Текст книги "Всё о жизни чайных дракончиков"

Глава девятая: про чай

Как я понял из разговоров, сегодня проходили не слишком сложные для такой опытной спортсменки, как Эйдераанн, но тем не менее важные отборочные забеги, где девушке, согласно еще прошлогодним правилам, даже не требовалось участвовать, но из-за того, что город больше не расширялся, а значит, не расширялся и стадион, чего никак нельзя было сказать об остальном мире, правила допуска пришлось изменить и помножить на ноль все прошлые привилегии: все зарабатывали право участвовать в этом кубке заново.

Ближе к рассвету пришла какая-то комиссия, Эйдераанн заняла свое место на кресле, ее ноги послушно щелкнули, открываясь, комиссия осмотрела внутренние механизмы, на внешние пластины ног, как только те сомкнулись снова, торжественно наклеила какую-то специальную бирочку и ушла.

На этом все механики, считая Дейрана, покинули помещение. Тренер накинул своей подопечной на плечи какой-то специальный теплый, нужный для того, чтобы дойти от пита до беговой дорожки, халат и проводил ее туда, подбодрив.

Идти оказалось недолго – вторая, широкая, поднимавшаяся вверх дверь открывалась прямо на поле, но мне с моими короткими лапками оставалось только на нее посмотреть.

В одиночестве я, осторожно вытянув шею, огляделся вокруг, думая о своем следующем шаге. Внимательный мой взор в первую очередь выцепил через открытую в небольшую кухоньку дверь чайно-кофейную машину. Основное помещение, чем-то похожее на гараж (если бы в гараже начал вдруг принимать дантист), было снабжено еще тремя выходами: в коридор, в раздевалку Эйдераанн и уже упомянутым, ведущим прямо к беговой дорожке. Закончив с осмотром, я задумался о том, куда делся молодой котик, то ли опасаясь его следующего нападения с похищением, то ли размышляя на тему своего недавнего сна.

В этот момент вернулся Дейран, молча снял меня с полки и положил себе на плечо – настолько умелым и настолько небрежным движением, что я счел за оскорбление и само это действие, и то, что мне не представилось возможности о своей ущемленной гордости сообщить. Обе обиды я, разумеется, мысленно записал на особый счет.

В пару шагов мы выбрались наружу. Как раз заканчивались приветственные мероприятия, посвященные началу отборочных соревнований, и здешний главный (я понятия не имел, как он назывался) произносил никого не интересующую, совершенно одинаковую для всех подобных мероприятий речь, отдавая каждой участнице знак торжественного приветствия.

Зрителей собралось не много, и все они сгрудились в одном секторе, видимо, друг об друга греясь. Туда же выехал передвижной ларек с горячими напитками.

Дейран и тренер смотрели на большое, поблескивающее от налетевшего жидковатого снега табло, где демонстрировался состав первого забега. В нем как раз участвовала Эйдераанн. Создавалось стойкое впечатление, что все идет своим чередом и спортсменка свою непонятную травму, по крайней мере, до сих пор, ничем не выдала. Наверное, все обошлось.

Молодые бегуньи с еще совсем детскими лицами поглядывали на Эйдераанн восхищенно, явно гордясь уже одним только жребием, сведшим их на общей беговой дорожке. Каждая из участниц заняла свое место на старте, распорядитель дал свисток, и забег завершился убедительной победой нашей девочки.

Она же на это совершенно никак не прореагировала, за исключением, видимо, принятого в этой среде дежурного поздравления двух ближайших соперниц, и сразу отправилась в пит, ждать следующего тура. Всего бежать предстояло четыре раза, и между первым и вторым забегом имелся приличный запас. Чтобы его скоротать, участницы команды Эйдераанн выпили по стакану отвратительной коричневой жидкости, отчего мое чувство прекрасного внутренне содрогнулось (меньше, чем раньше, и это заставило меня подумать, признать, что я начал терять чувствительность).

