Текст книги "Собор"

Вернувшись в нижнее помещение звонницы, в котором находились три из девятнадцати бронзовых колоколов собора, висевших на поперечной балке, Флинн снова посмотрел на часы. До семи осталось восемь минут.

Положив ручной фонарик на выступающую балку, он быстро разорвал оберточную бумагу и извлек из нее черную металлическую коробку. Укрепив включенный фонарик, свет которого был направлен на нужное ему место на балке, Флинн нашел электрический провод, разрезал его и присоединил каждый из его концов к зажимам, расположенным на металлической коробке. Покончив с этим, он установил часовой механизм на 5 часов 00 минут вечера и прикрепил черную металлическую коробку на балку. Свет фонарика на мгновение осветил часть комнаты, открыв взору вековую пыль и паутину на всем, что здесь было. Тиканье электронных часов громким монотонным эхом нарушило тишину безмолвной, пустой комнаты.

Флинн коснулся одного из бронзовых колоколов и, ощутив зквгод его гладкой поверхности, подумал, что сегодня, наверное, будет последний день, когда Нью-Йорк услышит колокольный звон собора святого Патрика.

Глава 6

Морин Мелон стояла обнаженная напротив огромного, во всю дверь, зеркала. Холодная вода, струящаяся по ее лицу и плечам, сверкала маленькими разноцветными искорками, как горный хрусталь, в пронизанной ярким светом ванной комнате. Медленно Морин провела рукой по своей правой груди и ощутила холодный грубый шрам на нежной коже, протянувшийся через всю грудь. Как всегда, она долго и внимательно разглядывала темно-красную жесткую полосу. «Боже, и этот ужасный шрам сделала крошечная пуля!» – подумала она. Морин могла сделать пластическую операцию, но пуля прошла не только через грудь, она оставила след и в ее душе, а туда даже искусные руки хирурга пробраться не могли.

Взяв белое гостиничное полотенце, Морин плотно закуталась в него и вышла из ванной. Пройдя через всю комнату по широкому ковру с густым длинным ворсом, она подошла к окну и выглянула на улицу. С огромной высоты сорок второго этажа Северной башни гостиницы «Уолдорф» ее взору открылся огромный город.

Морин попыталась остановить свой взгляд на какое-то время лишь на нескольких огнях, но ничего не получилось. Ряды авеню и ярких ночных огней рассыпались по всей поверхности Манхэттена, а сам остров был зажат словно в тисках среди высоченных зданий. Она рассеянно рассматривала типичную картину большого города, пока ее взгляд не задержался на крестообразном соборе, купающемся в холодном синеватом свете. Центральная апсида была хорошо видна отсюда, так же как и парадный вход, обращенный на широкую авеню. Два одинаковых длинных шпиля грациозно возвышались среди прямоугольных коробок современных зданий. По улицам двигался транспорт, что, как казалось Морин, было довольно необычно для столь раннего часа.

Огни города начали расплываться у нее перед глазами. Она вспомнила прием в Эмпайр-рум, расположенной на нижнем этаже гостиницы, где Морин выступала с докладом. Что она там говорила этим людям, этим леди и джентльменам из Международной амнистии?.. Она говорила о жизни и гибели своей Ирландии. «В чем ваша миссия?» – спрашивали у нее люди. «Убедить Британию освободить людей, задержанных в Северной Ирландии по закону о чрезвычайных полномочиях», – был ее ответ… Только после этого и при этих условиях ее бывшие товарищи по оружию пойдут на переговоры о мире.

В газетах сообщалось, что ее появление на ступенях собора святого Патрика в праздничный священный день вместе с сэром Гарольдом Бакстером, генеральным консулом Великобритании в Нью-Йорке, может быть расценено как исторический прецедент. Кардинал еще никогда никому, хоть отдаленно соприкасающемуся с политикой, не позволял становиться рядом на ступеньки в этот день. Но Морин Мелон, экс-террористка Ирландской республиканской армии, была приглашена. «Политические символы поднялись по ступенькам», – сказала она, отдавая честь главе Церкви и его свите, перед тем как присоединиться к праздничному шествию и пройти четырнадцать кварталов города.

«Простил ли Иисус Марию Магдалину? – спросил Морин кардинал. – В чем заключается миссия Христа?»

Она не могла ответить точно, нравится ли ей сравнение с известной блудницей или нет, но кардинал казался ей искренним.

