Текст книги "Наблюдатель"

– Если вы имеете в виду, что во вторник я должна прооперировать деда, то это невозможно.

– Нет-нет, это мы знаем. Он не готов к операции. Но мы должны воспользоваться возможностью, пока Ральф еще здесь и может вам ассистировать – его сменщик, которого отыскал Сэм, сообщил, что не может приехать так быстро. Лайл только что сказал, что во вторник вы уже сможете поставить имплант Лоррейн. Затем последуют Эйден, Бен и еще два человека. А там мы успеем и Сэма прооперировать до того, как уедет Ральф.

– Нет! – отрезала Каро. – Я уже несколько раз говорила вам, что еще не решила даже, останусь ли здесь. Неужели вы этого не слышали? И даже если я останусь, каждого пациента необходимо детально обследовать на предмет хирургических осложнений и рубцов на ткани мозга, провести послеоперационные рентгеновские и прочие исследования, и только потом, если все будет благополучно, я смогу провести следующую операцию. Это, знаете ли, не кошкам под кожу чипы вживлять!

– Я понимаю. Но…

– Между операциями не менее пяти дней, а доктора Уоткинса я не стану оперировать, пока не отработаю всю операцию до тонкостей. Вот таким и будет наш график.

– Каро, – сказал Джулиан и, наклонившись вперед, взял обе ее руки в свои ладони, – вы не понимаете. Нельзя допустить, чтобы Сэм умер без импланта. Необходимо дать ему испытать то, созданию чего он посвятил пятнадцать лет жизни и отдал почти все свое состояние. Он должен создать ветвь вселенной, в которой он будет не дряхлым умирающим стариком, а молодым и сильным мужчиной.

Вот они и дошли до мины, обнаруженной ею в бумагах Вейгерта, и разъяснять ее будет не автор теории, а Джулиан. Она высвободила ладони из его рук. Прикосновение подействовало на нее – прикосновение Джулиана Дея подействовало бы на любую гетеросексуальную женщину моложе девяноста. Но сейчас это совершенно не относилось к делу.

– Минувшей ночью я прочитала краткий обзор теории доктора Вейгерта, – сказала она, – и, конечно, ее раздел, в котором говорится о смерти. Вейгерт утверждает, что если человек попадает в «другую ветвь» вселенной, населенную людьми, которых он помнит, то после того, как экспериментатор вернется в свое тело, находящееся здесь, эти люди продолжают свое существование там. Но даже если все это правда – а мне это кажется притянутым за уши, – даже если это правда, как только сеанс моего деда с пребыванием в другой вселенной закончится, он снова окажется на той же койке и будет все так же умирать. Его тело здесь. Он не может остаться там. Доктор Вейгерт считает, что сознание продолжает существовать и после смерти. Я ничего об этом не могу сказать – это вопрос для теологов, а не хирургов. Но даже если сознание не подвергается уничтожению, совершенно неизвестно, что с ним будет дальше, проникнет ли оно в какую-то другую ветвь множественной вселенной или создаст ее или исход будет каким-то другим. Нет, я знаю, что вы хотите сейчас сказать: нет никакого «где-то еще», никаких «здесь» или «там», а есть лишь суперпозиционная квантовая пена. Но суть в том, что мой дед получит лишь краткое ощущение себя здоровым и сильным, а его рак каким был, таким и останется. Джулиан, смерть не обмануть.

В глазах Джулиана что-то коротко блеснуло, но он ограничился коротким ответом:

– Сэму и требуется хотя бы это краткое ощущение. Увидеть воочию, как воплотилось то, над чем он работал пятнадцать лет. Всю подготовку на имитаторах он прошел. Мы сделали это наскоро, но успели до вашего приезда. Он готов.

– Вполне вероятно, что он не перенесет операцию.

– Он готов к такому риску. И потом, решение принимать ему. К тому же он и так умирает – какая разница, от чего именно?

