Текст книги "Любовь между нами"

Глава 10
Антон

Антон всю неделю плохо спал, почти не ел и постоянно с кем-то ругался: то с преподавателями, то с родителями, даже друзьям хамил. А уж с Костровой вообще произошел серьезный и неприятный разговор. Она ждала его в гости, и Леваков, конечно, приехал, хоть и без особого энтузиазма. Он думал: сейчас настроится, расслабится, да только ничего не настраивалось. Сперва он и сам не мог понять, в чем дело.

Машка встретила гостя в одном черном пеньюаре. Взяв Антона за руку, она повела его за собой в ванную комнату, где в воздухе уже парили сладкие ароматы геля для душа.

Изящным движением девушка скинула с себя пеньюар, демонстрируя все свои достоинства, и соблазнительно провела языком по губам, словно они были слаще спелой вишни. Томно выдохнув, она опустила ногу в воду и выжидающе посмотрела на Левакова. Обычно у Антона все вспыхивало от подобной картины, но сейчас что-то шло не так. Его все жутко раздражало: и дурацкие пошлые фразочки Машки, и вкус ее губ. Так что вместо поднятия боевого духа они поругались. Кострова высказала, какой Леваков козел и что так с девушками поступать нельзя. И вообще, будто бы ей одной нужны эти отношения. Антон не стал ничего отвечать, хотя по факту так оно и было. Ему отношения были не нужны.

От Машки Леваков уехал еще более недовольный. Оказавшись дома, Антон решил попытаться смыть с себя злость, от которой набухали вены.

Он набрал ванну и, скинув вещи на пол, погрузился в воду, сразу нырнув с головой. Задержал дыхание и вдруг осознал: что-то не так. Нет! Что-то чертовски не так! Пазл сложился мгновенно, стоило только подумать о Юльке. Каждый проклятый день она говорила ему теплые пожелания, дарила дурацкую улыбку. Долбаный ритуал. Никому не нужный ритуал! Так он считал ровно до момента, пока не оскорбил Снегиреву в столовой. А теперь что? Почему он как дурак бегает по универу в поисках этой навязчивой девчонки?

Нет! Да быть не может! Это точно не симпатия. Просто он по какой-то неведомой причине продолжал ждать ее «хорошего дня» или улыбки, такой искренней, открытой и очень теплой. Продолжал прислушиваться к голосам в коридоре, выискивать взглядом в толпе студентов знакомую фигуру. Нет! Это точно не симпатия.

И откуда рождалась злость, Антон тоже понять не мог. Увидел Юльку в компании того парнишки и почувствовал, как кулаки сами сжались. Какого черта?! Это же не симпатия.

С другой стороны, выходит, у нее так быстро прошла любовь? Или это была банальная благодарность с ее стороны, а он, дурак, напридумывал себе? Вряд ли. Скорее всего, Снегирева просто демонстративно крутила носом, обиду показывала.

Антон вынырнул из воды и провел рукой по лицу. В воздухе парил запах морской соли, растворяя напряжение от прошедшего дня. Громко вздохнув, он откинул голову назад. Вспомнились слова друзей, как они ехидно поздравляли Антона с тем, что дракоша наконец-то отстала, радуйся.

И они вроде как правы – надо бы радоваться долгожданной свободе, но Антон никак не мог понять, что же его так гложет. Наверное, все дело в привычке. Он днями напролет видел Юльку, слышал ее тоненький голосок и задорный смех, ловил теплую улыбку и привык. Ко всему привыкаешь же, и вот результат налицо – Антон попал в ловушку, о которой не подозревал. И с этим нужно что-то делать, вот только что – непонятно.

В пятницу Леваков задержался в универе и почему-то пошел другой дорогой к выходу из корпуса. Проскользнул мимо актового зала, а там она – Юлька. Антон остановился, заглянул в проем и вдруг не смог отвести взгляда. Снегирева стояла на стуле, пытаясь повесить украшение на окно, ей приходилось подниматься на носочки, чтобы достать, уж больно невысокого роста она была.

