Текст книги "Когда тигр спустился с горы"

Глава 2

– Держитесь, возвращаться за вами я не стану! – вопила Сыюй, и Тии съежились у нее за спиной, изо всех сил ухватив свою спутницу за пояс. Сведенными судорогой ногами Тии держались за седло так крепко, как только могли. И внезапно пожалели, что не стали пристегиваться ремнем.

Что бы ни было там, за спиной…

– Тигр, – нараспев выговорила Сыюй. – Тигр, тигр, тигр…

И не один, поняли Тии, заметив тускло-оранжевую полосу сначала с одной стороны, затем с другой.

«Они же не стайные животные, они не охотятся вместе», – мелькнула у них мысль, а потом Пылук перевалила через последний холм на пути к стоянке.

– Вон сарай, мы укроемся там, а Баосо…

Тии уже видели скат крыши за полустанком, но тут заметили, что на земле между двумя зданиями маячит чей-то силуэт – нет, два силуэта.

На спине, раскинув руки, словно в попытке удержать равновесие, лежал Баосо, его лицо скрывал капюшон овчинного тулупа. Над ним склонялась коренастая голая женщина, занеся над его животом руку в небрежном хозяйском жесте и не обращая внимания на жгучий холод. Ладонь Баосо дрогнула, и женщина потянулась к ней так, словно намеревалась ее взять в свою.

Тии закаменели от ужаса, но Сыюй только еще раз с силой ударила взвизгнувшую Пылук, посылая ее вперед. Мамонт мчался во весь опор и походил на гору, сошедшую с места. Тому, на кого надвигалась эта гора, было все равно, насколько быстро она движется, – вероятно, та же мысль мелькнула и у голой женщины, потому что в два прыжка она отскочила в сторону и затерялась в темноте.

Сыюй вдруг бросилась головой вниз вдоль бока мамонта, рискуя забрызгать собственным мозгом дорогу, и Тии вскрикнули, но вдруг поняли, что смотрят на ее подошву, а сама Сыюй болтается у мамонта на боку. Кожаная петля, прикрепленная к седлу, удерживала ногу дозорной, не давая ей упасть.

Время словно замедлилось. Благодаря своей выучке Тии заметили, что подошвы сапог Сыюй прошиты выцветшими жилами, некогда окрашенными в зеленый цвет. Наклонившись, они увидели, как Сыюй подхватила мужчину с земли, изо всех сил держась сама и выкрикнув какой-то приказ Пылук. Мамонт повернул голову, взмахнул мускулистым хоботом, и Тии вздрогнули, увидев, как тот задел Сыюй. Им показалось, что этот удар сбил на землю дозорную и ее ношу, но всего на одно мгновение: тут же стало понятно, что хобот забросил Сыюй в седло. Она по-прежнему держала пугающе неподвижного мужчину.

– Хватайте его! – завопила Сыюй. – Служитель, помогите!

Этот крик вывел Тии из оцепенения. Они помогли подтащить мужчину – на удивление легкого, словно вязанка хвороста в овчинном тулупе, – повыше на спину мамонта. Как-то так вышло, что он упал лицом вниз на колени Тии. Седельный рог больно вдавился бы ему в живот, будь он в сознании, но он впал в беспамятство. Сыюй подхлестнула Пылук, направляя ее к сараю, и мамонт припустил еще быстрее, не переставая трубить.

Тии вздрагивали, чувствуя, как передергивается под ними Пылук, как на бегу поворачивает голову то в одну, то в другую сторону – навстречу рычанию, наполняющему сумерки. Пальцы Тии ныли, держать спасенного Сыюй человека было тяжело, но ослабить хватку было нельзя. Как и упасть.

Бревенчатый сарай был просторным, с большим проемом в одной из стен. Места внутри хватало, чтобы Пылук могла там свободно разместиться, а высоты – чтобы седокам не пришлось слезать при входе: достаточно было лишь слегка пригнуться. Мамонт несся к сараю сломя голову, разведя уши в стороны и яростно визжа.