Сэр Гарольд Бакстер, по мнению Морин, был не очень подходящим человеком для подобной миссии, но без одобрения министерства иностранных дел Англии из ее миссии ничего бы не получилось, а теперь ее дела хоть немного, но все же продвинулись. Мирные предложения совсем не похожи на военные – они всегда кажутся незначительными, незаметными и лишь пробными вариантами.

Из окна вдруг резко повеяло холодом, и тело Морин пронзила дрожь. Она вновь взглянула на освещенный синим светом собор. Морин попробовала представить себе, что этот день мог бы закончиться иначе, и подобные предположения испугали ее. Так же внезапно по ее телу вновь пробежала дрожь, сковавшая движение. «Вступают раз, не выходят никогда».

Она знала, что Брайен Флинн находится где-то близко, но она знала еще, что он никогда не позволит ей устраниться от начатого когда-то дела.

* * *

Терри О'Нил проснулась утром от шума транспорта, который доносился сквозь окна комнаты с витражами. Она нехотя присела на кровати. Огни уличных фонарей чуть освещали просторную комнату. Рядом с ней был… Дэн, да, именно Дэн, – он повернул голову и внимательно поглядел на нее. Терри заметила, что его глаза широко открыты, а на лице не осталось и следов сна. «Значит, он уже давным-давно проснулся!» – подумала она. Эта мысль встревожила ее, хотя Терри и не могла понять почему.

– Кажется, уже пора вставать. Сегодня нужно идти на работу.

Дэн сел и взял ее руку в свои.

– Нет, не на работу. Сегодня нам надо идти на праздник. Помнишь?

Его голос, с легким ирландским акцентом, не был хриплым со сна – он проснулся раньше нее. И как же он узнал о том, что она сегодня не собиралась идти на работу? Она никогда никому не говорила больше того, чем сама хотела, – болтовня никогда не приводит ни к чему хорошему.

– А вы пойдете сегодня на работу? – спросила Терри мужчину, лежащего около нее.

– Я и так на работе.

Он рассмеялся и взял с ночного столика сигарету.

Терри через силу выдавила улыбку, спустила ноги с кровати и поднялась. Она подошла к оконному выступу и встала на колени на подоконник, выглядывая на улицу и ощущая на себе его взгляд, изучающий малейшие изгибы ее фигуры. Шестьдесят… вроде… пятая улица, мощенная бурыми камнями, с кирпичными городскими домами, облицованными гранитом.

Повернувшись направо, Терри заметила полицейский микроавтобус, припаркованный на углу Пятой авеню, а напротив парка – большой автобус телевидения и группу людей, споро собирающих гостевую трибуну. А прямо под ее окнами скучился целый отряд полицейских мотороллеров. Около дюжины офицеров полиции в шлемах стояли рядом, попивая кофе и о чем-то споря, размахивая руками. Близость полицейских придавала ей некоторую уверенность.

Она резко повернулась лицом к кровати и увидела, что Дэн уже надел джинсы, но с кровати не встал. Ее снова сковал необъяснимый страх. Стараясь пересилить это чувство, Терри обратилась к мужчине, голос ее дрожал от волнения:

– Кто… кто вы такой?

Он поднялся с кровати и подошел к ней.

– Со вчерашнего вечера я твой любовник, миссис О'Нил.

Он встал напротив, и Терри была вынуждена поднять голову и посмотреть ему прямо в лицо.

Чувство страха, переполнявшее ее, стало перерастать в панику. Мужчина – она это четко поняла – не разыгрывает ее, он говорил, как сумасшедший, к тому же собирался сделать что-то, чего Терри явно не хотела. Это она точно знала. Отведя взор от его пристального взгляда, Терри посмотрела в сторону оконного проема. Единственный путь к спасению – выглянуть в окно и пронзительно закричать. Она молила Бога, чтобы у нее это получилось.

Но Дэн Морган, даже не следя за направлением ее взгляда, угадал, что она задумала.

– Не высовывайся из окна, девушка! Не высовывайся…

Терри неохотно повернулась и наткнулась на наставленный прямо на нее большой черный пистолет. От волнения у нее пересохло в горле.

– …или я всажу пулю в твою прелестную пухленькую коленочку, – с угрозой предупредил он.

Несколько секунд Терри не могла вымолвить ни слова, все мысли у нее перепутались. Лишь немного придя в себя, она смогла задать вопрос:

– Чего вы хотите?

– Всего лишь немного побыть с тобой.

