Текст книги "Танец с саблями"

– Каждый сам выбирает свой путь…

– За некоторых это делают другие люди, – пожал плечами собеседник.

Владимир Александрович пожал плечами:

– Или обстоятельства.

– Да… Осуждаешь?

– По какому праву? Нет… Но и в ладошки хлопать тоже не стану.

– Почему?

– Я и в далеком детстве не верил в добрых разбойников. Так не бывает! Или-или…

Виноградов вытер губы крахмальной салфеткой. Бутылка уже опустела, но опьянение так и не пришло – вместо него томило душу ни разу ещё не обманувшее предчувствие надвигающейся беды.

Причем, страха не было… За последние годы вокруг Владимира Александровича погибло столько друзей и недругов, что собственная смерть уже воспринималась им не как пугающая абстракция – а в качестве вполне естественного и неизбежного завершения земного пути. В конце концов, для того, чтобы считать себя мужчиной вовсе не достаточно только ходить в туалет с соответствующей буковкой на двери.

Есть и другие критерии…

– Заказать еще?

– Нет, спасибо. Я сколько-то должен? – Виноградов показал на стол и на внутренний карман куртки, где обычно хранят бумажник.

– Обижаешь… – собеседник положил несколько купюр на поданный официантом счет. Подождал, пока спина в традиционном сюртуке удалиться на достаточное расстояние:

– А ведь ты – такой же, как мы.

– А я разве говорю, что лучше?

– Не в том дело! Лучше, хуже… Просто ты – такой же.

Очевидно, это стоило расценивать, как переход к деловой части беседы. Взаимное обнюхивание закончилось.

– Слушай, Вася! Я очень рад был тебя видеть. Но если ты предложишь сейчас вместе ограбить Национальный банк или подстрелить хозяина публичного дома…

– Неужели я произвожу такое удручающее впечатление? – хмыкнул Френкель. – Досадно выглядеть в глазах собеседника идиотом!

– Шучу. Извини…

Человек напротив подождал, пока уберут посуду. Придержал только чашечку с недопитым кофе:

– Был такой знаменитый француз – Клод Леви-Страусс. Антрополог, исследователь самых диких и нехоженных уголков планеты… Человек, который почти не бывал дома.

– Ну, слышал. В честь него даже джинсы, кажется, назвали?

– Не важно! Но первая фраза его книги звучит так: «Я ненавижу путешествия…» – Френкель устало потер переносицу:

– Ты ему веришь?

Виноградов ответил не сразу. Подумал, и неожиданно для самого себя сказал правду:

– Да! Абсолютно.

– Вот именно. Он тоже был такой же, как мы – как ты, как я!

– Вася, извини, но… – Владимир Александрович отогнул край манжеты на левой руке. – Время! Сегодня ещё вечерний прием в российском культурном центре, мне придется присутствовать.

Френкель тоже посмотрел на часы:

– Да, конечно, понимаю – служба!

– Так что, давай о деле? Если хочешь.

– Не хочу… но – надо! – Густо выдохнул собеседник. Все-таки, коньяк не минеральная водичка и бутылка на двоих потихонечку брала свое:

– Скажи, как по-твоему: два миллиона долларов – это много?

– Много, – честно признал Виноградов. Есть величины относительные, а есть абсолютные… В его представлении такая сумма при любом раскладе относилась ко второй категории.

– Верно! Хотя, в сущности, это всего-навсего средних размеров «дипломат» – кожаный такой, черный. И замочки у него блестящие… – Френкель мечтательно прикрыл глаза.

– Смотря какими купюрами, – уточнил, чтобы что-то сказать Владимир Александрович.

– Пра-авильно. Какими купюрами? Разумеется, только сотенными – и самого, что ни на есть, нового образца. Аккуратные такие банковские упаковочки…

– Прямо, как в кино! – Виноградов всегда довольно спокойно относился к чужому богатству, зная по опыту, что большие деньги – это всегда большие проблемы.

– Тяжело, правда, – пожаловался собеседник. – Бумага – она всегда очень тяжелая… Почти двадцать кило.