Тии увидели, как мелькнули в темноте светящиеся круглые глаза, а потом тигр вылетел из са-рая, припав к земле, как удав, и едва увернувшись от широких ступней Пылук.

– Встретиться в открытом бою с Пылук или любым другим мамонтом они не решатся, – сказала Сыюй. – Не посмеют. Будь с нами еще двое дозорных, мы были бы защищены надежно, как яйца кеппи. Хватило бы даже дяди с его Найхи, и они ни за что бы не напали.

Быстрый приказ побудил Пылук развернуться с поразительным проворством и ловкостью – так быстро, что зазвенели железные бубенцы на сбруе и взметнулась длинная шерсть. Тии, ростом чуть выше Сыюй, не успели пригнуться под потолочной балкой. В виске вспыхнула тошнотворная боль, а потом остался лишь холод, влажность и дурманящая решимость держаться из последних сил.

Мгновение спустя все замерло, мир перед сараем стал пустым и безмолвным. Мягкий посвист поползня вернул сумеркам странно-обыденную атмосферу, и Тии разом сглотнули панику.

Разумеется, это обыденная ситуация. Ведь тигры ужинают каждый вечер, когда выпадает возможность, разве нет?

Сыюй выждала минуту, и поскольку тигры, а вместе с ними и опасность, больше не появлялись, кивнула. Она подалась так вперед, что Тии уж думали, что она все-таки свалится, но дозорная только схватила Пылук за ухо и что-то пошептала в него.

Мир под ними покачнулся, и пальцы Тии машинально сжались на тулупе Баосо, но это просто Пылук садилась – сначала на задние ноги, потом вытянула перед собой передние, согнув колени так, что круглые ступни ровно встали на землю.

Сыюй съехала с седла, и Тии со всей возможной осторожностью помогли ей спустить следом мужчину, который до сих пор был в беспамятстве. Служителя била крупная дрожь, так что понадобилось несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем разогнуть ногу, которая цеплялась за рог седла, и начать спускаться на землю. Освободившись от седла, Тии с облегчением вздохнули, но тут краем глаза заметили промелькнувшую оранжевую полосу, потом еще одну в кустах за сараем. Через полчаса, а то и раньше, стемнеет полностью, и они не смогут увидеть даже этого.

– Они все еще здесь, – прошипели Тии, прижавшись к шерстистому боку Пылук, и та беспокойно заерзала.

– Пока все в порядке. Ну, не совсем в порядке, но они не бросятся на нас, пока Пылук лежит головой к входу.

Сыюй держалась довольно спокойно, и Тии, тоже решив успокоиться, опустились на колени напротив Сыюй с другой стороны от простертого пожилого мужчины.

Даже в угасающем свете было видно, что его кожу покрывает пергаментная бледность, а губы болезненно скривились. На секунду Тии подумали, что Сыюй выполняла все эти рискованные трюки ради трупа, но потом заметили, что грудь мужчины слегка поднимается и опадает. Дыхание его было прерывистым, его судорожность вызвала у Тии тревогу, но этот человек все еще был жив.

– Хвала небесам, о, хвала небесам, – забормотала Сыюй, сложив ладони перед губами. Капюшон свалился с ее головы, и теперь она казалась очень юной, даже слишком.

– Что с ним случилось? – шепотом спросили Тии.

– Проще сказать, чего с ним не случилось. Череп цел. Живот не вспорот.

Сыюй испустила длинный дрожащий вздох и выпрямилась, поплотнее надев на голову Баосо капюшон.

– Он дышит. Пока он дышит, можно считать, что он поправится.

Тии слегка улыбнулись.

– Вот это была скачка.

– Если бы только ее оказалось достаточно.

– Что ты?..

Сыюй кивнула в сторону открытого входа в сарай, и когда Тии повернулись посмотреть, дыхание застряло у них в горле, угрожая задушить.

Возле сарая, под меркнущими в небе последними отблесками света, ждали три тигра, и самый крупный из них засмеялся.

