Текст книги "Отель «Аваланш»"

– Твою мать! – рявкнул Джошуа, поворачиваясь к собаке. Их разделяла жалкая пара метров. Он машинально поднес руку к поясу, но оказалось, что оружие осталось дома. Тогда он выставил ладони вперед, что смягчить неотвратимый удар.

– Анхис!!! – раздался жесткий окрик из дома. Зверь остановился на месте и осторожно пошел к хозяину. На пороге возвышался огромный темный силуэт.

– Я ждал тебя! – Андре Лете, спаситель Джошуа, окинул его мрачным взглядом и пошел внутрь. Так и состоялось их знакомство.

Внутри дом оказался существенно меньше, чем выглядел снаружи. Повсюду валялись бесхозные вещи, и Джошуа решил, что попал в жилище старьевщика, на котором не лучшим образом сказывался цифровой век. Расположившись на стареньком диване с зеленой бархатной обивкой, Джошуа разглядывал кучу коробок, разбросанных тут и там. На одной из них лежала голова оленя, рога которого ветвились на два метра вверх. На стене висели огромные часы с кукушкой, тикавшие почище любого метронома. Увидел Джошуа и несколько черно-белых фотографий. На одних был запечатлен тот самый силуэт с парой лыж, на других – толстый младенец на руках у блондинки. На дубовом буфете стояла целая куча кубков и призов, были ровно разложены медали – по достоинству. Рядом с ним стоял невысокий марокканский столик с золотистой металлической столешницей. На ней собирали пыль две ароматизированные свечи. Анхис, старый сенбернар с глазами, подернутыми пленочкой катаракты, смотрел на него с высунутым языком. Через равные промежутки времени с его языка на ковер из серой шерсти падала слюна. Зверь не казался злым, но весил, наверное, килограмм семьдесят. Джошуа было интересно, кто именно спас его жизнь в горах. Возможно, это был Анхис?

Через несколько минут в комнату вернулся Андре. В руках у него был поднос, на котором стояли две чашки с дымящимся кофе и бутылка с прозрачной жидкостью. Джошуа готов был поклясться, что это не вода.

– Согрейся, сынок, – сказал Андре, протягивая ему чашку.

Джошуа чувствовал себя неуютно, но горячий напиток придал ему сил, и он заговорил:

– Я приехал, чтобы поблагодарить вас. Вы спасли мне жизнь.

Слова слетели с его языка мгновенно, и он подосадовал на себя, что не смог выразить мысль лучше.

– Благодарить надо не меня, а его, – ответил Андре, кивнув на Анхиса. – Он учуял тебя через трехметровый слой снега. Этот блохастый тип обладает уникальным нюхом.

Анхис смотрел на хозяина глазами, полными благодарности – так, будто он понимал разговор и это был лучший день в его жизни.

– Я не могу делать ему слишком много комплиментов, иначе он описается. Ветеринар мне сказал, что он страдает недержанием, и оно как-то связано с его настроением. Слишком много радости – и все, пора тащиться за тряпкой.

Джошуа рассмеялся в голос, и Анхис немедля повернулся к нему, посмотрев с укоризной. Даже захотелось извиниться.

– А вы не могли бы рассказать, где я находился перед сходом лавины?

– Да где-то рядом с Роше-де-Не. Около пещер. – Андре одним махом опустошил свою чашку.

– Но там же нет ничего интересного в это время года.

– Пусто, только снег кругом. Да и вообще, там не очень, учитывая, сколько осадков выпало. Тебе повезло, что я заметил тебя в момент схода лавины. Если бы я не решил выгулять свои снегоступы, валялся бы ты там до весны. Так, а теперь немного… – С этими словами Андре открыл бутылку и налил немного в обе чашки. – Ну вот, теперь можно и горло промочить, и согреться. Это настойка на сливе, я делаю ее сам, в своем погребе. Я знаю, что ты коп, ну да ладно. Мне не кажется, что ты вдруг сдашь меня с потрохами.

Вместо ответа Джошуа поднес чашку к губам. Несколько мгновений он наслаждался запахом, а потом алкоголь обжег ему рот и пищевод.

