Текст книги "Курт Сеит и Мурка"

Чья ошибка?

Они не могли слишком долго оставаться в Английских апартаментах в Айналычешме. Стало понятно, что через какое-то время арендная плата квартиры, в которой они проживают, станет для семьи тяжким грузом. Мюрвет хотела переехать в район поближе к матери. Когда она озвучила это, то, к ее удивлению, Сеит не возражал. Он принял предложение жены, и они переехали в дом в районе Султанахмет на площади Джинджи – Заклинателей джиннов, который Эмине временно нашла для них.

Сеит сам вызвал машину и проконтролировал погрузку вещей. Мюрвет с удивлением наблюдала за мужем. Она никогда не видела его таким спокойным. Его невозмутимое молчание заставило Мюрвет волноваться. Но с надеждой она думала о том, что изменения в их жизни могут изменить и Сеита. Может быть, ее муж перестанет тосковать по России и окончательно забудет о своих планах переехать в Америку.

До самого вечера они разгружали машину, переносили скарб в дом, но большинство вещей даже не распаковали, так как их новый дом не был настолько большим, чтобы вместить их. Мюрвет заметила, что район, в который ей очень хотелось вернуться и в котором она провела детство, стал ей чужим. Одежды людей, которых она видела на улицах, сами улицы и дома: все очень и очень отличалось от Бейоглу, хоть она и вернулась из иного мира в старый и знакомый.

Мюрвет освободила место от тюков на кухне и старалась что-нибудь приготовить, чтобы накормить Леман. Сеит раскурил сигару и, стоя у маленького окошка в спальне, смотрел на здания напротив. Он не чувствовал никакой симпатии к этому району. Здешний стиль жизни был для него чужим. Внезапно у него перехватило дыхание. Ему показалось, что дома на противоположной стороне улицы нависают над ним. Он захотел выйти на улицу – глотнуть свежего воздуха. Взяв пиджак, он направился к двери и позвал Мюрвет, кормившую Леман:

– Я выйду на улицу. Если хочешь, приготовь мангал, принесу мяса. Счастливо!

Затем, не дожидаясь ответа, закрыл дверь и вышел.

Мюрвет так и застыла с ложкой Леман, полной каши. Она замечала, что мысленно ее муж где-то далеко. Она не знала, где он, но понимала по его поведению, что он очень расстроен и что мир его грез рухнул. Однако она ничего не могла с этим поделать. По крайней мере, они остались в Турции. Это была ее победа.

Накормив дочь, Мюрвет укачивала девочку на коленях, чтобы та уснула.

Быстрыми шагами Сеит удалялся от района, который был ему незнакомым. Он здесь даже не мог дышать тем воздухом, к которому привык. Когда он сел в трамвай от Султанахмет, внутренний голос шептал ему не возвращаться сюда. Несколько часов он был свободен. Но после? Рано или поздно придется возвращаться в маленький дом на площади Джинджи.

С мрачным настроением он держал путь в ресторан «Карпофф» в Бейоглу. Поприветствовав нескольких знакомых, он уселся за столом у самого окна и повернулся спиной к двери. Он не хотел ни с кем разговаривать. Официант подошел к нему. Сеит знал этого молодого человека, который обслуживал его и в веселые, и в печальные дни. Официант понял, что Сеит в мрачном расположении духа. Он не стал задавать лишних вопросов. Поскольку официант знал о предпочтениях Сеита Эминова, то спустя некоторое время на тарелках были горячие пирожки, а перед Сеитом появился стаканчик водки.

Но Сеит не проявил должного уважения к съестному. Поковыряв вилкой содержимое тарелки, он отставил ее, еда не лезла ему в горло. Сеит думал о прекрасных годах своего детства, первых волнениях юности, горячих приключениях молодости. Любовь к Шуре навсегда останется с ним. Он думал об отце, матери, братьях, сестре. Он уже не надеялся получить от них никаких известий. От последних бежавших из Крыма он знал, что дом его отца экспроприирован. Он даже не написал отцу ни единой строчки. А ведь он так скучал по родным… Наполняя, осушал один стакан за другим. Повернув голову, он глазами искал официанта и внезапно заметил знакомое лицо. Сеит встал навстречу другу. Они обнялись.

– Сеит, дорогой!