Но дальше все пошло быстрее: забеги начинались и заканчивались, неопытные спортсменки одна за другой выбывали из отборочных туров, и все вместе создавало, скорее, впечатление рутины, чем хваленого спортивного азарта. Я не увидел никаких слез неудачи или восторгов победы – разве что у одной совсем юной девушки-великанши, ростом чуть ли не в полтора Дейрана. Для нее эти соревнования оказались первыми, но она успешно добралась до финала (если честно, даже я порадовался этому успеху). В остальном же – все как у Эйдераанн: сосредоточенность, фокусировка на собственном теле, рывок, результат.

– А все это не так плохо, как я думал, – поделился я чувствами с хозяином, когда Эйдераанн вышла на дорожку в последний, финальный раз. Настроение у меня, нужно сказать, к этому моменту установилось приподнятое.

– Это же простой отборочный забег, здесь Эйде не с кем соревноваться, она даже не нагружает механику, – улыбнулся Дейран в ответ, отмечая опытным взглядом каждое мельчайшее движение ее ног. – Хотя я бы на месте тренера не выпускал ее сегодня, так как шанс повредить колено остался, а это может поставить под удар весь сезон. С другой стороны, его можно понять: зачем нужен сезон, если нет участия в кубке Эйлира…

Пропустив всю эту галиматью для болельщиков мимо ушей, я счел своим долгом в первой же паузе заложить прекрасную Эйдераанн со всеми потрохами:

– Она так ничего и не сказала тренеру.

Дейран осекся, остекленевшим взглядом наблюдая, как спортсменка берет старт, а затем, и сам дернув не хуже любой из этих девушек, кинулся к физкультурнику. К тому моменту, как он закончил излагать суть поломки коленного сустава, а тренер перестал попеременно багроветь и бледнеть, как огонь в неисправном примусе, Эйдераанн уже выиграла забег с отличным отрывом, обойдя молоденькую великаншу, занявшую в итоге всего-навсего пятое место, к нашему с ней расстройству.

Медалей, как я понял, тут не давали, окончание забегов никак не отмечали, хотя несколько механоидов охотно спустились на беговую дорожку, чтобы взять автографы, и им Эйдераанн отдала решительный знак отрицания, не побоявшись расстроить.

Она направилась к нам. Я видел, Дейран видел и уж, само собой, тренер тоже, что она экономит каждый шаг, что проход до двери гаража для нее, не знавшей еще о нашем с Дейраном совместном предательстве, куда более сложная и более важная дистанция, чем все предыдущие забеги, ведь она сделала что-то страшное, чтобы скрыть свою травму, и все еще надеется, что это не зря. Я чувствовал, как колотится ее сердце, мое трепетало не меньше, Дейран затаил дыхание, и тут Эйдераанн встала как вкопанная. Я понял, что у нее отказало колено. Самое страшное сбылось.

К ней начали подходить за автографами по второму кругу, и она, скромно и тепло улыбаясь, запрещая себе выдать душащий ее страх, расписалась для всех желающих.

Когда толпа рассеялась, ее окружила команда, изображая дружескую поддержку с обязательными подбадривающими хлопками по плечу. Очевидно, травму афишировать не хотели. Наверняка из-за каких-то страшных и сложных интриг в сфере ставок или, может, из-за бюрократической волокиты с допуском к соревнованиям.

Распорядитель игр поздравил Эйдераанн еще раз и прогнал зазевавшихся посетителей. Начали готовить дорожку к другому соревнованию – новый распорядитель уже занимал свой пост. В первый же благоприятный момент девушку, не дав ей даже рта раскрыть, отвезли, заклинив колени в прямом состоянии, в гараж на специальном устройстве и устроили все на том же кресле. С этого момента начало происходить все то ужасающее, неназываемое, чего бедняжка Эйдераанн изо всех сил старалась не допустить.

