Текст книги "Курт Сеит и Мурка"

– Прекрасно получилось, Мурка. Молодец!

Мюрвет была очень счастлива, что произвела впечатление на мужа.

Сеит наклонился к вазе и вдохнул запах жимолости.

Море словно вошло в дом.

Он взял жену за руку.

– Какие же у тебя прекрасные руки! Твои пальцы тоненькие, длинные. Как же прекрасно ты могла бы играть на пианино!

Мюрвет удивленно улыбнулась.

– Я?

– Да. Ты могла бы великолепно играть. Твои руки похожи на руки моей матери. Она прекрасно играла.

Мюрвет заметила, как глаза Сеита внезапно наполняются слезами. Она тут же захотела сменить тему.

– Я никогда не играла на пианино, но умею вышивать.

Сеит тут же опомнился. Откинув голову, он хохотнул. Искренние, детские слова жены вернули его обратно в мир, в котором он находился. Не выдержав, он соскочил с места и поцеловал ее в лоб и щеки.

Ужин шел восхитительно. Потянувшись через стол, Сеит с нежностью погладил ее щеку.

– Милое дитя…

Смех Мюрвет прервался. Внезапно она обиделась на слово «дитя».

– Ты меня ребенком считаешь?

– Ты моя прекрасная девочка, Мурка. И ты для меня всегда останешься такой.

– Но я хочу вырасти.

– Чтобы быть похожей на кого?

Мюрвет смущенно опустила глаза. Она замерла. Она сама не поняла, как ответ сорвался с ее уст. Должно быть, под влиянием алкоголя.

– Откуда мне знать… На всех тех женщин…

Она не смогла продолжить.

Сеит спросил, ожидая ответа с большим любопытством:

– Ну-ка, что там с теми женщинами?

– Они… Все они взрослее меня.

– А потом?

«О, Аллах, – подумала Мюрвет, опустив глаза, – почему он так настойчиво пытается разговорить меня на эту тему?»

– Может быть, если я вырасту, ты перестанешь их искать.

Она не смогла сдержать накопившиеся в глазах слезы.

Сеит усмехнулся.

– Ребенок, ребенок! Ах, как я и полагал, ты ребенок. Моя маленькая Мурка, ты никогда не сможешь вырасти, как те женщины.

Мюрвет с возмущением подняла голову. Ее губы задрожали. Со слезами на глазах она спросила:

– Но почему? Почему?

Сеит встал с места. Он подвинул стул и сел рядом с женой. Он взял ее руки и спрятал в своих ладонях. Его лицо вдруг посерьезнело. Он медленно заговорил:

– Потому что, дитя, даже если тебе исполнится сто лет, ты не сможешь посмотреть на мужчину глазами тех женщин. Потому что ты умеешь любить, ты умеешь ревновать. Но ты не умеешь ненавидеть, не умеешь мстить, не можешь использовать мужчин. Будь собой и не пытайся быть похожей на тех женщин.

Мюрвет шмыгнула носом и пробормотала:

– Но тебе нравятся те женщины…

Сеит ответил шуткой:

– Нет, душа моя. Я нравлюсь им, а мне нравишься только ты. Да и, в сущности, ты моя жена, не так ли? Меня абсолютно не интересует, с кем эти женщины и где. Но я всегда хочу знать, что ты в моем доме, рядом со мной, в моей постели. Скажи мне сейчас, ты хочешь взрослеть?

Мюрвет сконфуженно застыла. Она прижалась к груди Сеита и храбро сказала то, что пришло ей на ум:

– Я всегда там, где ты хочешь, но ты не всегда со мной.

Сеит гладил волосы жены, целовал их и думал о том, насколько сильно она расстроена. Он наклонился и сделал глоток ракы. Затем покашливанием прочистил горло. Пришло время сказать то, что необходимо.

– В тот вечер я был очень беспокоен, Мурка. Я не мог уснуть. Мне было так тяжело, сердце так тосковало… Я не мог больше оставаться в доме, в постели. Ты так сладко спала, что я не отважился тебя разбудить.

Мюрвет, подняв голову, смотрела ему в глаза. Муж словно не хотел сталкиваться с ней взглядом, рукой притянул ее голову к своей груди и продолжал:

– Я ездил к Шуре.

