Текст книги "Мнимая беспечность"
Автор книги: Найо Марш
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Да. Все именно так.
– Но в таком случае, – неожиданно вмешался Уорендер, – ей не должна понравиться эта пьеса!
– Не думаю, что понравится.
– Ну вот тебе и ответ, – сказал Чарльз. – Если она ей не понравится, ты имеешь полное право предложить ее кому-то другому, верно?
– Все не так просто, – ответил Ричард. И, глядя на этих двух джентльменов, по возрасту годившихся ему в отцы, имевших тридцатилетний опыт общения с мисс Беллами, он увидел: они его поняли.
– Тут утром уже случился один скандал, – заметил Ричард. – Настоящая буря.
Уорендер покосился на Чарльза.
– Не знаю, может, просто показалось, – начал он, – но ощущение такое, что скандалы последнее время случаются все чаще. Я прав?
Чарльз и Ричард промолчали.
– Человек должен жить своей собственной жизнью, – продолжил Уорендер. – Таково мое мнение. И самое худшее случается с человеком, когда он обманывается, принимает на веру фальшивую или неискреннюю преданность. Сам видел, как такое случалось. С одним человеком из нашего полка. Печальная история.
– Нам всем свойственно ошибаться в людях, – проговорил Чарльз.
Снова повисла пауза.
А затем Ричард пылко заметил:
– Но я… всем обязан ей! Эти ужасные опусы, которые начал сочинять еще в школе. Первые совершенно бездарные пьески. А потом вдруг одна получилась. И она заставила руководство театра принять ее. Мы все с ней обговаривали. Все! И вот теперь вдруг… почему-то не захотел этого делать. Не захотел. Но почему? Почему?
– Так и должно быть, – сказал Чарльз, и Ричард взглянул на него с удивлением. Чарльз тихо продолжил: – Сочинение пьес – это твой бизнес. Ты в нем разбираешься. Ты эксперт. И ты должен самостоятельно принимать решения.
– Да. Но Мэри…
– Мэри принадлежит некоторое количество акций в компаниях, которыми управляю я. Но я не советуюсь с ней о политике этих компаний. И потом мои интересы не сосредоточены исключительно на них.
– Но это не одно и то же.
– Почему нет? – добродушно спросил Чарльз. – Лично я считаю, что именно так. И потом сантименты, – добавил он, – самый скверный советчик в таких вопросах. Мэри все равно не поймет изменений в твоей политике, но это вовсе не означает, что она неверна. Мэри руководствуется одними эмоциями.
– Так ты считаешь, – произнес Уорендер, – что она изменилась? Прости, Чарльз, это, конечно, не мое дело.
– Да, она изменилась, – отозвался муж Мэри. – Человек склонен меняться.
– Ты сам видел, – вмешался Ричард, – что произошло с Пинки и Берти. Представляю, что она сотворила бы со мной! Да и что такого ужасного они сделали? А на самом деле причина проста. Они скрыли всё от нее потому, что не знали, как Мэри это воспримет. Ну и вы сами видели, как восприняла.
– Полагаю, – рассеянно начал Уорендер, – по мере того, как женщина стареет… – тут он запнулся и умолк.
– Послушай, Чарльз, – заметил Ричард, – возможно, ты сочтешь это мое предположение просто чудовищным, но не стало ли тебе последнее время казаться, что в этом есть нечто… нечто…
– Патологическое? – спросил Чарльз.
– Она стала такой мстительной, как-то совсем на нее не похоже. Ведь так? – теперь он обращался к ним обоим. – Господи, ну, скажите, так или нет?
