Текст книги "Наблюдатель"

Каро не нашлась что на это ответить.

– Я могу перевести деньги через банк с моего личного счета на ваш. Ни Джулиану, ни Сэму совершенно не нужно знать об этом. Вы просто найдите юриста, скажите, сколько будет стоить его работа, и мы с вами составим простенький договор на этот счет.

Каро подалась к нему. Вейгерт отступил на полшага, и она остановилась. Он не из тех людей, которым могут доставить удовольствие обильные излияния благодарности.

– Спасибо вам, доктор Вейгерт. Я даже передать словами не могу, как…

– Буду рад оказать вам содействие, Кэролайн. – Он вышел и закрыл за собой дверь, преграждая путь миниатюрным драконам, рыскающим во мраке.

13

На следующее утро зуд у Каро только усилился. Она исправно употребляла выданные ей противозудные препараты, мазалась лаймовым соком, но ее все равно терзало неотвязное желание почесаться. Она преодолевала его – ей менее всего хотелось заполучить гноящиеся язвы, – но для этого требовались неимоверные усилия. Зуд не давал ей сосредоточиться. Разноцветные папки на столе казались ей трясиной, вступив в которую она непременно утонет.

Ее душевное состояние несколько улучшило голосовое сообщение, поступившее от Эллен: «Твои деньги пришли на мой счет. Знакомые нашли мне юриста по вопросам опеки, я увижусь с нею в полдень. Она сказала по телефону, что уверена, что Кайла скоро вернется домой! Черт возьми, какая ты хорошая! Спасибо, спасибо, спасибо!» Каро попыталась позвонить Эллен, но та не отвечала. Она написала Эллен письмо по электронной почте, да так и застыла перед ноутбуком, вдруг погрузившись в воспоминания.

Они с Эллен, еще маленькие, – в роскошной игровой комнате, которую мать набивала игрушками, вместо того чтобы самой заниматься с дочками. А те к большей части этих игрушек даже не прикасались. Они предпочитали собственное воображение; две девочки исполняли сотни ролей: Эллен принцесса, а Каро дракон, Эллен акула, а Каро купальщица. Они были ковбоями, на чьих коров нападали волки, путешественниками, пробиравшимися через кишащие змеями джунгли, рыцарями, сражавшимися самодельными мечами, пока кто-то из них не испускал театральный вопль и не растягивался навзничь на полу. Нападения драконов, акул, волков, змей, рыцарские сражения… Дети могут восторженно изображать самые кровопролитные сцены. Или же их кровожадность была чем-то уникальным? Каро не могла припомнить, чтобы в подобные игры играла Кайла. Впрочем, ей редко доводилось видеть племянницу в обществе других детей.

Тут до Каро наконец-то дошло, что она проголодалась. В столовой Джулиан сидел за столиком с двумя женщинами и, увидев Каро, пригласил ее подойти.

– Каро, очень кстати! Эти дамы жаждут познакомиться с вами. Их самолет задержался в Майами из-за непогоды, и они только что прибыли. Доктор Кэролайн Сомс-Уоткинс, нейрохирург. Доктор Барбара Мьюмо, нейрорентгенолог. Доктор Молли Льюис, анестезиолог. Прошу меня извинить – мне нужно в службу безопасности, а вы пока знакомьтесь. Каро, я уже рассказал им о вашей вчерашней схватке с местной флорой. – И он удалился, одарив всех сияющей улыбкой.

– Здравствуйте, – сказала Каро, горько сожалея в душе, что по ней сразу видно, кто вышел победителем из пресловутой схватки. С таким лицом, которое она только что видела в зеркале ванной комнаты, трудно произвести хорошее профессиональное впечатление.

– Не старайтесь улыбаться, – сказала Молли Льюис, сорокалетняя на вид обладательница пышной копны огненно-оранжевых волос, потрясающей фигуры, не хуже, чем у Мэй Уэст, и открытой улыбки. – Мы и так не сомневаемся, что вы ужасно рады знакомству. Сильно чешется?

– Да, – призналась Каро.

– Вы выглядите куда лучше, чем я после такой же схватки с девичьей сливой.

Каро все же не удержалась от улыбки.

