин? Потом он запретил нам видеться. В школе Элизабет была не то чтобы печальной – скорее, просто очень тихой. У нее были хорошие взаимоотношения с ее братом Гаральдом и младшей сестрой Дорис».

Сюзанна, кроме того, знала, что в их семье от отцовских рук страдала не только Элизабет. «После исчезновения Элизабет я пару раз разговаривала с Гаральдом, и когда он был навеселе, то рассказал мне, как избивал его отец. Он даже сказал: „Я очень боюсь, что однажды он убьет меня“».

В 1982 году Элизабет провела три недели, спрятавшись в Бригиттенау, в 20-м квартале Вены. Полиция вышла на нее и передала на руки родителям. Постоянно и неудачно сбегая из дома, Элизабет, сама того не подозревая, помогла своему отцу обзавестись легендой, которой он будет прикрываться впоследствии, когда спрячет ее в подвале и будет держать там взаперти. Когда он объявил, что она сбежала опять, никто и не подумал усомниться в его словах; в этом вопросе она была уже не новичок. В конце концов, Элизабет была беглянкой со стажем, проблемным подростком. А со стороны казалась просто хулиганкой, которая очутилась в лапах неизвестной религиозной секты. В глазах добропорядочного населения Амштеттена она просто окончательно сбилась с верного пути, оставив на произвол судьбы своих родителей.

Вполне естественно, что девушка, которая терпит дома насилие не только физическое, но и сексуальное, будет стараться сбежать оттуда, но Фрицль утверждал, что виной всему был сложный возраст Элизабет, непреодолимая потребность в бунте, которую нужно было во что бы то ни стало подавить. «Едва Элизабет вступила в период полового созревания, она тут же перестала слушаться, она просто не выполняла ни одного из моих требований, – негодовал он. – Она могла шляться всю ночь по местным барам и возвращалась, пропахнув алкоголем и табаком. Я хотел вытащить ее из этой трясины и устроил ей стажировку в качестве официантки».