К его удивлению, ответили они не сразу. После довольно долгой паузы Чарльз произнес с болью в голосе:
– И мне тоже это в голову приходило. Я… я даже советовался с Фрэнком Харкнессом. Он наш домашний доктор вот уже долгие годы. И он тоже считает, что она стала какой-то нервной. И насколько я понял, это случается с большинство женщин… в ее возрасте. Он считает, что нервное напряжение может усиливать наэлектризованная атмосфера театра. Но у меня создалось впечатление, что он несколько недооценивает ситуацию. Должен признаться вам, – печально добавил Чарльз, – она давно меня беспокоит. Все эти… безобразные сцены.
– И мстительность, – пробормотал Уорендер – и тут же пожалел, что произнес это слово.
– Но ее доброта! – воскликнул Ричард. – Всегда считал: у нее самые добрые глаза, какие я только видел у женщин.
Уорендер, который с самого утра был настроен рассуждать о человеческих характерах, продолжил в том же духе.
– Люди, – заметил он, – рассуждают о глазах и ртах, точно эти черты лица имеют какое-то отношение к мыслям и поступкам других людей. Но ведь это же всего-навсего какие-то малые части тела, разве нет? Как, впрочем, и пупки, колени и ногти. Мелочи, детали.
Чарльз взглянул на него с улыбкой.
– Морис, дорогой, ты меня просто пугаешь. Ты как бы отрицаешь тем самым, что у наших старых друзей может быть добрый рот, честный взгляд, открытый лоб. Сомневаюсь, что ты прав.
– Прав он или нет, – вставил Ричард, – это ничуть не помогло мне принять решение.
Чарльз опустил стаканчик с шерри на стол и сдвинул очки на лоб.
– Будь я на твоем месте, Дики, я бы продолжил идти вперед.
– Слушай его, Дики, слушай!
– Спасибо, Морис. Да, я продолжил бы должен идти вперед. Предложил бы свою пьесу, постарался бы как можно выгоднее продать ее на рынке. Если Мэри и расстроится, то ненадолго, сам знаешь. Ты не должен терять чувства перспективы, мальчик мой дорогой.
Полковник Уорендер слушал все это со слегка приоткрытым ртом и затуманенным взглядом. Когда Чарльз закончил, Уорендер взглянул на часы, поднялся и сообщил, что ему нужно позвонить по телефону перед ленчем.
– Позвоню из гостиной, если разрешите, – сказал он и покосился на Ричарда. – Стоять на своем, вот что главное, верно? Лучшая политика в мире, – и он вышел.
Ричард сказал:
– Постоянно задаюсь вопросом: так ли уж он прост, наш Морис?
– Было бы серьезное ошибкой недооценивать его, – ответил Чарльз.
IV
В домах и квартирах в радиусе примерно десяти миль от Пардонерс Плейс, гости, приглашенные на вечеринку к мисс Беллами, готовились предстать перед глазами виновницы торжества. Таймон (он же Тимми) Гэнтри, знаменитый режиссер, тоже готовился к празднику. Он был высокого роста и, сутулясь, всматривался в треснутое зеркало ванной комнаты, чтобы расчесать щеткой волосы – так коротко подстриженные, что особой необходимости в том не было. Затем он переоделся в костюм, который назывался у него «приличным синим», и, чтоб потрафить мисс Беллами, надел под него жилет вместо пуловера сливового цвета. Он больше походил не на режиссера, а на полицейского, вышедшего в отставку, чей энтузиазм никогда не иссякает. Он пропел отрывок из «Риголетто» – оперы, которую недавно поставил, и вспомнил, как ненавидит все эти коктейльные вечеринки.
– Белл-а-ми, от тебя одна лишь тоска, – пел Гэнтри, имитируя мелодию «Bella Filia»[14]14
«Вella Filia (Figlia) – квартет Герцога, Маддалины, Джильды и Риголетто, 3-й акт, опера Верди «Риголетто».
