Текст книги "Больше хорошего секса! Как научить мозг получать удовольствие от секса и не только"

Обычно какой-нибудь смельчак произносит:

– Секс – это близость между двумя людьми, обычно с участием половых органов. Секс – это когда мы занимаемся любовью с кем-то. Ну, вы понимаете. Просто секс.

Я всегда хвалю ответившего студента и уточняю:

– Что значит «половые органы»? Вы говорите о гениталиях? Секс всегда включает в себя какой-либо контакт с чьими-то гениталиями?

Снова тишина.

Я продолжаю:

– Что именно значит заниматься любовью с кем-то?

Начинается перечисление возможных сексуальных действий. Все сразу соглашаются, что половой акт – это секс.

– Итак, половой акт – это секс. А как насчет орального? Это тоже секс?

Обычно мнения разделяются: кто-то согласен, а кто-то нет.

Тогда я уточняю:

– Это касается тех, кто не считает оральный акт сексом. Вы не расстроились бы, если бы ваш партнер занялся им с кем-нибудь другим?

После недолгих колебаний все соглашаются, что оральный акт, вероятно, тоже секс.

– А что насчет отправки сообщений сексуального характера?

И вот мнения снова разделились: есть те, кто не считает это сексом, но они признают, что будут чувствовать себя тревожно, если партнер станет получать или отправлять такие сообщения кому-нибудь другому.

Что ж, любопытно. Как-то мои студенты предположили, что отправка подобных сообщений не подразумевает под собой физического контакта и прикосновений к гениталиям. Итак, одно дело, когда мы говорим о сексе в целом, а другое – когда определяем действия наших партнеров как сексуальные или несексуальные и задумываемся, насколько комфортно мы себя при этом чувствуем. Очевидно, что наш взгляд будет субъективным.

Я продолжаю свой расспрос:

– Вернемся к физическому контакту с чьими-либо гениталиями. Скажите, что конкретно это означает? Просто прикосновения или должны быть какие-то фрикции?

Им нравится эта идея. Один из студентов предполагает, что это хорошее функциональное определение полового акта: гениталии плюс фрикции равно сексу.

– Итак, это секс? А знаете, еще ведь есть старый добрый французский поцелуй.

Снова мнения разделяются.

– А если применить это к своему партнеру? Если бы он целовался с кем-то другим, это было бы изменой?

На этот раз все согласны: поцелуй – это измена, и он имеет отношение к сексу.

Итак, мы выяснили, что для полового акта необязательно участие гениталий – губ и языка вполне достаточно. Значит, секс как-то связан с близостью?

Мы начинаем осознавать, что секс выходит за рамки механических действий. Понятие расширяется и включает в себя какую-то связь между людьми, занимающимися им. Эмоциональная близость, привязанность, желание, уязвимость, страх, неловкость – все это аспекты сексуальности.

Я продолжаю:

– Итак, секс предполагает близость с людьми? А что насчет мастурбации? Это секс? Она подразумевает прикосновения и фрикции. Будет ли мастурбация считаться сексом?

При мастурбации, в отличие от секса с людьми, не возникает никаких проблем с коммуникацией. Мы точно знаем, что нужно делать, и – по крайней мере теоретически – как.

В аудитории раздаются нервные смешки.

Есть кое-что еще. Наше отношение к мастурбации может быть разным, но по своему опыту хочу отметить, что сначала нам нужно узнать себя самим, прежде чем довериться кому-то другому. Такая информация чрезвычайно важна: она открывает путь к удовольствию и позволяет продвигаться по нему вперед.

Мы смотрим трейлер к документальному фильму 2021 года с названием A Sexplanation, в котором режиссер Алекс Лю (он как-то был добровольцем в одном из моих исследований) путешествует по миру, рассказывая о сексе. В рамках проекта Алекс брал интервью у католического священника нетрадиционной сексуальной ориентации, живущего в Беркли. Священник сказал, что есть просто секс, а есть СЕКС.

