Текст книги "Азбука спасения. Том 10"

Разумная и мыслящая душа имеет жизнь по сущности, но способна воспринимать противоположности, то есть зло и благость. Отсюда явствует, что она обладает благостью, а равно и злом, не как сущностью, но как неким качеством, будучи расположена к какой-либо одной из этих противоположностей, когда она имеется в наличии. Имеется в наличии, конечно, не в пространственном смысле, но в том смысле, что умная душа, получив от Творца свободу самоопределения, может склоняться к какой-нибудь одной из названных противоположностей и желать жить в соответствии с ней. Поэтому разумная и умная душа является в некотором роде сложной, состоящей не из вышеупомянутого действия (ибо это действие соотносится с иным, а поэтому ему не присуще производить сочетания с душой), но из своей сущности и из названных противоположных качеств, то есть, из добродетели и лукавства.

Божественная природа и образ Святой Троицы в человеке

Высочайший Ум, верховное Благо, сверхживое и пребожественное Естество, будучи совершенно и всяческим образом неспособно воспринимать в Себя противоположности, очевидно, обладает Благом не как качеством, но имеет Его Своей сущностью. Поэтому любое частичное благо, какое только можно себе мысленно представить, содержится в Нем, или, лучше сказать, этот Ум Сам есть всякое благо и превыше его. С другой стороны, все, что только можно мысленно представить в Нем, есть Благо, или, точнее, Благость и преблагая Благость. Также и Жизнь есть в Нем, или, вернее, Он есть Жизнь, ибо Жизнь есть Благо, и Жизнь есть Благость в Нем. И Премудрость есть в Нем, или, скорее, Он Сам есть Премудрость, ибо Премудрость есть Благо, и Премудрость есть Благость в Нем. И Вечность, и Блаженство, и вообще всякое благо, какое только можно помыслить, есть в Нем.

Ибо Благость в Нем все охватывает, все объединяет и все заключает в простоте, будучи мыслимой и называемой так, исходя из совокупности благ. Она есть то единое и истинное Благо, какое только можно помыслить или изречь о ней. Эта Благость есть не только то, что истинно мыслят о ней думающие своим богомудрым умом и богословствующие боговдохновенным языком, но и то, что является неизреченным и непостижимым, превыше всех этих наименований, не уступает единственной и сверхъестественной Простоте; одним словом, есть единая, всеблагая и сверхблагая Благость.

Ибо в соответствии только с одним этим, то есть с тем, что Творец и Владыка твари, Который есть всеблагая и сверхблагая Благость и имеет Благость как Свою сущность, обращен к тварям Своими действиями, Он познается и нарекается. Поэтому Он никоим образом и совершенно не способен воспринять в Себя нечто противоположное, ведь никакая сущность не имеет в себе самой какую-либо противоположность.

Эта всесвятая и преблагая Благость есть Источник всякой благости. И это есть Благо и вершина всех благ, и Оно никоим образом не может быть лишено совершенной Благости. А поскольку пресовершенная и всесовершенная Благость есть Ум, то что же другое могло бы происходить из Нее, как из Источника, если не Слово? Причем Оно не подобно нашему произнесенному слову, ибо это наше слово не есть действие только ума, но и действие тела, приводимого в движение умом. Не подобно Оно и нашему внутреннему слову, которое как бы обладает присущим ему расположением к образам звуков. Также нельзя сравнить Его и с нашим мысленным словом, хотя оно и беззвучно осуществляется совершенно бестелесными движениями; однако оно нуждается в интервалах и немалых промежутках времени для того, чтобы, постепенно исходя из ума, стать совершенным умозаключением, будучи изначала чем-то несовершенным.

