Текст книги "Записки о капитане Виноградове (сборник)"

Глава вторая

Сегодня апаши предпочитают служить в полиции, а профессиональные воры – издавать газеты и заниматься политикой. Убивают и грабят только новички, провинциалы да мальчишки, получившие венерическую болезнь.

А. Толстой

Гиперболоид инженера Гарина, 1926

Кто в Питере не знает Евгения Наумовича?

Да никто не знает… толком.

Живет себе средней руки бизнесмен, производственник, седоватый, чуть старше пятидесяти. С бородою, похож на врача-дерматолога и как истинно русский еврей всем напиткам предпочитает водочку, которую редко когда откажется употребить – в хорошей, разумеется, компании.

А компания у Евгения Наумовича исключительно хорошая. Хотя и несколько пестроватая…

Виноградов сам, собственными ушами слышал, как с днем рождения поздравлял его нынешний заместитель начальника ГУВД, и даже не слишком удивился, столкнувшись прошлой осенью в дверях с самим Мишей Чехом – вторым лицом «поволжских», традиционно-злодейским персонажем криминальной хроники.

Вид у Миши был виноватый, но благодарный – как у двоечника, счастливо миновавшего директорский кабинет родной школы.

При всем при том Евгений Наумович никаким «авторитетом», «крестным отцом» или даже «смотрящим» не являлся – он даже не сидел ни разу. И в органах не служил, и в Смольном не трудился…

Просто он умел дружить. И знал, с кем это делать.

Иногда у Виноградова создавалось впечатление, что ни одно мало-мальски значимое событие в северной столице без ведома и благословения Евгения Наумовича произойти не может.

Вот и сейчас, поздоровавшись и жестом указав на свободный от верхней одежды и мятых коробок стул, он вернулся к прерванному телефонному разговору:

– Спасибо, голубчик… Спасибо. Ува-ажили. Кстати! Перезвоните Анатолию Александровичу, вопрос с вашим переизбранием решен – положительно… Нет, что вы! Вам спасибо за самоотверженность. Чем больше у нас будет порядочных, достойных законодателей, тем… До свидания, всего доброго. Звоните!

Хозяин положил трубку, что-то пометил в копеечном календаре и подмигнул Виноградову:

– За рулем?

– Нет! – с готовностью отрапортовал Владимир Александрович: знакомы они были не первый год.

Евгений Наумович покопался где-то под столом, вытащил емкость с наклейкой:

– Стопки достань, Володенька.

– По чуть-чуть?

– Конечно! Тяжелый день…

Бухгалтер ушла в магазины, водитель что-то куда-то повез на раздолбанном «каблучке» – они сидели одни в конторе на Комсомольской. По проспекту катили троллейбусы, противная морось загадила окна. Весна…

– С возвращением!

– Спасибо, Наумыч. Будь здоров!

Выпили. Выдохнули.

Вслед за гостем хозяин потянулся к тарелке с нарезанными огурцами, но вместо закуски схватился за трубку ожившего телефонного аппарата:

– Да, слушаю вас?

Что говорили на том конце линии, было не слышно, но на всякий случай воспитанный Виноградов жестом показал сначала на себя, потом на дверь – мол, может, выйти?

Евгений Наумович отрицательно покачал головой.

– Та-ак… та-ак… Ладно! Все-таки не рекомендую… Помилуйте, голубчик, – кто же запретит? Пресса у нас свободная… И вам того же! Привет семье. До встречи!

Он положил трубку на рычаг, потом с недоверием посмотрел на притаившийся до самого неподходящего момента аппарат. Решившись, просто выдернул из розетки вилку.

– Не дадут ведь пообщаться! Считаем, что у меня обеденный перерыв… Имею право?

– Без сомнения!

Евгений Наумович потрясающе умел слушать. Под остатки «Смирновской» и сборную закусь, включавшую в себя причудливый ассортимент из остатков свинины, сырка, огурцов и конфет, Виноградов поведал про командировку. Рассказ получился веселый и несколько тенденциозный.

Чуть-чуть выбивалось из общей тональности описание последних кавказских дней…

– Я слышал, что местные опознали двоих, которых в первый вечер на трассе медведевские кончили… Якобы они были вместе с теми, которые в село пришли, ночевали.