Тренер на нее орал чуть ли не до хрипоты. Насколько я понял, ей не следовало бегать вечерами, поскольку в это время за ее ногами никто не следил и никто не вел протокол тренировок. Запретить это не удосужились, просто не выдали специального прямого разрешения, что, по мысли тренера, приравнивалось даже не к строжайшему запрету, а к чему-то вроде сакрального табу или даже хуже, поскольку за нарушение табу следовала всего лишь смерть, а за использование свободы, дарованной умолчанием, – вот этот вот сеанс ора.

Далее Эйдераанн вменялось в вину применение средства экстренной починки. Так как оно стоило довольно дорого. По сути, работало это средство с помощью микроскопических механизмов интуитивной адаптации и особенно навредить не могло, но его использование оставалось на усмотрение спортсмена, а действовать на свое усмотрение, как вы уже сами поняли, приравнивалось почти к победе Хаоса.

Выслушав все это, Эйдераанн, чьи побледневшие от нервного напряжения губы казались двумя тонкими белыми полосками, спокойно и очень тихо сказала тренеру, положившему, по его собственным громогласным утверждениям, на ее карьеру самую жизнь:

– Вы уволены.

Физкультурник посмотрел на нее так, как если бы мне подобное заявила чайная ложка, и Эйдераанн повторила то же самое, но чуть громче и обращаясь к команде:

– Вы все уволены.

– Да ты хоть понимаешь, дура, кому ты принадлежишь вместе со своими ногами?! – побагровел почти до отечной синевы тренер.

– Сердцу города, – ответила девушка почти беззвучно, вцепившись в подлокотник кресла одной рукой, а второй сжав спрятанный за тканью кулон на цепочке.

С каким именно бунтом мы тут имели дело? Против чего? Подавление? Насильственная деформация личности? Растление? Эйдераанн выглядела довольно уверенной в себе девушкой, но сейчас она, привыкшая бросать вызов ветру и невозможному, избрала противника явно не по зубам, и я не сомневался, что в ближайшие несколько часов он вернет контроль над ней, еще хуже ее сломав.

– Ты знаешь, что сделает с тобой Сердце, если ты перестанешь приносить ему призовые места в кубке Эйлира? А? А? Отвечай, когда тебя спрашивают!

– Знаю, – ответила тихо Эйдераанн.

Она задрожала сильней, ее глаза все еще горели бездымным пламенем, но она уже готовилась к шквалу сокрушительных аргументов, и те не заставили себя ждать.

– Тебя сотрут, и ржавой пыли от тебя не останется! Ты думаешь, что долго продержишься против Рода, оставшись одна? Думаешь, много набегаешь против спортсменок мастера Тойвана, когда мастер Райхар вышвырнет тебя на улицу?!

– Мастер Райхар? – шепотом переспросил я и, поскольку Дейран даже не услышал, встал на задние лапы и заскребся ему в мочку уха, а когда он и это проигнорировал, укусил и проорал так громко, как мог: – Он сказал «мастер Райхар»?

– Да, – отозвался наконец Дейран, вспомнив обо мне и опять отсадив на полку, – это мастер Сердца города. Он ничего не понимает в спорте и во всем верит тренерам атлетов.

– Так, – выдохнул я, понимая, что теперь владею ситуацией, – я знаю, что нужно делать. Заступись за Эйдераанн. В драку лучше не лезь, но отгони его, и подальше.

– Но…

– Послушай, если ее хозяин – мастер Райхар, то я решу эту проблему, верь мне.

– Вы с ним что, хорошо знакомы?

Мысленно я оценил степень моего знакомства с механоидом, которого никогда в жизни даже не видел, и ответил:

– Я с ним просто идеально знаком! Давай, спасай ее!

Дейран, со свойственным ему полнейшим отсутствием критического мышления применительно к живым существам, взял тяжелый разводной ключ с полки, куда меня отпустил, и встал между Эйдераанн и тренером, глухо, но очень уверенно заявив:

– Вы слышали, что она сказала. Мы все уволены. Уходите.

