Текст книги "Комично, как все химично! Почему не стоит бояться фтора в зубной пасте, тефлона на сковороде, и думать о том, что телефон на зарядке взорвется"

3. Долой хемофобию!

Любая ванная комната представляет собой химическую лабораторию или хотя бы шкаф с химикатами. Мои друзья не-химики говорят, что это не очень хорошее сравнение, поскольку ассоциируется с чем-то токсичным. Потому мне приходится быть начеку, пытаясь заразить не-химиков своей любовью к этой науке. Ведь хотя элементарные фтор или натрий, к примеру, товарищи неприятные и агрессивные, само слово «химикаты» в принципе не несет в себе никакого негатива. Какими бы эти вещества ни были – ядовитыми, полезными или жизненно необходимыми, – в этом мире вообще нет не-химических веществ!

Химия, хоть и не всегда токсична, вообще довольно заразна: мой папа химик. И брат тоже. Моя лучшая подруга Кристина химик, а я еще и замуж вышла за химика. И я вам клянусь: все мы нормальные люди.

Папа какое-то время занимался исследованиями косметических средств для волос. Мы вместе шатались по парфюмерно-косметическим магазинам и изучали составы шампуней. Иногда нам попадалось какое-нибудь вещество, которое разрабатывал сам папа. (Специализироваться на полимерах я тоже стала благодаря ему.) Иной циничный химик скажет: полимеры – это пластик. Это до наглости однобокое определение, смею сказать. Тефлон – политетрафторэтилен – тоже полимер. А можно создавать и биологически смешивающиеся полимеры – например, как средства транспортировки противораковых медикаментов в организм или как основу для искусственных органов. Вот вам и «всего лишь» пластик!

Полимеры – это длинноцепочечные молекулы; они состоят из многочисленных мелких молекулярных единиц – так называемых мономеров, последовательно соединенных в длинные цепи. Полисахариды (то есть сложные сахара) или углеводы – это полимеры. Так что полимеры не обязательно искусственные, они встречаются всюду в природе. Древесина и растительные волокна состоят, например, из волокон целлюлозы. А они, как вы уже догадались, тоже полимеры. Так же как и наши ДНК. Главная «фишка» именно в том, что человек может создавать полимеры в лаборатории, и это круто.

Раньше мой папа занимался разработкой полимеров для спреев для придания объема волосам и ополаскивателей против секущихся кончиков волос. Уже из-за одного этого мне нравилась химия. И именно как женщину-химика меня удивляет все еще бытующее клише, будто химия – это мужская сфера. Иногда я слышу: что тут на YouTube делает химичка? Там что, советы по макияжу? Для меня загадка, как можно интересоваться косметикой, не интересуясь химией. Даже производство мыла и прочей продукции из встречающихся в природе веществ требует познаний в химии.

* * *

Мой тюбик с зубной пастой почти пуст, я выдавливаю остаток на зубную щетку, пока съеденный бутерброд с яичницей развлекается в моем желудке с кофе и апельсиновым соком. Они отдаются процессу обмена веществ – самого потрясающего из празднеств химических реакций. Во рту у меня тоже кое-что происходит в плане химии. В первую очередь активничают хлеб и апельсиновый сок – они содержат сахар Кстати, апельсиновый сок содержит столько же сахара, сколько и кола.

Мы постоянно потребляем сахар в той или иной форме. Не потому (или не только потому), что мы жадные монстры, а потому что организм перерабатывает его в энергию. Прежде всего, на моносахариде глюкозе работает мозг – благодаря ему мы любим шоколад и мармеладных мишек, что вообще-то не очень хорошо, ведь они подстерегают нас на каждом углу.

Не только мы любим сахар – живущие на наших зубах бактерии и микроорганизмы тоже его обожают. Пока вы все это читаете, у вас во рту копошатся сотни их различных видов. Ну хорошо, у меня тоже. При каждом поцелуе люди через слюну обмениваются миллионами бактерий. Если вам стало противно, мне жаль, но как химик я с удовольствием наблюдаю за миром в миниатюре и задумываюсь о вещах, которых невооруженным глазом не увидеть.

