Текст книги "Фейки: коммуникация, смыслы, ответственность"

Речь идет не только об упомянутых формах «технологического обеспечения доверия» и безопасности: блокчейна, мониторинга, электронного цифрового контроля, блокировок. Не менее, если не более важно взятие ответственного слова. В этом плане полезным является использование полузабытого концепта парресии как свободного и ответственного высказывания и фигуры парресора. И к этому концепту, как и фигуре парресора в современных условиях мы еще вернемся в конце книги.

3
Семантика и прагматика фейков

3.1. Смысловая картина мира и фейки

Homo sapiens получил преимущество и вытеснил другие виды homo, добился нынешнего цивилизационного уровня глобального масштаба в результате «когнитивной революции» [Харари 2020: 32–36], произошедшей в промежутке 70 000 – 30 000 лет назад, суть которой заключалась в освоении новых способов общаться и думать – в переходе от сигнальной устной коммуникации к дискурсивно-нарративной. В этом плане Homo sapiens было бы точнее назвать Homo narrator. Способность рассказывать истории заложила предпосылки формирования мифов, религий, идеологий, экономик, науки, образования – всего того, что позволяет консолидировать сообщества на основе общих взглядов, представлений, норм. Если другие видов homo формировали общности, не превышавшие нескольких десятков особей, «сапиенсы-рассказывающие-истории» могли консолидировать общности в многие сотни, тысячи, а потом и миллионы индивидов. Дело было уже развитием средств социальной коммуникации: письменности, печати, радио, телефонии, телевидения, Интернета, социальных сетей… Это и стало стержнем исторического развития человечества.

Прежде всего, освоение наррации сформировало такой инструмент пострения смыслвой картины мира, как миф. Миф – это средство, способ и форма базового осмысления действительности, которое в результате социально-культурных практик, постоянно уточняется в границах гуманитарных дисциплин. Его присутствие в человеческом бытии связано со стремлением сформировать устойчивые структуры в восприятии мира. Благодаря мифу человек осваивает окружающую реальность, осознает ее множественность и овладевает возможностью выхода на уровень мета-реального. Естественное окружение человека воспринимается и преломляется в неразрывной связи с мифовосприятием, обеспечивая мировоззренческую целостность.

Мифология в ее эволюции стала непременным спутником как светских, так и религиозных компонент социокультурного генезиса. Решающим фактором повсеместного бытия мифологии во множестве вариантов является ее неустранимая, органическая неотделенность от практически всех модусов социального развития на всех этапах социокультурных перемен.

Миф является наиболее устойчивой традиционной детерминантой общественной жизни, одним из глубинных оснований культуры, которое, скрыто или явно, в значительной мере определяют функционирование социального механизма. В ходе исторической трансформации общественной жизни ряд важных феноменов социальной сферы остается постоянно подчиненным как архаическим компонентам общественного сознания, так и связанным с ними новым фундаментальным метафорам осмысления современной действительности. В ходе выделения религии как относительно самостоятельной формы общественного сознания миф, отнюдь не уходит из социального бытия.

В секуляризированном обществе социокультурная ситуация меняется существенным образом. На первый план выходят модернизационные тенденции, связанные с факторами светской природы. Однако ряд архаичных мифологем не утрачивает своей актуальности и на современном этапе развития секуляризованной культуры. Пребывая в базовом слое мировоззрения, они имплицитно входят во многие мировоззренческие построения. По этой причине в ситуациях непредсказуемых перемен общество, как правило, сталкивается с резким взлетом мифологических умопостроений. Архаические мифологемы активно используются в социально-политических технологиях и целенаправленно обслуживают потребности менеджмента, маркетинга, брендинга. Мифологическая компонента скрадывает и по-своему восполняет понятийную неполноту и ограниченность трудно рационализируемых феноменов социальной жизни.

В этом плане миф – не нереален, а более чем реален. Будучи базовой метафорой осмысления, он делает саму реальность реальной – в плане ее понятности носителям конкретной культуры. В результате кто-то слышит раскаты грома и видит в молниях гнев Зевса или Шивы, а кто-то – разряды электричества в атмосфере. Научные термины, в своем истоке – тоже мифологические метафоры: поле, сила, ток, кварк, атом… Никто никогда не видел электрический ток. Трактовка его как направленного движения электронов – тоже миф: куда это они все двиджутся и куда исчезают? Однако отличие научной мифологии от сказочной или религиозной в том, что научные термины операционализируются – их значения можно наблюдать и измерять. Силу того же тока, напряжение в электрической сети можно измерить.

