Текст книги "История дождя"

Глава 15

Если ваша кровь – река, то где море?

Центральный принцип, лежащий в основе Правил миссис Куинти для Стиля Литературного Творчества, состоит в том, что у вас должны быть Начало, Середина и Конец. Если у вас их нет, ваш Читатель Потерялся.

– Но что, если он Потерялся точно там, где и писатель? – спросила я у нее.

– Рут, писатель не может потеряться, – ответила она, тут же поняла, что ответила слишком быстро, и прикусила губу, зная, что я собиралась сказать что-то о Папе. Она прижала колени друг к другу и зашлась в припадке сухого кашля.

Это, Дорогой Читатель, речной рассказ. Я выбрала стиль «Меандр»[262]262
  Меандр – древнегреческое название весьма извилистой реки Большой Мендерес (современное название) на юго-западе Турции. Меандром называют извилистое русло вообще, а также орнамент из прямолинейных отрезков, расположенных под прямым углом один к другому.


[Закрыть]. Знаю, что в «Братьях Карамазовых» (Книга 1777, Пингвин Классикс, Лондон) Ипполит Кириллович выбрал историческую форму повествования, поскольку Достоевский сказал, что это проверило его собственную буйную риторику. Начала, середины и концы принудительно помещают вас в то место, где вы должны Придерживаться Повествования, как сказал Мейв Малви в тот вечер, когда получившие Сертификат Младшего Цикла Средней Школы[263]263
  Пятнадцатилетние подростки.


[Закрыть] должны были пойти в кино в Эннисе, но покупали напитки в алюминиевых банках в Даннесе[264]264
  Даннесе (англ. Dunnes) – ирландская торговая сеть.


[Закрыть] и пили на парковке Парнелл Стрит, и миссис Пендер видела, что Грайне Хейз прилипла к покрытым слоем соли-и-уксуса губам какого-то прыщавого и тощего, как жердь, парня у Высотки[265]265
  Расположенный в центре Энниса памятник Даниелу О’Коннеллу – ирландскому политику начала XIX века, боровшемуся за политические права ирландских католиков.


[Закрыть], и на Грайне было более чем достаточно карандаша для глаз и туши, из-за чего она выглядела, как диснеевский барсук, а юбка микромини была не больше двух дюймов[266]266
  5 см.


[Закрыть] и выглядела, как кусок черной пластиковой обертки для силоса, и все эти события требовали выбрать историческую форму и Придерживаться Повествования с того момента, как Грайне Хейз вышла из дома Хейзов ранее тем вечером в джинсах и худи. Но есть и другой способ Придерживаться Повествования, какой досаждает вам, действует на нервы, раздражает вас. Это бывает, когда вы погрузились в реку, потом вышли на берег, приняли душ и вытерлись досуха, но ощущение все еще там, и вы не можете забыть, что были в реке. Вот, например, день, когда Мама повела меня и Энея в цирк. Цирк Даффи[267]267
  Цирк Тома Даффи – один из старейших в мире, выступает в Ирландии уже более трехсот лет.


[Закрыть] каждое лето приезжал в Фаху с тех пор, как Даффи в первый раз купил верблюда, и располагался на поле Гэльской атлетической ассоциации в гигантской желтой палатке, пахнущей магией, если магию считать слоновьим навозом, сеном и табаком. Эта палатка становилась домом для экзотической коллекции мух, мотыльков и комаров, и я представляла себе, как эти насекомые вращаются вокруг головы Мелькиадеса, когда несколько лет спустя читала отцовский экземпляр книги с пожелтевшими страницами «Сто Лет Одиночества» (Книга 2000, Габриэль Гарсия Маркес[268]268
  Габриэль Гарсия Маркес (1927–2014 гг.) – колумбийский писатель.


[Закрыть], Пикадор, Лондон), тот самый, в котором есть надпись «A mi amigo V, que me ha enseñado un nuevo modo de entender la vida, Paco»[269]269
  Моему другу В, который преподал мне новый способ понимать жизнь, Пако (исп.).


[Закрыть], но я так никогда и не узнала, кем был этот Пако, или какой новый образ жизни В преподал ему.

Цирк Даффи приезжал, пока животные не одряхлели, и даже через год после того. Их двугорбый верблюд уже едва таскал ноги, и его номер состоял в том, что он стоял неподвижно, когда вам разрешали погладить его грубую волосатую кожу, которая на ощупь была точно такой, как волосатый диван, купленный Малвейсами в магазине Бродерика в Килленене[270]270
  Килленена – таунленд в графстве Клэр.


[Закрыть]. (Как только цирк Даффи уехал, приехал Большой Американский Цирк со звездами и полосами, нарисованными на чем только можно было, и с безупречным акцентом Маллингара[271]271
  Маллингар – главный город графства Уэстмит.