Сеит заметил, что она замерла в его руках. У Мюрвет начались головокружение и тошнота. Это было уже слишком. Она подумала, что не выдержит. В ушах звенело. Сеит погладил ее по плечам.

– Ш-ш-ш, ну же, успокойся. Я хочу, чтобы ты меня выслушала, Мурка. Я еще не закончил. Если ты выслушаешь, ты поймешь. Что я совсем недавно сказал тебе? Я сказал, что разобрался с этой историей. Не так ли?

– Ты уходишь, да? Ты уходишь с ней!

Она заплакала. Сеит взял ее за плечи.

– Расскажи-ка, откуда ты поняла, что я ухожу?

Мюрвет, вытирая слезы, сказала:

– Сегодня вечером ты очень веселый и добр ко мне. Ты, наверное, хочешь, чтобы я всегда помнила тебя таким.

Сеит не смог сдержать смеха.

– Значит, ты решила, что я ухожу именно потому, что я хорошо себя веду сегодня, моя маленькая женушка?

Мюрвет пробормотала:

– Если ты в достаточной степени развлекся, то можешь уже идти.

Сеит поднялся и притянул ее к себе. Мюрвет не хотелось смотреть в глаза мужу. Она закрыла глаза.

– Значит, я вел себя хорошо, потому что собираюсь уйти? Прекрасно, тогда у меня для тебя есть новость, маленькая глупышка. До конца своих дней тебе придется жить вместе с человеком, который будет плохо себя вести. Потому что этот человек никуда не уйдет.

Мюрвет открыла глаза. Неужели то, что она слышит, – шутка? Она не могла поверить.

Сеит продолжал:

– Мы поговорили с Шурой. Она покинула Стамбул. Она на пароходе и в данный момент плывет во Францию. А я здесь, с тобой.

Мюрвет все еще не могла говорить. Она молилась, чтобы этот сон не закончился.

– Ты ничего не скажешь? – спросил он.

– Сеит, я не знаю, что сказать. Я очень устала. Но я очень счастлива.

– Моя маленькая жена, сейчас ты понимаешь, почему я сказал тебе не расти. Ты навсегда сохранишь свою детскую душу. И я очень люблю тебя за это.

Мюрвет сначала неуверенно, а затем смело обхватила руками шею мужа и, закрыв глаза, отдалась его поцелуям.

Золотой Рог блестел под луной. Запах жимолости пьянил сильнее после выпитого спиртного. Мюрвет чувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Эта ночь окажется совсем другой, она знала. Она немного выросла этой ночью.

* * *

По мере того как приближались роды, Мюрвет начала предаваться необъяснимым страхам. Ее постоянно тошнило, часто голова кружилась, ноги и руки коченели. Она не могла понять, то ли она заболевала от волнения, то ли симптомы болезни создавали в ней волнение. Она постоянно думала о том, будто с ней случится что-то нехорошее. Целыми неделями ей кусок в горло не лез. Несмотря на старания Сеита, еду, что она клала себе в тарелку, в итоге почему-то оставляла нетронутой. Единственное, что она могла есть, – каленый горох-нут. Она перекусывала им на завтрак, обед и ужин.

Мюрвет проводила дни без особых забот по дому. Да и Сеит просил ее излишне не напрягаться. Их совместная жизнь шла своим чередом, но, по правде говоря, Мюрвет снова что-то пугало. Она боялась остаться одна на момент родов. Всю юность она провела с мыслью и надеждой, что однажды станет матерью, а теперь у нее в животе постепенно рос ребенок, ее ребенок, и от этого радостно делалось на сердце, но, когда заходил разговор о родах, ей на ум тут же приходили детские воспоминания о том, что переживали женщины, рожавшие в ее квартале. Истошные крики, стоны, которые длились часы, а иногда и дни напролет, – само воспоминание о них вызывало головную боль. Она не могла взять в толк, как выйдет из нее ребенок, от которого так увеличился, округлился и распух живот. Она вспоминала разговоры о женщинах, умерших во время родов от потери крови и рваных ран.

Когда Мюрвет была ребенком, разговоры о беременных женщинах, родах, выкидышах, роженицах были в порядке вещей. Бабушка Мюрвет по отцу была повитухой, и в районе Махмутпаша не было ни одного дома или особняка, где она бы не побывала. Бабушка Хашиме сбежала вместе с восьмилетним сыном Хасаном из крымского Бахчисарая во время Русско-турецкой войны 1878 года. Когда она приехала в Турцию, ей было всего двадцать два, а она уже была вдовой.