– Не надорвался? А то – давай, я помогу. Потаскаю!

– Потаскаешь еще.

Это прозвучало неожиданно твердо и без намека на пьяный бред.

– Вася, я с детства не любил физический труд.

– Даже хорошо – очень хорошо! – оплачиваемый?

– В мое время физическим трудом неплохо зарабатывали только валютные проститутки. Улавливаешь намек?

Собеседник отставил кофейную чашку:

– Ладно! Выслушать можешь?

– Могу. Но ты уверен, что надо? Я человек слабый, немолодой. И свои-то секреты хранить не умею – а что уж тут про чужие! Особенно, если меня начнут по-серьезному спрашивать. Уверен?

– На то и рассчитано…

Ответ прозвучал несколько двусмысленно и слишком уж многообещающе.

– Излагай, – пожал плечами Виноградов.

Больше ему ничего не оставалось. Можно было, конечно, встать и уйти – но этим уже ничего не решишь. Как-то, перечитывая повести знакомого ещё по ОМОНу питерского детективщика, Владимир Александрович заметил: многоточие в конце фразы таит в себе куда больше неприятных неожиданностей, чем все другие знаки препинания.

– Ты же понимаешь – тот чемоданчик, о котором я тебе сейчас рассказал, существует на самом деле.

– И вы хотите его заполучить?

– Нет! Он уже у меня.

– Поздравляю. Выиграл в «Поле чудес»? Или на обедах сэкономил?

– Не угадал, Саныч… Мы его украли. Точнее – отняли, с боем и кровью! – Посмотрев на Виноградова, собеседник отрицательно помотал головой:

– Нет, не вспоминай. В ориентировках этого ничего не было. Никаких нападений на банки, никаких инкассаторов.

– Тряханули кого-то из «теневиков»? – при ограблениях дельцов криминальной экономики пострадавшие практически не обращаются с заявлениями в органы внутренних дел. Предпочитают разбираться сами.

Красивым научным языком это обзывается латентной преступностью. Вообще, выдумана масса слов для описания государственного бессилия.

– Почти угадал. Более того… По законам военного времени нам бы в героях России ходить!

– Не понял.

– Ну, видишь ли… Древние говорили: «враг моего врага – мой друг». Верно?

В изложении собеседника ситуация выглядела следующим образом. Некоторое время назад люди, с которыми сотрудничает Френкель, через свои каналы получили весьма интересную информацию. Согласно ей, человек, которого российские средства массовой информации именуют не иначе, как «мятежным генералом»,»предателем» и «главарем незаконных вооруженных формирований», получил из-за рубежа некоторую, весьма приличную, сумму в иностранной валюте.

Почему? Потому что в глазах значительной части исламских фундаменталистов он является как раз наоборот – борцом за веру, законно избранным президентом, знаменем и символом борьбы за независимость народов Кавказа.

Кроме того, в горах много нефти…

Доллары предназначались на покупку оружия, взятки московским чиновникам и хоть какую-то, символическую, гуманитарную помощь для многих сотен и тысяч голодающих беженцев.

Но получилось иначе. На пустынной горной тропе кожаный чемоданчик-»дипломат» перекочевал от доверенного племянника генерала к людям, которых в данный момент представлял Виноградовский собеседник. Сработали профессионально – охрана даже не успела понять, что происходит. Никакой стрельбы, никаких тебе взрывов… Сопровождающие вместе с ценным грузом просто-напросто испарились, исчезли – да так, что у службы внутренней безопасности сеператистов не осталось ничего, кроме твердой уверенности в их измене.

– Но, наверное – не без этого же? – уточнил Владимир Александрович. – Такие вещи без наводки не делают.

– Разумеется. Тот, кто нам помог, свое дело сделал. И должен был вернуться обратно к генералу, но… Покойников – его, и второго парня-водителя, обнаружили российские солдаты. Обнаружили на российском же блок-посту, незадолго перед этим подвергшемся нападению.

