Текст книги "Прерывистый шепот"

– Я убил ее. – Он откидывается на спинку сиденья и закуривает. – Сразу после того, как она попыталась перерезать мне горло.

– Черт, Сергей.

– Ага. Моим собственным ножом. Ты можешь в это поверить? Чушь какая! – Он выпускает облако дыма и сосредоточивается на грузовике в нескольких ярдах от нас.

Я смотрю на него и замечаю темные круги под глазами.

– Снова не спишь.

– Высплюсь, когда умру.

Грузовик включает правый поворотник и сворачивает с дороги. Сергей звонит Дмитрию.

– Он съехал с дороги и направляется в вашу сторону. Примерное время прибытия – семь минут, – рявкает он, бросает телефон на приборную панель и откидывается на спинку сиденья, его рот расплывается в самодовольной улыбке. – Я пропускаю самое интересное, понимаешь?

Я знаю эту улыбку. Мы в заднице.

* * *

– Черт! – Я снова просовываю лом под двери грузового отсека и начинаю поднимать их, но механизм, удерживающий их от опускания, не срабатывает.

– Сергей! Ты закончил?

Его голос доносится из-под грузовика.

– Еще раз.

– Ты заложил достаточно дерьма, хватит на то, чтобы взорвать весь этот чертов район. Оставь его и иди сюда, дверь заклинило.

Сергей выкатывается из-под грузовика и подходит ко мне.

– Просто держи его здесь, я приведу девушку, – говорит он, включает фонарик на своем телефоне и запрыгивает в грузовик.

Я слышу, как он шагает внутрь, затем раздается звук передвигаемых коробок.

– Она там? – спрашиваю я.

– Я не могу ее найти. Ты уверен, что она… о черт!

Раздается еще какой-то шорох, двигают какие-то предметы.

– Сергей?

– Она у меня. Черт, она в плохом состоянии. – Его шаги приближаются. – Подержи дверь.

Я нажимаю на лом, приподнимая дверь повыше, затем хватаюсь за нижнюю часть и поднимаю ее над головой, чтобы Сергей мог вынести девушку. Держа на руках обмякшее женское тело, он ныряет под частично приоткрытую дверь и спрыгивает с грузовика. Разглядеть черты лица женщины невозможно, потому что его полностью закрывают спутанные волосы. Все, что я вижу, – это ее порванные шорты и рубашку, а также одну худенькую руку, безвольно свисающую. Кожа да кости.

– Я позвоню Варе и скажу, чтобы она привезла доктора. – Я опускаю дверцу грузовика. – Мы можем встретиться с ними в убежище.

– Нет. Я отвезу ее к себе.

– Что? Ты с ума сошел?

– Я сказал, что забираю ее с собой.

В глазах Сергея появляется странное выражение, словно он готов защищать свой драгоценный груз от любого, кто приблизится. Роман выйдет из себя, когда узнает об этом.

– Как скажешь. Сажай ее в машину, взрывайте грузовик, и давай сваливать отсюда.

По дороге к машине я звоню Дмитрию и говорю, чтобы он забирал ребят и убирался оттуда. Я ожидаю, что Сергей положит девушку на заднее сиденье, а сам сядет впереди, но вместо этого он обхватывает ее руками, садится сзади, прижимая к себе. Покачав головой, я завожу машину и сворачиваю на грунтовую дорогу, ведущую к шоссе.

– Готов? – В зеркало заднего вида я вижу, что Сергей смотрит на девушку в своих объятиях. – Господи, Сергей! Возьми уже этот гребаный пульт и взорви на хрен этот чертов грузовик.

Он вскидывает голову, прищуривает глаза и ухмыляется мне. Оглушительный взрыв пронзает ночь. Мои глаза расширяются. Он что, установил таймер? Этот ублюдок мог бы разнести нас всех троих в клочья, если бы вызволение девушки заняло на несколько минут больше времени.

Я беру телефон и набираю номер Бруно Скардони.

Он отвечает на втором гудке.

– Да?

– Дорогой тесть, – я улыбаюсь, – Братва передает вам привет.

Я отключаю звонок и следующим набираю номер Романа.

– Готово.

– Все прошло по плану?

– Более-менее. – Я вздыхаю.

– Черт. Что он сделал? Это же Сергей, я знаю его.