– Ты… пожалеешь, – зло прошипел тренер, отдав Дейрану знак угрозы. – Ты сейчас уничтожил и ее, и себя. Ты уволен!

И покинул помещение вслед за главным и вторым механиками (тем, нужно сказать, вся эта драма казалась не слишком-то и интересна – видимо, с подобным они здесь сталкивались не раз, и их всегда потом нанимали назад). Я опять обратил на себя внимание:

– Я немного запутался. Кого, откуда и куда уволили? Можете пояснить?

– Я потерял четыре работы, – тихо сказал Дейран.

– Три, – кротко поправила его Эйдераанн, ласково кладя руку на плечо, – ты же останешься со мной, хотя я потеряла тренера и спонсора?

– Да, конечно, я здесь. Сейчас проверим тебя по итогам забега, – печально ответил Дейран, как и ожидалось, вообще ничего не поняв в реплике девушки.

– Ну… – заключил я, – думаю, что мне в таком случае самое время познакомиться вот с той чайной машиной у вас на кухне!

Глава десятая: про чай

Ближе к вечеру я оставил Дейрана сидеть в одиночестве и полной прострации на краю кровати и смотреть в стену. Он впервые за долгое время оказался в ситуации, когда вместо того, чтобы зарабатывать на жизнь, приходилось о ней думать. Так что я счел за лучшее не трогать его в эту минуту редкой мыслительной деятельности.

Со спокойной душой я спустился, как и обещал, вниз к Кейрре, пока та еще не легла (или – в ее случае – не занырнула) спать. Пробегая по емкости, я отстучал привет сделавшему в мою сторону недовольный жест насытительными щупальцами Чаю и пробрался по керамическим (намытым, как я узнал позже, Кейррой специально для меня) трубам до ее бассейна.

Там я нашел девушку сидящей на расположенной на полу подушке-кресле близ бассейна, греющей ноги в теплом пледе и гладящей тарахтящего Пирожка. Хитрая морда получил из ее рук кусочек хрустящего лакомства, и я мысленно отметил, что надо будет сличить марки кошачьих угощений у Кейрры и Эйдераанн на случай, если вместе они превышают рекомендованную дозу. А если у Дейрана появится еще одна девушка – вообще собрать всех вместе с Пирожком и серьезно поговорить. И, скорее всего, не о коте.

Как только я подошел, животному на глаза попался пробежавший по внутренним коммуникациям мелкий голем обслуживания, и наш доблестный мохнатый герой бросился за ним в погоню. Девушка окликнула его, но от Пирожка только хвост успел мелькнуть.

– Пусть бежит, – сказал я, давая о себе знать, и Кейрра, со своим широким, чуть приплюснутым, не нравящимся мне носом, с темными веснушками поперек переносицы и щек и густыми, кольцами вьющимися медными металлическими волосами, обернулась ко мне с теплой, немного трогательной улыбкой:

– Здравствуйте, господин дракончик! Вы пришли, потому что вас попросила мастерица?

– Да, я… – я не очень понял, кого она имела в виду, но предположил, что драконицу. – По просьбе твоей мастерицы. Мне очень бы хотелось попробовать чайный напиток, насыщенный твоей ликрой.

Девушка с готовностью отдала мне знак принятия, быстро достала заранее подготовленный чайничек-пресс, где уже ждала готовая заварка расхожего «Бодрого утра», судя по оттенку терракотового настоя. Налив кружку до краев, она выправила прядь волос и опустила внутрь.

На удивление, я не содрогнулся и даже не скривился от этого зрелища. Вместо того мне стало очень тоскливо, словно я находился на странной медицинской процедуре или в механической мастерской… словом, там, где кто-то получает доступ к твоему телу не из доверия, а как специалист, из необходимости. Я вздохнул.

Где-то в глубине здешних коммуникаций кот напомнил о себе.

– Мастерица ДиДи работает со мной от Центра, – пояснила сразу же Кейрра, поскольку заминка меня выдала. – Когда-то ее неправильно почистили и испортили шкуру. После этого она уже не смогла насыщать чай и пошла работать со сложными подростками.