Глава 3

Тии помнили предание, в котором говорилось, что услышать смех тигра – к большой беде, но не могли вспомнить почему. Может, это табу? Или проклятие? Или просто все дело в том, что для тигров убивать и пожирать людей – потеха? Хорошо бы все-таки вспомнить. И перестать трястись. А еще – чтобы тигры просто взяли и ушли.

Ни одно из их желаний не исполнилось. Пылук тяжело поднялась на ноги, фыркая и мотая головой из стороны в сторону. Сыюй тоже встала рядом с мамонтом, крепко сжимая пику, но Тии видели, что дозорную трясет.

– Они не нападут на Пылук в открытую, – повторяла она. – Они трусы, они ни за что не приблизятся к ней спереди…

– Ошибочность твоих слов может подтвердиться в любую минуту, – перебил самый крупный тигр, и в том, как слова вылетали из тигриного горла, было что-то настолько нечеловеческое, что Пылук ударила ногой об землю, тревожно затрубила, и Сыюй пришлось оттащить Тии назад, чтобы раскачивающийся хобот Пылук не сбил их с ног.

– Прекрати! – закричала Сыюй. – Перестань говорить как разумное существо!

«Нет-нет, тигр и вправду разумное существо. Просто это разумное существо, способное сожрать нас, если мы окажемся слишком близко», – мысленно возразили Тии, но прежде чем успели выразить свою мысль, тигр издал странный пыхтящий звук, такой же страшный, но менее неестественный.

На миг воздух между сараем и тигром странно уплотнился, стал густым, словно студень или сильный туман, а потом на месте тигра возникла женщина – та самая, которую Тии успели заметить рядом с простертым телом Баосо.

Женщина была среднего роста, ее густые черные волосы были заплетены в косу, уложенную на голове многочисленными петлями и закрепленную деревянным гребнем. Ее совершенно обнаженное тело выглядело сильным и плотным, маленькая грудь – высокой, а живот, разделенный пополам толстой складкой, слегка отвисал вниз, к мощным ляжкам. Женщина была хороша собой, только по-звериному бесстрастные глаза и слишком крупные, выпирающие изо рта зубы придавали ей зловещий вид: тигрица в ней ждала, затаившись под человеческой кожей.

– Так, – заговорила она, – а теперь принесите того человека нам с сестрами на съедение.

Сыюй издала глухой рык, Тии судорожно сглотнули, прежде чем заговорить. Шанс был невелик, но он все же был – шанс выкрутиться без серьезных потерь.

– Прошу прощения, Ваше Величество, но нашими законами это не допускается, – осторожно произнесли они.

– Ваше Величество? – эхом повторила Сыюй, но Тии увидели, как понимающе тигры на миг прижали уши.

Нагая женщина с лишенным выразительности лицом, неспособная отозваться на услышанное движениями усов или ушей, кивнула и вздохнула.

– А-а. Ты, похоже, знаешь толк в приличиях, и мне, полагаю, придется относиться к тебе соответственно.

– Мы были бы признательны, госпожа, – уважительным тоном отозвались Тии, и тигрица удалилась в темноту, хотя две ее сестры остались на страже, как львы-хранители.

– Вы отправили их прочь? – быстро прошептала Сыюй, и Тии покачали головой.

– Нет. Скоро ли твой дядя хватится тебя и отправится на поиски?

– Завтра ближе к вечеру, – кусая губу, ответила Сыюй. – Может, завтра после захода солнца. А если метель начнется рано… тогда лишь после того, как она закончится.

– Ясно. Тогда будем надеяться, что он приедет завтра днем. Тигрицу, которая говорит, называй «Ваше Величество», когда обращаешься к ней в первый раз, и «госпожа» в дальнейшем. Ее сестры – важные особы. Только не перепутай их…

– Но почему мы разговариваем с тиграми?

– Потому что они разговаривают с нами, – объяснили Тии, подавив нервозный смешок. – Они умеют говорить, и теперь они убедились, что и мы умеем. Это значит… что они будут относиться к нам как к людям.

– Но все равно есть вероятность, что они нас съедят.