Установление причин, стимулирующих мифогенез и определяющих его характеристики на индивидуальном и групповом уровне, является залогом для понимания факторов формирования мировоззрения и связанного с ним социального поведения в современном обществе. Это дает возможность выявления как консолидирующих, так и дезорганизующих элементов социальной жизни, в условиях мировоззренческого многообразия. В условиях современного общества к спонтанно возникающей мифологии, обусловленной особенностями человеческого восприятия мира, добавляются так называемые «вторичные», авторские мифы, имеющие не только своего творца, но и четко поставленные цели и задачи, которые, в свою очередь, определяют методы. Поводом и триггером для возникновения новых мифологий могут являться как явления политической жизни, дающие наиболее развитые формы мифа, с ярко выраженным манипуляторским потенциалом, так и мифологемы, возникающие и конструируемые в границах искусства, масс-медиа, массовой культуры, обыденного сознания.

Понимание логики соотношения естественных и искусственных причин возникновения мифа представляет собой шаг в ответе на ряд вопросов, напрямую связанных с особенностями функционирования большинства сфер общественной жизни. В этой связи анализ фейков как мифологем позволяет выявить одновременно как их архаическую укорененность, так и современные особенности мифогенеза.

Главное в питательной среде фейков то, что человеческая природа традиционно преобладает над здравым смыслом. Человеческие сообщества коллективы не могут жить без тех или иных общих норм и представлений, удерживающих их и каждого члена сообщества в определенных рамках. Носителем такого контроля может быть как тотем, всевидящий Творец, и их представители, так и уже собственно некие авторитетные или популярные персонажи. Правда – это то, что воспринимается легче всего, поскольку нет сомнений в ее достоверности. Так, чем чаще советский человек слышал сталинскую фразу о том, что «Жить стало лучше, жить стало веселее», тем сильнее ему хотелось принять это как правду.

Советский Союз шел по пути упрощения общества с помощью мощной пропаганды: образование, литература, искусство, медиа работали над единым типом советского человека. Типажи октябренка («Октябрята – дружные ребята»), пионера («Пионер – всем ребятам пример», комсомольца («Партия сказала – комсомол ответил "есть!"»), взрослого («В жизни всегда есть место подвигу») – суть система порождения простых и понятных правил поведения.

Но развитие наук, процветание в экономике несут не одинаковые мозги, а разные взгляды, подходы, а главное – диалог между их носителями, что и обусловил серьезное отставание и даже деградацию.

Сейчас мы живем в мире, где исчезла «единственно верная точка зрения», исходящая то ли от партии, то ли от лидера. Если в советские времена пропаганда держалась на единой точке зрения в головах, куда до этого ее успешно имплантировали, то сегодня, при множестве точек зрения, возник совсем иной формат общей смысловой картины мира, с которым старые методы воздействия не работают. Люди разделены разными медиа со своей картиной мира. Разные группы живут в мире разных фактов, которыми и оперируют при принятии своих решений. Центр Пью в США в 2019 году выявил, что 73 % американцев считают, что республиканские и демократические избиратели разделены не столько политическими вопросами, сколько «базовыми фактами» и их оценкой, принимаемыми ими в медиа.

Сегодня место пропаганды заняли фейки, а место «правды» – «постправда», потому что они делаются по лекалам «интересного» для нашего мозга. А, как уже отмечалось, негатив, опасность – интереснее, чем позитив, что и обеспечивает скорость распространения фейков и масштаб этого распространрения.

Кроме того, фейк опирается на неявную, но таящуюся в сознании уверенность, что от нас хотят скрыть нечто очень важное. И вот, фейки эту истину открывают, а традиционные медиа о ней, конечно, будут молчать, поскольку куплены властью и олигархами. Так создается и поддерживается атмосфера конспирологии.