– А остальные?

– С концами. Видимо, двое работали на отвлечение, шум устроили. А Батенин со своими в это время начальство перестрелял. В принципе, если бы они на нас с капитаном случайно не нарвались – ушли бы спокойненько куда хотели.

– В село?

– Нет, вряд ли… Что им там делать?

Евгений Наумович пожал плечами. Он был человеком сугубо штатским, даже охотничий карабин держал дома только для демонстрации гостям. И на случай погромов.

– Ты про Батю кому-нибудь рассказывал? – почти трезво глянул он на Владимира Александровича.

– Здесь? Нет пока.

– И не надо, не торопись. Может, обознался?

– Да? Вряд ли… – Виноградов подцепил двумя пальцами и отправил в рот ломтик жира. Вытерся о газету.

– Подожди! Ты в отпуске сейчас?

– Как положено! Очередной плюс по приказу, за командировку.

– Ладно…

Отношения у собеседников были давние, возникшие случайно и переросшие из простой взаимной симпатии в нечто похожее на бескорыстную дружбу. Конечно, несколько раз им приходилось друг другу помогать, в этом отношении счет был примерно равным, но… Евгений Наумович был по-человечески интересен Виноградову, а тот, в свою очередь, почему-то прочил Владимиру Александровичу скорую карьеру милицейского генерала.

– Алле? – Вилка уже была воткнута на место, и набранный хозяином номер ожил после пары длинных гудков, – Алле! Виктора Аркадьевича, пожалуйста… Скажите – Евгений Наумович беспокоит.

Коротая паузу, хозяин прокуренным пальцем скомандовал гостю налить по последней.

– Виктор Аркадьевич? Здравствуйте, голубчик! Как служится? Брюки с лампасами скоро?.. Да у меня нормально все, как обычно. Визитки готовы, можешь сам подъехать или пришли кого… Нет, насчет гаража я пока не решился. Подожди до пятнадцатого. Кстати! Вы там, в РУОПе, все знаете… Ой, не кокетничай, Витя! Слушай, есть такой бандит, фамилия – Батенин, кличка – Батя. Знаешь?.. Зна-аешь!.. Да нет, не беспокоит – просто очень нужно… Что-о? Неужели? А как?.. Да-а! Учте-ем… Слушай, подкинь адресочек… Витя! Значит – надо… Жду!

Евгений Наумович покосился на Виноградова и сделал загадочное лицо. Тот в свою очередь уважительно покивал слегка отяжелевшей головой.

– Ага… Понял. – Хозяин размашисто черкнул несколько букв и цифр на обрывке календаря. – Спасибо!.. Да ну, о чем ты говоришь… Когда мне нужны были проблемы?.. Все, до встречи! Насчет визиток не забудь. Пока…

– Очень хороший парень полковник. Я вас потом познакомлю! – прокомментировал Евгений Наумович.

– Спасибо, мы встречались, – хмыкнул гость, припоминая допрос по «чековому» делу. Это было давно… но было.

– А я помню! Но времена меняются…

Они выпили – за всеобщее взаимопонимание.

– Так вот. Ты насчет этого Бати – точно уверен?

– Вроде бы… – События той кавказской ночи казались теперь Виноградову вовсе не такими уж абсолютными.

– Знаешь, этот парень действительно погиб. Недавно, говорят, на Северном хоронили.

– Ну так! Тело привезли?

– Видимо… Так что молчи лучше. В тряпочку.

– Наумыч! А кто мне что предъявит? Все по-честному…

– Это ты просто выпил… Какие теперь понятия! Одни отморозки кругом. Поколение наше вымрет – что со страною будет? Куда покатимся?

Помолчали расстроенно о судьбах Отечества. Ничего удивительного, каждый был патриотом – по-своему.

– Так что – забудь!

– Попытаюсь…

– Как у тебя… материально? Ты, если что, не стесняйся! – Обычно это означало, что аудиенция окончена.

– Спасибо, Наумыч! Учту. Собираться пора… Хорошо посидели. Может, я еще сбегаю? И насчет закуски?