– То же самое сказал мне Джулиан, но он наверняка врал.

– Ну, а я не вру. Это было ужасно. А Джулиан врет всегда. Ему можно верить лишь в том, что касается проекта. В остальном – ни единому слову.

– Молли, не злословь о начальстве, пусть у доктора Сомс-Уоткинс сложится собственное впечатление о нем, – с шутливой укоризной сказала Барбара Мьюмо.

– Называйте меня просто Каро, – сказала Каро.

– Я не браню Джулиана, – сказала Молли, – я восхищаюсь им. Лжецы – самые очаровательные мужчины. У них замечательное воображение.

Барбара Мьюмо страдальчески возвела глаза к потолку явно отработанным движением. Эта рослая чернокожая женщина с коротко подстриженными волосами казалась куда сдержаннее, чем Молли, – впрочем, рядом с Молли сдержанным показался бы даже игривый щенок, – но эти женщины наверняка были близкими подругами. Каро узнала в Барбаре одну из тех фигур, которые видела в видеозаписи реконструкции зрительных впечатлений Джулиана. Она стояла у панели компьютерных экранов. В задачу нейрорентгенолога входила интерпретация всех образов, возникающих в мозгу до, во время и после имплантации запрограммированных чипов в мозг. Именно с ней Каро предстояло бы работать над статьей о картировании мозга, которую она рассчитывала опубликовать.

– Мне сказали, что оперировать нельзя до тех пор, пока не пройдет зуд и не станет ясно, что не появятся гноящиеся язвы, так что, боюсь, ваши отпуска затянутся по моей вине. Прошу прощения, что своей неловкостью причинила вам неудобства.

– О, не берите в голову, – ответила Молли. – Лично я так даже рада, что визит к сестре не слишком затянулся. Откровенно говоря, мы не очень-то любим друг дружку… знаете ли, семейные заморочки. Кроме того, в Сиэтле как раз начались дожди, которые будут непрерывно поливать до самого июля.

– Вы из Сиэтла? – спросила Каро.

Они некоторое время весело болтали о родных городах, говорили что-то маловажное о своих семьях, годах учебы, при этом исподволь присматриваясь друг к другу. Они обе понравились Каро, однако болтовня в духе «и-что-же-вам-нравится-в-Чикаго-зимой» не давала никакого ответа на главный вопрос, имевшийся у Каро: чем руководствовались Барбара Мьюмо и Молли Льюис, когда присоединились к столь неординарному и неоднозначному проекту? Понимают ли они теорию Вейгерта, и если понимают, то насколько хорошо, и верят ли в нее? Такую информацию предстояло собирать по крупицам.

Ей также стало любопытно, был ли у столь жизнерадостной и сексуально привлекательной Молли роман с Джулианом, но она сразу устыдилась этой мысли – ее это не касается! – и выкинула ее из головы.

Зуд между тем все усиливался. Барбара это заметила и деликатно сказала:

– Каро, наверное, мы отнимаем у вас слишком много времени. Джулиан сказал, что завалил вас информацией. Если у вас возникнут вопросы, когда вы будете читать, мы с Молли будем рады на них ответить. Я живу в шестнадцатой комнате, а Молли – в семнадцатой. Да и нам нужно разобрать вещи.

– Спасибо, – ответила Каро. – А я в пятом номере. Действительно, пора взяться за папки Джулиана. Желательно сидя в ванне лаймового сока.

– Но вы наверняка не будете читать весь день, – сказала Молли. – Может быть, попозже нам стоит взять втроем джип и прокатиться до Брак-рифа. Уверена, что Каро еще не видела толком острова; разве что Джулиан устроил ей экскурсию.

И снова Джулиан.

– Я видела только дорогу из аэропорта, по которой меня вез Бен Кларби, а он был не очень разговорчив.

– Да, – кивнула Барбара. – Иного от него и не стоит ждать.

– Я не доверяю Бену, – сказала Молли. – Из всех я не доверяю только ему одному.

Вот это уже было интересно, по крайней мере до тех пор, пока Барбара не ответила:

– Да ведь ты же всем доверяешь.

Молли театрально вздохнула.