СЕКС – именно заглавными буквами – это, очевидно, то, что мы не желаем, чтобы наши партнеры делали с другими людьми, тогда как секс – строчными буквами – наша врожденная сексуальность, используемая при построении отношений и всегда при общении с кем-либо. Кажется, студенты понимают общую картину. Секс как контакт гениталий. Секс как глубокая тема. Секс означает разные вещи для разных людей. Быть сексуальным – значит быть человеком. Мы уже родились запрограммированными искать сексуальные связи. У нас есть врожденная способность получать удовольствие от собственного тела и от тела партнера. Даже дети в утробе матери трогают свои гениталии. Почему? Потому что это приятно. Действительно, то, что приятно, привлекает внимание нашего мозга.

По сути, мы сексуальные существа.

Это неотъемлемая часть нашей природы, и мы ощущаем это, когда влюбляемся. Общение с людьми наполняется необычным теплым сиянием, будь то очаровательная бариста в кофейне или красивый парень в местной химчистке. Это приятное свечение – обобщенная и мягкая сексуальная энергия, которая потенциально присутствует в нашей повседневной жизни как часть сексуальности. Иногда мы находим это сияние вне химии новых отношений, в моменты, когда чувствуем глубокую связь с кем-то, кто терпеливо выслушал нас или проявил к нам внимание. Вот почему некоторые называют это низкочастотным обменом духовной энергией – они воспринимают такие моменты смешения границ как связанные с нашей сутью.

Но как бы ни разнились наши представления о сексе, они все включают в себя одну из наиболее характерных особенностей, лежащую в самой основе и отправляющую нас на поиски, – возможность получать удовольствие. Секс всегда заключается в удовольствии: хотеть его, искать, нуждаться в нем, наслаждаться им. Это все в одинаковой степени о физиологии и эмоциях, то, что происходит в нашем теле и – как мы теперь знаем – в нашей голове. На следующих страницах мы поговорим о сексе и удовольствии, об эмоциях, возникающих при активации определенных структур мозга, и ощущениях, испытываемых телом.

3. Основные эмоции на нижнем уровне мозга

Условно в мозге можно выделить нижний уровень, который включает лимбическую систему, созданную, чтобы автоматически и бессознательно оберегать и защищать нас, поддерживать нашу жизнеспособность, средний уровень, где хранятся эмоционально окрашенные воспоминания и условные навыки, формирующие основы обучения и адаптации, и верхний уровень с префронтальной корой, отвечающей за сложные когнитивные функции, проявление личности, принятие решений и регулирование социального поведения.

Мое понимание, как информация обрабатывается мозгом, частично сформировалось благодаря совместной работе с удивительным нейробиологом Яаком Панксеппом. В своем исследовании он досконально изучает эмоциональные процессы у животных и проводит аналогию с человеком. Хотя впервые эта тема была затронута в 1872 году в книге Чарльза Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных», где задокументированы общие межвидовые черты для базовых эмоций страха, гнева, горя, радости и игры, история психологии полна сопротивления самой идее, что животные могут испытывать эмоции.

Области мозга, которые активируются при эмоциональных состояниях ПАНИКА/ГОРЕ, РАДОСТЬ/ИГРА, ЯРОСТЬ и СТРАХ, обозначены стрелками, направленными вверх. Области мозга, которые подавляются, обозначены стрелками, направленными вниз

Но исследование Панксеппа показало именно это. Он выделил семь основных эмоций (или эмоциональных систем), содержащихся в «древних подкорковых» областях мозга млекопитающих. В ходе многочисленных экспериментов было продемонстрировано, что такая «жесткая фиксированность» позволяет нам удовлетворять свои потребности и держаться подальше от опасностей. Было установлено, что все млекопитающие имеют перекрывающиеся, но отличные цепи, захороненные в глубоких, древних структурах мозга, которые во время экспериментальной стимуляции (химическим или слабым электрическим током) вызывают особые эмоции (реакции, заставляющие нас двигаться вперед) для удовлетворения потребностей. Эти древние структуры, ответственные за базовые эмоции – ПОИСК, СТРАХ, ЯРОСТЬ, ПАНИКА/ГОРЕ, ПОХОТЬ, ЗАБОТА и ИГРА, – совместно с более развитыми областями мозга управляют нашей эмоциональной жизнью. (Панксепп всегда капитализирует эти системы, чтобы привлечь внимание к дискретному характеру их функционирования и придать им конкретную коннотацию.)

Как видно из приведенной выше таблицы, учение о базовых эмоциональных системах не является теоретическим. Панксеппом отображены соответствующие им области мозга и нейромодуляторы.