[Закрыть], но к тому времени, как ни прискорбно, я уже была Вне Цирков.) Мы с Энеем садимся в первом ряду. Трапеция высоко над нами. Мы откидываемся назад, чтобы видеть блестящую девочку. На вид ей лет четырнадцать. Нам семь. Бочкообразный человек с усами, про которого мы думаем, что это и есть Даффи, ударяет в тарелки, и лицо у него блестит, будто лакированное, – совсем как у мистера Майкобера после того, как он выпьет пунш. Усатый человек выгибает шею назад, чтобы повнимательнее взглянуть вверх, и вот девочка идет по воздуху над нами. Мы не видим каната, по которому она ступает. Для нас она просто идет по пустоте, ее руки вытянуты в стороны для равновесия, подбородок слегка приподнят, будто Монахини оказались правы, и только прекрасная осанка приводит вас на Небеса. Девочка идет прямо над нашими головами, не обращая внимания на людей внизу. Эней поворачивается ко мне, его глаза широко раскрыты от изумления. Он ничего не говорит. Не говорит «Ух ты», или «Боже», или «Ты видишь ее?». Он знает, что ему и не надо ничего мне говорить. Он просто смотрит и улыбается, и я улыбаюсь, и, не задумываясь, он сжимает мою руку, одно быстрое пожатие просто от радости, и затем отпускает мою руку, и мы вместе смотрим на ту невозможную девочку.

И вот мгновение разворачивается, ускользает от меня и уходит вниз по реке. Вниз по течению моего повествования все что угодно будет плыть на поверхности воды. Но не мистер Кроссан. Я утоплю его прямо здесь. И если Бог спросит о причине, я назову ее. Я скажу Ему, что мистер Кроссан состоял из двух ярдов[272]272
  183 см.


[Закрыть] костей, увенчанных веточкой имбиря, он был занудой с крысиным лицом и узкой челюстью, у него был сдавленный писк вместо голоса, голова набок, в ноздрях видны похожие на проволоку волосы, когда он смотрит вниз на того, кого выбрал сегодня для унижения; я предоставлю Богу Гордость и Предубеждение мистера Кроссана, этого тощего волдыря в блестящем костюме с лицом цвета сырого фарша, пошедшего в учителя для того, чтобы иметь возможность унижать других, говоря:

– Энгус[273]273
  Мистер Кроссан называет мальчика на шотландском гэльском языке Aonghus (Энгус), англизированная форма этого имени – Angus или Aeneas (Энеас). На самом деле брата Рут зовут Aeney (Эней).


[Закрыть] Суейн, разве это почерк? Скажи мне. Не могу разобрать. Это почерк? ЭТО ПОЧЕРК?

Были у меня тупые учителя, ленивые учителя, скучные учителя, учителя, которые ими стали, потому что у них учителями были родители, а детям этих родителей не хватило воображения подумать о каком-либо другом занятии; учителя, которые стали ими из трусости, из страха, из-за каникул, из-за пенсий; из-за того, что учителей никогда не привлекают к ответственности; из-за того, что никогда не должны на самом деле быть справедливыми; а еще в учителя пошли те, кто не мог выжить ни в какой другой профессии, кто не понимал, что они наступили на бабочек. Но ни один из тех учителей не выдержал бы сравнения с мистером Морисом Кроссаном – именно он начал топтать душу моего брата. Он был темным, как говорят здесь. Для тех, кто хочет больше узнать о нем, зайдите в гости к темному персонажу по имени Долдж Орлик в «Больших надеждах» и скрестите его с рыжеволосой скользкой крысой.

Но Морис Кроссан сюда не проникнет. Его нет в Ковчеге.

Прозвенел звонок. Я ждала Энея у ворот. Он подошел, и стало понятно – ему не хочется видеть меня. Он прошел мимо, и я поняла, что должна молча идти за ним. Когда мы пришли домой, у Мамы был накрыт стол, и у нее на лице была одна из тех натянутых улыбок, какие бывают у матерей, когда они весь день сильно надеются, что у их детей все будет хорошо, и надежда дает им точку опоры в борьбе со страхом и дурными предчувствиями, хотя на самом деле в их душах ужасная неразбериха, а улыбка всего лишь приклеена поверх нее.

– Ну? Как все прошло?

– Хорошо, – сказал Эней.

Так обстоит дело с мальчишками. Возможно, только с ирландскими. У мальчиков есть Запретные Зоны, у них есть вся география мест, куда вы не можете пойти, потому что если вы только сунетесь туда, мальчишечья раковина даст трещину, и они сами развалятся на части, которые вы больше никогда не сможете сложить вместе. Девочки знают это. Мы знаем. Даже любовь не может проникнуть в некоторые места.

Эней сказал «Хорошо», хотя не было вообще никакой возможности, что с ним все было хорошо – ведь от истинного описания того, что он чувствовал, это было так далеко, как только возможно. Но было именно так. Больше он не произнес ни слова, и Мама почти незаметно прикусила губу, налила нам MiWadi[274]274
  MiWadi – ирландская компания, производящая безалкогольные напитки. Получила свое название в двадцатые годы прошлого века по имени компании Mineral Water Distributors.


[Закрыть] и сказала, что у нее есть Petit Filous[275]275
  Детское питание – продукт типа мягкого творога.


