Текст книги "Прерывистый шепот"

– Аллегра сказала мне, что он держит тебя в своем дом как пленницу.

Какого черта? Я убью ее.

– Это правда, что он избивает тебя, Бьянка?

Не в силах больше выслушивать это дерьмо, я разворачиваюсь, чтобы уйти, и вижу, как к нам направляется мой муж, на лице которого читается желание убивать.

Михаил проходит мимо меня, берет Маркуса за шею и притягивает к себе так близко, что они оказываются нос к носу.

– Как ты смеешь прикасаться к моей жене?! – цедит он сквозь зубы.

Издав внутренний стон, я ныряю под руку Михаила и встаю между ними, кладу ладони на грудь мужа и качаю головой. Михаил смотрит на меня, потом на Маркуса и начинает сжимать его шею. Он собирается его задушить. Я пытаюсь потянуть Михаила за руку, но он сжимает ее еще крепче, а Маркус пытается освободиться от его пальцев, борясь за дыхание. Все с ужасом уставились на него. Проклятье. Черт. Черт! Я приподнимаюсь на цыпочки и обхватываю руками шею Михаила.

– Михаил, – говорю я, надеясь, что мой голос прорвется через пелену его гнева. – Пожалуйста.

Он смотрит на меня сверху вниз, несколько секунд удерживает на мне взгляд, затем снова смотрит на Маркуса.

– Если я еще раз увижу тебя рядом с ней, – рявкает мой муж, отпуская Маркуса, – ты покойник.

Как и ожидалось, Маркус, развернувшись на пятках, убегает, откашливаясь. Он всегда был трусом. Я так злюсь на него, и если увижу Аллегру, то придушу ее на месте за то, что она распространяет эту ложь.

– Чего он хотел? – спрашивает Михаил.

Не уверена, стоит ли ему говорить об этом. Он и так уже взбешен и хотя говорит со мной, но все еще следит за Маркусом взглядом, как будто собирается пойти за ним. Толпа вокруг нас затихла, и все смотрят в нашу сторону, перешептываясь друг с другом. Боже, неужели люди думают о том же, о чем говорил Маркус? Я кладу ладонь на щеку Михаила, чтобы привлечь к себе его внимание.

– Он просто спросил меня о каких-то слухах. Забудь об этом.

Михаил бросает взгляд на людей, которые смотрят на нас, некоторые из них даже находятся в пределах слышимости, и им явно не терпится подслушать наш разговор.

Он опускает на меня взгляд.

– Что за слухи? – Михаил переходит на язык жестов.

Я усмехаюсь.

– Ты такой сексуальный, когда разговариваешь со мной жестами, муж мой.

– Не меняй тему. Я знаю, что вы двое были помолвлены.

О, Нонна Джулия и ее длинный язык.

– Мы никогда не были помолвлены. Он хотел жениться на мне. Я отказалась.

– Он прикасался к тебе. – Михаил жестикулирует так быстро, что я едва успеваю за ним уследить. – Если он еще раз дотронется до тебя, я его прикончу.

– Он больше никогда не совершит такой ошибки. – Я касаюсь его груди, прежде чем продолжить. – Есть только один мужчина, к которому я хочу прикасаться. Не нужно ревновать.

Я вижу, как уголок его губ слегка приподнимается. Это хорошо.

– Правда?

– Да.

Мы должны положить конец идиотским слухам о том, что Михаил держит меня против моей воли. Немедленно. Я приподнимаю брови, хватаю его за рубашку, поднимаюсь на цыпочки и приподнимаю подбородок. Михаил смотрит на меня. Он все еще зол. Я понимаю это по его взгляду и по тому, как он стискивает зубы. Я вздыхаю и обхватываю ладонями его лицо. Мой прекрасный, таинственный супруг. Неужели он не видит, что я без ума от него?

– Поцелуй меня, – произношу я.

Его ноздри раздуваются, и в следующее мгновение он прижимается своими губами к моим. Кто-то позади меня ахает, но я просто обвиваю руками шею Михаила, отгораживаясь от всего мира. Пусть эти недоумки смотрят, мы дадим им лучший повод для слухов.

– Найдите себе комнату, вы двое, – говорит Нонна Джулия, проходя мимо нас.

Я улыбаюсь Михаилу в губы.