– Крепко получилось, – сказал он, кашляя.

– Для тебя в самый раз. Ты теперь человек снега, ты будешь познавать холод всю оставшуюся жизнь, – резюмировал Андре, бросив пристальный взгляд на своего собеседника.

Андре должно было быть около пятидесяти, но выглядел он на все семьдесят. Его кожа была изъедена морщинами, он походил на сморщенное яблоко. Его матовая кожа контрастировала с темно-синими глазами и белизной зубов. Такой тип лица сложно было встретить в городе. Оно, закаленное холодом и обожженное солнцем, может принадлежать лишь человеку, всю жизнь проведшему в горах. Джошуа повернул голову, чтобы посмотреть в мертвые глаза оленя.

– Ты охотник? – спросил Андре, делая глоток настойки.

– Нет. Я не очень люблю оружие.

– Полицейский – и не любит оружие! Ничего себе, самое настоящее святотатство, – заверил он и принялся смеяться, и хохотал так, что стал кашлять. – Какая-то фигня с легкими. Доктор говорит, что нужно одно удалить. Как считаешь, можно жить с одним легким?

Беседа внезапно сменила тон и стала очень серьезной, Джошуа даже удивиться не успел. Должно быть, Андре очень болен, если ему рекомендуют такую операцию. Рак, наверное.

– Конечно, если так говорит ваш доктор…

– Сынок, нечего верить докторам, они все лгуны.

Взгляд синих глаз переместился на трофей. Андре улыбнулся:

– Этого красавца я подстрелил почти десять лет назад в лесочке неподалеку. Ты разбираешься в оленях?

Джошуа покачал головой.

– В период гона они покидают стадо, чтобы спариться. И лучше не переходить им дорогу. Видишь эти рога? Они могут убить с одного удара. Однажды я увидел, как олень забрался в хижину. Я не вру! Он не оставил камня на камне, как будто бомба внутри взорвалась.

– Дурдом какой, – отозвался Джошуа, пытаясь делать заинтересованный вид. В конце концов, этот мужчина спас ему жизнь. Джошуа послушал бы и про разведение сурков, если бы Андре вздумалось про это рассказывать.

– Так вот… вкратце. Олень находит себе подружку по вкусу, делает свое дело, а потом она рожает одного-единственного олененка. Семья на троих, ты не забывай.

Джошуа не очень понимал, к чему ведет Андре. Тот, в свою очередь, пил настойку почти без остановки, и его взгляд постепенно затуманивался.

– Но самка… самка не занимается малышом! Ты, наверное, думаешь, что она находит логово и занимается им? Но нет, он две недели остается один, прячется, умирает с голода. Время от времени она возвращается и кормит его молоком, но это все. Ему нужно выживать самому с рождения, представь себе. Вот поэтому их трудно поймать. У них нет выбора. Либо они выживают, либо умирают с голода.

Андре опустошил очередную чашку с настойкой и бросил взгляд на часы.

– Ну-ка, сынок, ты же пропустил поезд. Если хочешь успеть на последний, пора уже идти. Если нет – на втором этаже у меня есть кровать.

Джошуа мгновенно почувствовал смертную тоску от одной только мысли о возможности провести ночь в этом доме с мертвецки пьяным Андре.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал он, быстро одеваясь под пронзительным взглядом Анхиса. Андре проводил его до двери, чуть не споткнувшись о коробку, а потом заключил в объятья – еще крепче, чем Сивилла, а это было сложно.

– До скорого, – проговорил он, доковыляв до самой калитки. – Береги себя!

