Текст книги "Ветеринар для единорога"

– Я сейчас приложу рог к месту. Держи голову, чтобы не дергалась.

– Серьезно? А я думал, мне лучше мотать головой. В первый момент Бидж подумала, что Дэйв говорит о голове единорога: животное все время наклоняло морду вниз, и фрагмент рога смещался. Дэйв раздраженно кряхтел и наконец бросил Ли Энн и Анни:

– Если это секс, то придвиньтесь поближе, если работа – то не могли бы вы отойти?

Филдс фыркнул, хотя и выглядел встревоженным. На лице Конфетки отразилось откровенное отвращение.

Бидж считала, что Дэйв все осложняет назло, пока не придвинулась сама поближе к единорогу, чтобы укрепить рог в нужном положении. Тут ей стало казаться, что у четверых держащих животное людей не может быть так много мешающих друг другу ног и локтей. Обе девушки оказались перед единорогом, а Дэйв – слишком в стороне; все они чересчур нервничали, чтобы дело пошло на лад.

Конечно, мы нервничаем, подумала Бидж. Нам же еще никогда не приходилось работать с единорогами.

Бидж вспомнила, как во время прошлогодней практики по анестезиологии Лори и Конфетка усыпили и прооперировали медвежонка. Был час ночи, и все они развлекались на вечеринке, когда позвонил кто-то из конной полиции: их машина сбила медвежонка; у того оказалась сломана лапа. Полицейский сделал медвежонку укол снотворного и привез его в ветеринарный колледж, чтобы там зверю соединили сломанную кость скобой. Лори, услышав обо всех этих подробностях по телефону, немедленно закурила сигарету.

Бидж, Диди и кое-кто еще из группы отправились в хирургическое отделение наблюдать за операцией. Лори подкатила баллоны, проверила поступление газа и села рядом, ожидая, что скажет Конфетка. Библиотека была закрыта на ночь, ключ от нее найти не удалось, а Лори, хоть и была гордостью анестезиологической службы колледжа, никогда до сих пор не имела дела с медведями, не говоря уже о детенышах.

Конфетка поразмышлял, потом сказал:

– Представь себе, что это толстая и злющая собака весом в двадцать килограммов. Лори перетянула одну из лап и ввела в вену тиамилал, потом приспособила маску, предназначенную для крупных собак, добавив еще один крепящий ее ремешок, зафиксировала лапы захватами и усыпила медвежонка изофлураном. Он прекрасно перенес операцию и поправился без всяких осложнений.

Вот как нужно вести себя в новой ситуации, подумала Бидж: соотнести ее с чем-то уже известным и по необходимости менять детали.

Бидж с уверенностью скомандовала:

– Перестаньте трястись над ним, как над стеклянным. Представьте себе, что это просто небольшая лошадь или крупный козел.

– На самом деле это не так, – возразил Дэйв, но крепче обхватил единорога за шею. Ли Энн и Анни, державшие недоуздок, передвинулись назад, чтобы не мешать Бидж и Дэйву, и начали шептать в ухо животному успокоительные слова и почесывать основание рога.

После этого все пошло гладко. Им, правда, пришлось еще подпилить обломившийся рог, но даже Дэйв не мог упрекнуть Бидж в том, что это ее вина. Девушка открыла баночку с метилакрилатом, зачерпнула немножко и осторожно и тщательно укрепила рог на основании.

Бидж попыталась представить себе, как она прореагировала бы несколько дней назад, если бы кто-нибудь сказал ей о перспективе восстанавливать рог единорога, стоя посередине содружества. Наверное, она бы рассмеялась. А потом позвонила бы матери, чтобы поделиться с ней шуткой.

Бидж надела на рог золотые кольца и добавила клей – мелкими капельками поверх каждого кольца. Капельки постепенно исчезли – клей затянуло под кромки колец. Золото, хорошо проводящее тепло, быстро нагрелось.

Если бы мать могла видеть единорогов! Когда Бидж и Питер были маленькими, у них на кухне висела мозаичная картинка из цветного стекла, изображающая единорога. Однажды мать, вытирая пыль своими неловкими непослушными руками, разбила ее и потом долго плакала – дольше, чем, как тогда считала Бидж, инцидент того заслуживал.