– Хороший совет. – Он наклоняется, подхватывает меня на руки и уносит прочь из толпы.

Когда мы уже у выхода, я заглядываю ему через плечо и вижу, что большинство гостей наблюдают за нами. Среди них и Аллегра с выражением застывшего ужаса на лице. Я улыбаюсь и машу ей рукой.

Когда мы доходим до машины, Михаил открывает пассажирскую дверь, усаживает меня на сиденье, а затем просто смотрит на меня. Судя по тому, как побелели костяшки его пальцев, судорожно вцепившихся в дверцу, он все еще в ярости. Его рука подрагивает, с такой силой он ухватился за нее, и я почти представила, как скрипит металл под силой его хватки.

– Сколько мужчин уже просили тебя выйти за них замуж? – спрашивает он сквозь стиснутые зубы.

Я прикусываю нижнюю губу, не зная, как ответить. Если воспринимать его вопрос буквально, то ни одного. Но если он имеет в виду, сколько мужчин просили моей руки у отца за последние два года, то ответ ему не понравится. Как дочь капо, я считалась весьма привлекательной. Разумеется, я каждый раз отвечала отказом. С половиной из них я даже не была знакома, и большинство из них были деловыми партнерами отца. Отцу не нравилось, что я систематически отказывала каждому из его партнеров, но Милена тогда была еще несовершеннолетней, и он не мог использовать ее в качестве рычага давления на меня.

Я медленно поднимаю правую руку, показывая три пальца, и глаза Михаила расширяются. Я сильнее прикусываю губу, затем добавляю другую руку, широко расставив все пять пальцев.

– Восемь? – вздыхает он и закрывает глаза.

Я наклоняюсь вперед, хватаю его за руку и целую в плотно сжатые губы. Он такой горячий, когда злится.

– Смотри, чтобы ты не проговорилась и не назвала мне ни одно из их имен, – шепчет он мне в губы, затем хватает меня за шею, яростно набрасываясь на мой рот, и я чувствую, что снова становлюсь мокрой.

Насквозь мокрая и возбужденная, я скольжу рукой по его груди, пока не добираюсь до его паха и не чувствую под тканью брюк его твердый член. Улыбаясь ему в губы, я легонько поглаживаю его, наслаждаясь сдавленным звуком, срывающимся с его губ.

Мои пальцы находят верхнюю пуговицу на его брюках, и, не прерывая поцелуя, я расстегиваю ее и тяну вниз молнию. Парковка пуста, остальные еще на вечеринке. Но на всякий случай я бросаю быстрый взгляд через плечо Михаила, прежде чем вытащить его член. Его губы все еще прижимаются к моим, но, когда я подаюсь вперед на сиденье и обхватываю его ногами, он рычит.

Его руки ложатся на внутреннюю сторону моих бедер, затем медленно перемещаются вверх по моим ногам, обхватывая мои ягодицы, притягивая меня ближе на несколько сантиметров, пока я не чувствую кончик его члена возле моего влагалища. Если бы всего месяц назад кто-то сказал мне, что я буду заниматься сексом посреди парковки, на расстоянии менее пятидесяти метров от двухсот человек, я бы посчитала, что он спятил. Наверное, тогда я сама себя не совсем понимала. Прикусив нижнюю губу Михаила, я обхватываю его шею руками и сжимаю ноги вокруг него. С моих губ срывается стон, когда его твердый член входит в меня, заполняя полностью. Я еще раз целую его в губы, хватаюсь за спинку сиденья и откидываюсь назад, не сводя с него глаз.

Что, если кто-нибудь заглянет сюда? Да, вероятно, разразится скандал эпических масштабов, что заставляет меня хотеть этого еще больше. Я улыбаюсь и раздвигаю ноги шире. Михаила, видимо, нисколько не беспокоит возможность того, что кто-то обнаружит нас, когда он отстраняется, а затем погружается в меня с такой силой, что у меня сбивается дыхание. Я стону и откидываю голову назад, изо всех сил цепляясь за сиденье, пока он входит в меня снова и снова.

Глава 15

Михаил

Прислонившись плечом к колонне, я наблюдаю за Бьянкой и ее матерью, которые примеряют обувь в магазине напротив меня.

