Текст книги "Скучающие боги"

– Кто это был? – четче и настойчивее повторил Игор. Но он лишь глядел на них с открытым ртом. Тогда Гостяй с грозным видом направился к нему. Человек, увидев это, жалобно завыл, закрыл лицо руками, а в следующую секунду бросился бежать со всех ног.

– Метра два с половиной! – удивленно сказал за их спинами Пешка, свешиваясь вниз. – Как и запрыгнул то?

Гостяй посмотрел на него с минуту, а потом они оба опять заржали. Игор только сейчас заметил, как колотится в груди сердце, тяжело опустился на землю и привалился спиной к бревнам.

Через некоторое время, когда он почти задремал, к костру подошел Овидий, который искал пришлого. Игора грубо растолкали и велели идти следом. В доме старосты, куда привел его Вид, за большим обеденным столом сидели Волуй, Растимир и Ярош. На кухне был ещё кто-то. Волуй рукой указал на стул напротив себя и вежливо крикнул в сторону кухни, чтобы подали чего поесть. Оттуда высунулась старенькая бабушка крупного телосложения в толстом темном платье. В руках у неё был деревянный поднос с кувшином, хлебом, горячим супом в деревянной миске и ещё чем-то в черном глиняном горшке. Положила перед ним деревянную же ложку и смиренно удалилась обратно на кухню.

– Спасибо, дядька Волуй, что помогаете нам, – устало сказал Растимир.

– Да, ну, – махнул рукой старик. – Ты поешь, – обратился он к Игору, – не стесняйся. Голодный, поди, как волк.

Игор и вправду был голоден, последний раз он ел ранним утром у Привратника. А еду, что тот снарядил ему в дорогу, он растерял возле врат. Пока Игор ел, жадно глотая ложку за ложкой, в комнате царило молчание. Ярош – чудом выживший брат, неподвижно смотрел перед собой, прислонившись к деревянной колонне посреди комнаты. В глазах его была глубокая задумчивость. Растимир сидел за столом, сложив голову на скрещенные руки, Овидий сел на скамью у входа, где стояла его дубина. А старик прямо восседал во главе стола, опершись на клюку. Когда Игор стал есть чуть медленнее, утолив свой голод, Волуй заговорил.

– Да-а, в нелегкий час ты пожаловал к нам, Игор, но делать нечего. Придется тебе принимать этот мир, каков он есть. Значит так. Сейчас поешь и, эт самое, ложись спать. Завтра днём мы отправимся на поиски Велены и Радея, будем рады, если согласишься, эт самое, помочь нам. Можешь оставаться в деревне сколь душе угодно, жить будешь в этом доме. Трактир сгорел, когда его восстановим ещё не известно. Знакомься, кстати, это вот Ярош, старший сын Радея. Скоро старейшиной станет он.

На этих словах Ярош вырвался из задумчивости, и его губы исказились в неприятной ухмылке.

– Рад встрече! – проговорил он, не обратив никакого внимания на застывшего с ложкой во рту Игора, поднялся наверх.

Растимир тоже поднялся и, попрощавшись беолее дружелюбно, удалился к себе. Волуй ушёл на кухню и о чем-то тихо заговорил со старушкой, а вот Овидий пододвинул стул и почти вплотную подсел к Игору.

– Ты сказал, что видел волка, пока шёл сюда? Он ведь бежал со стороны деревни, так? Отвечай честно, не криви душой!

– Да, я же сказал, – Игору вновь стало не по себе пристального взгляда этого детины. – Он бежал по берегу озера в сторону поместье, где белое во дворе дерево.

– А когда это было?

– Утром, самым ранним утром.

– А ты не заметил ничего необычного в том волке?

– Ничего, но я могу ошибаться, ведь он был на другом берегу.

– Не говори об этом никому! – ещё ближе придвинулся Вид. – Особенно Растимиру! Если он узнает – руки-ноги переломаю!

Игор испуганно замер и уставился перед собой. Здоровяк медленно отодвинулся и вышел прочь из дома.

Этот день для Игора, наконец, закончился. Волуй указал ему на одну из комнат, где его ждал долгожданный сон. Заснул он быстро, мысли в голове путались и не позволяли сосредоточиться на чем-либо.