[Закрыть]. И это было сущей правдой. Последнее время Мэри стала совсем уж невыносима. Возможно, было бы разумно рассориться с ней до того, как начнется работа над новой пьесой. Она начала уклоняться от самых простых требований режиссера, входящих в его методику: Тимми требовал от труппы быстрых и довольно сложных движений, образующих своеобразный вихревой рисунок на сцене, а Мэри уже давно утратила былую резвость. Да и темперамент, пожалуй, тоже, подумал он. И вообще он считал, что эта пьеса будет для нее последней.
– Потому, как она уж давно не мила, и совсем мне она не по вкусу! – пропел Гэнтри.
Затем он стал размышлять о ее влиянии на других людей, в особенности на Ричарда Дейкерса.
– Она демон похоти, – пропел он. – Она просто монстр в женском обличье. Пожирает заживо молодых мужчин. Это жуткая Мэри! – Таймон радовался тому обстоятельству, что Ричард, похоже, настроен на написание более серьезных драматических произведений. Гэнтри прочел «Земледелие на небесах» еще в рукописном виде и тут же решил, что это «его» пьеса и он непременно поставит ее, как только закончит текущую работу.
– Если продолжишь сочинять всю эту пустую трескотню для Мэри, когда у тебя в загашнике такая вещица, – сказал он Ричарду, – утонешь в ней и больше не выплывешь. Да, вещь далека от совершенства, некоторые куски просто ужасны. Их надо выбросить. Другие – переписать. Внеси эта поправки, и я с удовольствием поставлю твою пьесу.
И Ричард поправил.
Гэнтри сунул в карман подарок для мисс Беллами. То были фальшивые драгоценности, приобретенные им за пять шиллингов с уличного лотка. Он всегда приобретал подарки рационально, сообразуясь с финансовым положением того, кому будет их вручать, и знал, что мисс Беллами богата.
Вышагивая по направлению к Найтсбридж, он со все возрастающим энтузиазмом размышлял о «Земледелии на небесах» и о том, как бы сделать так, чтобы убедить руководство взять к постановке эту пьесу.
– Да актеры, – пообещал он себе, – будут у меня там скакать как молодые барашки.
Дойдя до угла Гайд-Парка, он снова запел. А на углу Уилтон Плейс рядом с ним притормозил автомобиль с водителем. И из окна высунулось руководство в лице мистера Монтагю Марчанта. Он был изысканно одет, в петлице пиджака красовалась гардения. Лицо гладкое, светлые жидкие волосы прилизаны и липнут к черепу, глаза усталые.
– Тимми! – окликнул его мистер Марчант. – Нет, вы только посмотрите на него! Шагает так решительно! И целеустремленно! Давай же, запрыгивай в машину, ради Бога, и будем поддерживать друг друга на всем пути к святилищу.
– Как раз хотел повидаться с тобой, – сказал Тимми. Согнулся едва ли не пополам и влез в машину. Он имел привычку без всяких предисловий переходить к делу, которое на данный момент его интересовало. И свои идеи преподносил с безжалостной стремительностью, столь характерной для его работы в театре. Впрочем, то было несколько обманчивое впечатление, поскольку все импульсы Гэнтри были подчинены одной вполне определенной цели.
Он набрал в легкие побольше воздуха и решительно выпалил:
– Послушай! У меня к тебе предложение!
На всем пути по Слоун-стрит и Кингз Роуд он рассказывал Марчанту о новой пьесе Ричарда. И все еще говорил, в высшей степени красноречиво, когда автомобиль свернул к Пардонс Роу. Марчант слушал очень внимательно, но настороженно, как и подобает руководству, когда речь заходит о чем-то серьезном.
– Ты сделаешь это, – продолжил меж тем Гэнтри, когда машина свернула к Пардонс Плейс, – не ради меня и не ради Дики. Ты сделаешь это, потому что будет огромный порыв для театра и его руководства. Попомни мои слова. Ну, вот и приехали. Господи, до чего же я ненавижу эти светские вечеринки!
– Должен напомнить тебе, Тимми, – заметил Марчант, когда она вылезали из машины, – что я один ничего не решаю.