– Не понял…

– Я тоже. На обоих трупах следы пыток. Но это не местные, мы бы знали… И не федеральная армия – мы бы тоже получили информацию. Я закурю – не возражаешь?

– Пожалуйста! Свидетелей никаких?

– Нет. Ваши взяли одного из тех, кто устроил резню на посту: русский, лет тридцати. Матерый, говорят! Проофессионал. И без одного уха.

– Наемник? – удивился Виноградов.

– Неизвестно. Попробовали его на месте допросить, подручными средствами – молчал. Потребовал встречи с начальником в чине не ниже генерала! Ну, повезли в разведотдел бригады… А по пути он смылся. Сиганул на скорости из кузова – с моста, в речку!

– Как это? Хоть связан был?

– Прямо в наручниках.

– Силе-ен! – Владимир Александрович прекрасно представлял себе: небо, горы, каменная кладка перил и где-то далеко внизу – желтоватая пена, шумом своим перекрывающая натужный по причине разряженной атмосферы вой автомобильных двигателей. – Выжил?

– Тело не нашли.

– Всякое бывает… Но, собственно, вам-то что? Вы свое получили.

Собеседник нахмурился. Щелкнул зажигалкой, прикуривая вторую сигарету:

– Брак в работе. Мы обычно не оставляем следов. А тут – неизвестно что и кому успел рассказать наш… помощник перед смертью.

– Вряд ли он много знал о вас… верно?

– Верно. Сепаратистам бы его информация ничего не дала. Но есть и другие… Которые умеют сопоставлять, анализировать. И делать выводы!

– Ты имеешь в виду ребят в погонах?

– Не только.

– Мафия? Думаешь – они?

– У российского криминала имеются самые разные возможности… – ушел от ответа Френкель. И продолжил:

– Некоторое время спустя люди из организованной престпности сделали нам очень интересное предложение. Интересное – и своевременное… Даже слишком своевременное!

– Что ты имеешь в виду? – по идее, такие, как Френкель представляют для организованных криминальных структур не меньшую опасность, чем для государства. Собаки, переставшие служить воспринятым от человека заповедям, не любят подчиняться и законам волчьей стаи… Поэтому в обоюдную добрую волю верилось с трудом.

Человек напротив был с ним согласен:

– Ты же читаешь газеты. И не только… После того, как в Москве и в Питере эти деятели поубивали и сдали ментам нескольких наших, пришлось реагировать. Помнишь?

– Помню.

Тогда по стране прокатилась ответная волна профессиональных ликвидаций «авторитетов» и «воров в законе» – уязвимыми были все, невзирая на место в преступной иерархии, и ни одно из убийств так и не попало в число раскрытых.

– Так вот… Мы, некоторым образом, поссорились. И тут вдруг с их стороны – шаг навстречу! Выгодное предложение. Как раз примерно на два с половиной миллиона «зелени». Занятно?

Виноградов в очередной раз за беседу пожал плечами. Вопрос был риторический – захочет собеседник, значит расскажет в чем суть. Если уж начал…

Так и получилось:

– Кстати, мы могли и раньше с тобой встретиться! Ты, говорят, на каком-то речном теплоходе отличился? Что-то там с террористами…

– Ну, не совсем так… – слава, вышедшая за пределы родины, грела. Но вызывала и вполне естественное беспокойство. – Какие уж террористы! Так, банда обкуренных подонков похулиганила, а мы успокаивали.

– А как пароход назывался?

– «Писатель Чернышевский».

– Ах, да… Я, как раз, в то утро на «Байкале» плыл.

– Шел, – механически поправил бывший моряк Виноградов. Вентиляция в заведении была приличная, но от табачного дыма начинали слезиться глаза. – На судах не плывут, а ходят.

– Из-звини! – не стал спорить Френкель.

