Текст книги "Универсум. Информация. Общество"

Мифы всегда играют большую роль в жизни людей. Признание этого факта необходимо, но переоценивать его недопустимо. Н. Бердяев утверждал, например, что «история есть миф». И доля истины в таком утверждении, конечно, есть: без мифов, то есть без гипотез, истории не обойтись!

Любая информация содержит известный уровень неопределенности и неизбежно мифологизируется. А мифы действительно нужны истории, ибо это – ракурсы видения реальности, скрытой неопределенностью информации. И научный метод должен быть способным их изучать и на пересечении подобных интерпретаций строить голограмму, которую и следует называть историей. И тогда эта голограмма уже способна во многих случаях давать обоснованные ответы на вопросы о том, что, почему и как то или иное сделано людьми. Но в то же время выстроенное представление неизбежно содержит черты нового мифа (новой интерпретации) – такова реальность и диалектика нашего мышления! Мифы (интерпретации) и есть ступени нашего познания и расширения области, доступной практическому опыту!

Таким образом, без мифов, то есть без гипотез, не обоснованных опытным материалом, не обойтись и в истории. Мифы несут много информации, ибо характер мифа отражает характер духовного мира человека, народа, который его создал, эпохи, которая его породила. И уже поэтому любая мифологическая интерпретация представляет самостоятельный интерес для исследователя прошлых времен и служит важнейшим источником информации о том, что, когда и как происходило не только в материальной обыденности, но и в духовном мире людей в прошлом. И об исследователе прошлого тоже. И особую роль играет изучение религий, то есть тех мифов, которые выросли из эзотерических мифологем[19]19
  Мифологема – устойчивое представление в общественном сознании о существующем порядке вещей в мире и обществе. Служит концептуальным обоснованием поведения в данном обществе.


[Закрыть] далекого прошлого.

Философия истории должна посвящать свои усилия истории становления идей (мифов), их эволюции и особенностям их миграции. Мифы не распространяются, как товары перевозкой или как газы с помощью диффузии. Каждая нация, может быть, лучше сказать – цивилизация, усваивает любые идеи самостоятельно, как бы открывая их заново, и только тогда, когда настанет нужное время, когда она начнет испытывать в них нужду. Она будет их менять, приспосабливая к собственному миропониманию. Народы усваивают лишь то, что было подготовлено ранее усвоенными представлениями. Бесконечно прав английский философ истории Коллингвуд, который утверждал, что Христос не был бы принят в другом месте и в другое время. Его приход был подготовлен иудейской религией, римским правом и греческой философией. Логика утверждения мифа на фоне истории здесь очевидна и дает не меньше, чем официальная хронология.

Эти рассуждения имеют прямой практический выход. Как мне представляется, они показывают абсолютную бесперспективность утверждения в Восточной Европе ценностей Европы Западной, духовной альтернативой которой она была на протяжении более тысячи лет! Ее альтернативный характер сохранился и сейчас, и будет сохраняться в будущем. Во всяком случае, в ближайшем.

Трагизм преждевременного переноса на неподготовленную почву новых мифов наглядно демонстрирует история послеоктябрьской России. В начале века в нашей стране была почва для утверждения в России большевизма, не классического марксизма западноевропейского типа, а именно его русской версии – большевизма. Она была подготовлена многими обстоятельствами: многовековым рабским положением народа, нравами русской крестьянской общины, религиозным догматизмом православия, демократическими идеалами русской интеллигенции, неудачами на фронтах первой мировой войны и т. д. Заметим, что почва для утверждения большевизма сохраняется и теперь. Именно для большевизма, но не для западного марксизма и других западных мифов.

По тому же самому в национальных программах «устойчивого развития», которые так распространены сегодня, не должны фиксироваться ценности западного мира как некоторые абсолютные, ценности, годные для всей планеты. Но самым тщательным образом следует изучать универсалии устойчивого развития и разрабатывать систему специальных мер, необходимых для их утверждения в сознании различных цивилизаций.

В заключение несколько слов о судьбах России и тенденциях ее исторического процесса.

Сегодня мы переживаем совершенно особый период нашей истории, и перед нами разворачивается калейдоскоп изменяющихся ситуаций. Мы видим, как в течение месяцев и даже недель изменяются позиции отдельных людей и даже народа. Переживаемый перелом в общественной жизни демонстрирует множество метаморфоз. Но у меня есть глубокое сомнение в том, что он отражает действительный перелом во внутреннем мире русского человека, в его духовном мире. Что это действительно перелом, способный возродить нацию и государство.