– Он хочет забрать девушку к себе.

– Прекрасно. Просто супер. Скажи ему, чтобы он… хотя, знаешь, мне все равно. Может, мне отправить туда Варю?

– Да. И дока. Девушка едва жива.

– Замечательно. Ты мне нужен здесь завтра в восемь утра.

Я бросаю телефон на пассажирское сиденье и еду к Сергею.

Глава 19

Бьянка

Я сижу на кровати и наблюдаю за тем, как Михаил собирается отправиться к пахану.

– Когда ты вернешься?

– Я не знаю. – Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. – Я напишу тебе, как закончу.

– Хорошо. Пойду разбужу Лену. А то она опоздает.

– Тебе необязательно это делать. Я помогу ей собраться.

– Я сама хочу. И я лучше уложу ей волосы, – показываю я жестами и провожу рукой по его щеке.

Когда Михаил уходит, я направляюсь в комнату Лены, достаю из ее комода милые розовые брюки и рубашку с розовыми рюшами в тон, затем сажусь рядом с ней на кровать. Мне требуется целых две минуты пощекотать ее нос, пока она наконец не просыпается.

– Бьянка, Бьянка, еще пять минут!

Я вздыхаю, убираю несколько спутанных прядей с ее лица и прислоняюсь спиной к стене. Мы можем подождать еще пять минут.

Сиси приходит как раз в тот момент, когда я заканчиваю любимую прическу Лены под названием «много косичек». Лена бежит за своим рюкзаком и направляется к двери, но затем поворачивается и спешит обратно ко мне.

– Бьянка, Бьянка. – Она наклоняется и целует меня в щеку, затем бежит к Сиси и машет мне рукой: – Увидимся позже, мамочка.

Когда я смотрю ей вслед, тепло разливается в моей груди.

* * *

Я только что закончила принимать душ, когда где-то зазвонил мой телефон. Я напрягаюсь. Мне никто не звонит, никогда. Нет смысла звонить кому-то по телефону, если не сможешь поговорить. Я выбегаю из ванной, несусь в гостиную и начинаю искать свой телефон. Как только я нахожу его под подушкой на диване, он перестает звонить, поэтому я проверяю пропущенные звонки и вижу номер Аллегры. Должно быть, что-то случилось, если она звонит мне. Я перезваниваю ей, возвращаясь в спальню, чтобы одеться.

– Бьянка, – говорит она, как только устанавливается соединение, – мне нужно, чтобы ты немедленно приехала сюда. Поторопись. Это Милена.

Линия обрывается, и у меня в животе появляется чувство страха. Что случилось с Миленой? Почему она мне ничего не сказала?

Я пытаюсь еще раз дозвониться до нее, но Аллегра не отвечает, поэтому я надеваю первую попавшуюся вещь, беру телефон и сумочку и выбегаю из квартиры. Выйдя на тротуар, я начинаю оглядываться в поисках такси, но, будучи слишком поглощенной мыслями о том, что же могло случиться с Миленой, не замечаю машину, которая останавливается прямо передо мной.

– Бьянка! – Я слышу голос отца, доносящийся из машины. – Поехали.

Он открывает пассажирскую дверь, и я не раздумывая сажусь в машину. Звук запирающегося замка заставляет меня резко поднять голову и взглянуть на отца, который смотрит на меня со злобой в глазах.

– Моя милая, – усмехается он и бьет меня тыльной стороной ладони с такой силой, что я теряю сознание.

Михаил

Я как раз паркую машину перед домом Романа, как вдруг мой телефон вибрирует, оповещая о входящем сообщении. Думая, что это, должно быть, Бьянка, я открываю сообщение, и моя кровь стынет в жилах. Это изображение Бьянки, сидящей в старом кресле со связанными за спиной руками. Она смотрит вверх, вероятно на человека, который сделал это фото, и на ее лице читается злоба. Большая красная отметина покрывает большую часть ее щеки, разбита губа, а из уголка рта стекает тонкая струйка крови.

Телефон в моей руке звонит, высвечивая номер Бруно Скардони.

– Я убью тебя, Бруно, – говорю я, как только отвечаю на звонок. – Я постараюсь, чтобы это было как можно медленнее и болезненнее.

– Я пришлю тебе адрес. Приходи один, или ей будет очень больно.