Панксепп определяет три уровня эмоционального опыта (он называет его трехуровневым разумом). Первый состоит из «первичного процесса» – психологических переживаний, которые являются инстинктивными эмоциональными реакциями, генерируют «сырые» или основные эмоции, встроенные в наш мозг эволюцией. Панксепп показал, что этот «нижний» уровень эмоционального опыта очевиден у всех млекопитающих (и некоторых других позвоночных тоже).

Эти инстинктивные реакции нижнего уровня мозга проявляются мгновенно и ярко ощущаются человеком или животным, даже в тех случаях, когда нет возможности «осмыслить» эмоции. Все животные демонстрируют страх, ярость, привязанность и другие базовые эмоции, не задействуя неокортекс (кору головного мозга), способствующий более высокому уровню проявления чувств. Даже человеческие младенцы, родившиеся с редкой патологией, при которой неокортекс не развивается, проявляют эти основные эмоции. Первичные эмоции обеспечивают наше выживание, мотивируя нас автоматически стремиться к удовлетворению основных физических потребностей в воде, пище и воздухе, сексе и удовольствии, безопасности и сне. И эти основные эмоциональные системы направлены на то, чтобы реагировать на сенсорные триггеры приятных или неприятных ощущений. Если что-то воспринимается как приятное или приносящее радость, наш союз мозг-тело определяет, что это безопасно или полезно для нас. Если нечто кажется неприятным или угрожающим, мозг-тело рефлекторно избегает этого. Восприятие удовольствия и боли происходит автоматически. Другими словами, у верхнего уровня мозга нет времени думать об удовлетворении этих потребностей, все должно происходить машинально. Эти грубые чувства не требуют предварительного обучения (ни животное, ни человек не должны обучаться страху или избеганию боли или искать и любить удовольствие). Как говорит Панксепп: «Удовольствие и боль облегчают процесс выживания». И, как недавно я пришла к выводу, удовольствие облегчает наш путь вперед.

Области мозга, ответственные за семь базовых эмоций и связанные с ними нейромодуляторы (нейромедиаторы и гормоны).

Следующий уровень эмоционального опыта – «вторичные процессы», которые я называю средним уровнем. Они основаны на «необработанных» эмоциях и включают в себя процессы обучения и памяти. В отличие от базовых эмоций, вторичные процессы не даны нам изначально, но в основном происходят неосознанно. Это территория наших поведенческих и эмоциональных привычек, которые упрямо закрепляются, потому что после неоднократного принятия становятся почти автоматическими, ниже уровня сознательной части разума. Это также территория нашего «имплицитного» подхода, который по-прежнему вызывает наше пуританское двойственное отношение к сексуальности и удовольствию.

И на верхнем уровне мозга происходит медленная, усердная обработка, которую Панксепп называет третичными процессами, отличающими нас от наших друзей-животных. Как любил говорить Панксепп, люди и животные очень похожи на нижнем уровне мозга и сильно отличаются на верхнем. Это уровень, на котором происходит когнитивная обработка высшего порядка, – и именно на нем мы осознаем, что живем. К этим высшим процессам относятся когнитивные функции, включающие способность размышлять (например, над тем, что мы выучили на собственном опыте), осознавать полученный опыт (так что мы можем думать о своих эмоциях, а не просто испытывать их), выбирать пути и намерения (в сочетании с рабочей памятью, которая по существу является нашим осознанным окном в мир) и регулировать свое поведение. Тем не менее этот высокий уровень сложного эмоционального опыта в значительной степени опосредован двумя другими более базовыми уровнями. Иными словами, нижний и средний уровни мозга должны работать сообща для более успешного функционирования префронтальной коры. Вот что подразумевается под восходящим обучением. Оно начинается с ощущений, является относительно автоматическим, вызывает ассоциации (приятные и болезненные) и, по существу, позволяет получить представление об окружающем нас мире.

В идеале верхний, средний и нижний уровни работают сообща и сбалансированно, при этом ни один из них не подавляется и не является чрезмерно доминирующим. Верхний уровень мозга с его сознательным пониманием и мудростью регулирует базовые эмоции нижнего уровня, в то время как средний непрерывно создает сохраняемые модели поведения (некоторые из них могут появиться на нашем пути). Так что основные эмоции необходимы, чтобы информировать нас о потребностях, мотивировать выйти в мир и удерживать нас в равновесии.