– Со мной?.. – Терри показалось, что она сходит с ума…

– Я похитил тебя, дорогуша. Похитил, как малого ребенка…

Глава 7

Детектив лейтенант Патрик Бурк сидел на самой верхней площадке смотровой башни и внимательно разглядывал авеню, освещенную холодным утренним солнцем. Только что начерченная зеленой краской полоса на дороге четко выделялась и блестела от ярких солнечных лучей. Полицейские старались не наступать на нее, переходя улицу.

Дежурная полицейская машина пробиралась через завалы бумажных пакетов и бутылок, не содержащих ничего более смертоносного, чем остатки дешевого вина. Бродяга лежал на куче мусора, закрывшись газетой, не привлекая внимания копов.

Бурк перевел взгляд на Тридцать четвертую улицу. Полицейские мотороллеры вытянулись в линию по всей улице, а автобус телевидения уже занял свою позицию на ее северном углу. Вокруг штабного полицейского фургона, припаркованного на противоположном углу, суетились полицейские, присоединяя к нему электрокабель от уличного фонаря.

Бурк закурил. За двадцать лет оперативно-розыскной работы спектакль, к которому сейчас идут приготовления, никогда не претерпевал особых изменений, как и многое в его жизни. «Даже бродяги могут быть одинаковыми», – с насмешкой подумал он.

Бурк посмотрел на часы – осталось пять минут. Вокруг ничего не изменилось. Полицейские все так же стояли в очереди за кофе перед передвижным буфетом. «Все, как всегда, – подумал Бурк, – словно священник освящает святой водой проходящие войска». Кое-кто доливал в кофе темного ликера, налитого в бутылку из под кока-колы. Для полиции этот день будет длинным и тяжелым. Миллионная толпа, состоящая не только из ирландцев, заполнит тротуары Пятой авеню, бары и рестораны Манхэттена. Вот уже почти два столетия день святого Патрика отмечается в Нью-Йорке в обстановке несмолкаемого людского гама и толчеи, но ни разу за это время не произошло ни единого серьезного криминального инцидента. Однако каждый раз Бурк чувствовал, что такое может случиться, в конце концов должно произойти.

Особенно его беспокоило присутствие в городе одной женщины – Морин Мелон. Прошлым вечером Бурк расспрашивал ее накоротке в зале «Эмпайр» гостиницы «Уолдорф». Она оказалась довольно-таки привлекательной, даже хорошенькой и, по его предположению, скорее всего, бесстрашной женщиной, так что у кого-нибудь вполне могло возникнуть желание убить ее. «Хотя она, надо думать, в своей жизни давно привыкла к угрозам», – решил Бурк.

Он специально изучал проблему Ирландии и ирландцев и считал, что среди других народов они были самыми опасными. И если среди них возникнут беспорядки, то каким тогда станет этот день? Это их день – день Ирландии. На параде проходят войска в зеленой форме, их цвете. Такая традиция сложилась в те дни, когда их впервые стали рассматривать как нежелательных иностранцев. Бурк вспомнил шутку своего дедушки, популярную век назад: «Что такое день святого Патрика? Это день, когда протестанты и евреи разглядывают из окон своих домов на Пятой авеню шествующих мимо рабочих».

Тогда это празднование превратилось в первую демонстрацию борьбы за гражданские права. Теперь же оно стало напоминанием городу и всей нации, что ирландцы не сгинули, что они сила. Это день торжества ирландцев над Нью-Йорком, день, когда Манхэттен танцует под их дудку.

Бурк потянулся, чтобы привести в рабочее состояние свое расслабленное тело, затем перепрыгнул через ряды скамеек и направился к боковому выходу. Спустившись по узким каменным ступеням, он двинулся к низкой каменной стене Центрального парка. Прямо перед ним возвышался похожий на средневековый замок арсенал, в нем размещалась администрация парка. На здании рядом с американским развевался трехцветный зелено-бело-оранжевый флаг Ирландской Республики. Обойдя здание кругом, Бурк пошел к запертым кованым железным воротам. Нехотя перелез через них и оказался в зоопарке.

Там было гораздо темнее и пустыннее, чем на авеню. Разноцветные лампы слабо освещали дорожки и кирпичные строения. Бурк прошел по главной аллее, не выходя на освещенные места. На ходу он вынул из кобуры служебный револьвер и переложил его в карман пальто, думая, что применить оружие придется скорее против мелких грабителей, а не против профессиональных киллеров.

Тени голых, без листьев, платанов неподвижно лежали на мощенной камнями дороге, в холодном воздухе висел запах животных и сырой соломы. Слева вдруг раздались странные, похожие на лай, звуки, издаваемые морскими котиками, плавающими в мутной воде большого бассейна. Вокруг щебетали, свистели, пронзительно кричали разные птицы – и в клетках, и на воле. Их гам в сочетании с лаем морских котиков создавал странную звуковую какофонию.