На «Байкале», трехпалубном круизном теплоходе немецкой постройки, состоялась встреча обладателей изьятой у сепаратистов валюты с серьезными представителями российского криминалитета. Лайнер делал очередной туристический рейс на Валаам – и среди многочисленных пассажиров не слишком бросались в глаза напряженные физиономии головорезов из протокольного экскорта обеих «высоких договаривающихся сторон». Сами переговоры заняли пару часов, не более – остальное время участники встречи коротали за ужином и преферансом. Тихо, мирно… И во время стоянки на острове затосковавшие от трезвого безделья «братки» из бандитской охраны были отпущены к приятелям, случайно встреченным на борту стоявшего рядом «Чернышевского»…

Чем это закончилось – известно.

Не дождавшись к отходу своих людей, партнеры Френкеля по переговорам особо не встревожились – вооруженная охрана в подобных ситуациях нужна, скорее, не для обеспечения безопасности, а в интересах престижа. Дело уже было, в основном, сделано, окончательное решение предстоит принять в следующий раз, поэтому стоило отложить на время заботы и разойтись по каютам… О событиях на «Чернышевском» и те, и другие узнали уже на берегу.

– Ты, говорят, был прямо героем…

– Я должен стыдиться? – Виноградов вдруг неожиданно для себя понял, что ему очень хочется разузнать, что же это за предложение такое сделала мафия собеседнику. Такое предложение, что тот даже смутился…

И Френкель, почувствовав это, не стал тянуть:

– Они предложили нам купить «евро».

– Чего купить?

– «Евро». Их ещё называют ЭКЮ… Но это не совсем правильно.

Вкратце, как понял Владимир Александрович, суть предложения сводилась к следующему.

С первого января тысяча девятьсот девяносто девятого года в Европе вводится единая валюта. Сначала – в течение первых двух лет – параллельно с национальными денежными знаками, а потом и в качестве единственного для Европейского монетарного союза средства платежа. Уже сейчас эта условная единица, ЭКЮ, учитывается при котировках валют.

– Вот, смотри, Саныч… – собеседник встал, подошел к стойке, положил на неё какую-то мелочь и вернулся с газетой, похожей больше на справочник по высшей математике:

– Это «Финансовая газета», сегодняшняя.

Текст был напечатан не по-русски, но Френкель без труда нашел интересующий его раздел:

– Ага! Вот. Смотри.

В самом низу большой таблицы, после долларов, фунтов, марок и «мягкой» валюты стран СНГ имелась та самая строчка.

Курс ЭКЮ был повыше, чем даже у заокеанских салатных банкнот с портретами президентов.

– Да, знаю. У нас это тоже печатают. Но я полагал, что это такая же абстракция, как… ну, не знаю – индекс Доу-Джонса, что ли! Или средняя температура больных на терапевтическом отделении.

– В общем, до недавнего времени так оно и было. Но теперь эти самые общеевропейские деньги уже печатают.

– Где же?

– Это, естетсвенно, держится в строгой тайне. Как и сам внешний вид новых банкнот.

– Вполне естеcтвенные меры предосторожности.

– Нам предложили купить крупную партию этих самых «евроденег». Три миллиона – за два с полтиной миллиона долларов США.

Виноградов непроизвольно покосился на газетную таблицу:

– Хороший бизнес. Официальный курс чуть ли не в…

– То-то и оно! Слишком заманчивое предложение. – пепельница перед собеседником постепенно наполнялась окурками.

– И чем обьясняют?

– В общем – довольно логично… По их версии, типография по производству банкнот нового образца расположена в Германии, во Франкфурте-на-Майне. Там же, где Европейский монетарный институт, который всю эту кашу координирует. Строгая секретность, охрана, системы безопасности… Но, дескать, некие лица организовали на фабрике небольшой пожарчик. И под шумок часть готовой продукции умыкнули. Главное, скандала особого никто поднимать не стал – списали купюры, как погибшие в пламени. Почему? Чтобы, во-первых, типографию не «светить». Чтобы не подорвать доверие к новой валюте – это второе, а то у этих «евроденег» тоже противников хватает, особенно англичане. И вообще…

– Полиции тоже «глухарь» на себя вешать не хочется? – развеселился Виноградов. – Как и у нас – тоже норовят спихнуть или укрыть преступление, если есть возможность?