Хашиме поселилась в районе Менгене, выделенном государством крымским беженцам, и слава о ней разошлась за короткое время по всему району. Она носила с собой на пояснице шелковый шнур и цепляла на него пуговицу за каждую здоровую роженицу. Считать эти пуговицы, которые надевала бабушка, было для Мюрвет веселым наслаждением. Когда бабушка умерла, на ее поясе насчитали пятьсот девяносто девять пуговиц.

«Вот бы бабушка была жива, с ее помощью я бы легко родила ребенка», – часто думала она.

«Аллах поможет тебе, и ты родишь, как я, как твоя бабушка со стороны отца, как твоя бабушка со стороны матери, иншаллах. И твоя повитуха, и я будем рядом с тобой», – бывало, говаривала Хашиме внучке. Но этого совершенно не хватало Мюрвет, чтобы успокоиться. И вот теперь бабушки нет рядом. До ее родов, если все будет хорошо, остался месяц, и ей уже не хотелось быть дома одной, хотелось быть рядом с мамой. Но у них с Сеитом все шло настолько хорошо, что она не хотела нарушать порядок.

В те дни, помимо страха родов, Мюрвет жаловаться было не на что. Дела у Сеита шли прекрасно.

Однажды вечером Мюрвет, накрыв стол, ждала мужа, и Сеит пришел, полный радости, с песнями и свистом. Его волнение можно было прочитать по глазам, он не мог устоять на месте. Он с жаром обнял жену и поцеловал.

– Давай, сейчас же приготовься, Мюрвет. У меня для тебя сказочный сюрприз. Давай, давай, поторопись!

Мюрвет уже поняла, что каждый день жизни с Сеитом был наполнен сюрпризами. Она засмеялась.

– Ну что у тебя опять, Сеит? Куда мы идем? Что мне надеть? Хотя бы намекни, ради Аллаха.

– Придем, и увидишь. Оденься шикарно, в высшей степени шикарно. Ладно?

Мюрвет указала на живот:

– Как может одеться шикарно в таком положении…

Сеит, обняв жену за талию, повел ее по направлению к спальне.

– Нет, Мурка. Я не принимаю возражений. Ты сейчас же оденешься, и мы идем вместе. К тому же ты в этом положении выглядишь настолько прекрасно, что нет никаких оснований переживать. Рассказать о сюрпризе нельзя, тебе нужно его увидеть, понимаешь?

Пока Мюрвет одевалась, она слушала песни мужа. Что могло так обрадовать Сеита? Она надела темно-бордовое шифоновое платье, серьги c маленькими рубинами и брошь. Надев на голову шифоновый тюрбан в тон платью, она выпустила из-под него на лоб и уши завитки вьющихся волос. Глаза подчеркнула сурьмой. В последний раз окинув себя в зеркале оценивающим взглядом, повернулась боком и посмотрела, как выглядит ее увеличившийся живот. Да, несмотря на беременность, она была привлекательной и красивой. Самым приятным было отражение счастья, которое струилось из ее глаз. Довольная собой, с улыбкой она вышла из спальни. Сеит протянул ей руку. Веселые, они вышли из дома.

Некоторое время спустя извозчик высадил их в районе Тепебаши, на улице Тимьйони. Мюрвет чувствовала себя очень некомфортно в свой первый приезд на эту улицу в Бейоглу – это был чужой для нее район. Тепло первого июньского вечера, принесшего сладкий покой, на этой улице было еще более явным. Даже запахи были другими. Смех, доносившийся из дверей, запах спиртного, табака, парфюма – все это заставило Мюрвет вздрогнуть. Сеит спросил:

– Видишь ту дверь, что прямо перед нами?

На одной табличке на этой двери было написано: «Ресторан “Крым”». На другой табличке, должно быть, написано то же самое на русском. Вопрошающим взглядом она посмотрела на мужа, догадавшись, что Сеит собирался встретиться с новоприбывшим из Крыма другом, а возможно, привел ее, чтобы просто отобедать в русском ресторане. Сеит открыл дверь. Сняв шляпу, он воскликнул:

– Проходите, милая госпожа! Добро пожаловать в «Крым»!

