Текст книги "Преступное искусство. Самые громкие истории"

Кражи работ Эдварда Мунка

Некоторым художникам «везло» больше других – их работы крали по нескольку раз. Подобная участь выпала на долю Эдварда Мунка (1863–1944) – норвежского экспрессиониста, чье искусство предвосхитило XX век во всей его бесчеловечности. Работы Мунка привлекли внимание преступников совсем недавно: два инцидента случились в 1994 и 2004 году.

Первый раз работу Мунка украли 12 февраля 1994 года, прямо в день открытия Зимних Олимпийских игр в норвежском Лиллехаммере. Двое мужчин проникли в Национальную галерею Осло, взяли картину «Крик», оставили издевательскую записку «Спасибо за плохую охрану» и покинули здание. Все ограбление выглядело как насмешка – к стене музея просто прислонили лестницу, выбили окно, забрались внутрь, забрали работу, оставили записку и покинули место преступления. Все заняло примерно 60 секунд.

Эдвард Мунк. Крик. 1893

Но нашли работу так же быстро, как и украли, – уже 7 мая вследствие специальной операции картина оказалась в руках полиции. Четыре человека были осуждены.

Второй раз картину Мунка украли 22 августа 2004 года из Музея Мунка в столице Норвегии Осло. Двое вооруженных пистолетами грабителей ворвались в музей, поставили на колени охрану и устремились к картине «Крик». По рассказам очевидцев, грабеж выглядел как сцена из фильма – больше 70 человек лежали лицами в пол, пока преступники размахивали оружием. Грубо вырезав картину из рамы, грабители забрали ее и покинули здание музея. Сотрудники вызвали полицию, но по горячим следам преступников задержать не удалось.

Кража вызвала широкий резонанс из-за редкого случая применения насилия при ограблении музея – чаще всего кражи произведений искусства происходят без лишнего шума. «Крик» Мунка – одно из самых известных художественных произведений, символ человеческого отчаяния и страха, символ надвигающегося XX века. Всего было несколько версий этой картины, все они сейчас находятся в коллекции Национального музея и Музея Мунка.

Кража «Крика» вызвала острое чувство потери у всей нации, отразившись в СМИ и социальных сетях. Это стало настоящим вызовом для норвежской полиции, не привыкшей к такому ажиотажу вокруг своей работы. Объявленная награда за любую информацию о возможном местонахождении шедевра или похитителей не принесла успеха.

Картину искал весь мир: коллекционеры, частные сыщики и просто любители искусства. Несколько месяцев не принесли результатов, но полиция не сдавалась. Неожиданно полицейские получили анонимный звонок с предложением проверить заброшенное здание в пригороде Осло. Прибыв по указанному адресу (этот дом ранее использовали бандиты), полицейские обнаружили две картины, похищенные из Музея Мунка. На них не было рам и защитного стекла, холсты были повреждены во множестве мест. Следующие месяцы реставраторы Музея Мунка восстанавливали поврежденный рисунок и укрепляли холст и рамы.

Расследование продолжалось и в общем длилось более четырех лет. Основными подозреваемыми были Рестель Петерсен и Поль Энгер – оба в прошлом судимые за подобные кражи. Оба получили по 8 лет тюремного заключения, также их обязали выплатить компенсацию Музею Мунка. Были арестованы и другие члены преступной группировки. До сих пор неизвестно, кто совершил тот самый анонимный звонок, указавший местоположение картин, – полиция засекретила любую информацию по этому делу. Нам же остается лишь радоваться возвращению великих шедевров домой.

Древнейшее ограбление в истории. Судьба триптиха «Страшный суд» Ганса Мемлинга

Звание самой знаменитой кражи в истории искусств забирает «Джоконда» Леонардо да Винчи, а вот какую работу украли первой? Вопрос сложный, так как не совсем понятно, что считать кражей. В одной из дальнейших глав мы обсудим так называемое «трофейное искусство» – кражи произведений искусства с захваченных в ходе военных действий территорий. А если сузить понятие кражи до конкретного события, вне войн и завоеваний? Тогда пальма первенства в этой грустной гонке достается прекрасному триптиху «Страшный суд» (1467–1471) голландского живописца Ганса Мемлинга (1433/1435–1494).