Растимир проснулся рано, готовый отправиться на поиски. Он так и не принял весть о смерти родных. Такого просто не могло случиться с его отцом. Взглянув в который раз на ненавистную Болотину, он спустился вниз. Там, на столе, под скатертью был хлеб, заботливо приготовленный женой Волуя и сидел Игор.

Дом был мертв. Он даже ухватился за ступени – настолько явной была эта перемена. Будто душа покинула сами стены. Словно мертвяк, бесцельно бредущий через поле, он предстал перед ним пустым и отчужденным. Ни тихого голоса Велены, что напевала пока готовила снадобья, ни криков и звона клинка за окном, где Ярош упражнялся в фехтовании, ни хлопотливого отца, стряпающего на кухне. Сами стены, теплые и прочные теперь стали серыми и трухлявыми, кривыми и ужасно холодными, какими-то щербатыми. Угрюмые балки, тяжелые скамьи, покосившиеся двери, паутина в углах и седой бархат пыли – словно заброшенный много лет назад чертог великого короля.

«Это не мой дом, – с ужасом подумал Растимир. – Это не может быть мой дом»!

Игор поднял голову и взглянул на него заспанными глазами.

– Ты что, просидел здесь всю ночь?

– Да как-то… – не нашелся, что ответить тот. Он вышел совсем недавно по нужде, а обратно идти не решился.

«Щенок, – подумал Растимир. – Маленький, робкий щенок».

Им вдруг овладела непонятная злоба на весь мир. Раздражение и страх.

Он подошел и сел во главе стола, чего никогда не делал, и откинул скатерть. Под ней окзались сухари, яйца и кувшин с тыквенным соком.

«Не самый лучший завтрак…»

– Ешь, пожалуйста, – неловко предложил Растимир.

Игор устало вздохнул, посмотррел в глаза парню и медленно, подбирая слова, проговорил:

– Послушай, я понимаю, что я здесь человек новый. А в твоем доме еще и лишний. И… У вас в семье большое горе. Я… Я приношу свои соболезнования и, конечно, уйду, как только пойму, куда идти и что мне делать. Я не обираюсь злоупотреблять вашим гостеприимством.

Растимир едва сдержался, чтобы не запустить в этого мямлю яйцом.

– Мы найдем отца! Если выжил Ярош, значит и они с сестрой тоже. Ты не видел его, он как медведь! Его невозможно сокрушить. Такие люди не умирают от какого-то там гона.

На мгновение он умолк, а потом жестко добавил, глядя прямо в глаза Игору:

– Здесь пока нет никакого горя, уясни это.

Игор не нашелся, что ответить. Он только улыбнулся и поспешно вышел во двор.

«Наверное, так и становятся злодеями, – подумалось Растимиру, глядя, как закрывается дверь».

Глава 7. Беримир находит Велену. Разговор у костра.

Беримир, сплавляясь по реке в маленькой лодочке, непрестанно оглядывался. Волна обезумевших животных давно миновала его, а с восходом солнца лес перестал исторгать из себя своё содержимое, и мир погрузился в тишину. Тишина эта была зловещая, изредка нарушаемая осторожным всполеском воды да стоном умирающего животного. Он никогда еще не видел, чтобы водная гладь великой реки была ровной как зеркало. В ней отражались облака и лес, и даже желтый туман можно было разглядеть. Он испугался, ведь было похоже, что остановились сами колеса мироздания, отвечающие за главные процессы жизни на материке. Ну не мог здоровый мир не издавать звуков, а вода в такой могучей реке не колыхаться по ветру.

Это продолжалось несколько часов, пока он тихо и боязливо опускал весло в мертвую реку и проталкивал лодку вперед, сквозь острые щепки, белые стволы деревьев и маленькие трупики животных. Путь до Змейки, на которой стояла Крайняя, был неблизкий. При благоприятных условиях он бы занял ровно день, но теперь, приходилось вести лодку около самого берега, где течение не такое сильное, и шанс перевернуться не так велик. Хотя казалось, что плыть можно в любом направлении, у него даже мелькнула мысль перебраться на тот берег Тундоры, пока есть такой удивительный шанс. Однако течение реки сохранилось, а вскоре вернулся и ветер, который разбил водное зеркало и пробудил волны.