Скорее это Слово можно сравнить с врожденно присущим нашему уму словом, или ведением, всегда сосуществующим с умом, благодаря чему и следует думать, что мы были приведены в бытие Сотворившим нас по Своему образу. Преимущественно же это Ведение присуще Высочайшему Уму всесовершенной и сверхсовершенной Благости, у Которой нет ничего несовершенного, ибо за исключением только того, что Ведение исходит из Нее, все относящееся к нему есть такая же неизменная Благость, как и Она Сама. Потому и Сын есть и называется нами Высочайшим Словом, чтобы мы познали Его как Совершенного в собственной и совершенной Ипостаси; ведь это Слово рождено из Отца и ни в чем не уступает Отеческой сущности, но полностью тождественно с Отцом, за исключением только Своего бытия по Ипостаси, которая показывает, что Слово боголепно рождается от Отца.

Поскольку Благость, Которая рожденно происходит из умного Источника Благости, есть Слово, и поскольку никто из обладающих умом не может помыслить слово без духа, постольку Бог Слово, рожденный от Бога, имеет Святой Дух, происходящий вместе с Ним от Отца. Дух же нельзя уподобить тому дыханию, которое связано со словом, исходящим через наши уста, ибо это дыхание телесно и сочетается с нашим словом посредством телесных органов; нельзя уподобить Его и тому духу, который сопряжен, хотя и нетелесным образом, с нашим внутренним и мысленным словом, ибо этот дух есть некое устремление ума, простирающееся во времени к предмету познания вместе с нашим внутренним словом, а потому нуждающееся во временных промежутках и происходящее как движение от несовершенства к совершенству.

Дух же Высочайшего Слова есть как бы некая неизреченная Любовь Родителя к Самому неизреченно рожденному Слову. Этой же Любовью пользуется и Сам Возлюбленный Сын, и Слово Отца, имея Ее по отношению к Родителю, как происшедшую вместе с Ним от Отца и в Нем Самом соединенно почивающую. От этого Слова, общающегося с нами посредством Своей плоти, мы научены относительно имени Духа, отличающегося по ипостасному существованию от Отца, а также относительно того, что Он – не только Дух Отца, но и Дух Сына.

Ибо Он говорит: Дух истины, Который от Отца исходит (Ин.15:26), чтобы мы познали не только Слово, но и Дух, Который от Отца, не рожденный, но исходящий: Он есть и Дух Сына, имеющего Его от Отца в качестве Духа Истины, Премудрости и Слова. Ибо Истина и Премудрость есть Слово, соответствующее Родителю и сорадующееся с Отцом, согласно сказанному Им через Соломона: «Я был и сорадовался с Ним». Он не сказал «радовался», но именно «сорадовался», потому что предвечная Радость Отца и Сына есть Святой Дух как общий Обоим согласно речению Священного Писания. Поэтому-то Святой Дух Обоими и посылается к людям достойным, имея бытие от одного только Отца и от Него одного исходя по бытию.

Образ этой Высочайшей Любви имеет и наш ум, сотворенный по образу Божию, питая ее к ведению, от Него и в Нем постоянно пребывающему; и эта любовь – от Него и в Нем, происходя от Него вместе с внутреннейшим Словом. И это неутолимое стремление людей к познанию служит ясным свидетельством такой любви даже для тех, кто не в состоянии постигнуть сокровеннейших глубин самих себя. Но в том Первообразе, в той всесовершенной и сверхсовершенной Благости, в Которой нет ничего несовершенного, за исключением того, что происходит из Нее, Божественная Любовь есть полностью Сама Благость. Поэтому Любовь сия есть Святой Дух и другой Утешитель (Ин.14:16), и так нами называется, поскольку Он сопутствует Слову, дабы мы познали, что Святой Дух, будучи совершенным в совершенной и собственной Ипостаси, ни в чем не уступает сущности Отца, но неизменно тождествен по природе Сыну и Отцу, отличаясь от Них по Ипостаси и представляя нам Свое боголепное исхождение от Отца.

Поэтому мы почитаем единого Бога, истинного и совершенного, в трех истинных и совершенных Ипостасях, – Бога, разумеется, не тройного, а простого. Ибо и Благость не является тройной и нет трех благостей, но Превысшая Благость есть Святая Троица, почитаемая и поклоняемая; Она из Самой Себя и в Саму Себя неизлиянно изливается, боголепно пребывая в Самой Себе прежде всех век. Будучи неограниченной, Она только Самой Собой и ограничивается, но Сама все ограничивает, сверх всего простирается и не позволяет ничему из сущего быть вне Ее.