– Разница в том, что я не намерена стать тем человеком, который его убьет! Джулиан, я знаю, что вы не врач, но боже мой!..

Джулиан подался вперед. Его лицо вдруг сделалось суровым; Каро и не думала, что он может стать таким.

– Сэму только это и нужно.

– Но от меня он этого не получит. По крайней мере, в его нынешнем состоянии.

Наступила пауза, на протяжении которой Джулиан пристально всматривался в лицо Каро. Когда же он снова заговорил, голос его звучал мягче:

– Каро, я понимаю вашу позицию. Вы строго придерживаетесь медицинских нравственных норм, которые не позволяют рисковать жизнью пациента без крайней необходимости. Конечно, вы опасаетесь повредить своей карьере плохо подготовленной операцией. Я восхищаюсь вашей позицией. Мы пригласили вас сюда именно потому, что знали о ваших высоких профессиональных качествах. И теперь, когда вы здесь, мы все надеемся на вас – Сэм, Джордж, я. Быть может, я сильнее всех.

Он наклонился вперед. Каро поняла, что он намерен обнять ее, и легонько оттолкнула его.

– Правда? Вы всерьез рассчитываете таким образом убедить меня…

– Стойте! – резко бросил он. – Неужели вам даже не приходит в голову, что я могу говорить искренне? Что я действительно могу чувствовать влечение к вам и на самом деле восхищаться вами? Что ваше поспешное суждение обо мне может быть несправедливым? Что вы можете мне действительно нравиться?

Она задумалась. Джулиан стоял, возвышаясь над нею, как почти гротескное воплощение мужественности, умоляющей, чтобы ее укротили, набычив плечи, не убирая прядь густых белокурых волос, почти прикрывших удивительные глаза. Но дело происходило не в каком-то банальном любовном романчике.

– Нет, это мне в голову не приходило, – сказала она. – Может быть, вы действительно испытываете ко мне влечение и восхищаетесь мною. Уверена, вы чувствуете, что привлекли мое внимание, потому что мужчины такого типа всегда это знают. Но здесь-то речь идет совсем о другом. Вы попытались использовать свою привлекательность, чтобы убедить меня поступить по-вашему, и поэтому… – (поэтому его привлекательность разом рассеялась!) – …поэтому я не стану уплотнять график операций. Если я все же возьмусь за имплантацию, первой будет Лоррейн, потом Эйден, Бен и по меньшей мере еще один человек, возможно, доктор Вейгерт. Очередь деда подойдет, когда доктор Ласкин скажет твердое «да» и я сочту себя готовой.

– Вполне убедительно, – сказал Джулиан. Его голос опять звучал сдержанно и приятно, но в нем все же угадывалось раздражение. Джулиан Дей, несомненно, не привык получать отказы от женщин.

Вернувшись к себе, Каро села на кровать и задумалась. Я отвергла слишком много мужчин. И в конце концов стала отказывать всем. В ранней молодости она считала, что отношения с мужчинами у нее не складываются из-за неудачного брака родителей: у меня не было ролевой модели. Позднее она поняла, что очень уж многие пытаются свалить на родителей едва ли не все свои ошибки и промахи, и стала говорить друзьям, что у нее крайне высокие требования. А еще позже, сообразив, осознала, насколько высокомерно это звучит, стала объяснять свою склонность к мимолетным, ни к чему не обязывающим связям большими нагрузками в медицинской школе, интернатуре, ординатуре.

Эллен придерживалась другой теории:

– Ты – авокадо наоборот.

– Что-что?

– Авокадо. Знаешь такой зеленый овощ…

– Я знаю, что такое авокадо. Это не овощ, а фрукт!

– …у которого в середине большая твердая косточка, а вокруг кашицеобразная мякоть. А ты – авокадо наоборот: снаружи вся твердая-твердая, а внутри мягкая кашка.

– Никакая я не каша!

– Ладно, – согласилась Эллен, – пусть не каша. Но все равно мягкая. Ты бы видела себя с Кайлой и Анжеликой. И со мною.