Джошуа снова оказался на дороге – на этот раз испытывая легкое опьянение и смущение по поводу Андре. Обратный путь оказался куда проще, ведь изнутри Джошуа грела сливовая настойка. Вокзал в О-де-Ко оказался совершенно пуст. Внизу горели огни Монтрё. Он вышел на перрон и стал ждать поезда, но вдруг заметил расплывчатый мужской силуэт, повернутый к нему. Человек шел навстречу и не сводил с Джошуа взгляда. Внутри поднялось тяжелое чувство. Он наконец узнал странный рот и светящиеся глаза, принадлежавшие Кловису. Силуэт вдруг исчез, а внутренности Джошуа скрутило. Он склонился над путями. То ли настойка Андре не пошла впрок, то ли тень кошмара так на него подействовала, но Джошуа стошнило на рельсы струей жидкости. В этот момент на вокзал въехал поезд. Джошуа поспешил внутрь, чтобы усесться поудобнее. Он уперся лбом в стекло и уставился на город. Он очень хотел уехать отсюда, оказаться в знакомом, уютном тепле своей квартиры. «Ты будешь познавать холод всю оставшуюся жизнь». Слова Андре начали его пугать.

Центр чрезвычайных ситуаций полиции кантона Во находился в квадратном здании на мощеной набережной реки Веве (которая бежала по Альпам, пересекала город и впадала в озеро Леман). Из-за своего стола на третьем этаже Джошуа видел маленькую парковку для служащих жандармерии, но стоило только обернуться, как за большим окно открывался вид на озеро и небо, затянутое плотными облаками. Сивилла сидела лицом к нему. Она была одета в шерстяную водолазку, и было заметно, что плечи у нее как у пловчихи. Она висела на телефоне и выкрикивала отдельные фразы: «Да этого не может быть!», «Черт побери!», «Да не учите меня жить!». Судя по всему, она оживленно общалась с коллегой из Департамента путей сообщения.

Джошуа собрал все папки, валявшиеся дома, и привез сюда. Он так и не вспомнил, почему и как поиски неизвестно чего привели его в горы, но засорять этим свободное время больше не собирался. Гора файлов и папок лежала прямо у него под носом, но он не спешил в ней разбираться. Для начала было решено налить чашечку кофе. Подспудно Джошуа не слишком-то хотел открывать папки, но причины этому он не знал. От одного воспоминания про безумную лавину и холод, пронизывающий кожу до самых костей, у него даже мозжечок мерз. Знакомое чувство начало иголочками покалывать пальцы, и он выгнал мысли из головы, пытаясь сосредоточиться на задании. У уголовной полиции было собственное кофе-пространство, находившееся посредине огромного опенспейса. Именно там обычно кучковались работники. Окончив академию, Джошуа немедля подал запрос на работу в подразделении кантона – желательно, связанную с криминалом. Вероятно, причиной этому послужили подростковое увлечение сериалами и любовь к загадкам. В отличие от обычных героев детективов, у Джошуа не было ни темного прошлого, ни дурного детства. Никаких клише. Он не чувствовал в себе нужду становится антигероем, играть мускулами и пистолетом, чтобы добиться справедливости. Оно и к лучшему, учитывая его нулевые способности к стрельбе. Джошуа был простым парнем, он любил свою работу.

– Охренеть можно! – прокричала Сивилла, затем повернулась к нему и одарила его благосклонным взглядом. Джошуа поставил кружку на деревянную подставку и налил себе почти черной жидкости из кофейника. Напиток был едва теплым. Он сунул его в микроволновку и поставил таймер на две минуты.

– Та-а-ак, мне нужно кое-что тебе рассказать, – решительно заявила Сивилла и подошла к нему. На мгновение он уставился на ее большую грудь, идеально обтянутую водолазкой, а потом поднял взгляд, чувствуя смущение и легкое возбуждение.

– Что случилось? – спросил он, чтобы не молчать.

– Борис, парень из участка в Ривьере, только что поймал мужика, который писал на большие седаны. Только на них, представь себе.

– Это какая-то форма социально-уринального протеста?

– В том и дело! Мужик начал летом с мерса мэра, а осенью залил почти весь транспорт Совета кантона. Когда его поймали, он сказал, что не видит греха в такой выплате налога.

– Чудесно, он не лишен чувства юмора!

Джошуа достал кружку из микроволновки и поднес кофе ко рту. Он не сразу понял, что кружка просто обжигает ему губы, а кофе буквально уничтожает слизистую рта. Он выпустил кружку из рук – рефлекс самосохранения. Та разбилась о плиточный пол, и кофе залил его ботинки.

– Все в порядке? – Сивилла уставилась на него своими глазами-щелочками.

– Как неловко вышло! Кажется, я не чувствую тепла, – объяснил Джошуа и посмотрел на пальцы. Боли не было.

– Так это от обморожения. Сам знаешь, ты едва не потерял пальцы.

Сивилла присела и вытерла пол тряпкой. Джошуа наклонился, чтобы ей помочь, но она отмахнулась, мол, справлюсь сама.

– Возьми мазь от ожогов, через несколько минут болеть начнет.

– Хорошо, – сказал он, направляясь к своему столу.

Он подул на пальцы – боли по-прежнему не было – и открыл первую папку из своей кучи. Там лежал портрет неизвестной из округа Не, а еще точное описание состояния, в котором ее нашли в половине одиннадцатого утра двое отпускников. На ней были спортивные штаны большого размера, пара кроссовок для тенниса, серая майка без лейбла и черный худи с надписью «I’m a cat»[5]5
  Я кошка. (англ.)


[Закрыть]. Больше – ничего. И это в лютый мороз в горах. Кому бы такое могло прийти в голову? «Только безумцу похлеще меня!» – подумал Джошуа, не отрываясь от чтения. Анализ образцов ДНК не принес никакого результата. При себе у девушки не было ни одного официального документа, а о ее пропаже никто не заявил – во всяком случае, описания пропавших совершенно не подходили. Получалось, что они даже имени ее не знали. Ко всему прочему, бедняжка из-за гипотермии находилась в критическом состоянии, и ее ввели в искусственную кому. Выдержка из истории болезни гласила, что врачи менять ничего не собираются до тех пор, пока состояние девушки не улучшится. Джошуа отметил про себя, что одна улика, маркированная в протокол А.2208, все-таки была. Нашли ее в кармане спортивных штанов. Джошуа принялся рыть в бумажках, чтобы понять, что это такое. Тут к столу подошла Сивилла и поинтересовалась:

– Как пальцы?

По фалангам начинала разливаться легкая боль, и он пообещал себе, что займется ими сразу после. И вот наконец он увидел улику А.2208. Фотография была приколота к списку предпринятых мероприятий. Джошуа почувствовал, как по телу бежит дрожь, как в виске начинается мигрень. На черно-белом снимке была изображена миловидная юная блондинка, которую он знал слишком хорошо. Кэтрин Александер, пропавшая девушка из отеля «Аваланш».

Девушка из его кошмарного сна…

Сивилла внимательно осматривала бесконечные ряды картонных коробок, стоявших на стальных полках.

– Ты уверен? Тридцать восемь лет прошло!

– Рубен сказал мне, что они хранят архивы с момента создания участка в Веве, а это было давно.

– Ну да, но это все непросто…

– Январь 1980 года. Нам нужен этот ящик, – сказал Джошуа, наклоняясь, чтобы проверить надписи в нижнем ряду.

– Как ты можешь знать наверняка? Что случилось в январе 1980 года? Кроме выхода первого альбома Iron Maiden?

Джошуа не был уверен, стоит ли говорить ей правду. В конце концов, он сам не знал наверняка, что именно они ищут. Джошуа всегда считал себя абсолютно рациональным человеком, он был далек от погружения в мистические теории или эзотерику. Однако кошмарный сон гнался за ним по пятам, он не мог забыть лица Кэтрин Александер, девушки из отеля «Аваланш», чье фото обнаружили в кармане неизвестной из Не.

– Ищи в этом ящике и не ной! – Сивилла вдруг улыбнулась уголком рта и показала ему коробку, на которой черным маркером было написано «01/1980».

НАКОНЕЦ-ТО! Волнение Джошуа усилилось. Сивилла отправилась вперед, прижимая находку к груди. Архив находился в подвале здания. Дежурный освободил для них целый стол. Джошуа мгновенно высыпал содержимое на поверхность и начал рассматривать папки.

– Хорошо. Сейчас нам нужно найти дело Кэт рин Александер. Это дело об исчезновении. Еще нам подойдет любое упоминание отеля «Аваланш».

Сивилла смерила его подозрительным взглядом и поинтересовалась, имеет ли это какое-то отношение к расследованию, которым он занимался до несчастного случая.

– Понятия не имею! – воскликнул он сухо, почти зло, и тут же почувствовал укол стыда. – Извини. Я помню все кусочками, и это меня расстраивает. У меня впечатление, что я двигаюсь вперед с повязкой на глазах.

Сивилла промолчала и стала внимательно разглядывать документы и заметки в разных папках. Никакой Кэтрин Александер пока не находилось, а уж отеля «Аваланш» тем более. Сивилла сказала, что в первый раз слышит это название. Через какое-то время она показала Джошуа красную папку, на которой была наклеена надпись: «Бельвю».

– Гранд-отель «Бельвю». Знаешь его? Это те развалины над Монтрё.

– Покажи-ка! – воскликнул Джошуа, почти силой вырывая папку из ее рук. Он снял резинку и открыл первую страницу. На него тут же выпал целый букет бумаг, отпечатанных на машинке. Он разложил их веером на столе. Отчеты следствия, допросы, а еще – картонная карточка со скрепкой. Фотография красивой худощавой девушки с длинными светлыми волосами, смотревшей слегка дерзко.

– Кэтрин Александер! Это она! Пятое января 1962 года… Ей только исполнилось восемнадцать, как в моем сне!

Сивилла так раскрыла глаза, что они почти вылезли из орбит.

– Ты о чем вообще?

– Я видел эту девушку, на такой же фотографии. Год рождения совпадает, а вот название отеля – нет. Я был там в день похищения.

– Ты там был? Ты что, хочешь сказать, что видел все это, пока был под завалом?

– Именно, пока лежал под лавиной. Я был Джошуа Оберсоном, работал в службе безопасности и должен был заниматься ее исчезновением.

Сивилла забрала у него папку и стала перелистывать страницы с удивительной ловкостью для столь огромных рук. Время от времени она останавливалась и вчитывалась.

– Кто-то сделал пометки на полях, – произнесла она и протянула ему документ, на котором и правда было написано несколько слов карандашом. – Ничего не напоминает?

– Это мой почерк, – ответил он, всматриваясь в буквы.

– Ага. Значит, ты уже ходил сюда и брал эту папку. Если хочешь знать мое мнение, все воспоминания у тебя именно поэтому. Так что конкретно произошло в твоем сне?

– Ну, там была эта девушка и парень по имени Кловис, он повел меня наружу и…

– Это ты написал? – перебила его Сивилла, указывая на имя, обведенное кружком. – Сильван Либер. Кто это такой?

Джошуа будто молнией ударило – он мгновенно перенесся в голубую гостиную огромного отеля. На нем снова был костюм, а лоб кровоточил.

– Это полицейский! Он расследовал дело о пропаже девушки.

– Похоже, ты раздобыл номер его телефона, – Сивилла кивнула на ряд цифр.

Джошуа растерянно посмотрел на нее. Он этого не помнил. Звонил ли он Либеру? Пошел ли он в горы из-за этого?

– В общем, дело тут нечисто, это понятно, – заметила Сивилла, собирая документы в папку. Она взяла фотографию Кэтрин и посмотрела на нее со странным выражением лица.

Почему в кармане неизвестной из Не был этот снимок – почти сорок лет спустя? Джошуа перестал понимать что-либо, но вдруг почувствовал, что сыграет важную роль в этом деле. И ему стало немного теплее – впервые с момента пробуждения.

Джошуа еще раз проверил экран мобильного: пустота. Он весь день пытался дозвониться до Сильвана Либера, а тот даже не удосужился перезвонить. После возвращения из архива Джош все время думал про свой кошмарный сон. И почему у него было такое чувство, будто он знает нечто важное, неведомое другим? Кэтрин Александер исчезла шестого января 1980 года – во время отдыха в гранд-отеле «Бельвю». Она была там вместе со своими родителями. Она позавтракала в номере, а потом испарилась. Дело уперлось в тупик, а в папке не хватало сведений, собранных Либером.

– Ты повторил? – спросила Сивилла, показывая на стакан на барной стойке. Они были в баре в Монтрё. Сивилла уговорила его немного поразвлечься и снять напряжение.

– Два май-тая, – подмигнула она бармену.

Бар «У Джекки», популярное место ночной жизни в Монтрё, очаровывал атмосферой старых джаз-клубов. Отличительной чертой интерьера тут были черные стены, завешанные фотографиями знаменитостей. Повсюду стояли мрачные кожаные кресла в английском стиле, а за длинной деревянной стойкой сновали элегантно одетые бармены в безупречных рубашках. У мужчин были подтяжки – Джошуа думал, что такое больше не носят, а вот Сивилле они казались «чудовищно сексуальными». В самой глубине зала возвышалась небольшая сцена, на которой стояло пианино и другие инструменты для живых концертов. В мертвом для бизнеса январе живую музыку заменяла запись, и музыканты жаловались на безработицу. Сейчас по всему бару разносилась мелодия Майлза Дэвиса, легенды джазовой музыки. Он с десяток раз был в Монтрё и почти наверняка захаживал сюда. Сивилла потягивала третий май-тай и поблескивала глазами. Она настояла на том, чтобы для начала заехать к ней. Дома она переоделась в маленькое черное платье, подчеркивавшее ее грудь и выгодно оттенявшее светлые волосы.

Джошуа дружил с ней с момента поступления на службу в полицию. Сивилла первая заинтересовалась новичком. Сначала Джошуа принял ее за шипастый цветок с манерами грузчицы, а потом уже узнал получше. Под видом командирши Сивилла скрывала почти болезненную неуверенность в себе. Этот порок Сивилла несла в себе давно. О причине Джошуа узнал только после того, как Сивилла выпила несколько бокалов вина. Сивилла страдала от ожирения в подростковом возрасте. Она ела, чтобы подавить недовольство, но никак не могла понять, что мучило ее на самом деле. Неспособная контролировать свои порывы, она без конца ходила к психологам и садилась на диеты – и все это не приводило к успеху. Она не теряла ни грамма. А что такое быть толстой для девочки-подростка? Да все равно, что упасть в яму с разъяренными львами. Без потерь не обойдется. Она страдала годами, жила в атмосфере подколок со стороны парней, а ее подруги были готовы воткнуть ей нож в спину, благо цель была широкой. Сивилла сформировалась под влиянием того, что все считали ее толстой. Какие-то вещи не просто заканчивались неудачей, их не существовало в ее картине мира. Например, она просто не думала о том, чтобы соблазнить парня. В конце концов маленькая, острая на язык, веселая Сивилла окончательно потерялась внутри этого большого и тяжелого тела. Как известно, если впереди – только страдание, смерть иногда видится единственным решением. Как бы то ни было, именно так Сивилла думала, вскрывая вены в ванной комнате у себя дома. Но верно и другое: иногда на дне самой глубокой ямы человек вдруг начинает замечать свет. Первым лучиком стал доктор, встретившийся Сивилле в больнице. Он рассказал ей об операции по бандажированию желудка, которая поможет потерять вес. Сивилла воспряла духом и спустя несколько месяцев начала замечать первые результаты. Она стала заниматься спортом до изнеможения. Кроссфит сделался ее религией, она постоянно ходила в качалку. В итоге Сивилла получила тело атлета и железный дух. Однако, если травматическая ситуация повторялась (а под ней Сивилла подразумевала попытку знакомства с парнем и возможность быть отвергнутой), она снова становилась толстой девочкой-подростком, не знающей, что предпринять. В конце концов Сивилла решила «не страдать фигней» и начала любовный поход по всему, что мало-мальски напоминало нормального мужчину. Иногда Сивилла перебарщивала, но с робостью боролась в целом эффективно.

– Что скажешь? – кивнула она на мужчину, сидевшего у конца барной стойки.

Ему было лет сорок. Байкер, пальцы унизаны перстнями, руки татуированы по локоть, рубашка заправлена в выцветшие джинсы. Волосатая грудь выставлена напоказ. Он поедал гамбургер и запивал его красным вином, время от времени бросая взгляды направо и налево, будто оценивая степень угрозы.

– Скажу, что он турист, возможно – музыкант…

– Да нет же. Он крутой!

– Не знаю, Сивилла. Ты уверена, что он в твоем стиле?

Джошуа прекрасно знал, что зря задал этот вопрос. С момента знакомства Сивилла выбирала один и тот же типаж красавчиков в возрасте – и частенько наступала на одни те же грабли. Она вполне могла сбегать с новым любовником в туалет – или на стоянку к машине. Они могли поехать к ней или потратить деньги на отель (обычно в таких номерах с комплекцией Сивиллы было тесновато). Ее страшила одна только романтика.

– Ну, была не была! – Сивилла встала с табурета и пошла, покачивая бедрами, к своей жертве.

Джошуа наблюдал за тем, как она садится с ним рядом и наклоняется за коктейльным меню (известным ей наизусть). Совершенно ожидаемо (в конце концов, того требовало мужское либидо) он заглянул ей в декольте, а еще через несколько минут прошептал ей что-то на ухо. Сивилла захихикала, как старшеклассница, которую пригласили на выпускной. Джошуа всегда удивлялся ее выходкам, но такова была ее природа. Рядом с ней он чувствовал себя старомодным унылым швейцарским копом. Позвольте представиться, Джошуа Оберсон – простой парень с простой жизнью, от которой мухи мрут. Но теперь Джошуа думал, что лавина все изменит. Лавина стала триггером. Пока что было непонятно, в какую сторону подует ветер.

– Повторить?

Джошуа повернул голову, и в тот же момент ледяной холод пронзил ему грудь.

– За счет заведения, – продолжил Кловис, глядя на него своими странными глазами.

Джошуа отодвинулся и окинул взором зал. Не поменялось ничего. Все те же клиенты медленно напивались все в тех креслах, а Сивилла флиртовала напропалую со своим избранником. Однако Кловис из его кошмарного сна стоял прямо перед ним за стойкой и аккуратно полировал стакан. Одет он был в тот же самый костюм, что и в отеле «Аваланш».

– Быть может, вы благосклонно посмотрите на бокал мартини? – спросил он со странной улыбкой.

– Я сплю, – сказал Джошуа, поудобнее усаживаясь на своем стуле.

– Насколько мне известно, нет.

– Тогда вам тут не место. Вы ненастоящий.

Кловис, кажется, удивился. Он повернулся, взял бутылку и вылил ее содержимое в отполированный стакан.

– А, может быть, это вы ненастоящий?

– Что вы говорите? Я – Джошуа Оберсон, лейтенант полиции.

– Реальность иногда бывает обманчивой.

Джошуа полез во внутренний карман куртки за удостоверением и вдруг почувствовал острую боль в груди. Сердечный приступ. Он сейчас умрет, как полный придурок, за разговором с призраком в джаз-клубе.

– Все в порядке? – спросил Кловис с легким беспокойством.

– Я…

Слова застряли у него в горле, когда сильнейшая судорога сковала все мышцы его тела. Он понял, что падает со стула и с грохотом валится на мозаичный пол. Свет вокруг гас. Последним Джошуа увидел лицо Кловиса, перегнувшегося через барную стойку. Потом снова наступила ночь.

Пробуждение было столь же отвратительным, как и сам приступ. Только что он был в баре «У Джекки», окруженный приятной атмосферой и хорошей музыкой, и вот уже больница, ослепительно яркие лампы, а голова засунута в томограф. На мгновение он запаниковал от нечеловеческой боли в шейных позвонках, а потом успокоился, и в мозг тут же застучали вопросы. Теперь Джошуа всерьез сомневался в своем психическом здоровье – и в заключении врача. Должно быть, повреждение гиппокампа, вызванное пребыванием под толстым слоем снега, было не таким уж и маленьким. Он ждал результатов обследования в специально отведенной для этого комнате вместе с Сивиллой. Та шутила, что ему скоро сделают карту постоянного клиента.

Джошуа попытался собрать воедино кусочки разговора с Кловисом. Сивилла рассказала ему, что он вдруг стал клевать носом и завалился прямо на барную стойку, а ей пришлось поставить крест на Реймонде, очаровательном американском музыканте, с которым все так хорошо начиналось: они почти отправились покувыркаться на заднем сиденье машины, как вдруг Джошуа принялся валять дурака. Джошуа, в свою очередь, поинтересовался поведением бармена. Сивилла даже не видела, чтобы они говорили. Симпатичный бармен в распрекрасных подтяжках болтал с другими клиентами. Именно так Джошуа понял, что у него была галлюцинация. Вторая, если считать встречу на перроне вокзала. Джошуа немедля представил гниющие клетки мозга у себя в голове, и его передернуло от отвращения. Пока он расставался с содержимым желудка в туалете, в комнату вернулся доктор Гумберт.

– Результаты сканирования просто чудесны! Никаких осложнений. Повреждения начали заживать. Я же объяснял, что гиппокамп очень быстро приходит в норму.

Джошуа как раз вышел из ванной. Чувствовал он себя как мертвец, а во рту было сухо. Доктор Гумберт был одет в симпатичную рубашку и держал в руках пачку листов.

– Точно, – сказала Сивилла, глядя влюбленными глазами. – Он регенерирует со скоростью семьсот клеток в день.

– Это все замечательно, но я только что навернулся головой на барную стойку.

– Разумеется. Однако временная утрата чувства равновесия вполне типична для только что вышедшего из пролонгированной гипотермии.

– Ну и после пьянки это тоже нормально, – не сдержалась Сивилла.

– А еще от резкого понижения давления такое случается.

– Хорошо, хорошо! Но у меня была галлюцинация!

Сивилла удивленно уставилась на него. Он умолчал об этой части случившегося.

– И что вы видели? – с интересом спросил Гумберт.

– Мужчина из моего сна. Вернее, из того видения, которое у меня случилось под лавиной.

– Что он вам сказал?

– Да ничего особенного, хотел налить выпить. А еще он мне кое-что сказал про реальность… не помню точно.

– И вы его уже видели?

– В этом я не уверен. Я знаю, что он работает в отеле «Аваланш»… то есть в гранд-отеле «Бельвю».

– Вы имеете в виду то заброшенное место над Монтрё? Мне казалось, что там давно никого нет.

– Да, я знаю, что несу околесицу, но этот парень просто преследует меня по пятам. Он еще и на вокзале в О-де-Ко был. Там он мне не сказал ни слова, я видел только тень.

Все замолчали. Сивилла потрясла головой, будто испугавшись, что Джошуа сошел с ума. Гумберт записал что-то у себя, а потом снова заговорил.

– Мужчина, отель, вокзал, бар, где вы были вчера… Все эти элементы так или иначе относятся к вашей жизни или професии?

– Мы иногда ходим в бар «У Джекки», – сказала Сивилла, – а гранд-отель «Бельвю»…

– Я там никогда не был, – отрезал Джошуа.

– Но ты знал, что он существует, ты же интересовался делом Кэтрин Александер!

– Согласен. А Кловис? Я уверен в том, что никогда его не видел.

– Я задал этот вопрос, чтобы показать, как работает ваша память. Понимаете, мозг – сложный и удивительный орган. Он разбит на зоны. Каждая из них активизируется по определенной причине. Задняя часть, например, хранит более точные воспоминания, чем передняя. Она определяет четкость нашей памяти. Как и в кино, картинка может оказаться более или менее размытой, а воспоминание – неточным.

– Но я не знаю этого человека, совершенно точно!

– Я в этом и не сомневаюсь! Я пытаюсь вам объяснить другое – чтобы мы могли наконец сойтись во мнении по поводу вашего «воображаемого» друга. Наше восприятие реальности во многом строится на наших воспоминаниях. Воспоминания одного типа хранятся в так называемой автобиографической памяти, в нашем Я. Это как роман о вашей жизни, показанный вашими же глазами. Другие – в семантической памяти. Это все ваши умения, навыки и жизненный опыт. В вашем случае семантическая память в порядке. Вы ходите, читаете, пишете, водите машину, работаете… Но вот автобиографическая память не справляется, вы не можете склеить воедино картинку. Вы не знаете, кто вы. Вашему внутреннему роману недостает нескольких страниц! Но я повторюсь, это нормально. Со временем все восстановится.