Рассматривая девушку, Антон ощутил неожиданную легкость, как если бы вошел в прохладное море, позволив волнам обволакивать кожу ног. Приятно. Вот и ему сделалось вдруг так тепло. Куда-то подевались злость и раздражение на весь мир. А когда он подхватил Юлю на руки, доблестно спасая от падения, в груди вообще наступила долгожданная весна.

От Снегиревой вкусно пахло ягодами и кокосом. До жадности хотелось впитать в себя этот запах, зарыться носом в волосы Юльки, оставить свой след на ее бархатной коже. Он тут же себя одернул: что за ерунда?! Это же Юлька! Снегирева! Она ему никогда не нравилась! А потом вдруг вспомнил, что они не виделись целую неделю – или вечность, подумалось ему, – и от этой мысли все стоп-сигналы разлетелись прочь, подобно листве, сорвавшейся с дерева поздней осенью. Леваков всеми силами пытался отвести взгляд, уйти скорее оттуда, но ничего не получалось. Головой он понимал, что ведет себя странно: не бывать им вместе с этой, как прозвали ее друзья Антона, «дракошей» – но продолжал играть роль ее супергероя. Только Юлька не позволила ему насладиться нахлынувшим хорошим настроением.

Она вообще словно покрылась колючками. Настояла даже на том, чтобы Леваков гирлянду вешал сам, без ее участия. В другой раз Антон бы отказался, но почему-то подумалось, вдруг Снегирева реально упадет со стула. Она вон какая растяпа, то у нее на дороге бумага разлетается, то прохожие в нее врезаются, то вот сейчас – чуть не поцеловалась с полом. Желание оградить ее от опасности возникло само собой, поэтому Антон и полез на стул.

А уж когда услышал про дискотеку, короткое платье и боевой настрой Снегиревой, чуть сам равновесие не потерял. Опешил. В голове вспыхнул дикий образ Юльки в красном облегающем платье, с алыми, как вино, губами, и улыбкой, заставляющей сердце остановиться. Как ни крути, а девчонка она симпатичная, может, чуть хуже остальных, но в целом очень даже миловидная. Однозначно, приди Юлька в таком наряде, парни на нее станут засматриваться, захотят пригласить на танец или чего больше.

Не похоже это было на Снегиреву, конечно. Раньше Антон ни разу ее на студенческих дискотеках не замечал, а тут такая активность. Мысль в голове вспыхнула сама – надо тоже пойти. Не столько ради Юльки, конечно, убеждал себя Леваков, но и на нее разок глянуть можно было. Так сказать, удостовериться, чтобы ее никто не утащил.

Субботы Леваков ждал, как, пожалуй, маленький ребенок ждет Нового года: каждое утро проверял дату, после трех часов пополудни мысленно переносился на «завтра», даже спать ложился чуть раньше. Он и сам не понимал, почему ему хотелось ускорить время, и в иной раз стал бы искать этому логическое объяснение, но сейчас забил на все.

В пятницу, после пар, Антон поехал в торговый центр, зашел в свой любимый бутик и выбрал там симпатичную майку поло глубокого синего цвета. Она ему безусловно шла: в ней он смотрелся солидно, даже немного старше своих лет. Как отец говорил: классический строгий стиль может завоевать сердце любого, а Антону хотелось произвести определенное впечатление. Майка хорошо сочеталась со светлыми драно-тертыми джинсами, в которых он планировал пойти на дискотеку. Антон вообще всегда следил за собой, неважно, что планировалось: свидание, тусовка или поход в универ. Мама приучила его, что внешний вид – это визитная карточка, и он всегда следовал этой установке.

В субботу, после обеда, Антон встретился с друзьями. Сначала они прошлись вдоль бульвара, поболтали, выпили кофе и, как только небо потемнело, высвечивая звездочки на черном полотне, поехали на долгожданное мероприятие.

У входа в актовый зал Леваков с ребятами разминулся: парни пошли к Ковалеву с филфака, а Антон технично свернул в правую сторону, скрываясь в шуме громкой музыки и рассматривая толпу танцующих студентов. Вон там, например, в дальнем углу Рябухина с переводческого уже извивалась возле Левы с физмата. А чуть левее знакомые лица с экономического разливали по стаканам выпивку, прикрываясь соком. Дискотека шла уже больше часа, и воздух пропитался запахом парфюма вперемешку с потом.