[Закрыть] – любимый десерт Энея. Он съел обед. И не захотел Petit Filous. Поднялся в свою комнату и закрыл дверь. Когда я подошла к его комнате и спросила, не хочет ли он учить правописание вместе со мной, он ответил «Нет». Я сидела в своей комнате под небом, он сидел в своей. Потом я услышала, как он плачет. Сначала – сдавленное дыхание. Похожее на то, какое бывает после того, как вы ушли глубоко под воду и с ужасом почувствовали, что жизнь уходит от вас, и вы выныриваете на воздух, выпучив глаза и задыхаясь, хватаете ртом воздух, чувствуя, что вам пришел конец и вас опять затянет назад, в глубину. Он судорожно втягивал воздух, потом застонал и издал тот звук, который не был похож ни на что, кроме звука, который издает дух, когда отделяется от тела.

– Эней, впусти меня. Эней?

Он не ответил. Просто продолжал плакать, и были слышны мучительные, полные безнадежности рвотные позывы, будто слезы были осколками, и каждый оставлял порез, когда выходил из глаза. Эней сидел на полу, прислонившись к двери, и потому я не могла войти, а Мама повела Бабушку к Мерфи, и я просто опустилась на пол с другой стороны двери, и из-за силы его плача дверь и перегородка вздрагивали, качались, будто на всем втором этаже бушевал шторм, и мой брат был в другой лодке, уплывающей вдаль, и как бы я ни старалась добраться до него, что бы ни делала и ни говорила, все это было бы напрасно – я чувствовала, что никогда не смогу добраться до него.

* * *

Мистер МакГилл был настоящим учителем. Он-то и познакомил моего отца с Королем-Под-Волной. У мистера МакГилла была старая книга сказок (Книга 390, «Ирландские героические сказки», Джеремия Кертин, Литтл, Браун, Бостон) – такие в то время уже вышли из моды, но он использовал их, чтобы воображение моего отца оставалось ярким. Он не хотел, чтобы мой отец изучал только Шекспира и Гомера. Я не знаю, объяснил ли он Вергилию, что Шекспир был ирландцем (см. Книгу 1904, «Улисс», Джеймс Джойс[276]276
  Джеймс Джойс – ирландский писатель и поэт XX века.


[Закрыть], Бодли Хед, Лондон)[277]277
  Шекспир был ирландцем – так у автора. В книге «Улисс» один из персонажей интересуется, не представил ли кто-нибудь Гамлета ирландцем.


[Закрыть], и что на самом деле корни всех великих писателей могут быть прослежены до Ирландии, если вы пройдете достаточно далеко, но вселил в моего отца убеждение, что Ирландия – страна, не имеющая себе равных в том, что касается воображения, фантазии и культуры. Мистер МакГилл вываливал мифологические имена, какие его ученик никогда не слышал, и каждое было экзотической наживкой, которую – в этом мистер МакГилл был уверен, – мальчик должен был проглотить. В Эшкрофте, в длинной комнате наверху, где никто не мог их услышать, он говорил с моим отцом на ирландском языке.

По словам МакГилла, в какой-то момент с Ирландией что-то пошло не так. Было произнесено некое заклинание, и страна начала забывать себя. Начала превращаться в Малую Британию. Такова была суть доводов мистера МакГилла. Наша история, наш фольклор и культура были смыты в море, и их надо защищать и поддерживать. МакГилл был слишком увлечен своим делом, чтобы волноваться о том, что его обобщения слишком широкие, а мазки чересчур свободные, и не позволял рациональным рассуждениям вставать на пути его аргументации. И при этом он не был обеспокоен тем, что бледный цвет его лица совсем не соответствовал такой страсти, и его лицо покрывалось хаотичными пятнами, когда он добирался до своей любимой темы. Он говорил стоя, сжав руки, разжимая их только для того, чтобы раздраженно запустить пальцы в свои рыжие волосы. Взгляд его был направлен вверх и влево, в пустоту, если только не упирался в Вергилия, чтобы навечно запечатлеть приведенные доводы. Мистер МакГилл говорил, поднимаясь на цыпочки, перекатываясь на пятках. Говорил, наклонившись вперед, подняв плечи, указывая пальцем и ударяя воздух кулаком. Он делал словесные пируэты, говорил длинные фразы. Он позволял утверждениям собираться у реки и пениться там, пока они не находили выхода в виде брызг слюны. Он говорил приглушенно, важные вопросы изрекал шепотом, затем продолжал их с настойчивыми балетными волнами рук и поднимал бровь, когда повторял сказанное, только громче. Он не был националистом с оружием и бомбами. Он был более опасным. Он был националистом со стихами и повествованиями.

В качестве доказательства его влияния мой отец сохранил все книги, какие мистер МакГилл дал ему: Книга 391, «Кувшин золота», Джеймс Стивенс[278]278
  Джеймс Стивенс (1880–1950) – ирландский поэт и писатель.