– Естественно, дорогой. Вполне естественно. Но ты должен постараться, просто обязан, точно тебе говорю. И ты это сделаешь.
– О, Мэри, дорогая! – в унисон воскликнули они, и вечеринка тут же поглотила их.
Пинки и Берти договорились прийти вместе. Они приняли это решение в результате долгих и мучительных переговоров после ленча. Ведь на кону стояли соблюдение обычного человеческого достоинства и профессиональной целесообразности.
– Пойми, милая моя, – говорил Берти, – если мы не придем, она взбесится еще больше и отправится прямиком к руководству. Сама знаешь, какое значение Монти придает личным взаимоотношениям. «Счастливый театр – это всегда успешный театр». И никто… никто не имеет права восстать против существующих там порядков. Он терпеть не может всякую подковерную грызню.
Пинки, которой с утра изрядно досталось, мрачно согласилась с ним.
– Одному Богу ведомо, – заметила она, – могу ли я позволить себе в такой момент подмочить репутацию. Ведь контракт еще не пописан, Берти.
– Ясно, как божий день: нашим девизом должно стать великодушие.
– Да я скорее умру, чем стану ползать перед ней на коленях!
– А нам и не придется, дорогуша. Легкое пожатие руки, такой долгий-долгий взгляд прямо в глаза, а там, глядишь, все и образуется.
– Просто противно, и все тут.
– Перестать. Будь выше этого. Бери пример с меня: я в этих делах собаку съел. Соберись с силами, милая, и не забывай – ты прежде всего актриса. – Он хихикнул. – Если правильно посмотреть на все это, будет даже забавно.
– А что мне одеть?
– Оденься во все черное, и никаких драгоценностей. Пусть она бренчит своими побрякушками.
– Ненавижу вражду, Берти. Что за чудовищная у нас профессия. Во многих отношениях.
– Это джунгли, дорогая. Посмотри правде в глаза, мы с тобой живем в джунглях.
– А ты, – с завистью произнесла Пинки, – похоже, не слишком взволнован.
– Бедная моя девочка! Как же ты плохо разбираешься в людях. Да я весь дрожу.
– Разве? Весь вопрос в том, может ли она навредить тебе.
– А как по-твоему, – заметил Берти, – может боа-констриктор проглотить кролика?
Пинки подумала, что лучше не углубляться в эту тему. На том они и распрощались, разошлись по своим квартирам и принялись готовиться к выходу в свет.
Аннелида и Октавиус уже были готовы. Октавиус остановил свой выбор на черном пиджаке, брюках в тонкую полоску и при непосредственном участии племянницы – на мелких дополнительных деталях, которые, как она считала, подходят к этому туалету. Сама она успела принять ванну и уже собралась одеваться, как дядя, наверное, уже в четвертый раз, постучал в дверь и предстал перед ней встревоженный и непривычно аккуратный.
– Мои волосы, – пробормотал он. – Поскольку нет бриолина, я употребил оливковое масло. Теперь от меня пахнет салатом, да?
Аннелида успокоила его на этот счет, почистила пиджак дяди щеточкой и упросила подождать ее в магазине. Дядя имел старомодные представления о пунктуальности и начал волноваться.
– Сейчас уже без двадцати пяти семь, – сказал Октавиус. – А нас приглашали к шести тридцати, Нелли.
– А это значит, дорогой, что первые гости появятся не раньше семи. Да ты выгляни в витрину, сам увидишь, когда начнут собираться гости. И пожалуйста, дядюшка! Ты же понимаешь, что пока я стою тут в халате, выйти на улицу мы все равно не сможем, так или нет?
– Нет, нет, конечно. Где-то в половине седьмого или без четверти семь? Или ровно в семь? Понимаю, понимаю… В таком случае…
С этими словами Октавиус сбежал вниз по лестнице.