Удивление Мюрвет нарастало. Она вдруг обнаружила себя в огромном, невероятно шикарном ресторане. Стены зала были полностью покрыты хрусталем и зеркалами. Иссиня-черное пианино с бронзовыми подсвечниками стояло так величественно, что Мюрвет неожиданно захотелось научиться играть на нем. Затаив дыхание, она смотрела на фарфоровую посуду, украшавшую столы. Сеит в тот момент разговаривал по-русски с двумя господами, появившимися в дверях. По его виду Мюрвет поняла, что он давал им некоторые указания. Затем, улыбаясь, направился к ней.

– Что скажешь, красиво, не так ли?

– Сказочное место, Сеит. Шикарное.

Сеит взял ее за обе руки и усадил за стол.

– Сядь! Я должен тебе кое-что сказать, но не хочу, чтобы от удивления ты упала. И смотри не расплачься от радости!

Он со смехом наблюдал за Мюрвет, а потом снова спросил:

– Даешь слово?

– Даю.

– Ты готова? Вот… Владелец этого сказочного, шикарного ресторана сейчас стоит перед тобой, Мурка.

Мюрвет замерла и открыла рот.

– Да, моя Мурка, ты не ослышалась. Это место теперь наше.

Молодая женщина с гордостью осмотрелась.

– Я долго возился, но вот что вышло. Завтра вечером ресторан должен открыться. Я хотел, чтобы ты раньше всех его увидела, не мог ждать до завтра. Что скажешь?

Мюрвет, с трудом оправившись от удивления, глубоко вдохнула. Ей очень понравилось слово мужа «наше». Она не могла понять, какая связь была между этим рестораном и ею самой, однако же безумно нравилась мысль о том, что она – жена хозяина такого заведения. Внезапно ей на ум пришел вопрос:

– Ты продал прачечную?

Сеит, подтянув стул, сел рядом.

– Нет. Но дела там застопорились. Правда, с тех пор как счетами занимается Петр Сергеевич, я спокоен. Но это дело – совсем другое. Ты можешь представить себе, что это место будет каждый вечер наполняться людьми? Будут играть на пианино, аккордеоне, будут петь песни, танцевать…

Сеит с воодушевлением продолжал говорить. Мюрвет почувствовала, что в один миг ее радость улетучилась. Такие вещи отдалят их друг от друга. Работа здесь означала, что Сеит снова может не возвращаться ночевать. Здесь будут выпивать, петь песни, танцевать. Сеит каждую ночь будет таким образом развлекаться.

В этот момент девушка, отодвинувшая ширму, отделявшую кухню от зала, словно подтвердила опасения Мюрвет. С подносом, на котором стояли напитки и тарелки с закуской, она приблизилась к столу. Улыбка, появившаяся на ее губах, когда она по-русски поприветствовала Сеита, заставила сердце Мюрвет вздрогнуть. Она не могла не вспомнить тот день, когда встретилась с Шурой. Она снова, как в тот день, чувствовала себя по-детски беспомощной и неопытной. Она хотела было ответить на вежливое приветствие русской девушки, но не сумела. Улыбка застыла у нее на губах. Она злилась на Сеита из-за того, что он заставил ее попасть в это положение, не смогла открыть рот и что-то сказать или, по меньшей мере, совладать с моментом, в котором находилась. Она сердилась на себя.

Сеит по-русски начал разговаривать с официанткой, которая наполнила рюмки водкой. Девушка отвечала, указывая на столы и стулья. Было понятно, что разговор связан с рестораном. Но одной мысли о том, что ее муж вместе с этой девушкой будет работать в этом месте, было достаточно, чтобы Мюрвет испытала приступ тошноты.

И пока Мюрвет сидела и думала, как ей справиться с нежданной бедой, из-за ширмы начали выходить другие девушки. С подносами в руках они накрывали на пустые столы. Они говорили между собой тихими голосами и пересмеивались. Мюрвет задергалась, вообразив, что все эти смешки относятся к ней. Она знала, что это чепуха, но не могла совладать с собой и словно прилипла к стулу, на котором сидела. Когда раздались слова Сеита, она пришла в себя.

– Сейчас для нас сыграют музыку, Мурка. Только для нас. Давай, моя маленькая Мурка, за благополучие!

Муж посмотрел ей прямо в глаза:

– Все в порядке, Мурка? Что случилось?

