Текст книги "Имя убийцы"

– Он подразумевал свое здоровье?

– Этого я не могу утверждать, ведь он говорил о другом: о том, что он болен или здоров, не было сказано ни слова. Да и зачем? Он выглядел очень хорошо и говорил, что у него все в порядке.

– Это может означать многое, – сказал Бэньон. – То ли душевное состояние, то ли жизненные обстоятельства или состояние здоровья.

– Я знаю, но не только поэтому самоубийство Тома кажется мне загадочным. Он был вовсе не из тех людей, что кончают с собой, он был человеком совершенно иного склада.

Бэньон задумался ненадолго, потом пожал плечами.

– И все-таки, Люси, его самоубийство – неоспоримый факт.

Она покачала головой, хотя, как видно, уверенности в ней поубавилось.

– Нет, не могу в это поверить, – прошептала она.

– Скажи мне вот еще что: не заметила ли ты в нем какой-то озабоченности, присутствия тяжелых мыслей? Говорил ли он о своих денежных делах, о жене? Вспомни, Люси!

– Нет, ничего такого не было. И опять-таки странно, – она была как бы даже удивлена, – я ведь вам уже говорила, что он чувствовал себя ответственным за все: за Бога и за мир, за добро и зло, – она говорила с возрастающим возбуждением,– но на прошлой неделе он был совсем другим! Он был счастлив, я бы сказала даже – раскрепощен. Словно с него сняли какую-то ответственность, чувство вины, словно совесть его, наконец, чиста. Я понимаю, что говорю бессвязно, но так оно и было, и поэтому я не верю, что он застрелился.

– Но он сделал это, Люси! – Бэньон наморщил лоб и закурил еще одну сигарету. – Может быть, раскрепощенность и прекрасное настроение, замеченное тобой в нем, явились результатом, ну, скажем, расчета, который он произвел сам с собой и со всем миром. Может быть, он осознал, что земля не небо и не преисподняя, а как раз то самое место, где мы поставлены, чтобы исполнить свой долг и получить от жизни то, что заслужили.

– Если дело обстоит так, тогда у него вообще не было никаких оснований для того, чтобы расстаться с жизнью, – с упорством продолжала Люси. – Я не найду правильных слов, но одно я знаю: в тот вечер он был таким счастливым, каким я его еще не знала. А притворяться со мной он не умеет, я его слишком хорошо знаю, вы уж мне поверьте.

– А я знаю, что он застрелился!

– Я отняла у вас столько времени, мистер Бэньон! И подняла вас с постели – мне очень жаль…

– Ничего, я привык. Кроме того, следить за каждой ниточкой, ведущей к самоубийству, – мой долг, – он улыбнулся. – А как насчет рюмочки ликера, Люси?

– Идет, мистер Бэньон.

Когда он пятнадцать минут спустя ехал по дороге домой, ему подумалось: «Целый час пропал зря!». Потом он поправил себя: «Может быть, пропал».

Глава 3

На следующий день Дэва Бэньона ожидало в бюро много срочной работы. На столе лежал материал по трем законченным делам. В двух из них не хватало только подписи, чтобы передать их на рассмотрение суда присяжных; третье дело было возвращено прокуратурой, требовавшей более тщательных и жестких определений следствия до передачи обвиняемого во власть присяжных.

Бэньон передал письмо прокуратуры Кармоди и Кейсу и поручил им собрать дополнительные доказательства и улики. Оставался Бурке. Его негр явно вздохнул посвободнее. Его алиби – он играл с несколькими друзьями в покер – получило подтверждение с совершенно неожиданной стороны. Полисмен, совершавший обход своего участка, услышал шум в пивной, зашел туда и посоветовал неграм держать себя потише – тем самым алиби «ниггера» сделалось неопровержимым; без этого друзьям негра могли бы не поверить, а поверили бы, то не сразу и не вдруг. Негра пришлось отпустить, тем более что и прежде за ним не замечалось ничего предосудительного, он работал в автомобильной мастерской и был там на хорошем счету.

