Текст книги "К мечте прыжок за прыжком"

Но я не воспринимал это как работу, потому что мама делала процесс веселым и интересным. За освоение новых элементов она награждала меня любимой сладостью – красной жевательной мармеладкой в виде рыбки.

Усилия окупались, я быстро овладевал новыми навыками. Стефани Гросскап, у которой я тогда занимался, заметила мой прогресс на групповых занятиях и предложила маме брать частные уроки раз в неделю. Стефани стала моим первым тренером. Благодаря ей я влюбился в фигурное катание. Она научила меня основам: как скользить, как отталкиваться ребром. И я получал колоссальное удовольствие от того, что катаюсь все быстрее и быстрее. Стефани дала мне отличную базу. Есть наше совместное фото с моих первых соревнований. Я там выступал в синем костюмчике с жилеткой, красном галстучке и тех самых белых коньках. Программа состояла из простейших элементов: торможения «плугом», нескольких шагов и «козлика» (это такая подпрыжка без поворота). Но главное, что я выиграл!

Я не уставал находиться на льду. Через несколько лет я взял пример со старших братьев и начал заодно играть в хоккей. Мама инициативу одобрила: раз это командный вид спорта, я проводил бы больше времени со сверстниками. А еще она считала, что хоккей поможет укрепить ноги. Чтобы преуспеть в хоккее, нужно было освоить стратегию и быстро принимать игровые решения. Но для начала мне надо было просто удержаться на ногах. Подтвердились мамины опасения: я поскользнулся и плюхнулся на спину, как только вышел на лед в хоккейных коньках. Маме это показалось настолько забавным, что она до сих пор смеется, когда это вспоминает. После трех падений я наконец поймал равновесие. Потом я несколько лет с радостью совмещал фигурное катание с хоккеем, перебираясь с одного катка в «Штайнере» на другой, и со временем приноровился легко менять коньки.

Я быстро обретал новые навыки, потому что у меня хорошо получается копировать действия других. Но помогало и бесстрашие. Если Стефани просила попробовать что-то новое, я не раздумывал так долго, чтобы начать бояться или сомневаться в своих силах. Просто пробовал.

Падал – поднимался, снова падал – снова поднимался. Неудачи меня сильно злили, я много плакал на льду. Но продолжал пытаться, несмотря на огорчение.

Помню, что другие дети отчаивались, если падали или никак не могли выполнить новый элемент. Их тренер сердился, показывал на меня и в шутку говорил: «Посмотрите на Нейтана. Он тоже плачет, но хотя бы катается дальше!»

Маме, конечно, тоже спасибо за то, что придумывала правильные стимулы. Как-то раз мы увидели, как другие дети делают «пончик». Это такое вращение, при котором ты выгибаешь спину, сгибаешь свободную ногу, параллельную льду, и противоположной рукой хватаешься за лезвие конька за головой – получается колечко, напоминающее пончик. Мама сказала: «Как здорово! Давай попробуем? Если сделаешь с первого раза, куплю тебе пончик». На следующих массовых катаниях я справился с первой попытки, и маме пришлось сдержать слово.

Чтобы развить мой дух соперничества и сделать многократные повторения элементов менее скучными, мама придумала игру «Супергерои против злодеев». Правая рука отвечала за добро, левая – за зло. Если я выполнял элемент правильно, мама загибала палец на правой руке, то есть очко набирал супергерой. Если ошибался – очко получал злодей. Я должен был сделать так, чтобы мама согнула все пальцы на правой руке раньше. Я очень расстраивался, когда побеждал злодей. Тогда мама говорила, что единственный способ помочь супергерою одержать верх – выиграть следующие два раунда «битвы». Я продолжал сражаться и как-то раз даже дошел до 27 повторений. Мама всегда играла со мной в такие игры, чтобы я не заскучал от катания по кругу или бесконечного бездумного повторения одних и тех же элементов.

Мой соревновательный дух укреплялся еще и благодаря тому, что у меня столько старших братьев и сестер. В силу возраста они делали все лучше, но это не останавливало меня от попыток их превзойти. Доходило до того, что Колин вообще отказывался со мной играть, потому что я всегда хотел побеждать и закатывал истерики, если победить не удавалось.