Может быть, это лишь очередной зигзаг истории – некая случайная флуктуация? Обо всем этом предстоит еще хорошо подумать!

Часть третья
Ожидаемые перспективы. Альтернативы грядущего

Глава 10
На пороге новой бифуркации

В двух предыдущих частях этой книги я постарался показать логику действия основных механизмов самоорганизации, их своеобразную стихию и некоторые особенности того эволюционного процесса, который они породили. Процесс этот обладал определенной направленностью. Он был, как я это не раз подчеркивал, процессом восхождения к Разуму, в котором непрерывно растет роль информационных взаимодействий. С появлением нервной системы и мозга эти взаимодействия постепенно становятся определяющим фактором эволюции. Тем не менее, даже усиливающаяся роль процессов информационного взаимодействия не повлияла сколь-нибудь существенно на функционирование РЫНКА. Только во все большей степени процесс селекции, отбора стал использовать аргументы, которые ему обеспечивал Разум.

Со становлением человеческого общества начинает формироваться Коллективный Интеллект, но и он пока еще (даже в конце XX века) не внес в проблемы эволюционного развития человека и общества заметного элемента целеполагания: стихия самоорганизации продолжает оставаться стихией! Поэтому в оценке современных тенденций развития общества мы должны ориентироваться на те сценарии, которые отвечают нашему современному представлению о самоорганизации сложных нелинейных динамических систем, и не строить никаких иллюзий. Попробуем с этих позиций представить себе наиболее вероятный ход развития событий ближайших десятилетий.

Я уже не раз старался показать, что развитие общества, как и любого динамического процесса, неизбежно встречает на своем пути кризисные ситуации, последствия которых практически непредсказуемы. Понимание этого факта я отношу к числу важнейших эмпирических обобщений науки ХХ века и философии истории, изучающих один из таких динамических существенно нелинейных процессов: антропогенез и его современный этап, который мы называем просто историей. К сожалению, подобная оценка разделяется далеко не всеми.

Такое эмпирическое обобщение не просто факт теории, а основа для «руководства к действиям»: оно имеет глубочайшее практическое значение. В самом деле, из него следует, например, что задача науки и управленческих структур состоит прежде всего в том, чтобы предугадывать приближение надвигающихся кризисных ситуаций в обществе и разыскивать способы, действия и формы перестройки условий жизни и поведения человека, которые позволили бы избежать втягивания общества в очередную кризисную ситуацию. Или, во всяком случае, оказались бы способными предельно уменьшить ожидаемые негативные последствия.

И значение этой задачи растет по мере развития могущества цивилизации. Обратим внимание на то, что не только предсказать особенности посткризисной ситуации практически невозможно, но и с развитием могущества цивилизации скорость разрушения условий коэволюции, то есть степень разрушения природных условий жизни человека, катастрофически растет. А это означает, что опасность экологических кризисов непрерывно возрастает. И кроме того, в современных условиях последствия кризисов, даже локальных, могут иметь катастрофические последствия для всего человечества. Любой локальный кризис в современных условиях может легко стать причиной кризиса глобального, кризиса общепланетарного масштаба.

Следует различать кризисы локальные, затрагивающие судьбы одного народа или нескольких стран, и кризисы глобальные, имеющие общепланетарный масштаб. Локальные кризисы могли изменять характер развития отдельных народов и их судьбы, могли влиять и на особенности течения исторического процесса в отдельных частях планеты, могли приводить даже к гибели отдельных наций, к деградации той экологической ниши, в которой жили эти сообщества, но не меняли общего русла развития человечества как биологического вида, не меняли основных механизмов его развития. Грубо говоря, люди после локального кризиса оставались теми же самыми, а исходы этих кризисов могли быть самыми разными. В одной из предыдущих глав я привел примеры двух локальных экологических кризисов. Один из них завершился гибелью великого государства Шумер и превращением благодатнейшей долины Шатт-эль-Араб в солончаковую степь, а другой, напротив, привел к расцвету древнекитайского государства, хотя причина кризисов была одной и той же – изобретение поливного земледелия и неукротимое стремление получить от земли все больше и больше, не сообразуя желания с ее возможностями! Примеры показывают, что одним и тем же изобретением можно добиться совершенно разных результатов.