– Ты сложный подросток, Кейрра? – спросил я напрямик, краем глаза отметив, что та самая госпожа ДиДи приблизилась к нам, выйдя немного из мрака за ореолом тускло горевшей масляной лампы, и спокойно легла на край бассейна с ликрой в манере, с какой могут покоиться только чайные дракончики. Мягкую тишину наступившего вечера нарушало только настойчивое мяуканье Пирожка.

– Ну да, конечно, я сложный подросток, ведь никто не знает, что со мной делать, – сказала Кейрра и улыбнулась мне, а затем обернулась на звук.

Как только от моих глаз скрылась ее улыбка, я понял, что она очаровательна, и я хочу, чтобы Кейрра повернулась обратно и я снова мог видеть ее. Очаровательными мне показались и большие карие глаза девушки, напоминавшие тугую шоколадную карамель, расходившуюся при таянии в горячем объятии чая густым широким маревом к остывающей кромке, опускавшуюся оттуда вниз и вовсе рассеивавшуюся в мягкой неге, насыщая чай своей кроткой, но настойчивой сладостью. Глядя в эти глаза, я, в общем-то, довольно ясно понял, почему Дейран пребывал во власти иллюзии своей влюбленности в Кейрру. Видимо, он на зубы ей никогда пристально не смотрел.

– Пудинг, кажется, застрял, его нужно вытащить…

– Кейрра, – сосредоточил я ее внимание на важном, – а чего бы ты хотела для себя сама?

Девушка помедлила, явно волнуясь за кота, и госпожа драконица, отдав нам соответствующий знак, отправилась посмотреть, что случилось, чтобы мы не прерывались.

– Я не очень хорошо знаю жизнь, господин дракончик, – неспешно заговорила Кейрра, снова повернувшись ко мне, – я совсем не умею мечтать. Другие механоиды или големы с легкостью могут представить себя на каком-то другом месте или другом назначении, менять себе в голове одежду, свой образ или вовсе придумывать такое, чего и не бывает никогда, но только не я. Обо мне всегда заботились, мои мастера и друзья всегда делали все для моего блага. Они умеют мечтать, и мне кажется, что лучшее, чего я могу достичь в жизни, – сделать их мечты настоящими.

– Господин дракончик, – позвала меня появившаяся нам на глаза драконица, – мне жаль вас прерывать, но кот действительно застрял, зацепившись крылом. Я вынуждена просить вашей помощи, пока он ничего себе не повредил.

Я, отдав заволновавшейся девушке знаки спокойствия, отправился помогать коту. Где-то на задворках сознания у меня мелькнула мысль, что Пирожок (или Пудинг?) на самом деле в порядке и все это какая-то уловка, но передо мной действительно предстал кот, застрявший крылом и продолжавший дергаться.

– Заберитесь наверх и приподнимите зацепившийся механизм немного, толкнув в мою сторону, – посоветовала мне мастерица ДиДи, чьего настоящего имени я еще не узнал, – я пока успокою его.

С этими словами она обошла Пудинга (Пирожка) и положила морду на нос бедняги, соединившись подбородочным клапаном с мелким редуцированным аналогом ликрового клапана. Кот действительно затих.

– Занятный зверек, – сказал я, разглядывая крыло и путь к нему. Путь – довольно грязный. – Откуда он у Дейрана?

– Сам прибился, – тихо ответила драконица, пока я, преодолевая брезгливость, карабкался вверх. – Дейран нашел его котенком, его кто-то мучал: спинку до костей повредили, пришлось протезировать, чтобы сохранить ему возможность пользоваться лапами.

– О, значит, Дейран у нас, – начал я и скомкано закончил: – Добрая душа, да?