Фейки живут в «серой зоне «полуправды»: они похожи на правду, но правдой не являются, их сложно опровергнуть, но и доказать сложно. Они нечто третье – не правда, не ложь, не столько «постправда», сколько «лжеправда». Это некий сгусток неоднозначного смысла, для распознавания которого требуются нетривиальные интеллектуальные усилия и желание. Коронавирусная пандемия убедитетольно продемонстрировала опасную способность фейков блокировать необходимые полезные действия, отвлекая людей на возмущение вакцинированием, развитием связи 5G. После фотографий в Инстаграмме, сравнения себя с другими, подталкиваемые рессентиментом, люди решаются на пластические операции.

При этом воспринимаемы сведения, близкие реципиенту, а противоположные им отвергаются. От этого дивергенция и поляризация общества только усиливается – мы заранее принципиально не хотим знать чужую точку зрения, даже не пытаясь в ней разобраться. В наших головах всегда будет та или иная картина мира. Но ныне фейк радует население так же, как пропаганда радовала ранее власти.

Следствие – разобщенность, недоверие, тревожность, агрессивность, поиски виноватых, злая воля которых рождает эту атмосферу депрессивности.

Так, «хорошую» коммуниикативную среду для информационных войн с использованием фейков дает конспирология. Она подпитывается мифологическими установками, издревле используемыми для объяснения происходящего как чьего-то замысла.

Как отмечалось выше, полнота осмысления предполагает реализацию всех трех уровней осмысляющей наррации: не только фактологию, причинно-следственные отношения, но и назначение, замысел. Ответы на вопросы «кто-что» и «почему» не дают полноты осмысления без ответа на вопрос «зачем, с какой целью». На этом построены мифология, религия, идеология. Человеку всегда за происходящим видится какой-то автор, его воля – добрая или злая. Стихийные бедствия, голод, войны не происходят просто так, сами по себе – то ли боги гневаются, то ли враги козни строят. Поэтому свыше 60 % как россиян, так и американцев полагают, что коронавирусная пандемия – пандемия искусственного происхождения, чуть ли не запуск «биологического оружия» по инициативе «мирового правительства» с целью освободить планету для «золотого миллиарда».

М. Бессмертная представила поытку описания истории ХХ века с точки зрения любителей конспирологических теорий. В этой истории в 1905 году с публикацией «Протоколов сионских мудрецов» (мистификационное, фейковое происхождение которых было быстро выявлено) получены «неоспоримые» доказательства существования мирового еврейского заговора. В 1920 году их полумиллионным тиражом переиздал Г. Форд-старший, и они переиздаются до сих пор. В этой истории в 1924 году Г. Ягода по указке Сталина отравляет Ленина; Гитлер в 1945 году спасается и бежит в Аргентину; в 1948 году в США А. Даллесом разработан план по моральному разложению СССР, реализации которого привела к перестройке, приватизации и нынешним бедам россиян; А. Меркель оказывается родной дочерью Гитлера в результате оплодотворения его замороженной спермой сестры Евы Браун – Гретль; в 1963 году советские и америанские космонавты высадились на Марсе, а С. Кубрик инсценирует высадку американских астронавтов на Луну; новое здание Президиума РАН в Москве построенно в 1990 году для излучения «волн покорности» и т. д. и т. п. [Бессмертная 2016].

Наглядным примером конспирологии является движение QAnon, начавшееся с того, что в октябре 2017 года на сайте 4chan, где публиковались расисты, неонацисты и прочие экстремисты, появилась запись с анонимного аккаунта человека, назвавшегося Q Clearance Patriot («патриот Q с допуском к секретной информации»). Он утверждал, что является высокопоставленным офицером разведки, имеющим доступ к секретной информации о войне Трампа против глобальной кабалы. И предсказал, что эта война вскоре завершится «бурей» – назначенным временем, когда президент окончательно разоблачит кабалу и восстановит величие Америки. Кто такой Q, до сих пор неизвестно. По стилистическому анализу его более тысячи текстов, делался вывод, что Q – как минимум два разных человека. Гипотез великое множество в широком спектре – от самого Трампа до шутника, задумавшего протроллить убогий интеллект трампистов. В любом случае результат оказался печальный – прежде всего, по своим масштабам.