Бактерии живут на зубном налете; мы называем его красивым французским словом plaque. Это тонкий водянистый слой, покрывающий наши зубы. (Зубной налет, конечно, менее красивое название.) Реклама зубных паст и ополаскивателей для рта сулит избавление от зубного налета. Не хочу ломать кайф рекламщикам, но отделаться от него не получится. Можно изменить его состояние, осложнив таким образом жизнь обитающим там бактериям.

Когда мы потребляем сахар, в том числе в виде углеводов, бактерии в ответ с удовольствием выпукивают кислоту. Может, это не самая точная аналогия, но когда я именно так объяснила это пятилетней дочке одного знакомого, она так смеялась, что не могла остановиться; кажется, она теперь намного охотнее чистит зубы. (Исходя из опыта, могу всячески рекомендовать такое объяснение.) Бактерии усваивают сахар в ходе сложного химического процесса. Как и у нас, у них тоже есть обмен веществ – к примеру, когда они превращают сахарозу в молочную кислоту, и все это происходит прямо на поверхности наших зубов.

Зубная эмаль состоит большей частью из минерала под названием гидроксиапатит. Ага! Вот оно снова нам встретилось – то самое вещество, заменяющее фторид в зубной пасте Йонаса. Странно представлять, как он чистит зубы порошком – это не только странно, но и не особо эффективно против кариеса. Это становится ясно, если понять, что собственно такое кариес: гидроксиапатит зубной эмали не переносит кислот, потому что они его растворяют. Правда, делают это очень медленно – со скоростью образования дырок в зубах, но и это уже достаточно скверно.

Однако превращенный в кислоты сахар – не единственная проблема, ведь многие продукты питания изначально содержат кислоту. Апельсиновый сок, например. Сахар плюс кислота – еще хуже для зубов. Кофе тоже кислый. Поэтому в моей пасте есть фторид. С ним я могу тормозить разрушение зубной эмали!

В предыдущей главе мы узнали, что фториды – это отрицательно заряженные ионы, то есть анионы. В нашем зубном минерале тоже есть анионы – так называемые гидроксид-ионы. Но фторид мелкий и почти всюду проникает, в том числе в зубную эмаль. Попадая в нее во время чистки зубов, он вышвыривает оттуда гидроксид-ионы. Звучит агрессивно, но это и хорошо. Потому что в результате такого обмена на поверхности зубов образуется тончайший слой более прочного, стабильного минерала, зовущегося фторапатитом, и этому слою кислоты уже мало чем могут повредить. Кстати, у акул зубы почти на 100 % состоят из фторапатита, поэтому они особо прочные, а укус – особенно болезненный.

А как же действует зубная паста Йонаса, которая без фторидов? Если коротко – не очень хорошо. Фторид в ней заменен на гидроксиапатит, то есть на минерал зубной эмали. Если эмаль будет разрушаться, просто добавим чуток гидроксиапатита – вот в чем задумка. Но защищающая от кислотного налета пленка в таком случае образоваться не сможет. Кариес доволен, Кристина в отчаянии, а Йонас считает, что фториды обызвествляют шишковидную железу.

Но кариес кариесом, а фторид-то все-таки токсичен?

Как говорил Парацельс – сейчас последует одно очень важное высказывание, – «яд определяет доза». (Цитирую буквально: «Все есть яд, и ничто не лишено ядовитости; одна лишь доза делает яд незаметным».)