– Что есть, то есть. Потому-то всегда расстаюсь с мужчинами, которые попадают ко мне в руки. Каро, как вы смотрите на то, чтобы заехать в курортную гостиницу и выпить? Вы вообще пьете спиртное?

– Обычно – да. Но сейчас ограничусь клюквенным морсом. А поеду с большим удовольствием. И совещание с Ральфом отложу на завтра.

– Отлично! Я уже вижу, что работать с вами будет куда проще, чем с Дэвидом Уиксом. Он был хорошим хирургом, этого у него не отнять, но его никто по-настоящему не любил. Из тех, кто не говорит, а вечно рявкает приказы.

– Каро, вы не переживайте и рявкайте, что придет в голову, если захотите. Молли… ну право…

Каро рассмеялась, и у нее сразу заболела кожа на лице.

– Рявкаю я тихонько, зато размахивать буду самой большой пилой.

Начало складывалось хорошо.

* * *

Но потом, хоть и не сразу, ее оптимизм пошел на убыль. Заметно это стало часа через два. Каро просматривала документацию и фотофиксацию операции Джулиана – предоперационную подготовку, ход операции и послеоперационный период. Дэвид Уикс скрупулезно комментировал все до мелочей, зафиксировал каждый шаг. Вот вскрытый череп Джулиана – для Каро, естественно, это зрелище было отнюдь не в новинку, она вскрывала десятки черепов, – и чип, установленный точно в предписанное место. Как и при глубинной стимуляции головного мозга, тонкие провода соединяют чип с источником питания, но, в отличие от DBS[9]9
  В отечественной практике и литературе используется англоязычная аббревиатура названия метода – DBS, deep brain stimulation.


[Закрыть], крошечная батарейка установлена не под черепной костью, а снаружи и служит не только «водителем ритмов мозга», но и коннектором для связи с компьютером. Джулиану устанавливали чип по методике «операция с пробуждением». После разреза кожи и трепанации черепа его голову надежно зафиксировали в стереотаксической рамке, и он довольно подробно комментировал свои ощущения. При DBS проводники выполняют свои функции, если хотя бы один из электродов находится в двигательной зоне мозга. Но DBS куда проще этой безумной операции. Тем не менее доктор Уикс проделал прекрасную работу, и Джулиан не столкнулся ни с одним из осложнений, возможных при операции на головном мозге: внутричерепным кровоизлиянием, параличом, инфекцией. Послеоперационное исследование МРТ выявило лишь минимальные рубцы.

Из истории болезни, которую вела старшая хирургическая сестра Имельда Махджуб, было ясно, что Джулиан поправился быстро, никаких видимых побочных эффектов не наблюдалось. Да и сама Каро лично удостоверилась в том, что Джулиан, по крайней мере с виду, здоров физически и умственно.

Папка с записями нейрорентгенолога Барбары сулила невообразимые возможности. В ходе «сеанса» Джулиана стимулированию подверглась практически неисследованная область мозга. Составление карты этой области могло бы положить начало беспрецедентным исследованиям функционирования мозга, которые позволили бы понять сущность и механизмы действия памяти, воображения, быстрого сна и множества других феноменов существования и деятельности мозга. Уоткинс сказал чистую правду: на основании этих данных можно было бы написать большую статью о картировании мозга. Авторами стали бы Каро и Барбара, ну и, конечно, Уоткинс, чтобы придать публикации весомость. Захватывающая возможность, которая позволила бы возродить всю ее карьеру. А значит, еще одна причина остаться здесь – не считая Эллен, Кайлы, Анжелики, долгов за обучение и субсидии от Вейгерта. А на другой чашке весов тот факт, что это исследование ведется без одобрения Управления по контролю за продуктами и лекарствами, Американской медицинской ассоциации, Национальных институтов здравоохранения и других организаций с устрашающими названиями и аббревиатурами чуть ли не из всех букв алфавита. Но ведь они и не запрещали именно эти исследования.

Спина снова зачесалась. Несомненно, лечение Каро должно было повлечь за собой рост оптовой цены на лаймовый сок.