– Это совсем другое дело.

– Ничего подобного. И какой-нибудь парень когда-нибудь в этом убедится.

– Но не сегодня! – вслух сказала Каро своей пустой комнате. – И не этот парень. – Да и вообще, что Эллен понимает в мужчинах? Вышла же она за Эрика.

Каро протянула руку к синей папке. Этому авокадо следует разобраться в физике.

16

Во время обеда, за заставленным блюдами столом в «трапезной», Эйден сказал ей, что Вейгерт несколько часов назад улетел в Майами.

– Там проходит конференция по физике. Доктор Вейгерт сначала хотел ее пропустить, но, узнав, что вы не согласились с графиком операций, предложенным Джулианом, решил все-таки побывать там. Его очень заинтересовал объявленный доклад о большом прорыве в топологии узлов.

Каро ничего не знала об узлах и тем более их топологии, так что ей оставалось только кивать. Она поспорила с Джулианом насчет графика операций лишь несколько часов назад. Неужели здесь все так быстро становится всеобщим достоянием? А как в отношении того, что она в сердцах сказала, когда Джулиан попытался обнять ее? Эйден говорил с ней вполне непринужденно, так что, может быть, и нет. Джулиан на обед не пришел. Каро надеялась, что следующая встреча с ним пройдет без ощущения неловкости.

Вернувшись к себе, она снова позвонила Эллен. Кайла должна была скоро вернуться домой. («Юрист просто замечательная!») Еще бы ей не быть замечательной, если учесть, сколько Каро взяла в долг у Вейгерта. За такие деньги она вполне могла бы не только подать в суд на Бога за то, что Он устроил себе выходной раньше, чем полностью завершил Творение, но и была обязана выиграть процесс.

Остаток вечера Каро провела у себя в комнате, читая материалы из разноцветных папок и обильно смачивая кожу лаймовым соком. Каждое из основных положений теории Вейгерта подкреплялось множеством научных экспериментов. Она уделила особое внимание запутанности, явлению, при котором измерение («проведение наблюдения») одной частицы мгновенно изменяет другую частицу, с которой она запутана (чего только не выдумают физики!), даже если они находятся вдалеке одна от другой. Части мозга, прочитала она, представляют собой «запутанную информационную систему», работающую, по крайней мере частично, на квантовом уровне, и поэтому запутанность применима и к мозгу. Все, что делал мозг, было только возможностью, пока он не совершал этого действия, и поле возможностей было неограниченным, хотя некоторые возможности были гораздо более вероятными, чем другие.

Не успела она дочитать страницу, как у нее возникло возражение. Запутанные электроны и другие субатомные частицы – это одно дело, но Каро жила в макромире, а не на квантовом уровне. Здесь правила были другими. Но Вейгерт несколько следующих страниц посвятил ответу именно на это возражение, подробно описав всевозможные недавние эксперименты, в которых были запутаны объекты крупнее субатомных частиц.

К десяти вечера у Каро голова пошла кругом. Ответа на свои вопросы относительно теории Вейгерта и смерти она так и не нашла, зато во всем остальном теория, когда она прочитала все медленно и внимательно, удивила своей логичностью и убедительными экспериментальными доказательствами. Каро не могла придумать к ней никаких веских опровержений.

В комнате было жарко. Каро открыла дверь и вышла наружу, на свежий ароматный ночной воздух. Возле садового столика виднелась фигура, но сквозь зарево прожекторов, заливавших светом дорожки, невозможно было разглядеть, кто это. Каро осторожно, прищурившись, двинулась вперед.

Это оказался Уоткинс. Он сидел в инвалидном кресле, странно запрокинув голову.

Каро стало страшно. Она подошла поближе.

– Доктор Уоткинс…

Голова выпрямилась; значит, он жив. Каро подошла к нему спереди.

– Доктор, с вами все в порядке?