Северное Возрождение, несмотря на особый путь, все же довольно активно взаимодействовало с южноевропейским. Можно вспомнить хотя бы путешествия Альбрехта Дюрера или Питера Брейгеля Старшего в Италию. Бывало и обратное: к примеру, в Брюгге, где работал большую часть своей жизни Мемлинг, имелся филиал банка Медичи. Управляющий филиалом Анджело ди Якопо Тани (1415–1492) заказал Мемлингу большой триптих для церкви аббатства Бадиа-Фьезолана у себя на родине во Флоренции.

Триптих был изготовлен в Брюгге и в 1473 году отправился в Италию. Но по пути корабль взяли на абордаж польские пираты, нанятые конкурентами – Ганзейским союзом. Капитан корабля Пауль Бенеке передал захваченный на корабле триптих в Данциг (прежнее название Гданьска), оттуда его перевезли в костел Святой Марии. Попытки вернуть триптих дипломатическими путями не увенчались успехом, не помогла даже булла Папы Римского Сикста IV и попытки семейства Медичи выкупить триптих. Но на этом история «Страшного суда» только началась.

Ганс Мемлинг. Страшный суд. 1467–1471

Следующий раз работа поменяла место жительства во времена Наполеоновских войн. Когда французская армия зашла в Польшу, прекрасный триптих Мемлинга стал одним из тысячи произведений, привезенных в «Музей Наполеона» – такое название носил тогда Лувр. После краха наполеоновской империи произведения искусства вернули обратно. Итальянские дипломаты вновь предложили выкупить триптих и вновь получили решительный отказ.

Следующим после Наполеона, кто положил глаз на шедевр Северного Возрождения, стал председатель рейхстага Герман Геринг. После захвата Польши эту работу оставили на месте, но при отступлении из города вывезли в Германию. Уже в Германии триптих попал в руки Советской армии и так оказался в Ленинграде. Как и многие экземпляры «трофейного» искусства, триптих пролежал в запасниках Эрмитажа до 1956 года. Затем его отправили обратно в Польшу.

Так работа, предназначенная для итальянской церкви, пройдя через Германию и Россию, нашла окончательное пристанище в польском музее. А начался этот долгий путь с вооруженного ограбления.

Как украли 3-тонную скульптуру Генри Мура

Из музеев и галерей чаще всего воруют картины и рисунки небольших размеров – они легкие, с ними можно быстро покинуть место преступления, они занимают мало места, при этом часто стоят астрономические суммы. Но скульптуры тоже становятся жертвами воров, и даже огромный размер не спасает их от кражи.

Вечером 15 декабря 2005 года трое мужчин украли бронзовую работу великого английского скульптора Генри Мура (1898–1986), рыночная стоимость которой приближается к трем миллионам долларов. «Лежащая фигура» (1970) весом в две тонны и длиной в три с половиной метра была надежно защищена от кражи своими размерами – но так лишь казалось. Скульптуру украли прямо из Фонда Генри Мура в Хертфордшире вблизи Лондона. Как? Преступники заехали на территорию фонда на грузовике со строительным краном, при помощи которого подняли и погрузили скульптуру в машину. После чего они спокойно уехали и исчезли где-то на дорогах Англии.

Генри Мур. Лежащая фигура. 1970

Поиски по горячим следам не дали результатов. Только через пять лет, в 2010 году, следователи выяснили, что, по всей видимости, скульптуру распилили еще в год кражи и продали на металлолом всего за 1500 фунтов. Скорее всего, грабители не смогли найти покупателя и решили выручить за шедевр хоть какие-то деньги, хотя сам фонд выступил с публичным заявлением, предложив грабителям 10 000 фунтов за возвращение работы и обещая не привлекать представителей власти. Музей, кстати, не отозвал свое предложение, надеясь на возвращение работы.