Бидж представила себе, как, когда все это кончится и они вернутся обратно, она позвонила бы матери и сказала:

«Мам, я только что лечила единорога». Ее мать повесила бы трубку, чтобы Бидж не пришлось платить за разговор, – она всегда так делала, – они обе приготовили бы себе по чашке чая, и тут мать перезвонила бы для неторопливой беседы. Неожиданно Бидж ощутила слезы на глазах, вспомнив предсмертную записку миссис Воган:

«Бидж, писать это – самое трудное дело, которое только может выпасть матери. Особенно тяжело это делать мне – зная, что может наступить день, когда ты окажешься перед таким же выбором…» Полицейские показали Бидж записку, но оставили ее у себя.

Она ощутила прикосновение к своей щеке, легкое, как касание листа. Один из единорогов подошел к ней совсем близко и потерся рогом, ласково и успокаивающе.

– Они чувствуют невинность, – мягко сказал, увидев это, Филдс. – Горе ведь невинно.

Ли Энн перевела взгляд с недоуздка, который держала, на пастуха:

– Мистер Филдс, если, как вы говорите, это не ваши животные, то почему вы о них заботитесь?

Он улыбнулся в ответ – улыбка каким-то образом относилась к ней ко всей, с ног до головы, – и Ли Энн попятилась, стараясь оказаться за единорогом.

– Может быть, мисс, мне нравится быть с животными, указывающими мне, кто сохранил невинность. – Он пожал плечами. – А вообще, так уж сложилось. Здесь, на Перекрестке, мы помогаем друг другу.

– Единороги – местные животные? – спросила Бидж. Филдс посмотрел на нее недоумевающе, и она поспешила разъяснить: – Я хочу сказать: они происходят с Перекрестка?

Он покачал головой:

– Никто из нас отсюда не происходит, мисс. Мы все сюда пришли. – Он улыбнулся снова, и, как ни похотлива была его улыбка, Бидж почувствовала в ней дружелюбие. – Если вы одиноки, или последний в своем роду, или нигде не находите себе места – вы всегда можете прийти на Перекресток.

Бидж, слушая его вполуха, кивнула и пощупала основание рога. Акрилат больше не был горячим, и кольца плотно сели на место.

– Приготовьтесь, – сказала она Ли Энн и Анни и слегка ударила по рогу напильником. Раздался звон – тихий, но чистый и мелодичный. Все стадо повернулось на звук. Пострадавший единорог без всяких усилий сбросил недоуздок и высоко поднял голову.

Филдс заговорил, и в голосе его прозвучало уважение:

– Он звучит… почти безупречно. Спасибо. – Он снова ухмыльнулся. – Может быть, как-нибудь вы опять окажетесь здесь и сможете наблюдать их брачные игры.

Его усмешка помешала Бидж признаться, что ей очень хотелось бы этого.

– Может быть. – Она взглядом попросила у Конфетки совета. На этот раз он пришел ей на помощь.

– Нам это может не удаться, но мы постараемся. – Конфетка снова пожал руку Филдсу, на лице которого неожиданно появилось встревоженное выражение.

– Будьте очень осторожны на этот раз. Некоторые странные события происходят тут последнее время.

Бидж попыталась себе представить, что в этой невероятной стране может казаться странным. Но Конфетка воспринял известие очень серьезно.

– Неприятности?

– Я еще не уверен. – Похоже, Филдс уже пожалел, что заговорил на эту тему. Он огляделся по сторонам, поколебался, но наконец все-таки сказал: – Генеральный инспектор снова здесь. – Филдс посмотрел на Конфетку, не уверенный в реакции.

– Я слышал о нем. – Конфетка почесал затылок. – Но я не знаю, как он выглядит.

Филдс снова потряс головой движением быка, отгоняющего овода:

– Никто не знает.

– Тогда откуда известно, что он снова здесь? – спросил Дэйв. Филдс каким-то образом умудрился одновременно улыбнуться и нахмуриться.

– Я скажу откуда: неподалеку отсюда живет мясник, который обманывает покупателей, – он, когда взвешивает, пальцем нажимает на чашку… чашку… – Его руки стали жестикулировать еще энергичнее.