Пройдя под кирпичной аркой с часами посередине, Бурк остановился и долго и пристально всматривался в тень, которую отбрасывала колоннада, но ничего не заметил. Он сверил свои часы с часами над аркой, Фергюсон либо запаздывал, либо умер. Прислонившись к одной из колонн арки, Бурк прикурил новую сигарету. Вокруг него огромные небоскребы города со всех сторон сжали зеленый парк, напоенный влажным воздухом – недавно прошел дождь. Так отвесные скалы сжимают маленькое тихое озеро. Особенно четко на фоне занимавшейся утренней зари выделялись небоскребы.

Вдруг сзади он услышал негромкие шаги и оглянулся, пытаясь лучше рассмотреть тропинку у арки, со стороны которой слышались эти шаги, – она вела в глубь парка, на площадку молодняка.

Джек Фергюсон миновал бетонный тоннель и вышел на освещенное пятно, где и остановился.

– Бурк?

– Я здесь.

Бурк молча наблюдал, как Фергюсон медленно приближался к нему. Он шел, чуть прихрамывая, полы его огромного, явно не по размеру пальто развевались при каждом шаге.

Подойдя к Бурку, он протянул руку и улыбнулся, ощерив ряд желтых зубов:

– Рад тебя видеть, Патрик.

Бурк пожал протянутую руку и спросил:

– Как твоя жена, Джек?

– Неважно – опасаюсь самого худшего.

– Сожалею. Да ты и сам выглядишь не лучшим образом, такой бледный.

Фергюсон коснулся своего лица.

– Неужели? Мне надо больше бывать на воздухе.

– Когда встанет солнце, прогуляемся по парку… Почему мы встретились здесь, Джек?

– О Боже, да ведь сегодня весь город заполонили ирландцы, ну, ты и сам знаешь. Я подумал, что нас кто-нибудь может застукать.

– Согласен.

«Старые революционеры, – подумал Бурк, – сдохнут без подозрений и конспирации».

Бурк вынул из кармана пальто небольшой плоский термос.

– Как насчет чаю с виски?

– Не откажусь.

Фергюсон взял термос, сделал из него несколько глотков и вернул Бурку, оглядываясь вокруг.

– Ты один?

– Я, ты и обезьяны.

Бурк тоже отпил немного горячего напитка, глядя на своего агента поверх ободка термоса.

Джек Фергюсон преподавал в 30-е годы в городском колледже марксистов, его активный период жизни выпал на смутное время, когда все ожидали революцию, которую, по теории, должен был совершить рабочий класс. Но история резко отошла в сторону, и идеи Фергюсона так и остались невоплощенными. Война также не затронула его, оставив невредимым. Вдобавок он был пацифистом, мягким по характеру человеком и думал, что его неосуществленные идеалы в будущем не причинят ему особого вреда. Бурк опять протянул ему термос.

– Еще глоточек?

– Нет-нет. Пока не надо.

Бурк завернул крышку термоса, при этом наблюдая за Фергюсоном, нервно озиравшимся по сторонам. Фергюсон когда-то имел звание офицера официальной Ирландской республиканской армии, но потом в Нью-Йорке вышел оттуда по причине преклонного возраста, как, впрочем, и другие ветераны этой небольшой организации.

– Что сегодня ожидается, Джек?

Фергюсон взял руку Бурка и заглянул ему в лицо.

– Фении снова в седле, мой мальчик.

– Правда? А где же они берут лошадей?

– Не шути, Патрик. Эти отступники сегодня играют в стране важную роль. Они называют себя фениями.

Бурк кивнул головой – он уже слышал о них.

– Они здесь? В Нью-Йорке?

– Боюсь, что так.

– Чего они хотят?

– Точно сказать не могу. Но от них всего можно ожидать.

– У тебя надежные источники?

– Да.

– Эти люди могут прибегнуть к насилию?

– В такой день могут. Да, могут, согласно своим целям и задачам. Эти люди – убийцы, поджигатели, террористы. «Сливки» временной Ирландской республиканской армии. Лучшие среди них из Южного Белфаста, на их счету сотни смертей. Жуткая у них профессия.

– Да, судя по всему, они к этому готовы, не так ли? Ну а каковы их планы на уик-энд?

Фергюсон прикурил сигарету, руки его дрожали.

– Давай посидим немного.