Вопрос был провокационный, но после инфаркта хозяин старался не употреблять:

– Нет, Володенька. В другой раз. Работать надо, сейчас люди потянутся…

– Ладно, звоните, если что. – Владимир Александрович надел куртку.

– Подбросить до метро? Вон Аркаша как раз подъехал.

В другой раз Виноградов обязательно бы воспользовался услугами конторского водителя, но теперь отказался:

– Спасибо, нет. Мне тут в одно место надо…

– Ну тогда – счастливо!

– До свидания.

* * *

Православный собор – пышный, с золотом куполов и одновременно по-военному строгий – напоминал иногда Владимиру Александровичу елизаветинского гренадера в парадной форме. Казалось, к нему не пристают грязь и слякоть противного питерского апреля, и даже нищие перед входом не портили общего впечатления. Порывшись, Виноградов отдал им мелочь и в нерешительности перекрестился на полуоткрытые двери – захотелось зайти, но от выпитой водки душа притомилась, и появляться в храме в таком состоянии было нелепо, грешно да и попросту неприлично.

«В другой раз, – подумал Владимир Александрович. – Завтра…»

Мало кто знал, что последние несколько лет Виноградов старался хотя бы раз в неделю, но в церковь попасть. Пусть ненадолго, на четверть часа, но… Рано или поздно к этому приходит каждый, должен прийти.

Многие просто не успевают.

…Но уж так вышло, что на следующее утро Виноградов оказался не в церкви, а как раз наоборот – в форменном борделе.

Собственно, все началось с торопливой поездки на испуганном частнике – с Петроградской домой, в Веселый поселок. И с не очень отчетливого вопроса дремавшего рядом, на заднем сиденье Мишки – нет ли у Саныча желания подхалтурить? Без криминала, по своей, милицейской части? Благо, свободного времени теперь достаточно, а семью кормить надо…

Справедливости ради нужно отметить, что перед этим был полный, как это называют американцы и классик-писатель Рекшан, «блэк аут». То есть, по-нашему, – отключка, вырубон или улет, вызванные извечной российской попыткой сочетать алкогольные эксперименты с процедурами по общему оздоровлению организма.

Сауна – это великолепно! Почти так же великолепно, как русская парная… В сауне, порождении западного менталитета, чисто, гигиенично, светло и… достаточно скучно. Хочется называть соседей на «вы» и в пределах разумного употреблять охлажденное пиво «Золото Лапландии».

Совсем не то – в парилочке да с веничком! Да под водочку… Когда дым коромыслом, мат-перемат пополам со стонами, пахнет березой и всеобщим братством. Когда не засидишься, и будь ты хоть четырежды генерал или доктор наук – беспощадно наказан будешь за слабость и малейшее нарушение неписаного банного кодекса.

«Динамовская» компания Владимира Александровича была если и не абсолютно русской, то уж на сто процентов русскоязычной. В этом убедился бы любой филолог, случайно подслушавший реплики, доносящиеся из предбанника, – но воспроизвести их в силу непечатности, наверное, не решился бы.

В выражениях не стеснялись – некого, одни мужики. Женщины, конечно, изредка появлялись, но наличие их не приветствовалось, даже самых доступных…

А Виноградов пришел в самый раз – ко второму заходу: народ уже раскраснелся, изошел первым потом и теперь обстоятельно погружался в гармонию. Владимир Александрович мог, конечно, добраться и раньше, но решил от конторы Наумыча прогуляться своими ногами – благо, быстрого хода было минут двадцать. Так и вышло… Да, провианта, как всегда, оказалось значительно меньше, чем выпивки, поэтому прикупленные Виноградовым по дороге сосиски оказались желанной добавкой к потрепанному рациону.

– О-о, Саныч! Здорово, братан.

– Привет, проходи.

– А почему на футбол не явился?

– Налейте ему стакан, чего набросились? Во-олки…

– Вон, стакан свободный. Я только чуть отхлебнул, но у меня справка имеется!

– Спасибо, мужики, я сначала заходик сделаю, – одолел искушение Виноградов и торопливо шмыгнул в раздевалку.