Умное и разумное естество Ангелов также обладает и умом, и словом, происходящим из ума, и любовью ума к слову; любовь эта опять же происходит из ума, всегда соприсутствует с умом и словом и может быть названа «духом», поскольку по природе сопутствует слову. Однако дух сей не является животворящим, ибо ангельское естество не получило от Бога тела, соединенного с ним и взятого от земли так, чтобы иметь животворящую и содержащую это тело силу. Наоборот, умное и разумное естество души, поскольку оно было сотворено вместе с земным телом, получило от Бога и животворящий дух, благодаря которому оно сохраняет и животворит соединенное с ним тело. Этим убеждаются люди разумные относительно того, что человеческий дух, животворящий тело, есть умная любовь; он – из ума и слова, в уме и слове есть и в себе содержит ум и слово. Благодаря ему душа обладает естественным образом столь вожделенной связью с собственным телом, что никогда не желает покидать его и вообще стремится не покидать его, если только какая-либо серьезная болезнь не принудит ее к этому.

Следовательно, только одно умное и разумное естество души обладает и умом, и словом, и животворящим духом; только оно одно, более чем нетелесные Ангелы, было создано Богом по образу Его. И это обладание образом неизменно, хотя естество сие может не осознавать своего достоинства, мысля и живя недостойно Создавшего его по Своему образу. Так и после прародительского преступления в раю, происшедшего вследствие вкушения от древа, когда до телесной смерти мы подверглись смерти душевной, которая есть отделение от Бога, мы, отвергнув житие по божественному подобию, не лишились жизни по образу.

Поэтому если душа возненавидит свою связь с худшим и прилепится любовью к Лучшему, подчиняясь Ему делами и способами осуществления добродетели, то она просвещается этим Лучшим и облагораживается Им, улучшаясь и убеждаясь Его советами и увещаниями, благодаря которым она получает подлинно вечную жизнь. Через эту жизнь она делает бессмертным и соединенное с ней тело, которое в определенное время обретет обещанное воскресение и станет причастным вечной славе. Однако если душа не отвергнет свою связь с худшим и не откажется от подчинения ему, которым она бесчестит и предает позору образ Божий, то она отчуждается и удаляется от подлинного блаженства Божия и истинной жизни, поскольку, как сама прежде оставившая Лучшее, справедливо бывает покинута Им.

Троическое естество, следующее за высочайшей Троицей, более всех других тварных существ созданное по Ее образу, а именно – умное, разумное и духовное естество, то есть человеческая душа, должно сохранять свой чин и быть ниже одного только Бога; она должна лишь Ему одному подчиняться, быть подвластной и послушной, на Него одного взирать, украшать себя постоянным памятованием о Нем, созерцанием Его и горячей и пламенной любовью к Нему. Тем самым она чудесным образом привлекает Его к себе, или лучше сказать, может привлечь иногда таинственное и неизреченное сияние того Естества Божия. Тогда-то она и обладает подлинно образом и подобием Божиими, которые через это сияние осуществляют в полноте свою приятность, мудрость и божественность. Присутствует ли это сияние явно или приближается неявно, душа через него научается в нынешнем веке все сильнее и сильнее любить Бога паче, самой себя, ближнего – как саму себя, а отсюда – знать и соблюдать свое достоинство и чин, а также истинно любить саму себя.

Ибо тот, кто любит неправедность, ненавидит свою душу, разрушает и приводит в негодность то, что по образу Божию, уподобляясь тем одержимым безумием людям, которые безжалостно растерзывают собственную плоть, совсем не чувствуя при этом боли. Ведь сам такой человек незаметно губит и жестоко разрушает свою врожденную красоту, безумно разрывая на части троический и надмирный мир своей души, преисполненный внутри любовью. Что может быть более неправедного, более пагубного, чем не помнить, не созерцать, постоянно не желать и не любить Сотворившего и Украсившего по Своему образу, Даровавшего силу ведения и любви и щедро Наделившего Своими неизреченными дарами и вечной жизнью тех, кто правильно этой силой пользуется?