Антон протиснулся мимо девчонок, активно виляющих подкачанными круглыми бедрами. Они подпевали слова из ритмичной хитовой песни, наводили камеры телефонов на себя и улыбались. Видимо, готовили очередное видео для сторис. Пару раз Леваков оглянулся, однако не заметил ни друзей, ни знакомых, ни уж тем более Юльки. Где ее искать, куда идти? Хотя можно же просто потанцевать, познакомиться с кем-то. Но этого почему-то не хотелось. И чем дольше Антон вилял из угла в угол, тем сильнее возрастало желание уйти.

Минут через тридцать он совсем отчаялся и поплелся в сторону подоконника, где стоял кулер с водой. Думал промочить горло и поехать домой, потому что настроение и так стало ни к черту. В голове яркими неоновыми буквами вспыхнуло осознание: Снегирева не пришла. Ну и правильно, нечего ей здесь делать.

Буквально в двух шагах от кулера Леваков замер. Тело словно парализовало, до того оно сделалось неподвижным и тяжелым. Под ребрами будто вспыхнула молния, оставляя ожоги вокруг жизненно важного органа. Отвести бы взгляд, взять себя в руки, да не получалось. Словно он полностью потерял контроль над собой.

Она стояла к нему полубоком в женственном нежно-коралловом платье на тонких бретельках, с открытым декольте. Платье было чуть выше колен и подчеркивало каждый изгиб девичьего тела. Юлька в этом платье выглядела какой-то другой, даже лицо казалось красивее обычного. Золотистые локоны струились вдоль плеч и спины, а когда на них попадали блики от светомузыки, пряди переливались, словно там загорались маленькие звездочки.

Антон едва не поперхнулся собственной слюной, до того засмотрелся. Снегирева походила на принцессу, которая сбежала из сказок. Настолько она выделялась из толпы. Вот вроде и скромная, не крутит бедрами, как другие, и в то же время манит подобно закрытой книге заглянуть под обложку. И пока Леваков раздумывал о том, что делать дальше, к девчонке подошел тот худощавый блондин и протянул руку, приглашая на танец.

В зале заиграла знакомая композиция: «What I wish just one person would say to me»[2]2
  Песня: LANY – what I wish just one person would say to me.


[Закрыть], прогнав большую часть студентов с танцпола. Медляк любили не все, но, как оказалось, многие. Парни стремительно подходили к одиноким девчонкам и приглашали их на танец. С каждой секундой площадка заполнялась все новыми парами, пока Антон продолжал статуей стоять на своем месте. Сердце у него разрывалось от пожара, невыносимого, такого, что невозможно потушить. Он перестал понимать себя, перестал замечать людей вокруг. Смотрел только на Юлю, видел ее очаровательную улыбку и злился, ведь она улыбалась этому проклятому блондину.

Снегирева не спешила коснуться пальчиками мужской ладони, а парень не спешил уходить. Он терпеливо ждал ответа, и это раздражало Антона. В колонках вдруг прозвучали какие-то нереальные слова, которые будто вытащили из потерянной души Левакова.

Антон сам не понял, как ноги понесли его к Юле. Не понял он и того, как схватил ее за руку и вытащил в центр танцпола. Как прижал к себе и как начал растворяться в музыке, в словах, которые отражались эхом в огромном зале. Он положил руки на ее тонкую талию и чуть склонился, потому что до чертиков захотел рассмотреть поближе это лицо, глаза, пухленькие губы.

Они раскачивались в такт мелодии. Медленно, осторожно переступая из стороны в сторону, словно шагали по краю хрупкого льда. Создавалось ощущение, будто еще один шаг, неловкое движение, и магия вокруг испарится.

Юля не сводила глаз с Антона, смотрела своими карамельными огоньками, в которых отражался закат солнца на горизонте. Так догорает летний день, так исчезают теплые лучи. Завораживающе. Казалось, Снегирева не дышала. Да что там, Леваков и сам не дышал. В этот момент их неожиданной близости он вдруг отчетливо ощутил, что думал о ней всю неделю: засыпал и просыпался с мыслями об этой девушке, ждал их встречи, желал услышать ее тонкий голосок.