[Закрыть], Макмиллан, Лондон; Книга 392, «Ирландские сказки», Джеймс Стивенс, Макмиллан, Лондон; Книга 393, «Три печали повествования», Дуглас Хайд[279]279
  Дуглас Хайд (1860–1949) – профессор ирландского языка, поэт и фольклорист, первый президент Ирландии.


[Закрыть], Т. Фишер Анвин, Лондон; Книга 394, «Рассказы о смерти героев Ольстера», Куно Мейер[280]280
  Куно Мейер (1858–1919) – немецкий ученый, специалист по кельтской филологии и литературе.


[Закрыть], Ходжес, Фиггис и Ко., Дублин; Книга 395, «Silva Gadelica», Том II, Стэндиш Хейс О’Грейди[281]281
  Стэндиш Хейс О'Грейди (1832–1915) – любитель древностей, известный более всего тем, что составил двухтомник «Silva Gadelica», в котором собрал легенды и сказания из древних ирландских рукописей.


[Закрыть], Уильямс и Норгейт, Лондон; и с кольцами от чашек чая Книга 396, «Кухулин: ирландский Ахиллес», Альфред Натт[282]282
  Альфред Натт (1856–1910) – британский издатель, фольклорист и кельтолог.


[Закрыть], Д. Натт[283]283
  Дэвид Натт – издатель, отец Альфреда Натта.


[Закрыть], Лондон. От мистера МакГилла мой отец услышал о Короле, который жил под волнами, о Глас Гайнах – корове, чье молоко было почти маслом. О Королеве по имени Мор, которая жила в Данкуине[284]284
  Данкуине – деревня в графстве Керри, провинция Манстер.


[Закрыть], и пастухе, который пришел Из Глубин Моря. А еще узнал о Кахеле – Сыне Конора, о Черным Воре, о Туате Де Дананн, о Детях Лира, о Путешествии Брэна.

Для моего отца мир будто раскололся, и оттуда вышел этот парад Замечательных.

Если бы здесь была Америка, то они были бы материалом для Блокбастера, к настоящему времени был бы «КУХУЛИН VII» в 3D с Лиамом Нисоном[285]285
  Лиам Нисон – британский актер, род. в 1952 году в Северной Ирландии.


[Закрыть] с длинными волосами из «Звездных войн», с Гае Болга[286]286
  Гае Болга – особое магическое оружие Кухулина, копье в виде молнии.


[Закрыть] вместо Светового меча, и у них была бы франшиза для Ошина в Тир на ног[287]287
  В ирландской мифологии одно из названий мира иного, страна молодости, здоровья и изобилия. Известна по сказанию об Ошине и Ниаф.


[Закрыть], а история Диармида и Грайне[288]288
  Персонажи ирландского мифа «Преследование Диармида и Грайне».


[Закрыть] обрела бы новую жизнь как Величайшая История Любви, и получившаяся в результате дневная мыльная опера длилась бы в течение семи сезонов.

Там бездна материала.

И во всем этом, во всех тех сказаниях, герой сталкивается с невозможными задачами.

И одерживает победу.

С таким блестящим учеником мистер МакГилл сиял, показывая себя с наилучшей стороны. Это было просто: мы – повествователи. Воображение в Ирландии выходит за рамки потустороннего мира. Это было где-то там. Это было где-то Далеко, прежде чем «далеко» было изобретено в Калифорнии, потому что несколько веков сидения без дела под дождем создает далекие земли и простор для воображения. В качестве доказательства подумайте о Брэме Стокере[289]289
  Авраам (Брем) Стокер – ирландский писатель, написавший роман «Дракула». Имеются сведения, что до семи лет он лежал с неизвестной болезнью, потом выздоровел.


[Закрыть] – он был прикован к постели, пока ему не исполнилось восемь лет, и, дыша влажным воздухом Дублина, лежал там без телевизора и радио, но с поднимающимся хрипом из его груди, действующим как постоянное напоминание, что скоро он отправится в мир иной. Даже после того, как он женился на Флоренс Болкомб с улицы Марино Кресент в Дублине (у нее был непревзойденный талант выбирать не того человека; она уже рассталась с Оскаром Уайлдом, как с проигранным делом в Департаменте Любви, когда встретила этого Брэма Стокера и подумала, какой он милый), даже после того, как Брэм переехал в Лондон, он не мог ускользнуть от своих больших темных фантазий, какие были в Дублине, и вот однажды дальше по течению реки он отнерестился «Дракулой» (Книга 123, Нортон, Нью-Йорк). Джонатан Свифт[290]290
  Джонатан Свифт – ирландский писатель-сатирик XVII–XVIII века.


[Закрыть] только устраивался на Честерфилдском Диване[291]291
  Тип дивана с кожаной обивкой, глубокой простежкой, с обитыми вертикальными подлокотниками, назван по имени графа Честерфилда, родившегося в конце XVII века.