После очередной лечебной процедуры, заключавшейся в том, что она разделась догола, влезла в ванну и через плечо поливала себе спину соком, Каро оделась и взяла папку с материалами по Лоррейн, сестре Джулиана, – первому человеку, которому ей предстояло установить имплант. Она внимательно изучила досье Лоррейн, состоявшее из анализов, психологического обследования и рентгено– и прочих «грамм». Все производило благоприятное впечатление, как и простая серая папка, о которой Джулиан не упомянул, с медицинскими досье Молли, Барбары, Ральфа Игана и медицинских сестер.

И последней она открыла толстую папку с подобранными самим Джорджем Вейгертом материалами по его теории. Страницы были сплошь покрыты формулами, графиками, длинными абзацами, состоявшими из одних непонятных физических терминов. К счастью, Вейгерт дал себе труд составить «Краткое введение», аккуратно разделенное на главки под названиями: «ВСЕЛЕННАЯ», «ВОСПРИЯТИЕ И СОЗНАНИЕ», «ЗАПУТАННОСТЬ», «КОНСЕНСУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ», «ПРОСТРАНСТВО», «ВРЕМЯ» и, как ни странно, «СМЕРТЬ».

Она прочитала «Введение» от начала до конца, немного посидела, растерянно моргая, перечитала еще раз, положила на стол и уставилась на листочки бумаги, как на бомбу, которая может взорваться, если прикоснуться к ней еще раз.

И она еще подозревала, что создание вселенных это всего лишь галлюцинации!

Ее профессиональный язык тут не годился. И Каро обратилась к жаргону школьных лет.

– Господи, – сказала она вслух, – ты мне мозги компостируешь!

Но она понимала, что все это донельзя серьезно.

14

– Будь оно все проклято! – воскликнул Сэм и выпрямился, сидя в постели. Вейгерт подумал, что цвет лица его старого друга этим утром стал заметно лучше, хотя очки чуть ли не падали с исхудавшего лица. Сэм походил на целеустремленного, чрезвычайно разумного хорька. – Я-то думал, что ей можно доверять, – сказал он, пробежав глазами распечатку.

– Дело не в доверии, сэр, – сказал Бен Кларби с чуть заметной улыбкой.

Вейгерту, стоявшему около двери, не понравился ни тон сотрудника службы охраны, ни эта улыбка. Откровенно говоря, и сам Кларби никогда ему не нравился. Молодой человек умудрялся держаться одновременно и подобострастно, и надменно, и Вейгерт не мог понять, как ему это удается.

– Дайте мне распечатку, пожалуйста.

Кларби взял бумагу из рук Уоткинса и передал Вейгерту.

– Первое письмо она отправила в тот же день, как приехала, а второе – сегодня утром? – спросил Уоткинс.

– Да, сэр. И телефонные разговоры, и текстовые сообщения только с сестрой и ни с кем больше. С нашей точки зрения, все совершенно безобидно. У сестры проблема с ребенком, которого хотят передать под опеку.

– Вы слушали ее разговоры по сотовому телефону? У вас есть такая возможность? – неуверенно проговорил Вейгерт.

Кларби с явным изумлением повернулся к нему:

– Это совсем нетрудно, если есть нужное оборудование.

Вейгерт посмотрел на Сэма:

– Мы же договорились не делать ничего незаконного.

– Здесь наблюдение за электронными коммуникациями работников на рабочем месте разрешается законом. – Пауза. – Сэр.

Вейгерт прочитал первое послание.

Эллен.

Позвони мне, как только сможешь. Доделала ли Кайла карту первых тринадцати колоний из теста? Как у нее получилось? Когда она показывала ее мне, от побережья Джорджии отваливались крошки.

Ты спрашивала, что представляет собой проект. В нем много работы по картированию мозга, как раз в моем вкусе, хирургия, сходная с DBS (и не говори мне, что не помнишь, что это такое – я знаю, что помнишь). Я подписала договор о неразглашении, в котором запрещено рассказывать кому бы то ни было что-то еще. Скажу только, что я в восторге. Не знаю, сколько нужно будет здесь пробыть, но если я буду тебе позарез нужна, СРАЗУ СООБЩИ ОБ ЭТОМ! Если потребуется, я смогу сорваться домой в ту же минуту.