Мастерица ДиДи посмотрела на меня так, будто я собирался сказать о Дейране нечто двусмысленное и касающееся его отношений с Кейррой, и мне почему-то стало стыдно, будто я действительно намеревался, хотя я даже не подумал об этом, зато подумал теперь и тут же пришел в смутившую меня уверенность, что действительно чуть не ляпнул чего-то такого. Отгоняя этот клубок мыслей, я поспешил сменить тему, переведя все свое внимание на котика:

– Так это ему не родные крылья? – спросил я, навалившись на застрявшую часть крыла всем весом, чтобы ДиДи не подумала, что я не стараюсь.

– А кому они родные? – тихо ответила мне драконица, и мне показалось, что она медитативно при этом мурлыкала, успокаивая глупого молодого кота. – Крылья, пока ими пользоваться не научишься, никогда родными не станут. У нас с вами, в конце концов, тоже… тоже ведь есть крылья.

В секунду, когда она это сказала, я сдвинул застрявшую деталь, и получивший свободу Пирожок с пудингом счел за лучшее нас здесь бросить. В разлившейся тишине мы оба услышали незнакомый мужской голос и прозвучавший в ответ голосок Кейрры. Я молча дал знать ДиДи, что сам разберусь. Она притаилась за мной.

– …Дарят всем красивые платья, – говорил перебиравший в руках поля дорогой шляпы мужчина в красивом костюме с атласным жилетом, сидевший на корточках подле Кейрры. – Там всем покупают те платья, какие мастерицам-насытительницам только хочется, даже не обязательно выбирать из каталога – их привезут все, целый магазин прямо к тебе и можно перемерить хоть все до единого. Любые шляпки…

– Но я хочу стать чайным дракончиком, – ответила Кейрра, глядя на него без улыбки и, как мне показалось, не слишком уверенно.

– У тебя будут чайные дракончики. Ты даже сможешь их коллекционировать… Хочешь – от завода Род, а хочешь – от Изразцов, даже Храма, даже больше – Оттенков вкуса! Какие тебе больше нравятся?

– Вы знаете, что ее плохое здоровье не означает, что она тупая? – спросил громко я, представ на месте событий.

Мужчина поднялся и пошарил глазами по комнате, не заметив сразу, кто с ним разговаривает.

– Это мастер ДраДра, он мой друг, – Кейрра указала на меня пальцем, тем самым обнаруживая мое местонахождение.

– Как вам известно, – продолжил я, оценив мысленно легкость, с которой мне присвоили литеральное имя, – с воспитанниками Центра нельзя разговаривать о выборе профессии без их наставников.

– Да, – пряча неприязнь за вежливой улыбкой, признал мужчина. – Но теперь, когда вы здесь, я могу представиться: меня зовут Орьентар, я мастер Центра по ветви…

– Теперь, когда я здесь, вы уйдете, – сказал я с нажимом. – Вы поговорите с Кейррой в назначенное время, когда ее мастерице-воспитательнице будет удобно, иначе я подам частную жалобу за давление на ребенка. Всего доброго.

Изобразив удовольствие от нашей беседы с таким искусством, что я чуть не начал насыщать яд, который источала его улыбка, наш непрошеный гость, отпустив еще нескольких реплик, отбыл. Я машинально оглянулся назад и увидел мастерицу ДиДи, выбравшуюся из укрытия и с тревогой проводившую его взглядом. Ее лежавшая на медной трубе лапа сильно сжалась, и я заметил, что на ней почему-то пять пальцев.

Очевидно, лапу тоже меняли со временем, и, видно, тоже здесь, в Золотых Кронах, на комплектующие Рода, делавшего для дракончиков только варианты с пятью или тремя пальцами. Наверное, этот выбор бедная драконица сделала осознанно, и лишний, с моей точки зрения, палец потребовался ей для дела, но все же я не мог вообразить причины, по которой кто-то мог бы отказаться от классически идеального четырехпалого силуэта «Оттенков вкуса».