Бурке подсел к столу Бэньона и ухмыльнулся:

– Дело окончилось к обоюдному удовольствию, – он ткнул пальцем в отчет.

– Лучше так, чем прихлопнуть невиновного. Кстати, ты неплохо потрудился.

– Вчера у меня энергии было хоть отбавляй. Кроме того, других дел не случилось, так что я прямо зубами вцепился в это…

Дэв Бэньон бросил взгляд на часы.

– С Томом Дири все в порядке? – спросил Бурке, когда Дэв уже натянул плащ.

После недолгих колебаний Дэв ответил:

– Что это было самоубийством, не подлежит никакому сомнению. Ты знал его близко?

– Довольно близко.

– Ты знал, что до войны он приобрел себе в Атлантик-Сити летнюю дачу?

– Да. Я его иногда встречал там, мы частенько выпивали по рюмочке.

– Что это был за дом?

– Ах, вот ты о чем! Конечно, не летняя вилла, но и не обыкновенный домик, в котором проводят субботу и воскресенье.

– Как он смог купить такой дом на свое жалованье?

– В то время цены были ниже, – пожимая плечами, ответил Бурке.

– И жалованье тоже.

– Согласен. Ну, может быть, у него имелись побочные доходы. Вел, например, деловые бумаги какого-нибудь книготорговца или что-то в этом роде. Ведь у него было свободное время, – они оставались в центре холла, и Бурке положил руку Дэву на плечо. – А может, просто повезло в карты.

– Гм, возможно, – кивнул Дэв.

– Я слышал о нем всегда, что он порядочный малый.

– Я тоже. Ну пока, Бурке!

– Пока, Бэньон!

Сержант Бэньон сел в машину и взял направление к дому Тома Дири. Он переехал через Делавер и Спрайс-стрит, чтобы поскорее попасть в западную часть Филадельфии.

Погода переменилась; стало холодно, но сухо, и дым паровозов на станции «Тридцатая стрит» ровными столбами поднимался в небо. Дэв размышлял над рассказом Люси Каррровэй: много из этой истории не выбьешь, но по крайней мере проверить нужно. В том-то и соль работы полиции: ничего не упустить, каждую пылинку рассматривать под лупой! Дэв вошел в дом. Прямо перед ним стояла миссис Дири. Она, казалось, была удивлена, увидев его, но с привычной улыбкой проговорила:

– А, мистер Бэньон! Прошу вас, входите!

– Мне очень жаль, что приходится вас опять беспокоить, – ответил он, входя в комнату.

– Я понимаю, вам это необходимо, иначе бы вы не приехали. Право, не стоит извиняться.

Она опустилась на софу и закинула ногу за ногу. Как и вчера, она была безукоризненно одета и прекрасно выглядела.

– Сегодня я здесь по несколько иной причине, чем вчера, миссис Дири, и, я смею надеяться, вы понимаете, конечно, что это имеет отношение к нашему расследованию.

– Разумеется, разумеется, мистер Бэньон! – она облизнула губы. – Я помогу вам, чем только смогу.

– Благодарю вас, – он сразу же перешел в наступление:

– Вчера ночью мне позвонила некая Люси Карровэй. Вам что-нибудь говорит это имя, миссис Дири?

В ее лице ничто не изменилось, оно продолжало оставаться прежним, лишь тщательно подведенные брови чуть заметно дернулись; но это было достаточно, чтобы дать понять: упоминание имени Люси причиняет ей боль и говорить о ней миссис Дири не имеет желания.

– О да, она была дружна с Томом. Но, мне кажется, это давно в прошлом.

– Она рассказала мне одну очень странную историю и утверждала, что ваш супруг не мог быть озабочен своим здоровьем. Она встречалась с ним на прошлой неделе, и он сказал ей, что ему хорошо, как никогда.

Миссис Дири осторожно рассмеялась.

– Эта женщина лжет, мистер Бэньон. Том не видел ее уже больше года, тем более на прошлой неделе.