Но ангедония создает трещину в этой тонко спроектированной системе. Один из способов, которым она разрушает мозг, – это вмешательство в базовые эмоции, за генерирование которых отвечает нижний уровень мозга, лимбическая система, включая гиппокампус (который помогает нам запоминать важные события), миндалину (которая, как правило, возбуждается, получая эмоционально окрашенную информацию, как позитивную, так и негативную), гипоталамус (в число многих и важных функций которого входит производство гормонов, они делают нас взволнованными, яростными, озабоченными или счастливыми) и извилины (которые в основном интегрируют сенсорные сигналы, связанные с обработкой эмоций, и помогают регулировать наше поведение). При хроническом стрессе или ангедонии задействованные нейронные сети становятся гиперчувствительными и берут верх, лишая префронтальную кору способности успокоиться или иным образом регулировать интенсивные эмоции. В других случаях ангедония приводит в смятение и подавляет основные эмоции, сглаживая их, тогда мы становимся опустошенными или похожими на «живых мертвецов», не способных что-либо чувствовать. Это выглядит так, как если бы префронтальная кора потеряла способность посылать успокаивающие сигналы на нижний уровень мозга. Мы остаемся в ловушке с активированной эмоциональной защитной системой, хотя не понимаем этого. Верхний уровень мозга оказывает полностью охвачен болью ангедонии.

Стоит любой из основных эмоциональных систем выйти из равновесия, и это отражается на союзе тело-мозг. Для лучшего понимания, насколько хорошо функционируют наши эмоциональные системы, полезно взглянуть на иммунную систему. Гиперфункция иммунной системы может привести к аутоиммунным заболеваниям. А ослабление, в свою очередь, чревато инфекциями и даже раком. Аналогичным образом как гиперфункция, так и плохое функционирование эмоциональных систем могут привести к проблемам, включая беспокойство, депрессию, потерю мотивации и отсутствие радости или счастья. Когда системы сбалансированы, мы чувствуем себя энергичными, подвижными и открытыми наслаждению жизнью. Баланс позволяет противостоять бедствиям и даже катастрофам, проявлять стойкость и находчивость, в конечном счете расширяя наши возможности вести свободную и насыщенную жизнь.

При подавлении чувств в конечном счете эмоциональные системы могут отключиться – точно так животное застывает, когда нет другого выхода. Это самая эволюционно-примитивная реакция нашего древнего механизма защиты. Чувствуя себя подавленными, находясь в состоянии депрессии, мы теряем способность справляться с проблемами и избегаем всего и всех, выбирая это способом выживания. С другой стороны, в зависимости от индивидуальных особенностей и обстоятельств эмоциональная система может стать гиперреактивной: когда ярость берет верх и выключает кору головного мозга. Незначительным примером является вспышка гнева. Крайним – преступления на почве ревности с нанесением повреждений или убийством любимого человека. Подобная гиперреактивность также способствует саморазрушительному поведению, например, злоупотреблению запрещенными веществами или попыткам самоубийства. Я называю это захватом лимбической системы.

Именно исследования Панксеппа, посвященные базовым эмоциям, помогли мне выбрать методику работы с клиентами и понять, как обратить вспять тенденцию к ангедонии. Нисходящий подход оказался крайне эффективным и приносил реальные результаты. Я учила клиентов обращать внимание на их эмоциональные реакции и интегрировать эту информацию из так называемого высшего уровня мозга – командного центра. Я не только видела, как их тревога, печаль или депрессия начинают снижаться, но также стала свидетелем улучшения их отношений и сексуальной жизни. Когда они научились регулировать эмоции нижнего уровня, проявляя внимание к нисходящим процессам, которые, как правило, хотят взять верх, баланс восстанавливался и ангедония исчезала. Люди снова смогли почувствовать наслаждение, которое искали.

Вооруженные знанием об этих трех уровнях, мы получаем возможность выбора и можем регулировать свои базовые эмоции. Понимая, как функционируют эмоциональные системы, мы способны выявить момент, когда они не ведут нас по пути благополучия. Это осознание также предоставляет нам еще одну возможность: использовать силу сознательной части нашего разума, чтобы управлять энергией и будоражить эти семь основных эмоциональных систем. Давайте посмотрим, как они работают.