И вот она стоит напротив – такая нежная, парящая, нереальная. Доставучий хвостик, от которого стоило избавиться, превратился в девушку, с которой хотелось танцевать, даже когда в колонках остановится музыка.

– Антон, – произнесла Юля, скупо улыбнувшись уголками губ.

– Что? – руки бессовестно скользили по ее талии, но остановиться было невозможно, как и перестать заглядываться на Снегиреву.

Если это болезнь, проклятый вирус ОРВИ, значит, Антону срочно требовался поход к врачу, а лучше к трем врачам. Иначе… верно, иначе он не сможет вылечиться и утонет в этих новых ощущениях и желаниях.

– Ты смотришь так, будто… – она запнулась, но скорее специально.

Взгляд Левакова скользнул к губам Юльки, обводя их контуры. Какие они у нее все-таки трепетные, манящие! И почему он раньше не замечал, что эти губы были созданы для страстных поцелуев?

«Черт!» – одернул себя Антон. Он был в шоке от собственных мыслей.

– Будто я тебе нравлюсь, – произнесла вдруг Снегирева. Мелодия неожиданно закончилась, а вместе с ней растворилась и магия их близости. Юля убрала руки с его плеч, и сделала шаг назад, освобождаясь от объятий.

Лирические мотивы сменили ритмичные треки, зал снова начал наполняться студентами, а Антон с Юлей так и стояли молча в центре танцпола, словно оба чего-то ожидали.

Леваков не знал, что ответить, растерявшись на мгновение. Юлькина открытость и прямолинейность загоняли его в тупик и заставляли как-то действовать, что-то делать. Вот только Антон запутался и не мог толком понять, как ему быть дальше? Внутренний голос шептал: не отпускай Юлю, попробуй ее губы на вкус. А разум твердил, что это неправильно, друзья его не поймут.

– Мне нужно идти, – разорвала затянувшуюся паузу Юля. И ее губ коснулась та самая улыбка, которую Антон ждал целую неделю. Яркая, теплая, мимолетная, но в то же время чужая. Леваков вдруг остро ощутил, что эта улыбка не принадлежит ему и никогда не принадлежала.

– Пока, – всего одна фраза, всего одно движение губ, всего один жест.

Юля развернулась, ее переливающиеся локоны разлетелись в разные стороны. Она медленно отдалялась, уверенно стуча каблучками. Она уходила не из зала, не от шумной музыки, она уходила от Антона.

Странное ощущение пронзило острой стрелой легкие Левакова. Будто это был последний танец. Будто Снегирева попрощалась с ним навсегда. И от этого чувства ему сделалось дурно.

Глава 11
Юля

Я не могла уснуть. Закрывала глаза и вспоминала наш танец. Это было безумие, на которое я почему-то слишком легко согласилась. Наверное, не нужно было идти с ним, наверное, надо было отдернуть руку и отойти. Но все мое нутро хотело быть рядом, противилось внутренним сопротивлениям. И лишь мозг в одиночестве боролся с сердцем.

Антон еще так смотрел, словно сгорал от дикого желания сделать шаг навстречу нашему будущему, поцеловать меня, коснуться волос и любить до бесконечности. Хотя нет, это так глупо. Мои фантазии явно пора отключать, они дарят ненужную надежду. В тот момент, когда мы кружились в центре танцевальной площадки, мне почему-то показалось, что Антон был самим собой – настоящим. По крайней мере, хотелось бы в это верить.

От бессонницы я спасалась соцсетями: зачитывалась комметариями разных людей, убивала время на чтение бесполезных постов, но один пост особенно привлек мое внимание. Неизвестная писала, что влюбилась в плохого человека и не заметила, как парень ею воспользовался, высмеял, а теперь она страдает. Очень хочет поехать к нему, поговорить с глазу на глаз, но понимает: наверняка это будет выглядеть глупо.