Один раз мимо Беримира проплыл бурый медведь с крепко зажатой в расколотом стволе дерева лапой. Он был ещё жив, и из последних сил держал голову над водой, жадно хватая воздух. Заметив человека, он уцепился за него измученным взглядом. Течение унесло его быстро. Беримир встретил его вновь лишь к вечеру, когда лес по обеим сторонам отступил, и теперь там тянулись бескрайние золотые поля. Тело медведя безвольно колыхалось от речного волнения, застрявшее в плавучем острове.

Наступил вечер, за весь день Беримир не встретил больше никого живого, лишь дважды что-то ударило по днищу лодки, но что это было – так и осталось загадкой. На небе уже начинала проступать звездная рана, и плыть дальше было опасно. Пора было делать привал.

Он взял валявшуюся на дне веревку и привязал один её конец к банке лодки, а другим уцепился за нависшее над рекой дерево, тем самым, остановившись, не причаливая к берегу. Лодка круто развернулась и замерла, мерно покачиваясь на волнах. Вокруг звенела тишина, но обычная, здоровая, наполненная шумом ветра в траве и дрожанием сухих листьев. Течение здесь было совсем слабым, и вода тихонько плескалась о борта, навевая дремоту. Справа неподвижно стояли устремленные в небо желтые колосья ржи, тянувшиеся, казалось, до самого Серого леса, хотя их разделяла черная, гнилая яма, при виде которой Беримир подумал о лопнувшем нарыве. А слева, далеко-далеко за рекой и полями в туманной дымке стоял волшебный Лайский лес.

Он раскрыл мешок, который смог схватить во время бегства. Живность хлынула так неожиданно, и всё, что он успел сделать, это добежать до лодки. В мешке был лапник. Такой бесценный в пору житья на берегу и такой бесполезный сейчас. Ещё там был ковшик, который он вырезал из дерева, чтобы было удобнее есть, и древесная стружка. Всё. Еды в мешке не оказалось. Но страшнее было то, что он оставил на берегу нож!

«Беги, бабка! Ищи в песке свою железку, – сокрушенно подумал он. – Хоть моя фляга при мне, правда, пустая.»

Расстроенный и голодный он устроился на дне лодки. Над ним проплывали свинцовые осенние облака, сквозь которые проглядывали яркие белые звезды. В какой-то момент небо полностью очистилось, и звездная твердь стала казаться гораздо более реальной и близкой, нежели земная, укрытая деревянными бортами. Яркая рана горела всеми цветами и блестела, словно драгоценный камень.

«Место, куда летят души праведных…» – вспомнил он слова праповедников. – Интересно, как там сейчас котейка? Коснулось ли и его безумство?

В эту ночь ему приснился странный сон:

Ему снилось, будто он лежит в этой самой лодке и мирно спит, а снизу, из реки к нему тянутся черные липкие руки. Они осторожно хватаются за борт, напрягаются, и над водой показываются голова и туловище человекоподобного существа. Только абсолютно черного существа. Вода стекает по нему ручьями, но беззвучно, словно уподобляясь окружающей тишине. Существо возвышается над лодкой, и руки, будто бы живущие собственной жизнью, как щупальца у кальмара, тянутся к его шее. Длинные тонкие и узловатые пальцы медленно обвивают её и резко сдавливают. В этот момент Беримир покидает свое тело и взмывает вверх. Он чувствует огромный страх, мысли вихрем носятся в голове. А потом начинается полет. Он возносится ввысь и видит маленькую лодочку, колыхающуюся возле берега, и черного человека, который накрывает собой его тело.