Закашлявшись, Мюрвет пробормотала:

– Со мной все хорошо, Сеит. Наверное, я немного устала, только и всего.

– Стаканчик ракы приведет тебя в чувство. Мы отведаем прекрасной еды, послушаем музыку.

Мюрвет старалась подстроиться под мужа. Но это выходило у нее с трудом. Еда была превосходна, но у нее не было аппетита. Несмотря на то что Сеит настаивал, она не положила в борщ сметану.

– Мурка, у каждого блюда есть свои правила. Борщ едят со сметаной. Давай, не упрямься. Попробуй разок, будешь в восторге.

– Сеит, не лезет, я не хочу. Оставь, я так съем, Аллахом заклинаю.

Сеит, засмеявшись, погладил ее по щеке:

– Ладно, ладно, не плачь, дитя мое, ешь так, как хочешь.

Мюрвет подумала о том, что никогда не сможет вырасти настолько, чтобы привыкнуть к образу жизни мужа. Но она, по крайней мере, не должна так плакать по пустякам. В сущности, ей хватило двух глотков ракы для того, чтобы успокоиться. Этот ресторан – всего лишь работа мужа, а работавшие в заведении девушки – всего лишь часть этой работы. В этом нет ничего, на что стоило бы обижаться. Сеит время от времени гладил жену по щеке и, глядя ей прямо в глаза, с насмешливой улыбкой настаивал, чтобы она смотрела на него так же. Сделав знак рукой юноше, который все время ждал у дверей, он позвал его к себе.

– Сейчас же беги в бар «Ориент»! Сообщи там Искендеру-бею, Манолу-бею, кого из них найдешь, что я жду их здесь, хорошо? Беги!

Юноша уважительно ответил:

– Слушаюсь!

Стоило ему только выскочить из ресторана, как музыканты по одному начали занимать свои места. Все они были русскими. Мюрвет забыла о внутренней тревоге. Она улыбнулась и посмотрела на мужа.

Сеит обрадовался повеселевшему лицу своей жены. Он хотел видеть ее такой всегда. Пусть она смеется, развлекается, хохочет, поет с ним, пьянеет.

Его жена начала получать удовольствие от вечера. При свете свечей, которые, дрожа, горели на столе, в сопровождении сказочной музыки она вместе с мужем сказочно проводила время. Огромнейший зал принадлежал только им и был только в их распоряжении. Не было ничего, что могло бы разрушить это волшебство.

В зал с хохотом вошла группа мужчин. Сеит с радостью вскочил:

– Вот они!

Молодые люди были незнакомы Мюрвет. Она еще не знала ни одного из друзей мужа. Жизнь, которую Сеит проводил вне дома, была загадкой для Мюрвет. Но в этом вина была на ней. Разве она, каждый раз, когда Сеит хотел привести ее в Бейоглу, не отказывалась, а когда он хотел позвать русских друзей домой, не капризничала и не рушила его планы?

И снова что-то тяжелое сжало ее сердце. До сих пор она не садилась за один стол с несколькими мужчинами, если не считать своего отца, старшего брата и близких родственников. И хоть она была рядом с мужем, ей все равно было не по себе. Как хорошо, что в этот момент мать не видела ее, ведь она твердила, что в районе Бейоглу не бывает женщин из порядочных семей. Интересно, что сейчас думают о ней друзья ее мужа? Возможно, они считают ее легкомысленной. Но они – друзья Сеита. Кроме того, все они вели себя очень деликатно по отношению к ней. И снова волнение проявилось у нее на лице. Сеит же вел беседу с большим удовольствием. Мужчины разговаривали между собой по-русски. В какой-то момент муж, повернувшись к Мюрвет, подбодрил ее:

– Я должен научить тебя русскому, Мурка. Ты обязательно должна его выучить.

Мюрвет испытывала ревность к этому языку. Когда ее муж говорил по-русски, он будто возвращался в старую жизнь и покидал ее.

Друзья Сеита представились. Искендер был очень высоким, крупным, красивым мужчиной. Он присоединился к армии Врангеля и бежал в Стамбул. Манол тоже был добровольцем. Он успел сесть на последнее судно, отплывавшее из Севастополя. Петр Сергеевич присматривал за бухгалтерией прачечной. Мюрвет смутно припоминала его, так как видела этого человека лишь однажды.