Я долго думала над сообщением, и все же решилась оставить комментарий. Уже утром я заметила в личке ответ от неизвестного пользователя. Зайдя в переписку, я поняла, что мне написала автор того поста. Судя по фотографиям, очень симпатичная девушка: короткие каштановые волосы, худенькая, с обаятельной улыбкой. Она напоминала мне кого-то, но кого, я так и не вспомнила.

«Привет. Ты написала, что надо говорить людям в глаза, что думаешь, и предложила составить компанию. Скажи, это возможно? Ты действительно можешь поехать со мной? С подругами не смогу. А мне… правда нужно убедиться в том, что он ответит».

Я перечитала сообщение несколько раз. Кто-то вот так запросто открылся незнакомому человеку и был готов принять его помощь. Наверное, ситуация в самом деле отчаянная. Поразмыслив минут пять, я все же согласилась и уже в обед ехала к скверу, где мы договорились встретиться с девушкой. Ее звали Надя, она училась в выпускном классе и страдала от неразделенной любви.

Вживую Надежда выглядела еще более симпатичной: в черной кожаной юбке, лакированных туфельках на танкетке, облегающей белой майке и кожанке поверх. Волосы аккуратно лежали на худеньких плечах, а алые губы были покрыты прозрачным блеском и переливались на солнце. Красивая. Без доли преувеличения.

– Ну, рассказывай, – улыбнулась я, когда мы встретились в сквере напротив ж/д станции. Людей почти не было, лишь голуби почетным караулом окружили статую Ленина и вышагивали вокруг в поисках пищи.

– Да нечего особо рассказывать, – вздохнула она. – Я влюблена в него с девятого класса, но никогда не демонстрировала своих чувств, а тут на дискотеке он подошел, пригласил потанцевать. Был таким обходительным. В общем… мы переспали.

– А? – как-то слишком резко отреагировала я, а потом смутилась своей же реакции и добавила: – В этот же день? Так сразу? Это был твой… м…

– Да, я по глупой наивности… Мы переспали на заднем сиденье его джипа.

– Ничего себе детишки, – вырвалось у меня, как у ворчливой бабушки.

Надя свела руки перед собой в замок, крепко сжав маленькую сумочку, и опустила голову. Она вся будто разом поникла, завяла.

– Он растрепал об этом всем в школе. Мне так стыдно… Я… Я уже неделю прогуливаю, не хожу на занятия, с подругами не общаюсь. Мне просто…

– Что? Прости, ты… не ходишь из-за него в школу? – я повернулась к девчонке. В груди бушевал ураган возмущения. Она такая милая, скромная, очень красивая, а какой-то непонятный парень ее пристыдил. С ума сойти! Общество никогда не разбиралось в людях, иначе не становилось бы на сторону тех, кто этого не заслуживает.

– Мне стыдно, Юль. Очень стыдно. Они шушукаются, показывают пальцем, они… – Надя поджала губы, из глаз покатились слезы. Я вздохнула. Мы были с ней совсем разных взглядов на жизнь. Вот вроде бы она такая привлекательная, совсем не ровня мне, а уверенности ни грамма.

– Где, говоришь, твоя школа?

– Что? – девчонка так удивилась, будто я попросила рассказать ее самый большой секрет в жизни. Хотя подозреваю, что я его и так уже узнала.

– А, погоди, сегодня же воскресенье. Тогда… где этот твой Ромео? Ты знаешь его адрес или местонахождение?

– Они сегодня компанией собираются за городом, беседку там снимают. Но я…

– Поехали! – скомандовала я. – Есть вещи, которые нужно научиться говорить, смотря страху в глаза.

– Юля, но там будет очень много…

– Какая разница, кто там будет? Главное – это ты. Пусть что хотят, то и думают. Если тебе станет проще дышать после этого разговора, значит, надо высказаться.

– Круто звучит, но в реальности невыполнимо. – Надя подошла к лавке и уселась на нее, опустив плечи, словно на них лежала тяжесть целого мира. Ветерок игрался с ее красивыми кудрями, будто намекал: посмотрите какая она, разве любой парень не мечтает пойти на свидание с такой очаровашкой?!