Через несколько лет катания на коньках я участвовал в Зимних играх штата Юта. Это фестиваль с соревнованиями по конькобежному спорту, фигурному катанию и хоккею. Я выступал под песенку «Три слепых мышонка». На мне были серый костюмчик, черный жилет и красная бабочка – все это мама сделала сама. У меня был один-единственный конкурент, и я ему проиграл, зато получил специальную награду от судей. Дома братья спросили, как все прошло. Я ответил, что занял второе место.

Тони сказал: «Нет, ты занял последнее место». Я ужасно разозлился, принялся плакать и кричать, что это неправда.

Я спросил у мамы, прав ли Тони. Она ответила:

«Можно сказать как угодно. Второй и последний – одно и то же».

Да уж, так себе утешение. Слова Тони продолжали меня раздражать и тем самым подстегивать. Брат уверяет, что вообще ничего такого не помнит, но признает, что звучит вполне в его духе.

Сестры же были не настолько суровыми. На самом деле это они зажгли во мне столь ранний интерес к танцам и музыке. Элис и Дженис обожали балет. Когда я был маленьким, они учили меня танцевать и даже ставили целые номера, а я исполнял их для воображаемой аудитории. Я в целом всегда легко соглашался на все, что не касалось соревнований, и никогда не жаловался – а вот братья отказывались делать все, что сестры от них хотели.

Сестры шутят, что их главное достижение случилось еще до того, как я начал кататься на коньках. Дело было на зимней Олимпиаде-2002 в Солт-Лейк-Сити. Чисто технически они выступили на Олимпийских играх раньше меня, потому что тогда участвовали в церемониях открытия и закрытия как «огоньки». История их кастинга на эту роль – еще один пример того, на что были готовы пойти наши родители, чтобы мы получали уникальные возможности вроде этой. Вечером Тони, Элис, Дженис и Колин участвовали в шахматном турнире в Лас-Вегасе, так что наша семья ехала всю ночь, чтобы успеть привезти Элис и Дженис на прослушивания в Солт-Лейк-Сити. Все получилось, они прошли отбор. Но потом мы – в лучших традициях семьи Чен – рванули обратно в Лас-Вегас, потому что шахматный турнир шел несколько дней.

«Огоньки» символизировали девиз тех Олимпийских игр: «Зажги огонь внутри». Задумка шоу была в том, что ребенок, заблудившийся из-за снежной бури, сумел найти дорогу благодаря фонарю и внутренней силе, побеждающей страхи. И он поделился этим огнем с сотнями других детей, среди которых были мои сестры. Все дети были в белых меховых пальто, шапках, шарфах и перчатках, каждый держал фонарь. Естественно, потом сестры нарядили меня во все это и вот так отправили на массовые катания. По всей видимости, я выглядел, как маленький йети, но, к счастью, совсем этого не помню.

Мама поддерживала меня, я продолжал кататься и начал выигрывать кубки и медали на местных соревнованиях. Там я с гордостью выступал в костюмах, которые она сшила. Она многому научилась, когда была волонтером в Детском танцевальном театре, где мы с сестрами занимались. А потом часами шила для меня костюмы, и так было, пока мне не исполнилось лет 11–12.

Через несколько лет тренерский штаб в «Штайнере» стал меняться. Пришел новый тренер из другого клуба, начал работать с фигуристами помладше и принялся убеждать маму перейти к нему от Стефани. Мама сомневалась. Стефани была действительно отличным учителем и умела находить подход к маленьким детям. Обучая меня вращению «винт», она велела прижать руки к груди так, будто я крепко обнимаю гигантскую пастилу. Она умела объяснять так, чтобы ребенок четырех-пяти лет все понял.

Но я стал заметно прогрессировать, и мама задумалась о переменах. Она понимала: воспитательница в детском саду может быть прекрасной, но однажды все равно придется пойти в первый класс. Я тогда как раз стал осваивать прыжки, поэтому мама искала специалиста по прыжковой технике и не была уверена, что новый тренер в «Штайнере» мне подходит.