– Присядь, Яхья. Как ты видишь, я здесь.

С Яхьей у них была глубокая и долгая дружба. Сеит был в высшей степени счастлив видеть перед собой товарища, в поддержку которого он очень верил. Его веселое расположение духа вернулось. Но Яхья почувствовал: Сеит несчастлив.

– Что случилось, Сеит? Я хорошо тебя знаю. Вижу по твоим глазам, что не все в порядке, – прямо сказал он.

– Ты прав, Яхья. Есть вещи, которые идут не так, как надо. Я где-то совершил ошибку, но где? Я чувствую себя зажатым в малюсеньком и узеньком мирке, я задыхаюсь. Я не могу делать то, что хочу. Планы, ради которых я жертвовал многим, не осуществляются. Я не могу стать счастливым.

– Ты говоришь о Мюрвет? Ты не пытался убедить ее?

Сеит, хлопнув ладонью по лбу, фыркнул.

– Убедить? Я могу убедить только тех людей, которые верят мне, Яхья.

– Вы переехали?

– Да. Мы уехали из Айналычешме. Выехали из плохих Английских апартаментов. Теперь живем в мусульманском районе в Султанахмете, где есть и джинны, и даже пери.

Откинув голову назад, Сеит начал смеяться.

– Наш дом на площади Джинджи, Заклинателей джиннов! Можешь представить себе, Яхья, я уже связался с джиннами!

– Переехали – ладно. А что ты собираешься делать?

– Какое-то время не буду ни о чем думать. Потому что нет ничего, чем бы я хотел заниматься. Я буду жить в том районе, в котором хочет жить Мюрвет.

– Ресторан ты продал?

– Да. Теперь она наконец перестанет ревновать, потому что я все время рядом с ней.

– Сеит, не веди себя как ребенок! Ты погубишь себя.

– Я не веду себя как ребенок, Яхья. Мне горько.

– Зачем проявлять упрямство с Мюрвет? Она сама еще ребенок.

– Я борюсь не с Мюрвет, а со своей жизнью.

Яхья с грустью посмотрел в лицо Сеита и по-дружески коснулся его плеча:

– Я тебя очень хорошо понимаю.

Затем, смутившись, продолжил:

– Но если ты когда-нибудь попросишь о помощи…

– Спасибо, Яхья, но я не из тех, кто просит о помощи.

Пошел дождь. Огни Бейоглу начали тускнеть.

За столом у окна давно опустевшего ресторана двое молодых людей, вынужденно покинувших свою Родину, сели друг напротив друга, представляя перед собой берега Алушты и Ялты, и вели беседу, а за шторами уже не было видно улицы, скрытой ливнем.

* * *

С того момента, когда Мюрвет зажгла мангал, прошли часы, уголь превратился в золу, наступила полночь. Мюрвет уже поняла, что муж не придет, и, поплакав, почувствовала себя разбитой. Каждый раз, когда Сеит был далеко от дома, она думала, что он бросил ее. Кроме того, на этот раз была веская причина уйти. Продолжая рыдать, она вытащила из тюков матрас. Они еще не оборудовали постель. Разместив матрас посередине комнаты, она расстелила простыню и покрывало. Она легла и старалась заснуть, но не получалось. Она встала, обняла Леман, спавшую в детской кроватке, и, взяв девочку на руки, легла вместе с ней. Ее маленькая дочь хоть ненадолго заставляла ее забыть об одиночестве.

На следующее утро, когда она проснулась, Сеита все еще не было. Мюрвет охватила паника. Сеит и раньше не возвращался, но теперь ей на ум все время приходил «Легинатс». А что, если муж решил поехать в Америку один? Что, если она осталась с Леман и с ребенком в ее животе, со вторым ребенком, о котором она еще не сказала Сеиту и до рождения которого осталось несколько месяцев? Что ей делать? Куда пойти?

Когда наступило время обеда, у Мюрвет от слез все валилось из рук. Дом был в беспорядке. Она металась от окна к двери, всякий раз выглядывая в окно в надежде увидеть, как муж идет по улице домой.

В дверь позвонили. Мюрвет бросилась открывать. Это была хозяйка дома. Пожилая женщина, выслушав Мюрвет, предложила:

– Дочка, иди и ищи мужа. Я присмотрю за ребенком. Ты можешь мне доверять. Скольких детей, скольких внуков я вырастила! Давай, не капризничай, иди! Нельзя же проводить время в слезах. А может быть, с ним что-то случилось!