– Люси утверждает, что случайно встретилась с ним перед вечером в тот день, когда вы уехали в Гаррисбург. Это верно, что пять или шесть дней назад вы гостили у своей сестры в Гаррисбурге?

– Да, верно, – медленно проговорила миссис Дири. – Я была там в прошлый вторник. Поэтому, может быть, они действительно встретились с Томом. Как это похоже на нее! Как только я ненадолго оставляю Тома одного, она тут как тут и…

– Она твердо настаивала на том, что встреча была случайной.

– Еще бы… – миссис Дири снисходительно улыбнулась, но ее тонкие руки слегка дрожали, – я полагаю, она сообщила вам о своих отношениях с моим мужем?

– В общих чертах, никаких подробностей.

– Значит, в последнее время она научилась такту, – вдова Тома Дири недобро улыбнулась, потом передернула плечами. – В один прекрасный день она сделается светской дамой. Что же касается суждения о здоровье моего мужа, то, я полагаю, мое слово весит больше, чем ее?

Тут пришла очередь Бэньона улыбнуться.

– Ну, ну, к высказываниям миссис Карровэй мы относимся не так уж серьезно. Но, надеюсь, вы согласны, что мы обязаны расследовать любые показания, даже если они поначалу не кажутся нам правдоподобными.

– Вполне вас понимаю! – она опять остыла и вполне владела собой. – Я охотно хотела бы оказаться вам полезной, я… – она словно бы понукала себя, – я не знаю, как далеко зашли отношения между моим мужем и Люси Карровэй. Во всяком случае, история эта была мне настолько отвратительна, что я всячески старалась ее не касаться. Больше того, я даже предложила Тому разойтись и сделала уже все от меня зависящее, но в последний момент он одумался. Тогда я решила остаться с ним. Хотя бы ради его репутации – я имею в виду служебную. И мне не пришлось об этом жалеть. С тех пор Том был самым лучшим мужем, какого только можно себе пожелать.

– В этом я не сомневаюсь! – заверил ее Бэньон. Разумеется, он отдавал себе отчет в противоречиях между высказываниями миссис Дири и Люси Карровэй, но был склонен скорее поверить вдове Тома. Все-таки он сказал: – Люси убеждала меня, будто на прошлой неделе ваш муж производил впечатление спокойного и вполне уверенного в себе человека. А прежде он часто бывал чем-то угнетен.

– Еще бы!.. – зловеще проговорила миссис Дири. – Люси как раз из тех женщин, которые и в аду прибавят огня! Ей небось и в голову не приходило, что причиной подавленности Тома может оказаться она сама?

– Думаю, что ей такой мысли не приходило, – но сдаваться он все-таки не хотел. – У меня есть смутное ощущение, что она выложила еще не все, что она знает еще о чем-то и хочет пока сохранить это в тайне.

Миссис Дири медленно покачала красиво причесанной головой.

– Нет, не имею ни малейшего представления. Позвольте мне спросить, почему вас так заинтересовала история Люси?

– Конечно, я вам отвечу. Если она лжет – а это, кажется, так, – я хочу знать почему, ведь может оказаться, что для подобной лжи у нее есть вполне определенные цели. Может быть, в один прекрасный день она начнет вас шантажировать, угрожая вам, что покроет честное имя вашего супруга грязью. Я согласен, что подобные действия ни к чему не приведут, но разве мы можем предугадать, какие мысли зреют в ее мозгу?

– Да от нее можно ждать чего угодно! – возмутилась она.

– Вы были знакомы с Люси? В Атлантик-Сити, например?

– Однажды я ее там видела!

– Уже… – он запнулся, потом лицо его осветила улыбка. – Еще раз, большое спасибо! Поверьте, я весьма сожалею, что я вынужден вас беспокоить по этому прискорбному делу, миссис Дири. Если Люси обратится к вам и попытается вам угрожать, прошу вас, дайте нам знать. Мы сумеем вас защитить.

– Спасибо вам!

Она проводила его до дверей.