Аннелида подумала: «Хорошо, что я успела научиться быстро переодеваться». Затем она привела в порядок лицо и волосы и надела единственное свое нарядное платье, ярко-белое. Нацепила на голову белую шляпку с черной бархатной тульей, натянула новые перчатки. Потом посмотрела на себя в зеркало, заставила принять несколько поз, как перед выходом на сцену. «Ощущение такое… – подумала она, – прямо как перед премьерой. Интересно, Ричарду нравится белый цвет?»
Убедившись в том, что платье вполне приличное, а шляпка ей очень идет, Аннелида принялась представлять, как все будет. Вот они с Октавиусом прибывают в гости. И производят настоящий фурор. Все перешептываются. Сам Монти Марчант, главный управляющий, спрашивает у Таймона Гэнтри, великого режиссера: «Кто они такие?». И Таймон Гэнтри с неподражаемым апломбом, который безуспешно пытались сымитировать многие актеры, отвечает: «Не знаю, но, клянусь богом, я это тотчас выясню!» Гости почтительно расступаются, когда она и Октавиус, сопровождаемые мисс Беллами, идут по зале в сопровождении приглушенного и восторженного шепотка. Все так и сверлят их взглядами. Почему сверлят, ведь глаза – это не какой-то там плотницкий или слесарный инструмент? Но так принято говорить. Короче, взгляды всех присутствующих устремлены на Аннелиду Ли. И среди них – застывший от восхищения Ричард…
Тут Аннелида остановилась, ей стало стыдно, оставалось лишь посмеяться над собой и успокоить разгулявшиеся не на шутку нервы.
Она подошла к окну и выглянула на Пардонерс Плейс. К дому мисс Беллами уже начали подъезжать автомобили. Был среди них один очень длинный и черный с нарядным шофером за рулем. Из него вышли двое мужчин. Сердце у Аннелиды учащенно забилось. Вот тот, с гарденией в петлице и есть Монти Марчант, а тот, высоченный и одетый неряшливо, не кто иной, как величайший театральный режиссер Таймон Гэнтри.
– Все! – воскликнула Аннелида. – Никакой больше ерунды, Золушка. – Она досчитала до шестидесяти и лишь после этого спустилась вниз.
Октавиус сидел за столом и читал, на коленях у него примостился Ходж. Оба были абсолютно довольны собой.
– Ну, что, успокоился наконец? – спросила Аннелида.
– Что? Успокоился? Да, – ответил Октавиус. – Спасибо, я абсолютно спокоен. Вот, читаю «Букварь Чайки»[15]15
«Букварь Чайки» – книга английского драматурга и поэта елизаветинской эпохи Томаса Деккера (1572–1632), описание жизни лондонских модников и театралов.
[Закрыть].
– Что-то замыслил, да, дядя?
Он закатил глаза:
– Я, замыслил? Ты это о чем?
– Да просто выглядишь, как кот, объевшийся сметаны.
– Правда? Интересно, с чего это вдруг? Ну что, идем?
Он столкнул Ходжа с колен, кот сильно линял. Пришлось Аннелиде снова взяться за щетку.
– Я бы не променяла тебя на все сокровища Великой Тартарии[16]16
Великая Тартария – термин, принятый в западноевропейской литературе и картографии для обозначения обширных областей от Каспия до Тихого океана и до границ Китая и Индии.
[Закрыть], – сказала она. – Идем же, дорогой, нам пора.
V
У мисс Беллами приготовления к вечеринке заняли не меньше полутора часов и походили на манипуляции, которые проделывают в салонах красоты, где Флоренс, сама того не осознавая, выступала в роли Абигейл[17]17
Абигейл (Абигайль) – библейский персонаж, третья жена царя Давида. Она была умной и расчетливой женщиной и знала, что красота женщин – сильнейшее оружие против мужчин.
[Закрыть].