Наш двоюродный дед – этакий сухарь. Диккенсовский персонаж с гениальными мозгами ученого. Впрочем, это трудно представить по рассказу. Других имен назвать тебе не могу, скажу только, что среди начальства есть еще один блестящий пожилой ученый с милейшим характером, который, впрочем, немного занудный, и компьютерщик – сногсшибательный красавчик, но весьма назойливый. Остров очень красивый. Океан я видела только из самолета, но надеюсь…

Остальное Вейгерт наскоро пробежал глазами. О проекте больше ни слова. Немного лжи (насчет восторга от проекта и возможности в одну минуту улететь домой) явно подпущено для того, чтобы успокоить сестру. Вейгерту нравилась такая верность своей семье. Но «еще один блестящий пожилой ученый с милейшим характером, который, впрочем, немного занудный» – неужели это о нем? Уоткинса наверняка взбесило сравнение с диккенсовским персонажем, пусть даже и гениальным. А Джулиан, выходит, «весьма назойливый»? Вейгерт такого за ним не замечал.

Второе письмо было короче.

Сестренка, позвони мне, как только побеседуешь с юристом. Если она не сможет сегодня же вернуть Кайлу домой, тоже звони, возможно, я смогу что-нибудь предпринять. Если денег, которые я выслала тебе ночью, не хватит, дай знать, я постараюсь еще чем-нибудь помочь тебе. Если суд потребует организовать для Кайлы психологическую помощь, я с первой же получки вышлю тебе деньги. Такое тоже возможно.

Держись, Эллен. Мы справимся. Ты самая лучшая мама, какую я только знаю. Удивительно, если вспомнить нашу мать, но это чистая правда. Если потребуется, я прилечу домой и заявлю это в суде под присягой. Слово нейрохирурга, пусть даже и оклеветанного, должно что-то значить.

С любовью,

Каро

– Сэм, договор о неразглашении не нарушен. Тут нет ни слова о содержании проекта, – сказал Вейгерт.

– Она не должна была вообще ничего говорить о проекте, – ответил Уоткинс. – Ничего. И где она взяла деньги, которые перевела сестре на юриста?

– Не знаю, – сказал Кларби. – Взламывать ее учетную запись «ПэйПал» действительно незаконно и может привлечь внимание, которое нам совершенно ни к чему.

– Не надо. Ладно, Кларби. Доставляйте мне все ее относящиеся к делу электронные письма, как только она их напишет, и расшифровки телефонных разговоров, которые, по вашему мнению, мне следует прочесть. И скажите Эйдену, чтобы он делал то же самое.

– Скажу.

На этот раз без «сэр», отметил про себя Вейгерт. И разве не Эйден Эберхарт считается начальником Кларби? А говорил он так, словно наоборот.

Когда Кларби вышел, Сэм сказал:

– Джордж, я знаю: тебе не нравится, что служба безопасности читает электронную переписку моей племянницы и слушает ее разговоры. Но это лишь до тех пор, пока она не начнет оперировать. Тогда уже мы будем в ней уверены.

– Я и сейчас в ней уверен.

Взгляд Сэма снова посуровел.

– Да что ты! И почему? Она что-то тебе говорила?

– Она много чего мне говорила. И ей еще предстоит много чего узнать, но можешь не сомневаться, что после этого она останется. Сэм, лучше расскажи, как ты себя чувствуешь. Камилла сказала, что ты снова вынужден лежать в постели, потому что инфекция возобновилась.

– Камилла слишком много себе позволяет. Я в полном порядке.

Это было вовсе не так. Вейгерт тут же вспомнил, как они с Сэмом проводили каникулы в Альпах, как раз перед тем, как Сэм вернулся в Америку, передав свою преподавательскую должность ему, Вейгерту. Сэм, не имевший никакого альпинистского опыта, рвался вперед, не выбирая дороги, и на снежном поле провалился в трещину ледника и сломал ногу. Он уверял, что в полном порядке, до тех пор, пока спасатели, ругая по-немецки бестолковых американцев, которые, ничего не соображая, лезут в горы, не вытащили его из ямы и не начали спускать вниз. Вейгерт знал немецкий язык и очень радовался, что Сэм им не владел.