Мама поговорила с другими родителями, поискала варианты сама, обзвонила кучу людей и нашла, как она считала, того самого тренера. Его звали Карел Коварж. Мне было грустно расставаться со Стефани, но мы до сих пор на связи. Она по-прежнему играет важную роль в моей карьере. Даже после переезда из Солт-Лейк-Сити мама обращалась к ней за советами по телефону, когда нам нужно было принять ответственное решение.

Карел жил не в самом Солт-Лейк-Сити, а в Огдене – это примерно в часе езды. Мама возила меня к нему два раза в неделю. Я тогда еще не ходил в школу, поэтому проблем с графиком не было. Карел родом из Чехословакии, он выступал в паре с сестрой. А еще он занимался у Алексея Мишина – известного российского тренера, воспитавшего многих олимпийских чемпионов в одиночном и парном катании, так что мама доверилась ему в вопросе техники.

Именно Карел научил меня прыгать как следует. Он объяснил мне механику шести видов прыжков: тулупа, сальхова, риттбергера, флипа, лутца и акселя. При одних прыжках (тулуп, флип и лутц) фигурист отталкивается зубцом (носком), поэтому их называют зубцовыми (носковыми). При других (аксель, сальхов и риттбергер) – ребром, поэтому они реберные. Карел научил меня уникальной технике группировки, когда руки прижимаются к телу так, что напоминают ремень безопасности. Чтобы довести это дело до автоматизма, Карел надевал на меня специальный жилет с датчиками. Они издавали сигнал, когда мои руки принимали верное положение. Я использую такую группировку по сей день (но датчики, к счастью, больше не требуются). Карел работал со мной и над всеми двойными прыжками: от простейшего двойного тулупа до двойного акселя – самого трудного. Аксель оставался одним из сложнейших для меня прыжков, даже когда я уже исполнял тройные и квады[6]6
  Квадами называют четверные прыжки в фигурном катании. – Прим. изд.


[Закрыть].

Карел познакомил меня еще с одним экс-фигуристом с прекрасной прыжковой техникой – Йозефом Сабовчиком. На Олимпийских играх 1984 года он принес Чехословакии бронзу. Йозефа прозвали «Прыгучий Джо» за потрясающие прыжки. Они с Карелом были хорошими друзьями. Сабовчик с семьей жил в городке Баунтифул штата Юта. Он почти все время был в разъездах и давал мне уроки, когда находилась возможность. Йозеф – тренер, научивший меня не останавливаться посреди программы, если я вдруг допустил ошибку.

Карел был строгим, но добрым. С ним я по-новому взглянул на фигурное катание и стал тренироваться серьезнее.

Но реально сильный фигурист должен владеть не только прыжками. Мама это понимала, поэтому я стал заниматься еще и с Кентом Вейглом – тренером по танцам на льду в «Штайнере». С ним я оттачивал реберность и базовые навыки. Но и это еще не все. Мама решила, что мне пригодятся занятия танцами и гимнастикой, чтобы стать сильнее и скоординированнее – это как раз нужно для прыжков. Фигурист почти все время крутится вокруг вертикальной оси. Вот мама и решила, что хорошо бы совместить катание с гимнастикой, где есть вращения вокруг горизонтальной оси. Когда мне было семь, она нашла спортзал в Баунтифуле, где преподавала супружеская пара из России, и летом 2006 года записала меня к ним на занятия. Утром она отвозила меня в Баунтифул на гимнастику, а затем – обратно на каток в Солт-Лейк-Сити, где я практиковался после обеда. Гимнастика мне очень нравилась. И легко давалась – настолько, что мне предложили вступить в команду мальчиков, выступавшую на региональных соревнованиях и на уровне штата. Вот только тренировались они по шесть дней в неделю, а я никак не мог совмещать гимнастику, фигурное катание и уроки. Мама не хотела, чтобы я бросал гимнастику, поэтому я стал ходить на общеукрепляющие занятия раз в неделю. Тренера по гимнастике это, конечно, расстроило. Она сказала маме, что у меня хорошая координация и сокращение числа тренировок поставит крест на моей гимнастической карьере. Но она тогда еще не знала, насколько у меня все серьезно с фигурным катанием, ведь мы об этом не говорили. А когда узнала, сделала для меня исключение: разрешила остаться в команде, тренироваться с ребятами по пятницам и ездить с ними на соревнования. За это я ей благодарен. В марте 2008 года в Сент-Джордже я победил в многоборье на чемпионате штата Юта по гимнастике среди мальчиков.

