Текст книги "Россия. Сквозь санкции – к процветанию!"

Глава 3. Эпоха социальной консервации

Итак, масштабные статистические сходства генезиса прорывных экономик в предыдущей главе не выявлены, хотя нам и удалось обнаружить некоторые общие черты. Например, схожие темпы экономического роста. В России, Бразилии, Мексике, ЮАР ежегодный рост колебался от 2,2 % ВВП в Мексике до 4,8 % ВВП в России, притом что ВВП на душу населения в 2012 году составлял от 11,6 тыс. долл. в ЮАР до 18,0 тыс. долл. в России. Впрочем, не будем сбрасывать со счетов преимущественно сырьевой характер этих экономик, хотя «благодарить» в экономическом успехе исключительно рост цен на сырье было бы неверно («нефтяное безумие» нулевых так и не стало фактором макроэкономического ускорения в Венесуэле или в странах Ближнего Востока).

С другой стороны, во Вьетнаме, Индии, Индонезии, Китае, Южной Корее среднегодовой рост был выше – от 4,0 % ВВП в Южной Корее до 10,6 % ВВП в Китае при показателях ВВП на душу населения от 3,9 тыс. долл. в Индии до 32,8 тыс. долл. в Южной Корее. Но и здесь приписывать подъем только лишь стремительно растущему промышленному производству было бы неправильным: не будем забывать про благоприятную фондовую конъюнктуру, относительно дешевые инвестиции, стремительный рост компетенций, невысокие издержки.

Мы уже подмечали схожесть некоторых стран по уровню фискальной нагрузки. Действительно, средний уровень налогов и взносов в странах первой группы в целом выше – от 20,6 % ВВП в России до 36,5 % ВВП в Бразилии. В странах второй группы фискальный «гнет» ниже – от 9,3 % ВВП в Индии до 23,9 % ВВП в Южной Корее. Но и здесь не стоит забывать, что в Индии, Китае, а также во Вьетнаме и Индонезии многие социально ориентированные механизмы перераспределения национального дохода – та же социальная защита населения (обязательное социальное страхование и социальное обеспечение) – находятся в стадии формирования, чем отчасти объясняются нынешние «плохие аппетиты» систем государственного управления.

Наконец, завышенные или искусственно заниженные курсы национальных валют. Здесь лидеров двое: «тяжеловес» переоцененности – Бразилия с ее реалом, «мотылек» заниженности – Китай с его юанем.

«Белой вороной» выглядит Вьетнам. Вроде бы у страны и среднегодовые темпы экономического роста высокие (6,6 % ВВП в 2000–2012 годах), и показатель валового сбережения второй после Китая (37,4 % ВВП), и конечное потребление государства минимальное (всего 6,3 % ВВП). Но вот незадача – государственное потребление наименьшее, а размер фискальной нагрузки серьезный (29,5 % ВВП), выше только у Чехии (41,2 % ВВП) и Бразилии (36,5 % ВВП). ВВП на душу населения низший (всего 3,6 тыс. долл.), а доля потребления домохозяйств одна из самых существенных (62,2 % ВВП), почти столько же, сколько у Бразилии (62,3 % ВВП), выше только у Мексики (64,8 % ВВП) и Турции (70,0 % ВВП). Денежная масса значительная (106,5 % ВВП), больше только у Китая и Южной Кореи, однако доходов бюджету явно не хватает (дефицит – 5,2 %), более существенная нехватка средств в казне только у Индии (5,4 %).

Объясняются эти парадоксы так. Современное развитие Вьетнама во многом эклектично, по стилю управления экономикой вьетнамские власти стремятся походить на Китай, Южную Корею или Тайвань, но при этом стараются сохранить оставшиеся со времен социализма обширные социальные гарантии. Кроме того, вьетнамское руководство нередко допускает явные стратегические и инвестиционные просчеты. Наиболее известный пример – история с первым во Вьетнаме нефтеперерабатывающим заводом в экономической зоне Дунг Куат, расположенным в нескольких сотнях километров от нефтяных месторождений юга Вьетнама и инфраструктурно с ними не связанным. Завод был открыт 22 февраля 2009 года, но уже через полгода из-за конструктивных недоработок приостановил работу. В дополнение, первоначальная смета строительства за годы возведения производства выросла более чем в два раза (1,4 млрд долл. на «старте» против 3 млрд долл. на «финише»).