– Все жесткие системы одинаковы, Саныч… Впрочем, на эту тему мы уже говорили.

– Подожди, а с правовой точки зрения…

– Пока новые деньги официально не введены – за что спрашивать? Их ведь как бы не существует… Контрабанду не пришьешь, незаконные валютные операции – тоже. Фантики!

– И почему деятели организованного отечественного криминала обратились именно к вам?

– А куда еще? Те, кто типографию пощипал, вышли на русских бандитов – в цивилизованных странах такой товар сбывать рискованно, а подрастающие мафии «третьего мира» пока с Интерполом ссориться не хотят. Это только наши ни хрена не боятся! Как яйца куриные – пять минут в кипятке поварились, и уже крутые до невозможности.

– А почему бы нашим деятелям себе эту денежку не оставить?

– Ну, с их точки зрения это замораживание капитала. До введения новых банкнот ещё два года предстоит, потом ещё выждать надо будет с годик – а криминальная экономика требует долларов. Причем именно сейчас – и чем больше, тем лучше!

– А с вашей точки зрения?

– Мы знали бы, как этим распорядиться. – Френкель непререкаемым тоном попытался отсечь даже возможность дальнейшитх вопросов.

– Так что мешает?

– Саныч… Нам нужно убедиться, что это не блеф.

– В каком смысле?

– Что бандиты не водят нас за нос, не пытаются сунуть дешевую «куклу».

– Ах, вот в чем дело! Что же, ваше право проверить.

– Мы сейчас не имеем такой возможности.

– А я-то при чем? Если уж вы не…

– Передай своему руководству… Нет, конечно – не милицейскому, а другому! Передай им все, что услышал. Пусть помогут.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Вася.

– Брось, Саныч. Все ты понял.

На крахмальную, с крошками от сьеденной закуски, скатерть легли фотографии: Виноградов с Полковником на открытии того самого злополучного «массажного салона», общий вид тренировочного лагеря в горах, трупы на улицах Иерусалима и сцена ареста агентами ФБР неуловимого Китайца.

– А вот это вы – зря! – показал майор на последнюю фотографию. – К заморочкам с русской мафией в Штатах я никакого отношения не имею.

– В газетах писали…

– На заборе ещё не то пишут! – его тогда здорово подставили, изобразив чуть ли не организатором совместной операции спецслужб.

В действительности же подлинная миссия Виноградова в Нью-Йорке просто совпала по времени с этим малоудачным и спорным судебным процессом.

– Ну? Хорошо. Обойдемся без последнего эпизода.

– Допустим. Допустим, я кому-то что-то расскажу…

– И покажешь! Вот это.

Обрывки фотографий незаметно догорели в пепельнице и на скатерть непонятно откуда легла очередная, наверное, миллионная в жизни майора Виноградова пластиковая папка. На ощупь она оказалась теплой и тонкой.

– Хорошо! Но почему ты думаешь, что те, с кем я буду общаться, отреагируют правильно?

– Надеюсь. Если со стороны оппонентов «подставы» нет – сделка состоится. Мы получим свои фантики… А вам сдадим бандитов. Вместе с долларами. Согласись, два с половиной «лимона» – это хорошее изьятие. Можно оформить в доход государства, и оно останется довольно. А можно и не сдавать… Шучу!

– Вы даете какие-то гарантии?

– Послушай, Саныч… Я прочитал недавно, что собаки, обьединяющиеся против кошки, никогда не требуют друг от друга гарантий. Хорошо сказано!

– Слова! Слова, слова…

* * *

– … и поэтому, на мой взгляд, фальшивомонетничество и иные методы финансовой дестабилизации представляют для мирового сообщества едва ли меньшую опасность, чем политический и уголовный терроризм. Неуловимый компьютерный вирус на современном этапе может оказаться опаснее сотен и сотен кокаиновых и опиумных плантаций.Я ответил на ваш вопрос?

– Да, благодарю.