Беседа мужчин набирала обороты. Мюрвет в какой-то момент услышала имя Шура и тотчас напряглась. Все эти люди прекрасно знали Шуру и ее прошлое, связанное с Сеитом. Наверняка все они были от нее в восторге. Мюрвет думала, что было бы, если сидела бы на ее месте сейчас Шура. Должно быть, она бы развлекалась. Шура могла бы говорить с ними на том же языке. Она бы не смущалась сидеть с мужчинами за одним столом и выпивать спиртное. Мюрвет с ревностью представила молодую женщину с белоснежной кожей, голубыми глазами, волосами пшеничного цвета, высокую и привлекательную. Конечно же, Шура присоединилась бы к беседе. Мюрвет почувствовала, что сидит не на своем месте. Она словно гость в мире, к которому не принадлежит.

В этот момент друзья Сеита немного успокоили Мюрвет. Зять тетушки Мюрвет, Осман, по случайности оказался еще и зятем тетушки Сеита. Убегая от большевистской революции, он потерял молоденькую жену и ребенка и, оказавшись в Стамбуле, несколько лет приходил в порт и ждал новостей с каждого приходящего судна, от каждого новоприбывшего беженца, однако в конце концов сдался и обиделся на судьбу. Сейчас он предал прошлое забвению и старался быть счастливым с новой женой. Это он показал Сеиту Мюрвет и занимался их свадьбой, а на свадьбе был шафером Сеита.

Мюрвет зашептала на уху Осману:

– Осман-агабей, если о том, что я здесь, узнает мама, она на меня страшно разозлится. Ради Аллаха, не сболтни ей!

Осман засмеялся.

– Ладно, ладно, не беспокойся. Ты что, думаешь, я пойду и нажалуюсь на тебя Эмине? С чего этот беспочвенный страх? Ты уже замужняя женщина и можешь ходить вместе с мужем туда, куда хочешь. Разве ты должна отчитываться матери и братьям?

– Ты же знаешь мою маму, Осман-агабей.

– Я понял. Я ничего не скажу, Мюрвет. Но ты слишком мучаешь себя. Живи своей жизнью с мужем. Посмотри-ка на эту красоту! Каждый вечер ты можешь, как королева, приходить сюда, чтобы отобедать, послушать музыку, насладиться вместе с мужем…

Сеит прервал его речь:

– Обо мне сплетничаете?

Осман тут же сменил тему:

– Сеит, поздравляю! Ты преуспел в великолепном деле. Удачи тебе!

Сеит поднял бокал:

– Спасибо, Осман. Пусть дело потихоньку идет. Давайте, на здоровье!

Мужчины за столом подняли бокалы, а затем начали подпевать песне, которая зазвучала в тот момент.

Русские официантки принесли новые бутылки. Мюрвет никак не могла разгадать их. Общение этих русских девушек с мужчинами было в высшей степени теплым. Лица друзей Сеита были спокойными и веселыми, будто они разговаривали со своими подругами. Разговоры иногда доходили даже до хохота.

Одна из девушек вышла на сцену и спела русскую народную песню – ей аккомпанировали балалайка и аккордеон. Музыка была настолько трогательной, что Мюрвет прослезилась.

Внезапно Мюрвет захотелось вернуться домой. Она захотела оказаться в спокойном, далеком от шума надежном мире своего дома и хотела, чтобы муж был рядом. Ее голова закружилась, ее затошнило. Облокотившись на стол, она обхватила голову ладонями.

Сеит тут же ее обнял:

– Что с тобой, Мурка?

Она не могла ответить. Всех сидящих за столом охватило беспокойство. Одну из девушек-официанток послали за водой.

Мюрвет насилу произнесла:

– Я хочу домой…

– Такое часто случается из-за беременности, – разъяснил Сеит с беспокойством смотревшему на них Осману.

Затем он встал и подал жене руку. Супруги попрощались с друзьями. Сеит поблагодарил Османа, который довел их до дверей.

– Ты окажи гостеприимство друзьям, Осман, завтра вечером увидимся. Спокойной ночи!