Такая же дилемма возникла и с балетом. Я записался в академию Ballet West, ведущей балетной труппы в Солт-Лейк-Сити, поскольку мама решила, что это поможет развить артистизм и музыкальность. Все, кто серьезно занимался балетом, ходили на занятия почти каждый день. А я, как и в случае с гимнастикой, делать этого не мог. Тогда мама поговорила с директором Питером Кристи – и он разрешил ходить три раза в неделю. Пока я учился в начальной школе, я каждый год исполнял партии племянника либо Фрица в «Щелкунчике» от Ballet West, а также танцевал в их постановках «Лебединого озера» и «Спящей красавицы».

Дни были очень насыщенными. После уроков мама отвозила меня в «Штайнер» на двухчасовые занятия. Иногда я там же играл в хоккей. В другие дни она возила меня на балет. Если была пятница – на гимнастику. Дома я ужинал, делал уроки, играл на пианино, а потом ложился спать. И так неделя за неделей.

В тот период я ни разу не задался вопросами, зачем мне фигурное катание и почему мама уделяет мне и моим занятиям столько времени и сил. В семье было принято так отдаваться делу.

Кроме того, мама так возилась не только со мной, но и с остальными. Элис была в школьной группе поддержки. Ее тренировки начинались в шесть утра, поэтому мама вставала в пять. Проведя весь день со мной на катке и приготовив ужин вечером, она не ложилась до часа-двух, потому что помогала детям делать уроки. А рано утром надо было снова везти Элис. Мама всегда сидела и внимательно слушала, как Элис, Дженис и Колин играют на музыкальных инструментах. Если они вдруг ошибались, тоже приходила на помощь. Папа же проводил больше времени с Тони, игравшим в шахматы. По выходным он проезжал несколько сотен миль до Сент-Джорджа (город на юго-западе Юты), чтобы доставить Тони на занятия к российскому гроссмейстеру. Брат выиграл много национальных соревнований и турниров штата по шахматам среди школьников. Из-за него в нашей семье заиграли все остальные. Дженис даже дважды становилась чемпионкой штата. Это все началось еще до моего рождения и продолжилось после него. Мама часто наблюдала за игрой моих братьев и сестер, а я был у нее на руках. Для нас, детей в семье Чен, было совершенно нормально уделять много времени своим увлечениям. Я вот выбрал фигурное катание. Я так рано начал им заниматься, что не понимал, насколько моя жизнь отличается от жизней сверстников. Я все время был на катке, где мне и хотелось находиться. И с радостью слушался маму: пошел на курсы фигурного катания и стал заниматься с тренерами. Мне и в голову не приходило, что большинство детей моего возраста не проводят столько времени на льду.

В общем, столь серьезное отношение мамы к моему занятию было совершенно естественным. Она всячески старалась помочь мне стать лучше. Например, могла дать мне задание сделать 10 чистых двойных флипов за одну тренировку. Если я не успевал до конца занятия, она отвозила меня на другой каток поблизости, чтобы я закончил начатое. Некоторое время у меня были проблемы и с двойным сальховом. Я его недокручивал, то есть завершал не в воздухе, а уже при приземлении. По пятницам я отрабатывал этот прыжок на тренировке, потом мы полчаса ехали на гимнастику в Баунтифул, а после этого занятия – на местный каток, где я снова брался за двойной сальхов.

Мама считала, что совершенство достигается практикой: чем больше я практикуюсь, тем чище будут приземления. Мы столько времени проводили на катке, что люди шутили, что нам надо брать с собой спальные мешки.