После завершения разговора мне приходит сообщение с адресом где-то в пригороде. Я включаю заднюю передачу и жму на педаль газа. Мне требуется почти час, чтобы добраться до ветхого дома на окраине Чикаго. Это полуразрушенное строение, окруженное заросшей травой и сорняками. Рядом с ним припаркованы две машины, прямо перед дверью, висящей на петлях. Двое мужчин стоят по обе стороны от нее, и еще один – возле одной из машин.

Я отправляю короткое сообщение Денису, приказывая ему немедленно ехать сюда, затем достаю пистолет из-под сиденья и направляюсь к дому.

Бьянка

Я наблюдаю, как мой отец откидывается на спинку порванного дивана, стоящего напротив меня, держа в руке пистолет. Он не убьет меня. Я это точно знаю. Бруно Скардони, возможно, и ублюдок, но он бы не стал убивать собственную дочь, не так ли? Я понятия не имею, что происходит, но очевидно, что что-то произошло. Что-то серьезное, потому что я никогда не видела отца в таком состоянии. Костюм, который на нем надет, выглядит затасканно. Его обычно тщательно зачесанные назад волосы растрепаны, и, хотя его поза расслаблена, рука, лежащая на колене, слегка дрожит, в то время как его большой палец быстро постукивает по ноге. Я знаю его привычки. Он зол, но, судя по выражению его глаз, он еще и напуган.

Нехорошо.

– Я все спланировал. Все было идеально, – говорит он, глядя на стену позади меня. – Каждую деталь. Все было превосходно! Втянуть Братву в войну с албанцами, а потом прибрать к рукам их бизнес. Стрельба на свадьбе обошлась мне в пятьдесят кусков, а идиоты, которые должны были убить твоего сукина мужа, еще в сто пятьдесят штук. Идиоты тупые.

Я смотрю на него, пребывая в полном шоке. На свадебном приеме была вся наша семья! И я была в одной машине с Михаилом, когда эти ребята начали преследовать нас; они могли убить нас обоих. Его это вообще волновало?

– Я был так уверен, что все пойдет по плану, пока вчера вечером твой муж не уничтожил мой груз. Пятнадцать миллионов. Пропали. Дон, вероятно, уже в курсе. Я в полной заднице.

Он смотрит на меня сверху вниз, и на его лице расплывается безумная улыбка.

– Но не я один пойду ко дну. Я убью этого сукиного сына, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Звук приближающейся машины доносится до моих ушей, и кровь стынет в жилах. Нет. Пожалуйста, Боже, нет. Я сильнее дергаю веревки, которые пыталась развязать последние тридцать минут. Мое правое запястье уже разодрано. Мне просто нужно еще немного ослабить веревку, и я смогу вытащить руку.

Перед домом раздается выстрел. Еще два быстро следуют за ним.

– Чертов мудак. – Мой отец встает с дивана и идет ко мне.

Я откидываюсь на спинку стула, чтобы спрятать руки от его взгляда. Он останавливается справа от меня, приставляя пистолет к моему виску как раз в тот момент, когда в дверь врывается Михаил. Наши взгляды встречаются, и на мгновение все, что я могу, – лишь наблюдать, как он застывает на месте, внешне, казалось бы, полностью контролируя ситуацию. Его темно-голубой глаз фокусируется на пистолете, приставленном к моему виску.

– Ты убил моих людей? – усмехается отец.

– Да. Отпусти Бьянку. Это касается только нас двоих, Бруно.

– Я так не думаю. Я предпочел бы, чтобы она наблюдала. В любом случае все равно во всем виновата она. Не так ли, моя дорогая? – Он смотрит на меня с такой ненавистью, что у меня перехватывает дыхание. – Ты же просто не могла хоть раз в жизни сделать так, как я говорю. Я был в таком восторге, узнав, что они собираются выдать тебя замуж за Мясника из Братвы. О, какие у меня были планы. А вот мне интересно… ты знаешь, почему его называют Мясником?

– Бруно, не надо, – говорит Михаил.

– О, так ты ей не сказал? – Отец смеется, берет меня за подбородок двумя пальцами и поворачивает мою голову так, что я снова оказываюсь лицом к Михаилу. – Посмотри на своего мужа, милая. Ты знаешь, что он делает для Братвы?