Большим количеством фторида вполне можно отравиться; средняя опасная доза для взрослых составляет несколько граммов. Только мне в голову не приходит ни один сценарий, когда человек может столкнуться с таким количеством фторида (химическая лаборатория не в счет). Даже если на спор есть зубную пасту, человека просто вырвало бы, прежде чем он успел бы потребить смертельную дозу вещества. Однако за продолжительное время может накопиться сверхдоза, в результате возникает риск скелетного флюороза, а с ним кости становятся ломкими. Так, производство стали или керамики связано со фторидсодержащими веществами, и в худшем случае работающие на таких предприятиях вдыхают их на протяжении долгих лет. В некоторых регионах с неблагополучной экологией значительное количество фторида может содержать вода, и люди пьют ее долгие годы. По данным некоторых исследований, такое наблюдается в Мехико и некоторых регионах Китая. К счастью, в Германии содержание фторида в питьевой воде очень далеко от предельно допустимых значений (подробнее об этом – в главе 10).

А что же с чисткой зубов фторсодержащей пастой? Доза фторида в пасте тщательно выверена и составляет действенную, но абсолютно не критичную концентрацию. На моем тюбике написано «1450 ppm F-», что означает: примерно каждая семисотая частица в пасте является фторид-ионом. Больше и не требуется; для защиты от кариеса достаточно нескольких фторид-ионов на поверхности зуба. Замечу, что такая же концентрация в питьевой воде считалась бы превышенной, но ее всегда следует рассматривать в контексте. В случае с чисткой зубов речь идет о местном применении, и используемое количество зубной пасты предсказуемо невелико, причем большую ее часть человек выплевывает (взрослый, конечно). Дети, как мы знаем, тянут в рот что попало. Мой брат, например, любил есть песок, когда родители не видели. Поскольку зубную пасту есть все же не следует, а за детьми не всегда уследишь, детские зубные пасты[9]9
  Количество фтора в детских зубных пастах регламентируется Американской стоматологической ассоциацией (ADA) и Европейской академией детской стоматологии (EAPD): 0–2 года: 1000 ppm, количество пасты – с рисовое зерно; 2–6 лет: 1000 ppm, количество пасты – с горошину; с 6 лет: 1450 ppm. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] содержат меньше фторида.

Кроме того, так называемому флюорозу больше подвержены дети, у которых зубы только режутся. Флюороз зубов проявляется пятнами на зубной эмали, в лучшем случае белыми, менее привлекательны варианты темнее – от желтых до коричневых.

* * *

Давайте подытожим: в концентрациях, допустимых в зубных пастах, фторид хорошо действует против кариеса, при больших концентрациях возникает опасность флюороза, но страхи Йонаса перед обызвествлением эпифиза вообще из другой оперы. На удивление, подобные страхи широко распространены. Это один из тех странных интернет– феноменов, когда пользователи начинают активно смаковать и всячески подстегивать научно не обоснованные опасения на интернет-форумах и в группах «Фейсбука». Если погуглить, вываливается всякое типа «Фториды обызвествляют эпифиз!», «Фториды обызвествляют мозг!», «Фториды отупляют!». Иногда даются ссылки на научные исследования, но если внимательно прочитать, что там по ссылке, причин для тревоги не обнаруживается. Да, научные исследования – это солидный источник аргументов, но они теряют достоверность, когда ими начинают сыпать дилетанты. Научные публикации адресованы профессионалам, а не случайным читателям; они служат коммуникации в среде экспертов, обеспечивая обмен научными данными исключительно на профессиональном уровне. Если научную публикацию соответствующим образом не переработает журналист, профессионально занимающийся наукой, велика опасность, что она будет неправильно понята дилетантами или даже станет почвой для злоупотреблений.