Бьянка решила пройтись с ней по магазинам и спросила, не хочу ли я составить им компанию, но, поскольку я не фанат ее семьи, за исключением Милены, я отказался и отправил с ней Дениса. В любом случае мне предстояло выполнить кучу работы, так что я планировал провести утро в своем кабинете. Не прошло и часа, как я сорвался с места, схватил ключи и отправился в торговый центр. Я следовал за ними на безопасном расстоянии почти три часа, пока они посещали различные магазины и ходили за кофе.

Я не мог смириться с мыслью, что на Бьянку будут глазеть другие мужчины в торговом центре, а меня не будет рядом, чтобы остановить их. Каждую чертову секунду, проведенную за рабочим столом, я представлял, как какой-нибудь парень подходит к моей жене и открыто флиртует с ней. И дело не в том, что я думал, будто бы она будет рада этому. Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что она этого не сделает. И все же мысль о том, что с ней заговорит какой-то другой мужчина, сводит меня с ума. Не прошло и месяца, как я советовал Сергею сходить к психиатру, но теперь, похоже, мне самому нужна консультация.

Бьянка и ее мать переходят в другую часть магазина и рассматривают какие-то сумки, выставленные на стеллаже, поэтому я делаю шаг в сторону, чтобы не упускать их из виду. Денис стоит у выхода, а в нескольких шагах слева от него – еще один мужчина в костюме, вероятно охранник Кьяры. Сотрудник магазина – мужчина-консультант – подходит к Бьянке и пытается завязать с ней разговор, но она лишь улыбается и уходит. Я стискиваю зубы и продолжаю наблюдать за ней, пытаясь подавить желание ворваться в магазин, перекинуть ее через плечо и унести прочь.

Бьянка

– Знаешь, не обязательно было устраивать сцену, – говорит моя мама, разглядывая одну из сумочек. – Все, и я имею в виду абсолютно всех, говорили о вас двоих и о том, как вы ушли. Это было отвратительно.

Я улыбаюсь, беру одну из сумочек побольше и начинаю ею любоваться. Если бы она знала, что произошло потом на парковке, у нее бы случился сердечный приступ.

– Конечно, Магда сразу же прибежала, чтобы рассказать мне, что этого и следовало ожидать, ведь ты теперь живешь с русским, а они не такие цивилизованные люди, какими должны быть. Я ненавижу эту женщину. – Она возвращает сумочку обратно на вешалку и поворачивается ко мне. – Я думаю, Бруно совершил ошибку, согласившись выдать тебя замуж за этого человека. Ты слишком нежная и утонченная для таких, как он. Знаешь, как вас прозвали люди? Красавица и чудовище. Что вполне уместно. Полагаю, вы и сексом занимаетесь. Я не понимаю, как ты можешь позволять ему прикасаться к себе.

Одарив ее изумленным взглядом, я ищу в сумке свой телефон. Моя мама слишком плохо знает язык жестов, чтобы понять, что я хочу ей сказать. Как только моя рука нащупывает телефон, я достаю его, набираю текст и показываю ей экран.

Мы занимаемся сексом каждый день, и могу заверить тебя, что это самый лучший секс, который у меня когда-либо был. Что касается прикосновений, то я получаю огромное удовольствие, прикасаясь к моему мужу, и еще большее, когда это делает он. Особенно в интимной обстановке. У Михаила очень умелые пальцы и еще более умелый язык. Но больше всего я люблю, когда он прижимает меня к стене, после чего я даже ходить не могу.

Во время чтения ее глаза расширяются все больше и больше, а потом она резко сует телефон мне в руку, как будто он обжег ее.

– Не рассказывай о таких вещах своей матери, Бьянка.

Она сдавливает виски и качает головой.

Я снова начинаю печатать, а когда заканчиваю, беру ее руку и резко кладу телефон на ее ладонь, экраном вверх.

И скажи Аллегре, что, если она продолжит распространять ложь о моем муже, я расскажу всем, кого знаю, что у нее импланты в попе и груди. Я сфотографировала заключение врача, которое нашла у нее на столе. Еще одно слово – и я отправлю его всем ее друзьям. Так ей и передай.

Я знала, что эти фотографии когда-нибудь пригодятся. Аллегра старалась создать себе образ естественной красавицы. Так что, если бы ее друзья узнали, что несколько лет назад она вернулась домой из Бразилии не просто загорелой, это было бы равносильно социальному самоубийству.