Мюрвет не помнила, как они сели на извозчика, как приехали домой, поднялись на верхний этаж и вошли в спальню. Сеит с нежностью уложил ее, снял с нее одежду и надел на нее ночную сорочку. Вот бы они всегда были так, в своем доме, наедине друг с другом. Если бы весь интерес Сеита, вся его любовь доставались только ей одной, насколько хорошо тогда было бы. Ей не пришлось бы делить его ни с кем. И в ту ночь она приняла решение больше не ходить в ресторан Сеита. Она ощутила там, насколько, в сущности, далек от нее Сеит, и не хотела переживать это вновь.

На следующий день Мюрвет осталась в постели, сославшись на тошноту и головокружение. Мысль о том, что ее положение удержит Сеита на какой-то срок дома, заставляла Мюрвет выглядеть больной. Ближе к обеду Сеит принял ванну и побрился, надел тщательно выбранный костюм. Он поцеловал свернувшуюся в кровати и провожавшую его беспомощными взглядами жену.

– Ты отдохни еще немного, Мурка. Вечером, часов в восемь, я отправлю за тобой извозчика. У тебя еще много времени.

Мюрвет пробормотала:

– Не надо посылать извозчика, Сеит. Я не могу пойти. Мне нехорошо.

– К восьми ты придешь в себя. Я не хочу, чтобы ты пропустила такой вечер.

Будучи уверенным в том, что они договорились, он поцеловал жену в щеку и вышел.

Как и обещал Сеит, извозчик прибыл ровно в восемь. Отправив извозчика обратно, Мюрвет снова легла в постель.

Сеит, ждавший приезда жены до половины девятого в кабинете на втором этаже и пристально смотревший в окно, узнав, что она не присоединится к нему, забеспокоился.

В кабинете, помимо рабочего стола из орехового дерева, была латунная кровать с противомоскитной сеткой, помещенная между двумя колоннами. Кровать была отделена от комнаты бархатным занавесом. Он посидел на кровати некоторое время и спустился в зал. Столы один за другим заполнялись роскошными дамами и господами. Русские официантки ходили между столами. Играл оркестр. Как бы хотел Сеит сейчас спуститься по лестнице под руку с женой, чтобы другие женщины с завистью наблюдали за черными-пречерными, подведенными сурьмой глазами Мурки, ее маленьким вздернутым носом и тонюсенькими щиколотками. Насколько счастливым его могли сделать восторженные взгляды пришедших, обращенных на его маленькую жену, на ее сияющие глаза и зарумянившиеся после одного бокала щеки. Но она не пришла. Может быть, она не захотела. Может, ей все это не понравилось. Он подумал о том, что, возможно, Мюрвет к нему больше никогда не присоединится. Неужели вчера вечером он принудил ее к чему-то из ряда вон выходящему? Почему жена не хотела научиться получать удовольствие от его жизни? Почему она не хотела понимать его и делить с ним его друзей, его песни, его язык?

Но сейчас было не время для вопросов и ответов. Он присоединился к гостям.

Немного спустя Сеит позабыл о своей маленькой жене, которая не хотела разделить его радость, и о своем доме, и о том, что он пережил в Стамбуле. Он ходил от стола к столу и поднимал бокал за здоровье друзей, которые не оставили его одного. Этот вечер был его вечером. Он собирался им наслаждаться.

* * *

Осталось немного времени до родов Мюрвет. В последний раз, когда повитуха Шевкийе пришла, она сказала: «Если Аллах будет милостив, то дней через пятнадцать ты разрешишься». Прошло три дня. Даже на стуле Мюрвет не могла сидеть ровно. Кожа на животе напряглась так, будто собиралась лопнуть. Ожидание родов, смешавшееся с испугом и волнением, заставляло ее хорошенько нервничать. Сеит так мало времени проводил дома, что Мюрвет с большой вероятностью могла остаться одна в момент родов. Одна только мысль об этом заставляла ее плакать. Однажды за обедом она решила поговорить с ним.

– Сеит, давай позовем к нам мою маму на время родов. Я очень боюсь, а она могла бы помочь.

– Я найду и пришлю тебе ту, которая будет помогать тебе.

– Сеит, разве можно чужого человека сравнить с матерью? Разве плохо, если рядом со мной будет именно она?

Сеит не стал спорить на эту тему, хотя не желал снова жить в большой семье. Улыбнувшись, он посмотрел в лицо Мюрвет, которая, видя его сомнения, чуть не плакала.

– Хорошо. Пусть твоя мать приедет к нам.

Мюрвет радостно заволновалась.

– Мне нужно приготовить для нее комнату.