Через минуту он шлепал уже резиновыми тапками по кафелю, выбирал себе доску почище и, прежде чем оказаться в парилке, подныривал под холодные, острые струи душа.

Мимоходом дотронувшись пальцами до воды в бассейне, Владимир Александрович охнул и посоветовал себе на сегодня воздержаться. Все-таки почти двухмесячный перерыв…

Заканчивалось мероприятие постепенно. Сначала уехали те, кого вез на своем «Запорожце» Витек из ОМОНа – в Купчино как раз набралось ровно столько, сколько вместила машина. Потом ушел Толик Польских, борец с экономической преступностью, – они вместе с Игорем из Метростроя и тренером-рукопашником по прозвищу Носорог решили проведать морально нестойких девчонок из василеостровской общаги. К тому моменту, когда за столом наблюдалось не больше шести человек, часы показывали далеко за полночь, и беседа носила характер отрывистый, громкий, но актуальный.

– Нет, ты знаешь…

– А я ему так и сказал: чурка ты, хотя и капитан!

– Саныч, помнишь, у Вознесенского… – Поэт-спецназовец Барков выждал, когда уровень шума снизится до терпимого, и продекламировал:

 
…Космическая в нас зараза!
Что Кафка по сравнению с Кавказом?
 

– Попрошу в приличном доме не выражаться! Правда, Андрюха? – осадил старейшина бани, огромный и налысо выбритый Манус.

– Умные больно! Грамотные… – согласился начальник одного из «убойных» отделений доблестного уголовного розыска, писавший под псевдонимом Пингвинов потрясающие милицейские байки. Был Пингвинов длинный – именно длинный, а не высокий, и худой, как жираф. По обычной своей манере он грозно нахмурился и оттопырил нижнюю губу: непосвященным могло показаться, что сыщик сейчас обидится на что-то и уйдет, утирая скупую мужскую слезу. Вместо этого Пингвинов забрал у соседа бутылку и отмерил присутствующим по последней:

– Пей, друг народа!

– Владимир Александрович! Ты чего – спишь?

– Нет! Пока – нет, – контролируя дикцию, отозвался Виноградов. Он сидел, опираясь на самовар, и пытался воспринимать обращенный к нему монолог журналиста Жени.

Женя появился в бане недавно и теперь цитировал сам себя:

– Знаешь, каждый военный конфликт порождает массу новых политиков, причем преимущественно миротворцев. По моим оценкам, к концу этого тысячелетия население страны будет состоять исключительно из миротворцев, но будет не слишком велико, поскольку военная техника здесь очень хорошего качества.

– Теоретик! Эс-стет-т… – заклеймил журналиста Манус.

– А по сути он прав! – не согласился Пингвинов.

– Может, о бабах лучше? – проявил здоровый цинизм подозреваемый в поэтических наклонностях Барков.

– Пойдем помоемся. Напоследок.

– Нет, пора уже ехать…

– Тем более что все уже выжрали! Интеллигенция!

– На «Горьковской» купим… Эй, Саныч! Гутен морген.

– А все нормально! Сейчас, в лучшем виде…

– Мишка, ты его отвезешь?

– Что же делать! Все равно тачку брать. – Михаил Григорьевич Манус перекатил с места на место свои потрясающие бицепсы: – Саны-ыч, ну-ка, ну-ка! Соберись. Надо одеваться.

Виноградов, ведомый друзьями, направился в душ, а не задействованные в реанимационных мероприятиях потихонечку занялись собственным туалетом…

…Определение «форменный» по отношению к предстоящему мероприятию было обусловлено отнюдь не спортивной формой присутствующих. Хотя спортивные, без грамма лишнего жирка фигуры имели место быть, особенно у «девочек» и охраны, большинство составляли солидные дядечки в возрасте и дамы без оного, но с деньгами. «Форменный» – пришло в голову Виноградову, когда он увидел в дверях особняка пару здоровенных омоновцев зверского вида: все положенные по приказу нашивки, эмблемы, шевроны и бирочки красовались на сером их потрепанном обмундировании и были уместны на нем, как на свадебном платье воронья какашка.

Поблизости, в скверике, прогуливалось еще несколько автоматчиков в полном боевом облачении и примкнувший к ним на своем «Москвиче» в ожидании возможной халявы наряд местной муниципальной милиции.