Первая кража в истории Советского Союза

Кражи произведений искусства происходят по всему миру, в том числе и из отечественных музеев. Первое документально зафиксированное ограбление произошло в начале XX века.

В ночь на 24 апреля 1927 года, несмотря на начинающуюся антирелигиозную политику СССР, страна праздновала один из главных православных праздников – Воскресение Иисуса Христа. В Антипиевской церкви, что около Музея искусств имени Пушкина, было многолюдно. Во время пасхальной службы преступник подошел к зданию музея, воспользовавшись отсутствием охраны. Под шум колокольного звона он разбил окно первого этажа и забрался внутрь.

Само похищение было выполнено просто и без изысков. Особо не церемонясь, преступник просто вырезал ножом из рамки и унес с собой пять картин: «Христос» Рембрандта, «Бичевание Христа» Пизано, «Се, Человек!» Тициана, «Святое семейство» Корреджо и «Иоанн Богослов» Карло Дольчи. В одной из пустых рам полиция нашла записку: «Христос мертв, быть смертию жизнь оживися».

Украденные на Пасху работы с христианскими сюжетами сразу натолкнули следователей на мысль о религиозном подтексте преступления. Прибывшие оперативники восстановили ход ограбления: через разбитое окно вор проник в гардероб музея, затем во внутренний дворик Средних веков, перелез через металлические ворота в Итальянский зал, а после – в зал голландцев. Тем же путем вор сбежал с похищенными шедеврами. То есть грабитель прошел половину музея и вынес те работы, о местоположении которых знал заранее. Да и сами работы были выбраны не случайно.

Несколько месяцев следователи тщетно проверяли религиозные общины и сотрудников музея. На первых подозрение пало в связи с единой тематикой украденных работ – все они были связаны с жизнью Иисуса Христа. В этом не было ничего удивительного, так как большая часть религиозной живописи связана с жизнью Сына Божьего. Сотрудники музея стали подозреваемыми из-за выборки картин – украденные работы были наиболее ценной частью коллекции, гипотетически их можно было бы выгодно продать частным западноевропейским коллекционерам. Но обе версии оказались несостоятельны. Были проверены все антикварные лавки, перешерстили известных воров произведений искусства – безрезультатно.

Одна из картин в итоге пришла к сыщикам сама. В августе в прокуратуру обратился итальянец Феликс Лопайне, бывший в Ленинграде в командировке. По его словам, с ним на связь вышел аноним и предложил купить «Бичевание Христа» Пизано за символическую для такой работы сумму. Было лишь одно условие – вернуть работу на родину. Но итальянец прекрасно понимал, что это преступление, поэтому решил не рисковать своей репутацией и обратился в милицию. Чуть позже выяснилось, что неизвестный не просто продал работу, а буквально заставил ее купить – в телефонном разговоре он намекнул итальянцу, что знает о его прошлом и лучше бы тому приобрести работу по-хорошему. Почему Лопайне пошел на сомнительную сделку? В прошлом он служил в белой армии адмирала Колчака, а в советской России такие подробности биографии лучше было скрывать. Поэтому Лопайне картину купил, но сразу же сдал ее милиции от греха подальше.

Картина вернулась в Пушкинский музей, но на остальные работы выйти не удалось. Зато появился предполагаемый мотив преступника – он намеревался продавать шедевры иностранным покупателям.

В начале 1930-х расследование преступления сдвинулось с мертвой точки. Известный в узких кругах вор по фамилии Федорович в свое время был членом банды Шварца, которая специализировалась на кражах произведений искусства. Федорович сильно задолжал букмекерам и просил друзей одолжить ему денег. В залог же он предлагал картину. Полиция арестовала Федоровича. На допросе он во всем сознался и даже указал место, где хранились другие работы. Туда незамедлительно отправили наряд, который выкопал из земли две большие банки, в которых в ужасающем состоянии были спрятаны скомканные работы великих художников. «Общими усилиями вытащили из земли металлический бак, плотно закрытый крышкой и промазанный краской. Когда оперативники вскрыли его, их радости не было предела: в баке лежали разыскиваемые картины», – вспоминал позднее один из следователей.