И какой идиот назначил пресс-конференцию на последний день? После вчерашнего банкета не то что говорить – даже думать не хотелось…

Господин Боот терпеть не мог газированных прохладительных напитков – все эти разнообразные «колы», «фанты»,»спрайты»… Он любил молоко.

И натуральные соки. А дома, вечером, когда не требуется быть на людях, предпочитал большую кружку темного холодного пива.

Впрочем, сейчас об этом не могло быть и речи..

Положение обязывает! Господин Боот представлял на конференции не себя и даже не свою страну – он второй год уже являлся ни много, ни мало – шефом обьединенного Восточно-Европейского бюро Интерпола.

И вместо пива вынужден был «поправляться» какой-то сомнительной гадостью из пластиковых бутылок.

– Пожалуйста? Еще вопросы… – по-русски, но с приятным прибалтийским акцентом обратился к прессе ведущий.

– Мы уже слышали выступление руководителя московской делегации… А что вы лично думаете о российской организованной преступности?

Господину Бооту перевели, и он ответил почти без паузы:

– Я о ней не думаю. Я с ней борюсь – так же, как, впрочем, и с любой другой… Безусловно, этнические особенности существуют. Но по сути своей любые криминальные структуры одинаково отвратительны.

Все захлопали – кто с энтузиазмом, а кто просто из вежливости. Боот сделал непреклонное лицо, и по залу прокатилась очередная торопливая волна фотовспышек.

– Нельзя ли поподробнее о новых формах и методах работы Интерпола на территории бывших республик Советского Союза? Может быть, следует активнее рекламировать успехи полиции в борьбе с организованной преступностью?

– Не надо… – Господин Боот улыбнулся. Но так, что настаивать никто не стал. – В Писании сказано: «Судите о них по делам их…»

– Ваше самое заветное желание?

– Хм-м… Желание? Хотелось бы оказаться тем самым полицейским, который защелкнет наручники на запястьях последнего в истории человечества преступника.

Услышав перевод, зал опять поаплодировал. Прессе господин Боот безусловно нравился.

– Да вы оптимист! Романтик… – по-английски шепнул ему на ухо сосед.

Боот все никак не мог запомнить и правильно произнести фамилию этого седого генерала «в штатском», возглавлявшего на конференции делегацию спецслужб России. Поэтому только вежливо кивнул:

– Вероятно.

Кроме них двоих на залитой светом прожекторов сцене потел ведущий – местный коллега, заместитель министра. Все чувствовали себя на редкость неуютно: они вынуждены были разместиться так, что зал оказался внизу и вниманию собравшихся прежде всего представали три пары ног, торчащих из-под шаткого столика-трибуны.

Предыдущие мероприятия, включая вчерашний банкет, проходили в столице республики – и вполне на уровне… Но на этот раз участников вывезли за город.

Журналисты, охрана, почетные гости… На такое скопление публики крошечный кинозал некогда «закрытого» приморского пансионата рассчитан не был. Люди сидели и стояли чуть ли не на головах друг у друга – относительный простор оставался только там, где маялись господин Боот, российский генерал и представитель республиканской полиции.

Оформление сцены организаторы свели к минимуму: разлапистый герб Интерпола на заднике, наполовину свернутые флаги в углу, три стула и тот самый злополучный столик с недостающей до пола драпировкой.

– Ну, вот – поток вопросов постепенно исчерпался… – заместитель министра коротким движением отер со лба пот и кивнул в сторону сидящих рядом:

– Видите ли, в силу профессиональной привычки нам легче спрашивать, чем отвечать. Поэтому, хотелось бы попросить снисхождения… Как, господа журналисты?

Почти три часа в душном зале… Всем, вполне естественно, хотелось на воздух – и публика одобрительно загудела. В конце концов, официальная программа конференции уже исчерпана!

– Простите, можно..? – к единственному микрофону на пятачке перед сценой протиснулась худенькая «джинсовая» девушка. Она уже давно ждала своей очереди – и теперь страшно испугалась, что прогрессивное человечество не услышит заготовленный ею вопрос.