Так что с формой все было в порядке. Что же касается содержания… Определяемое слово заменить чем-то другим представлялось затруднительным, но организаторы презентации постарались. То, что сейчас торжественно запускалось в эксплуатацию, обзывалось в рекламных буклетах «Элитным салоном эротического и нетрадиционного массажа». Учредителями значили себя один из комитетов мэрии, несколько частных лиц и таиландская фирма.

Охрану и, как догадывался Владимир Александрович, негласную «крышу» заведению обеспечивал Манус со своими головорезами. Ребят в погонах пригласили для солидности, да и вообще – на всякий случай.

Благо, это оказалось не слишком дорогим удовольствием, почасовая расценка проститутки значительно выше.

– Здорово! Как ты?

– В кондиции. Проснулся, правда, – вообще жить не хотел.

– Да, отличились вчера… – Миша встретил Виноградова в вестибюле: в глазах приятеля явственно читалось желание вспомнить, пригласил он Владимира Александровича в качестве личного гостя или чтоб дать ему подзаработать.

– Какие указания? – развеял сомнения Мануса деликатный майор. К обоюдному удовольствию, это значило, что пить на дармовщинку и хватать за задницы девок Виноградов не будет, но за время, проведенное вдали от семьи, получит определенную сумму со статьи расходов на безопасность.

– Ты готов?

– Иначе бы не пришел. – По счастью, мероприятия подобного рода начинаются обычно несколько позже детских утренников, поэтому Владимир Александрович успел не только отоспаться, но и съездил до Главка, оформил себе отпускные. Теперь о походе в баню напоминали только некоторая припухлость глаз и пессимистическая точка зрения на данную в ощущения реальность.

– Как Татьяна?

– Не спрашивай, – отмахнулся Виноградов. – Стыдно!

Обычно после возвращения с очередной войны семья смотрела на художества героя-кормильца с пониманием. Но на этот раз имел место некоторый перебор.

– Ты с оружием?

– Откуда! – удивился Владимир Александрович. – Сдал, я же в отпуске.

– Понял… Только не говори никому, а то я тут имею определенные обязательства насчет охраны.

– Нет проблем! Задачу усвоил: изображать детектива в штатском с большим пистолетом под мышкой.

– Ну, Саныч… – хохотнул Михаил. Вид у Виноградова был и вправду подходящий: костюм, стрижка… Упрощенный вариант Кевина Костнера, только негритянки не хватает. – На, прицепи!

Майор принял у Минуса пластиковую табличку с надписью «ОХРАНА-СЕКЬЮРИТИ», только что украшавшую борцовскую грудь приятеля, и прицепил ее себе на кармашек:

– Рад стараться!

Они, конечно, дурачились, но некоторая неловкость ощущалась.

– Будешь в резерве. Рацию получи в сто второй комнате, там Димка, он тебя знает… Все, пора!

Виноградов пошел оснащаться и получать позывной, а когда вернулся – гости валили уже бурным потоком.

Многих, очень многих – если не всех – Владимир Александрович знал. Кого-то когда-то сажал, с кем-то пил, на кого-то работал, а остальных по меньшей мере видел по телевизору или в сводках наружного наблюдения. Исключение составляли, пожалуй, только тайцы, да и то по причине их полной неразличимости для среднерусского глаза.

Вон прошел, поздоровавшись, лидер «поволжских», недавно отпущенный под подписку. Следствие на днях сняло с него обвинение в бандитизме, поэтому очередной, третий срок, даже если дело дойдет до суда, предстоял символический. Седовласая дама, гроза Городского собрания и без пяти минут вице-мэр, покуривала у колонны с господином из Центробанка. Режиссер-кинокритик с известной фамилией прибыл из столицы в сиреневом пиджаке и с огромными полномочиями – все знали, что представляет он здесь сексуально угнетенные меньшинства, поэтому предпочитали только вежливо улыбаться.

Поднимаясь по лестнице, Виноградов улыбнулся шефу одной из силовых структур города, моложавому и отменно фотогеничному генералу Орловченко и сопровождавшему его истребителю коммерсантов Максиму Гудковичу. Владимир Александрович констатировал, что слухи об очередной опале начальника самого грозного отдела в их ведомстве не оправдались…

– Позвольте?