– Чашку весов. – Да, чашку весов, так это называется. И он обманывал бедняков, когда продавал им мясо на рынке, зная, что те не осмелятся с ним спорить. Генеральному инспектору об этом стало известно – я знаю, потому что вчера мясник на рынке уже не появился, а на стене, около которой обычно стоял его лоток, было написано слово «правосудие» – кто-то написал его пальцем, точно так же, как мясник нажимал пальцем на чашку весов, – человеческой кровью.

– Ну, это кто угодно мог сделать, – возразил Дэйв. – Верно, молодой человек. Но только генеральный инспектор оставил бы отрубленный палец в щели стены.

Все переглянулись. Мистер Филдс, удовлетворенный произведенным впечатлением, сказал:

– Ну, мне пора за работу. – Он передал Конфетке небольшой мешочек. – Плата, как договаривались. – Он ухмыльнулся. – Да, тут есть еще один пациент. Мой молодой приятель Стефан страдает зудом. Может быть, одна из молодых леди займется им? – Теперь он уже не улыбался, а во все горло смеялся. Дэйв хихикнул тоже.

– Или молодой человек, – продолжил Филдс, и Дэйв сразу перестал веселиться.

Пастух поклонился и приподнял шляпу. При этом в его курчавых волосах мелькнули концы коротких тупых рожек, вновь скрывшиеся под шляпой, когда он выпрямился.

Студенты в остолбенении смотрели, как он запрыгал по траве. Бидж была почти уверена, что, насколько можно было рассмотреть под широкими штанинами, его ноги кончались козлиными копытами.

Единороги выстроились в ряд и все по очереди осторожно коснулись рогами каждого из студентов и Конфетки. Сами не понимая почему, люди стояли неподвижно, пока длился этот ритуал, а потом смотрели, как единороги быстро и бесшумно исчезли в расщелине скалы.

Студенты снова влезли в грузовик, а Конфетка мастерски развернул его – ему явно не хотелось съезжать с дороги, – и фургон покатил обратно тем же путем, что и приехал. Конфетка каждый раз дважды сверялся с картой, прежде чем повернуть.

Только когда дорога пошла берегом реки, Конфетка заговорил:

– Анни.

– Да, доктор Доббс. – Голос девушки прозвучал неуверенно, и она не повернула головы, продолжая глядеть в окно.

– Как тебе понравились рожки? – Анни резко повернулась, а Конфетка с невинным видом закончил: – У единорогов?

Девушка кивнула, стараясь взять себя в руки.

– Они очень красивы. – Но она все оглядывалась, как будто могла увидеть то место, где они встретились с мистером Филдсом, и казалась встревоженной.

– Не все укладывается в твою привычную картину мира, верно? – мягко спросил Конфетка.

Анни, глядя в окно на ландшафт, который действительно не был похож на ее привычный мир, промолчала.

На обратном пути Бидж обратила внимание на то, как много дорог и тропинок отходит в стороны; они возникали перед ними совершенно неожиданно и вились вверх и вниз по скалам.

Конфетка резко нажал на тормоз, когда перед грузовиком вдруг появился олень; животное грациозным прыжком метнулось на шедшую в этом месте параллельно дороге грунтовую колею. В этот момент куст заслонил оленя от Бидж, и она повернула голову, чтобы посмотреть, как животное бежит по тропе.

Олень так и не появился. Как ни высовывалась Бидж из окна и ни высматривала его, животное исчезло. Отпечатки его ног на влажной земле внезапно обрывались рядом с кустом.

Бидж повернулась и посмотрела на остальных. Дэйв снова надвинул на глаза бейсболку, Анни в задумчивости смотрела в другую сторону, но Ли Энн заметила странное происшествие – она побледнела и широко раскрыла глаза.

Конфетка не видел, что происходит со студентками. Он сосредоточенно рассматривал карту, и у Бидж внезапно пропало всякое желание отвлекать его от этого занятия.

Когда грузовик пересек мост из цельной каменной плиты, Конфетка заметно расслабился, и Бидж рискнула сказать:

– В библиотеке университета оказалось мало книг о единорогах.

– Как и следовало ожидать, – ответил Конфетка, не оборачиваясь.

– Ив ветеринарной библиотеке тоже.

– Понятно, это ведь новая библиотека. Ветеринарный колледж существует всего три года.