– О, да. Просто некоторые люди более… съедобны с точки зрения тигра.

Сыюй вытаращила глаза, но тут женщина вернулась. Отблеск костра играл на нитях гранатов, которыми была расшита ее плотная черная туника – с высоким воротником, как аньские халаты, но длиной почти до украшенных сверкающими камнями туфелек и с разрезами по бокам до самой талии. На ногах у нее были широкие штаны из белого шелка, с мочек ушей свисали необработанные рубины, губы она выкрасила в красный цвет. Но кристаллы льда не таяли в волосах этой прекрасной, по-летнему одетой женщины, указывая, что она отнюдь не человек.

Но разумное существо и царица, и если мы не будем забывать об этом, все может сложиться удачно.

Тигрица устроилась на земле у входа в сарай, чувствуя себя непринужденно, словно правительница в своем дворце. Минуту погодя две ее сестры улеглись по обе стороны от нее, и она вытянулась между ними, положив ноги на живот одной и закинув руку другой на шею.

– Я Хо Синь Лоан, а это мои сестры Синь Хоа и Синь Кам. Я царица Кабаньих Хребтов и окрестностей до самой Зеленой горы. Назовите мне свои имена.

У народа Сыюй горы, где они сейчас находились, назывались по-другому, но Тии далеко не в первый раз сталкивались с различиями в топонимике. Насколько Тии могли судить, тигрица только что заявила свои права на всю горную цепь и большую часть территории, известную на севере как Огай. Огайцы удивились бы, обнаружив, что ими правит тигрица, – впрочем, она явно не требовала уплаты налогов и исполнения воинской повинности.

– Ваше Величество, я Сыюй, дочь Халаня, потомка рода Журавля из Исая. А это Пылук от Киеан из Лотука.

Тигрица кивнула и выжидательно перевела взгляд на Тии.

– Госпожа, я служитель Тии из обители Поющие Холмы. Я здесь затем…

– Чтобы стать ужином, полагаю, – любезно закончила тигрица. – Вы им станете, все трое. А мамонт может отправляться домой, если хочет.

– Этот мамонт… – вспыльчиво начала Сыюй, но получила толчок локтем в бок от Тии и умолкла.

– Боюсь, нашими законами это не допускается, – повторили Тии. – Госпожа, на самом деле я здесь, чтобы послушать ваши рассказы и прославить ваше имя.

– Лесть, служитель, – отозвалась тигрица, – не слишком хороша на вкус, и желудок она не наполнит.

– История, госпожа, – с надеждой ответили Тии. – История и ваше место в ней. Нам известно о Хо Донг Винь, Хо Тхи Тхао и…

– Хо Тхи Тхао?

Голос тигрицы прозвучал резко, обе ее сестры выпрямились, прищурились и воинственно встопорщили усы.

– Служитель, что вы натворили? – сухо спросила Сыюй, и Тии подавили желание отпрянуть при виде настолько хищного интереса.

– Что ты знаешь о Хо Тхи Тхао? – спросила тигрица.

– Ну, моя работа – скорее выяснить, что знаете вы, – спохватившись в последнюю минуту, Тии не стали улыбаться. Улыбка обнажает зубы, а Тии знали, что их зубы не идут ни в какое сравнение с тигриными. – В Поющих Холмах ведут архивы и занимаются исследованиями, и мне точно известно, что нам очень хотелось бы получить ваше описание свадьбы Хо Тхи Тхао.

– «Наше описание», – передразнила тигрица. – Ты имеешь в виду – истинное.

– Разумеется, – жизнерадостно согласились Тии.

– Нет, вряд ли.

– В таком случае…

– Нет, думаю, это ты расскажешь нам то, что тебе известно, – решила Синь Лоан.

– А мы укажем, в чем ты ошибаешься, – резко зарычала Синь Хоа, и ее голос напоминал грохот падающих камней. – Мы тебя поправим.

– Так что лучше тебе ошибаться пореже, – посоветовала Синь Кам голосом, подобным бурлению опасных вод.