Глобальные же кризисы – это нечто качественно другое. Они говорят об утере организации человечества как целого своих важнейших качеств, утере человечеством своей способности реализовать принцип коэволюции человечества и биосферы; глобальные, то есть общепланетарные, кризисы перестраивают сам канал развития вида homo sapiens, формируют новую парадигму развития, и вовсе не очевидно, что человечество сможет к ней приспособиться, ибо люди, по существу, должны стать другими. Что я и старался показать в предыдущих главах. Последний глобальный кризис, который пережило человечество и который почти на памяти человечества, – это неолитическая революция, положившая начало всем современным цивилизациям.

В результате неолитического кризиса возникла та форма цивилизации, которую мы теперь называем обществом потребления. В результате ее утверждения на планете бесконечно выросло могущество человека. Возросла возможность удовлетворять его потребности, в том числе и новые, возникшие вместе с этим могуществом. И человек постепенно превратился в абсолютного монополиста в мире живого. И уровень монополизма рос и продолжает расти по мере развития цивилизации. Но, обретя свое могущество, человек сохранил основные физиологические и психологические черты своих далеких предков: агрессивность, стремление к сиюминутному успеху и т. д. Кроме того, он не извлек никаких уроков из происшедшей неолитической революции.

В одной из глав я говорил о судьбе монополиста и его экологической ниши. Экологический кризис, связанный с разрушением условий коэволюции ниши и монополиста, в такой системе неизбежен. И он имеет, как правило, два исхода. Либо гибель вида-монополиста и кардинальная перестройка той экосистемы, к которой принадлежал исчезнувший вид, либо переход вида в новую экологическую нишу. То, что мы наблюдаем в мире животных, справедливо и для человека: человек не способен нарушать законы Природы. Но он потенциально способен создавать новую нишу и перестраивать себя и свой образ жизни. Он это доказал перестройкой своей жизнедеятельности в период неолитической революции, изобретя земледелие, скотоводство, использование полезных ископаемых.

Я думаю, что потенциальные возможности развития той формы цивилизации, которая возникла на заре голоцена, то есть потенциальная возможность развития «цивилизации потребления» в рамках коэволюции с остальной биосферой, ныне уже исчерпана или близка к исчерпанию: нравственное наследие кроманьонца доледниковых эпох, его стремление к сиюминутному успеху, его агрессивность, его страсть к потребительству пришли в противоречие с современными условиями жизни, с современным уровнем технического могущества человека и его возможностями удовлетворять все расширяющейся спектр людских потребностей. И при нынешних тенденциях развития человечество ожидает неминуемый экологический кризис, причем кризис глобального масштаба.

И он неизбежен – подобный общепланетарный кризис. Другой исход возможен лишь в том случае, если человечество, осознав однажды эту опасность, само не перестроит свои потребности, свои нравы, не создаст новую экологическою нишу человечеству. Другими словами – если люди сами не выберут новый канал эволюционного развития, в котором будут соблюдены принципы коэволюции с окружающей природой, не создадут качественно нового типа образа жизни, что и будет означать новую экологическую нишу, или новый канал эволюционного развития.

Современная планетарная обстановка во многом напоминает ситуацию начала палеолита, когда был изобретен каменный топор, или преддверия неолитической революции, когда люди создали метательное оружие. Основной причиной тех кризисов, то есть разрушения коэволюции вида homo sapiens с остальной биосферой, было несоответствие стандартов поведения человека с теми техническими возможностями воздействия на окружающую Природу, которые он обрел, – в монополизме, несовместимым с нравственными установками, следуя которым жили наши предки.

И ныне причины те же. Это – несоответствие миропонимания и генетического наследия охотников за мамонтами современным условиям жизни, несоответствие технических возможностей цивилизации самому смыслу существования общества, несоответствие беспредельно растущих потребностей человека ограниченности ресурсов оскудевающей планеты. Наконец, отсутствие представления об ответственности каждой личности за судьбу планетарного сообщества. Последнее может быть самым значимым в судьбе рода человеческого!

Все эти факторы, конечно, присутствовали и в эпохи тех глобальных экологических кризисов, о которых уже шла речь в предыдущей части книги. Только в настоящее время действие подобных моральных причин стало устрашающим образом нарастать. И такая ситуация пока еще не осознается.

В какой уж раз в истории антропогенеза развитие технических возможностей оказывается несогласованным с возможностями Природы. И всякий раз человечество оказывается неготовым встретить во всеоружии очередной кризис. И даже предугадать его неизбежность и подготовиться к ней. Вот и сейчас становится все более очевидной необходимость новых запретов, новых табу, то есть формирования новой нравственности, способной восстановить утраченный режим коэволюции. А утрачен он уже весьма давно. Я думаю, что это произошло уже в Средние века, когда началась массовая вырубка лесов в Европе.