Михаил пристально смотрит на меня, его тело напряжено, губы сжаты, но он ничего не говорит. Я уже знаю, что он занимается распространением наркотиков, поэтому не понимаю, почему он молчит.

– Он пытает людей, Бьянка. Они любят называть это добычей информации, но на самом деле это означает, что он бьет их, режет и делает все что угодно, чтобы разговорить их. Присмотрись к нему повнимательнее, и ты увидишь настоящего человека, того, ради которого ты продала свою семью.

Я смотрю на Михаила, желая, чтобы он что-нибудь сказал, чтобы он сказал моему отцу, что тот лжет. Но он не говорит. Вместо этого Михаил сжимает руку в кулак, медленно поднимает ее к груди и делает круговое движение, при этом его темно-голубой глаз смотрит на меня с такой грустью. Знак, означающий: «Мне жаль».

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Мир, в котором мы живем, – полный отстой. Я всегда это знала, и я бы только обманывала себя, веря в то, что Михаил может быть кем угодно, только не очередным выходцем из этого преступного мира. Каждый предмет одежды, имеющийся у меня в наличии, каждое блюдо, которое я когда-либо ела, были оплачены кровью. Я не лицемерю и не буду притворяться, что это не так. Оправдываю ли я насилие? Нет. Смогла бы я пытать человека, чтобы получить нужную мне информацию? Скорее всего, нет.

Я открываю глаза и смотрю прямо в его голубой глаз. Стану ли я меньше любить Михаила из-за того, что он делает? Нет. Испорченный мир порождает таких же испорченных людей. Возможно, я тоже одна из них, потому что принимаю свою реальность такой, какая она есть.

– Я люблю тебя, – говорю я Михаилу одними губами и вижу, как он замирает, сосредоточившись на них.

– Боже мой, да ты влюблена в него, – с изумлением произносит мой отец, а затем разражается смехом. – Но не волнуйся, ты же у нас красавица. Мы с легкостью найдем тебе в мужья еще какого-нибудь монстра. – Он поворачивается к Михаилу: – Вытащи обойму и брось пистолет.

Нет, нет, нет. Я наблюдаю, как Михаил вынимает магазин, а затем бросает его на пол перед собой вместе с пистолетом.

– В углу на батарее висят наручники. – Отец кивает в другой конец комнаты, все еще прижимая пистолет к моей голове. – Пристегни себя ими.

Паника нарастает внутри меня, когда я вижу, как Михаил идет к батарее, садится на пол, надевает один наручник на правое запястье, а другой пристегивает к трубе. Мой отец собирается убить его.

– Бруно, пожалуйста. Отпусти Бьянку. Ты можешь делать со мной все что хочешь, только отпусти свою дочь.

– Я не знаю… – Он опускает пистолет и делает несколько шагов к Михаилу. – Думаю, мне следует дать ей посмотреть, как я тебя убиваю. Может быть, это сделает ее более благоразумной.

Не обращая внимания на жгучую боль, я изо всех сил тяну на себя веревку, поворачивая руку то влево, то вправо. В тот момент, когда я чувствую, что моя рука высвобождается, воздух пронзает выстрел. Я вскидываю голову и с ужасом наблюдаю, как из раны на плече Михаила начинает сочиться кровь.

– Ты же не думал, что я так просто тебя отпущу? У меня здесь еще несколько пуль, и я позабочусь о том, чтобы только последняя из них оказалась смертельной. – Отец делает еще один шаг к Михаилу, склонив голову набок. – Что мне выбрать дальше? Может быть, ногу? Или другое плечо? Ты мог бы дать мне рекомендации, это же по твоей части.

Я вскакиваю и бегу к пистолету Михаила, лежащему на полу возле дверного проема.

– Бьянка! – кричит мой отец. – Что, черт возьми, ты вытворяешь? Не трогай его. Ты поранишься, идиотка!

– Уходи и беги! – кричит Михаил. – Твою мать, Бьянка, сейчас же!

Я игнорирую их обоих. Я не убегаю, и я определенно кому-нибудь наврежу. И уж точно не себе. Я смотрю на своего отца, который стоит в трех метрах от Михаила, беру оружие в одну руку, вставляю магазин и взвожу курок. Это занимает не больше нескольких секунд; я множество раз практиковалась в этом с Анджело. Взгляд моего отца, наблюдающего за тем, как я встаю и направляю на него пистолет, бесценен.