– Ты не посмеешь.

– Хочешь проверить? – показываю я.

Мама удивленно смотрит на меня:

– Он действительно нравится тебе.

Я вздыхаю. Нет смысла говорить ей, что я влюблена в своего мужа. У моей мамы всегда были проблемы с пониманием эмоций, и я давным-давно смирилась с этим фактом.

Мы проводим еще несколько минут, рассматривая сумочки, а затем переходим к следующему магазину, где мама выбирает несколько платьев и направляется в примерочную. Ожидая ее, я достаю свой телефон, стараясь не обращать внимания на парня, который разглядывает меня с другой стороны магазина с тех пор, как мы вошли. Я привыкла к тому, что мужчины смотрят на меня. Это происходит постоянно, но вовсе не значит, что мне это нравится. То, что я симпатичная, еще не означает, что случайному мужчине позволительно пялится на мою задницу.

Я листаю страничку в телефоне, когда чувствую, как чья-то рука ложиться на мою талию. Я сжимаю ручки своей сумочки и оборачиваюсь, готовая ударить этого идиота по голове, однако вижу перед собой Михаила.

– Думаю, в следующий раз мне стоит сначала дать о себе знать, иначе я рискую быть избитым. – Он слегка кривит губы.

Я бросаю телефон в сумку.

– Может быть. – Я усмехаюсь. – Я думала, ты работаешь.

– Я пытался. – Он кладет руку мне на шею. – Я все время представлял, как мужчины следуют за тобой, словно за маяком. Я не мог сосредоточиться. Не мог думать ни о чем другом. Это сводит с ума, Бьянка.

– Так, значит, ты преследовал меня по торговому центру?

– Да.

– И как долго?

– Три часа.

– У тебя проблема, ты в курсе?

– Да, знаю. – Он наклоняется и шепчет: – Какие-то парни наблюдали за тобой, когда ты примеряла платья. Когда ты вышла из примерочной, они пожирали тебя глазами, и мне пришлось вмешаться.

Мои глаза расширяются:

– Они живы?

– Я вытолкал их взашей, когда ты отвернулась. В следующий раз я не буду таким нежным. – Он кладет руку мне на подбородок, приподнимая мою голову. – Никому не позволено смотреть на мою жену так, как это делали они.

Я на мгновение закрываю глаза, чтобы успокоиться, потому что это реально выводит меня из себя. Стоит ли мне переживать из-за того, что я нахожу его чувство собственничества возбуждающим? Я полностью поддерживаю феминизм и эмансипацию и чувствую себя виноватой из-за того, что от одной мысли о том, что Михаил отпугивает мужчин, которые смотрят на меня, у меня начинает покалывать между ног.

– А что бы ты сделал, если бы один из них попытался прикоснуться ко мне? – спрашиваю я. – Или поцеловать меня?

Губы Михаила сжаты, его глаз пристально смотрит на меня, а сам он наклоняется, пока его рот не оказывается рядом с моим ухом:

– Если бы кто-нибудь посмел к тебе прикоснуться, я бы вырвал ему руку. Как я должен был поступить с тем идиотом на вечеринке по случаю дня рождения твоей Нонны, – шепчет он. – А если бы кто-то был настолько отчаян и попытался бы прикоснуться губами к моей жене, я бы башку ему снес.

Я хватаю ртом воздух, чувствуя, что становлюсь мокрой.

– Бьянка, как ты думаешь, этот цвет подходит к моим волосам? – Моя мама выходит из примерочной, и на ее лице появляется удивление, когда она замечает здесь Михаила. – Мистер Орлов. Что-то случилось?

– Да, – быстро показываю я, прежде чем он успевает ответить. – Нам нужно идти. Я позвоню тебе завтра.

Схватив Михаила за руку, я тащу его из магазина в сторону узкого коридора справа от нас, где я видела уборную.

– Не хочешь поделиться, что заставило нас бежать из бутика? – интересуется он, как только мы отходим достаточно далеко, чтобы нас не подслушали.