С общими количественными чертами более или менее разобрались. Перейдем к наиболее очевидным качественным закономерностям, сформулированным на основе обобщения публичной информации и экспертных выводов.

Во многих, если не сказать – во всех, рассматриваемых странах львиная доля национальных экономик приходится либо на компании с участием государства, либо на корпорации, контролируемые приближенными к властям «капитанами бизнеса» или кланами («семьями»). К примеру, в Китае компании, в которых государство является акционером, составляют 60 % капитализации фондового рынка, а в России и Бразилии на компании, в которых государство имеет контрольный пакет или значительную миноритарную долю, приходится 30–40%[33]33
  См.: Leviathan as capitalist // The Economist. – 2014. – Jun 21st.


[Закрыть]. Причем во всех этих странах правительства не выказывают особого желания сдавать контроль над командными высотами в экономике, подтверждение чему – скрытое и явное противодействие приватизации, по сути, скрытый пересмотр ранее принятых решений.

Теперь о кланах. В Южной Корее доля тридцати крупнейших чеболей[34]34
  Чеболи – группы формально самостоятельных финансово-промышленных компаний, находящихся в собственности близких и дальних родственников под единым административным и финансовым контролем. Наиболее известные чеболи: LG и Samsung (высокотехнологичная и телекоммуникационная продукция), Hyundai (судостроение, автомобилестроение, строительство, розничная торговля, финансы, электроника), Lotte (девелопмент, пищевая промышленность, ритейл), Daewoo (электроника, бытовая техника, автомобилестроение). Daewoo как финансово-промышленная группа не выдержала азиатского кризиса 1997–1998 годов и в 1999-м была ликвидирована в ходе «генеральной уборки» (южнокорейский мем, означающий процесс финансового оздоровления национальной экономики).


[Закрыть] составляет порядка 70 % экономики, а в Мексике на активы десяти наиболее успешных кланов приходится треть капитализации фондового рынка[35]35
  См.: Шарма Р. Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда. – М., 2013. – С. 124, 197, 200–201.


[Закрыть]. Правда, непременным условием эффективной работы таких конгломератов является наличие высокоэффективного менеджмента, но это продолжение сквозной темы книги о значении компетенций в современной экономике.

Ошибочно полагать, что такая кумуляция, часто на грани монополизации, негативно отражается на макроэкономических показателях и внутрикорпоративных достижениях, что подтверждается, в том числе, результатами исследований различных экспертных центров. Так, несколько лет назад специалисты консалтинговой группы McKinsey подсчитали, что в период с 1997 по 2009 год южнокорейские «семейные» фирмы опережали глобальный фондовый рынок по доходности в среднем на 3 % в год. В исследовании Newsweek International Thomson Reuters содержится схожий вывод: в 1990-х эффективно управляемые чеболи значительно обошли своих «несемейных» соперников по всем шести основным фондовым индексам, в частности по французскому CAC – в три раза, немецкому DAX – в четыре. Параллели можно обнаружить и в других странах, тех же Бразилии, Индии, Китае, Мексике, России, причем очень часто производственной концентрации сопутствуют тесные неформальные связи кланов с правительствами (что не помешало, к примеру, Южной Корее занять достаточно высокое 46-е место в рейтинге ИВК-2013).

В этой связи показательна история создания и развития тайваньской корпорации Formosa Plastics Group (пусть Тайвань и не входит в нашу выборку). Formosa, созданная в 1957 году под непосредственным контролем правительства и в первоначальном варианте рассматривавшаяся как производитель изделий из пластмассы, практически с момента «закладки первого камня» пользовалась всеобъемлющей поддержкой тайваньского руководства: «создание барьеров, препятствующих импорту; предоставление налоговых льгот, позволяющих… получить больше прибыли и использовать заработанные средства в качестве инвестиций… обеспечение сырьем по субсидируемым ценам; введение пошлин, предотвращающих угрозы со стороны иностранных конкурентов»[36]36
  Раджан Р. Г. Линии разлома: скрытые трещины, все еще угрожающие мировой экономике. – М., 2013. – С. 111.


[Закрыть].