– Да, пожалуйста! – Виноградов почтительно пропустил к фонтанчику с рыбками кряжистого мужичка с неприметным лицом и уверенным голосом сильного человека. Поговаривали, что это – вор в законе, «смотрящий» по Питеру, что по их иерархии приблизительно соответствовало генерал-губернатору.

Ожидался и другой «смотрящий», официальный – представитель президента в северо-западном субъекте Федерации, но его почему-то все не было, и решили начинать. Грянул оркестр, и приглашенные устремились к столикам: несколько видных актеров, директор завода, бандиты с супругами, депутаты, пресса, начальник РУВД почему-то в парадном полковничьем кителе…

Все вели себя интеллигентно – никто не толкался и почти не чавкал.

– О, Владимир Александрович! Вы ли это?

– Да, очевидно.

– Все такой же… – Виноградов помнил, что девицу зовут Юлька, лет ей сейчас немногим за двадцать, а когда он оформлял на бедняжку протоколы за проституцию в порту, ей было и того меньше, лет шестнадцать. Выглядела Юлька классно – ноги, бюст… Майор не слишком разбирался в женских платьях и прическах, но и то и другое, безусловно, стоило чертову уйму денег.

В отличие от Виноградова, она таблички на груди не имела, поэтому опознать Юлькин статус представлялось весьма затруднительным – то ли чья-то жена-подруга, то ли преуспевающая бизнес-вумен, то ли…

– Охраняете нас?

– Приходится. А какими судьбами?.. – Владимир Александрович попытался грамматически и интонационно построить вопрос так, чтобы обойтись без «вы», но в крайнем случае избежать неприятностей.

– Работа! – закатила глаза Юлия. – Эротический массаж.

– Да ну?

– Честное слово! Курсы закончила, сертификат есть… А вы все в милиции?

– В ней, в родимой, – решил не вдаваться в подробности Виноградов.

– Бе-едненький, – пожалела дипломированная и перестроившаяся проститутка. – Заходите! Просто, по старой памяти… Обслужу в порядке шефской помощи, хотя нам и запрещают.

На счастье Владимира Александровича, рация вызвала его к выходу – официальная часть мероприятия заканчивалась, и солидные гости, блюдя репутацию, направлялись догуливать куда-нибудь подальше от посторонних ушей и телекамер.

– Спасибо. Буду иметь в виду. Пардон!

– Всего доброго, служите дальше…

Подождав, пока толпа внизу рассосется, майор вернулся в зал – там оставались либо самые отчаянные любители экзотики, либо те, кому о своей репутации заботиться уже не имело смысла.

Второе, неформальное отделение шоу проходило в теплой, почти семейной обстановке. Сначала маленькая, смуглая профессионалка продемонстрировала чудеса древнейшего из эротических искусств на довольно меланхолическом блондине. Оба были голые, пахли пряностями и поначалу мерзли. Затем, под поощрительные хлопки зрителей, цыганистого вида хлопец потрудился руками, ногами, а также целым рядом других частей тела над сладко постанывающей партнершей. Их сменила парочка губастых и языкастых подружек…

Завершилось действо на бис – пулянием теннисными мячами в цель из совсем уже непотребного места.

– Ну как, Саныч? Пойдем примем «Абсолютика». – Манус возник за спиной Виноградова, похожий на северного медведя, но более злой и веселый.

– Я же на работе, – напомнил Владимир Александрович.

– Плевать! Считай, уже закончили.

– Как скажешь, – отстегнул Виноградов табличку, – а как насчет?.. Чтоб не забыть.

– Мудрая мысль! – Приятель достал из кармана заранее приготовленные купюры и отдал их Владимиру Александровичу. – Пошли?

– Побежали! – поправил довольный Виноградов. Неловкость между ними исчезла: ерунда, что такого, раньше один другого выручал, случалось, теперь – такая полоса… – Спасибо! Сочтемся.

– О чем ты говоришь?