Процедуры эти начались сразу же после дневного отдыха и поначалу проводились в строжайшей секретности. Мисс Беллами лежала в постели. Флоренс, тихая и молчаливая, задернула шторы на окнах и принесла из ванной множество флаконов и баночек. Аккуратно удалила макияж с лица хозяйки, затем положила на закрытые веки влажные тампоны и принялась наносить слой из кашицы зеленоватой стягивающей маски на кожу. Мисс Беллами попробовала завести с ней разговор, но безрезультатно. В конце концов она нетерпеливо воскликнула:
– Да что с тобой такое? Зазналась, что ли? – Флоренс молчала. – Ради бога! – воскликнула мисс Беллами. – Может, обиделась на меня из-за той утренней истории?
Флоренс нанесла слой на верхнюю губу мисс Белами.
– Эта дрянь страшно жжет, – с трудом пробормотала мисс Беллами. – Небось смешала неправильно?
Флоренс завершила наложение маски. Из-под нее мисс Беллами с трудом удалось проговорить:
– Ладно, пошла к чертям собачьим, дуться будешь там. – Затем она вспомнила, что во время процедур должна молчать, и лежала тихо, кипя от злости. Она слышала, как Флоренс вышла из комнаты. Десять минут спустя она вернулась и какое-то время просто стояла, созерцая зеленоватое невидящее лицо, затем принялась снимать маску.
Подготовка продолжалась в ледяном молчании, следуя давно устоявшимся многочисленным ритуалам. Лицо разглядывалось, как под микроскопом, с величайшим вниманием. Волосы подвергались нешуточным испытаниям. Объект обработки находился в умелых и тактичных руках. И во время всех этих весьма интимных манипуляций Флоренс и мисс Беллами сохраняли полное молчание и не выдавали своих чувств даже мимикой. И лишь когда все процедуры были закончены, мисс Беллами распахнула дверь перед своими придворными.
В прошлом на церемонии присутствовали Пинки и Берти: первая в роли особо доверенного лица, второй – в качестве советника на последних этапах ритуала. Сегодня они не явились, и мисс Беллами вопреки всякой логике ощутила раздражение. Хотя былая ярость и улеглась, осадок все же остался, осел в глубине подсознания. И она понимала: достаточно малейшего повода, чтобы гнев вновь выплеснулся наружу.
Чарльз прибыл первым и застал ее уже полностью одетой. На ней красовался алый шифоновый наряд, довольно замысловатое сооружение с драпировками и свободно свисающими полосками ткани, тактично маскирующими талию и бедра. Низкий вырез декольте в самой «интригующей» своей точке украшали орхидеи и бриллианты. Бриллианты присутствовали также в виде брошей и застежек, сверкающими сталактитами свисали из ушей, искря и переливаясь, обхватывали шею и запястья – словом, она была ослепительна, великолепна.
– Ну? – спросила Мэри и взглянула на мужа.
– Дорогая! – нежно произнес Чарльз. – Я потрясен.
Что-то в его голосе заставило ее насторожиться.
– Тебе не нравится, – пробормотала она. – Ну, говори, что не так?
– Да все просто потрясающе. Ты ослепительно хороша.
Флоренс открыла флакон с новыми духами и перелила его во флакон венецианского стекла с пульверизатором. В воздухе поплыл такой густой насыщенный аромат, что он казался почти видимым. Чарльз слегка поморщился.
– Считаешь, я слишком уж разрядилась, да, Чарльз? – спросила мисс Беллами.
– Всегда и во всем полагался только на твой вкус, – ответил он. – И выглядишь ты шикарно.
– Тогда чего ты скривился?
– Да этот запах. Пожалуй, с ним перебор. Он… ну…
– Что ну? Что с ним не так?
– Ну, немного не соответствует кругу, в котором мы вращаемся.
– Но это самый эксклюзивный и дорогой парфьюм на рынке.
– Мне не слишком нравится это слово, «парфьюм». Но в данном случае оно вполне соответствует.