Несколько мгновений мы стоим и смотрим друг на друга, пистолет направлен в грудь моего отца, а он смотрит на меня.

– У тебя кишка тонка, моя милая. – Он улыбается и поворачивается к Михаилу.

Нет, наверное, у меня не хватит духу убить своего отца. Я делаю глубокий вдох, целюсь ему в бедро и нажимаю на курок.

Бруно Скардони вскрикивает, и пистолет выпадает у него из руки. Отец падает на пол, схватившись за кровоточащее бедро.

Я делаю еще пару шагов, пока не оказываюсь прямо перед ним.

– Это за меня, – хриплю я, затем снова прицеливаюсь – на этот раз в его плечо – и стреляю. Его тело дергается, и он падает на пол навзничь. – А это… за моего мужа.

Не обращая внимания на стенания моего отца, я пинком отбрасываю его пистолет в другой конец комнаты.

– Бьянка, отдай мне пистолет, детка.

Я смотрю на Михаила, на его протянутую руку, подхожу к нему и вкладываю в нее пистолет.

Михаил

– Бьянка, посмотри на меня, солнышко.

Она поднимает на меня глаза, и я вижу, что она плачет.

– Можно я убью его, детка? – Я смотрю на Бруно, который тяжело дышит, лежа на полу. Если бы Бьянки здесь не было, он был бы уже мертв, но я не стану убивать его у нее на глазах, если только она сама этого не захочет.

Она качает головой, затем снимает с себя футболку и сминает ее в руках. Присев передо мной на корточки в одном лишь лифчике и джинсах, она прижимает ее к моему кровоточащему плечу. Моя рука все еще прикована наручниками к трубе батареи, а плечо ноет от боли, но я ни за что не рискну подпустить ее к этому мудаку, чтобы найти ключ. Вместо этого я обхватываю ее свободной рукой и прижимаю к груди, стараясь, чтобы пистолет в моей руке не касался ее кожи.

Дверь с грохотом ударяется о стену, и в комнату вбегает Денис с пистолетом наготове, оглядываясь по сторонам.

– Глаза в пол, – рявкаю я. Никто, кроме меня, не увидит мою жену полуголой, и к черту сложившиеся обстоятельства.

– Ключ от наручников. – Я кивком указываю в сторону Бруно. – Повяжи что-нибудь вокруг его ноги и позвони Максиму, чтобы кто-нибудь забрал его и доставил к дону.

Денис находит ключи от наручников в одном из карманов Бруно и спешит ко мне.

– Нам нужно отвезти вас в больницу, шеф, – шепчет он.

– Нет. Давай сразу к доку. Я не поеду в больницу с огнестрельным ранением, если в этом нет крайней необходимости. Мы возьмем твою машину.

– Почему, как только нужно перевезти кого-нибудь блюющего или истекающего кровью, это всегда оказывается моя машина? – бормочет Денис, набирая номер Максима.

Я кладу палец под подбородок Бьянки, поднимая ее голову.

– Ты в порядке, душа моя?

Она берет мою руку и кладет ее на футболку, прижатую к моему плечу, обхватывает мое лицо ладонями и целует меня.

– Нет. Но буду. – Показывает она пальцами и снова целует меня.

– Нам нужно обговорить некоторые правила. Когда я говорю тебе бежать, ты бежишь, Бьянка. Это ясно?

– Оставив тебя на произвол судьбы?

– Да.

Бруно мог убить ее. Я не думал, что он это сделает, но я бы никогда не стал рисковать ее жизнью, даже если бы существовал хоть один процент вероятности того, что она пострадает.

– Я не могу тебе этого обещать. Мне жаль.

– Бьянка, детка, если ты не пообещаешь мне, я запру тебя в квартире и поставлю двух мужчин у двери. Я так зол на тебя за то, что ты здесь устроила. Пожалуйста, не испытывай меня на прочность.

– Хорошо.

– Что «хорошо»? Ты обещаешь, что сделаешь так, как я скажу тебе?

Она слегка ухмыляется, обнимает меня за талию и кладет голову мне на грудь.