Если внимательно и корректно вникнуть в тему, выходит, что опасения, будто зубная паста может обызвествлять эпифиз, базируются на немногочисленных и в высшей степени сомнительных исследованиях. Основным источником опасений, вероятно, служит одно длительное исследование, проводившееся среди беременных в Мехико. В этом городе высокая концентрация фторида в питьевой воде и воздухе сопровождается многочисленными загрязнениями окружающей среды, в том числе высоким содержанием свинца. Позднее у детей установили несколько пониженный уровень IQ, но там были существенные отклонения в статистических показателях. Следовало бы продолжить эксперименты и только потом публиковать обоснованные предположения. Так что, учитывая в первую очередь общую ситуацию с сильно загрязненной окружающей средой в Мехико, полученные в этом исследовании результаты нельзя отнести ни конкретно к фториду (не говоря уже о фторидах в зубной пасте), ни к любой другой стране. И все же данные этой работы с завидным постоянством курсировали в масс-медиа с заголовками типа «Фториды оболванивают детей в утробе матери». Это не имеет ничего общего с профессиональной научной журналистикой.

Снова виброзвонок – пришло сообщение:

«И вот еще что вдобавок: Йонас уже три года не был у зубного врача и не помнит, когда у него была последняя дырка», – пишет Кристина, завершая сообщение негодующим эмодзи.

Не смогла сдержаться и рассмеялась, потому что буквально воочию увидела, как она сейчас раздражена. Ну если у Йонаса не бывает кариеса, он, пожалуй, мог бы спокойно оставить себе свою зубную пасту. Кристину же бесит его благодушное неведение. Все люди по-разному предрасположены к кариесу. Я-то точно не откажусь от фторидов, иначе у меня в зубах тут же образуются дырки. У других же может быть просто другой налет, которому хватает пасты, нейтрализующей главным образом показатель рН. Ведь наряду с фторидами зубная паста содержит и другие важные составляющие. Например, ПАВ[10]10
  Поверхностно-активные вещества. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], или, попросту говоря, мыло (об этом – чуть ниже). Кроме того, есть мелкие абразивные частички, как в скрабе, – ведь желательно избавиться от всяких остатков еды. Если вы обходитесь без фторида и кальция – это ваше дело. Но если вас донимают и кариес, и страхи, связанные со фторидом, начните пользоваться нормальной, фторсодержащей зубной пастой.

* * *

Прополоскав рот, я становлюсь под душ. Подумалось, как невыносимо воняли бы люди, если бы не мылись так часто. Выражение «воняет, как от зверя» было бы здесь, вероятно, даже лишним. Впрочем, если бы не вонь, значение мытья тела несколько преувеличено, по крайней мере с той частотой, которая принята в современном обществе. Вы будете удивлены, но душ может даже навредить. Почему? Тут нужно лучше познакомиться как с нашей кожей, так и с гелем для душа.

Как и зубы, кожа густо населена разнообразными микроорганизмами. Насколько может быть неприятна мысль, что в каждый момент времени по нам ползают бактерии и всякое такое, настолько наш микробиом, как правило, безобиден и даже полезен. Кожу и ее обитателей можно назвать единой, хорошо сбалансированной экосистемой.

Есть, однако, и нежелательные микроорганизмы, такие как возбудители болезней, с которыми мы вступаем в контакт в первую очередь через руки. И пусть наша кожа их через себя не пропустит, но когда мы, например, трем глаза или дотрагиваемся до еды, возбудители все же проникают в организм. Поэтому важно мыть руки с мылом, и вот мы подходим, возможно, к самой важной химии ванной комнаты – ПАВам.

Выше я уже упоминала, что они содержатся в зубной пасте, но классический ПАВ – это разные виды мыла: для рук или шампунь. Мытье просто водой, без мылящих субстанций, было бы далеко не столь действенным, потому что наша кожа довольно гидрофобна, что дословно можно перевести как «не любит воду». Клеточные мембраны кожных клеток, как и пространства между ними, строятся из гидрофобных молекул. Гидрофобные вещества не смешиваются с водой и не растворяются в ней. Масла и жиры тоже гидрофобны. Поэтому вместо «гидрофобные» можно сказать и липофильные, то есть «любящие жиры». Делая заправку для салата из уксуса и масла, вы видите, что вода и масло не смешиваются; образуется граница. Молекулы воды и масла не желают иметь ничего общего, взаимно отталкивают друг друга и предпочитают оставаться со своими.