[Закрыть] в Дублине, когда его мозг начал плыть в Лилипутию и Блефуску (Книга 778, «Путешествия Гулливера», Джонатан Свифт, Пингвин, Лондон). Еще пара наводнений, и он отправился дальше, отправился в Бробдиньяг, Лапуту, Бальнибарби, Глаббдобдриб, Лаггнегг и… Японию, прежде чем поехал еще дальше, к Гуигнгнмам. Прочитайте «Путешествия Гулливера», когда заболеете и свалитесь в постель, и вы будете в отъезде. Смею вас уверить. Вы мысленно перенесетесь далеко-далеко, и даже когда вас унесет поток, вы будете думать, что ни один писатель никогда не заходил столь Далеко. Что-то вроде того могло пригрезиться только в Ирландии.

Чарльз Диккенс признавал это. Он приезжает в Дублин 25 августа 1858 года для того, чтобы Наполнить свое воображение. Останавливается в Отеле Моррисона на Нассо-Стрит[292]292
  Нассо-Стрит – улица с южной стороны Тринити Колледжа.


[Закрыть] (я знаю, вас пугает, что я это знаю, но я знаю. Жареная Свинина с яблочным пюре, Хлебный пудинг). Четыре дня спустя он отправляется в Корк[293]293
  Город, центр графства Корка в Ирландии.


[Закрыть], регистрируется в отеле «Империал»[294]294
  Отель «Империал» расположен в центре Дублина.


[Закрыть], где, по словам швейцара Иеремии Перселла, часы в переднем фойе показывают без двадцати девять уже около года, ожидая, когда их придет починить кто-нибудь из Стокс Клокс[295]295
  Стокс Клокс – компания, занимающаяся в том числе выпуском, ремонтом, покупкой и продажей часов.


[Закрыть] на Мак Кертэйн Стрит[296]296
  Улица в Корке.


[Закрыть]. (Чарльз Диккенс весьма пунктуален. Он ценит пунктуальность выше исправного посещения церкви. Он стоит, глядя на часы. Иеремия приближается и объясняет:

– Они стоят.

Чарльз смотрит на него.

– Они стоят?

– Да, сэр. Стоят. Заведены, но не идут после того, как покажут без двадцати минут.)

На следующий день рано утром Чарльз садится в экипаж и едет в Замок Бларни[297]297
  Замок Барни расположен в графстве Корка,


[Закрыть], построенный из темного камня. Из-за дождя здесь даже днем мрачно, и это место заставляет Диккенса задуматься. Он шагает вверх через ступеньку, немного намокает, но продолжает идти, затем выгибает спину назад, перегибаясь через край парапета – нет-нет, это вовсе не остеопатия[298]298
  Остеопатия – система альтернативной медицины.


[Закрыть], – чтобы поцеловать Камень Бларни[299]299
  По легенде, Камень Бларни дарит красноречие. Чтобы дотянуться до него, необходимо лечь на спину и с помощью ассистента свеситься в углубление перед камнем.


[Закрыть].

Дорогой Читатель, Диккенс делает это, ведь даже Самому Богатому Воображению В Мире, Самому Неподражаемому, нужно было немного ирландского. И это сработало. Чарльз Диккенс не вернулся в Лондон через два дня. Его удобные ботинки 8 размера[300]300
  Соответствует 41-му размеру в России.


[Закрыть] для пеших походов еще не высохли у огня, от пальто еще веет торфяным дымом и клонакилтской кровяной колбасой[301]301
  Клона килти – город в графстве Корка.


[Закрыть], когда он углубляется в раздумья о темном каменном доме. Диккенс сидит в кабинете, говорит себе: «Без двадцати девять. Часы стоят. Без двадцати девять». Вот и все, что требуется. Эта деталь – все, что ему надо[302]302
  Часы мисс Хэвишем в «Больших надеждах».


[Закрыть]. Хороший человек Иеремия. Спасибо, Стокс на Мак Кертэйн Стрит. Поскольку теперь, Боз, о, Боз, Чарльз сосет дольку апельсина, в тридцать седьмой раз пытаясь очистить свое небо от жаркого, какое готовят в графстве Корк, выплевывает косточку приличного размера, и она со звоном падает в металлическое мусорное ведро около его стола. Он берет перо и создает Филипа Пиррипа[303]303
  Филип Перри, он же Пуп – Диккенс сделал Филипа Пиррипа своим литературным двойником («Большие надежды»).


[Закрыть].

– Это правда, Рут? – спросила миссис Куинти, сделав огромные глаза и подняв брови, но при этом совершенно упустив суть повествований.

Три года подряд мистер МакГилл приезжал в Эшкрофт. Отметка, которую он оставил в нашем повествовании, осталась в душе моего отца. Мистер МакГилл заставил моего отца поверить, что это отдельная страна. Он заставил его думать, что это мог быть Рай. И мистер МакГилл вдохновил Вергилия впервые задуматься о писательской стезе.

Все, что случилось потом, вылилось из этого и потекло вниз по реке.

Вы когда-нибудь видели, как быстро бежит река?