Через минуту оба уже заходили в так называемую малую гостиную. Небольшое по сравнению с залом, с интерьером в стиле барокко и великолепной акустикой, это помещение сегодня использовалось для особо избранных приглашенных, утомленных и сутолокой, и обжорством, и голыми существами. Раньше, в начале века, владевшие особняком князья Голицыны-Ростовские устраивали здесь концерты заезжих знаменитостей, но уже начиная с понедельника в малой гостиной клиенты будут соответствующим образом настраиваться, прежде чем пройти дальше, в отдельные кабинеты. Если верить обещаниям управляющего, для обеспечения психологического комфорта посетителям с двадцати до полуночи будет играть струнный квартет лауреатов. Предполагались также выступления заезжих и местных мастеров разговорного жанра, вокал и встречи с кандидатами в депутаты.

Говорят, это очень влияет на потенцию…

– О, это мы вас удачно застали! – потряс набитой о физиономии, мешки и макивары клешней Михаил.

– Какие люди! И без охра-аны…

Прислуга уже погасила светильники, оставив только дежурную люстру. Если не принимать во внимание вышколенных, без единого лишнего звука снующих между столиками официантов, в гостиной Виноградова с приятелем дожидались только двое: Саша Следков и мужчина значительно старше, в кремовой тройке и черной рубашке с расстегнутым воротом.

– Эй! Это не убирай пока. – Следков размашистым, барственным жестом обвел прилегающее пространство стола. Отсеченными от процесса наведения порядка оказались несколько початых бутылок, два блюда с бутербродами и куски ананаса в хрустальном вместилище.

– Слушаюс-с-сь… – отреагировал официант и переключился на новый участок работы.

– Я думал, вы уже смотались, – деловито плеснул водки себе и Владимиру Александровичу Мишка Манус. – Дай-ка мне вот этого вот… с рыбкой!

– Ну извини. – Следков развел руками шутливо и протянул виноградовскому приятелю сразу целую тарелку: – Закусывай, мы – уже.

– Но пить-то будете?

– Отчего же? Конечно!

– Да! – спохватился уже примерившийся было к стопке Манус. – Вас ведь знакомить не надо?

– Ну… – пожал плечами Владимир Александрович.

Самого Следкова, основателя и вождя крупнейшей в регионе охранной ассоциации «Заслон», Виноградов знавал еще старшиной милицейского спецназа. Друзьями близкими они не были, но несколько раз жизнь предоставляла то одному, то другому возможность обменяться услугами – подчас достаточно деликатными и требовавшими безусловного взаимного доверия. Соратники называли Следкова Папа, посторонние – Железный Винни-Пух, за внешнюю неуклюжесть и уникальные бойцовские качества. Впрочем, второе прозвище вороватые журналисты в последнее время приклеили к Егору Гайдару, и из местного обихода оно почти вышло.

Следковского собеседника Владимир Александрович раньше не встречал. Манерой одеваться и аксессуарами – массивная золотая цепь на шее и перстни, то ли два, то ли три – мужчина напоминал классический образ итальянского мафиози. Усиливалось это впечатление южным разрезом достаточно близко посаженных глаз и профилем, характерным для тех мест, откуда недавно вернулся Виноградов. Несколько нарушая шаблон, выделялись две резко прочерченные носогубные впадины, встречающиеся на лицах вечно голодных фанатиков, одержимых какой-нибудь национально-религиозной идеей.

– Папу ты знаешь прекрасно, а это… – Михаил в затруднении посмотрел на Следкова.

– Полковник! – опережая, протянул руку мужчина и двинул в коротком поклоне затылком.

Вот так, всего-навсего: воинская кличка? блатное звание? Может, и то и другое. Что же, каждый представляется так, как сочтет нужным.

– Виноградов! – пожал протянутую руку Владимир Александрович.

– Как же, слышал. Очень приятно! – То ли это была форма вежливости, то ли действительно…

– Ну поехали…

Ощущая разлившееся по желудку тепло, майор обратил внимание, что, за исключением Мануса, все поднимавшие полные стопки не то чтобы просто пригубили – нет, сделали по добросовестному глотку, умеренно и без жадности. Так что оставалось еще по крайней мере на пару тостов. Сам он не допил по причине вчерашнего алкогольного эксцесса, Папа дружил со спортом и не злоупотреблял, а некто назвавшийся Полковником, очевидно, следовал законам шариата, осуждавшим пьянство.