Мюрвет удивилась тому, что совсем не думала о такой возможности. Поблагодарив хозяйку, она метнулась из дома.

Когда она прибыла в Бейоглу, первое, что пришло ей на ум, – заглянуть в ресторан «Карпофф». Пухлая, улыбчивая русская женщина-кассир успокоила ее ответом на ломаном турецком:

– Эминов вчера был здесь. Но больше я его не видела. Спросите у Мехмета Кадыева.

Мехмет Кадыев тоже был из Крыма. У него было три такси – они стояли у мечети Ага. Это был довольно яркий человек. Правда, и ответ Кадыева ничего особо не прояснил:

– Под утро я видел его какое-то время, сестрица. Он был довольно пьян. Но в такси не сел. Пешком пошел в сторону Тепебаши.

Мюрвет чувствовала, как силы ее покидают. В Бейоглу больше не осталось никого, кого бы она знала. Она впервые с удивлением заметила, насколько чужими ей были люди и улицы Бейоглу, которые годами заменяли Сеиту родину. Она была уверена в том, что на пути в Пера было очень много людей, которые могли знать, где находится Сеит, но все они были чужими Мюрвет. Она никогда не хотела познакомиться с ними и узнать их, и сейчас не было никого, в чью дверь она могла бы постучаться, чтобы узнать про мужа.

Со слезами на глазах, с трудом сдерживая рыдания, она села на трамвай. Она думала о том, что ей делать, когда она придет домой. Взять дочь и пойти к матери или же ждать возвращения Сеита?

Она поднялась на холм, на котором находился их дом. Внезапно она увидела двух полицейских и Сеита. Ее муж, которого она искала в самом Бейоглу, находился в полицейском участке возле их дома. Сеит стоял, еще более тихий, чем вчера, когда покидал дом. Один из полицейских спросил ее:

– Госпожа, кем вам приходится этот мужчина?

Мюрвет обомлела.

– Мужем приходится. Но…

Полицейский не дал ей договорить и продолжил:

– И он сам так сказал. Как бы то ни было, человек забрал свою жалобу.

– Кто какую жалобу забрал?

– Госпожа, дальше продолжать нет необходимости. Раз уж это ваш муж, забирайте его и уходите вместе.

Супруги, не разговаривая, дошли до дома. Сеит понял, что его жена бегала по улицам, чтобы найти его. Он почувствовал необходимость кое-что разъяснить.

– Утром я приехал на первом трамвае… они шли по дороге… прямо передо мной. Женщина так сильно была на нее похожа, что я подумал на какой-то момент, что это она. Я побежал и схватил ее за руку. Но оказалась не она. Человек рядом с ней пожаловался.

Мюрвет окаменела, ведь она прекрасно понимала, о ком говорил ее муж, за кого он принял женщину, увиденную на дороге, и из-за кого попал в беду. Ее глаза вновь наполнились слезами. Они пришли домой. Сеит прошел мимо пожилой хозяйки дома, которая покачивала на руках Леман и старалась укачать ее, чтобы та заснула, прошел в спальню и упал на матрас, брошенный на полу. Больше он ни о чем не говорил и зарылся лицом в подушку. Ему было необходимо крепко поспать.

* * *

Беременность Мюрвет вот-вот должна была перевалить за четыре месяца. Ее грудь начала наливаться, а живот расти. Она еще не сильно поправилась, но знала, что это не может длиться долго. По меньшей мере через месяц ее тело приобретет округлые формы. Уже пора было поговорить с мужем. Но она не решалась на разговор.

Сеит иногда уходил из дома и не возвращался по нескольку дней, а после возвращения не выходил из дома несколько дней. Когда он бывал дома, то обычно проводил время, потягивая водку, а иногда, растянувшись на кровати, он курил сигару, погруженный в свои мысли. В такие дни Мюрвет накрывала богатый стол, стараясь удержать мужа рядом с собой. Но уже не было возможности понять, чего он хочет, почему он недоволен. Мюрвет чувствовала, что разбитая мечта мужа ей очень дорого обошлась. Она начала скучать по лету, которое они провели в Джаддебостане. Насколько там все было прекрасно, насколько сказочно и весело! Сейчас единственной ответственной за то положение, в котором она жила, была она сама, и она это знала.