Противоположность гидрофобности называется гидрофильностью, гидрофильный – значит «любящий воду». Скажем, спирт – это гидрофильная жидкость, поэтому хорошо смешивается с водой (и это хорошо, иначе мы не могли бы пить алкогольные напитки). Молекулы этанола и воды хорошо понимают друг друга. Они взаимодействуют, притягивая друг друга. Сахар и пищевая соль тоже гидрофильные вещества, поэтому так хорошо растворяются в воде – не в масле опять-таки.

В принципе, любое вещество можно причислить либо к гидрофилам, либо к гидрофобам, вот только границы между ними расплывчатые. Наша кожа скорее гидрофобна. Так она лучше защищает нас, ну и мы же не хотим, чтобы она растворялась под дождем или душем. Это также означает, что кожа не очень хорошо взаимодействует с водой. Плюс ко всему в порах кожи образуется не только пот, но и сало, то есть жир – гидрофобное вещество. И у бактерий тоже есть «кожа» – клеточная мембрана, она тоже гидрофобна. А поскольку сало и бактерии предпочитают не связываться с водой, их относительно мало заботит, если она будет литься на них сверху. Если кто-нибудь из вас пытался когда-либо удалить жировое пятно с одежды водой, он понял, о чем я говорю.

Мыло, то есть ПАВы, люди открыли для себя тысячи лет назад. Эти магические вещества амфифильны, то есть любят и то и другое; в их молекулах соединены гидрофобные и гидрофильные свойства. Такие молекулы традиционно продолговатой формы и состоят из двух частей: длинного гидрофобного хвоста и гидрофильной головы. По внешнему виду их часто сравнивают с булавкой, где иголка – это гидрофобная часть, а головка – гидрофильная.

Когда ПАВы бросают в воду, с ними происходят удивительные вещи: молекулы сами формируются в геометрические структуры. К этому их приводит гидрофобность хвостов: они знать не желают о воде, потому выстраиваются так, чтобы как можно меньше контактировать с ней. В результате образуются так называемые мицеллы – все гидрофобные хвосты смотрят внутрь, а гидрофильные головки наружу – туда, где вода. Мицеллы могут быть шарообразными, иметь форму палочек или червячков.

Также мицеллы склонны располагаться на границах поверхностей; это свойство называют «быть поверхностно-активным». Если в один стакан налить растительное масло и мыльный раствор, бо́льшая часть ПАВов расположится на границе между водой и маслом, причем таким образом, что гидрофильные головки будут смотреть в воду, а гидрофобные хвосты – в масло. То же самое происходит и на границе «вода – воздух». Воздух хоть и не гидрофобная среда на самом деле, но главное не вода, – думают гидрофобные хвосты и разворачиваются к воздуху, прямо как в детской песенке «Все мои утята» (ну да, «головушки в воду, хвостики кверху»!)[11]11
  Немецкая детская песенка, начинающаяся со слов: «Все мои утята плавают по озеру, Головушки в воду, хвостики кверху». – Прим. пер.


[Закрыть].

Вот вам объяснение пенных ванн и мыльных пузырей. Мыльный пузырь, хоть и очень хрупкий, на самом деле на удивление стабильный, если подумать о том, что это полый шар из воды, и если учитывать, какое натяжение он испытывает. Поначалу это может показаться странным. Как жидкость может натягиваться? А так же, как пластмассовая линейка, когда вы ее сгибаете, так и вода под напряжением, когда, например, из нее пытаются выдуть пузырь. Мы говорим о так называемом поверхностном натяжении воды, с которым познакомимся ближе в главе 10.

А пока представим себе, что на поверхности воды действуют силы, делающие ее чуть ли не твердой. Но теперь ее поверхность занимают ПАВы, делая подвижнее и эластичнее, если хотите. Из твердой пластмассовой линейки получается более мягкая, ее легче согнуть, не опасаясь сломать. Таким образом, ПАВы уменьшают поверхностное натяжение воды. Из-за этого вода деформируется в мыльные пузыри или в совсем мелкие, сильно изогнутые пузырьки, без которых пенные ванны были бы немыслимы.