Затем его уносит в сторону. Под ним в неспокойной глади Тундоры отражаются звезды и он – одинокий белый огонек, стремительно летящий высоко в небесах. Вода кончается и теперь внизу Скоубруг. Огромные просторы, где пролески сменяются небольшими озерами и песчаными равнинами. Заброшенные форпосты, похожие на огромные гайки, разбросанные среди кустов. Он видит Альдерамин и арену, с большим городищем, раскинувшимся во все стороны и освещенным сотнями огней, как воск от растаявшей свечи. Поля и фермы, коров, пасущихся на еще зеленых лугах, широкую реку и каменные глыбы, стоящие на границе леса. А потом неожиданно, как будто земная твердь стала чуть ближе, сразу во всех направлениях возник Лайский лес. Бескрайний с желтыми, зелеными, сиреневыми, розовыми, коричневыми и ярко-красными кронами, с приветливыми полянками и чистыми глубокими озерами, с каменистыми долинами и мохнатыми опушками.

В какой-то момент он видит реку, которая лентой вьется под его взглядом. Она превращается в большое озеро, на берегу которого стоит странное строение. Словно сваленная из домов и замков мусорная куча. Строение высокое, с множеством расположенных как попало окон, и дверей, балкончиков и террас. От него до озера тянется дорога, которая упирается в гавань, где стоят корабли. Но посреди этого пути есть что-то страшное, нечто дымчато-черное, и Беримиру кажется, что оно замечает его и злится.

Он улетает прочь. Некоторое время от странного дома там, внизу за ним следует существо, оно светится приятным теплым светом, и передвигается как лис, ловко прыгая с ветки на ветку, но не может угнаться за летящим огоньком и вскоре пропадает из виду.

Вдруг вдали понад кронами он видит еще один такой же огонек, а с другой стороны ещё три, потом ещё и ещё. Вот он уже не один, а в мерцающем потоке, словно мотылек среди собратьев, кружит дальше, где на самом стыке неба и леса разливается холодное синевато-белое сияние.

Оно увеличивается и становится ярче с каждой минутой, пока, наконец, не превращается в раскинувшееся на многие мили болото с мириадами огней. Будто все звезды небесного свода вдруг рухнули на землю и застыли. Огоньки разделяются на тонкие сруйки и впиваются в землю. Вот и его качнуло в сторону, и он опускается на землю, стразу обращаясь в призрака.

Таких как он здесь тысячи и сотни тысяч. Безмолвные орды согбенных фигур молча бредут, будто неспешные, но неумолимые лавовые потоки Морварда.

«Ужели смерть столь многих загубила…» – думается ему.

И он бредет, как бредут прочие, к стражу, что возвышается над тенями, как скальный перст среди морской пучины. Он величав и грозен. В руках его огромная книга, пронзенная тяжелыми цепами и кольцами. Он водит пальцем по её страницам, отыскивая имена и, найдя их, указывает путь.

Страж замечает его и заглядывает в книгу:

– Ты кто? Тебе нельзя тут быть! – гремит его ужасный голос, которому вторят раскаты грома.

И тут страшный вихрь подхватывает его и куборем уносит прочь, через леса и равнины, над рекой и к лодке. Страшная боль скручивает, мнёт и терзает его. Это не тот плавный полет, что был на пути туда. Он будто сжат в дьявольском кулаке, ненавистный, сумевший заглянуть за завесу запретного.

На краткий миг, у самого берега он успевает заметить Крайнюю и неподалеку, на берегу Змейки девушку. Она светится, как чистая слезинка на чумазой щеке. Но её свет уже давно угасает, и очень скоро угаснет совсем. Его со страшной силой швыряет в собственное тело под изумленным взглядом черного человека.

Беримир открыл глаза. В ужасе вскочил и завертел головой. Попытался вдохнуть и не получилось, схватился руками за шею и ощутил, какая она холодная.

Через несколько минут он пришёл в себя. Вокруг по-прежнему царствовала ночь, её холодное дыхание проникало в легкие и отрезвляло сознание. Он дрожал, на его волосах и ресницах был иней, вода на несколько метров вокруг лодки покрылась тонкой корочкой льда, которая тут же разбилась и начала таять. Изо рта вырывался пар, как в пору зимней стужи.

«Что со мной, черт побери, случилось?» – лихорадочно думал он.