Возможно, видели. Возможно, стояли однажды на берегу в конце весны, когда дожди сбегают с холмов и вся страна как бы уплывает прочь быстрее, чем вы можете себе представить. Может, когда вы были маленькими, как мы с Энеем, вы отламывали ясеневые ветки и швыряли их в Шаннон, только чтобы посмотреть, как тянет их шумящая речная вода, как ветки ложатся на движущийся мир и несутся быстрее, чем, как вам кажется, могли бы двигаться. Они могли бы плыть и кружиться еще быстрее, качаться и вертеться, прежде чем немного проплывут спокойно, затем уйдут под воду и опять всплывут, черные и глянцевые, кажущиеся меньше из-за того, что уплыли уже далеко, – и вот они уже уплыли прочь навсегда.

Однажды днем сразу после полудня в июне, когда лососи шли косяком, Дедушка Авраам отправился к Преподобному. Дедушка закончил писать «Лосось в Ирландии» накануне вечером, завернул рукопись в коричневую оберточную бумагу, перевязал леской и послал в издательство господам Кеган Пол, Тренч, Трабнер, Бродвей Хаус, 68–74 Картер Лейн, Лондон, E.C. Он вышел из дома с внутренней легкостью автора, наконец-то разрешившегося от бремени. На Дедушке был зеленый твидовый костюм с клапанами на карманах, он забросил удочку в реку Роснари[304]304
  Роснари – деревня в графстве Мит, Ирландия, на южном берегу реки Бойн.


[Закрыть], у него случился сердечный приступ, и Дедушка вошел в Загробную жизнь сразу после того, как лосось клюнул на его мушку.

Глава 16

У меня есть кавалер. Зовут его Винсент Каннингем.

Поскольку у меня Что-то Не То, поскольку я и Простая Рут Суейн, и Задавака Рут, и Рут, прикованная к постели болезнью, и поскольку читаю я слишком много, да еще и не выхожу на улицу, да к тому же бледная, не поддающаяся загару веснушчатая речная девчонка, не должно быть никакой нормальной причины, чтобы у меня был кавалер, особенно такой милый, как Винсент Каннингем. А поскольку он выбрал меня, вы, возможно, уже успели предположить, что с ним что-то не так. Да, в самом деле не так. У него та самая штуковина, которая была у мистера Куэйла в «Холодном Доме» – сила неразборчивого восхищения. Для него все – источник радости. Все – фантастическое и потрясающее. И я кажусь ему красавицей.

Это просто безумие какое-то.

Как говорит Маргарет Кроу, «Этот парень Неправдоподобен».

Первый раз он сделал мне предложение, когда мне было восемь. Во время Короткой Переменки, во дворе Национальной школы Фахи, – этот двор не числится в списке Самых Романтичных Мест для Влюбленных в Ирландии. Он выбрал прямолинейный подход.

– Рути, ты выйдешь за меня замуж?

– Нет.

Подумав об Эстелле[305]305
  Эстелла – персонаж из книги Кейт Лондон «Французский любовник».


[Закрыть] и сливочных крекерах, я поняла, что лучше всего просто разбить его сердце пополам. Иначе получатся беспорядочные осколки. Чтобы подчеркнуть мою позицию, я добавила сердито нахмуренные брови и неодобрительный взгляд, возмущенно покачала головой, круто развернулась на каблуке моей лаковой туфли и как можно быстрее прошла через двор.

Но Винсент Каннингем, будучи Винсентом Каннингемом, принял это за поощрение и отправился по пути Любви На Расстоянии. Нечто подобное, думаю, есть у Овидия, и в Издание для Начальной Школы следовало бы включить указание, что вы должны рисовать Сердечки на вашем пенале, таскать помятые маргаритки в кармане вашего дафлкота[306]306
  Дафлкот – английское пальто, от английского Duffle coat.


[Закрыть] и наносить инициалы Предмета Вашего Обожания на внутренней части вашего запястья, где парни не смогут видеть их во время Футбола.

В следующий раз он сделал мне предложение, когда ему было десять, но немного менее откровенно. Мы шли из школы домой. По крайней мере, я шла в направлении своего дома, он шел в прямо противоположном направлении от своего – факт, на который я в то время не обратила внимания.

– Рути, – сказал он, – когда мы станем старше, ты не думаешь, что я тебе понравлюсь?

– Нет.

Он кивнул, как умеет кивать один только Винсент Каннингем, будто ожидал услышать такой ответ, будто Овидий уже все это описал и пообещал, что при следующей попытке ответом должно быть: «Окей».

Разговор и Прогулка Рядом с Нею в Полном Молчании – надо отдать Винсенту должное, он все сделал действительно прекрасно, – пока мы не добрались до наших ворот, и тут он тяжело выдохнул, лицо его стало пунцовым, он нахмурился, по-мальчишески сделал носком ботинка небольшую, не терпящую отлагательства ямку в гравии, внимательно изучил раскопки и, не поднимая глаз, сказал:

– Ну, а я буду любить тебя.

– Винсент Каннингем.

– Да?

Он не поднял на меня свои коричневые, цвета лесного ореха, глаза. Он продолжал смотреть вниз, рассматривая ямку, которую только что сделал.