Мама всегда была настроена оптимистично. Если прыжки никак не получались, она говорила: «Ну что ж, сегодня день падений», – и убеждала не сдаваться, несмотря на разочарование от неудач. Многие тренеры и родители в этой ситуации разрешили бы ребенку остановиться и продолжить на следующий день. Но моя мама не из таких. «Если сегодня день падений, то завтра будет день приземлений», – говорила она.

На одной тренировке я постоянно падал после прыжка. Маме другого ребенка, видимо, стало меня жалко. Она подошла к моей и спросила, почему та меня не останавливает: «Разве вы не боитесь, что у него выработается привычка падать?» Нет, моя мама совсем не беспокоилась. Падение – часть процесса обучения. Она знала: если я буду учиться, со временем все получится.

Когда я пошел в школу, больше не осталось времени на поездки к Карелу в Огден. Но он был так добр, что несколько раз в неделю сам приезжал в Солт-Лейк-Сити, чтобы со мной позаниматься. Так продолжалось примерно три года – а потом мама решила, что лучше бы обзавестись постоянным тренером. Летом 2007 года, когда мне было восемь, в «Штайнер» приехал один тренер с учениками. Мама немного завидовала тому, как здорово он готовил спортсменов и как хорошо они тренировались. Она уже и не помнит, то ли сама подошла к нему, то ли он к ней, когда увидел мой прогресс. Главное, он предложил не только меня тренировать, но и найти спонсора, который покроет расходы на занятия. Мама очень хотела, чтобы я работал с тренером каждый день, поэтому было решено уйти от Карела к нашему новому знакомому.

Но узнав, что я после уроков хожу еще и на гимнастику, он засомневался, так ли нужен спонсор ребенку, чьи родители в состоянии оплачивать эти занятия. Мама сказала, что они стоят всего несколько долларов в час, а гимнастика мне нужна, чтобы окрепнуть. Она объяснила, что денег едва хватает на оплату всех увлечений ее детей и что ежедневные занятия фигурным катанием мы не потянем. Но тренера это не убедило. В итоге мы так и не начали сотрудничать.

Я оказался в тупике, но, как и всегда, даже не заметил этого, потому что мама нашла решение. Она не хотела, чтобы я бросал любимое дело по финансовым причинам, и была полна решимости найти мне тренера. А пока мы его не нашли, она почти три месяца исполняла его обязанности и составляла план каждого сеанса катания. Мама устанавливала необходимое количество прыжков и пыталась научить стабильнее приземляться. Из-за этого у нее даже возникли проблемы с администрацией катка и матерями некоторых детей-фигуристов. Они в ее присутствии сплетничали, что у меня нет тренера, потому что никто не хочет со мной работать. Это сильно ее ранило. Она вспоминает тот период как один из самых сложных для нее за всю мою спортивную карьеру.

Это ее беспокоило, но заодно мотивировало. Она твердо решила: ничто не помешает моему прогрессу в фигурном катании. И снова начала искать и изучать доступных тренеров. Она вспомнила, что слышала про Акопа Манукяна – классного специалиста по прыжкам, который раньше тренировал в Солт-Лейк-Сити. Акоп представлял Армению в мужском одиночном катании и прославился тем, что добавлял в программы акробатические элементы (интересный факт: Акоп был дублером Уилла Феррелла на съемках фильма «Лезвия славы: Звездуны на льду»). Мама связалась с ним, чтобы узнать, не найдется ли у него времени со мной поработать. Оказалось, что он переехал в штат Вайоминг. Но, к счастью, у него оставался дом в Баунтифуле, поэтому он согласился давать мне уроки по приезде.

Первые занятия с Акопом прошли очень продуктивно, но мама все равно не отказалась от намерения найти мне постоянного тренера. Она изучила стенд у катка, где рассказывалось про каждого тренера, и тут же обратила внимание на молодую российскую специалистку Женю Чернышову. Услышав, что мама записала меня к Жене на занятие, я немного испугался. Я видел ее уроки, она показалась мне предельно строгой и серьезной. Но мама убедила меня попробовать и сказала, что первое время мы будем заниматься всего 15 минут раз в неделю.