Федоровича осудили, но подробностей до нас не дошло. А картины отправили на реставрацию. Василий Яковлев описывает работу с украденными шедеврами в своих воспоминаниях: «Вносят два металлических сосуда вроде тех, в которых запасливые хозяйки сохраняют от крыс и мышей крупу и сахар. Жестянки большие, но совершенно проржавевшие и полуразвалившиеся. Их кладут на стол. Я ничего не понимаю: “Откройте крышки”. Из жестянок на стол течет ржаво-красная слизь. Я пытаюсь извлечь из жестянки совершенно слипшиеся, осклизлые и мокрые куски каких-то невероятных тряпок, но ткань так сгнила, что остается в руках».

После длительной реставрации три произведения вернули на постоянную экспозицию, одну продали за рубеж, а работу Тициана «Се, человек» продать не смогли и убрали в запасники Пушкинского. Уже после срыва сделки Яковлев вернулся к реставрации и после долгой и кропотливой работы сумел восстановить изначальное изображение. Ходят слухи, что он специально сорвал первоначальную реставрацию Тициана, чтобы работа осталась в России. В итоге публика смогла ее увидеть лишь в 1995 году.

Как украли «Святого Луку» Хальса из Пушкинского музея

В 1965 году Екатерина Фурцева находилась в деловой командировке во Франции. В серии вопросов-ответов она обсудила участившиеся кражи произведений из западноевропейских музеев, а на вопрос, воруют ли картины в Советском Союзе, она опрометчиво заявила: «В Советском Союзе, в отличие от Запада, музеи не грабят!» Аккурат после этих слов произошла самая знаменитая кража живописи в истории СССР.

Голландский художник Франц Хальс (1562–1666) написал портреты четырех евангелистов: святых Иоанна, Луки, Матфея и Марка. Все работы были в свое время выкуплены императрицей Екатериной II и привезены в Россию. Две работы хранились в Пушкинском, две другие – в музее Одессы. В 1965 году все портреты собрали на выставке в Москве.

Франц Хальс. Святой Лука. 1625

9 марта 1965 года музей был закрыт на санитарный день, залы готовили к выставке. Утром 10 числа музейщики, открыв залы, остолбенели: вместо «Святого Луки» внутри рамы зияла пустота.

Об этом сразу доложили Фурцевой, та обратилась за помощью к начальнику КГБ СССР Владимиру Семичастному и министру охраны общественного порядка РСФСР Вадиму Тикунову. Но оба оказались бессильны. В Советском Союзе кражи произведений искусств действительно были настолько редким событием, что правоохранительные органы толком не знали, как реагировать на подобное. Даже посчитать стоимость картины никто не мог – ведь никому и в голову не приходило ее возможное появление на рынке искусств.

Как водится, исследовали место преступления. Вор орудовал в спешке. Он грубо вырезал холст ножом, причем даже не по линии рамы, а в 5 см от нее. Выбрал для кражи не самую дорогую картину и скрылся незамеченным.

Как и в случае с украденным в 1927 году «Бичеванием Христа», картина пришла к сыщикам самостоятельно. В одном музыкальном магазине Москвы к состоятельно одетому покупателю подошел мужчина и спросил, не интересует ли его живопись. Покупатель ответил утвердительно, и тогда мужчина предложил ему оригинальную работу Хальса «всего за сто тысяч рублей». По счастливому стечению обстоятельств покупателем оказался майор Первого главного управления КГБ СССР.