Наконец, еще одно свидетельство, на этот раз концентрации не активов, а проистекающего из них богатства. По итогам 2013 года в первой десятке стран с наибольшим количеством миллиардеров присутствовали три, а если прибавить Гонконг как особую китайскую территорию – четыре, государства из нашей выборки. Лидировали США (492 миллиардера), но уже на втором месте шел Китай (152), на третьем – Россия (111), на пятом – Индия (58), на седьмом – Гонконг (45). Если лидерство США и Китая вопросов не вызывает, то нахождение в топ-10 России и Индии говорит об огромном социальном расслоении в этих странах.

При анализе странового частного богатства обнаруживается одна неприглядная для России и Индии черта. Практически все страны – лидеры по числу миллиардеров занимают схожие позиции и по количеству домохозяйств-миллионеров, как это можно увидеть в исследованиях Forbes и Boston Consulting Group (в частности, «Global Wealth 2014: Riding a Wave of Growth»), результаты которых представлены в таблице 3.1. Все, но только не Индия с Россией, что вновь свидетельствует об огромной материальной (финансовой) поляризации и, конечно, о беспрецедентной концентрации богатства. Об Индии говорить не будем, что касается России, то, скорее всего, такая картина – эхо «дикой» приватизации 90-х, когда огромные промышленные богатства оказались в руках нескольких наиболее ушлых предпринимателей и их коррумпированных подельников.

Таблица 3.1

Ренкинг стран по числу миллиардеров – домохозяйств-миллионеров в 2013 году

Примечание. Наибольшая концентрация богатства, если считать по удельному весу на 1000 домохозяйств, в Катаре (17,5 %), Швейцарии (12,7) и Сингапуре (10,0 %).

Источники: Forbes, Boston Consulting Group.

Хорошо это или плохо – отдельный разговор, но к настоящему моменту сверхконцентрация богатства в развивающихся странах налицо. Вполне вероятно, в дальнейшем реальные активы и богатство в формирующихся рынках станут менее концентрированными, но это, подчеркну, может быть, случится в будущем. Пока же остановимся на констатации фактически сложившегося кланового или, в российском преломлении, олигархического капитализма, а также отсутствия явной взаимосвязи между сосредоточением активов и динамикой экономического роста. Проще говоря, концентрация не предопределяет экономический рост, так же как не становится причиной экономического прозябания.

В абсолютном большинстве рассматриваемых нами стран власти намеренно организовали территории наибольшего благоприятствования для бизнеса («точки роста»). И вновь, как в предыдущем случае, заметно, что проблема снижения территориальной неравномерности будет решаться на следующих этапах национального социально-экономического развития: в настоящий момент ни в одной из стран, пожалуй, за исключением Южной Кореи и Китая, не предпринимаются сколь-нибудь существенные усилия для обеспечения более равномерного распределения экономического потенциала. Территориальные предпочтения прорывных экономик отчетливо видны при рассмотрении текущих практик функционирования особых экономических зон (ОЭЗ)[37]37
  Источник: портал внешнеэкономической деятельности Минэкономразвития России http://www.ved.gov.ru.


[Закрыть].

Россия.

В стране функционируют 28 ОЭЗ четырех типов: шесть ОЭЗ промышленно-производственного типа (в Республике Татарстан, Липецкой, Самарской, Свердловской, Псковской и Калужской областях); пять ОЭЗ технико-внедренческого типа (в Москве, Санкт-Петербурге, Томске, подмосковной Дубне и в Татарстане); 14 ОЭЗ туристско-рекреационного типа (в республиках Алтай и Бурятия, Алтайском, Ставропольском и Приморском краях, Иркутской области, кроме того, создан кластер[38]38
  Кластер – сконцентрированная на определенной территории группа взаимосвязанных и взаимодополняющих производственных компаний, а также R&D и образовательных организаций, находящихся в функциональной зависимости в процессе производства и реализации конкретных видов продукции.


[Закрыть] ОАО «Курорты Северного Кавказа»); три портовые ОЭЗ (в Ульяновской, Мурманской областях, в Хабаровском крае). Как видно, к промышленности (да и то с натяжкой) можно отнести 11 ОЭЗ, к услугам – 17, 14 из которых – ОЭЗ туристско-рекреационного типа.