В разговор неожиданно вступила Ли Энн:

– По моей теме я тоже не могу найти материала.

– Уж ты постарайся.

– Мы первые ветеринары, побывавшие на Перекрестке? – спросила Бидж.

Конфетка ответил не сразу, возможно, потому, что боялся пропустить нужный поворот:

– Во всяком случае, вы первые из студентов-ветеринаров. Я бывал там раньше.

– Но вы не публиковали истории болезни. – Бидж снова почувствовала себя уверенно. – Все исследования о Перекрестке носят теоретический характер, описания конкретных пациентов там нет. Почему мы вдруг понадобились на Перекрестке?

На этот раз пауза явно понадобилась Конфетке, чтобы собраться с мыслями; он молчал так долго, что они успели миновать первый вирджинский указатель – на столбе значился номер дороги, на которую выехал грузовик.

Все студенты при виде указателя почувствовали облегчение. Конфетка искоса взглянул на них и сказал:

– Я начал такие путешествия не по своей инициативе. За мной зашел Филдс – просто явился ко мне в кабинет и до полусмерти напугал, когда снял шляпу. Он сказал, что ему нужен звериный доктор, – он именно так называет ветеринаров. А потом он почесал себе голову между рожками, как иногда чешешь голову теленку, и сказал нечто, что меня поразило: «Раньше мы всегда знали, в чем дело, если что-то шло не так. Теперь, похоже, нам грозит опасность». Вот я и отправился с ним; попав на Перекресток, я тоже почувствовал какой-то непорядок и решил организовать туда нашу поездку. Причина того, что вы туда попали, именно в этом. – Конфетка свернул в объезд Кендрика и продолжал: – Ты, Дэйв, достаточно отчаянный для того, чтобы сунуть нос туда, куда я не рискну. Ли Энн, ты имеешь больше здравого смысла, чем мы все, вместе взятые. Анни, ты умеешь понимать, что чувствуют и думают другие – и люди, и животные. Бидж… – Он помолчал, потом улыбнулся: – Ну, скажем, мне просто нравится, что ты умеешь думать.

Бидж вовсе не была уверена, что они получили исчерпывающий ответ, но, прежде чем она успела что-нибудь сказать, вмешался Дэйв:

– Ну и какого вы мнения о нашей работе?

– Так это была работа? – Конфетка изобразил изумление. – Черт возьми, я думал, что это драка.

Дэйв в порядке исключения не ответил на подначку. Он продолжал, как будто не слышал:

– Клиент явно считает, что дело не идет на лад. Вы все умеете как ветеринар, но от этого оказалось не особенно много пользы, верно?

Некоторое время все молчали: Дэйв притворялся, что удовлетворен данным Конфетке отпором, Бидж была обеспокоена, Ли Энн злилась, а Анни погрузилась в собственные невеселые мысли. Когда они свернули к стоянке за клиникой. Конфетка предупредил:

– Я посвятил вас в важный секрет. Я не хотел бы узнать, что вы все разболтали своим приятелям.

– Как будто нам поверят, – фыркнул Дэйв. – Что ж, Дэйв, твоим словам и так никто не верит, – любезно сообщил Конфетка. – Но остальным следует быть более осмотрительными.

Ли Энн хихикнула.

Разгружая вместе со студентами грузовик. Конфетка добавил:

– Если у кого-нибудь нет спального мешка, его лучше приобрести и держать в готовности, как и собранный рюкзак. После некоторых выездов мы не будем успевать вернуться на ночлег в Кендрик.

Он обвел взглядом возбужденные лица студентов и ухмыльнулся:

– Да ладно. Все будет хорошо. Неожиданно Анни спросила:

– Как вы думаете, мы встретимся с генеральным инспектором?

Конфетка долго смотрел на такие привычные поля и холмы и наконец сказал:

– Эта практика не похожа ни на что, знакомое нам по обычной жизни, – для меня так же, как и для вас. Это самое лучшее, в чем мне приходилось принимать участие. – Он повернулся лицом к студентам. – Но если бы я хоть на одну минуту предположил, что мы встретим генерального инспектора – кто бы это ни был, – я бы разорвал эту карту и никогда больше туда не сунулся.