– Я хочу сейчас разыскать Кэролайн и еще раз поговорить с нею о проекте, – мягким тоном сказал Вейгерт.

– Отлично, – ответил Сэм и закрыл глаза.

Он не услышал, как Вейгерт спросил:

– И почему это «занудный»?

15

Во время поездки с Молли и Барбарой на пляж Брак-риф, находящийся в западном конце острова, Каро, хоть и не без усилий, смогла выбросить из головы головоломные теоретические построения Вейгерта. Барбара взяла один из имевшихся на базе джипов. Они погуляли босиком по песку у края невообразимо голубой воды, а затем удостоили своим вниманием магазинчики, где торговали традиционными местными ювелирными изделиями. Барбара купила серьги, а Молли – браслет. Каро, ни на минуту не забывавшая, как плохо у нее с деньгами, только любовалась. Она периодически проверяла телефон – нет ли сообщений от Эллен по поводу встречи с юристом.

После пляжа они заехали выпить в бар курортного отеля. Молли, которая, как оказалось, могла без видимых признаков опьянения поглощать огромные количества алкоголя, рассказывала о своих отношениях с мужчинами. Она предпочитала «плохих и сексуальных мальчиков». Недавно она попробовала заняться сексом в море с молодым инструктором подводного плавания.

– Главная проблема в том, – сказала она, – что вода сразу смывает естественную смазку.

– По-твоему, проблема только в этом? – удивилась Барбара. – А не в акулах, в этих… электрических скатах и любопытных туристах?

– Рифовые акулы практически не бывают опасными, – ответила Молли.

– Но если вы там сильно дергались…

– Конечно, мы дергались. Ему же двадцать два года. Парни в этом возрасте не понимают изящного секса.

– Не могу представить, чтобы хоть кто-нибудь подумал об изящном сексе, находясь под водой и без лубриканта, – сказала Каро.

– В общем, этот метод я не рекомендую, – важно заявила Молли и тут же расхохоталась так громко, что туристы за соседними столами стали оглядываться на нее.

Каро тоже рассмеялась. Она почти не смеялась со времени злополучных дисциплинарных слушаний по поводу поведения Пола Беккера. Эти женщины сразу отнеслись к ней по-дружески. Сколько же времени у нее не было друзей-женщин, кроме Эллен? Да и просто настоящих друзей, кроме Девонна? Долго, очень долго…

Они болтали, смеялись и рассказывали забавные истории из практики.

– Был у меня один случай во время стажировки по гинекологии, – сказала Молли. – Лежит эта несчастная в кресле, задрав ноги, перепуганная до потери рассудка, и спрашивает меня: «Скажите, доктор, а что, если у меня фибромы в евхаристии?»

Каро так смеялась, что клюквенный морс брызнул у нее из носа.

В конце концов рассудительная Барбара прервала веселье:

– Пора возвращаться. Похоже, собирается дождь, а мы в открытом джипе. К тому же ты, Каро, кажется, говорила, что доктор Вейгерт хотел еще раз побеседовать с тобой насчет проекта. Или Джулиан?

– Доктор Вейгерт, – ответила Каро. Она и не заметила, что они столько времени просидели в баре. Ей хотелось кое-что сказать, но она сомневалась, что сейчас подходящее для этого время. Да и настанет ли такое время хоть когда-нибудь? Она все же решилась:

– Барбара, Молли, я хочу вас спросить. Если считаете, что это меня не касается, не отвечайте. Вы разобрались в теории Вейгерта? Она кажется вам убедительной?

Настроение в их компании сразу изменилось. Даже бесшабашная Молли сразу сделалась серьезной и огляделась по сторонам, явно опасаясь, как бы кто-нибудь их не подслушал. Туристы за соседним столиком вставали с мест и направлялись к выходу.

– Да, теория убедительная, и мы обе с нею согласны, – сказала Барбара, дождавшись, пока они уйдут. – Если у тебя есть вопросы, задавай их, пожалуйста.

– Вы согласны с тем, что мое сознание создало этот стол, – да что эти столы привязались… – и если бы меня тут не было, то не было бы и его? Равно как и всего этого зала, клюквенного морса и бармена?