Я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, задираю юбку и притягиваю его руку так, что она прижимается к моим мокрым трусикам. Михаил резко вдыхает, массируя меня ладонью, заставляя меня постанывать. Не убирая руки, он делает шаг вперед, затем еще один, отодвигая меня назад, пока я не упираюсь спиной в стену.

– Похоже, ты скучала по мне. – Он сдвигает мои трусики в сторону и прикладывает палец к моей вагине. – Правда, мой ягненочек?

Я киваю, кладу руки ему на грудь и скольжу ими вниз, пока они не достигают его паха.

– Хорошо, – шепчет он, а затем прижимается своими губами к моим, одновременно погружая палец глубоко внутрь меня. – Здесь? Или дома?

Судя по его голосу и тому, как тверд его член под моей ладонью, вариант с домом нравится ему не больше, чем мне.

– Здесь, – шепчу я, не совсем веря в то, что говорю.

Михаил хватает меня за бедра и приподнимает. Я обхватываю его ногами за талию, обвиваю руками шею, осыпая ее поцелуями, пока он идет к женскому туалету слева. Быстро осмотрев кабинки, он запирает дверь и несет меня к широкой мраморной стойке с раковинами.

Я ерзаю, когда голая кожа моих ягодиц соприкасается с холодным камнем, но неприятные ощущения быстро забываются, потому что я слишком сосредоточена на снятии трусиков.

– Ты совершенно заморочила мне голову, Бьянка. – Он хватает меня за бедра и одним быстрым движением погружается в меня. – Я больше не могу мыслить здраво.

Вот оно! Ощущение того, что он полностью овладевает мной, заставляет меня кричать от восторга. Нет ничего лучше. Член Михаила огромен, как и сам он, и я наслаждаюсь ощущением того, как стенки моего влагалища растягиваются, принимая его размер. Положив руку мне на затылок, он медленно выходит, а затем снова входит в меня. Я задыхаюсь. Затем улыбаюсь.

– Сильнее, – прошу я.

Его рука на моем затылке движется вверх, захватывая прядь волос.

– Вот так? – спрашивает он и снова входит в меня.

– Да. – Я изо всех сил хватаюсь за край мраморной стойки, обхватываю ногами его бедра и откидываюсь назад, пока Михаил уничтожает меня, по частям. И никогда еще мне не было так приятно.

Глава 16

Бьянка

Когда Михаил сказал мне, что мы будем ужинать с женой пахана, я ожидала увидеть отстраненную, безупречно одетую русскую женщину, которая, скорее всего, будет игнорировать меня весь вечер. Нина Петрова, в рваных джинсах, облегающей блузке и с серебряным колечком в носу, – полная противоположность тому, что я ожидала увидеть.

– Даже не смей, Роман. Я серьезно! – Нина тычет мужа в грудь, сверля его взглядом, затем поворачивается ко мне: – Он уже два месяца преследует меня по дому, ходя за мной по пятам, как будто я вот-вот запутаюсь в собственных ногах и упаду с лестницы, как какой-нибудь олененок.

Она берет меня за руку и ведет через большое фойе в коридор в правой стороне дома.

– Мы будем на кухне. Михаил сказал, что у Бьянки есть отличный рецепт приготовления пасты, может, она поделится им с Игорем, – бросает Нина через плечо. – Если я увижу тебя где-нибудь поблизости с восточным крылом, я тебя прикончу, Роман.

Довольно забавно наблюдать, как эта миниатюрная женщина угрожает своему здоровенному мужу. Петров ничего не говорит, он стоит, опираясь на трость, и смотрит нам вслед.

– С тех пор как я сказала ему, что беременна, Роман стал невыносим. Он ведет себя как курица-наседка, – говорит она, пока мы идем по коридору. – Итак, вы с Михаилом… как у вас дела?

Я слегка улыбаюсь и киваю. Обычно люди, которые встречаются со мной впервые, склонны молчать, как будто нет смысла начинать разговор. Нина совсем не такая. Это… странно бодрит.

– Хорошо, а теперь, пожалуйста, постарайся быть непредвзятой. Все не так плохо, как кажется, – говорит она и открывает перед нами двойные двери.

Первое, что я слышу, – это низкий голос, кричащий по-русски, затем к нему присоединяются еще два женских голоса, после чего раздается звон столового серебра. Я вхожу на кухню вслед за Ниной и замираю как вкопанная, уставившись на следующую картину.