– Кто же откажет даме! – улыбнулся вежливой прибалтийской улыбкой ведущий. – Тем более – такой очаровательной…

– Это общий вопрос… – журналистка с трудом перекрикивала нестройный гомон уже настроившихся на выход коллег:

– Если конференция посвящена проблемам организованной преступности… Не логично ли было бы пригласить и её представителей? Дать им возможность высказаться, что-то обьяснить?

Зал отреагировал даже раньше сидящих на сцене – смешками и репликами с мест. От дверей потянуло дымком сигарет…

– Господа, тише! – призвал собравшихся к порядку заместитель министра. – Господа…

– Кстати, это очень интересный вопрос, – неожиданно поддержал пунцовую от смущения журналистку господин Боот. Он вообще был хорошо воспитан и всегда вставал на сторону слабых. – Если бы здесь давали приз, как за самый интересный вопрос, он был бы присужден именно вам.

– Ответите? – уточнил ведущий. – Или, может быть, вы?

– Нет, благодарю… В другой раз! – отрицательно помотал седой головой представитель российских спецслужб. Он с благожелательным интересом рассматривал девушку перед микрофоном: молоденькая, симпатичная! И не дура… Жаль, от волнения забыла даже представиться, но ничего – уточнят, пригласят на интервью… А там посмотрим.

– Господин Боот?

– Да, так! – сделал паузу представитель Интерпола. – Я позволю себе ответить вопросом. А почему вы думаете, что представители организованной преступности не заявились сюда и без нашего приглашения? Думаете, им не интересно, что здесь происходит? Конечно, они не носят на груди соответствующих пластиковых табличек, но…

Публика постепенно притихла, вслушиваясь в слова переводчика.

– …Но современная мафия – это вовсе не бритоголовый боксер-вышибала или зловещий толстяк с еврейским носом и итальянским акцентом. Тот, кто работает на международные криминальные структуры, должен иметь безупречную внешность и репутацию – бизнесмена, полицейского, журналиста! Или журналистки… Иначе нам было бы очень легко работать. Вы удовлетворены?

– Ответом? Вполне, – кивнула уже немного оправившаяся от смущения «джинсовая» девушка.

– Вот и ладно! – пора было заканчивать. Ведущий опять взял инициативу в свои руки:

– Прежде чем поблагодарить господина Боота и нашего российского коллегу…

Не прошло и пяти минут, как последнее официальное мероприятие конференции успешно завешилось. Толпа повалила на улицу, весело переругиваясь и толкаясь в узких проходах: за неделю разноязычные представители прессы успели привыкнуть друг к другу, но ещё не настолько, чтобы надоесть.

– Пора и нам! – встал со стула представитель страны-организатора. Господин Боот щелкнул замочками своего портфеля, а руководитель российской делегации поправил узел галстука и кивнул.

– Хорошо!

Снаружи, за стенами душного корпуса, было действительно великолепно…

Крохотная республика, в которой и повернуться-то толком негде, умудрилась сохранить и не изгадить свой собственный Национальный природный заповедник: море, полное янтаря, песчаные дюны на побережье, корабельные сосны… Чуть в стороне шумела встревоженная теплым ветром реликтовая дубрава.

Публика уже весело толпилась вокруг заставленных разнообразной снедью столов: пикник для участников, гостей и прессы организовали прямо под открытым небом. Обслуживающий персонал – в основном, охрана и водители, по очереди исчезал на кухне. Для особо важных персон оборудовали нечто вроде навеса…

Вообще, к протокольным условностям здесь относились с трепетом, характерным для большинства новорожденных демократий. Это проявлялось и в принципиальных вещах, и в мелочи – такой, например, как формирование кортежа. Мотоциклисты, разукрашенные машины сопровождения и по представительскому автомобилю каждому из «первых лиц»: русскому генералу, господину Бооту и заместителю министра… Остальным полагались места в автобусах.

Так было на пути в заповедник, так планировалось и возвращение.