– Конечно, со мной все в порядке. Сегодня виден Марс, и я хотел посмотреть на него, но проклятые фонари слепят все вокруг. Ты в звездах разбираешься?

– Пожалуй что нет. В детстве знала несколько созвездий, но уже позабыла все, кроме Большой Медведицы.

– Которую на этой широте в это время не видно из-за стены.

Каро села на скамейку лицом к нему.

– Не изображай передо мною доктора, – раздраженно сказал он. – Ты не мой врач. – И, не дожидаясь вопроса: – Нет, сам я выехать сюда не смог бы, Камилла меня сюда не вывозила, и я не хочу, чтобы ты вызывала ее. Я выбрался во двор посмотреть на звезды, и помог мне в этом единственный человек, осмеливающийся возражать Камилле и Джулиану, – его сотрудник Бен Кларби.

– Хорошо, – ответила Каро. – А что это за созвездие с очень яркой звездой?

– Тебя это действительно интересует?

Она посмотрела на его белеющее в полумраке лицо и решила, что лучше не пытаться хитрить.

– Пожалуй что нет. Я лучше задала бы вам совсем другой вопрос. Я хотела задать его Джорджу, но мне сказали, что он улетел в Майами на конференцию.

– Вот как – уже «Джордж»… Ну, валяй, спрашивай.

– Главная цель исследования, которое здесь ведется, – обмануть смерть, да? Вам ведь нужно побывать в другой ветви множественной вселенной не просто ради физического эксперимента и участия в картировании мозга. Вы хотите «создать» новую ветвь вселенной, рассчитывая, что после вашей смерти здесь сознание не умрет вместе с телом, а будет существовать там, во вселенной, которую вы создадите для этого.

И тут Уоткинс напугал ее. Он зашелся хриплым хохотом, перешедшим в кашель. Каро дернулась к нему.

– Нет… все… в поряд… ке. Отойди… Еще… минутку…

Она покорно выждала минуту, не сводя глаз со старика. Действительно, это был настоящий смех, а не какой-то припадок.

– Я догадывался, что ты хорошо соображаешь. Ты угадала. Джона Донна читала когда-нибудь? «Смерть, не гордись, когда тебя зовут могучей, грозной. Жалкие слова! »[11]11
  Джон Донн. «Сонет X». Перевод С. Я. Маршака.


[Закрыть]

– Донн не говорил о том, что взаимоотношения со смертью определяет наблюдатель. И вы сами не знаете, произойдет после вашей смерти то, на что вы надеетесь, или нет. У вас даже веских оснований для такого предположения нет, потому что в теории Вейгерта ничего не говорится о возможных связях между ветвями множественной вселенной.

– Совершенно верно.

– Значит…

– Ты знаешь, – сказал он неожиданно небрежным тоном, – что Вейгерт хочет поставить себе имплант, чтобы снова встретиться с Роуз, своей давно умершей женой? Просто отчаянно хочет.

– Нет, я этого не знала. – О боже, неужели вся теория Вейгерта порождена глубокой скорбью и несбыточной мечтой? Тем не менее она весь день с трудом разбиралась в тексте, который казался ей строго научным…

– Я был шафером на их свадьбе, – продолжал Уоткинс. – Их брак был поистине счастливым, самым счастливым из всех, какие я видел. Моему племяннику, твоему отцу, к сожалению, такого счастья не выпало. С твоей матерью я встретился лишь однажды, но этого мне вполне хватило. Кэролайн, ты ведь уже решила, как поступишь?

– Да. – Он оказался проницательнее, чем она думала.

– И ты остаешься.

– Да. – Такой простой ответ, родившийся из множества сложных вещей.

– Хорошо, – сказал Уотсон без признака эмоций в голосе. – А теперь я чувствую, что устал. Не отвезешь ли ты меня обратно? И пожалуй… пожалуй, позвони-ка ты Камилле.

Каро провезла кресло по газону на дорожку, позвонила Камилле и, несколько раз повернув, завезла кресло в комнату.