К декабрю 2013 года во всех российских ОЭЗ зарегистрировано аж 338 резидентов, а «общий объем запланированных инвестиций»[39]39
  Фраза из отчета Минэкономразвития России.


[Закрыть], обращаю внимание на слово «запланированных», составил более 12 млрд долл. Преференции таковы: налог на прибыль в части, зачисляемой в федеральный бюджет – 0 % (базовая ставка – 2 %); в части, подлежащей зачислению в бюджет субъекта, может быть установлена пониженная ставка налога, но не меньше 13,5 % (базовая ставка – 18 %). Кроме того, резиденты технико-внедренческих и туристско-рекреационных ОЭЗ, объединенные в кластер, освобождены от уплаты налогов на прибыль и имущество, а также от транспортного и земельного налогов.

Бразилия.

В стране функционирует всего одна свободная экономическая зона (СЭЗ) – «Манаус», предприятия которой освобождены от налогов на импорт (в случае потребления импортной продукции внутри СЭЗ), на произведенную промышленную продукцию, от подоходного налога (на 10 лет), от налога на экспорт; также снижена ставка налога на импорт, необходимый для производства товаров с их последующей реализацией внутри страны. В 2012 году на предприятиях СЭЗ прирост произведенной продукции составил более 6 % (в целом по штату Амазонас, где расположена СЭЗ, зафиксировано падение на 7 %), причем наибольший прирост зафиксирован в секторе информатики (26 %). В том же году экспорт из СЭЗ вырос более чем на 3 %, а общее число рабочих мест увеличилось на 2 тыс. и достигло 123 тыс. Как видно, не только в России, но и в Бразилии СЭЗ существуют больше «для галочки», нежели как институция, ориентированная на экономический прорыв.

Вьетнам.

Приготовьтесь считать: в стране функционируют 30 приграничных и 28 приморских ОЭЗ, одна зона свободной торговли, три парка высоких технологий, 283 промышленные зоны и 1864(!) кластера. Видите заинтересованность? Перечень льгот и преференций для предприятий зон такой: первые четыре года работы – полная отмена налога на прибыль, в последующие девять лет – налог на прибыль по ставке 5 %; помимо этого, предприятия освобождены от таможенных пошлин на ввоз материалов для создания производственной инфраструктуры, от уплаты НДС на необходимое оборудование; особые льготы, вплоть до полного налогового освобождения, предусмотрены для компаний, специализирующихся на производстве продукции стратегического или государственного значения. В 2011 году объем прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в предприятия зон составил 58 млрд долл., совокупный товарооборот – 38 млрд долл., создано более 2 млн рабочих мест.

Индия.

В стране функционируют несколько специальных экономических зон, подразделяемых на многопрофильные, специализированные, складские, зоны свободной торговли, а также зоны в морских и воздушных портах. Минимальный объем инвестиций в первые пять лет деятельности составляет: для многопрофильных зон – 220 млн долл., для специализированных зон – 55 млн долл., минимальный размер чистого дохода – соответственно 55 и 10 млн долл. Для предприятий, расположенных в зонах, введены беспошлинный импорт и беспошлинное приобретение на внутреннем рынке средств производства, материалов, запасных частей; полное освобождение от налога на прибыль в течение пяти лет с момента декларирования прибыли (в последующие пять лет налог на прибыль уплачивается в половинном размере); кредиты предоставляются в размере до 100 % от стоимости основных фондов; в дополнение предприятия освобождаются от обязательной в Индии конвертации валютной выручки. На 1 июля 2012 года в ОЭЗ Индии трудилось более 600 тыс. человек, накопленные инвестиции составили более 45 млрд долл., а экспорт превысил 63 млрд долл.

Китай.

В стране функционируют пять СЭЗ, 90 зон технико-экономического развития, 75 зон новых и высоких технологий, 13 свободных таможенных зон, 14 зон приграничного экономического сотрудничества. В 2012 году суммарный объем внешней торговли только по пяти СЭЗ составил 610 млрд долл. (прирост по сравнению с 2011 годом более чем на 9 %), в том числе экспорт 348 млрд долл. (прирост на 8 %), импорт – 262 млрд долл. (прирост на 10 %). Для справки: совокупный объем китайского экспорта в 2012 году составил 2,0 трлн долл., импорта – 1,8 млрд долл. Иными словами, в 2012 году только на пять СЭЗ приходилось 17,0 % экспорта и 14,4 % импорта страны.