Огромный мужчина лет шестидесяти, в белом фартуке, стоит перед плитой и указывает на черный дым, валящий из духовки, и кричит на девушку по другую сторону кухонного островка. Позади него еще одна девушка бьет его тряпкой по спине.

А в углу пожилая женщина с короткими седыми волосами кричит на повара, угрожая ему ложкой, с которой капает соус.

– У нас гость! – кричит Нина, и все оборачиваются в нашу сторону. – Это Бьянка, жена Михаила. Будьте вежливы.

Они смотрят на меня, кивают головой и возвращаются к своим крикам.

– Ну, попробовать все-таки стоило. Извини. – Нина пожимает плечами.

Я достаю телефон из сумочки, печатаю текст во вкладке сообщений и показываю Нине экран.

– О, мы не вмешиваемся. Это самый обычный день на кухне. Не волнуйся. Пойдем к Варе, ты напишешь для нее рецепт пасты, а она проверит, есть ли у нас ингредиенты. Из-за того, что Валентина в очередной раз сожгла мясо, нам в меню понадобится запасное блюдо. Сможешь проинструктировать Игоря, как готовить пасту, если ты не против?

Я в замешательстве смотрю на нее. Как она себе это представляет? Сомневаюсь, что он знаком с языком жестов. Видимо, Нина замечает мое растерянное выражение лица, потому что пренебрежительно машет рукой:

– Не переживай. Игорь все равно говорит только по-русски. Просто показывай пальцем. У меня срабатывает – по крайней мере, в большинстве случаев.

Михаил

– Ты говорил с Душку? – спрашиваю я Романа и делаю глоток виски.

– Да. Он говорит, что не имеет никакого отношения ни к стрельбе, ни к тем парням, которые следили за вами.

– И ты ему веришь?

– Не уверен. – Роман откидывается на спинку стула и скрежещет зубами. – В этом деле все хреново. Все парни были албанцами, но никто из них не работал на Душку. Они просто случайные члены банды. В чем я уверен, так это в том, что всех их нанял один и тот же человек.

– Возможно, это подстава, чтобы заставить нас напасть на албанцев. У нас есть товар, албанцы его покупают. Если мы начнем с ними войну и прекратим поставки, албанцам придется искать в другом месте.

– У ирландцев? – Он приподнимает брови.

– Нет. У итальянцев.

– Это не имеет смысла. Какой был смысл соглашаться дону на прекращение огня и заключение брака, объединяя тем самым La Cosa Nostra и Братву, если он все равно планировал заключить сделку с албанцами?

– Чтобы выиграть время. – Я достаю телефон и начинаю просматривать фотографии. – Мне показалось странным, что брата Бьянки не было на свадьбе. Они ведь близки. Это не имело никакого смысла. Когда я спросил, где он, она сказала, что Бруно отправил его уладить кое-какие дела и он до сих пор не вернулся. Угадай, где он?

– О, у меня такое чувство, что ответ мне не понравится.

Я открываю фотографию, которую прислал мне наш связной из Мексики сегодня утром, и передаю телефон Роману.

– Сукин сын, – говорит он, глядя на экран.

– Да. Сын Бруно и Мендоса, наш главный поставщик.

– Похоже, итальянцы подставили албанцев или, по крайней мере, попытались это сделать, чтобы мы ополчились друг на друга. Скорее всего, они надеются предложить албанцам поставки наркотиков, как только закончатся наши деловые отношения.

– Да. Но я думаю, что это все дело рук Бруно. Ему нравится лизать задницу дону. Я полагаю, он планировал сообщить ему об этом только после того, как запустит весь процесс.

– Ну, мы же не собираемся воевать с албанцами, так что у Бруно в итоге будет куча товара и ни одного покупателя.

– Уверен, дону Агости не понравится, что Бруно действует у него за спиной, – говорю я. – Тем более дон сам согласился заключить договор между нами.

– Знаешь, мне всегда было интересно, почему Бруно предложил свою дочь в жены.

– Ему нужна была внутренняя информация о Братве. Бьянка сама мне об этом сказала.

– Да? И теперь?

– Да. Она сказала «нет». Дома на двери моего кабинета установлена бесшумная сигнализация. Бьянка никогда не пыталась проникнуть внутрь, Роман.