Конфетка собрал свои вещи и отправился к себе в кабинет. Студенты остались стоять рядом с мотоциклом Дэйва; каждый надеялся, что кто-то другой предложит пойти куда-нибудь поесть и обсудить увиденное. Когда никто этого так и не сделал, все попрощались и разошлись по домам.

Глава 5

Бидж смотрела в окно грузовика на мелькающие мимо деревья. Кусты сменились молодой порослью, потом потянулся строевой сосняк. Ли Энн опустила стекло со своей стороны и принюхивалась к лесным ароматам, как деревенская собака.

Утренний ветерок был прохладен; Бидж поплотнее закуталась в ветровку.

Ей очень хотелось спать – последнее время она недосыпала, – но она все же пыталась читать и делать выписки из «Справочника Лао»: Ли Энн ждала своей очереди.

Прошлым вечером Бидж засиделась допоздна над ксерокопиями статей, которые она нашла в библиотеке. Одна из них – «Неизлечимая болезнь и самоубийство: этично ли использование донорских органов» – была посвящена нарушающему душевное равновесие своей трагической простотой случаю: молодая женщина, ровесница Бидж, узнав, что оба ее родителя больны хореей Хантингтона и что она сама неизбежно ею заболеет, написала завещание, согласно которому ее мозг должен быть передан для исследований в госпиталь Джона Хопкинса, а затем приставила к груди двустволку двенадцатого калибра и нажала на оба курка.

Приводимая в статье полемика по этическим вопросам была сложна, но одно оставалось несомненным: ценность исследований мозга девушки очень велика:

«Поскольку получение тканей мозга больных до появления у них симптомов заболевания практически невозможно, препараты тканей донора были сохранены и подвергнуты исследованию еще до завершения дискуссии об этичности их использования. Этому способствовало понимание учеными того, что неповрежденный мозг больного, у которого еще не проявились болезненные симптомы, едва ли когда-либо будет доступен для исследования».

Бидж дрожащей рукой внесла в свой список дел: «Завещать для исследований?»; когда ей наконец удалось той ночью уснуть, ей приснился Колин Клайв – Виктор Франкенштейн из старого черно-белого фильма; он был в ярости, а Игорь улыбалсяnote 4Note4
  Виктор Франкенштейн и Игорь – персонажи романа Мэри Шелли «Франкенштейн» и экранизации книги (особенно известны фильмы режиссера Дж.Уэила 1931 и 1935 гг.). Виктор Франкенштейн – ученый, создатель человекоподобного монстра Игорь – горбун, слуга доктора Франкенштейна; типичный персонаж фильмов ужасов.


[Закрыть].

Но теперь статья казалась оставшейся где-то далеко, как если бы путешествие в другой мир начисто отделило ту часть жизни Бидж. Грузовик так же, как и в прошлый раз, спустился по крутому склону в долину; так же, как и в прошлый раз, дорога вилась, пока не вывела к мосту из каменной глыбы. Все студенты высматривали границу между Вирджинией и Перекрестком.

Анни показала на первую появившуюся птицу с синей спинкой; как выяснилось, девушка с раннего детства интересовалась орнитологией. Дэйв заметил появление незнакомых лиственных деревьев: сначала они изредка мелькали среди другой растительности, но постепенно их становилось все больше. Бидж на этот раз обратила внимание на дорогу – из гравийной она постепенно превратилась в вымощенную булыжником.

Только когда они выехали из ущелья и оказались на берегу реки, Конфетка со вздохом облегчения оторвал взгляд от дороги и от ксерокопии карты – новой ксерокопии, как заметила Бидж.

– Пора докладывать, Анни.

Ли Энн, которая сидела на заднем сиденье, как олицетворение «Здесь-был-Килрой»note 5Note5
  «Здесь был Килрой» – образчик типичной надписи туриста на историческом памятнике.


[Закрыть], повернулась к девушке.

– Ну так что у тебя за случай?

– Ничего такого уж особенного, – спокойно ответила Анни. – Речь идет об отаре овец…

– Саффолков? – немедленно встрял Дэйв. – Хемпширов? Линкольнов? – Будучи горожанином, Дэйв испытывал тщеславное удовольствие от знания пород.