– В такую погоду можно только жалеть, что вы не в Атлантик-Сити, – сказал Бэньон. – У вас ведь там небольшой дом, миссис Дири?

– О нет, мы продали его уже несколько лет назад. При нынешних налогах на жилье мы не могли себе позволить содержать загородный дом…

Сержант Бэньон понимающе кивнул, еще раз выразил свою благодарность, сочувствующе пожал руку вдове, попрощался и сел в машину. Итак, случай с Люси Карровэй был для него ясен.

В офисе его ждала срочная работа. Из девятнадцатого участка сообщили о случае поножовщины, а в Фермонт-парке найдена молодая девушка, скончавшаяся после нанесенных ей побоев. Девушка, выпускница средней школы, вчера вечером убежала из дому, сговорившись со своим другом, с которым была обручена. Бэньон поручил Бурке заняться выяснением дела о поножовщине, а сам с Кейсом отправился в Фермонт-парк.

На месте убийства находились уже по три-четыре репортера и фотокорреспондента от каждой из газет; сюда же приехал старший инспектор собственной персоной, он давал интервью и позировал перед фотообъективами. Бэньон приступил к делу с осторожностью, выслушал предположения своего шефа, кивнул, когда тот заявил, что убийца немедленно должен быть взят под стражу, а сам настойчиво пытался избавиться от присутствия репортеров. Дэв знал, что в подобных случаях дело должно быть раскрыто в первый день, иначе рискуешь не раскрыть его и вовсе. Что делается в состоянии аффекта – нужно расследовать немедленно, пока у виновного нет времени забыть о содеянном и овладеть своими нервами.

Джерри Фарнхэм, настырный, но всегда готовый прийти на помощь репортер «Экспресса», сразу навел его на правильный след. Он похлопал Бэньона по плечу и посоветовал:

– Займись-ка парнишкой, с которым она бежала. Сейчас он немного пришел в себя, когда он сюда заявился, глаза у него были дикие. И я бы не удивился, если бы он казался тем…

Сержант Бэньон бросил беглый взгляд на молодого человека. Рослый парень с короткой стрижкой, на свитере значок колледжа. Он поддерживал под руку отца девушки, словно окаменевшего в немой скорби. Время от времени парень всхлипывал. Бэньон несколько раз потер ладонью лоб.

– Спасибо, Джерри, – сказал он.

Он вернулся в офис только в два часа ночи. Смена, дежурство которой было с полуночи до восьми утра, давно была на месте. Нейл, Бурке и Кармоди уже разошлись.

– Ночь у тебя сегодня затянулась, – сочувственно проговорил сменщик Дэва, сержант Джонсон. – Не забудь отметить сверхурочные, Дэв.

– Конечно!

– Паршивая история в Фермонт-парке, – продолжал Джонсон. – Конечно, дело рук дружка?

– Да, паршивая – подходящее слово. Не успели мы подойти к нему, как он раскололся. Конечно, ревность. Он обвинил ее, начали ссориться, и парень ударил ее. Девушка настаивала на своем, тогда он принялся ее избивать и попал, видно, в сонную артерию, – Дэв сокрушенно покачал головой. – Парня можно даже пожалеть. Он все говорит, что не хотел ничего плохого, и лично я охотно ему верю.

Один из полисменов проворчал:

– Дали бы его на часок мне. У меня тоже подрастает девчонка.

– Следи за ней получше, – посоветовал Бэньон и вышел. Домой он добрался без четверти три. Снял ботинки и неслышно проскользнул в спальню.

Кэт спала, но только скрипнула створка двери, как она открыла глаза. Включила свет и, когда он лег рядом, прошептала:

– Как ты сегодня долго, Дэв!

– Да, сегодня было уж чересчур, – согласился он и положил голову ей на плечо. – Гаси свет, Кэт. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи. Ах, я вспомнила, тебе звонили. Какая-то девушка.

– Она назвала себя?