Польша.

В стране функционируют 14 СЭЗ. При локализации производства вне территории СЭЗ возможно включение места дислокации в административный состав зоны. Здесь Польша следует примеру Финляндии, где долгое время существует практика «одинокой звезды», – отдельные предприятия, не входящие в кластеры или ОЭЗ, тем не менее пользуются всесторонней государственной поддержкой (характерный пример – Nokia начала 1990-х, когда в корпорации осуществлялся переход с нефтехимического производства на выпуск высокотехнологичных изделий). Условия для ведения бизнеса в пределах СЭЗ таковы: объем инвестиций должен быть не менее 100 тыс. евро (доля собственного капитала учредителя – не менее 25 %), срок капиталовложений – не менее пяти лет (для малых и средних предприятий – три года).

Турция.

В стране функционируют три типа специальных инвестиционных зон: 39 зон технологического развития (ЗТР), 263 организованные промышленные зоны (ОПЗ) и 20 CЭЗ. Преимущества ЗТР: освобождение от налога прибыли, получаемой от исследований и разработок (R&D), в том числе программного обеспечения (программные продукты также освобождены от НДС); освобождение доходов работников R&D от всех налогов. Преимущества ОПЗ: освобождение от НДС при приобретении земли; от налога на недвижимость на протяжении пяти лет с момента постройки предприятия; от муниципальных налогов на строительство и эксплуатацию промышленного предприятия, а также на твердые отходы; льготная оплата услуг коммунальной и коммуникационной инфраструктуры. Преимущества СЭЗ: освобождение от таможенных и других сопутствующих пошлин; от налогов на доходы корпораций, от НДС, от налогов на заработную плату сотрудников. Прибыль, полученная в СЭЗ, может переводиться за рубеж без ограничений.

Чехия.

В стране функционируют семь стратегических промышленных зон (СПЗ), созданных на месте бывших социалистических промышленных предприятий. Поддержка со стороны государства осуществляется в виде прямых грантов, субсидирования процентных ставок, предоставления безвозмездной финансовой помощи, льготной передачи государственных активов. Государственная программа поддержки СПЗ включает четыре подпрограммы: подготовка промышленных зон, восстановление заброшенных промышленных объектов, строительство и ремонт арендуемых объектов, аккредитация и повышение конкурентоспособности производимой продукции.

Южная Корея.

В стране функционируют несколько типов ОЭЗ: зоны иностранных инвестиций, зоны свободных инвестиций, зоны свободной торговли, СЭЗ, а также городские высокотехнологичные индустриальные комплексы. Предприятия зон иностранных инвестиций и городских комплексов освобождены от всех налогов сроком на пять лет с возможностью последующего освобождения от 50 % сумм причитающихся налогов еще на два года. Предприятия зон свободной торговли, СЭЗ и зон свободных инвестиций освобождены от всех налогов на три года с возможностью последующего освобождения от 50 % сумм причитающихся налогов еще на два года. Минимально необходимые капитальные вложения иностранных инвесторов в СЭЗ составляют 5 млн долл.

Одно из последних южнокорейских новшеств – создание на любой территории, осваиваемой иностранными инвесторами или фирмами с иностранными инвестициями, локальных миниСЭЗ. Любой иностранный инвестор или фирма с иностранными инвестициями, использующие земельный участок размером более 8,25 га, могут получить регистрацию как миниСЭЗ и тем самым, помимо прочих льгот, снизить арендную плату за земельный участок до 1 % от ее рыночной стоимости («стандартная» ставка аренды земельных участков составляет от 3 до 5 % рыночной оценки). Компания или инвестор, привлекающие передовые технологии стоимостью более 1 млн долл., освобождаются от арендной платы полностью.