Семь эмоциональных систем

Понимание семи базовых эмоций – первый шаг к тому, чтобы привести мозг-тело в равновесие и вернуть в жизнь удовольствие. ПОИСК – доминирующая система, обеспечивающая управление и регулирование прочих. Остальные системы делятся на две категории: защитные эмоции (СТРАХ, ЯРОСТЬ, ПАНИКА/ГОРЕ), информирующие о потенциальных угрозах или опасностях извне, и аффилиативные (ПОХОТЬ, ЗАБОТА, ИГРА), отвечающие за построение отношений и общение с людьми (хочу напомнить, что человек не может выжить в одиночку). Вместе эти семь основных эмоциональных состояний встроены в нашу ДНК.

#1 ПОИСК

Система ПОИСКА дает энтузиазм и радость жизни. Именно это позволяет нам исследовать мир и взаимодействовать с ним в целях удовлетворения всех наших потребностей. Наглядной демонстрацией эффективности системы ПОИСКА являются эксперименты на животных. Когда эта система искусственно возбуждалась с помощью электрической или химической стимуляции, субъекты исследований проводили повторную самостимуляцию (иногда по тысяче раз в час, это говорит о том, что животному «понравились» испытанные ощущения, но они, в конечном счете, не удовлетворили потребность полностью, учитывая всплеск продемонстрированных повторений). Следовательно, животное будет искать другие способы получения удовольствия.

Чтобы выжить, мы должны автоматически искать то, что нам нужно. Это относится к еде, воздуху, воде, безопасности, любви, общению и сексу. Поскольку удовольствие заложено в эти основные потребности выживания, опыт ПОИСКА при правильных условиях может быть весьма приятным. Однако когда мы застреваем в системе ПОИСКА, то можем начать искать правильные вещи в неправильных местах!

В мозге ПОИСК действует как система мотивации, сеть сигналов между первичными процессами нижнего уровня и вторичными процессами среднего уровня (участвующего в обучении), чтобы заставить нас хотеть то, что нам нужно. Ее недостаток (неврологи называют его стимулирующим выделением) – слишком сильная связь с удовольствием и основными желаниями, которые вознаграждают нас приятными стимулами, усиливая мотивацию.

Безусловно, как и все люди, мы стремимся к общению с представителями нашего вида, к эмоционально сложным и абстрактным удовольствиям, таким как формирование значимых межличностных отношений, определение себя посредством работы или творческих устремлений, а также долгосрочных целей, которые требуют планирования и настойчивости. Действительно, именно такое целенаправленное поведение отчасти отличает нас от животных. Однако, как и в случае всех основных эмоций, если будет нарушена самая элементарная цепь нашей системы ПОИСКА, то независимо от того, насколько сильно мы стремимся к высоким целям, все равно будем сталкиваться с проблемами мотивации, внимания, энтузиазма и решимости. Проблемы в системе ПОИСКА могут принимать форму проволочек, уклонения, бесконечных мечтаний без реализации на практике. Нарушение системы ПОИСКА может также проявляться как неспособность заботиться о себе, снижение аппетита и отказ от сексуальных удовольствий.

Другими словами, когда мы испытываем трудности с получением удовольствия, всегда есть сбой в системе ПОИСКА. Верно и обратное: когда система ПОИСКА функционирует должным образом, наше стремление к удовольствию и мотивация искать его (будь то сексуальное или какое-то иное) запускают всю систему.

При ангедонии может быть много причин или триггеров нарушения системы ПОИСКА, поскольку она также играет роль в проявлении негативных эмоций. Эта система побуждает нас избегать вреда (убегать, если мы напуганы) и мобилизует на борьбу в ситуациях, когда вынуждены защищать себя и своих детей.

Благодаря нейромедиатору дофамину система ПОИСКА заставляет нас чувствовать энтузиазм от встречи с миром, чтобы реализовать то, что нам нужно, и что мы хотим получить через опыт. Когда эта система перенапряжена (при хроническом стрессе и перегрузке внимания), возникает эффект домино, который нарушает все системы одновременно, делая нас гипербдительными, чрезмерно обороняющимися, раздражительными, неспокойными и тревожными.

#1 ПОИСК

Когда эта система сбалансирована, вы чувствуете мотивацию, любопытство и вовлеченность в происходящее (касается ли это ваших отношений или устремлений). Вы получаете доступ к другим эмоциональным системам и активируете их гибкими и продуктивными способами как для удовлетворения потребностей, так и для избегания опасностей.