– Нет. Я думала, она шутит, потому что она передала, что двадцать долларов, которые ты ей дал в долг, оставила у бармена в «Трех ангелах». Больше ничего не сказала. С каких это пор, Дэв, ты одалживаешь деньги?

Бэньон приподнялся на локте.

– Тут не до шуток, Кэт, – ответил он. Уставился в темноту, услышал, как бьется собственное сердце, ощутил близость Кэт, теплоту ее тела, умиротворяющую тишину…

– Я что-нибудь сделала не так, Дэв? Ведь я только сняла трубку, – пробормотала Кэт.

– Нет, нет, все в порядке, – успокоил ее он и опять положил голову на плечо жены. – Завтра я обязательно узнаю, в чем дело. Спокойной ночи, Кэт.

Назавтра его опять завертела работа, и только в шесть часов он вспомнил о звонке Люси. А то, что звонила Люси, не подлежало сомнению: кто, кроме нее, мог звонить из «Трех ангелов»?

Он попросил телефонистку соединить себя с баром «Трех ангелов». Ответил мужской голос.

– Говорит сержант Бэньон из комиссии по уголовным делам. Мне нужна Люси Карровэй.

– Люси? Ее здесь нет.

– Когда она ушла?

– Откуда мне знать, сержант? Когда я пришел сюда после обеда, в три часа, ее уже не было. Может, босс знает больше моего, но в настоящий момент его нет на месте.

– Хорошо, я буду рядом, заскочу, – сказал Бэньон. – Если босс покажется на горизонте, передайте, чтобы подождал меня. Вы все поняли?

– Да, все. Скажите, в чем, собственно, дело? С ней что-нибудь случилось?

Бэньон не ответил, положил трубку. Вопрос «С ней что-нибудь случилось?» заставил его вздрогнуть. Именно это и нужно узнать! Конечно, она вполне могла перейти на другую, лучше оплачиваемую работу или переехать в другой город. Но, не отдавая себе отчета почему, он считал это невероятным.

– Я уезжаю, – сказал он Нейлу. – Вернусь примерно через час.

– С тобой хотел говорить лейтенант, – заметил Нейл. – У него сейчас кто-то есть, но он сказал, что задержится не больше чем минут на пятнадцать.

– Что ему от меня надо? – спросил он.

– Не имею понятия, – Нейл пожал плечами; на его розовом лице, как у терьера, застыло выражение безразличия.

– Тогда передай ему, что у меня важное дело и что, как только я вернусь, немедленно к нему зайду.

Дэв не стал терять времени и пошел пешком: в эти вечерние часы так было даже быстрее.

В баре почти не было посетителей, музыканты еще не явились. Несколько мужчин, стоя, пили пиво.

За стойкой орудовал тот же бармен, которого Бэньон видел здесь вчера вечером. Бармен сразу же подошел к Дэву.

– К сожалению, мистера Дэвиса еще нет. Скорее всего он сейчас в варьете, рядом.

– Здесь есть кто-нибудь, кто мог бы пойти со мной и показать босса?

– Разумеется! – он позвал кого-то из задней комнаты. – Джимми, эй, Джимми, поди-ка сюда!

В мгновение ока появился стройный молодой негр в белой куртке. Он испуганно переводил взгляд с бармена на Бэньона.

– Джимми, пойди-ка с мистером и покажи ему, кто будет мистер Дэвис.

Юноша кивнул и вышел на улицу, Бэньон за ним.

Дэв показал контролеру театра свое удостоверение, и тот пропустил их. Какое-то время глаза Дэва привыкали к прокуренной полутьме зала. Зал был отнюдь не первоклассный: пахло пылью, сигаретным дымом, дешевыми духами, дезинфекцией и даже потом. Публики было немного. В первых рядах вокруг эстрады сидело пять-шесть десятков зрителей. Они хохотали и подбадривали криками двух клоунов и полуголую блондинку, цвет волос которой явно был обязан перекиси водорода.

Негр, за которым по пятам шел Бэньон, протиснулся на левую сторону зала и наклонился над мужчиной во втором ряду.