Летом 2020 года в ходе внутреннего расследования Facebook обнаружил, что миллионы его американских пользователей являются сторонниками теории заговора QAnon – идеи, что миром правит не просто некое «мировое правительство», а секта сатанистов и педофилов, объединяющая представителей либеральной мировой элиты. В QAnon убеждены, что демократы, банкиры, звезды Голливуда, хозяева сетевых ресурсов, папа римский и далай-лама являются сатанистами, педофилами и каннибалами. При этом, сторонники QAnon при своем типичном правом консерватизме, удивительно интернациональны: филиалы движения возникают на всех континентах – так Telegram-канал «Qanon-Россия» насчитывает более 36 000 подписчиков. Сторонники Д. Трампа из движения QAnon ждали, что действующий президет подаст тайный знак своим сторонникам и армии, проведет массовые аресты либералов-демократов, которые все годы президенства ставили Трампу палки в колеса. А когда это считавшееся маргинальным движение вышло в офлайн и штурмовало Капитолий, Америка содрогнулась [Панов 2021].

Либеральные медиа изображают сторонников конспирологий темными, необразованными невеждами, отвергающими научные знания и компетентных экспертов. Конспирология, однако, глубоко укоренена и во властных структурах, которые не только используют ее для целей манипулирования, но и в своей среде руководствсуются соответствующей смысловой картиной мира. Так в американских медиа активно продвигалась официальная точка зрения, что американские политические события и ключевые политические фигуры – результат деятельности русских кукловодов. И наоборот – протесты, возникающие в России и странах-союзниках приписываются «западным силам», использующим могущественные «технологии» и вездесущих «агентов». Такая постправда позволяет перекладывать ответственность за любые конфликты и кризисы на фантомных инициаторов и акторов, отвлекая внимание от столкновения реальных социальных сил и их интересов [Сахнин 2021].

При этом социальные сети создают возможность уже не физического, а ментального отслеживания, когда по «лайкам» можно составлять точные портреты пользователей для воздействия на них в избирательной кампании или для целей бизнеса. Следующим этапом стало вообще невозможное – сегодня по фотографиям алгоритмы могут не только вычленять, к примеру, представителей ЛГБТ-сообщества, но даже политические предпочтения – является человек либерально ориентированным или придерживается консервативных взглядов. О таком товарищ Сталин мог лишь мечтать…

За нами постоянно следят видекамеры, лидерами по числу которых являются Китай, США и Россия, имеющие соответственно 200, 50 и 13 миллионов точек видеонаблюдения, соответственно. С каждым таким шагом отслеживания человек теряет все больше и больше частного в пользу публичного. «Нетфликс» знает, какие фильмы смотрят зрители и почему. Google руководит поиском, выставляя одни результаты на первые места, а другие уводя подальше: редкие пользователи переходят на вторую страницу результата поиска, встраиваясь в предлагаемую картину.

Применительно к общей стратегии развития общества изучение мифогенеза как когнитивного процесса с учетом особенностей авторского мифодизайна должно дать ответ на вопрос об основных механизмах функционирования менталитета современного, условно «постсекулярного», информационного общества, основанного на культуре массового потребления. Мифотворчество, тем самым, помещается в центр процессов перехода от индустриального общества к информационному, во многом определяя присутствие в социуме феноменов «постсекулярности», манипулирования общественным и индивидуальным сознанием, де– и ресакрализации религии.

Миф также должен быть рассмотрен как один из факторов конструирования событий, составляющих ткань социокультурной реальности и обеспечивающих целостность картины мировосприятия. На современном этапе развития общества в значительной мере изменились отправные точки и стимулы для получения информации, начали работать новые модели формирования мировоззренческих парадигм. Обращение к визуальному как первоочередному источнику получения информации повлекло за собой изменение временных рамок ее восприятия, заставило измениться нарративы, поставило вопрос о жизнеспособности и необходимости последних. Эти особенности конструирования и передачи информации повлекли за собой трансформацию ритма и логики процессов мифогенеза на индивидуальном и коллективном уровне.

Определение закономерностей складывания мифологической структуры на основе изменившегося соотношения нарративного и визуального, принципов ее деформации, влияния других мировоззренческих форм и формирования на этой основе математических моделей событийного и процессуального мифодизайна позволят конструировать когнитивные модели, применительно к прикладным отраслям научного знания. Это позволяет систематизировать имеющие место и потенциально возможные технологии событийного формирования реальности/управления ею через символическую политику, конструирование исторической памяти, формирование образа будущего, брендинг широкого круга социальных объектов; установить основные технологии и инструменты мифодизайна, позиционироания, трансляции и продвижения мифов.