Лапник, лодка, веревка, всё что было вокруг потеряло цвет, промерзло насквозь и стало ломким. Казалось, если крепко приложится, то можно и лодку расколось на несколько кусков. Он взял еловую ветвь, сжал её в кулаке, и она распалась как хрусталь. Однако одежда на нем, его мешок, лежащий на груди, не пострадали.

Внезапно со стеклянным звоном лопнула веревка, и лодка, захрустев в остатках льда, тронулась дальше по течению.

Бермир лихорадочно схватил обжигающе холодное весло и быстро пристал к берегу, выбрался, затащил лодку и замер пораженный. От того места, где он спал, вверх, далеко за горизонт тянулся едва уловимый след из крохотных кристалликов льда. Его не разгонял ветер. Но он таял, как снежинки на ладони. Обломилась и упала в воду с кристальным всплеском половина толстой ветви, с остатком веревки. Камни на сухом берегу блестели только что растаявшим снегом.

Тут он вспомнил о черном человеке и отскочил от воды. Взобрался по крутому, но невысокому берегу и безвольно опустился на землю.

«Дьявольские проделки! – думал он. – Неужто я только что побывал на великих болотах?»

Он стал осматривать землю вокруг, но ничего необычного, кроме как сильнейшего и резкого заморозка, не было. Кристальный след окончательно растаял, растворился в небе, как первый снег к полудню. Через час он окончательно пришел в себя и подгоняемый голодом, поднялся. Теперь снова нужно было что-то делать, куда-то идти. Искать новое место для проживания? А может вернуться обратно на свой берег? Нет! Что-то внутри него явственно отвергало эту мысль. Что-то в нем снова зажглось. Спустя несколько месяцев отрешения и раздумий он вдруг ощутил в себе тягу к чему-то. Нечто неясное, неформившееся влекло его вперед.

Девушка!

Слезинка возле речки. Её неясный силуэт, лежащий посреди камней и песка ворвался в его раздумья. Ей нужна помощь!

Он последний раз оглядел место, где он заснул.

– Странно все это, – проговорил он вслух. – Надо бы рассказать Лорему.

Беримир поправил на плече сумку и уверенно зашагал прочь от реки. Благодаря тому, что случилось, в его голове была четкая карта ближайших мест.

Рассвет застал его, когда поле сменилось невозделанной землей, с множеством оврагов, канав, омутов и кустов. После полуночи ходьбы голод, жажда и неприятное чувство в желудке доставляли ему немало неудобств. Питье нашлось быстро: небольшой омут с черной водой, указывающей на немалую его глубину, уютно устроившийся под раскидистым кустом черемухи, но, когда Беримир опустил в него флягу, сбоку раздалось злобное шипение. Человек одернулся и инстинктивно выставил вперед руку, но увидел лишь карликовую рыжую лисицу с перебитыми задними лапами. Она была всего дюжину сантиметров в длину и столько же в высоту. Это был ещё детеныш, видимо его мать ушла вместе с гоном, бросив одного. Но детеныш, верный своему звериному происхождению, по наитию скалил зубки и, медленно и тяжело перебирая передними лапками, упорно тащил свое тельце к человеку. Беримир смотрел на это создание и видел в его черных глазках-пуговках неуверенность. Не страх перед гораздо более сильным противником, а именно совсем ещё детскую неуверенность ребенка, которому показали, куда бежать, но не объяснили зачем. Он быстро достал из мешка тряпку, намотал её на палец и сунул прямо в нос лисенку, а тот, не долго думая, впился зубами в мягкую ткань. Человек осторожно поднял зверька и осмотрел его лапы. Скорее всего, они были чем-то придавлены, а он рвался и попросту вывихнул их в суставах, но с тех пор прошло много времени, и вряд ли он уже когда-нибудь сможет бегать. Оставить лисенка здесь означало обречь его на долгую голодную смерть, потому Беримир аккуратно перевязал зверьку пасть так, чтобы тот не кусался, ещё более осторожно обмотал свои тряпки вокруг его задних лап и, держа его на манер младенца, набрал во флягу воды и отправился дальше.