Бьянка

Даже не знаю, что заставило меня поднять голову от груди Михаила и посмотреть на отца, лежащего на полу в нескольких шагах позади Михаила. На мгновение мне кажется, что он все еще без сознания, но затем мой взгляд переходит на его правую руку, засунутую в пиджак. Сцена разворачивается как в замедленной съемке. Он вынимает руку из-под пиджака, в ней пистолет, в глазах горит безумие, а на лице – широкая улыбка. Он направляет пистолет Михаилу в спину. Я обхожу Михаила и бросаюсь бежать к отцу. Раздается крик. Чья-то сильная рука обхватывает меня за талию, разворачивает, и я оказываюсь прижата спиной к широкой груди Михаила. Где-то позади меня почти одновременно раздаются два выстрела. Я чувствую, как Михаил вздрагивает и делает шаг вперед, все еще прижимая меня к своему телу. Он целует меня в макушку.

– Даже не смей пытаться снова получить пулю, предназначенную для меня, – шепчет он мне на ухо.

Его рука ослабевает, когда Денис отводит взгляд от неподвижного тела моего отца, а затем поворачивается и бежит к нам. Я вздыхаю, радуясь, что все закончилось, и обнимаю Михаила. Его рубашка мокрая. Я отдергиваю правую ладонь – она красная. Чувство ужаса нарастает у меня в животе, когда я смотрю на Михаила, который спотыкаясь идет вперед, но Денису удается поймать его.

– Пригони мою машину! – кричит Денис, обхватывает Михаила за плечи и тащит его к входной двери. – Ну! Бьянка!

Я бегу.

Глава 20

Бьянка

Я чувствую, как чья-то рука ложится на мое плечо, и открываю глаза. Нина сидит на стуле рядом со мной и наблюдает.

– Есть новости? – спрашивает она, но я лишь качаю головой.

Вчера, как только мы приехали в больницу, Михаила забрали на операцию. Она длилась четыре часа. Врач сказал, что пуля задела легкое, но все должно быть в порядке и уже сегодня его выпишут из отделения интенсивной терапии. Я ждала, когда медсестра сообщит мне, в какую палату его переведут, но мне сказали, что у него открылось внутреннее кровотечение и его снова срочно госпитализировали. Это было шесть часов назад.

– Денис принес тебе кое-что из одежды, – говорит Нина и берет меня за руку. – Полотенце и несколько косметических средств. Тебе нужно принять душ и переодеться. Потом нужно что-нибудь поесть.

Я кутаюсь в куртку, которую дал мне Денис, и качаю головой. Я не встану с этого кресла, пока кто-нибудь не придет и не скажет мне, что с Михаилом все в порядке.

– Здесь есть свободная комната, через две двери отсюда. Мы вернемся максимум минут через десять, не больше. Роман останется здесь и позвонит нам, если кто-нибудь придет с новостями. Если Ворчун увидит тебя в таком состоянии, он сразу же разведется с тобой, ты же знаешь это?

Я смотрю на пахана, который стоит в нескольких футах справа от меня и кивает.

– Я буду здесь и позову тебя, если выйдет врач.

Я вытягиваю из-под себя ноги и медленно встаю. Не представляю, сколько часов я пролежала в одном и том же положении, но мои ноги словно задеревенели, как будто к ним перестала поступать кровь. Мне требуется меньше десяти минут, чтобы принять душ, почистить зубы и надеть джинсы и футболку, которые я нашла в сумке. Я собираю все в косметичку, хочу положить ее обратно в сумку, но замечаю на дне сложенную серую толстовку. Я достаю ее и снова начинаю плакать. Это та самая, которую я украла у Михаила. Денис, наверное, положил ее, думая, что она моя. Мне не холодно, но я все равно надеваю ее и возвращаюсь в приемную.

Когда я вхожу, Нина смотрит на меня и улыбается, но улыбка не отражается в ее глазах.

– Черт, милая. Это толстовка Ворчуна?

Я киваю и пытаюсь сдержать слезы, которые снова наворачиваются на глаза.

Нина шмыгает носом и заключает меня в свои объятия.

– С ним все будет хорошо, вот увидишь. – Она снова шмыгает. – Пошли. Давай найдем тебе что-нибудь поесть.

Спустя час врач выходит из операционной и сообщает нам, что операция прошла успешно. Он говорит нам идти домой и вернуться утром, так как раньше Михаила все равно не переведут из реанимационной палаты, но я просто качаю головой и возвращаюсь на свое место. Я никуда не пойду.