Осознание человеческой немощи и необходимости исцеления

Одно из тех разумных существ, которые ниже нашей души, и существо, во много раз ничтожнее других [разумных существ], есть духовный и началозлобный змий, ставший ныне, вследствие своего лукавого совета людям, ангелом собственного лукавства. Он стал настолько ниже и хуже всех, насколько в своей гордыне возжелал уподобиться по власти Творцу; и настолько был Им праведно оставлен, насколько сам прежде оставил Его, ибо он столь оставил Бога, что сделался врагом, противником Творца и явным супостатом. Ведь если Бог есть живая Благость, животворящая живые существа, то диавол есть прямо-таки мертвое и мертвящее зло. Ибо Бог по сущности обладает Благостью, и природа Его не способна воспринимать противоположное, т. е. зло, так что никто из тех, кто каким-либо образом причастен злу, не может приблизиться к Нему. Насколько же больше и дальше отвергает Бог от Себя создателя и родоначальника зла, служащего виновником этого зла в других тварях!

При этом лукавый имеет своей сущностью не лукавство, а жизнь, вследствие чего остается бессмертным по этой сущности, которая тем не менее является способной воспринимать зло. Он был почтен свободным произволением, чтобы, по доброй воле подчинившись Богу и прилепившись к приснотекущему Источнику Благости, стать причастником истинной Жизни. Но поскольку он добровольно перебежал ко злу, то лишился этой подлинной Жизни, будучи справедливо отвергнут Тем, от Кого он сам первый удалился. И стал он мертвым духом, не по сущности, конечно ведь у мертвенности нет сущности, но по отвержению истинной Жизни. Не насыщаясь в своем стремлении ко злу и становясь все более и более порочным, он соделал себя смертоносным духом, усердно стараясь завлечь и человека и приобщить его к своей мертвенности.

Как изощренный в способах прельщения и сильный в коварстве, этот посредник и покровитель смертности облекся некогда в Раю Божием в изворотливого змия. Он сам не стал змием (ведь это было возможно не иначе, как соответственно способности воображения первого человека, а как пользоваться ею должным образом, не боясь при этом быть уличенным, лукавый тогда еще не знал), но, не дерзая на открытое общение, предпочел хитрость. Он избирает эту хитрость, будучи уверенным, что подобным образом может лучше себя скрыть, чтобы под видом друга незаметно внедрить в сердца людей ненавистное посредством невиданной дотоле способности змия изрекать слова: ведь чувственный змей до того никогда не был существом словесным и никогда не представал способным издавать звуки.

Поэтому диавол дерзнул на столь необычную вещь, чтобы изумить и всецело привлечь к себе слушающую его Еву, своими кознями сделать ее податливой и таким образом приучить ее сразу вслед за этим подчиняться худшему и рабски служить ему, то есть, служить тому, над чем она, по полученному ею уделу, должна достойно властвовать как единственная из всех чувственных существ, почтенная быть созданной Рукой и Словом Божиим и сущая по образу Творца. Бог попускает это, чтобы человек, видя совет, исходящий от существа худшего (ведь само собою очевидно, насколько змей был хуже человека), понял, что совет этот совсем не полезен ему, возмутился попыткой подчинить его существу явно худшему и сохранил достоинство свое вместе с верой в Творца и соблюдением Его заповеди. Бог попускает это, чтобы человек легко стал победителем отступника от истинной Жизни, праведно приял блаженное бессмертие и пребыл во веки живым и бессмертным.