Вдалеке уже виднелись крыши домов деревни, но его путь лежал к мостику под старой ивой, который вел на другой берег Змейки, где, если верить сну, находилась та девушка. Мостик оказался целым и невредимым. Перебравшись на другой берег, он сделал привал, на котором попытался напоить лисенка, но тот, только получив свободу, сразу тяпнул человека за плечо, после чего оказался вновь с тряпкой на морде. До виденного места оставалось совсем недалеко, когда он услышал слабый крик о помощи. Его сердце упало, это действительно была молодая девушка, более того, он знал её. Это была дочка старосты Радея, она лежала с перевязанными почти до колен ногами, совсем как тот лисенок.

– Помогите! – прошептала она одними губами, не в силах даже поднять головы.

Её красивое лицо было разбито, губа рассечена, а на вороте и шее следы крови. На щеках хорошо виднелись две дорожки от давно высохших слёз. Она была обессилена.

– Тише, тише, хорошая, сейчас… – Он осторожно переложил лисенка в наплечный мешок и поднес к ее губам флягу. Она приняла воду охотно, через несколько минут взгляд её прояснился, и она смогла присеть.

– Ну вот, сейчас легче будет. Я отведу тебя в деревню, к отцу. Потерпи немного.

Девушка вдруг зарыдала и уткнулась лицом в грудь Беримира. Он положил ей руку на голову и тихонько приобнял.

Странное чувство. Он так давно не обнимал человека. Девушку. Она вздрагивала и, не смотря на то, что пролежала здесь долгие часы, излучала тепло. Слабое и неуловимое поначалу, оно всё же коснулось его тела, рук, ладоней. Ему вдруг стало стыдно, но отпустить её он не мог. Слишком он изголодался по такому простому явлению, как тепло людских объятий.

Беримир вдруг ощутил жгучее желание просидеть так остаток жизни, но слезы прекратились, и она оставила его.

– Как ты здесь оказалась одна? Где твоя семья? – пытаясь подавить неловкость, быстро спросил он.

– Отец погиб.

– Радей погиб?!

Беримира пробрала дрожь. Он хорошо знал его, они часто вели общие дела в Таргизе и встречались у Лорема. Радей всегда казался ему чем-то вечным и незыблемым, как Привратник или архонт. Человек из-за хребта, который согласился укрыть его здесь, несмотря на то, что до него уже дошли вести из города.

Беримир осторожно усадил её на поваленное дерево, достал из мешка лисенка и развязал тому пасть. Зверек немедленно впился зубами в куртку. Велена скользнула изумленным взглядом по этому созданию и заговорила.

– Я тебя помню. Не помню имени, но ты разговаривал с ним несколько месяцев назад. Отец после этого долгое время провел в молчании. Мы спрашивали его, в чем дело, но он не говорил.

Беримир лишь кивнул. Он помнил тот разговор. И он не был добрым. Старик тогда колебался, он хорошо помнил Беримира, но слухи из города давно дошли до этих мест, и он не знал, кому верить.

– Ты наверное из тех, кто бежал после бунта? – спросила она. – Тут приходили такие, отец даже позволил некоторым остаться. Грязные, больные, голодные. Жалко было на них смотреть. Каждый добирался до нас как мог, и не каждому выпал легкий путь.

«Остаться? – подумал Беримир. – В деревне могут быть те, кто может меня узнать…»

– …но потом они все разом ушли. Собрали свои пожитки, долго прощались и благодарили. Они взяли много припасов. Наверное, их ждал очень долгий путь, – язвительно закончила она и смерила его подозрительным взглядом. – А ты, видать, не с ними… Как твоё имя?

– Беримир, – через некоторую паузу ответил он, внимательно наблюдая за ее реакцией.

Казалось, это имя не произвело на нее никакого впечатления.

– Какой красивый у тебя зверек, Беримир. И совсем не опасный… – Велена осторожно протянула к лисенку руку, но тот поджал ушки и оскалился. – Что у него с лапами?

– Ему помощь нужна.

Она осторожно взяла его в руки и размотала тряпки. Вид искаженного лисьего тела вызвал у неё только интерес.

– У него вывернуты суставы, и очень давно. Он уже не чувствует боли. Не понятно, как он выжил. Где ты нашёл его?