В коридоре Роман и Нина начинают ругаться, но я улавливаю только ту часть, где он угрожает собственноручно отнести ее домой, если она не уйдет. Через пятнадцать минут появляются двое мужчин в костюмах. Тот, что постарше, в очках, подходит к Роману и отдает ему ноутбук, который он принес с собой. Они садятся в дальнем конце коридора и что-то обсуждают. Другой мужчина следует за Ниной, когда она подходит ко мне и останавливается, взяв за руку.

– Мне нужно идти. Роман пригрозил, что привяжет меня к кровати, если я не поеду домой и не высплюсь, но я сразу же вернусь завтра утром. Если тебе что-нибудь понадобится, напиши мне, хорошо?

Я сжимаю ее руку и киваю.

– Максим и Роман останутся с тобой. – Она кивает им двоим. – Максим договорился с медсестрой, чтобы она разрешила тебе отдохнуть в палате Михаила, пока его не привезут. Постарайся немного поспать.

Не думаю, что мне это удастся, но все равно киваю.

Медсестра приходит через несколько минут после ухода Нины и отводит меня в палату, где я до этого принимала душ. Я опускаюсь на кушетку у окна, достаю телефон и отправляю Сиси сообщение, спрашивая о Лене. Мы так и не рассказали ей о том, что произошло.

Я листаю свой телефон, просматривая более двадцати или около того сообщений от Милены, в которых она спрашивает о Михаиле и о том, не нужно ли мне что-нибудь. В одном из них она интересуется, приду ли я завтра на похороны отца. Я сообщаю ей, что состояние Михаила не изменилось, игнорирую ее вопрос, касающийся похорон, и бросаю телефон на сиденье рядом с собой. Как по мне, то я надеюсь, что мой отец будет гореть в аду.

* * *

Проклятый торговый автомат заклинило. Я несколько раз бью по нему ладонью, но ничего не происходит. Вздохнув, я оставляю автомат и направляюсь в кафетерий в другой части здания. Я совсем не голодна, но в последний час у меня начинает кружиться голова – видимо, мой организм возмущен, что я ничего не ела, кроме салата, который Нина заставила меня съесть вчера.

Подойдя к раздвижной двери, ведущей в кафетерий, я замечаю в стекле свое отражение. Мои волосы настолько спутаны, что я выгляжу как жертва нападения. Мое лицо мертвенно-бледное, за исключением темно-коричневых мешков под глазами, и на секунду я задумываюсь о том, целесообразно ли входить внутрь, где полно народа. Я выгляжу так, словно меня переехал поезд, но потом решаю, что мне нет до этого никакого дела. Я беру самый маленький сэндвич, который только могу найти, и лимонад и доедаю все к тому времени, как возвращаюсь.

Когда я заворачиваю за угол, из палаты выходит медсестра и догоняет меня. Я помню ее, вчера вечером она давала мне одеяло.

– Мы только что перевезли вашего мужа в палату. Он все еще под действием успокоительного, но скоро проснется, так что просто позовите меня, когда он придет в сознание, хорошо?

Когда я ничего ей не отвечаю, она улыбается и легонько сжимает мою руку, подбадривая:

– С ним все будет хорошо, милая, не волнуйся. Попробуй поговорить с ним, это поможет его разбудить.

Роман и Максим стоят в нескольких метрах дальше по коридору и наблюдают за мной. Я поворачиваюсь к открытой двери, которая находится всего в нескольких шагах от меня, но мои ноги отказываются двигаться. Не знаю почему, но мне вдруг становится страшно заходить внутрь. Я делаю глубокий вдох, затем еще один и наконец заставляю себя сделать эти несколько шагов и войти в комнату.

Михаил лежит, склонив голову набок, белая простыня закрывает его до груди. Сбоку от кровати – капельница, тянутся какие-то трубки и провода. Некоторые из них подсоединены к небольшому монитору, расположенному над кроватью, и на мгновение я замираю, наблюдая за пульсирующей линией, показывающей его сердцебиение.