Бурк направился вслед за ним к скамейке около обезьянника. Он шел, размышляя. Если бы Джек Фергюсон был человеком более старомодным, более донкихотского склада, то Бурк никогда не встретился бы с ним. Фергюсону пришлось многое пережить в мире левых политиков: различные покушения, насилие, даже убийства, но Джек всегда находил приемлемый способ выйти из создавшейся ситуации и все уладить. В таких делах он был абсолютно надежным человеком. Ориентированная на марксизм официальная Ирландская республиканская армия не доверяла временной армии – и наоборот. У каждой стороны до сих пор были свои люди в лагере противника, которые являлись самыми лучшими осведомителями, доносившими о делах противоборствующей стороны. Единственное, что связывало их, – глубокая ненависть к англичанам и политика под лозунгом «Руки прочь от Америки!».

Бурк подошел к скамейке и присел рядом с Фергюсоном.

– Ирландская республиканская армия не совершала террористических действий в Америке со времен Второй мировой войны, – сказал он и, подумав мгновение, добавил: – Не думаю, что она готова сейчас на какие-либо выступления.

– Это правда, но только в отношении официальной Ирландской армии, ну и, может быть, для временной тоже, но не для этих фениев.

Бурк долго молчал, а затем спросил:

– Сколько их?

Фергюсон затушил сигарету.

– По меньшей мере человек двадцать, может быть и больше.

– Вооружены?

– Нет. Точнее, не были вооружены, когда приехали из Белфаста, но здесь есть люди, которые не прочь им помочь.

– С какой целью?

– Кто их знает? У каждого свои цели. Сотни политиков на трибунах во время шествия… Участники шествия… Люди на ступеньках собора… Наконец, британское консульство, авиакомпания «Бритиш эйруайз». Туристическое агентство Ирландии, торговая делегация из Ольстера…

– Да, ты прав. Ну, такой список объектов у меня уже есть.

Бурк обратил внимание на большую гориллу с красными горящими глазами, которая долго и внимательно наблюдала за ними через железную решетку клетки. Казалось, животное заинтересовали эти люди, сидящие рядом, и их разговор.

– Кто у них главный? – опять обратился Бурк к Фергюсону.

– Человек, назвавший себя Финном Мак-Камейлом.

– Как его зовут в действительности?

– Я постараюсь узнать это вечером. У него там есть один лейтенант, Джон Хики, его кличка Дермот.

– Но ведь Хики умер.

– Нет. Он жив-здоров и живет в Нью-Джерси. Ему сейчас, должно быть, около восьмидесяти.

Бурк никогда лично не встречался с Хики, но карьера этого лейтенанта Ирландской республиканской армии была такой долгой, и он пролил столько крови, что его имя вошло во многие книги по истории.

– Есть еще что-нибудь? – спросил он Фергюсона.

– Нет, пока это все.

– Где мы встретимся в следующий раз?

– Позвони мне домой. Звони каждый час после двенадцати. Если же не свяжешься со мной, то встретимся здесь, на террасе ресторана, в половине пятого… если, конечно, все, что должно произойти, действительно случится. В таком случае я на время уеду из города.

Бурк кивнул.

– Чем я могу быть тебе полезным?

Лицо Фергюсона отразило удивление и равнодушие одновременно. Так он реагировал всякий раз при этом вопросе.

– Сделать? О, хорошо… давай посмотрим… Сколько сейчас в специальном фонде?

– Я смогу взять несколько сотен.

– Прекрасно. Кое-что нам просто необходимо.

Бурк не мог понять, что Фергюсон имеет в виду под словом «нам»: себя, свою жену или же свою организацию? Вероятно, все – и то, и другое, и третье.

– Я попытаюсь найти побольше, – предложил он.

– Как хочешь. Деньги не так важны. Самое важное – избежать кровопролития. Твое начальство знает, что мы поддерживаем тебя. Это самое главное.

– Ну, в этом вопросе у нас никогда не было расхождений.

Фергюсон встал и протянул руку.

– Пока, Патрик. Живи, Ирландия, как говорят ирландцы.

Бурк встал и пожал протянутую руку.

– Делай все, что сможешь, Джек, но будь осторожен.

Бурк долго смотрел, как Фергюсон, хромая, направился вниз, к бассейну с морскими котиками, и исчез под кирпичной аркой с часами. Внезапно он ощутил озноб и, вынув из кармана термос, сделал несколько глотков. «Фении снова в седле», – вспомнил он слова Фергюсона и подумал, что день святого Патрика может стать самым памятным днем в его жизни.