Я присела на корточки перед ней и обхватила руки новой знакомой, крепко сжимая их в своих ладонях.

– Поверь, я очень хорошо понимаю тебя. Мне тоже не повезло. Влюбилась в парня, который меня стесняется, – произнесла я с нотками грусти. И снова в голове вспыхнул наш танец, улыбка Антона, прожигающий взгляд, направленный только на меня. А потом вспомнились грубость, унижения и трусость. Краски умело мешались, выдавая слишком грязный оттенок.

– Тебя? – удивилась Надя. – Бред. Ты такая… такая милая, как тебя можно стесняться? Он что, дебил?

– Да нет, просто мнение людей для него очень важно. Для тебя ведь тоже важно, что думают все в школе и твои друзья?

– Ну, это другое, – возмутилась девчонка. – Это ведь моя репутация.

– И его тоже. Но пойми, люди всегда что-то будут думать. Если у них складывается плохое мнение о тебе из-за любого слова, брошенного непонятно кем, то зачем тебе вообще нужны такие друзья? Тот, кто тебя любит, никогда не повернется спиной, что бы ни болтали окружающие.

– Мне страшно, – голос Нади опустился до шепота. – Там будет весь класс. Я… А вдруг у меня не получится?

– Тогда обольем их колой или томатным соком и сбежим, пока они будут отмываться от пятен, – усмехнулась я, поднимаясь с корточек.

– Ладно! Ты права! И пусть что будет, то будет.

«Фазенда», куда мы поехали, находилась за городом, и только на полпути я задумалась о том, как мы будем добираться обратно. Но Надя этот вопрос решила: по дороге позвонила брату и, не вдаваясь в подробности, попросила его взять машину у отца и забрать нас через час.

В такси мы ехали под песни Коли Баскова и Аллегровой и рассказы водителя о своей жизни, семье, внуках и даже правнуках. Он вообще довольно много болтал, хотя я не особо вслушивалась и больше смотрела по сторонам. Дорога уводила в направлении полей, высоких берез, одиноко расположившихся рядом с трассой. Периодически нашему взору открывался вид на горы, те самые, которые из города не видно. Они до сих пор стояли в зелени, явно игнорируя золотую осень, уже захватывающую все вокруг.

Я с удовольствием прилипла к окну, рассматривая пейзажи. В ярком небе парил орел, расправив свои массивные крылья. Он ни разу не взмахнул ими, словно его нес сам ветер в своих теплых объятиях.

Минут через пять мы в очередной раз свернули, и орел скрылся окончательно из виду. Асфальтированная дорога сменилась бугристой грунтовкой, машина то и дело подпрыгивала, а водитель бурчал, что больше сюда не приедет. Не вытерпев, он высадил нас раньше, даже не доехав до ворот нужной нам «Фазенды», и упрямо заявил, что дальше не поедет.

Мы с Надей возмущаться не стали, молча вышли и побрели вдоль узкой тропинки. Вечерело, поэтому солнце не особо припекало, а перешептывание камышей и стрекотания кузнечиков доставляли особое наслаждение.

– Вон они, – показала Надя на одну из беседок, оказавшуюся за забором буквально в двадцати метрах от нас. Оттуда доносились звуки музыки и запах костра. Видимо, планировался шашлык.

– Ну, пошли, – я взяла девчонку за руку и потянула за собой.

Мне хотелось передать ей чуточку своей уверенности. У входа на территорию базы отдыха Надя отпустила мою руку. Мы переглянулись, а затем она сделала глубокий вдох и улыбнулась. Хотя мне показалось, улыбка вышла больно натянутая и вымученная. Но моя новая знакомая расправила плечи и толкнула дверцу ворот, позволяя нам войти на территорию «Фазенды».

Надя шла впереди, не оглядываясь. Будто была дана команда быть сильной, и девчонка старалась выполнять ее беспрекословно. Вокруг беседок было человек сорок, не меньше. Они болтали, смеялись и разливали напитки по стаканчикам. Однако стоило ребятам заметить появление Нади, как все замерли и стали переглядываться. Кто-то даже выключил музыку, избавляя всех от ненужного шума.