Однажды утром она проснулась от того, чего очень боялась. Она чувствовала дурноту. Тошнота и головокружение теперь не оставят ее до самых родов. Она думала о месяцах, когда была беременна Леман. Тогда она целыми днями лежала больная. Ее беременность не останется скрытой. В тот день она решила открыться мужу.

Сеит лег в постель под утро и все еще спал. Мюрвет оделась и приготовила завтрак, накормила Леман. С одной стороны, она желала, чтобы муж как можно скорее проснулся, они бы поговорили и закрыли этот вопрос. С другой – желала, чтобы он подольше поспал, потому что после четырехмесячного ожидания она не знала, как объяснить то, что она скрывает беременность. В какой-то момент она пожелала, чтобы кто-то поговорил с мужем за нее. Когда она услышала шаги Сеита, то у нее перехватило дыхание. В последнее время их беседы стали настолько редкими, что она так и не могла придумать, как затронуть столь деликатную тему.

Сеит, вошедший в гостиную, обнял и поцеловал дочь. Мюрвет с ревностью наблюдала за отношениями Сеита и дочери. Когда муж перешучивался с дочерью, его голос веселел, а печаль в глазах уступала место радости. Он усадил на пол играющую с тряпичными куколками девочку и посмотрел на жену.

– Добрый день!

И не дожидаясь ответа, направился в ванную – по утрам он обливался холодной водой. Мюрвет появилась в дверях ванной комнаты. Сеит заметил, что жена хочет что-то сказать, но не решается. Он пожалел Мюрвет, ибо больше не хотел ее мучить. Повернув голову, он спросил:

– Ты что-то хочешь мне сообщить?

– Да. Я жду ребенка.

Сеит, не отрывая глаз от отражения жены в зеркале, сказал:

– Ждешь ребенка? Во всяком случае, ты не сообщила мне ничего нового.

Мюрвет покраснела.

– Судя по тому, что ты решила сказать мне сейчас, ты ждешь от меня ответа? У меня есть возможность выбора?

Мюрвет молчала. Несмотря на показное равнодушие, внутри Сеита бушевала буря. Он чувствовал себя обманутым. Возможно, Мюрвет вновь хочет родить ребенка, чтобы полностью привязать его, Сеита, к себе и связать по рукам и ногам. Он был пойман в ловушку. Быстро одевшись, он направился к двери, желая как можно скорее выскочить из мирка, в котором не мог найти себе места. Но остановился и вернулся. Открыв кошелек, он достал сорок лир, которые держал про запас. Положив их на стол, Сеит заговорил, стараясь не встречаться с женой взглядом:

– Возьми деньги, сходи и избавься от ребенка, уладь это дело.

Затем продолжил, предугадывая вопрос Мюрвет:

– Возьми свою маму, пойдите вместе. К обеду меня не жди.

Весь день проплакав, Мюрвет накормила Леман ужином, искупала ее и уложила спать. Когда настал вечер, она все еще чувствовала безысходность. Впервые она не хотела, чтобы Сеит возвращался.

Сеит же в тот вечер страстно желал заглушить одиночество бутылкой ракы. Он знал, что его деньги подходят к концу. Желая разделить спиртное с близким другом, он зашел в дом Манола в Айналычешме. Тот в то время тоже сидел без работы. Затем, подхватив с собой Искендера-бейзаде, они направились в «Парк Отель» и пили всю ночь, пробуя оливки с тимьяном и брынзу с красным перцем.

Мюрвет провела ночь без сна, колеблясь между желанием оставить ребенка и избавиться от него. Она уже не плакала. Зная, что необходимо разрешить эту проблему как можно скорее, она старалась прийти к какому-нибудь итогу – и не могла.

Утром, накормив дочь, она попросила помощи у пожилой хозяйки дома и, оставив ей Леман, ушла, держа путь в госпиталь района Кадырга. Страх охватил ее сердце. Побродив какое-то время по коридорам больницы с растерянным и смущенным видом, она узнала, где ей следует ждать. Она стеснялась того, что ей впервые предстоит показаться доктору в одиночку. Пока она ждала своей очереди, ей казалось, что прошли годы. Когда назвали ее имя, у нее перехватило дыхание. Сначала ей захотелось сорваться с места и сбежать, но так поступать было нельзя. Когда она вошла в комнату для осмотра и увидела доктора, то успокоилась. Бесима Омера-пашу она знала с самого детства благодаря ее бабушке-акушерке. Пожилой человек встретил ее доброй улыбкой.