– Ну, всего доброго! Мы ведь уже не увидимся? – генерал пожал протянутую представителем Интерпола руку.

– Да, я прямо в аэропорт.

– Счастливого полета!

– Коллеги, а что если… – прибалту не удалось закончить фразу: со стороны стоянки раздался, перекрывая возмущенные крики, протяжный металлический скрежет. – Что там такое?

Подскочивший охранник из местных отрапортовал – быстро-быстро, на родном языке. Но и без перевода было ясно – выруливавший на свое место в колонне автобус не вписался в радиус разворота и смял крыло одной из черных представительских машин.

– Ничего страшного! – успокоил коллег заместитель министра.

– Кажется, это ваша, господин Боот? – посочувствовал генерал. – Бывает.

– Досадная мелочь… Я с радостью предоставлю вам свой автомобиль.

– Зачем? – успокоил прибалта высокий гость. – Мы можем поехать вместе. Время до вылета есть.

– Но по правилам безопасности…

Это были формальные возражения, поэтому через минуту вещи господина Боота уже перегружались в точно такую же машину с полосатым флажком республиканских цветов на капоте.

– Увидимся вечером? – чуть дольше, чем принято продлил рукопожатие глава русской делегации.

– Да, я должен буду вас проводить на вокзале.

– Там, обычно, не до того… И – спасибо тебе! – поблизости никого не было, но генерал все равно говорил почти шепотом.

– Все в порядке? – Собеседник знал, что имеется в виду не только предписанная протоколом забота. После встречи в театре они не перемолвились и парой слов.

– Да, надеюсь… Будь здоров!

– Жене привет передавай. Детям, внукам!

– Обязательно.

И старики разошлись по своим машинам. Мягко закрылись двери с тонированными стеклами, дюжина водителей одновременно выжала сцепление, потом прибавили газу – и колонна двинулась в путь…

Первое, что сделал после этого заместитель министра – это нажатием кнопки поднял звуконепроницаемую перегородку между передними и задними сидениями.

– Все, наконец-то… – он и по-английски говорил все с тем же неистребимым прибалтийским акцентом.

– А другой возможности побеседовать не было? – вышедший из рядовых полицейских, господин Боот скептически относился к разного рода инсценировкам. Хотя, справедливости ради стоило признать: эта получилась вполне натурально.

– Вы же видели! Все время на людях – чужие уши, чужие глаза. Журналисты кругом… Незачем давать пищу для разных домыслов.

– Пожалуй, вы правы.

– Не лезть же мне ночью к вам в номер, через форточку, верно? Еще поймут старика превратно, и родится ещё одна нездоровая сенсация…

Шутка была заготовлена заранее, поэтому выокопоставленный чиновник Интерпола посчитал для себя возможным улыбнуться:

– Слушаю! Та встреча, о которой вы сообщали – она все-таки состоялась?

– Да. Как и было обусловлено…

Чтобы сделать карьеру в спецслужбе крохотной, незаметной на карте Европы страны, необходимо иметь могущественных покровителей. В свое время бывший советский чекист, а впоследствии активный деятель национально-патриотическаого движения поставил на секретные структуры Интерпола… и, кажется, не ошибся. В разведке, как в политике, не бывает постоянных друзей – есть только временное совпадение интересов.

– Почему вы не воспользовались обычным каналом связи?

– Ситуация слишком деликатная…

– Слушаю! – повторил господин Боот.

За тонированными стеклами замелькали опрятные, с черепичными крышами придорожные хутора – очень скоро их сменят пригороды столицы… Опять времени было в обрез! За последнюю неполную неделю нынешние собеседники провели вместе не один час, но возможности переговорить так и не представилось: постоянно вокруг были чужие уши, глаза, телекамеры. Представитель Интерпола отдал должное отчаянной изобретательности местного коллеги – представление с «битой» машиной его люди разыграли вполне профессионально и естественно.

– Вот подробный отчет…

Господин Боот кивнул, взял крошечный, вполне безобидный с виду контейнер и щелкнул замочками дипломата: