Текст книги "На грани"

Глава 7

На этот раз меня принял полицейский чином повыше – явный прогресс. Если полицейские, которые прибыли по вызову, походили на регбистов из школьной команды, то детектив, с которым я беседовала в полиции, – на учителя географии. Разве что одет он был элегантнее – в темно-синий костюм и строгий галстук. Детектив оказался крупным и плотным. Почти толстым. Темные волосы, короткая аккуратная стрижка. Ее обладатель представился сержантом Олдемом.

В отдельный кабинет меня так и не провели. Олдем принял меня возле стола дежурного, потом открыл кодовый замок и пригласил в общую комнату. Набирая код, он сначала ошибся и был вынужден снова тыкать пальцем в кнопки, вполголоса чертыхаясь. В комнате он провел меня к своему столу и усадил сбоку от него, а я почувствовала себя отстающей ученицей, оставленной после уроков. Точнее, вызванной перед уроками. Мне пришлось позвонить Полин и предупредить, что я задержусь, и она осталась недовольна. По ее мнению, я опаздывала в самый неподходящий день.

Олдем медленно и вдумчиво прочел оба письма, сосредоточенно хмурясь. Добрых пять минут я ерзала на стуле и разглядывала полицейских, занимающих места за соседними столами и разговаривающих по телефону. Двое офицеров в дальнем углу чему-то громко рассмеялись. Олдем поднял голову:

– Хотите чаю?

– Нет, спасибо.

– А я выпью.

– Тогда можно и мне?

– Печенья?

– Нет, спасибо.

– А я съем.

– Еще слишком рано.

Прошло немало времени, прежде чем он неуклюжей походкой вернулся, с трудом удерживая горячие пластиковые стаканы с чаем. Сухое печенье он обмакивал в чай и аккуратно обкусывал намокший краешек.

– Так что вы об этом думаете?

– Я? Но... разве это не ваша работа?

– Пока не знаю. А что было в третьем письме?

– Я так перепугалась, что выбросила его. Какая-то чушь насчет моего питания. И о том, как страшно умирать. Мне сразу показалось, что это письмо от человека, который следит за мной.

– Или от вашего знакомого?

– Знакомого?

– Возможно, это розыгрыш. Среди ваших друзей нет любителей таких шуток?

От растерянности я на секунду онемела.

– Меня угрожают убить! Не вижу в этом ничего смешного.

Олдем неловко поерзал на стуле.

– Представления о юморе у каждого свои, – заметил он и умолк. Я лихорадочно размышляла: а если я паникую зря? Может, для беспокойства нет причин? – Подождите минутку, – наконец попросил он. – Мне надо кое с кем поговорить.

Он вынул из стола папку и вложил в нее оба письма, взял папку и свой чай, прошел через всю комнату и скрылся за дверью. Я взглянула на часы. Сколько еще мне здесь торчать? Может, достать свои бумаги и пристроиться с ними на уголке сержантова стола? Нет, работать я была не в состоянии. Наконец Олдем вернулся и привел с собой еще одного мужчину в костюме – ниже ростом, стройнее, почти седого, но явно занимающего более высокое положение в служебной пирамиде. Он назвался инспектором Карти.

– Я прочел ваши письма, мисс... э-э... – Он предпринял смелую, но неудачную попытку выговорить мою фамилию. – Письма я прочел, а сержант Олдем изложил детали вашего дела. Неприятная ситуация. – Он огляделся и придвинул к столу свободный стул. – Вопрос в следующем: что происходит?

– Что происходит? Кто-то угрожает мне и уже вломился ко мне в квартиру. – Карти поморщился. – Меня систематически запугивают. Это преступление?

– В известных обстоятельствах – да. Мы искренне сочувствуем вам, – добавил он, – но как будут развиваться события – неизвестно.

– Вы считаете, что опасаться этого человека незачем?

– Может, да, а может, и нет. Послушайте, мисс, насколько я понимаю, вы часто получаете письма...

Мне опять пришлось отчитаться о своих пятнадцати минутах славы, и детективы с улыбками переглянулись.

– Арбуз? – переспросил Карти. – Вот это да! У нас где-то висел ваш снимок из газеты. Здесь все считают вас героиней. Надо бы представить вас остальным... Но вернемся к письмам: могу со всей ответственностью заявить, что такова оборотная сторона известности. Психов везде хватает. Это единственный доступный им способ общения с людьми.

Наконец мое терпение лопнуло.

– Простите, но, по-моему, вы не принимаете меня всерьез. Этот человек не просто пишет мне – он побывал у меня в квартире!

– Мог побывать, – терпеливо уточнил Карти. – Ладно, поговорим о другом. – Он на минуту задумался. – В вашу квартиру легко проникнуть?

Я пожала плечами:

– Как в любую другую. Общая дверь выходит на Холлоуэй-роуд. К двору примыкает сад соседнего паба.

Карти пристроил на колене большой блокнот и принялся что-то царапать в нем. Я так и не поняла, записывает он мои слова или просто рисует каракули.

– Сколько человек бывает у вас дома?

– Что значит – «сколько»?

– Один в неделю? Двое в неделю? В среднем.

– Сразу не скажешь. У меня есть друзья. Все они приходили ко мне на вечеринку на прошлой неделе. У меня новый парень – он бывает довольно часто. – Карти продолжал строчить в блокноте. – Да, и еще шесть месяцев назад я выставила квартиру на продажу.

Карти вскинул бровь:

– Значит, у вас постоянно бывают посторонние?

– Разумеется.

– Сколько?

– Уйма. За полгода перебывало человек шестьдесят – семьдесят, а то и больше.

– Кто-нибудь из них приходил несколько раз?

– Если бы! Нет, таких было немного.

– Не припоминаете никаких странностей в их поведении?

Не удержавшись, я хмыкнула:

– Сколько угодно. Почти все рылись у меня в шкафах, выдвигали ящики. Вот что приходится терпеть, продавая квартиру.

Карти не улыбнулся.

– Для таких угроз существует несколько причин. Самая распространенная – личные мотивы. – Он заметно смутился. – Можно задать вам несколько деликатных вопросов?

– По существу – пожалуйста.

– Вы сказали, у вас новый друг. Вы давно знакомы с ним?

– Недели две-три. Совсем недавно.

– Следовательно, с прежним другом все кончено?

– Не совсем.

– Что это значит?

– Это значит «нет». До него у меня не было парней.

– Но у вас же в последнее время были... хм... интимные связи?

– Да, совсем недавно. – Я невольно покраснела.

– Вы рассорились?

– Не то чтобы рассорились. – Я замялась. – Просто я встречалась с разными людьми...

– И много их было? – Карти и Олдем многозначительно переглянулись.

– Не поймите меня превратно... – Я вспыхнула: мне было прекрасно известно, о чем они думают, но любые мои попытки оправдаться только осложнили бы положение. Умора: знакомые смеялись надо мной, считали монашкой – неуклюжей, стеснительной, невзрачной монашкой. – За прошлый год я встречалась – или назовите это как хотите – с двумя мужчинами. – Оба собеседника уставились на меня так, словно не поверили столь скромной цифре. – С обоими мы расстались несколько месяцев назад.

– Со скандалом?

Я вспомнила, как сидела со Стюартом в кафе напротив Кэмден-Лок, и подавила невеселый смешок.

– Просто отношения сошли на нет. Последнее, что я слышала о нем, – что он путешествует по Австралии автостопом. Так что можете вычеркнуть его из списка подозреваемых.

Карти громко щелкнул шариковой ручкой и встал.

– Сержант Олдем поможет вам заполнить заявление и составит протокол.

– А дальше что?

– Я же объяснил.

– Я хотела узнать, вы будете искать его?

– Если Олдем найдет в вашем деле зацепки, от них мы и будем плясать. А пока будьте осмотрительнее в личных связях.

– Я же сказала – у меня есть парень.

Он коротко кивнул и отвернулся, что-то пробормотав себе под нос.

Глава 8

В школу я безнадежно опоздала. Пришла еще позже, чем обещала. К тому времени как я покинула полицейский участок, у меня от усталости подкашивались ноги. Собственная кожа казалась пыльной и сальной под ситцевым платьем. Голова зудела. Во рту держался стойкий табачный вкус. Плечи сводила судорога – признак стресса. Солнечный свет ударил во ввалившиеся глаза, обжег их, вызвал болезненную пульсацию. Жмурясь и отворачиваясь, я принялась рыться в сумочке, разыскивая темные очки. Черт! Забыла. И витамины тоже. И в пачке осталась всего одна сигарета. Вернуться бы сейчас домой, принять ванну, почистить зубы, собраться с духом перед уроками. Или хотя бы зайти в соседний парк, посидеть на выгоревшей траве у пруда, посмотреть на уток...

Вместо этого я купила еще две пачки сигарет и дешевые очки на уличном лотке и виновато нырнула в кафе – второразрядное заведение из тех, где ложки вечно жирные. Там я заказала две чашки черного кофе и тост с яйцом. Я ела медленно, глядя, как за пыльным окном проплывают прохожие. Парочка подростков, целующихся на ходу. Группа японских туристов с фотоаппаратами в спортивных костюмах. Наверняка заблудились. Мужчина с младенцем в рюкзачке-кенгуру, откуда торчит только вихрастая макушка. Женщина, яростно орущая на тощего краснолицего ребенка. Индианка в алом сари, опасливо ступающая в изящных сандалиях между кучками собачьего дерьма и мусора. Стайка школьников, перебегающих через сизую от выхлопных газов улицу под присмотром замотанной молодой учительницы, похожей на меня. Велосипедист в ядовито-желтых шортах, с опущенной головой, лавирующий на тоненьких колесиках между машинами. Толстуха в широкополой шляпе, с обширной грудью и крошечным пудельком, с таким видом, словно она во что-то вляпалась.

Это я вляпалась. Наверное, он и сейчас следит за мной. Если бы я знала, куда смотреть, я бы увидела его. Что же я натворила, чем заслужила это? Я прикурила сигарету и отхлебнула остывающего горького кофе. При таком серьезном опоздании несколько лишних минут уже ничего не меняли.

Прежде чем вскочить в автобус на Кингсленд-роуд, я прошла мимо телефонной будки и с трудом подавила внезапное желание позвонить маме. Моей маме, которая умерла двенадцать лет назад. Мне просто хотелось услышать от кого-нибудь, что вскоре все образуется.

* * *

Полин встретила меня очень холодно. Сообщила, что мне звонил какой-то Фред и просил перезвонить ему на мобильник. Полин напомнила, что в ее обязанности не входит передавать сообщения приятелей отсутствующим подчиненным. Учительница, заменяющая меня, уже смешивала толстыми кисточками краски вместе с детьми в резиновых передничках. Быстро сориентировавшись, я попросила детей нарисовать свои портреты, решив устроить выставку накануне родительского собрания. Радж нарисовал себя розоволицым, с темными волосами и ногами, растущими от подбородка. Неулыбчивый Эрик – с красногубым ртом от уха до уха. Стейси опрокинула баночку с водой на художества Тары, а Тара огрела ее по шее. Деймиан расплакался, слезы закапали на бумагу. Я увела его в «домашний уголок», спросила, что случилось, и он признался, что все его дразнят плаксой, толкают на площадке, запирают в туалете. Я окинула его взглядом – бледное сопливое существо в одежках на вырост с грязными ушами.

Фред пригласил меня сегодня вечером посмотреть, как он играет в мини-футбол. Он объяснил, что матчи у них проходят каждую среду, был весел как ни в чем не бывало. Добавил, что все утро подрезал розы в пригороде, но думал только обо мне.

Полин заявила, что мой доклад по «часу грамотности» должен быть готов к концу недели, и спросила, реально ли это. Я неуверенно кивнула, у меня уже раскалывалась голова. Обычно я покупаю булочку с сыром и помидорами в сандвич-баре по дороге в школу, но сегодня забыла про нее, поэтому, пока остальные учителя жевали полезные для здоровья бутерброды и фрукты, я давилась отварным картофелем с бобами и паровым пудингом с заварным кремом – стряпней тучной школьной поварихи. Как ни странно, примитивная еда утешила меня.

Я учила детей писать букву "Ф", обводя точки в прописях. "Ф" – флаг, и фокус, и фрукт.

– И фаллос, – подсказал четырехлетний Барни, самый младший в классе, но прирожденный заводила. Его друзья льстиво захохотали.

На классном часе я завела разговор об издевательствах. На Деймиана я не смотрела, но долго объясняла, что все должны заботиться друг о друге, а дети таращились на меня жестокими и невинными глазенками. Деймиан сидел рядом со мной, выдергивал нитки из коврика и упорно прятал глаза за толстыми стеклами очков.

– Тебе легче? – спросила я, когда остальные разошлись.

Он понурил голову и что-то пробормотал. Я заметила, что шея у него немытая, ногти грязные, и вдруг разозлилась: мне хотелось встряхнуть его, прикрикнуть, объяснить, что нельзя быть таким рохлей. Наверное, я сама такая – я просто позволяю издеваться надо мной.

* * *

Удивительно, сколько шума производят десять мужчин. Они не только орали друг на друга, но и хрипели, выли, визжали, улюлюкали, шлепались на землю, толкались, пинались так, что мне казалось, я слышу хруст костей. Странно еще, что обошлось без кровопролития, растяжений и кулачных боев. Зато к концу часа все игроки пропотели, пропахли насквозь и гордо хлопали друг друга по плечам. Я чувствовала себя глуповато, стоя у кромки поля, словно болельщица. Еще три девушки были знакомы – они явно не впервые пришли на матч, посмотреть, как резвятся их мужчины. Энни, Лора и еще одна, имя которой я не расслышала, но переспрашивать не стала. Они спросили, как я познакомилась с Фредом – «Правда, он лапочка?» – держались дружелюбно, но не слишком, натолкнув меня на мысль, что Фред меняет девушек чуть ли не каждую неделю. Наверное, мне следовало подбадривать воплями Фреда, когда он проносился мимо меня с вытаращенными глазами, но я не могла себя заставить.

После игры он подошел, обнял меня за плечи и поцеловал.

– Ты весь мокрый.

Не то чтобы я возражала – просто такие примитивные развлечения не по мне.

Он ткнулся мне в щеку носом.

– А ты прохладная и симпатичная.

После работы я заезжала к Луизе принять ванну, и она одолжила мне серые брюки из хлопка и трикотажный топ без рукавов. Возвращаться домой мне не хотелось.

– Зайдешь с нами выпить?

– Конечно.

Пить мне совсем не хотелось, но я боялась оставаться одна. Я в безопасности, пока я среди людей, в общественных местах. От одной лишь мысли о темноте и тесной квартире меня бросало в дрожь.

– Подожди, только сполоснусь.

* * *

За первым стаканчиком последовали другие, хозяин полутемного паба знал всю компанию.

– ...И ей стали пачками слать дурацкие письма, – продолжал Фред тоном заправского остряка. При этом он обнимал меня за талию. Я нервно ерзала, непрерывно курила, то и дело отхлебывала из своей кружки. – В том числе и с угрозами убить ее – верно, Зоя?

– Да, – нехотя отозвалась я. Мне не хотелось говорить.

– А что сказали в полиции? – полюбопытствовал Фред.

– Почти ничего, – уклонилась я и попыталась пошутить: – Не волнуйся, Фред. В списке подозреваемых ты первый.

– Быть того не может, – жизнерадостно заявил он.

– Это еще почему?

– Ну... потому.

– Ах да! Ты же никогда не видел меня спящей, – сообразила я и сразу пожалела об этом. К счастью, Моррис начал рассказывать мне, как раньше они приходили сюда специально на конкурсы и викторины.

– Жестоко, конечно, – говорил он. – Выигрывать было слишком легко. Приходи и забирай денежки. Нам еще повезло, что нас не отлупили и не выставили вон.

– "Хастлер", – вмешался Грэм.

– Что? – не поняла я.

– Мой идиот-братец тебе надоел?

– Да нет, что ты... – начала я.

– Ты ни при чем, – перебил Моррис. – Так Герман Манкевиц сказал про Джозефа Манкевица. – И он с усмешкой переглянулся с братом. – Но в конце концов последним посмеялся Джозеф.

– А кто это такие? – неосторожно спросила я.

Последовали подробные объяснения. Разговоры этих давних друзей и братьев казались мне невообразимой смесью шуток с бородой, туманных намеков, острот, понятных только им, поэтому обычно я старалась сидеть тихо и ждать подходящей темы. Спустя какое-то время искрометная беседа-состязание угасла, и я вновь заговорила с Моррисом.

– А вы и эти... – Я понизила голос и незаметно кивнула в сторону девушек за нашим столом.

Моррис отвел взгляд.

– Вообще-то мы с Лорой, так сказать...

– Так сказать что? – откликнулась Лора с другого конца стола. Она была крупной, рослой, с прямыми каштановыми волосами, собранными в пучок.

– Я как раз объяснял Зое, что у тебя слух, как у летучей мыши.

Я думала, Лора разозлится на Морриса. Лично я бы разозлилась. Но я уже заметила, что девушки сидят стайкой, болтают в основном друг с другом, а в общий разговор вступают нечасто. Свежеумытые ребята с горящими после игры глазами сейчас выглядели совсем мальчишками. Зачем я понадобилась этой дружной компании? В качестве зрительницы? Моррис придвинулся ко мне и зашептал, едва не касаясь губами уха:

– Все кончено.

– Что?

– У нас с Лорой. Только она еще не знает.

Я невольно посмотрела на нее. Лора и не подозревала, что ей уже вынесли приговор.

– Почему? – спросила я.

Он только пожал плечами, а мне нестерпимо захотелось сменить тему.

– Как идет работа? – за неимением лучшего спросила я.

Прежде чем ответить, Моррис закурил.

– Ждем, – коротко бросил он.

– Ты о чем?

Он глубоко затянулся и отхлебнул пива.

– Посмотри на нас, – начал он. – Грэм – ассистент фотографа, который мечтает быть настоящим фотографом. Мы с Дунканом втолковываем тупым секретаршам, как работать с программами, которые подробно описаны в справочниках. И ждем, когда хоть какая-нибудь из наших идей начнет приносить доход. В современном мире достаточно одной более-менее приличной идеи, чтобы разбогатеть, как «Бритиш эруэйз».

– А Фред?

Моррис задумался.

– А Фред копается в земле и пытается понять, кто он на самом деле.

– И заодно качает мышцы и обзаводится загаром, – вставил подслушивавший нас Грэм.

Я промычала что-то невнятное.

Мы еще долго сидели в пабе, ребята выпили слишком много. По просьбе Лоры, которая больше походила на приказ, Моррис пересел к ней поближе, а Дункан – ко мне. Сначала он рассказывал о работе с Моррисом, о том, как они вкалывают день-деньской в разных компаниях, обучая обращаться с компьютерами богачей, у которых нет времени на курсы. Потом речь зашла о Фреде – о том, как давно Дункан знаком с ним, насколько они дружны.

– Фреду я не могу простить только одно, – заявил он.

– Интересно, что?

– Тебя, – сказал Дункан. – Он играл нечестно.

Я принужденно засмеялась. Дункан не сводил с меня глаз.

– Мы считаем, что ты лучшая.

– Лучшая в чем?

– Просто лучшая. Супер.

– Кто это «мы»?

– Ребята. – Он обвел взглядом стол. – А Фред всегда бросает своих подружек.

– Поживем – увидим.

– А можно, потом ты будешь моей? – спросил он.

– Что? – растерялась я.

– Нет, моей, – вмешался Грэм с другого конца стола.

– А как же я? – подхватил Моррис.

– Я первый! – твердил Дункан.

Вдруг я поняла, что они опять шутят. В другой раз я, может быть, и посмеялась бы с ними, и пококетничала, но не сейчас.

Фред придвинулся ко мне. Положил ладонь на мои колени, обтянутые брюками Луизы. Меня вдруг затошнило. Душный и шумный паб действовал мне на нервы.

– Пора домой, – сказала я.

Фред подвез меня до дома, по пути высадив Морриса и Лору. Наверное, Моррис решил, что расставаться с ней еще рано.

– Ты не обижаешься на такие шутки?

– Они просто завидуют.

Я сказала Фреду, что в полиции меня расспрашивали о личной жизни.

– Как будто пытались доказать, что это я во всем виновата, – объяснила я. – Спрашивали и про интимные связи.

– Долго пришлось рассказывать? – У Фреда блеснули глаза.

– Напротив.

– Их было так много? – присвистнул он.

– Не болтай чепухи.

– Так полицейские решили, что тот тип – твой бывший любовник?

– Может быть.

– У тебя были психи?

– Нет. – Я помедлила. – Но если вдуматься, у каждого свои странности. Абсолютно нормальных людей нет в природе.

– А я?

– Ты? – Я повернулась к нему. Он вел машину, небрежно положив на руль худые руки. – И ты странный.

Похоже, он остался доволен. Я увидела, как он улыбнулся.

* * *

Он придвинулся ко мне и поцеловал так крепко, что я ощутила привкус крови, сжал ладонью мою грудь, но напрашиваться ко мне не стал. А я усвоила вчерашний урок и не позвала его. Я помахала ему на прощание, притворяясь жизнерадостной, но когда он скрылся из виду, направилась по все еще многолюдной улице к ближайшему телефону. Я позвонила Луизе, надеясь переночевать у нее. Но трубку никто не брал. В будке я простояла, пока какой-то сердитый тип с набитым портфелем не забарабанил в стекло. Больше мне было не к кому обратиться и некуда идти. Потоптавшись на улице, я решительно взяла себя в руки, подошла к подъезду, отперла дверь, собрала почту – счета за газ и открытку от тети – и поднялась наверх. Странных писем, брошенных прямо в ящик, в тот вечер я не получила. Все окна были заперты. Мятный ликер стоял на столе, пробка валялась рядом. В квартире никого не было.