– Не утруждай себя, не вставай. Я отправлю из ресторана человека. Тебе помогут.

Поцеловав жену, он вышел.

Одной из тех вещей, которые не мог постичь ум Сеита, было то, насколько его маленькая жена часто использовала слова «стыд» и «грех». По ее мнению, почти все было стыдом и почти все грехом. Он с досадой вспомнил о том, что при ее семье он не мог поцеловать жену, положить руку ей на плечо, пошутить. Теща буквально пронизывала его своими зелеными-презелеными глазами, полными подозрения. Возможно, когда он проснется следующим утром, эти глаза снова будут перед ним.

Но другого выхода не было. Правда, на этот раз дом, в котором они собирались жить вместе, был домом Сеита. Может быть, и их отношения изменятся. Как-никак это иначе, чем жить в доме жены перед свадьбой. Эта мысль немного успокоила Сеита. Подходя к дверям прачечной, он невольно улыбнулся. Жизнь казалась странной, но снова прекрасной. Сейчас даже мысль о том, что теща приедет к нему в гости, была радостна. Поприветствовав девушек, крахмаливших одежду, он направился к ожидавшему его бухгалтеру Петру Сергеевичу.

* * *

Эмине была задумчива. Ее прекрасная большая семья, которой она всегда так гордилась, раздроблена, и с этим ничего не поделать. После того как Мюрвет с мужем покинули дом, ее приемный сын Хаккы принял решение продать их общий дом, в котором они жили все вместе. Он хотел купить дом, где он жил бы со своей женой и детьми и который принадлежал бы только ему. Эмине думала о том, сколько сил она потратила, чтобы вырастить сына от первой жены мужа наравне со своими детьми, в доме, который ей остался на память о муже. Неужели столько лет прошли впустую? Ведь она даже в тот момент, когда ее тяжелобольной муж слег, пахала как вол, тратила все силы без остатка, держала на себе дом, еле зарабатывая на тепло, ради детей! Даже в годы войны, когда она лезла из кожи вон, она не думала о том, чтобы продать этот дом. Впрочем, может быть, это и к лучшему. Каждый закроется в своей маленькой скорлупе и будет жить тихо и спокойно.

В конце концов вышло так, как хотел Хаккы, и дом был продан. Из денег, полученных от продажи дома, Эмине и Хаккы выпало по сотне золотых. Мюрвет, Фетхийе и Неджмийе выдали по тридцать золотых. На переезд расходы составили пятнадцать золотых. Так как Мюрвет вышла замуж и уехала, мать отдала ей свою долю. Обиду, которую она ощущала, когда собирала вещи, необходимо молча пережить, твердила она себе. Ее обязанностью было проявлять заботу о семье, защищать ее, обеспечивать покой в доме, и все это, в сущности, она сделала добровольно, не ожидая и не прося ни от кого помощи. И снова ее охватил страх, что дни ее старости пройдут в одиночестве. Мюрвет она отдала зятю, который прибыл из России. Приемный сын Хаккы, который вырос у нее на руках, так изменился, с тех пор как женился… Дети не замечали, что переживала их мать.

В тот день, когда голова Эмине была забита подобными мыслями, появившийся в дверях мальчик принес письмо от Мюрвет. Эмине с удивлением и радостью прочитала, что дочь зовет ее к себе.

«Мы вместе с Сеитом ждем тебя», – писала Мюрвет. Значит, Эмине напрасно столько времени огорчалась. Если бы они еще разок попробовали, может быть, у них и получилось бы жить вместе. Кроме того, ее дочь в данный момент очень нуждалась в ней. Эмине почувствовала страстное желание взять на руки ребенка дочери, посмотреть на него.

Грусть прошла. С волнением она начала собирать вещи, которые принадлежали ей и ее дочери. Аллах любил ее. Она собиралась снова основать большую семью с дочерьми, зятем и внуками.

Несмотря на то что Мюрвет с большим нетерпением ожидала приезда матери, она была довольна тем, что та попросила день-два на сборы. Мюрвет впервые предстояло принимать мать в доме, где она сама была хозяйкой, и ей хотелось, чтобы все было безупречно. Пухлая сильная гречанка, которую направил из прачечной Сеит, и пришедшая из ресторана молодая официантка помогали Мюрвет с приготовлением комнаты, которой отвели роль гостевой.