– Сожалею, – высоким, почти визгливым голосом начала Мэри, – что ты находишь мой выбор слов столь не аристократичным.
– Но, Мэри, дорогая!
Флоренс завинтила крышечку пульверизатора и поставила его рядом с на четверть опустошенным флаконом новых духов на туалетный столик. А затем прошла в ванную комнату.
Чарльз Темплтон взял руки жены в свои и покрыл их поцелуями.
– Ах, – заметил он. – Вот это и есть твои настоящие духи.
– Последние капли.
– Придется подарить тебе еще.
Мэри сделала вид, что хочет убрать руки, но он не отпускал.
– Сделай мне одно одолжение, – сказал он. – Ладно? Никогда ни о чем не просил.
– Но Чарльз, дорогой! – нетерпеливо воскликнула она. – Что именно?
– Не надо пользоваться этими духами. Они такие вульгарные, Мэри. Вся комната ими уже пропахла.
Она окинула его гневным взглядом. Вся кожа в пятнышках и веснушках. На носу выступила мелкая сеточка вен, глаза маленькие водянистые. То было лицо старика, причем очень непривлекательное.
– Не говори глупостей, – она выдернула руки.
Тут в комнату постучал, а затем и вошел Уорендер. Увидев Мэри Беллами, он несколько раз восторженно воскликнул:
– Вот это да! – И столь искренне восхитился ее нарядом и внешним видом, что вся злоба у мисс Беллами тотчас улетучилась. Она целиком сосредоточила свое внимание на нем и полностью игнорировала мужа.
– Вы такой сказочно милый и божественно добрый, – пропела она и поцеловала его в ухо.
Полковник побагровел от смущения и пробормотал:
– Нет, ей-богу!
Чарльз подошел к подоконнику. Жестянка с ядом для вредителей всем еще стояла там. В этот момент в комнату снова вошла Флоренс. Чарльз указал ей на жестянку. Флоренс выразительно закатила глаза.
Тогда он спросил:
– Послушай, Мэри, ты ведь оставляешь окна открытыми, когда опрыскиваешь этой дрянью растения?
– О, ради бога! – раздраженно воскликнула мисс Беллами. – Ты что-то имеешь против спреев, Чарльз? Тебе определенно надо показаться психиатру, бедняжка ты мой.
– Но это опасно. Я тут специально приобрел брошюру обо всех этих распылителях, и там сказано, что это чертовски опасно! Даже показал Морису. Да ты сама почитай, дорогая, если мне не веришь. Спроси у Мориса. Ты ведь не считаешь, что она должна оставаться в неведении, правда, Морис?
Уорендер взял жестянку и уставился на наклейку с изображением красного черепа с перекрещенных костей, а также на надпись под ними.
– Такие вещи вообще не должны продаваться, – сказал полковник. – Лично я так считаю.
– Вот именно. А потому, Мэри, скажи Флоренс, чтобы она выбросила эту гадость.
– Поставь банку на место! – крикнула Мэри. – О боже, Чарльз, какой же ты зануда и упрямец! С места не сдвинуть!
Тут она схватила пульверизатор с духами и бросила его прямо в руки Уорендеру.
– Стой здесь, дорогой, – сказала она. – Не подходи близко, иначе на моем платье появятся пятна. Боже, до чего ж восхитительный аромат! А теперь давай! Брызгай, не жалей!
Уорендер подчинился приказу. Она стояла в облаке красного шифона с высоко поднятым подбородком, широко раскинув руки в разные стороны.
– Давай, Морис, – подстегнула Мэри его и в экстазе закрыла глаза. – Лей, не жалей!
– Боже милостивый, – еле слышно пробормотал Чарльз.
Уорендер взглянул на него, страшно покраснел, отставил флакон в сторону и вышел из комнаты.
Мэри и Чарльз взирали друг на друга в полном молчании.
Вся комната пропахла духами «Врасплох».
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?