– Здравствуй, Мюрвет, дочка! Добро пожаловать! Иншаллах, ничего серьезного? У тебя какая-то беда?

Ответить на этот вопрос для Мюрвет было еще сложнее, чем она предполагала до того момента. Бесим Омер-паша, человек многоопытный, сразу обо всем догадался. Он сжал ее плечи.

– Прежде всего, присядь. Успокойся. Ты же знаешь, что нет ничего, чего бы ты не могла мне сказать. А теперь расскажи мне, в чем дело?

Доктор, не принуждая, ждал, когда она сама начнет говорить. В глубокой тишине, где слышалось только их дыхание, Мюрвет наконец прошептала:

– Я жду ребенка.

Бесим Омер-паша весело хлопнул в ладоши.

– Поздравляю! И из-за этого ты так расстроена, моя красивая девочка? Ты знаешь, сколько женщин с нетерпением ждут этой новости? Сколько времени прошло с тех пор, когда ты заметила признаки?

– Четыре месяца.

– Пойди-ка за ту ширму, приготовься. Как будешь готова, позови меня, поняла?

Добродушие доктора и знакомство с ним не спасли Мюрвет от беспокойства. Она продолжила:

– Но мой муж не хочет второго ребенка, дядя Бесим. Он сказал мне избавиться от него.

Бесим-паша нахмурился.

– Если твое предположение о сроке верно, то с ребенком уже ничего не поделаешь, дорогая. Почему вы об этом раньше не подумали?

– Я сказала о своей беременности Сеиту только вчера.

– Иди за ширму.

Мюрвет сгорала от стыда, что раздевается на осмотре без матери и мужа рядом. Ее щеки пылали. Лежать на кушетке и ждать доктора было невыносимо. Покусывая губы, она, согнувшись, села. Бесим Омер-паша понял, что пациентке необходимо расслабиться перед грядущим осмотром. Чтобы помочь больной, он позвал медсестру. Медсестрой оказалась полная и улыбчивая женщина. С материнской улыбкой она приготовила Мюрвет к осмотру и помогла ей раздвинуть ноги под белым покрывалом. Погладила ее лицо, вспотевшее от стыда и досады.

– Успокойся, моя красивая девочка, успокойся! Не стесняйся так, дорогая.

Затем позвала доктора:

– Готово, доктор-бей!

Мюрвет вперила глаза в потолок и, затаив дыхание, ждала. Доктор сначала поводил пальцами по округлости живота, дабы измерить его. Затем чуть усилил нажим. Когда Бесим-бей положил одну руку на живот девушки, а другую протянул под покрывало, голова Мюрвет начала кружиться и стало так стыдно, что она боялась потерять сознание. Она напрягла все мышцы. Бесим Омер-паша постарался успокоить ее:

– Мюрвет, дитя, расслабься! Не напрягайся! Сейчас сделай глубокий вдох! Давай, девочка, сделай глубокий вдох!

Мюрвет сделала так, как ей сказали. В тот момент ей показалось, что все ее тело охватило пламенем.

Все закончилось в мгновение ока. Бесим Омер-паша снял перчатки.

– Мюрвет, дочка! В такой срок от ребенка не избавляются. Он очень вырос. У тебя есть единственный выход – потерпев еще пять месяцев, родить его.

Мюрвет, одеваясь, беспомощно сознавала, что вынуждена принять то, что услышала. Слова доктора то доносились отчетливо, то ей казалось, что издалека.

– Если бы ты пришла в конце первого месяца, ну хотя бы второго… Впрочем, ты молодая, здоровая, красивая женщина и сейчас носишь в животе здорового ребенка, погубить которого было бы очень жалко.

Мюрвет, застегивая пуговицы на платье, вышла из-за ширмы.

– Но Сеит очень разозлился, дядя Бесим.

– Ты сможешь поговорить с ним и уговорить. Добрым словом ты сможешь смягчить его.

– Вы уверены?

– В чем? Что ты беременна?