– Ты уверен? – Он смотрит на меня исподлобья. – Абсолютно уверен?

– Уверен. Ты сомневаешься в моей способности рассуждать здраво?

– Конечно сомневаюсь. Ты отчаянно влюблен в нее, это видно любому.

Я смотрю на стакан в своей руке. Свет отражается в темно-коричневой жидкости точно так же, как и в глазах Бьянки.

– Да, – говорю я и пью до дна.

Роман улыбается и качает головой.

– Будь я проклят! Если бы кто-нибудь сказал мне, что какая-то женщина будет контролировать тебя меньше чем за месяц, я бы счел его сумасшедшим.

– Кто бы говорил. Напомни мне, сколько времени потребовалось Нине, чтобы начать держать тебя на поводке?

– Гораздо больше месяца.

– Роман, ты был готов уже через неделю.

– Ладно, две недели. – Он машет рукой. – А что насчет Бьянки?

– А что с ней?

– Она чувствует то же самое?

– Я не знаю. Бьянку трудно понять.

– Женщин вообще трудно понять, Михаил. Иногда мне кажется, что они прилетели с другой гребаной планеты.

– Думаю, ей нравится проводить со мной время. На прошлой неделе мы ходили в торговый центр.

– Я так и знал. – Роман ударяет ладонью по стулу. – Она потащила тебя смотреть какой-то подростковый фильм. Признайся!

– Не совсем. Мы занимались сексом в туалете.

– Михаил Орлов. Занимался сексом в туалете. – Он поднимает брови. – В торговом центре!

– Да, – отвечаю я, и он разражается хохотом.

Я игнорирую его и продолжаю:

– Она также сказала, что хочет, чтобы я пригласил ее на танцы.

– Ты? Танцуешь? Что дальше? Свиньи полетят? – Роман вздыхает. – Ты рассказал своей жене, чем ты занимаешься в Братве?

– Она знает, что я отвечаю за транспортировку.

– Значит, ты ей не сказал.

Я опускаю взгляд на свой стакан.

– Нет.

– Рано или поздно она узнает, ты же знаешь.

– Не узнает. Я сделаю все, чтобы она никогда не узнала.

– Михаил…

– Ей все равно, что у меня с глазом. Или что у меня шрамы. Не знаю почему, но ее это не волнует. Она никогда не спрашивала, что случилось, хотя я знаю, ей должно быть интересно. Но я не могу рассказать ей, что делаю для Братвы… Не думаю, что она смогла бы пережить это.

– Вот дерьмо. – Он сжимает виски́. – Ладно, я поговорю с Максимом, может, он сможет заменить тебя…

– Нет. Сбор информации – моя работа. И вообще, кто может быть лучшим дознавателем, чем тот, кто сам испытал на себе большинство пыток?

Бьянка

– Боже мой, это потрясающе! – Нина стонет и снова тянется вилкой к кастрюле.

Крупный повар, стоящий по другую сторону стола, берет кастрюлю за ручку и придвигает ее к себе, говоря что-то по-русски и указывая себе за спину.

– Малыш хочет это. – Нина берется за другую ручку кастрюли и начинает тянуть ее к себе.

Повар отпускает кастрюлю, вскидывает руки вверх и уходит.

– Козырь с ребенком срабатывает каждый раз. Игорь мало что понимает, но это слово ему знакомо. – Нина ухмыляется, наматывает на вилку еще одну порцию макарон и отправляет ее в рот.

Я не могу удержаться от смеха, беру другую вилку и присоединяюсь к ней.

Позади меня раздается звук, словно кто-то прочищает горло, я оборачиваюсь и вижу Михаила, который придвигает стул и садится рядом со мной.

– Это наш ужин? – Он вскидывает бровь. – Тот, который мы должны есть вчетвером? В столовой?

Я откладываю вилку:

– Это Нина начала. Мне пришлось присоединиться. Было бы невежливо позволить жене пахана есть в одиночестве.

– Понятно… – Он слегка покачивает головой и наклоняется ко мне: – Можно попробовать?

Я улыбаюсь, накручиваю на вилку немного пасты и подношу к его рту. Нина наблюдает за всем этим с другого конца стола с широко раскрытыми глазами и открытым ртом.