Как так вышло? В подобных магазинах было полно сотрудников в «штатском» для выявления незаконной продажи с рук. От покупки майор отказался, но предложил познакомить мужчину с потенциальным покупателем – сотрудником посольства ФРГ в Москве. Продавец согласился и назначил встречу. Сотрудника сыграл прекрасно владеющий немецким языком офицер внешней разведки Леонид Краснов. Первая встреча прошла прекрасно, стороны договорились о месте и времени покупки и разошлись. Разумеется, за продавцом Хальса установили слежку, которая привела к служебному входу в Пушкинский.

Продавцом оказался 27-летний Валерий Волков – штатный реставратор Пушкинского музея, специалист по дереву, причем уже имеющий судимость за кражу имущества. Сыщики аккуратно провели обыск в его личном кабинете, но картину не нашли. Пришлось продолжить спектакль.

На вторую встречу Краснов приехал на машине с немецкими номерами, тем самым избавив преступного реставратора от последних сомнений. Когда картина оказалась в руках подставного покупателя, Волкова арестовали.

Свой поступок Волков объяснял запутанно и странно. Говорил, что всегда мечтал быть художником, но после тюрьмы его не хотели брать в художественное училище. Тогда он решил украсть одну из работ, продать ее и на вырученные деньги купить диплом. Говорил, что даже нашел того, кто ему готов был предоставить оригинальную бумагу Суриковского училища, которую требовали на работе. Он был художником-самоучкой и хотел остаться работать в музее, но без диплома его рано или поздно выгнали бы. Как он вообще оказался в музее? Случайно познакомился в трамвае с главным хранителем, соврал ему о дипломе Суриковского училища и попал на стажировку. Ему так понравилось работать в музее, что он пошел на кражу произведения, лишь бы остаться.

А кто был тайный заказчик, готовый дать ему поддельный документ за картину? Того, кто обещал Волкову диплом, звали Валерий Алексеев по кличке «Искусствовед». Он был знаменит среди подпольных коллекционеров как человек, умеющий доставать даже редкие произведения искусства, хотя официально работал слесарем на заводе. Кто именно заказал Алексееву Хальса, которого выкрал Волков, следствие так и не смогло выяснить. Алексеева арестовали и допросили, но не смогли выдвинуть обвинения, а сам он вины не признал и называл дело не иначе как клеветой и «провокацией против советских коллекционеров живописи».

Суд не поверил в историю Волкова и приговорил его к 10 годам заключения. «Святого Луку» отреставрировали за 2,5 года и вернули в зал постоянной экспозиции.

Кстати, советские граждане понятия не имели о произошедшем. Фурцева строго-настрого запретила выпускать информацию о краже за пределы узкого круга посвященных. Таким образом удалось сохранить спокойствие граждан и «лицо» перед европейской общественностью.

Стефан Брайтвизер – самый знаменитый вор искусства в истории

Простой парень Стефан Брайтвизер работал официантом, а в свободное время обокрал около 200 музеев и собрал коллекцию, по самым скромным подсчетам, на миллиард долларов. История Стефана уникальна тем, что он открыто и во всех подробностях, даже с гордостью, рассказал о своих кражах, что позволяет нам взглянуть на преступление с другой стороны.

Стефан Брайтвизер родился в 1971 году в обеспеченной семье юристов, провел детство в большом дорогом доме, уставленном старинной мебелью. Родители привили ребенку любовь к искусству, но не смогли передать влечение к юриспруденции. Он не пошел по семейным стопам и бросил юридический факультет на втором курсе. Примерно тогда же отец ушел из семьи. Стефан с мамой вынуждены были переехать в дом попроще, и как он сам потом вспоминал, им «пришлось купить мебель из ИКЕА».