– Причина появления всего этого не ты, – ответила Барбара, – а мы с Молли, как будто тебя тут и нету вовсе.

– Допустим, в баре никого нет. Значит ли это, что его не существует?

Теперь отвечала Молли, и Каро поняла, что у этой яркой и вроде бы беззаботной женщины есть и другая сторона личности, которая, вероятно, должна проявляться главным образом во время операции: трезвая, осторожная, целеустремленная.

– Он существует как возможность, как и все остальное, пока, скажем, бармен не вставит ключ в замок, чтобы открыть утром дверь. Когда я наблюдаю за баром, поле возможностей сколлапсировано и для меня, и всех остальных, кто здесь находится, включая тебя и бармена. Мы все пребываем в одной и той же сплетенной действительности. Запись этого наблюдения остается в памяти, и когда мы возвращаемся в бар, воспоминания согласуются с объектом. Иными словами, степени свободы для области возможностей бара, записанные в памяти, перестают существовать, когда мы впервые видим этот бар. По сути – хотя доктор Вейгерт не одобрил бы эту терминологию! – консенсуальная реальность «замораживает» бар в одном и том же состоянии, независимо от того, когда в него случится вернуться.

Молли подалась вперед, как будто рассчитывала, что чем ближе она будет к Каро, тем легче той будет понять ее.

– Но когда мы выйдем за дверь, бар на самом деле не исчезнет. Он продолжит свое существование как облако возможностей, из которого все начинается. Представь себе старый телевизор, у которого на экране только рябь и «снег», но вот его настраивают, и появляется изображение. Сначала существует лишь возможность изображения, которую вы своими действиями воплощаете в реальность. Если выключить телевизор, вы перестанете видеть изображение, но где-то через несколько домов ваш сосед уже настраивает свой телевизор, так что оно продолжает существовать. Точно так же и с этим баром: он не стирается из действительности после того, как ты его покинешь, потому что ты лишь одна из многих наблюдателей.

– Особенно в «счастливые часы»[10]10
  Время в работе американских баров (с 4 до 6 дня, реже с 5 до 7), когда дневной наплыв посетителей уже закончился, а вечерний еще не начался. Чтобы привлечь клиентов, им предлагают спиртные напитки с большой скидкой.


[Закрыть], – вставила Барбара.

– Ладно, – сказала Каро, – будем считать, что я это усвоила. Я прочитала обзор, который составил для меня доктор Вейгерт. Он говорит, что порождением сознания является материальный мир – а не наоборот! – а также и время тоже. Что прошлое существует только потому, что наше сознание создает его сейчас способами, продиктованными алгоритмами в нашем мозгу. Римская империя, динозавры, формирование галактик…

– Это тоже зависит от наблюдателя, – сказала Барбара. – Нет такого времени, которое существовало бы само по себе и текло от прошлого к будущему. Эйнштейн доказал, что время связано с наблюдателем. В нынешних работах, публикуемых в авторитетных научных изданиях, делается еще один шаг, согласно которому так называемая ось времени связана с природой наблюдателя – с нами – и, в частности, с тем, как мы обрабатываем и запоминаем информацию. Самое главное, что без сознательного наблюдателя эта самая ось – фактически само время – просто не возникает.

Из всего этого следует, что реальность начинается и заканчивается наблюдателем. Джон Уиллер, коллега Эйнштейна, однажды сказал: «Мы участвуем в создании чего-то в далеком прошлом Вселенной». Итак, наблюдатель – это первопричина, жизненная сила, которая переводит из пространства состояний в реальность не только настоящее, но и каскад пространственно-временны́х событий, которые мы называем прошлым. Время – это всего лишь один из инструментов, с помощью которого сознание придает смысл миру. Каро, что тебя развеселило?

– Глупость, в общем-то. Мне однажды попалась на глаза футболка с надписью: «Время – орудие природы, не позволяющее всему случаться одновременно. Пространство – это орудие природы, не позволяющее всему случиться со мною».

– Хочу такую футболку! – воскликнула Молли.