– Не будь дураком.

Я не хотела, чтобы так прозвучало. Некоторые вещи происходят прежде, чем вы продумали их, так Шеймас Мак сбивает цветки фуксии куском шланга, когда идет на луг к коровам. Разорванные красные цветочки, разбросанные по всей дороге, заставляют вас подумать «Вот почему их называют Божьими Слезами».

– Окей, – сказал он, будто хотел сказать «Ну и ладно!», будто это вообще не имело значения, а ему все равно пора спешить домой, потому что вечером в парке состоится матч между учениками до 12 лет, что было правдой, и, как я услышала позже, он играл Из Кожи Вон, бросаясь на клюшки, и был Самым Ценным Игроком, достойным всяких наград, которые ему давали, пока во время одного из матчей какой-то парень-переросток из Куилти[307]307
  Куилти – деревня в графстве Клэр.


[Закрыть] не сломал Винсенту ногу.

После чего его ухаживание ушло в подполье. В Техе, когда было обнаружено, что в Математике я на самом деле ни на что не способна, Ноль Очков, он приходил к нам домой и занимался со мной. Тогда его колени делали попытки ухаживания. То же самое делал его Пифагор. Потому, что Винсент Каннингем помогал папе по выходным и во время летних каникул, а еще и потому, что в четырнадцать он уже умел водить трактор, он то уходил, то приходил к нам домой и во двор, и только иногда бросал на меня взгляд Рут-Я-Хочу-Жениться-На-Тебе, – так, как могут делать вожделеющие мальчики, только чтобы дать мне понять, что все остается актуальным. У него был небольшой Синдром У. Б. Йейтса, который, пока ему не стукнуло пятьдесят, делал предложение Мод Гонн[308]308
  Мод Гонн Макбрайд (1866–1953) – ирландская революционерка, феминистка и актриса.


[Закрыть] каждые несколько недель даже при том, что она отвечала «Ни за какие коврижки!», и был увлечен неподходящим, и имя этого «неподходящего» было Мод.

Так что теперь мы здесь, в моей в комнате. Винсент Каннингем вырос высоким и тощим. У него безумно длинные ресницы, окружающие лесные орехи его глаз, характер сладкий, как я не знаю что, и два года обучения инженерному делу среди микроюбок в Голуэе оказались не в состоянии сдвинуть его с его восьмилетней упертости.

Дело в том, что чем больше он проводит свою линию восхищения, и благоговения, и общей сладости, тем больше я нахожу себя кислой. Это частично противоречие Суейнов, частично Синдром Эстеллы. И я ничего не могу с этим поделать.

– Я похожа на… Я выгляжу так… Как я выгляжу?

– Ты красавица.

– Среди писательниц не бывает красавиц.

– Нет, бывает.

Нет, не бывает. Ну, за исключением Эдны О Брайен[309]309
  Эдна О Брайен – ирландская писательница, род. в 1930 году.


[Закрыть]. Она на самом деле гениальна и получила мое вечное восхищение, когда сказала, что сюжеты предназначены для рано развившихся, одаренных школьников (Книга 2738, «Писатели за Работой», Интервью в «The Paris Review»[310]310
  The Paris Review – англоязычный литературный журнал, основанный в Париже.


[Закрыть], Серия 7, Секер и Варбург, Лондон).

– Вот, посмотри на Эмили Дикинсон, – сказала я и показала ему фотографию паспортного размера на задней обложке «Собрания Стихотворений». – У нее лицо, как два чернослива в овсяной каше.

– Ну… не знаю, думаю, она красивая, – сказал он.

– Красивая?

– Так и есть. Она выглядит интересно.

Дорогой Читатель, возьмите любую книгу Бронте. Какую, не имеет значения. Что вы видите? Вы видите ум и интеллект, вы видите наблюдательного человека, вы видите широту взглядов, но вы ни за что не разглядите красоту. Взгляните на Марию Эджуорт[311]311
  Мария Эджуорт (1767–1849) – ирландская писательница.


[Закрыть], миссис Гаскелл[312]312
  Элизабет Гаскелл – британская писательница XIX века.


[Закрыть]. Взгляните на Эдит Уортон, она – Генри Джеймс[313]313
  Генри Джеймс (1843–1916) – американский писатель.


[Закрыть] в платье. Генри по имени Эдит Ангел Опустошения, что точно не является Самым высоким результатом в Департаменте Женского Очарования. Агата Кристи – идеальная пара для Аластера Сима[314]314
  Аластер Джордж Белл Сим – британский и шотландский актер XX века.


[Закрыть], когда он играл директрису мисс Фриттон в старой комедии «Красавицы Сент-Тринианз», она у меня в коробках[315]315
  Имеются в виду упаковочные коробки для DVD.


[Закрыть] компании Tesco. Нельзя быть красавицей и писательницей одновременно, ведь чтобы писать, надо смотреть; а если вы красивы, то люди смотрят на вас.

– Мне все равно. Ты прекрасна, – говорит Винсент Каннингем и теми словами подтверждает свое место Наименее Вероятного Ирландца. Мне иногда даже кажется, что я придумала его.