– Привет, – произнесла Надежда немного севшим голосом.

Я подошла ближе и встала позади нее, перехватив взгляды, полные презрения. Стало мерзко.

– Ну привет, – первой ответила блондинка в коротком топе. Незнакомка встала и походкой от бедра направилась к парню, стоявшему рядом с мангалом. В долю секунды она сократила расстояние между ними, а затем публично чмокнула парнишку в щеку. Выглядело это слишком наигранно.

– Отмечаете? – спросила Надя, обводя взглядом ребят. Уверена, она искала поддержки, но никто не готов был ее оказать.

– Отмечали, – сказал вдруг парень, к которому липла блондинка. – Зачем приехала?

– Ага, никто не ждал!

– И не стыдно, после такого?

– А строила из себя недотрогу.

Волна перешептываний прокатилась вдоль беседки. Блондинка стала еще сильнее жаться к парню, словно, если отойдет от него, разрушится весь мир. Брюнет, хоть и позволял этой девчонке к себе липнуть, сам не сводил глаз с Нади. Казалось, он этим взглядом касался ее тела, оставляя на нем отпечатки.

– Так забавно рассуждать о поступках других, когда у самого есть что скрывать, – не выдержала я. Ребята резко замолчали и перевели все внимание на меня. Я видела, как плечи Нади опустились, и вся ее уверенность улетучивалась с каждой секундой.

– Ты кто такая? – спросил брюнет.

– Макс, да забей на нее, – фыркнула блондинка.

– Свет, а может, тут группа поддержки? – крикнула из-за стола девчонка с короткой стрижкой. У нее был яркий макияж, который больше старил, чем придавал яркости лицу. Я сделала шаг вперед, чуть прикрыв собой Надю. Кажется, она начала дрожать.

– Да ладно, Свет, – произнесла я, сделав акцент на имени блондинки. – Ты действительно думаешь, что парень, который хвастается своими достижениями в постели, может называться мужчиной? Вчера он публично унизил Надю, завтра унизит тебя, потом вон ту, темноволосую. Да ему плевать на вас, женщины для таких – пшик, пустое место.

– Что ты несешь, дура? – крикнул какой-то парнишка в кепке, поднимаясь из-за стола. – Твоя подружка строила из себя недотрогу, а потом отдалась по первому зову. Таких называют шлюхами!

Ребята засмеялись.

– Аналогично называют и тебя, и Максима, и Светлану. Выходит, у вас тут сборище шлюх, ребята. Тогда мне тем более непонятно, чего вы взъелись на Надю, – и, хотя я пыталась говорить уверенно, внутри все равно переживала.

– Рот закрой! – завопила Света. Голос прозвучал настолько резко, словно кто-то прошелся гвоздем по стеклу.

– Постой, – влез в разговор Максим. – Это что, был большой секрет? Мне нельзя было никому говорить, что я подарил Наденьке ночь любви? Эй, да ты стала смелее, раз притащилась сюда. – Парень высвободился из рук блондинки и направился к нам.

Шаг. Два. Три. Достаточно быстро сократив расстояние, он потянулся к Наде, грозно поджав губы. Девушка дернулась и спряталась за моей спиной.

– Ну! – прикрикнул Максим. – Говори, не просто же так пришла. Мы все послушаем.

– Да пошел ты! – процедила Надя. – Мне стыдно, что столько лет любила тебя. Ты просто кусок дерьма.

– Что ж тогда ноги раздвигала перед куском дерьма? – он не сводил взгляда с Нади, словно одновременно жаждал раздеть и впиться страстными поцелуями и в то же время припечатать ее к стенке. Самый настоящий абьюзер, поняла я, такие только и делают, что самоутверждаются за счет слабых, вроде Нади. – Так возбудилась, девочка?

– Отойди от нее! – раздался позади нас глубокий мужской голос. Я оглянулась и заметила высокого худощавого брюнета. На шее, руках и ногах у него были нанесены разные татуировки, что в сочетании с черной майкой и джинсами создавало несколько пугающий образ. Хотя я отметила, что на лицо он был довольно миловидным.