Я не знал, что мы просто не можем позволить себе занятия дольше. Примерно в то же время папа решил основать собственную компанию, так что денег у семьи стало еще меньше. Попросив о 15-минутных уроках, мама пообещала Жене, что в остальное время будет помогать мне сама. Женя, как и многие тренеры в моей карьере, оказалась очень щедрой – и согласилась. И она только поначалу засекала время. Потом занятия стали длиться полчаса, затем – час. В итоге дошло до того, что Женя работала со мной по два часа шесть дней в неделю и при этом ни разу не попросила увеличить оплату.

И все же я слегка побаивался Женю. Узнав, что я хожу на гимнастику, она начала переживать, что я могу травмироваться. Она сказала, что очень расстроится, если однажды увидит меня ковыляющим к катку. Женя также работала в Олимпийском овале Юты, где тренировалась конькобежная сборная США, и иногда проводила занятия там. По всей видимости, один из тренеров заметил меня и спросил у Жени, не хочу ли я попробовать новый вид спорта. Мама слышала, как Женя громко объясняла тому тренеру, что я ее ученик-фигурист и что это вообще не обсуждается. А потом Женя предупредила меня: если хоть раз увидит на мне беговые коньки – мало не покажется!

Благодаря Жене я дорос до участия в соревнованиях и стал продвигаться по уровням, установленным Ассоциацией фигурного катания США. Чтобы фигурист поучаствовал в соревнованиях в другом городе, особенно в небольших, на заре карьеры, нужно много трат: на авиабилет тренера, на аренду автомобиля и номера в отеле, на еду. А еще – на оплату ежедневных тренировок и компенсацию средств, которые тренер недополучает, пропуская занятия на своем катке. Выходят внушительные суммы. Женя никогда не просила оплачивать ничего, кроме перелета, и даже останавливалась с нами в одном номере, чтобы не увеличивать расходы. Кроме того, она знала, что мама не может покупать мягкие игрушки, которые зрители бросают на лед после прокатов, и нашла решение: если соревнования были в Юте, она просила мужа прийти и бросить мне игрушку, чтобы я не чувствовал себя обделенным.

В 2008 году, когда мне было девять лет, я квалифицировался на юношеский чемпионат США в Лейк-Плэсид, штат Нью-Йорк. Это был мой первый турнир на промежуточном (Intermediate) уровне. Женя знала, что мы не потянем даже ее перелет, но очень хотела, чтобы я поучаствовал. И сказала маме, что они с мужем запланировали «отпуск» в Лейк-Плэсид. А раз уж она все равно будет там, то может мне помочь – и за это ничего не придется платить. Мама отлично понимала, что на самом деле Женя все организовала специально, и была за это очень признательна. Мы отправились в Лейк-Плэсид. Там, как и в Солт-Лейк-Сити, сильны олимпийские традиции, ведь в этом местечке проводилась зимняя Олимпиада 1980 года. И именно там случилось «Чудо на льду» – победа американской хоккейной сборной над советской. Путь к месту проведения соревнований пролегал через горный хребет Адирондак, мимо курортных городков и прекрасных озер. На подъезде к городу мы увидели старый трамплинный комплекс. Впрочем, Лейк-Плэсид трудно назвать городом – это, скорее, одна улица с отелями, магазинами, ресторанами и катками. Главная достопримечательность – это конькобежный овал под открытым небом, где американец Эрик Хайден первым в истории выиграл забеги на всех пяти дистанциях.

Перед поездкой Женя пообещала, что я смогу покататься в этом легендарном месте, если хорошо выступлю. Я стал вторым, но на каток попасть не смог: был несезон, однако ничуть не расстроился, потому что поиграл в снегу и классно провел время.