Вот почему я принимаю как аксиому утверждение о том, что людям, для того чтобы выжить на нашей грешной Земле, придется однажды привыкнуть к мысли о необходимости изменения самого характера эволюции вида homo sapiens и общественной организации этого биологического вида. Другими словами – реализовать новую форму своего бытия. Либо… погибнуть! Такова неумолимая логика развития того природного процесса самоорганизации, который мы называем развитием человечества.

После неолитической революции на планете постепенно утвердились институты собственности. Это было важнейшим следствием изобретения земледелия и скотоводства. Они открывали совершенно новые перспективы для развития. Заметим, что вместе с институтами собственности возник и рынок – типичный рынок обмена продуктами, которые становились товаром, причем в совершенно определенной сфере жизнедеятельности человека. Это – типичный механизм отбора, учитывающий лишь сиюминутную выгоду. И он отвечает тем генетическим особенностям человека, которые были в него заложены миллионами лет эволюционного процесса. Разум с его способностями предвидеть возможные следствия своих действий практически не был задействован в основе механизмов, определяющих эволюционные процессы.

Сегодня большинство населения планеты, прежде всего развитых стран, находится в состоянии определенной эйфории от успехов современной цивилизации, от результатов действия механизмов рыночного типа и возможностей производства. Действительно, рыночная система как весьма эффективная форма отбора позволила обеспечить жителям развитых стран невиданный уровень материального благосостояния, здоровья, продолжительности жизни. Поэтому мало кто задумывается над тем, что дальнейшее следование подобным механизмам может привести лишь к общепланетарной катастрофе.

Я хотел бы заметить, что речь не идет об исключении рынка – одного из важнейших атрибутов функционирования общества и инструмента его самоорганизации. Необходимость новой организации жизни требует не полного отказа от рынка, а прежде всего совершенствования собственных механизмов развития, способных придать этому рынку некий горизонт предвидения. А значит, и определенную систему ограничений и целенаправленности. Если это случится (что совсем не очевидно!), то человечество сделает еще один шаг по ступеням восхождения к Разуму.

Современная ситуация во многом похожа на то, что произошло накануне неолитической революции. Тогда изобретение каменных орудий открыло невиданные возможности в получении пищи, и наши неолитические предки очень быстро съели все то, что составляло основу их рациона – человечество было поставлено на грань гибели. Но неолитический кризис нас ничему не научил, и, подобно людям неолита, мы сегодня столь же бездумно уничтожаем все то, что составляет основной ресурс, дарованный нам планетой. Мы действительно находимся на пороге нового глобального кризиса, сравнимого по своим масштабам с неолитическим, но гораздо более опасного. И предвестники его хорошо видны. О кризисных явлениях уже много написано, и я просто перечислю некоторые общеизвестные факты без особых комментариев.

Они всем известны и хорошо показывают, сколь велико сегодня воздействие цивилизации на биосферу. А последствия воздействий представляют собой наглядный пример разрушения условий коэволюции: общество еще развивается, но это развитие происходит на фоне деградации и обеднения биосферы. Анализ показывает реальность опасности, нависшей над человечеством. Беда грядет!

Итак, каковы же индикаторы этой грядущей беды?

У всех перед глазами растущее загрязнение окружающей среды отбросами человеческой деятельности. Они катастрофически растут. Но я думаю, что это еще не самая страшная беда, которая подстерегает человечество. Люди понимают, что ни один вид не может жить в среде, состоящей из его отбросов. Но главное – эта опасность у всех перед глазами, и она, в принципе, преодолима в рамках современных цивилизационных парадигм и технологических возможностей. Более опасны те индикаторы, которые широкой публике не очень доступны. Вот некоторые из них.

Первый. Потепление климата из-за выброса в атмосферу «парниковых» газов. Парниковый эффект состоит в том, что водяные пары, углекислота, метан и некоторые другие газы, пропуская на Землю высокочастотное излучение Солнца, которое нагревает поверхность планеты, задерживают тепловое излучение Земли. В результате средняя температура планеты повышается.

О парниковом эффекте говорят больше всего, хотя его последствия неоднозначны и дискуссионны: термодинамические расчеты говорят о его неизбежности, но наблюдаемое сегодня среднее повышение планетарной температуры (0,3–0,6 °C), хотя и совпадает с вычислениями по некоторым моделям, но находится в пределах постоянной изменчивости климатических характеристик. И я бы не рискнул делать какие-либо окончательные заключения о темпах потепления. Возможность глобального потепления следует иметь в виду, оно, по-видимому, действительно происходит, поэтому необходимо ограничивать выброс в атмосферу парниковых газов. Но говорить об этом явлении, как о неизбежной и достаточно близкой катастрофе, я бы поостерегся.