– А теперь иди, – сказал Уоткинс. – Она сейчас примчится, если уже не ищет меня по кустам. И еще одно…

– Что?

– Яркая звезда, на которую ты показывала, называется Альтаир. Название арабское и переводится как «парящий орел». Это летняя звезда, в северных широтах она зимой уходит под край Земли, но весной всегда возвращается. Всегда. Спокойной ночи.

В переводе с арабского… Ее двоюродный дед полон сюрпризов. Но, вернувшись к себе, Каро думала не об арабском языке, а о полузабытой латыни, которую она учила в подготовительной школе перед поступлением в колледж. Она вспомнила слова, которые произнес Юлий Цезарь, дав приказ армии переправиться через Рубикон:

Alea jacta est[12]12
  Жребий брошен (лат.).


[Закрыть].

* * *

К радости Каро, когда она на следующий день увидела Джулиана, тот вел себя вроде бы точно так же, как и до неловкого эпизода в помещении службы безопасности. Каро провела утро в обществе Барбары, просматривая записи зрительных впечатлений Джулиана. И за ланчем она сидела в столовой вместе с Барбарой и Молли, которые с каждой встречей нравились ей все больше. Джулиан без спросу опустился на стул напротив нее.

– Всем привет. Каро, Лайл Ласкин говорит, что если на сегодняшнем осмотре все будет нормально, то послезавтра вам уже можно будет оперировать. Все еще чешетесь?

– Почти что нет.

– Отлично. Ваша первая пациентка, Лоррейн, прилетела утром и сейчас разбирает вещи. Хирургическую бригаду вызвали; все ожидаются уже сегодня. Молли, будь твои серьги хоть немного больше, их можно было бы метать, как диск.

– Предпочитаю всегда быть при оружии, – ответила Молли и повернулась к Каро: – Значит, ты еще не познакомилась с Лоррейн?

– Пока не успела.

– Ох!.. – Молли вздохнула так тяжело, что Каро невольно вскинула брови. На что она намекает?

Джулиан словно читал ее мысли.

– Молли так очаровательно намекает на то, что моя сестра… А вот и она. Доктор Каро Сомс-Уоткинс. Лоррейн Дей.

Каро моргнула от неожиданности, но тут же встала и протянула руку:

– Очень приятно…

Вместо рукопожатия Лоррейн проворно схватила обе ее ладони.

– О, твердые руки. Это хорошо, ведь вы собираетесь вскрыть мне башку и сделать из меня биоробота. Не хочу, чтобы чип оказался не там, где надо. Этак можно обрести какую-нибудь жуткую суперсилу. Хотя, впрочем, от суперсилы я бы не отказалась – такой, чтобы все мужики к моим ногам падали!

– Успокойся, Лоррейн, – сказал Джулиан и добавил, обращаясь к Каро: – На самом деле она вовсе не такая легкомысленная, какой хочет показаться. Это всего лишь манера поведения.

Лоррейн рассмеялась:

– Нет уж, братец, легкомыслия ты у меня не отнимай! Я его, можно сказать, выстрадала!

– У нее ученая степень по математике. Полученная в Йеле.

Лоррейн снова рассмеялась – мелодичным смехом, звуки которого исходили, казалось, прямо из живота; лаборанты, сидевшие неподалеку, дружно обернулись и заулыбались. Лоррейн была одета в ядовито-розовый топик, юбку в цветочек с крошечными колокольчиками по кайме, сандалии, отделанные розовыми стразами. На ней были серьги, рядом с которыми даже те, которые носила Молли, казались маленькими. На математика она была совершенно не похожа. Она обладала той же жизнерадостностью, что и Джулиан (возведенной в десятую степень), – и походила на него лицом, однако не была наделена той малостью, которая превращает «хорошенькое» в «поразительную красоту».

Лоррейн отказалась от перекуса («у меня для еды отведен определенный период – четыре часа в сутки; я так поддерживаю вес») и отправилась с Джулианом подписывать бумаги.