Мы с мамой многому научились у Жени. Эти знания оказались очень полезными, когда я подрос и перешел на другой уровень. Женя, как и Карел, раньше занималась парным катанием в России. В ее тренировочной системе, которой мне не хватает до сих пор, огромное внимание уделялось деталям. Женя мастерски определяла необходимую нагрузку и снижала интенсивность в преддверии соревнований или в случае травмы. Каждый день она разрабатывала новый план и говорила, какие упражнения выполнить на разминке, как долго разминаться и сколько прогонов каждой программы провести. Все было предельно понятно – и именно такая ясность мне была нужна на том этапе карьеры.

С Женей, в отличие от Карела, я занимался каждый день. Она очень строго следила за качеством исполнения элементов. Все должно быть безупречно: каждое движение руки, каждый поворот головы, каждый шаг. Кроме того, тренировки были физически тяжелыми. Выстраивая работу на фундаменте, заложенном Стефани и Карелом, Женя сделала меня тем фигуристом, которого вы знаете сегодня. Без нее я бы не знал, как вообще тренироваться и готовить программу к соревнованиям. Она дала понимание, сколько прогонов нужно сделать на тренировке, чтобы добиться стабильности, и как преодолевать себя, чтобы справиться с любой неприятностью на выступлениях.

Женя настолько блестяще управляла тренировочным процессом, что в 2010 году я впервые выиграл чемпионат страны среди новисов[7]7
  Новисы – спортсмены до 15 лет, соответствует первому и второму спортивным разрядам. – Прим. ред.


[Закрыть], хотя всего за пару дней до него вообще не мог прыгать из-за травмы колена. Тогда я станцевал в «Щелкунчике» и сыграл в новогоднем спектакле, а сразу после этого выступления поехал тренироваться в «Штайнере». Колено беспокоило, но не настолько сильно, чтобы прекратить кататься. Зато потом я упал на прогоне при выполнении тройного тулупа – и боль усилилась. На следующий день Женя это заметила и посчитала, что мне стоит передохнуть пару дней. Но боль не ушла, и тогда меня отвели к врачу в Олимпийском овале. Он сказал, что ничего страшного не произошло, но велел восстанавливаться и запретил прыгать минимум полторы недели. Женя искусно составила план тренировок на следующие пару недель так, чтобы я не усугубил травму. Она временно исключила из прогонов прыжки и некоторые вращения. А чтобы я уставал так, будто программа не менялась, вешала на мои лодыжки утяжелители. Я не был в оптимальной форме, но продолжал тренироваться и делал только то, что не причиняло боль. А вот с графиком была загвоздка: когда я наконец смог снова отрабатывать прыжки, до национального чемпионата оставалось всего несколько дней. Женя переживала, что нам не хватит времени как следует подготовиться, и предложила сняться с соревнований. Но мама не согласилась. Она считала, что главное – опыт выступлений на новом уровне, даже если я займу последнее место.

За три дня до отъезда я стал тренировать одинарные прыжки, на следующий день – двойные, а первый за две недели тройной прыжок выполнил всего лишь за сутки до поездки. В день отправления мы впервые сделали полный прогон с тройными. В итоге я дважды упал после прыжков в произвольной программе, зато успешно откатал короткую и выиграл первый титул на этом уровне.

Тогда я чувствовал, что не заслужил победу, ведь я допустил две серьезные ошибки в произвольной программе. Но мне напомнили, что в фигурном катании оценивают не одну программу, а обе. Они одинаково важны. И я осознал, что надо извлекать максимум из каждого проката. Меня пригласили поучаствовать в показательных выступлениях, которые показывала сеть NBC. Туда позвали чемпионов из разных дисциплин. Я очень обрадовался. Мы с мамой решили: раз уж мне выпала еще одна возможность выступить, надо повторить произвольную программу и выполнить все элементы, которые не дались в первый раз. Я сделал все безупречно, а потом впервые дал интервью национальному телевидению. Журналистка Андреа Джойс спросила, когда я рассчитываю дебютировать на Олимпийских играх.

За несколько лет до этого я спрашивал маму, когда мне можно будет выступать на Олимпиаде, и она сказала, что по возрасту я прохожу на Игры-2018. Поэтому 10-летний Нейтан с твердой уверенностью ответил: «В 2018-м».