Мистер Дэвис так низко полулежал в кресле, что головы его не было видно. Зрелище, видно, пришлось ему по вкусу, когда он обернулся, слезы все еще стояли у него на глазах.

– В чем дело? – раздраженно спросил он.

– Полиция, – тихо сказал Бэньон. – Прошу вас выйти со мной.

Мистер Дэвис, маленький щуплый человек, вскочил, словно в него вонзился десяток иголок. Обеими руками пригладил свои редкие волосы.

– Да, да, разумеется, конечно, сию секунду!.. – он взял Бэньона под руку. – Вы из полиции нравов? Речь идет о продаже спиртного или…

– Нет, у меня другое.

Мистер Дэвис облегченно рассмеялся и последовал за Дэвом в вестибюль.

– Ну, одно это меня уже утешает, – он прямо-таки сиял.

Бэньон поблагодарил негра за услуги и отпустил его. Хозяин бара «Трех ангелов» являл собою пестро одетого человека, так и лопающегося от распиравшей его энергии.

– Так о чем речь, сержант? – спросил он, ознакомившись с удостоверением Бэньона. Его ладошки фамильярно хлопали по рукам Дэва. – Парень, что ты тянешь! Разве вы там имеете что-нибудь против моей лавчонки, а?

– Нет. Я здесь из-за девушки по имени Люси Карровэй. До меня дошло, что она оставила работу у вас. Почему?

По выражению лица мистера Дэвиса было заметно, что с его сердца свалился еще один тяжелый камень.

– Так вот, случилось это вчера вечером, как гром среди ясного неба. Подходит она ко мне и говорит, что просит расчета. Ну, в конце концов, я не волен удерживать девочек, они приходят и уходят, когда им заблагорассудится. Иногда они нанимаются всего на одну ночь: если находится мужчина, который в состоянии их содержать, они больше не возвращаются. И я, значит, говорю: «О'кей, Люси, тебе лучше знать! Желаю тебе счастья!». Отдал ей деньги, что ей причитались, и она ушла.

– В котором часу?

Дэвис прищурился.

– Примерно в четверть одиннадцатого, может быть, в половине. Она пошла поесть. А когда вернулась, сказала, что оставляет место.

– Она была одна, когда уходила и когда вернулась?

– Честно говоря, сержант, точно не видел. Но когда мы говорили, она была одна. С ней что-нибудь случилось?

«Опять этот вопрос!» – подумал Бэньон. Вслух же сказал:

– Мне ничего не известно. Кстати, где она живет?

Дэвис пожал плечами и сделал непонимающее лицо.

– Откуда мне знать? То есть я понимаю, мне полагается знать такие вещи, но если бы я попытался запомнить адреса всех моих девушек – Боже мой, инспектор! Я ведь вам уже говорил, они приходят, как волны прибоя, и у большинства из них с собой всего-то и вещей, что чемоданчик с самым необходимым. Пляжное добро, понимаете меня. Чем тут интересоваться?

Дэв Бэньон кивнул и наморщил лоб.

– Скажите, у Люси не было здесь подруг, которые знали бы ее адрес?

– Это мысль! – воскликнул Дэвис и щелкнул пальцами. – Пойдемте-ка напротив и спросим Дженни, она дружила с Люси, если вообще можно говорить о дружбе между такими девушками, – он расхохотался и подхватил Бэньона под руку. – Знаете, когда им по вкусу один и тот же парень, дружбы как не бывало…

Дженни оказалась высокой полной блондинкой. Она сообщила, где живет или по крайней мере жила Люси. Гостиница «Реал», Спрайс-стрит – угол Шестой стрит. Под конец она сказала:

– Будем надеяться, с ней ничего не случилось. Она была хорошей девчонкой, Люси.

Бэньон уже привык к этому выражению и все-таки вздрогнул.

– Нет, думаю, что нет. Нам нужно получить от нее кое-какие сведения.