– Почему для второй имплантации выбрали Лоррейн, а не кого-нибудь, занятого в проекте? – понизив голос, спросила Каро, откинувшись на стуле.

– Мы специально выбирали человека, не связанного с проектом и поэтому не имеющего предубеждений, но при этом абсолютно надежного, – ответила Барбара. – Джулиан за нее поручился. Уоткинс пытал ее несколько часов – это было месяц назад, он тогда был в куда лучшем состоянии, чем сейчас, – и одобрил ее кандидатуру.

– Завидую той мухе, которая могла бы залететь в комнату и подслушать этот разговор, – ухмыльнулась Каро.

– Да, такое вряд ли когда-нибудь повторится, – сказала Молли. – Но признаюсь, что я несколько выбита из колеи. До появления Лоррейн главной местной чудачкой была я.

Каро допила кофе. Что же такого ее двоюродный дед увидел в Лоррейн, что стал безоговорочно доверять ей? Каро вовсе не считала, что хорошо разбирается в людях – одна история с Полом Беккером чего стоит… И у Лоррейн, несомненно, имелась и другая сторона, совершенно не похожая на ту, которую она демонстрировала окружающим.

Но ведь такие – все на свете…

– «Я широк, я вмещаю в себе множество разных людей»[13]13
  У. Уитмен, «Листья травы». Пер. К. И. Чуковского.


[Закрыть], – продекламировала она вслух и пояснила, поймав удивленный взгляд Молли: – Жаль, что Ральф Иган так скоро уезжает. Когда приедет новый ассистент, мы оба окажемся новичками в этом проекте.

– И когда он приедет? – спросила Барбара.

– Наверно, в конце следующей недели. До тех пор я успею установить имплант Лоррейн вместе с Ральфом, провести полное послеоперационное наблюдение, выполнить все виды диагностической визуализации, а потом прооперировать Эйдена. Мы с Джулианом поспорили насчет графика операций и сокращения перерывов между ними.

– И ты победила, – констатировала Барбара.

– Еще бы, – сказала Молли. – Ведь она здесь самый главный медик. – Она прикоснулась пальцем к серьге. – Как вы думаете, далеко я смогу ее забросить?

* * *

К ночи на Кайман-Брак съехался весь медицинский персонал: хирургические сестры Имельда Махджуб и Розита Ортега, палатные сестры, которыми командовала Камилла Франклин, две санитарки. Поутру Джулиан собрал их всех в конференц-зале Третьего крыла.

– Доброе утро, – приветствовала их Каро, которая никак не могла поверить в реальность того, что она командует такой массой народа. – Рада с вами познакомиться. Давайте обсудим план нашей завтрашней работы.

Все они успели поработать с Дэвидом Уиксом, все знали свое дело. И все же на следующий день, прямо перед тем, как поднести пилу к частично выбритой голове Лоррейн, она испытала состояние, близкое к панике. Что она делает здесь, в этой великолепно оборудованной операционной, среди идеально вышколенного персонала… Зачем эта совершенно не нужная по медицинским показаниям операция? Но паника тут же прошла. Она всегда была уверена в том, что пациенты-добровольцы – это невоспетые герои научных революций, и нисколько не сомневалась в том, что она, Каро, может выполнить это хирургическое проникновение в глубокие области мозга с минимальным риском для Лоррейн. Не вовсе без риска – в хирургии так просто не бывает, – но с наименьшей опасностью для пациентки.

А потом из ее головы исчезли все мысли, и осталась полная спокойная сосредоточенность на том, что она делала. Она откинула лоскут кожи с небольшого участка черепа Лоррейн и взялась за пилу.

* * *

– Изумительная техника, – сказал Уоткинс. – Я смотрел с галереи.