Анни покачала головой:

– Это более древняя порода. Иногда таких овец можно встретить на старых фермах в Плимуте или Салеме в Массачусетсе. Так или иначе, животные страдают от внезапно появившейся анемии, вялости и истощения. Клиент прибег к дополнительному питанию концентратами, особенно для кормящих самок. Насколько ему известно, животным никогда не делалось никаких прививок, да и лечить их ни от чего обычно не приходилось. Контак-тов с другими овцами не было, и появления каких-нибудь новых паразитов он не заметил тоже…

– И это все? – зевнул Дэйв. – Черт, да такого сколько угодно даже в Галаксе, Вирджиния. – Ли Энн, которая была родом как раз из тех краев, посмотрела на него с возмущением.

– Работа ветеринара – часто просто рутина, – сказал Конфетка. – Пора бы к этому привыкнуть. А что необычного в этом случае? – спросил он Анни.

– Пожалуй, клиент, – неуверенно ответила та. – Я видела его фотографию. – Распространяться на эту тему она не стала.

– У овец были выкидыши? – спросила Бидж.

– А проблемы с вынашиванием ягнят? – включилась оживившаяся Ли Энн.

– Все началось совсем недавно, так что об этом мало что известно, – ответила Анни. – Овцы уже оягнились, когда хозяин заметил неладное. Вот в общем-то и все, что я знаю, – закончила она виновато.

– Постарайся в следующий раз узнать больше, – произнес Конфетка неодобрительно. – Ведь овечка не придет к тебе и не скажет: «У меня болит живот – то ли это недоедание, то ли интоксикация, то ли инфекция».

– Конечно, – ответила Анни. – И я… Я бы очень хотела знать больше.

Это прозвучало как эпитафия надеждам ветеринара.

Они миновали похожую на чашу долину, где останавливались в прошлый раз, и свернули на дорогу, ведущую вверх по склону; там она разделилась. Река осталась далеко внизу.

На той дороге, что пошла вниз, показалась небольшая процессия, следующая за запряженным лошадью фургоном. Землекопы, несущие в руках длинные лопаты, посмотрели вверх, на проезжающий грузовик. Ли Энн высунулась из окна, глядя на них.

– На что это ты там глазеешь? – спросил Дэйв. – Да ничего особенного, Дэйв, – сдержанно ответила Ли Энн, – тролли, эльфы и семь гномов. – Не смотри, если боишься, что померещится, – сказал Дэйв. В этот момент грузовик сделал резкий поворот направо, и Дэйв чуть не свалился с сиденья.

Теперь перед ними расстилались мягкие волнистые холмы, совсем не похожие на гористую местность, по которой они ехали раньше. Вымощенная камнем дорога выглядела так же, но часто ветвилась.

– Мы забираемся все дальше в глушь, – обратился Дэйв к Конфетке.

– Это точно, – ответил тот. – Помолчи, пожалуйста, пару минут.

Дэйв уже открыл было рот, чтобы продолжить обсуждение маршрута, но Ли Энн сильно толкнула его в бок;

Дэйв охнул и промолчал.

Проезжая через холмы, грузовик трижды сворачивал и еще большее число поворотов миновал. Наконец, обогнув вершину очередного холма, Конфетка перевел дух и сказал, показывая на лежащую перед ним долину:

– Приехали.

Открывшаяся картина показалась настолько знакомой, что студенты чуть не рассмеялись. От перекрестка разбегалось пять дорог. На вершине небольшого почти круглого холма с выступами скал тут и там стояла гостиница.

Материал, из которого были сложены ее стены, напоминал вручную обработанные бревна, узкие окна закрывались тяжелыми ставнями. К дому, напоминающему ранчо, примыкало множество пристроек. Он состоял из двух образующих прямой угол крыльев, между которыми располагался навес. В центре, где крылья сходились, высилась большая квадратная башня. Сзади дома поднимался отвесный утес, а с одной стороны пенился и шумел поток, соединяющий два расположенных на разной высоте почти одинаковых пруда.

Бидж подумала, что для гостиницы место выбрано не очень удачно: дорожка к ней вилась между выступами скал, да и само здание располагалось довольно далеко от основной дороги, так что даже потребовалась вторая вывеска – с изображением пивной кружки – на столбе у подножия холма. Около него на обочине дороги стояло несколько телег. Какой-то человек (по крайней мере, напомнила себе Бидж, кто-то похожий на человека), опираясь на палку, поднимался к низкой бревенчатой стене, которая тянулась по верхней кромке скал, окружающих гостиницу. Добравшись до цели, он почти исчез из виду: когда он вошел в проход между камнями, осталась видна только голова.