Даже беглое ознакомление с текущими практиками функционирования национальных «точек роста» указывает на очевидное несоответствие «точечной» динамики в разных странах. В одних государствах «на карту» поставлено буквально все, в других ОЭЗ созданы больше как дань моде, нежели как генераторы позитивных макроэкономических изменений. Это видно и по общему количеству ОЭЗ, и по организационному структурированию («заточенности» под конкретные направления), и по степени проработки льгот и преференций, но главное – по количественным итогам, таким как объем привлеченных инвестиций, показатели товарооборота или число созданных рабочих мест. Нетрудно увидеть, что к первой группе относятся Вьетнам, Индия, Китай, Польша, Турция и, конечно, Южная Корея, ко второй – Россия, Бразилия, а также Мексика и ЮАР.

Для наглядности сравним российские показатели деятельности ОЭЗ с вьетнамскими, китайскими и турецкими. В России создано всего 28 ОЭЗ (включая один кластер), тогда как во Вьетнаме только кластеров – 1864. У нас к декабрю 2013-го объем «запланированных» инвестиций составил более 12 млрд долл., тогда как в Китае в 2012 году совокупный внешнеторговый оборот лишь по пяти СЭЗ уже достиг 610 млрд долл. В 2012 году во Вьетнаме ПИИ только в ОЭЗ достигли 58 млрд долл., тогда как в России – менее 51 млрд долл., и не в ОЭЗ, а в экономику в целом. Наконец, льготы для российских ОЭЗ призрачны (как, например, по налогу на прибыль, которую еще получить надо), тогда как в Турции многие предприятия и работники полностью освобождены не только от государственных и муниципальных налогов, но и от отчислений на фонд оплаты труда.

Добавлю, что в странах-лидерах все более заметны качественные прорывы в модернизации инженерной, логистической, социальной инфраструктуры, улучшении образования, интенсификации научной деятельности. При этом во всех прорывных государствах экономики развиваются под жестким государственным управлением вне зависимости от того, исповедует то или иное общество авторитарный дирижизм или демократический плюрализм.

Здесь же рассмотрим структуру экономик стран в целом, точнее, распределение ВВП по секторам национальных хозяйств. Снова не обойтись без статистики, в данном случае она послужит иллюстрацией предположения, что в некоторых государствах развитие промышленности в целом и импортозамещения в частности приоритетно выше сохранения социальной стабильности (таблица 3.2).

Таблица 3.2

Структура ВВП по секторам в 2012 году

Примечание. Промышленный сектор – добыча полезных ископаемых, промышленное производство, энергетика и строительство. Сервисный сектор – услуги центрального правительства, связь, транспорт, финансовая сфера, другие виды экономической деятельности, не осуществляющие товарное производство. Аграрный сектор – сельское хозяйство, рыболовство, лесное хозяйство.

Источник: The World Factbook.

В одних странах доля промышленности значительна (во Вьетнаме, Индонезии и Китае промышленный сектор и вовсе превалирует над сектором услуг, хотя в среднем по глобальной экономике все ровно наоборот). В других государствах (Россия, Бразилия, Мексика, ЮАР), напротив, удельный вес промышленного сектора относительно невелик, при этом не будем забывать о преимущественно сырьевом характере многих экономик (добыча полезных ископаемых относится к промышленности), что дополнительно уменьшает удельный вес в промышленном секторе обрабатывающих производств.

Обратите внимание на удельный вес аграрного сектора: отнюдь не случайно в странах, где доля промышленности в национальной экономике незначительна, удельный вес аграрного сектора также невелик: в странах, отнесенных ко второй группе, она колеблется в пределах 3–4 % (лишь в Бразилии – 5,2 %).

О чем это говорит? Об опережающем развитии аграрных технологий? О прорывных достижениях в производительности сельскохозяйственного труда? Скорее, о том, что власти в этих государствах предпочитают удовлетворять продовольственные потребности населения за счет потребительского импорта (торговля, в том числе внешнеторговая деятельность, входит в сервисный сектор), полагая, что сельхозпроизводство само со временем как-нибудь разовьется. С другой стороны, в странах, где во главе угла стоит опережающее развитие внутренней промышленности, прежде всего промежуточного и конечного производства потребительских товаров, прямо или косвенно «распылять» финансовые ресурсы на продовольственный импорт считают слишком дорогим удовольствием. Более того, отдельные виды производимой внутри этих стран сельхозпродукции все активнее экспортируются, увеличивая не только ВВП и государственные бюджеты, но и золотовалютные резервы.