– Что вы творите? – прошипела Сыюй.

– Рассказываю историю, – объяснили Тии, жалея, что рядом нет Почти-Блистательной и некому отчитать их за безрассудную выходку.

Тигрицы терпеливо ждали, пока Сыюй и Тии разводили костер, Синь Кам даже ненадолго обернулась человеком, чтобы принести охапку дров из-за путевой станции. Она была моложе Синь Лоан; Тии предположили, что моложе не только она, но и Синь Хоа, увидев, как обе тушуются перед сестрой. Принимая дрова, Тии заметили, что лицо Синь Кам совершенно неподвижно, словно она не привыкла к человеческому облику, и что от нее пахнет глиной, холодом и чистым мехом.

Пока Тии подбрасывали дрова в костер, Пылук издала тревожный стон и переступила с ноги на ногу, как взволнованный ребенок. Она тихонько толкнула Тии хоботом, словно пытаясь обратить ее внимание на трех хищниц, расположившихся у входа в сарай.

– Знаю, детка, – отозвались Тии. – Ничего.

– Может, и так, – пробормотала Сыюй и встала со своего места рядом с Баосо. – Он ненадолго пришел в себя и успел сказать только несколько слов и попросить воды. Состояние у него так себе, но он продержится. Если нас всех не съедят.

– Так ведь могло быть гораздо хуже, – весело откликнулась Синь Лоан. – Сейчас его сердце бьется ровно, а не скачет, как заяц на празднике солнца.

Сыюй скривилась, а Тии напомнили себе, насколько острый у тигров слух.

Наконец костер с ревом разгорелся. Его сложили с таким расчетом, чтобы огня хватило на всю ночь, – если они сами продержатся эту ночь. Сидеть хоть и у костра, но на земле было зябко, и Тии с благодарностью приняли у Сыюй лишнее одеяло.

Пылук улеглась. Она все еще похныкивала время от времени, но уже не так беспокойно: Сыюй подтащила Баосо поближе и сама села рядом с мамонтом.

Тии посмотрели сквозь языки пламени на уставившиеся на них три пары голодных глаз, сделали глубокий вдох и заговорили.

Глава 4

Много лет назад жила одна начитанная и образованная женщина по имени Дьеу. Она усердно училась восемнадцать лет, и наконец ее наставник счел, что она готова сдавать имперские экзамены в Аньфи.

В те времена Аньфи был величайшим городом всего мира – от берегов Матери-Моря до сухих пустошей, где среди дюн из черного песка рыщут драконы-полукровки. Для того чтобы добиться хоть сколько-нибудь заметного успеха, следовало родиться в столице, в одной из шести прославленных семей, предпочтительно физически крепким старшим сыном, лучше всего без единой отметины на коже и без пристрастия к тайным магическим искусствам и крайним политическим течениям. И поскольку большинство жителей столицы даже на такую малость не были способны, им оставалось лишь преуспеть на имперских экзаменах, которые проводились каждые четыре года в Зале жестокого нефрита.

В отличие от экзаменов на уровне провинций и округов, проходивших раз в два года, сложность имперских экзаменов была зубодробительной, соперничество на них – обостренным и опасным, и Зал жестокого нефрита, где на протяжении восьми поколений случались загадочные смерти, населяло немало призраков. Соискатели съезжались со всей империи, и престиж, богатство и власть имперских постов означали, что никто из зашедших так далеко не собирался довольствоваться ничем, кроме высших оценок.

Прадед Дьеу нечестным путем добился пропуска на имперские экзамены, но был убит прежде, чем успел им воспользоваться. Ее бабушка попала бы на экзамены, но отвлеклась, ведя преступный образ жизни на высокогорных перевалах. Из отца Дьеу вышел бы прекрасный ученый, вот только он умер молодым вместе со своей женой одной страшной осенней ночью, когда оба перебирались через реку вброд, спасаясь бегством от врагов.