Из-за гостиничной вывески над дверью торчал сухой сноп пшеницы прошлогоднего урожая.

– Для чего это? – спросила Анни.

– Это значит, что в гостинице только что сварили эль, – неожиданно сказал Дэйв и смущенно пояснил, когда остальные вытаращили на него глаза: – Об этом есть в рассказах про Робин Гуда. В детстве это была моя любимая книжка.

– Хорошо бы у них оказалось и какое-нибудь безалкогольное питье, – с надеждой произнесла Анни.

– Сидр. – Конфетка облизнулся. – Большая часть его, правда, перебродила за зиму, а остальной горчит, но все равно прелесть.

– Золотые солнечные яблоки, – прошептала Бидж и тут же пожалела об этом. – Мы здесь остановимся?

– Мы здесь поедим, – ответил Конфетка. – Останавливаться лучше на открытом воздухе. Завтра мы вернемся в колледж, а остаток дня будет у вас свободный.

Грузовик остановился. Когда Дэйв уже взялся за ручку дверцы, Конфетка сказал:

– Погодите.

Все замерли на месте. Конфетка, хмурясь, оглядел студентов:

– Я хочу вам кое-что сказать, хотя вообще-то предпочитаю особенно о таком не задумываться. Если бы со мной что-то случилось, пока мы в Вирджинии, кто-нибудь из вас довел бы грузовик обратно. Черт, в крайнем случае вы дошли бы пешком.

Он сложил пополам ксерокопии карт и сунул их в бардачок.

– Если что-то случится со мной здесь, возвращайтесь, ориентируясь по карте. Если случится так, что до карты вы не сможете добраться, найдите Филдса и попросите проводить вас. Это рискованно, но лучше, чем ничего. – Конфетка усмехнулся. – Если вы не найдете ни меня, ни Филдса, устраивайтесь здесь, как сможете.

Притихшие студенты вылезли из грузовика. Бидж решила про себя, что стоит хорошенько рассмотреть Книгу Странных Путей и на всякий случай сделать себе копии некоторых карт.

У гостиницы их ждал Филдс, но вместо того, чтобы глазеть на девушек, он разглядывал отару в два или три десятка овец, которая разбрелась по склону холма. Животные казались растерянными и испуганными, готовыми обратиться в бегство, но что-то удерживало их от паники и заставляло идти в одном направлении.

Среди скал появился стройный юноша, посмотрел вниз, защищая глаза рукой, и крикнул Филдсу:

– Эхой!

Он прокричал еще какое-то слово, неизвестное студентам, и начал спускаться такими прыжками, что Бидж, глядя на него, ощутила боль в ногах. Оказавшись внизу, он обнял Филдса так, что голова его легла тому на грудь, хотя они были одного роста.

Он был заметно тоньше Филдса, жилистый и мускулистый, с темными волосами на руках и курчавой порослью на груди, видневшейся из-под коричневой распахнутой рубахи. За плечами у него висел холщовый заплатанный солдатский рюкзак с многочисленными карманами для всякого снаряжения.

Одежду, кроме рубахи, составляли шорты, похожие на спортивные, но сшитые из домотканой материи. Темные волосы покрывали и ноги тоже, спускаясь ниже колен, которые имели какой-то странный изгиб.

Филдс рассмеялся и взъерошил юноше волосы; из густой шевелюры выглянули короткие рожки. Бидж во все глаза смотрела на раздвоенные копыта, которыми заканчивались ноги юноши.

Филдс отпустил молодого фавна и сказал:

– Говори-ка ты лучше по-английски, Стефан. Это доктора, которых мы ждали.

– Мы еще не совсем доктора, – ответила Анни, растерянно улыбаясь и явно потрясенная увиденным. Дэйв отрывисто кивнул.

– Сэр, вы наш пациент? – спросила Ли Энн. Стефан рассмеялся, показывая прекрасные белые зубы, и покачал головой. Он был явно очень возбужден, ему не стоялось на месте.