Поскольку ПАВы амфифильны, то есть любят и то и другое, они выступают превосходным посредником между гидрофильными (вода) и гидрофобными веществами, такими как сало, грязь или бактерии. Когда мы моемся мыльным раствором, находящиеся в коже гидрофобные вещества могут включаться внутрь мицелл, а затем смываться водой. По тому же принципу действуют средства для стирки, бытовые моющие средства и зубные пасты. Вот так заурядно просто и при этом гениально.

Как же производят эти гениальные мини-булавки?

В давние времена мыло варили из масел и жиров с добавлением растительной золы. Лежащая в основе химическая реакция называется – понятное дело! – омылением. Исходное вещество – всегда жир. Жиры и масла в химии называются триглицеридами[12]12
  Это молекула, состоящая из трех карбоновых кислот и глицерина. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], что означает: молекула жира – это соединение трех жирных кислот. Образование мыла определяют именно жирные кислоты, потому что они состоят из длинного гидрофобного хвоста и подвешенной на его конце кислотной группы, представляющей собой превосходную гидрофильную головку. Форма булавки тем самым как бы предопределена. Однако кислотные группы внутри триглицеридов соединены таким образом, что взаимодействие с водой невозможно. Так, жир или триглицерид можно представить себе как три булавки, связанные друг с другом через головки. Высвободить кислотные головки из этой связки можно, если ввести в игру щелочной реагирующий компонент. Зола растений содержит калийные щелочные соли, а кислоты и щелочи реагируют между собой на раз-два.

Если жир с калийными солями разогреть, тройственный союз триглицеридов будет разрушен, и мы получим свободные жирные кислоты с омыленными кислотными головками. Это значит, что кислотная группа теперь заряжена отрицательно (наподобие фторид-иона). А заряженные группы прекрасно находят общий язык с водой (почему – выясним в главе 10). Так из жиров получают моющие ПАВы.

Хозяйственное мыло по-прежнему делают по тому же принципу, только сегодня вместо растительной золы или калийных солей используют раствор едкого натра (NaOH). Это сильная щелочь, очень хорошо подходящая для омыления. Реакция срабатывает со всевозможными жирами. В хозяйственном мыле это традиционно дешевые жиры, такие как сало, свиные или костные. Звучит мерзко, но мыло получается безупречное.

Почему я все это рассказываю? А потому, что мне это кажется особенно интересным именно сейчас, когда натуральное мыло стало трендом: мыло из чистого кокосового или оливкового масла или же масла авокадо все больше набирает популярность. Мы переживаем возрождение традиционного рецепта приготовления мыла: чистые жиры омыляются с помощью едкого натра. Новомодное натуральное мыло чаще всего не что иное, как традиционное хозяйственное, только вместо свиного сала в нем приятные масла. И именно натуральное мыло, о котором реклама вещает, будто оно на 100 % на таком-сяком масле, по определению хозяйственное. Его химическое строение и химические свойства в высшей степени сродни хозяйственному мылу из свиного сала. Часто реклама натурального мыла обещает, что оно будет особенно мягко и бережно ухаживать за вашей кожей. Ясное дело, уже сами слова – кокос, оливки, авокадо – обещают мягкость и бережность. Но с химической точки зрения все выглядит совершенно иначе.

Хозяйственное мыло – как традиционных представителей, так и новомодных «натуральных» – объединяет главным образом одно: эффективность. Оно очищает исключительно тщательно, потому что его кислотные головки особенно гидрофильны. Вместе с тем такое мыло агрессивно. Разумеется, не как фтор, но все же ПАВы с высокой моющей способностью могут раздражать и высушивать кожу. Именно по этой причине принимать душ каждый день не рекомендуется. Дело в том, что основательным мытьем мы вмешиваемся в прекрасно сбалансированную «экосистему» кожной флоры, которая вообще-то призвана кожу оберегать. Да и кожное сало образуется не назло нам и не для того, чтобы досаждали прыщи, а для защиты кожи от высыхания. Иссушенная кожа не только зудит, но еще, бывает, и трескается. И тогда она не может оптимально выполнять свою функцию – служить защитным слоем, – поскольку бактерии и возбудители болезней получают возможность через трещины проникать в организм.