Еще в юности Стефан познакомился через общего друга с Анной-Кэтрин Кляйнклаус, которая стала возлюбленной Стефана и его напарницей по преступлениям. Она разделяла его любовь к искусству. Позже, когда его схватили и заставили рассказать историю их приключений, он признался, что на самую первую кражу подвигла его именно Анна-Кэтрин. В одном музее ему сильно приглянулся старинный револьвер, а к тому времени они уже несколько раз обсуждали, как здорово было бы собирать собственную коллекцию старины. Девушка заметила его взгляд и шепнула на ухо: «Бери». Через несколько секунд револьвер был в кармане Стефана, и они быстро пошли к выходу. Однажды они выкрали из музея несколько кубков, оставив на их месте табличку «Экспонат находится на реставрации», но к одному из них забыли забрать крышку. Музей уже закрывался, и тогда Анна-Кэтрин сняла в машине одну сережку, вернулась в музей и попросила пустить их, потому что она потеряла сережку где-то в залах. Пока она заигрывала с охраной и искала сережку, Стефан забрал крышку и еще пару кубков. Через две недели они вернулись в этот же музей, а оставленная ими табличка по-прежнему прикрывала голые витрины.

Георг Петель. Адам и Ева. 1627 © Rvalette / wikimedia (CC BY-SA 4.0)

Стефан Брайтвизер был в некотором смысле идеальным вором. Перед ограблением он изучал музей, систему сигнализации и распорядок перемещений охранников. На допросах он рассказывал, что идеальное время преступления – обед, когда многие сотрудники уходят перекусить, а оставшиеся становятся менее внимательны. Никакого насилия или сложных уловок, все лаконично и просто: неброская одежда свободного кроя, чтобы можно было спрятать похищенное, небольшой швейцарский нож в кармане, чтобы вскрыть витрину, и личная машина на стоянке около музея. Обычно на ограбление уходило несколько минут. Спокойно подходя к выбранной работе, Стефан быстро и аккуратно вырезал ее из рамы и прятал под одеждой. Так же невозмутимо он выходил из музея, шел к машине и уезжал. Иногда ему помогала Анна-Кэтрин. Например, в доме Рубенса в Антверпене невозможно было услышать заранее шаги других посетителей из-за мраморных полов, и Анна-Кэтрин стояла «на шухере». Идеальными для краж были те музеи, где на полу старый паркет – он очень удобно громко скрипит.

Среди других воров Стефан Брайтвизер выделялся тем, что никогда не продавал краденое. Тогда зачем он воровал? Для души. Он крал только то, что ему нравилось, никогда не заботясь о стоимости работы. Того же Рубенса он терпеть не мог, как и практически всю религиозную живопись. Свои преступления он называл «ограблениями по любви».

Он любил в подробностях пересказывать историю кражи небольшой скульптурной группы. В доме-музее Рубенса он присмотрел статуэтку из слоновой кости – «Адама и Еву» работы Георга Петеля 1627 года. Высочайшая детализация, мягкая работа с объемом, дерзко изображенный сюжет – все в этой статуэтке нравилось вору: «Это самое красивое произведение искусства, которое я когда-либо видел». Больше всего работе мешали не охранники, а туристы, которые медлительно переливаются из зала в зал, и поймать минуты, когда в зале никого нет, очень сложно.

Перед непосредственно преступлением Стефан Брайтвизер несколько раз посещал музей, выявлял все доступные входы-выходы, следил за перемещением охраны и проверял наличие и количество камер наблюдения. Желанная статуэтка была в зале без видеонаблюдения, но раз в несколько минут туда заглядывал охранник. Рядом служебная дверь во внутренний дворик, вроде бы без сигнализации. Сама работа – под стеклянным куполом, прикрепленным к столу двумя винтами.

В день кражи Стефан взял Анну-Кэтрин с собой – она должна была стоять на входе в зал и покашливать каждый раз, когда туда подходил очередной турист или охранник. Чтобы поднять защитный купол, у Стефана был маленький швейцарский нож. Как только в зале никого не оставалось, он доставал из кармана нож-отвертку и быстрыми движениями раскручивал винт на пару оборотов. За десять минут он открутил первый винт, еще через десять минут справился со вторым. Охранник заглядывал в зал три раза, так что паре злоумышленников приходилось каждый раз менять место, чтобы не вызвать подозрений.