Так что из всей семьи осталась одна Дьеу, живущая в крохотном домишке в округе Хюэ и воспитанная чередой добросовестных наставников и добросердечных служанок. Перед домом рос боярышник, за домом был разбит маленький садик, и ветер с севера приносил столько же вреда, сколько и блага. Дом Дьеу снимала, так что, в сущности, ей принадлежали лишь несколько драгоценных книг, длинное и овальное, словно зернышко риса, личико, слишком редко улыбавшиеся губы да маленькая нефритовая табличка, дававшая право попасть на имперские экзамены.

Девушкой Дьеу была даже слишком серьезной, годы учебы допоздна долгими хюэсскими ночами оставили о себе память в виде легкой сутулости. Если бы не она, Дьеу была бы рослой, а если бы не привычка щуриться, приобретенная по той же причине, могла бы считаться миловидной.

Зато Дьеу поражала начитанностью, умением переводить и писать сочинения и была сведущей в многочисленных законах страны. Когда ей исполнилось двадцать восемь лет, ее наставник кивнул и собрал денег на добротную дорожную одежду, изрядную карту, несколько бумажных оберегов и вышитый мешочек на плетеном шнурке, чтобы носить в нем на шее нефритовую табличку.

– Что ж, я научил тебя всему, чему только мог, – сказал он Дьеу однажды прохладным осенним утром. – Ты готова, как любой другой человек, способный войти в Зал жестокого нефрита и выйти оттуда высокопоставленным чиновником, а не в виде пучка костей, перевязанных твоими собственными кишками…

– О! – воскликнула Синь Кам и в удивлении выпрямилась. – Именно! «Пучок костей, перевязанный кишками их обладателя» – это мы так говорим.

– Это тигриное выражение? – уточнили Тии. – Мне казалось, так расправляются призраки зала экзаменов с теми соискателями, которые нарушили правила обряда жертвоприношения…

– Нет, это наше, – любезно ответила Синь Лоан. – Так мы называем тех, кто обманул ожидания. Потому что именно в такой пучок костей мы их и превращаем. Прошу, продолжай.

– Разумеется.

– Сомневаюсь, что я уже готова, – возразила Дьеу. – Мне надо еще заучить наизусть малые хрестоматии, и, пожалуй, предстоит еще много работы со списком замеченных неточностей в больших. К тому же мой виньский все еще…

– Знание малых хрестоматий больше не проверяют, – с уверенностью заявил ее наставник, – и вообще, кто в наше время говорит на виньском?

– К примеру, виньцы…

– Я ничуть не сомневаюсь, что ты добьешься таких же успехов, каких ждали от твоего прадеда. Ты из хорошей семьи, ты упорна, обожаешь хитросплетения классических трудов и то, как они сводят весь мир к собранию законов, и в любом случае деньги кончились, вот и твоей учебе пришел конец.

По крайней мере это Дьеу поняла и удрученно кивнула, но не забыла выразить надлежащее уважение наставнику и поблагодарить его, прежде чем он отбыл в неизвестном направлении.

Затем она вернула ключи от домишки с боярышником в округе Хюэ потерявшему терпение домовладельцу, бросила последний продолжительный взгляд на город, который не покидала ни разу за всю свою жизнь, и пустилась в долгий путь на восток.

– О, а мы ничего этого о Дьеу не знали, – пробормотала Синь Кам, а Синь Лоан задумчиво кивнула. На их лицах отразилось схожее любопытство, которое странно было видеть и у женщины, и у тигрицы. Синь Хоа положила голову на огромные лапы и сонно моргала, глядя на огонь.

– Нет ничего удивительного в том, что им больше известно о книжнице Дьеу, – наконец заключила Синь Лоан, разглядывая свои аккуратно подпиленные ногти. – Ведь при всех ее достоинствах и красоте Дьеу была не кем иным, как человеком. А теперь говори о Хо Тхи Тхао.

Синь Лоан села прямо, напомнив своей позой кошку в тот момент, когда она аккуратно укладывает хвост вокруг лапок.

– Прошу, продолжай.

Тии сглотнули, напоминая себе, что улыбаться нельзя, и подчинились.