Детальный анализ особенностей мифогенеза и мифодизайна в политическом, художественном и бытовом пространстве способствует определению механизмов складывания гражданской идентичности, а также соотношения в процессе самоидентификации индивида и группы различных форм мировоззрения, влияющих друг на друга.

Выявление роли мифа в кросскультурной коммуникации, в процессах «языковой локализации», переносах смыслов из одной культуры в другую предоставляет возможности прогнозирования и оценки эффективности в разных точках социального пространства. Выявление роли мифа в современном культурогенезе и публичном пространстве позволяет создать прогностические модели развития общества в разных типах социального пространства и перспективы развития высокого и массового искусства, публичного пространства в целом.

Нагруженность соврмененного политического публичного дискурса фейками свидетельствует о том, что наиболее интенсивно современные мифы функционируют в сфере политической жизни, партийных противостояниях и связанных с ними эстетических течениях. Консервативный тренд, ставший доминирующим не только в российском политическом дискурсе в XXI веке, стал следствием «работы» политических мифов, воспринятых общественным сознанием и реализуемым в политической практике. Традиционные ценности оказались адекватными восприятию политической реальности большинством российских граждан. Так называемые «духовные скрепы» – это реализованные на практике мифологизированные представления коллективного сознания, которые коренятся в традиционном восприятии социально-политических процессов. В условиях глобальных перемен политические установки части россиян преломляют традиционное восприятие мира через призму ценностей постиндустриального общества массового потребления. Возникает либерально-консервативный синтез как результат открытости страны особенно в первые два десятилетия постсоветской истории.

Политический миф составляет «превращенную форму политического сознания» и особенно эффективно используется в качестве идеологического инструмента воздействия на многообразные социальные ситуации. Именно он, по нашему убеждению, представляет собой наиболее характерную и последовательную форму социально-светского мифа, по этим причинам заслуживая особенно тщательного рассмотрения.

В современных условиях развития цифровых технологий, виртуальных платформ и новых медиа процессы смены способов коммуникации породили смену культурной парадигмы и стимулировали процессы повсеместной мифологизации и визуализации желаемого [Media 2006]. Данные тенденции, в связи с распространением цифровых форматов находятся только в начале длинного пути изменения способов и форм коммуникации, идентификации и мифологизации, поэтому чрезвычайно значимым видится выявление особенностей конструирования нового мифологического поля в цифровом пространстве.

Для этого поля характерно интенсивное взаимодействие визуальных и нарративных факторов смыслообразования, порождение мемов, легко переходящих в сферу коммерческого и политического маркетинга [Varieties 2019]. Доминирование визуальной культуры, сочетаемой с аудиальными новациями, в образовании, СМИ, массовых культурных практиках и коммуникациях заставляет переосмыслить те механизмы и инструменты, которые могут быть задействованы для транслирования желательной информации, формирования общественного мнения и закрепления набора стереотипов, перенося мифогенез в поле зрительного восприятия.

Ранее главным инструментом формирования смысловой картины мира в социальной коммуникации выступали тексты, содержащите смыслообразующие нарративы, которые транслировались в устной речи, затем в печатных текстах, а изображение играло преимущественно иллюстрирующую роль, обеспечивая наглядность транслируемых смыслов. В наше время ситуация радикально меняется. На первый план выходит непосредственно фото-видеоматериал, интенсивно порождаемый и транслируемый социальными сетями. По данным Insivia у любого сайта в 53 раза (!) больше шансов попасть на первую страницу Google, если он содержит видеоданные. На YouTube ежедневно появляется по 1 млрд часов видео, которые смотрят больше 2 млрд пользователей по всей планете. Немалый вклад вносит Facebook, где видео намного чаще комментируют и репостят. При этом за последние два года удваиватся и удваивается количество активных участников и зрителей Tik-Tok. И аудитория YouTube, смотрящая, что им покажут, и непрерывно снимающие видео ТикТокеры – благодатная среда яркой эмоциональной подачи коммуникационного контента [Соловьев 2021].

Трансформация нарративов, в том числе и аудиальных, конкурирующих с визуальными практиками в эффективности распространения смыслов и норм, также направляет мифогенетические процессы в новое русло. Только детальное изучение специфики изменившегося соотношения визуального и нарративного/аудиального в культуре, в том числе – в виде фейков и постправды, позволит прогнозировать содержательные и формальные стороны разворачивающегося в социокультурном пространстве.