Однако совсем скоро они начнут привлекать внимание, так как находятся в зале уже добрые полчаса. Приходится ускоряться. Теперь Стефан уже не ждет, когда зал покинут все посетители. Многие гуляют по залу с аудиогидом, и он решает, что они достаточно увлечены картинами. Выждав подходящий момент, он поднимает купол, ставит его рядом на стол, берет статуэтку и помещает за ремень под объемным пиджаком. «Адам и Ева» немного выдаются, но вряд ли кто-то будет пристально всматриваться.

Анна-Кэтрин выходит через главный выход, сам вор открывает служебную дверь, проходит внутренний двор и также выходит. Анна-Кэтрин ждет в машине, и они уезжают, а позже спокойно покидают страну.

Дело было в 1997 году, им обоим по 25 лет. Они живут в доме матери Стефана, воруют предметы искусства на сотни миллионов долларов, но сами при этом еле сводят концы с концами. Он подрабатывает официантом, она – медсестрой.

Дома статуэтка присоединяется к внушительной компании – Дюрер, Кранах Младший, Буше. Свой дом Стефан любил называть «пещерой Али-Бабы». Воруют они не только скульптуру и живопись. Дом буквально битком набит дорогими вещами: табакерка Наполеона, рукописи XIII века, гобелены, средневековое оружие и уникальные музыкальные инструменты.

На допросах Стефан Брайтвизер часами рассказывал, как собирал свою коллекцию, как планировал каждую кражу и как ценит каждое произведение, оказавшееся в его доме. Он по-настоящему любит все украденные им шедевры, у каждого есть своя уникальная история. Особенно ему нравилось обворовывать большие исторические музеи – охрана в них расслабленная, залы огромные, людей мало. С собой вор брал таблички «Объекты находятся на реставрации». Кражу некоторых предметов обнаруживали только через несколько дней.

Похождения пары воров постоянно мелькали в газетах, которые сами герои с удовольствием читали. Изредка появлялись небольшие улики. В одном из музеев Франции они попали на запись с видеокамеры, в другом странную пару запомнил один из охранников. Но прямых улик не было.

Что позволяло им так долго совершать преступления? Настоящий энтузиазм. Оба говорили, что испытывали эйфорию от собственных похождений. Затем – грамотный план, наглость и отточенность. Они меняли страны, обворовывали большие и маленькие музеи, государственные и частные галереи. Перемещались хаотично, повинуясь только одной логике – брать вещи, которые им нравятся. Сами преступления совершали тихо. Часто о потерях становилось известно только на следующий день, когда пара была уже в другой стране. Для каждого нового дела они меняли имидж: Стефан отращивал или сбривал бороду, Анна-Кэтрин меняла прическу и надевала парики.

Самая дерзкая их кража была совершена прямо на аукционе Кристи. Одним из лотов значился «Портрет Сибиллы Клевской» Лукаса Кранаха за 7,5 миллиона долларов. Портрет ожидал своей очереди в общем зале, битком набитом зрителями, галеристами и сотрудниками аукциона. «Я был зачарован красотой женщины на портрете, особенно ее глазами…» – объяснил потом Стефан свой выбор именно этой работы. Как он ее украл? Просто взял и вынес.

Но все же бывали просчеты. В одной из галерей Швейцарии Брайтвизер попытался вынести картину без пиджака, просто в руках. Охрана схватила злоумышленников и отвела в полицию. Там молодые люди умудрились убедить полицейских, что это их первая спонтанная кража и больше они так не будут. И это сработало, их отпустили, но заставили сдать отпечатки пальцев.

В делах с ограблением музеев полиция чаще всего ждет, когда работы всплывут на черном рынке. Ведь 90 % краж совершается с целью дальнейшей перепродажи. В случае Стефана Брайтвизера этот метод совершенно не работал – все краденое оседало в его доме.