Ни одно тварное существ не выше человека настолько, чтобы могло посоветовать ему и предложить мысль, благодаря которой он познал бы и обрел нечто полезное для себя. Только сам человек соблюдает свой чин, познает самого себя и Того Единого, Кто превыше его, оберегает то, чему он научен Им, – только тогда человек принимает Его как единственного Советчика. Ибо и Ангелы, хотя они и превосходят нас по достоинству, но все же подчиняются Его повелениям относительно нас, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение (Евр.1:14). Это, конечно, относится не ко всем Ангелам, но к тем, которые добры и сохраняют свой чин. Ведь они имеют от Бога ум, слово и дух, которые тесно соединены в них, и должны, подобно нам, повиноваться Создателю, Который есть Ум, Слово и Дух. Ангелы превосходят нас во многом, но в некотором отношении, они ниже нас, о чем мы уже сказали и еще будем говорить, а именно, в том, что мы суть по образу Творца, вследствие чего мы стали больше, чем они, по образу Божию.

Хотя Ангелы были определены служить по мере сил Творцу и получили в Удел только быть под началом Божиим, а начальствовать над теми, которые созданы после них, им не было назначено (если только не будут посланы на это Владыкой всяческих), сатана все же горделиво восхотел властвовать вопреки воле Творца. И, оставив вместе с соотступниками-ангелами свой чин, был праведно покинут подлинным Источником Жизни и Света, облекшись в смерть и вечный мрак. А поскольку человек был предназначен не только для того, чтобы находиться под началом Божиим, но и начальствовать над всеми земными тварями, то началозлобный искуситель, предвидя это завистливыми очами, пользуется всяким ухищрением, чтобы лишить человека этого начальствования. Но, не обладая возможностью насилия, ибо это запрещал Владыка всяческих, Который создал разумное естество свободным и самовластным, диавол коварством предлагает человеку совет, лишающий его начальствования. И он обворовывает человека, или, точнее, убеждает его пренебречь, счесть ничтожными, отвергнуть и даже воспротивиться заповеди и совету, данным Высшим, и поступать вопреки им, чтобы и человека, как сообщника отступничества, приобщить своему вечному мраку и мертвенности.

А о том, что разумная душа является вследствие грехопадения словно умерщвленной, хотя и имеет своим бытием жизнь, научает нас великий Павел, когда пишет: сластолюбивая вдовица заживо умерла (1Тим.5:6). Он высказывается о том же, о чем и у нас идет речь, то есть о разумной душе, и трудно сказать о ней что-либо худшее. В самом деле, душа, лишенная духовного Жениха, если не будет смиряться и скорбеть, проводя тесное и узкое житие покаяния, а будет расслабляться, предаваться наслаждениям и сластолюбию, то заживо (ибо по сущности она – бессмертна) умрет. Ведь она способна воспринимать и смерть, как худшее, и жизнь, как лучшее. Хотя Апостол говорит о вдовице, лишившейся телесного мужа, он подразумевает, что предающаяся сластолюбию и живая телом, уже полностью мертва душой. Поэтому тот же Павел в другом месте изрекает: И нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом (Еф.2:5). А что говорит Апостол Иоанн: Есть грех к смерти… но есть грех не к смерти (1Ин.5:16,17)? Однако и Господь, повелевающий одному из учеников оставить мертвым погребать своих мертвецов, показал тем самым, что эти погребающие, хотя и живы телом, но полностью мертвы душой.

Прародители рода человеческого, добровольно отступив от памятования о Боге и от созерцания Его, а также пренебрегши заповедью, полученной от Него, стали единодушными с мертвым духом сатаны и, вопреки воле Творца, вкусили от запретного древа. Обнажившись от светлых и животворных одеяний горнего сияния, они, увы, стали, как и сатана, мертвыми по духу. Поскольку же сатана не только есть мертвый дух, но и мертвит приближающихся к нему, и поскольку у причастных его мертвенности было тело, посредством которого осуществился умерщвляющий совет, то, увы, прародители и собственным телам передали этих мертвых и мертвящих духов мертвенности. И человеческое тело тотчас же расторглось бы и вернулось бы в землю, из которой оно было взято, если бы не было оно удержано от распада Промыслом и крепкой Силой [Божией]; терпеливо вынесло оно приговор Того, Кто держит все одним словом, ибо без этого приговора не совершается ничего из того, что совершается, и он всегда выносится праведно. Ведь, как говорит божественный Псалмопевец, праведен Господь и правды возлюби (Пс.10:7).