В эту минуту Велена стала удивительно похожа на доктора, погруженного в свое дело. Она острожно, но уверненно отводила цепкие зубки в сторону, не позволяя им мешать осмотру. Бережно сгибала и разгибала лапки, пытаясь прощупать, как движутся суставы.

– В поле. Возле омута.

– Не страшно бродить по округе, после того, что случилось? – спросила она, отдавая лисицу Беримиру.

– Что у тебя с лицом?

– А, это братец, – отмахнулась девушка. – Но я сама виновата.

– Он ударил тебя и бросил здесь?

– Не совсем. Я отправила его помочь отцу, а когда он вернулся мы повздорили, и я убежала. Дура… Потом многое приключилось, собаки, крысы… и мы так и не нашлись. Я думаю, он уже в деревне.

– Ты можешь идти? Мне кажется, здесь не безопасно…

Она тяжело поднялась. Её ноги были сильно исцарапаны и покрыты запекшейся кровью в перемешку с грязью. Беримиру показалось, что она пыталась промыть раны в реке и перевязать себя. Вокруг было множество следов, как будто здесь дрались несколько человек.

Он подхватил её под руку, и они пошли. Странное дело, до деревни ей не хватило дойти всего пол версты. Если бы она лежала и кричала, то в Крайней наверняка бы услышали её зов.

«Бесславный конец для Целительницы из-за хребта… – подумал он».

Меньше чем через час они добрались до маленькой дверцы в тяжелом частоколе Крайней. Там их уже ждали, видимо, заметили, когда они с громким стоном вырвались из кустарника. Пухлая женщина с розовыми щеками вскинула руки, когда увидела, кого привел Беримир. Она поспешно разогнала мужчин с ножами наготове, освобождая проход.

За воротами мгновенно собралась толпа, казалось, всё село сбежалось. Люди стояли в немом удивлении, мяли шапки и переглядывались. У них были такие лица, будто они увидели мертвеца.

Велена высвободилась от поддержки Беримира и вышла им навстречу.

– Где Ярош? – злобно спросила она.

Её увели в дом. Он успел заметить, как навстерчу выбежал радостный мальчик, вроде младший брат, и они оба скрылись за дверьми.

Беримир остался в нерешительности мяться возле входа, не зная, куда идти. Он не рассчитывал, что Велена о нем забудет так скоро. Люди поглядели на него со смесью равнодушия и неприязни, кто-то кинул пару сварливых фраз, и все разошлись.

«Вот и всё, – подумал он с усмешкой. – Кажется, я исполнил свое предназначение. Какое же мелкое оно было. И стоило мотылять меня через весь материк, чтобы я приволок одну уставшую девушку к её дому?»

Он, не зная, что делать, побрел между домов, но не успел дойти и до конца улицы, как в доме Радея послышались крики и звуки драки, а в следующий момент из дверей вывалился Ярош с клинком в одной руке и мешком в другой. Под ногами у него путалась, метая перья, курица, а в спину со звоном летели горшочки и тряпки. Красивый зеленый кунтуш весь был изляпан чем-то жидким и мукой.

Следом, опираясь о дверную ручку, вылетела Велена.

– Убирайся! И приходить сюда больше не смей! Ничтожество!

Она долго кричала ему во след много обидных слов. Слова лились широким потоком, не в силах остановиться. За спиной у нее спокойно и с хорошо читаемым презрением на лице стоял Растимир.

Ярош, стараясь не уронить достоинство, не отвечал на брань, а только быстро шагал прочь, злобно посверкивая глазами. Однако путь ему преградили решительного вида мужики. Их было трое. Двое сжимали топоры, третий закатывал рукава.

– Это ведь ты убил Радея! – со злостью спросил один, вынимая из-за ноги крепкую дубинку. – Мы то знаем! Уж мы то знаем!