– Ты безнадежный идиот.

– Я знаю.

Он улыбается. Сидит возле моей кровати, и все его большое лицо сияет. Смешно, каким счастливым он может быть. Это в крови Каннингемов. Его отца Совет взял на должность регулировщика движения. Джонни Каннингем появляется повсюду, где в графстве ведут дорожные работы. Он устраивается со своим большим красно-зеленым леденцом на палочке, и когда разрешает машинам двигаться, то поднимает большие пальцы вверх и сияет такой же улыбкой. Для некоторых людей мир – просто рай земной.

Винсент был в том же классе мистера Кроссана, где учился Эней, сидел позади него в классе и на некоторое время стал его единственным другом. Винсент по-прежнему худой и угловатый. Если бы вам пришлось рисовать его, используя только прямые линии, вы смогли бы запросто изобразить его. Даже волосы у него прямые – короткий коричневый ежик, равномерно поднимающийся над вершиной его интеллекта. Он говорит, что я привела его к Литературе. Он произносит эти слова так, будто Литература – весьма отдаленное место, и он никак не смог бы узнать, как добраться туда, если бы я не рассказывала о книге, какую только что прочитала, и он уходил, чтобы найти ее. Конечно, как только я это поняла, то начала намеренно упоминать некоторые из Малоизвестных Книг. Это – часть МакКарроллов и часть Невозможного Стандарта Суейнов. Я говорила, что прочитала великолепную книгу Монтегю Родса Джеймса[316]316
  Монтегю Родс Джеймс (1862–1936) – английский писатель, историк, специалист по Средневековью, крупнейший мастер рассказа о привидениях.


[Закрыть] «Школьное Предание»[317]317
  Есть русский перевод под названием «Школьная история».


[Закрыть] (Книга 555, «Сборник Рассказов о Призраках», М. Р. Джеймс, Оксфорд), в которой идет речь о человеке, которого нашли мертвым в его собственной постели с отпечатком подковы на лбу, и Винсент сразу же пошел сводить с ума Элинор Пендер в Передвижной Библиотеке, пока она не разыскала книгу. Он прочитал ее, в спешке вернулся и взбежал вверх по лестнице, чтобы сказать «Ты была права, Рут, эта книга оказалась хорошей».

– Которая?

– «Школьное Предание». Помнишь? Подкова на лбу.

– А, та… Совсем забыла о ней. Сейчас я читаю «Райсимен-Степс» Арнольда Беннетта[318]318
  Енох Арнольд Беннетт – английский писатель конца XIX – начала XX веков.


[Закрыть].

Добродетель провоцирует стервозность. Это доказано математически. Это находится где-то в человеческих генах. На свете есть сколько угодно прекрасных людей в браке с ужасными. Прочтите «Миддлмарч» (Книга 989, Джордж Элиот[319]319
  Джордж Элиот (настоящее имя Мэри Энн Эванс) – английская писательница XIX века.


[Закрыть], Пингвин Классикс, Лондон), если не верите мне. Есть во мне такое, что не может просто позволить всему оставаться как есть. Благородство души, высокая нравственность – аккуратно натянутый лук, и вы просто не можете сдержать желание освободить его.

Кроме того, есть дополнительное осложнение: я нездорова. Если бы я не была нездорова, если бы в нашем округе я не была Пациентом Номер Один из семьи, которую уже посетила смерть, приходил ли Винсент навестить меня? А может, я – путь Винсента Каннингема к Святости? Видите, вы просто не можете доверять добродетели.

Иногда после того, как он уходит, я спрашиваю себя, на что это было бы похоже, если бы я проскользнула в другое повествование и там на самом деле закончила тем, что стала миссис Винсент Каннингем. Знаете, как в Главе XXXVIII: «Читатель, я вышла за него. У нас была тихая свадьба, он и я, были только пастор и дьячок» (Книга 789, «Джейн Эйр», Пингвин Классикс, Лондон.)?

Каннингем[320]320
  Cunning – хитрый, коварный; ham – бездарный актер (дословный перевод с англ.).


[Закрыть] – плохая фамилия, но это не ужасно. Не настолько плохо, как Бигг-Уизер[321]321
  Bigg – четырехрядный ячмень; wither – вянуть; сохнуть, пожухнуть (дословный перевод с англ.).


[Закрыть]. Мистер Бигг-Уизер (я не шучу) был кавалером Джейн Остин и сделал ей предложение. Он влюбился в острый взгляд под капором, был очень неравнодушен к одному разглаженному завитку волос спереди и крошечным черным глазам. Он подтянулся и распушил бакенбарды, чтобы сделать ей предложение.

Ну, это потребовало мужества. Вы должны признать, что у него было мужество. Сделать предложение Джейн Остин – это вам не погулять в парке, это в той же самой лиге, в какой Джерри Туоми сделал предложение Ниам ни Эохаде, у которой были лицо и манеры терновника. Однако Бигг-Уизер дошел до конца. Он сделал предложение.