Конец преступной карьеры начинается с трещины в отношениях. Анна-Кэтрин хочет остепениться – она устала быть в постоянном напряжении. Она задумывается о семье и детях, но разве получится строить планы, когда в любой момент их могут посадить на десятки лет? Сам Стефан, наоборот, только входит во вкус. Его девушка отказывается сопровождать его, и он начинает воровать один. Вера в себя превращается в самоуверенность, внушающую чувство безнаказанности. Стефан Брайтвизер перестает соблюдать собственные правила ограбления, действует все более нахально.

Последним их преступлением стало ограбление дома-музее Вагнера 20 сентября 2001 года. Причем это была идея Анны-Кэтрин. Стефан остался ждать ее в машине. Ничего не предвещало беды, когда она открыла дверь музея и быстрым шагом пошла в сторону машины, постепенно переходя на бег. Брайтвизер не понимал, что происходит, – обычно именно девушка действовала спокойно. Но в этот раз все пошло не по плану. Как только она села, сзади остановилась полицейская машина. Мгновение – и оба уже были в наручниках. Пару погубило то, что полицейские нашли документы первого задержания в Швейцарии и получили ордер на обыск их дома.

Полицейские приехали к ним домой, двери открыла мать Стефана и спокойно показала комнаты – дома ничего не было, только голые стены. Параллельно обыску на допросе Стефану Брайтвизеру показывали фотографии из разных музеев и задавали один и тот же вопрос: «Признайтесь, это тоже ваших рук дело?» «Да», – отвечал Стефан, еще не зная, что мать избавилась от всех улик.

Лукас Кранах Старший. Портрет Сибиллы Клевской. 1526

Все это время мама Стефана понятия не имела, что творится в мансарде и комнате сына. Она тяжело работала, чтобы прокормить безработного сына и его девушку. Скорее всего, именно Анна-Кэтрин показала ей награбленное, и та, испугавшись, решила уничтожить улики. Все, что могло утонуть, она выбросила в канал Рона – Рейн вблизи их дома. Все, что могло сгореть, – отправила в печь. Так история искусств потеряла более 60 живописных полотен. Мать арестовали, но в тюрьме она провела всего несколько месяцев – прокурор быстро понял, что эта женщина ни при чем.

Анна-Кэтрин Кляйнклаус на допросе отнекивалась: «Я никогда не помогала ему во время ограблений. В его комнате были картины и предметы искусства, но я не думала, что они имеют какую-то ценность». Ее освободили из-под стражи на следующий день.

Ни мать, ни девушка не общались с прессой, поэтому воссоздать точную картину произошедшего не представляется возможным. Когда сам вор узнал о судьбе своей любимой коллекции, он потух на глазах. К нему даже приставили охрану в тюрьме, чтобы он не покончил с собой.

Стефан Брайтвизер взял всю вину на себя. Его приговорили к четырем годам тюрьмы, он вышел на свободу в 2005 году, но через несколько месяцев украл с ярмарки работу Питера Брейгеля Младшего. Новая девушка не оценила увлечения Стефана и сдала его полиции. На этот раз его приговорили к семи годам заключения. Но в 2019 году в его доме обнаруживают римские монеты и несколько предметов из музеев Франции и Германии.

Журналисты прозвали Стефана «рабом красоты». Он собрал коллекцию из 239 предметов, ко всем работам относился бережно – никогда не вырезал картины из рам, считая такой способ варварством и вандализмом, даже не сворачивал холсты, боясь повредить живописный слой. Он крал только те картины, которые можно было спрятать под одеждой, почти не сгибая. В 19 лет он месяц работал охранником в музее и, как он думал, досконально понял образ их мыслей. Охрана не интересуется искусством – только людьми. Но если ты ничем не выделяешься, для сотрудника твое лицо – одно из миллионов лиц, которые он видит каждый год. Достаточно быть вежливым, учтивым и любознательно глазеть по сторонам, чтобы стать невидимым для сотрудников музея.