– Ни хрена себе, – бормочет она, но Михаил пропускает ее реплику мимо ушей.

– Это ты приготовила? Я думал, они пригласили тебя на ужин не для того, чтобы ты приготовила его.

– Ну, технически это сделал Игорь, – поясняет Нина. – Бьянка просто инструктировала его, а я помогла с переводом.

– Интересно, как это получилось.

– Я подсказывала, а Нина пихала Игоря в ребра, когда он не слушался.

Михаил поднимает руку, проводит пальцем по моей щеке, и его губы слегка растягиваются в улыбке. Она мимолетна и буквально через секунду исчезает, но мое сердце все равно замирает. У него красивая улыбка.

Дверь кухни на другом конце комнаты открывается, и входит пахан с мрачным лицом. Он говорит что-то по-русски, и Михаил ругается.

– На одном из складов случился пожар. Мне нужно идти. – Он целует меня в макушку и встает. – Я позвоню Денису, чтобы он забрал тебя и отвез домой.

– Напиши мне, чтобы я знала, что с тобой все в порядке. Пожалуйста.

– Обязательно. – Во взгляде, который он бросает на меня, читается одновременно и удивление, и удовлетворение, а затем он уходит.

* * *

Михаил возвращается ближе к трем часам ночи. Я вскакиваю с дивана, как только слышу звук открывающейся двери, и, укутавшись в одеяло, бросаюсь к нему. Он весь в саже, его руки и лицо покрыты черными пятнами, но выглядит целым и невредимым.

– Почему ты не спишь?

– Я волновалась.

– Лена?

– Спит. У нас на ужин опять были блинчики. – Я жестикулирую и начинаю расстегивать пуговицы на его рубашке. Рукав порван в одном месте, но, осмотрев его предплечье, я не обнаруживаю никаких повреждений.

– Брюки. Потом в душ.

Он не жалуется на то, что я им командую, просто легонько целует меня в губы и, оставив испорченный костюм на полу, направляется в ванную. Я отношу его рубашку и брюки в мусорное ведро, а затем иду за ним.

В ванной я снимаю одежду и иду в душ, где Михаил уже моет голову. Я беру с полки мыло, намыливаю руки и подношу их к его лицу. Секунду он смотрит на меня, потом наклоняет голову. На его правой щеке большое черное пятно, поэтому я начинаю с него. Оно довольно легко отмывается, и я перехожу к его лбу, а затем к шее.

На его груди нет сажи, но я все равно провожу по ней руками, поглаживая его кожу круговыми движениями.

Михаил делает шаг вперед и кладет руки на кафель по обе стороны от моей головы, зажимая меня между своим телом и стеной душа. Я опускаю руку ниже, сжимая его твердый член, наслаждаясь тем, как учащается его дыхание.

– Еще нет, – шепчет он мне на ухо и, обхватив меня за бедра, разворачивает лицом к стене.

Его руки медленно скользят по моему животу, пока не останавливаются между моих ног, и я чувствую, как его палец дразнит мое влагалище.

– Ты самая красивая из всех, кого я когда-либо встречал, – шепчет он и вводит в меня один палец, затем добавляет другой, и я тихо задыхаюсь. – И ты, мой маленький солнечный лучик, внутри так же прекрасна, как и снаружи.

Когда он проникает в меня пальцами, надавливая на чувствительную точку рядом с клитором, дрожь сотрясает все мое тело с такой силой, что мне приходится прижаться лбом и ладонями к стене, чтобы удержаться на ногах.

– Моя, – говорит он мне в шею, свободной рукой обхватывает меня за талию, приподнимая меня, не вынимая пальцев из моей киски.

Я тяжело дышу, не в силах вдохнуть достаточно воздуха, когда Михаил несет меня в свою спальню, прижимая мою спину к своей груди. Моя голова откинута на его плечо. Меня поражает, как легко ему удается удержать весь мой вес на одной руке, в то время как другая его рука все еще находится внутри, дразня меня.

Как только он опускает меня и убирает пальцы, я поворачиваюсь и толкаю его на кровать, затем переползаю через его огромное тело и сажусь ему на член. Чувствую, что мое место именно здесь, и, когда он полностью входит в меня, я кончаю в ту же секунду, страстно желая выкрикнуть его имя в этот момент.