В эту секунду я подумал о том, что на крыльях дракончиков «Оттенков вкуса» есть специальные тайные крепления, необходимые для того, чтобы удобно находиться в фирменных бульотках со специальными внутренними выступами. Эти крепления позволяют удобно раскрывать крылья при насыщении и долго их так держать, увеличивая этим площадь насыщения и позволяя дракончику принимать уникальный для «Оттенков вкуса» вид во время насыщения. Конечно, при таких сложностях с комплектацией и при такой нищете эти нежные зажимы для мастерицы ДиДи уже утрачены.

Заглядевшись на это, я спохватился, что чуть ли не забыл о Кейрре, и, собравшись обратиться к ней, невольно представил девушку с очаровательной улыбкой, с крохотными частыми веснушками на круглых щечках, со спиралями густых волос, насыщающую особенный чай для огромных медленных големов Паровых Долин. Таких огромных, что внутри них живут и работают сотни душ обслуживающего персонала из механоидов и несколько десятков тысяч мелких големов.

Я представил себе туман, стелющийся у подножия Машин Первородного огня, султаны пара, поднимающегося над его высокими цехами, укрощающими первородное вещество, само тело Хаоса. И мою милую кроткую Кейрру. Она не умеет ходить, не умеет мечтать, но умеет делать всех вокруг себя счастливыми.

Взглянув на чай, где она попыталась сохранить интенсивность заварки, я проскользнул в кружку и оценил работу девушки: настой оказался излишне кислым, но это обычная, я бы даже сказал, стандартная ошибка новичка.

– Кейрра, – обратился я к ней, выбравшись наружу, – я должен задать вопрос. Возможно, он причинит тебе боль. Скажи, ты действительно хочешь стать чайным дракончиком?

– Нет, – честно ответила она, и я, этот ответ предвидя, сразу же спросил о главном:

– Ты… Кейрра, ты понимаешь, что всем будет легче, если ты согласишься на предложение одного из городов – насытителей ликры? Ты не будешь насыщать чай, но твои волосы смогут делать хлеб, что ничуть не менее важно. И многих тоже сделает счастливыми.

Прежде чем ответить, Кейрра задумалась. Она опустила босые ноги в бассейн, и на мои лапы набежала пустая, едва теплая изумрудная ликра.

– Мастерица ДиДи говорит, что если у меня не получилось, значит, я попыталась. Я знаю, что все очень много работают из-за меня. И что всем будет легче, если я просто соглашусь. Но я и не противлюсь! Вы знаете, мастер ДраДра, что нельзя стать счастливым, пока не сделаешь что-то, что больше тебя, – она взяла паузу, подняла глаза вверх, обдумывая следующие слова, и продолжила так же осторожно: – И все, кто работают для меня, делают это не только для моего, но и для какого-то собственного счастья. Они все хотят сделать что-то очень большое, что станет больше нас всех вместе. Мы можем упасть. И я не боюсь того, что, если у нас не получится, я всю жизнь проведу в комнате площадью несколько метров, привязанная к вызревательной машине за волосы. Да, если я сдамся сейчас, я никогда не упаду, но только оттого, что так никогда и не попытаюсь подняться, и все мы, вместе, не сделаем того большего, что нам так требуется.

– Требуется ли, Кейрра? – тихо спросил я.

– Требуется, ведь мы все здесь.

Я скомканно попрощался, бросил исподлобья взгляд на драконицу, отметив, что она снова застыла в величаво-надменной позе, и поспешил вернуться наверх, к Дейрану. Тот сидел с осоловелыми глазами, а на коленях у него материализовался явно только что разбудивший нашего мыслителя Пудинг из пирожка. Кот то и дело расправлял от удовольствия крылья и, похоже, только что чего-то пожевал. С мыслями о том, что нужно, очень нужно разобраться в его рационе, и с тяжелым вздохом я лег на колючее некачественное одеяло рядом с юношей.

– Вы заходили к Кейрре, – спросил он меня с утвердительной интонацией.

Я ответил утвердительно.

– И что скажете?

– Она никогда не станет чайным дракончиком.