Когда система недостаточно активна, вам свойственны апатия, отсутствие мотивации, прокрастинация, ангедония, депрессия.

Если она слишком активна, вам трудно сконцентрироваться и испытать влечение, появляется неудовлетворенность и компульсивное поведение, которое может привести к зависимости.

#2 СТРАХ

Мы появляемся на свет с врожденным чувством страха, призванным защитить нас от опасности. Как отмечает Панксепп, нам не нужно учиться бояться чего-то, это происходит автоматически. Исследователи случайно наткнулись на сеть СТРАХА (первоначально не осознав этого), изучая самостимулирование пути вознаграждения. Животные, чьи сети СТРАХА подвергались электрическому воздействию, видом и действиями демонстрировали абсолютный ужас. Когда низкое электрическое напряжение применялось к их сети СТРАХА, животные замирали, а при высоком напряжении пытались стремительно убежать (или улететь).

Имеет смысл то, что мы созданы природой с заранее загруженной системой распознавания опасности/внутренней сигнализации, иначе эти гены не попали бы в генофонд. Все позвоночные кодировали способность распознавать внешние угрозы, которые точно вызывают боль или предсказывают опасность. Например, все животные (включая нас) боятся боли. Боль, как сказал Панксепп, повсеместно вызывает страх. Но то, что составляет другие врожденные страхи, может иметь специфику для каждого вида. Крысы и некоторые другие животные боятся запаха определенных хищников, например кошек, даже без предварительного воздействия. Боязнь запаха хищника помогает животным избежать участи стать частью ужина, по крайней мере, в какой-то момент. Крысы также боятся громкого шума и внезапных движений.

Что касается людей, новорожденные сразу начинают проявлять признаки беспокойства, оказавшись вне привычной безопасной среды, и могут негативно реагировать на громкие звуки. По мере взросления дети начинают бояться оставаться одни в темноте. Говоря в общем, для людей система СТРАХА относительно гибкая. Помимо врожденного страха боли, а также некоторых других эволюционных тенденций, таких как страх высоты, змей и пауков, мы учимся бояться других вещей посредством нашего опыта. Но ясно, что все млекопитающие запрограммированы быстро и уверенно реагировать на широкий спектр стимулов, которые предсказывают опасные вещи, такие, от которых мы действительно испытываем СТРАХ.

Миндалевидное тело, играющее ключевую роль в мгновенных автоматических эмоциональных реакциях, получает информацию из двух структур мозга: непосредственно из сенсорной системы через таламус и из коры. Информация от таламуса быстро достигает миндалины и позволяет мгновенно отреагировать в пугающей ситуации. Информация, поступающая для обработки в визуальную и слуховую кору головного мозга через таламус, может также вызывать эмоции. Второй путь длиннее, чем первый. МРТ-исследования выявили, что миндалина реагирует на выражение счастья, гнева и страха, но она наиболее чувствительна к страху. Миндалевидное тело играет большую роль в том, чтобы некоторые ситуации или объекты стали классически обусловленными страхом (мы говорим о среднеуровневом обучении мозга). Это чувство страха может быть осознанным или скрытым. И, конечно, всегда есть возможность использовать нисходящие когнитивные способности, чтобы обуздать или уменьшить страх, когда это не оправдано. Имейте в виду, что эти нисходящие стратегии, «в буквальном смысле означающие думать о себе с позиции иррациональных страхов», например, не всегда успешны из-за силы эмоций на нижнем уровне мозга.

После условного обучения СТРАХ помещается в структуры среднего уровня (участвующие в обучении и формировании воспоминаний), он чрезвычайно упрям. Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) является хорошим примером плохого обучения. Подумайте о том, что раньше называлось «контузия» – она самый ранний признак этого расстройства. После Второй мировой войны солдаты вернулись с фронта со сформированной системой СТРАХА, цепи слишком много раз напрягались и, подобно мышцам тела, окрепли. Прямая угроза получения телесных повреждений и/или неоднократное появление ужасающих образов, накладывающих свой отпечаток, – слишком чувствительные сигналы. Возьмем, к примеру, моего отца, который был солдатом во время Второй мировой войны. Он столкнулся со многими неприятными вещами, видел, как убивают знакомых ему людей. Когда отец только вернулся домой, каждый раз, услышав, как грузовик переключается на задний ход, он падал на землю. Чистое чувство страха. К счастью, со временем эта реакция постепенно ослабевала. Папа справился с посттравматическим стрессовым расстройством. Но многим не так повезло.