– Нет… в… том, что нет другого выхода?

Бесим-паша ответил, глядя прямо в глаза:

– Твой единственный выход – родить этого ребенка. Если ты попытаешься избавиться от него – потеряешь свою жизнь. Смотри, никого не слушай, чтобы не натворить бед. А теперь вернись домой, отдохни. У тебя был тяжелый день. И поговори с мужем. Всегда можешь зайти ко мне. Позаботься о себе!

Когда Мюрвет вернулась домой, пожилая хозяйка не преминула сказать, как устало та выглядит.

– Не расстраивай свою душу, дочка. Все наладится. Это всего лишь дело времени. Какой бы ни была твоя беда, выход точно есть.

– Спасибо, тетушка. Спасибо и за то, что посидели с Леман.

– Она прелестный ребенок. Но она уже проголодалась. Я только дала ей немного молока.

Мюрвет взяла смеющуюся дочь на руки. Она завидовала ее веселью. Должно быть, хорошо жить так, без бед.

Когда пожилая женщина уже собиралась уходить, она сказала:

– Смотри, Мюрвет, дочка, если ты почувствуешь, что ты в тупике, мы подумаем о другом выходе. У меня есть знакомая, мы пойдем к ней. Она охладит пыл твоего мужа с помощью колдовства. Когда захочешь, дай мне знать. Я все устрою.

Мюрвет вздрогнула. Ей с детства внушали, что колдовство – это грех против Аллаха, а значит, зло. Она никогда даже представить не могла, что в ее жизни случится что-то, для чего потребуется колдовство. Она и не знала, нужно ли верить в это или нет. Она кивнула, внезапно страшно испугавшись того, что оставила ребенка хозяйке, которая знается с гадалками.

Мюрвет искупала Леман, уложила ее спать и вошла на кухню. Она не была уверена в том, что муж придет этим вечером. Что ему сказать? Внезапно Мюрвет почувствовала, как в ее жизни все смешивается и погружается в безысходность.

Пока она готовила, мысли продолжали терзать ее. От звонка в дверь она вздрогнула. После колебания, которое продлилось мгновение, она помыла и высушила руки. Быстрыми шагами направилась к двери. В этот момент позвонили еще раз. Когда она открыла, перед ней был Сеит. Силуэт молодого мужчины, вырисовывавшийся в мрачном и дрожащем свете луны, напомнил Мюрвет о летнем вечере несколько лет назад.

Она вспомнила о буре, которую вызвал в ее сердце красивый мужчина лунной ночью летом 1923 года: он вот так же смотрел на нее, стоя у дверей. Он подмигнул ей и поцеловал ее волосы. Она вспомнила, как смешались в ней счастье, волнение и стыд, как она вскрикнула и побежала на верхний этаж.

Сеит, глядя на жену, которая испуганно стояла, обхватив руками живот, вспомнил ее детское лицо, освещенное лунным светом той прекрасной летней ночи. Белая рубашка с рюшками, заплетенные длинные волосы, огромные глаза – она была невинна, удивлена, но насколько же прекрасна! В памяти пронеслось, как выдумывал предлоги, чтобы увидеть ее и вручить очередной подарок, и какое проявлял при этом упрямство.

За короткий период времени, продлившийся всего несколько секунд, оба вернулись обратно в одно и то же лето. Сеит вошел, медленно пробормотав:

– Добрый вечер!

Его голос был усталым. Мюрвет очнулась. До ее носа донесся ужасный запах керосина.

Сказав: «Добро пожаловать!» – она наблюдала за мужем. Сеит принялся раздеваться.

– Можешь нагреть немного воды?

Мюрвет не отважилась что-либо спросить и ушла на кухню греть воду.

Пока Сеит был в ванной, она накрыла стол и приготовила ракы. Немного времени спустя они друг напротив друга сели за стол. Мюрвет, наблюдая за усталым и несчастным выражением лица мужа, думала о том, кто должен начать разговор. Какое-то время они молча жевали еду. Затем Сеит раскурил сигару и, глубоко затянувшись ею, спросил:

– Как ты?

Его голос был расстроенным. Словно и он не знал, откуда следует начать. Мюрвет, ковыряя вилкой долму в тарелке, ответила:

– Я ходила к доктору, Сеит.