– Я говорила совершенно серьезно, – нахмурилась Барбара.

Каро поспешила исправить оплошность:

– Понимаю. И я тоже совершенно серьезна. Я на самом деле хочу разобраться. Но… это трудно принять.

– Согласна. Но с революционными теориями только так и бывает. Астрономы много веков отказывались соглашаться с тем, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Медики восемнадцатого века смеялись над утверждением, что болезни вызываются микроорганизмами, не различимыми невооруженным глазом. А в двадцатом веке ученые, в том числе и сам Эйнштейн, никак не могли воспринять квантовую механику. Все теории множественных вселенных, сколько их есть, вступают в противоречие с теорией струн. Но идеи Вейгерта о том, как устроена реальность, подтверждают научные эксперименты.

– Что касается множественных вселенных… Вы считаете, что Джулиан действительно выходил в другую ветвь и…

– Создал ее, – аккуратно поправила Барбара.

– …И что после того, как его отсоединили от аппаратуры, новая вселенная продолжила существование сама по себе, без его участия?

– Да, – сказала Молли. – Мы считаем именно так.

– И если Джулиан захочет, то сможет создать ветвь, в которой… в которой он, скажем, будет выглядеть как греческий бог, и та вселенная будет такой же «реальной», как и эта?

– Да, поскольку это не противоречит законам квантовой механики, – ответила Барбара. За соседний столик село несколько мужчин, с интересом поглядывавших на трех молодых привлекательных женщин.

Молли воспользовалась возможностью и сменила тему:

– Ты вправду считаешь, что Джулиан похож на греческого бога?

Каро с досадой почувствовала, что краснеет.

– Да, но это не значит… ничего не значит.

– Конечно, – кивнула Барбара и добавила, понизив голос: – Каро, я не собираюсь учить тебя жизни, но тут советую быть поосторожнее.

– Здрасте! Надеюсь, леди не обидятся, если мы с друзьями предложим им выпить? – Над столом навис крупный мужчина с заметным брюшком и оптимистической улыбкой на губах.

– Простите, – ответила Каро, – но мы уже уходим. – Она так и не спросила Барбару и Молли насчет самого непонятного ей момента из обзора Вейгерта, прочитанного минувшей ночью, да и, пожалуй, не стоило этого делать сейчас. Ей и без того нужно было много чего обдумать.

Дождь начался, когда они были на полпути к базе. Барбара прибавила скорости. Как раз в это время зазвонил сотовый телефон Каро, и она, прикрывая его, насколько возможно, от дождя, выслушала рассказ Эллен о том, какую тактику избрала адвокат, чтобы вернуть Кайлу из-под опеки. В открытой машине она промокла насквозь, ее лицо снова начало чесаться. Молли вдруг запела неожиданно приятным контральто песенку о дожде и крохотном паучке.

Ни дождь, ни зуд не убавили у Каро решимости отыскать Вейгерта и попросить его разъяснить все более понятно – потому что того, о чем он писал в своем обзоре теории, просто не могло быть на свете.

* * *

Однако поговорить с Вейгертом ей так и не удалось.

Как только промокшие насквозь женщины вступили под портик жилого крыла, оказалось, что Каро ждали Джулиан и Ласкин. Ее попросили побыстрее вытереться, намазаться лаймовым соком, переодеться и сразу же прийти в малый зал заседаний при службе безопасности.

Как только она вошла туда, Джулиан закрыл дверь, Ласкин повернул Каро лицом к свету, потом мельком взглянул на ее спину, задал несколько вопросов и кивнул:

– На первый взгляд все хорошо. Доктор, вам повезло. Думаю, что язв можно не опасаться и в худшую сторону ваше состояние не изменится. Джулиан, я считаю, что во вторник уже можно. А сейчас извините, но мне нужно вернуться к Сэму.

– Что можно во вторник? – спросила Каро. – И что случилось с дедом?

– Ничего такого, чего с ним еще не происходило бы, – сказал с мрачным видом Джулиан. – Но он продолжает слабеть, и хотя Ласкин говорит, что ему может стать получше – этот рак совершенно непредсказуем, – но времени у него определенно очень мало. Нужно сдвинуть график операций. Каро…