– Я покажу вам пациентов. – Он говорил с еще даже более сильным акцентом, чем Филдс. – Они странно себя ведут, а одна из овцей поранена. – Он задумался и сказал, тщательно выговаривая звуки: – Одна овеца.

Дэйв прыснул.

– Мы поняли, – сказала Бидж, – только это слово произносится «овца». А множественное число – все равно сколько – пять, семь или десять, – она поочередно загибала пальцы. – будет «овец».

– Ты уверена? – сосредоточенно нахмурив брови, спросил Стефан. – Ведь один гусь – много гусей, одна мышь – много мышей?

– Верно, но английский не всегда подчиняется правилам, даже своим собственным. – Видя, как он смущен, Бидж добавила: – Ты очень хорошо говоришь по-английски.

Стефан заулыбался:

– Я все время практикуюсь – говорю сам с собой и с овцами. Говорю даже с одной… овцой.

Зяблик со спинкой, отливающей глубоким синим цветом, попытался сесть на спину одной из овец, но отчаянно захлопал крыльями и в испуге взлетел, когда между мохнатыми овечьими боками мелькнула белая лапа.

Стефан кинулся в гущу стада, нагнулся и, с трудом выпрямившись, вернулся, держа в охапке толстого белого котенка размером с немецкую овчарку.

Юноша поставил пленницу на землю, но не отпустил, чтобы та снова не нырнула в гущу овец.

– Дафни, так делать нельзя, – сказал он укоризненно.

– Тебе не следовало давать ей имя, – заметил Филдс. – Никчемное животное.

Стефан почесал котенку ухо, и тот немедленно, мурлыча, опрокинулся на спину, ловя лапами руку хозяина.

– Не слушай его, – сказал он Дафни. – Она просто голодная, – объяснил Стефан Филдсу.

– Ну да. Ты же все время ее кормишь.

– Она не будет гоняться за птицами, если будет сыта, – попытался оправдаться Стефан.

Анни и Бидж смотрели на котенка как зачарованные. Обе девушки присели рядом с животным и стали щекотать пушистый живот. Дэйв смотрел на это с выражением отвращения на лице.

– Какого же размера она будет, когда станет взрослой? – спросил он Стефана.

– Она уже взрослая, – ответил тот удивленно. – Разве ты их раньше не видел?

– Никто из нас не видел, – сказала Анни, глядя на котенка, а не на Стефана. – К какому виду кошачьих она принадлежит?

– Это цветочница. – Стефан осторожно повернул животное на бок, показывая несколько свежесорванных соцветий, вплетенных в густую шерсть. – Они носят цветы в качестве камуфляжа. У Дафни сейчас их совсем мало – она пряталась среди овец. – Он щелкнул котенка по носу. – Ах ты безобразница! – Кошка-цветочница, ничуть не смущенная, стала теребить его за рукав. – Ладно, подожди-ка… Сейчас поищем…

Стефан порылся в рюкзаке и вытащил завернутый в бумагу небольшой кусок мяса.

– Уж не для тебя ли это? – Стефан поднял лакомство повыше.

Кошка-цветочница схватила добычу лапами, которые оказались вооружены трехсантиметровыми когтями, запустила в нее зубы и утащила подальше, чтобы съесть не отвлекаясь.

– Почему ты не даешь ей охотиться на птиц? – спросила Ли Энн. – Ведь кошка есть кошка.

– Но это плохо для овец, – начал объяснять Стефан. – Во-первых, погоня и птичий писк нервируют их, а во-вторых, я хочу, чтобы синеспинки не боялись садиться овцам на спины: они выклевывают клещей и вшей.

– Ну так прогони кошку-цветочницу, – заметил Филдс, которого явно насмешили все эти объяснения.

– Надо бы, – согласился Стефан. Он грустно посмотрел на Дафни, которая, съев мясо, старательно вплетала в мех какое-то вьющееся растение с розовыми цветами. – Только жалко. Ну ладно, – он тряхнул головой, – пора за работу. – Фавн выжидательно посмотрел на студентов, и Бидж с удивлением поняла, что он более взволнован их появлением, чем они сами – знакомством с ним и с Филдсом.

– Это мои пациенты, – сказала Анни, нахмурившись и с сомнением глядя на Стефана и Филдса. Обойдя их на почтительном расстоянии, она приблизилась к стаду.