В руках парень держал цветной пакет, который тут же упал мешком на землю. Послышался звон бутылок. Незнакомец метнулся в нашу сторону, быстро оказавшись напротив Максима. Он был выше ростом, однако уступал в общей массе.

Я перестала понимать, что происходит. Физически ощущала, как атмосфера накаляется. Народ вокруг молчал, словно тоже не особо понимал происходящее. Как будто столкновение этих парней было крайне необычным и абсурдным.

– Костик, ты бы шел лесом, – разорвал молчание Макс и хищно усмехнулся, хотя по глазам было заметно, что неожиданное заступничество парня его напрягло.

– Пойду, но ты со мной вместе, Грановский, – процедил сквозь зубы внезапный защитник, а потом со всей силы врезал Максиму в живот. Тот то ли не ожидал, то ли не успел отреагировать, но удар не отразил и согнулся пополам, застонав. Ребята подорвались со своих мест, а девчонки завизжали, словно на них обрушился рой пчел.

– Урод! – выплюнул Грановский. – Убью тебя, тварь!

Я поняла, что сейчас произойдет нечто ужасное. Волоски на коже встали дыбом, а пальцы начало покалывать от нервных конвульсий. Парни схватили Костю под руки, а Максим выпрямился. Он словно воспарял духом, вдохновившись общей поддержкой, замахнулся кулаком и ударил прямо в челюсти татуированному.

– Эй! – крикнула я, осознавая, что это нечестный и неравносильный бой.

Надя стояла бледнее мела, зрачки ее расширились, а нижняя губа дергалась, словно девчонка вот-вот расплачется. Но Косте было хуже: он уже упал, а над ним возвышался Макс. Удар в живот с ноги. Один. Второй. Победный смех и снова удар. Я никогда не видела, чтобы люди настолько радовались, избивая других.

Мне вообще казалось, что драки принято разнимать, успокаивать участников конфликта, однако здесь никто не планировал прекращать эту бойню, наоборот, пара человек присоединились, а какая-то девушка даже начала снимать на камеру потасовку. Я не выдержала. Стоять и смотреть, как трое накинулись на одного и как мальчишка пытался прикрывать руками голову от побоев, было невыносимо.

Я подбежала к столу, где стояла бутылка с водой, открыла крышку и направила поток струй на ребят, активно избивавших Костю. На пару секунд они остановились, переведя грозные взгляды на меня. Я кинула опустошенную бутылку на землю, наивно полагая, что разбор полетов завершен, и, пока народ приходил в себя, направилась к татуированному. Только хотела опуститься возле него на корточки, как кто-то резко схватил меня за руку и дернул.

– Пошла на хер отсюда! – прорычал Максим.

– А не пошел бы ты туда сам?! – Злость и негодование вспыхнули в моей груди, казалось, по венам струился кипяток. Не помню, чтобы я когда-то дралась с парнями, но все бывает первый раз. Вырвавшись, я с ноги ударила парня и почти попала ему между ног, но этот хам успел дернуться, и удар пришелся по внутренней стороне бедра.

Кто-то снова схватил меня за руку и вывернул ее, заблокировав любые движения. А в следующий миг меня ударили по лицу. Что-то металлическое прошлось по губе, и кровь маленькими каплями начала скатываться на подбородок. Во рту возник неприятный привкус. Я растерялась и, само собой, жутко испугалась. Однако эта заминка послужила отличным шансом для Кости – он успел подняться и снова кинулся на Максима.

Парни сцепились и покатились кубарем по земле. Татуированный оказался сверху и начал агрессивно махать кулаками, без остановки, подобно роботу. Его удары приходились точно в челюсть.

Какой-то блондин кинулся к ним, попытался прыгнуть на спину Косте и зажал его шею локтем, надеясь стащить, как мне сперва показалось. Но стоило только татуированному упасть на траву, как его снова начали бить ногами в живот.

– Прекрати! – голосом, полным мольбы, закричала я.

В этот момент ожила Надя, будто вышла из коматозного состояния: она подбежала к Косте и упала перед ним на колени, закрывая его собой. Нога блондина замерла в воздухе. Ударить снова он не рискнул, потому что попал бы по девчонке.