Однако не у всех, кто подвергся такому воздействию, развилось посттравматическое стрессовое расстройство. Как и во всем, что связано с поведением, существует взаимодействие между опытом и генетической уязвимостью. Если у вас имеется достаточный соответствующий опыт плюс какая-то генетическая цепь системы СТРАХА, которая повышает вашу активность, то, вероятно, вы столкнетесь с долгосрочными последствиями. Другими словами, чем чувствительнее ваша система СТРАХА, тем больше вероятность посттравматического стресса.

И не нужно войн или катастроф (таких, как трагедия 11 сентября 2001 года), или стихийного бедствия, чтобы подготовить почву для посттравматического стрессового расстройства. Травмы принимают разные формы. Дети, воспитываемые в токсичных или нестабильных условиях, являются уязвимыми. Добавьте к этому неоднократные угрозы, эмоциональное, сексуальное или физическое насилие, и вы увидите ребенка с восприимчивой системой СТРАХА.

Хорошая новость заключается в том, что комфорт и стабильность, являющиеся результатом близких, надежных отношений, играют важную роль в качестве буфера против страха. Тем не менее люди без такой эмоциональной и социальной поддержки могут попасть в серьезные неприятности. Постоянная тревога может негативно сказаться на физическом и эмоциональном развитии детей, способствуя поведенческим расстройствам, психическим проблемам и предрасположенности к наркомании во взрослом возрасте.

И, вспомните на мгновение, СТРАХ может быть неконкретным. Животные и люди могут испытывать волнение в отсутствие объекта, которого следует бояться. Это основное качество нашей системы. Симптомы недетерминированной тревожности могут быть не такими ярко выраженными, как посттравматическое стрессовое расстройство или панические атаки, но «свободно плавающая» тревога является хроническим стрессом.

Как эта реакция на стресс может быть такой дисрегулированной и гиперактивной? Когда мозг-тело реагирует на какие-то стимулы, которые вызывают реакцию стресса (то есть страх), в организме начинает синтезироваться дофамин. Затем в результате различных процессов дофамин преобразуется в то, что мы обычно называем гормонами стресса, эпинефрином и норэпинефрином (ранее известными как адреналин и норадреналин, соответственно). Затем надпочечники вырабатывают эти два гормона, которые инициируют классическую реакцию «бей или беги». В то же время кортизол, другой гормон, выделяется гипофизом. Сначала кортизол мобилизует нас: он предупреждает о необходимости предпринять действия к защите. Но многие из нас могут страдать от чрезмерного функционирования системы СТРАХА, проявляющегося как хронический стресс.

#2 СТРАХ

Когда эта система в равновесии, мы боимся того, чего должны бояться, и только в той мере, в какой это оправдано. Например, прогулка ночью в темном переулке в одиночестве может быть по-настоящему и оправданно пугающей, как и встреча с громко лающей, разъяренной собакой. С другой стороны, предстоящая рабочая презентация вызывает меньший, но тем не менее мотивирующий страх. Обычный страх усиливает возбуждение настолько, чтобы предупредить и мобилизовать нас.

Когда страх слишком силен, наша система СТРАХА подстраивается под него и начинает чересчур остро реагировать на угрозы. В конечном счете это приводит к истощению из-за хронического стресса. Преувеличенный страх больше не служит нам и становится причиной истощения и частью проблемы.

Когда система недостаточно активна, ей трудно должным образом справиться с угрозами и она, например, может отрицать то, что опасно. Возможно, мы также не сможем извлечь урок из негативной обратной связи или наказания, что может указывать на повреждение миндалины.

#3 ЯРОСТЬ

Из всех семи систем ЯРОСТЬ является самой концептуально сложной. Безусловно, она самая трудная для изучения как у животных, так и у людей, хотя и по разным причинам. У животных стимуляция системы ЯРОСТИ становится причиной оборонительной реакции и может легко поставить под угрозу жизнь испытуемых. Например, крысы кусаются, и большинство животных стараются избежать стимуляции этих цепей.