Я беру стул в углу, ставлю его у кровати и медленно сажусь. Мне хочется взять его руку и поднести к своему лицу, но боюсь, что это причинит ему боль, поэтому я просто придвигаюсь ближе и кладу голову на кровать рядом с его подушкой. Некоторое время я просто наблюдаю за ним, ненавидя его неподвижность, пока не набираюсь смелости протянуть руку и положить ладонь ему на щеку. Кто-то снял повязку с его глаза. Ему это не понравится.

Медсестра сказала, что разговоры с ним помогут его разбудить. Я не уверена, насколько хорошо у меня это получится, но я постараюсь сделать все возможное.

Михаил

Я просыпаюсь от слабого звука. Я пытаюсь открыть глаза, но не получается, поэтому фокусируюсь на звуке. Сначала он похож на вибрацию, раздающуюся у меня в голове, но постепенно превращается в голос. Слабый, едва слышный шепот, и мне приходится сосредоточиться, чтобы разобрать слова.

– Ты так напугал меня…

В воздухе пахнет больницей, но я не знаю, как сюда попал. У меня в голове словно туман.

Голос продолжает шептать:

– Когда ты… полностью поправишься… я… придушу тебя.

Постепенно в голове всплывают воспоминания. Захожу в дом и обнаруживаю Бруно с пистолетом, приставленным к голове Бьянки. Бьянка бежит к отцу, в то время как он целится в меня. Паника, которая охватила меня, когда я понял, что происходит. Мое солнышко… пыталась защитить меня от пули. Не знаю, что бы я сделал, если бы пуля попала в нее, а не в меня.

– Я люблю тебя… пожалуйста… очнись.

Последние слова теряются. Как долго она говорит? Я усилием воли заставляю себя открыть глаза.

– Хватит разговоров, – хриплю я.

Бьянка поднимает голову с подушки. Она наклоняется ко мне, обхватывая ладонями мое лицо. Мое зрение затуманено, и в комнате не так много света, но я все равно замечаю ее припухшие веки, красные глаза и то, в каком беспорядке находятся ее волосы. Не помню, чтобы когда-нибудь видел Бьянку в таком состоянии. Она шмыгает носом, целует меня в губы и начинает что-то показывать руками, но я не могу разобрать, что именно.

– Я ни черта не вижу, детка. – Я вздыхаю и беру ее за руку. – Иди сюда.

Она качает головой, но я притягиваю ее к себе.

– Ложись рядом со мной. Все в порядке.

Сначала она сопротивляется, но потом осторожно поднимается, ложится на край кровати и прижимается ко мне.

– Ты рассказала Лене, что случилось?

Я чувствую, как кончик ее пальца слегка касается моей груди, вырисовывая буквы.

Н-Е-Т.

– Хорошо.

Дверь в комнату открывается, и входит Роман. Несколько мгновений он наблюдает за нами, затем подходит к кровати.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Задето легкое, и было внутреннее кровотечение. Тебя подлатали. Врач говорит, что через месяц ты будешь как новенький.

– Когда я смогу вернуться домой?

– Через две недели.

Я поднимаю на него глаза.

– Я не собираюсь оставаться в больнице на две недели.

– Ты пробудешь здесь столько, сколько они скажут. – Роман рявкает, направляя на меня рукоятку своей трости. – И ты сделаешь все, что они тебе скажут, мать твою. Это приказ.

– А как же работа?

– Я подменю тебя, пока ты не вернешься. Следующие два месяца ты на больничном.

Он, должно быть, шутит.

– Два месяца?

– Заткнись, черт подери. Тебя чуть не убили, – рычит он. – Если я застану тебя за работой раньше положенного срока, я поменяю тебя с Павлом и тебе будут поручены клубы. Ты понял меня, Михаил?

Я скрежещу зубами.

– Да, пахан.

– Отлично. Мы ждем вас двоих на ужин, когда тебе станет лучше. И в свободное время лучше свози жену в свадебное путешествие или еще куда-нибудь. У тебя больше не будет двухмесячного отпуска. – Он поворачивается, чтобы уйти, но потом оглядывается через плечо: – Сергей заходил вчера, когда узнал, что тебя подстрелили.

Я приподнимаю брови:

– Сюда? Зачем?

– Да. Ворвался, спрашивал про тебя, сказал передать тебе сообщение, а потом ушел.

– Какое сообщение?

– Он хочет, чтобы ты назвал ему список людей, причастных к нападению на тебя, чтобы он мог их убить. Он сказал, что свободен в эти выходные.