Тут, возможно, кто-то заметит: «И все же это лучше, чем “химия”!» Среди фанатов натурального мыла особенно нелюбим один ПАВ – лауретсульфат натрия, или, как часто пишется на упаковках, Natrium Laureth Sulfat. Кому не нравится этот ПАВ, никогда не найдет своего счастья в магазине косметики, поскольку именно он с явным отрывом лидирует в составах шампуней и других косметических продуктов. Это синтетический ПАВ, нечто «химическое» – для некоторых этого достаточно, чтобы предпочесть ему натуральное мыло на чистом оливковом масле. Однако буквы – eth в названии Natrium Laureth Sulfat – именно то, что как раз и делает этот ПАВ средством более мягким, чем хозяйственное мыло, а потому наиболее подходящим для продуктов косметического назначения. Это самое – eth – из слова ether (эфир) – можно представить себе в «булавочной» структуре ПАВа как своего рода переход от головки к хвостику, находящийся где-то на середине шкалы между гидрофильностью и гидрофобностью. Чем длиннее этот переходный участок, тем слабее очищающая способность, зато более щадящее воздействие на кожу. Так что лауретсульфат натрия вовсе не агрессивнее только потому, что создан искусственно. Наоборот, именно в лаборатории обеспечивается возможность производства самых разных вариантов мягких ПАВов, недоступных при производстве простым омылением (их, например, можно применять в шампунях для младенцев).

Мне нравится натуральное мыло, потому что оно экологично, но тем, у кого чувствительная или сухая кожа, лучше пользоваться хозяйственным только для мытья рук. Мне правда жаль, когда синтетические ПАВы – они же «химические», а это слово уже стало ярлыком, несущим негативный смысл, – все, без разбора, огульно причисляются к вредным. И вообще, разделение на натуральное и химическое мыло мне не совсем очевидно. По моему разумению, производство натурального мыла – тоже сплошная химия. Допустим, масло авокадо имеет природное происхождение (спасибо, кстати, «химии», которая предварительно обеспечила определенные процессы в самом растении авокадо), но без едкого натра никакого мыла из него не получится. Кроме того, экологичные ПАВы можно производить и в лаборатории. Однако со словом «органическое» продукция лучше продается. Дискриминацию химии, приписывание ей общего негатива (что абсолютно неоправданно) можно назвать хемофобией. Долой хемофобию!

Проблема, собственно, в хитроумном маркетинге производителей косметики, независимо от того, идет ли речь о «натуральных» или «химических» продуктах. С точки зрения химика, здесь что-то не так. Самый наглядный пример – новый тренд продавать очищающие средства, позиционируя их как мицеллярные: воду, шампунь или салфетки. Эта якобы «новейшая мицеллярная технология» – не что иное, как маркетинговый трюк, поскольку каждый продукт с ПАВами в составе неизбежно содержит мицеллы. Может, кто-нибудь скоро додумается выпустить на рынок мицеллярную зубную пасту. Как наяву это вижу: «Новинка! БЕЗ фторидов! Основано на мицеллярной технологии!»

* * *

Звонок в дверь. Я открываю, входит вспотевший и счастливый Маттиас, и меня охватывает смесь чувства зависти и угрызений совести. Только вчера я получила е-мейл от моего фитнес-клуба, озаглавленный «Никогда не поздно!».

Маттиас читает мои мысли и, усмехаясь, говорит:

– Сидение – это новое курение.

– Ну-у-у-у… – морщусь я и сажусь за письменный стол.