Однако, если потепление все же произойдет, то его последствия, как показали расчеты, проведенные в Вычислительном центре Академии наук СССР еще в 1970-е годы, в целом для планеты будут отрицательными. Главное – произойдут изменения в атмосферной циркуляции, она станет менее активной. Несмотря на то, что с поверхности океанов будет испаряться большее количество воды, западный перенос влаги уменьшится, появятся «блокирующие антициклоны» и аридные зоны станут более засушливыми, а влажные – более влажными. Как показывают предварительные расчеты, можно ожидать, что продуктивность основных житниц планеты – Великих степей Евразии, Средиземноморья, Кукурузного пояса Северной Америки и ряда других ныне благодатных районов – может сократиться к 2050 году на 20–30 %. К этому следует добавить, что полярные льды начнут таять. А это приведет к повышению уровня Мирового океана, что тоже немаловажно, а для некоторых районов мира – катастрофично!

Если тенденции потепления и масштабы выбросов углекислого газа сохранятся, то заметные климатические сдвиги можно ожидать уже через поколение. Заметим, что оценка носит глобальный характер. Для отдельных стран подобные климатические сдвиги могут оказаться даже положительными (например, для России, Канады и некоторых стран Северной Европы), а для других, например, в некоторых районах Северной Атлантики, – отрицательными, там может произойти некоторое похолодание климата, что, кстати, уже наблюдается.

Второй. Непрерывное сокращение биоразнообразия. Это обстоятельство чревато уменьшением запаса стабильности биосферы как сложной системы, подверженной случайным воздействиям. В теории популяций доказывается существование прямой зависимости устойчивости системы (популяции) от разнообразия свойств ее представителей, и эта зависимость формулируется в виде некоторой теоремы, но смысл подобного факта достаточно очевиден с системной точки зрения. В сложных системах каждый элемент выполняет определенную функцию и, в частности, купирует действие того или иного фактора, способного нарушить стабильность системы. Таким образом сокращение биоразнообразия уменьшает возможности системы противостоять факторам, нарушающим ее стабильность в целом. Такая оценка общепринята и комментарии здесь излишни.

Третий. Урбанизация и связанные с ней загрязнение окружающей среды, растущая преступность, потребление наркотиков и т. д. Эти следствия урбанизации не только меняют к худшему условия жизни и подрывают здоровье людей, но и ухудшают генофонд человечества. Проблема урбанизации многопланова, и ее оценка неоднозначна. Люди вынуждены жить большими скоплениями. Это было понято уже много тысяч лет тому назад. Так легче выжить, легче организовать производство, образование, наконец, – оборону. Но с большой концентрацией людей связано и множество опасных тенденций – гораздо сложнее обеспечить необходимый уровень нравственности и т. д.

Четвертый. Приближение мальтузианской катастрофы. Я думаю, что сегодня это наиболее яркий индикатор. Однако теперь мальтузианскую проблему надо понимать значительно шире, чем ее сформулировал 200 лет назад англиканский пастор. Прежде всего, очень непросто прокормить растущее население планеты. Мальтус ошибся в деталях, недооценил возможных перспектив сельскохозяйственных технологий, но в принципе был прав: однажды производство пищи на душу населения неизбежно должно начать падать. Зеленая революция 1950-х годов и другие успехи агрономической науки дали очень многое. Но они только отодвинули начало кризиса, не преодолев его. Рост населения, истощение естественного плодородия почв, принципиальная ограниченность земельных ресурсов должны были однажды сказаться. И они сделали свое дело: с конца 1970-х годов производство пищи на душу населения начало понемногу сокращаться, и до полумиллиарда людей сегодня уже живут в условиях перманентного голода или недоедания.

Не менее трагичные последствия нас ожидают в связи с исчерпанием запасов углеводородного топлива, ряда металлов, запасов чистой пресной воды и т. д. Другими словами – несоответствие потребностей человечества возможностям оскудевающей планеты удовлетворить эти потребности ставит под угрозу само существование общества. Тем более, если представить себе возможную остроту в борьбе за ресурсы, которая, если не принять превентивных мер, неизбежна. А борьба за ресурсы ныне будет вестись отнюдь не каменными топорами!

Можно привести еще ряд примеров, показывающих реальность приближающегося кризиса во взаимоотношениях человека и Природы, но думаю, что достаточно и сказанного.