Ярош что-то ответил, Беримиру не было слышно – тот говорил спокойно и не громко. Ответ троице явно не понравился. Один замахнулся топором и попытался ударить. Беримир удивился, потому что этот удар был призван убить – он метил острием топора прямо по лицу. Но Ярош легко отвел удар в сторону и крепко съездил ему кулаком с зажатой в нем кривой саблей. Мужик взвыл, хватаясь за рот, его руки враз обаргились кровью. Двое других ринулись на него, но Ярош и тут увернулся, и они поменялись местами. В этот момент между ними выбежал ещё один человек. Невысокий, некрасивый, с женскими бедрами. Он явно был на стороне Яроша. Он долго говорил что-то, жестикулировал, но его речи не возымели успеха, а ещё больше разозлили людей. Толпа вокруг шумела и негодовала все громче и, казалось, была уже готова растерзать его. Так и случилось. Кто-то бросил камень, кто-то трусливо ударил ногой, и началась драка.

Ярош и его защитник спаслись бегством. Они выбежали за ворота и со всех ног бросились наутек под крики и брань недавних соседей.

Когда пыль рассеялась, в грязи, на земле осталось лежать двое. Мужик, что стоял с дубиной, катался по земле и держался за промежность и седой старик. Тот лежал неподвижно.

Многими часами позже, уже под вечер Беримир, слоняясь без дела между домами, увидел человека сидящего у костра, возле странной баррикады. Человек выглядел необычно, была в его движениях какая-то робость, он явно не был жителем этой деревни. Беримир опасался, что это мог быть такой же как он беглец, но все равно решил подойти, потому что слоняться по деревне дальше уже не было сил.

Человек заметил его приближение и теперь настороженно вглядывался в лицо.

– А ты не местный! – улыбнулся он. – Местные не носят такие бороды.

Беримир и забыл, что за эти месяцы оброс крепкой, жеваной бородой.

– Какой у тебя интересный зверек, кто это?

Лис грелся в ладонях, спасаясь от ночной прохлады. Он совсем как кот прятал носик под пышным хвостом и сопел. Беримир острожно развязал ему мордочку и поднес ближе к свету.

– Это карликовая лисица. Щенок. У него ноги перебиты, потому и не пошел дурить со всеми.

– Меня зовут Игор, – легко представился человек, глядя на лиса, как на диковинку. – Я пришлый. Второй день здесь и третью ночь

У Беримира отлегло от сердца.

– А меня – Беримир. Позволишь присесть?

– Конечно, если ты расскажешь мне о вашем мире.

Беримиру понравился ответ. Чувствовалась в нем какая-то игра, некий располагающий к беседе вызов. Да и Игор выглядел дружелюбно, потому он тяжело опустился и первый раз за целый день позволил себе расслабиться.

У костра было тепло и пахло едой. Рядом лежал мешок, из которого в изобилии вывалились крупные редиски, хлеб, листья хрена, сыр и бутыль с медового цвета нектаром.

Игор заметил голодный взгляд собеседника.

– Ты ешь, у меня много. Давай ещё картошки в огонь подкинем! А еще гляди, мне тут одна бабка каплуна дала. Ты знаешь, что с ним делать?

Он порылся в мешке и вытащил из самой глубины черного тощего петуха без головы.

– Он весь в перьях, внутри кишки, и я не знаю, как со всем этим быть.

– Есть нож? – жадно спросил Беримир.

У него слюни потекли от предвкушения горячего жаренного мяса. Пусть и курятины. Он схватил петуха, кое как ощипал, выпотрошил и аккуратно положил на камень. Затем поднялся, и ушел из освещенного костром круга в темноту ночи. Скоро неподалеку зашелестели кусты, и у них появились толстые жерди с раздвоенными концами и один тонкий крепкий прут.

Через полчаса ощипаный и выпотрошенный каплун крутился на самодельном вертеле.

– Жаль нет клюквенного соуса, – сетовал Беримир, у которого тут же поднялось настроение. – С ним любое мясо вкуснее.

Он вспомнил ужин в приюте, который состряпала Вайда. Они сидели на полу – дюжина человек – и молчали. Каждый думал о завтрашнем дне. И каждый его страшился. Огонь в приютском очаге озарял комнату игривыми всполохами. Он танцевал на жестких лицах мужчин и женщин, блестел в их глубоких черных глазах, и Беримир тогда подумал, что завтра этот огонь будет плясать уже по всему городу.