Каро не заметила его присутствия; она и галерею-то увидела лишь мельком и не обратила на нее внимания. Когда она вышла из умывальной комнаты, ее уже ожидали: Уоткинс, опиравшийся на ходунки, Джулиан и Вейгерт, вернувшийся из Майами. Три мушкетера Невообразимого Медицинского Исследования. Один за всех и все за одного. Она не смогла удержаться от улыбки.

– Годится для учебного пособия, – подхватил Джулиан.

Она ухмыльнулась:

– Как будто вы что-то в этом понимаете! Тут ведь нет ни пикселей, ни битов, ни байтов.

Джулиан рассмеялся. Каро казалось, будто невыразительный белый коридор залит розовым светом. А рядом стоит ее двоюродный дед, нобелевский лауреат, и хвалит не кого-нибудь, а ее саму, Кэролайн Сомс-Уоткинс. Нейрохирурга.

Из-за угла кораблем на полном ходу вылетела Камилла Франклин.

– Доктор Уоткинс! Когда вам хочется встать, вы должны вызывать меня. И пользоваться креслом, а не ходунками.

– Я много чего должен! – ответил Уоткинс таким радостным тоном, что Каро вскинула брови. Он даже безропотно позволил Камилле увезти его прочь. А Каро вдруг ощутила приступ голода.

– Сейчас я собираюсь съесть праздничный пончик, проверить состояние пациентки, как только она выйдет из наркоза, а после этого, доктор Вейгерт, я готова выслушать всеобъемлющую лекцию о множественных вселенных. Время пришло!

Вейгерт растерянно на нее уставился. Джулиан снова рассмеялся. А Каро зашагала прочь от них, чувствуя, что способна пробежать много миль, способна справиться с любыми сложностями той физики, которую обрушит на нее Вейгерт, что способна даже изменить реальность исключительно своим хирургическим мастерством.

Когда зазвонил телефон, она почувствовала себя совсем счастливой. Эллен! Каро ответила на вызов прямо в коридоре.

– Она вернулась! Кайла снова дома! Спасибо тебе, Каро! Спасибо! Спасибо!

– С ней все в порядке?

Голос Эллен утратил часть ликования.

– Она расстроена, конечно. Я оставлю ее дома до конца недели, пусть не ходит в школу. Новая сиделка, которую ты оплачиваешь, будет приходить каждый день на несколько часов и заниматься Анжеликой, а я смогу уделять время Кайле. Ну, всякие поделки, прогулки, может быть, кино…

– Тебе придется смотреть всякие слезливые истории про розовых единорогов, или голубых пони, или жеманных принцесс.

– О, это я выдержу. Еще раз… ох, надо бежать! Анжелика!..

На этом разговор прервался. Каро разобралась с очередным кризисом и даже помогла немного облегчить жизнь сестры, но, увы, вытащить Эллен из бедности, граничащей с нищетой, заставить бывшего мужа, которого нельзя было назвать иначе как подонком, платить алименты, разрешить проблему с тяжело и неизлечимо больным ребенком, требующим непрерывного особого ухода, – со всей бытовой рутиной, в которой погрязла Эллен, – она не могла. Но в данный момент – только в данный момент! – Каро не собиралась позволять этим проблемам омрачать ее настроение. Каждой проблеме – свое время.

У Лоррейн Дей никаких послеоперационных осложнений не наблюдалось. Она хоть и получала обезболивающее из капельницы, но была не только в полном сознании, но и весела, и ответила на все положенные глупые вопросы («Вы знаете, где вы сейчас? Сколько пальцев я показываю? Кто у нас президент?») и успешно прошла все неврологические тесты. Каро получила еще несколько поздравлений от медиков самых разных рангов и должностей – похоже, здесь вовсе не существовало профессиональных барьеров между врачами, сестрами и пациентами. Не будет ли из-за этого в будущем каких-нибудь проблем?

Хотя, по мнению Барбары, ни будущего, ни прошлого вообще не существует. Каро поймала себя на том, что ей стало очень интересно: как Вейгерт объяснит это совершенно немыслимое утверждение? У нее возникли вопросы, и она хотела получить на них ответы.