Краем глаза она посмотрела на мужа и обнаружила, что он спокойно слушает ее. Мюрвет продолжила:

– Мы уже ничего не можем поделать. Если бы это были первые два месяца, то было бы возможно, но сейчас опасно. Так сказал доктор. И отправил меня обратно. Я очень огорчена, Сеит, но я ничего не могу поделать.

Она думала, что муж взбесится, встанет из-за стола, начнет кричать. Но того, чего она боялась, не произошло. После некоторого молчания Сеит заговорил:

– Я не хочу подвергать тебя опасности. Но я никогда не смогу понять, почему ты от меня скрывала свою беременность.

– У нас не было случая поговорить, Сеит. Я все время ждала подходящего момента.

– Как странно, не правда ли? Мы все время ждем подходящего момента, но все время упускаем удобные случаи.

Мюрвет очень хорошо знала, что подразумевает муж. Она с сожалением заговорила:

– Если бы мы поехали в Америку, я была бы очень несчастлива.

– А сейчас ты счастлива?

Нет, она не была счастлива. Но если бы они поехали, то была бы еще больше несчастна.

– Если бы все наладилось… – начала она.

– А что есть счастье, по-твоему? – перебил ее Сеит. – Рожать каждый год по ребенку? Жить в этом районе, чтобы быть ближе к твоей матери? Мечтать о том, чтобы муж был чиновником, который уходит с утра и возвращается к вечеру? Ты все еще не знаешь меня, Мюрвет? Ты не понимаешь, что я не могу соответствовать твоим представлениям? Если ты хочешь меня медленно убить – убивай. Но если ты хоть немного разделишь мои мысли и мечты, то мы вместе будем по-настоящему счастливы. Если ты мне поверишь…

– Я тебе верю, Сеит.

– Тогда поверь в то, что я тебе сейчас скажу. Я нашел работу. Я буду уходить утром, возвращаться вечером. Как бы то ни было, мы становимся большой семьей. Наши деньги подходят к концу. Открыть свое дело сейчас у меня нет возможности.

Глаза Мюрвет засверкали. Сеит принимает нового ребенка и говорит, что у него есть работа. Она с волнением спросила:

– Какую работу ты нашел, Сеит?

– Ты не поняла по запаху?

– Я не знаю, Сеит. Ты пах керосином, но…

– Да, да. Моя новая работа – работа с керосином.

Наклонившись к жене, он прошептал:

– Да, в кастрюлях я разношу керосин. Прекрасное занятие, не правда ли?

Наполнив вновь свой стакан, он сказал:

– Мне нужно для дела собрать деньги, но не знаю, получится ли.

У Мюрвет смешались чувства любви и жалости к мужу. Она осторожно спросила:

– Ты выдержишь, Сеит?

– Выдержу ли?.. Руки и ноги выдерживают, а сердцу приходится очень тяжело, Мурка… Очень тяжело…

Мюрвет за весь вечер впервые услышала от мужа нежное обращение «Мурка». Ее глаза наполнились слезами. Она любила его, но в самый нужный момент не могла его утешить. Чтобы нарушить молчание, она предложила:

– Хочешь кофе?

– Спасибо, нет. Все то, что я ем и пью, словно пропахло керосином. За исключением сигар. Они всегда сохраняют свой запах и вкус.

* * *

С тех пор Сеит с утра до вечера занимался продажей керосина. Удивление тех, кто знал его и видел его за этой работой, невозможно было описать.

Большинство белогвардейцев, которые эмигрировали в Стамбул в 1920 году, уже покинули город. На тех же, кто остался, давили власти, настаивая, чтобы они стали гражданами Турецкой Республики. Так что для русских, которые все еще имели паспорта царской России, жизнь становилась невыносимой.

Однако многие эмигранты, из-за того что не могли принять окончательное решение, по-прежнему держали старые документы. Работа, которую они находили, была разнообразной: швейцары «Пера Палас» и «Парк Отеля», официанты, продавцы сигар в барах, красивые женщины, в чьи обязанности входило рассаживать клиентов по местам в ресторанах и кафе, уборщицы туалетов. Сеит был одним из них. У него было прошлое, которое позволяло ему понимать людей, язык и религию новой страны, в которой он оказался. Но он, как и многие другие переселенцы из России, чувствовал себя здесь, в Турции, одиноким и чужим.