– Ах, ваши парни говорят так всегда, подожгли ли дом или украли секрет атомной бомбы! – недоверчиво проговорила Дженни. – Ну, может, сегодня в виде исключения – правда…

– Можешь не сомневаться, – заверил ее Бэньон. – Большое спасибо, Дженни.

Он взял такси и поехал в «Реал», третьеразрядную, но на удивление чистую гостиницу. Он объяснил дежурному, кто он такой и зачем, на что молодой служащий в роговых очках ответил:

– Мисс Карровэй оставила нашу гостиницу прошлой ночью. Я как раз дежурил и точно помню, когда она уезжала: без четверти час.

– Она была одна?

– Нет, в сопровождении какого-то господина.

– Не расскажете ли вы мне по порядку, – попросил Бэньон. – Как все происходило? Они приехали вместе?

– Охотно, – служащий наморщил лоб и несколько раз провел большим и указательным пальцами по переносице. – Да, так вот. Они приехали вместе. Мисс Карровэй попросила ключ от своей комнаты, сказала, что уезжает, и попросила приготовить к ее уходу счет. Господин, который сопровождал ее, стоял недалеко от меня, шагах в шести, но лица его мне разглядеть не удалось.

Служащий замолчал, вспоминая, и Бэньон не торопил его. Свидетель из этого молодого человека был замечательный, ибо он отличался прекрасной памятью на подробности и мелкие детали.

– Мисс Карровэй и этот господин поднялись на лифте. Вообще говоря, правила нашей гостиницы воспрещают это, но в данном случае, раз она уезжала, и я еще подумал… – он пожал плечами. – Мы не первоклассная гостиница, однако стараемся придерживаться определенных правил. Во всяком случае, через десять или пятнадцать минут они уже были внизу. Мисс Карровэй заплатила по счету за последние три дня, и они ушли. Я думаю, что господин был на машине, потому что в такое время автобусы уже не ходят, а до ближайшей стоянки такси почти миля.

– С тех пор она сюда не звонила?

– Хорошо, что вы об этом спросили. Я чуть не забыл: перед уходом она звонила из автомата в вестибюле.

– А где был ее друг, пока она звонила?

– Одну секунду… – он почесал лоб и медленно проговорил: – Он шел с ней до кабины, да, а потом ждал ее, мне кажется, так оно и было.

– Она закрыла за собой дверь кабины?

Глаза из-под роговых очков глядели на него беспомощно.

– Боюсь, что я не обратил внимания. Хотя нет, подождите, я припоминаю! Да, дверь была открыта, потому что я слышал голос мисс Карровэй. Странно, что нужно свой мозг так насиловать, чтобы выжать из него необходимое, не правда ли?

– Да, иногда одна мысль заслоняет и исключает другую. Что она говорила?

– Я, конечно, не подслушивал, но сюда доносился ее голос… Понимаете – было очень тихо, ни одного человека, только она и ее молчаливый спутник. Тут уже поневоле услышишь, о чем говорят. Речь шла о каких-то двадцати долларах, в связи с чем и почему – не могу вам сказать.

– Но вы определенно слышали слова «двадцать долларов»?

– Совершенно верно.

– Как выглядел ее спутник?

– Высокого роста, не такой высокий, как вы, но гораздо выше среднего. На нем было пальто из верблюжьей шерсти, а волосы его, насколько я могу вспомнить, были темного цвета. По крайней мере по сравнению с его светло-серой шляпой. Загорелое лицо, крупный нос. Я знаю, это довольно свободное описание, оно подойдет почти каждому, но ничего другого я сообщить вам не могу.

– Большое спасибо, вы очень наблюдательны. Смогли бы вы опознать этого человека на фотокарточке?

– Не могу сказать ничего определенного.

– М-да, хорошо. Возможно, мы с вами еще увидимся. Еще раз спасибо!

На улице он поднял воротник плаща: ветер стал холоднее и заметно крепчал. В офис он пошел пешком, так, правда, дольше, но ему нужно время, чтобы привести в порядок свои мысли. У него было твердое ощущение, что всплывает еще что-то…