Один Мишка, любящий жизнь во всех ее проявлениях, дело довел до конца, смачно выдохнул и заработал челюстями.

– Чего мрачные такие?

– Да вот, Батенина поминали.

– Кого? – Владимиру Александровичу показалось, что он ослышался. Это случается, если имеешь где-то в глубине, на уровне подсознания, постоянный очаг тревоги.

– Ну – Батю, Батенина… ты ведь знал его вроде? – Следков нахмурился, припоминая.

Виноградов покосился на переставшего даже жевать приятеля и определил:

– Он чего – помер?

– Погиб! Недавно…

– Убили? – Холодок в груди поднимался, рос, вынуждая нестись напролом, навстречу опасности.

– Нет. Автокатастрофа… Разбился на Кипре.

– Где-е?

– На Кипре. Поехал по путевке, там взял машину в аренду. И – насмерть!

– Саныч, а ты мне другое рассказывал… – Приятель Миша покончил-таки с приемом пищи и захотел получить причитающуюся ему толику общественного внимания. – Помнишь, вчера?

– Не, не помню! – попытался уйти с воображаемой линии атаки Виноградов. – Чего только спьяну не…

– Как же? Насчет перестрелки! Знаете, мужики, Саныч такую историю выдал – якобы лично сам Батенина…

– Миша, налей лучше!

– Это конечно, но я, скажу прямо, чуть не поверил. – Чувствительности и деликатности у Мануса было как у носорога. Расплескивая по стопкам сорокаградусную жидкость, он даже не удосужился глянуть в отчаянно злые глаза Виноградова: – И ведь клялся-божился, что чистая правда!

– Ладно, проехали. – Владимир Александрович пытался найти повод, чтобы перевести разговор на что-нибудь другое, но на ум ничего не приходило.

Неожиданно на помощь пришел Следков:

– Давайте, за помин души! Не чокаясь…

Снова пригубили, но теперь Виноградов физически и неотступно ощущал на себе тяжелый, задумчивый взгляд Полковника. Неожиданно вскинув глаза, он увидел, однако, что тот смотрит вовсе не на собеседников – мимо, в служебное помещение прошествовала одна из «массажисток», и собеседник по-восточному зацокал языком, провожая ее поворотом головы.

Выпив теперь уже до дна, Владимир Александрович закусил ананасной долькой и вежливо рассмеялся какой-то очередной Мишкиной похабени.

Ощущение беззаботности, однако, не вернулось…

– Господа! Мы заканчиваем.

– Вот, мать его…

– Михаил Григорьевич?

– Да нет, все в порядке. – Виноградовский приятель похлопал по белоснежному плечу метрдотеля. Двубортная тужурка делала старика похожим на штурмана загранплавания. – Выметаемся, дед.

– Пойду верну рацию. Всего доброго! – откланялся Владимир Александрович. – Миша, можно тебя на минутку?

– А ты куда, Саныч? Могу подбросить, я с шофером, – естественно предложил Следков.

– Нет, спасибо. Мне еще кое-какие проблемы надо…

– Счастливого пути, – протянул руку Полковник. – До встречи!

Не по голосу даже, не по словам – по выражению глаз Виноградов безошибочно угадал, что встретятся они вновь очень скоро. И хорошего в этом будет не много.

* * *

– Нет, но ты хоть можешь объяснить, зачем тебе все это?

– Я же сказал.

– Ничего ты толком не сказал!

– Не злись…

– Ладно. Выключи кофеварку, а то пробки повышибает. – Профессор что-то еще неразборчиво просопел под нос и вернулся к экрану компьютера.

– Тебе наливать? – Владимир Александрович поискал под столом и на ощупь извлек банку «плантейшена», сахар кусочками и засохшую в чем-то коричневом ложку.

– Покрепче, как всегда.

– А чашки? – задумался было Виноградов, но, не дождавшись ответа, обнаружил на подоконнике разнокалиберные остатки нескольких сервизов. – Готово!