Согласно написанному, Бог смерти не сотвори (Прем.1:13), но воспрепятствовал ей произойти, насколько было необходимо и справедливо препятствовать существам, созданным Им самовластными. Ведь изначала Он привел в действие Свое намерение, могущее обессмертить человека, и заранее укрепил его животворящим советом: дал ему Свою заповедь и открыто предупредил, что пренебрежение этой живительной заповедью повлечет за собой смерть. Это было сделано для того, чтобы люди могли сохранить себя от опыта смерти с помощью либо желания, либо ведения, либо страха. Ибо Бог любит и знает, что полезно каждой из Его тварей, и может любой из них даровать это. Поэтому, если бы Он только знал, а не любил, то, возможно, не допустил и оставил неисполненным то, что Ему прекрасно ведомо. А если бы Он, любя, не знал это полезное или не мог даровать его, то, возможно, и без Его воли желаемое Им и ведомое Ему осталось бы неисполненным. Однако поскольку Бог особенно любит, и знает полезное нам, и способен осуществить это, то все происходящее с нами и исходящее от Него, хотя бы и помимо нашей воли, служит для нашей пользы.

А то, к чему мы сами добровольно прилепляемся, принадлежа к природе, обладающей свободой воли, – того следует весьма опасаться, ибо оно может быть и неполезным нам. Когда же, по Божиему Промышлению, что-нибудь явно запрещено, как, например, запрещалось то в Раю, в Евангелии Самим Господом, среди потомков Израиля через пророков, в законе благодати через Апостолов Господних и их преемников, – то желать этого и стремиться к нему есть дело очевидно наивреднейшее и пагубнейшее. И если кто-нибудь предлагает нам это и побуждает нас стремиться к нему, убеждая словами или завлекая чарующими образами, то он явно есть противник и неприятель нашей жизни.

Итак, следовало либо с помощью желания – поскольку Бог желает, чтобы мы жили (ибо зачем Он сотворил нас живыми, если не любил в качестве таковых?), либо с помощью ведения – поскольку Он лучше нас знает полезное нам (ибо разве не несравнимо лучше нас знает это Податель знания и Господин ведения?), либо боясь всесильной власти Его не поддаваться нам заблуждению тогда в Раю, не очаровываться и не склоняться на убеждение лукавого отвергнуть заповедь Божию и совет Божий. Так же обстоит дело и теперь со спасительными заповедями и советами, данными нам после первой заповеди. Подобно тому как ныне те, которые отказываются мужественно противостоять греху, считают за ничто божественные заповеди и устремляются к противоположному, то есть, к внутренней и вечной смерти (если, конечно, не обретут они вновь души своей через покаяние), таким же образом и чета наших прародителей, не воспротивившись наветам непослушания, пренебрегла заповедью.

И тогда предреченный раньше прародителям приговор Праведного Судии был приведен в исполнение: по приговору они, вкусив от древа, сразу же умерли. И на деле познали они, какова была та заповедь истины, любви, мудрости и силы, дарованная им и ими забытая. От стыда они скрылись, обнажившись от славы, которая обильно животворит и бессмертных духов и без которой жизнь этих духов считается и есть хуже множества смертей.

То, что прародителям нашим было совсем не полезно вкушать от того древа, показывает говорящий: «Древо сие, по моему умозрению, было созерцание, к которому безопасно могут приступать только наиболее совершенные в навыке доброделания, но не хорошо оно для еще простых и неумеренных в своем желании; подобно тому, как и совершенная пища неполезна для слабых и нуждающихся в молоке». Впрочем, если кто не желает толковать это древо и вкушение от него в духовном смысле, то есть как созерцание, то, я думаю, не очень тяжело понять, что такая пища не была полезна для них, еще несовершенных. Ибо мне кажется, что это древо и соответственно чувству было приятнейшим на вид из всех тех райских деревьев, а плод его – сладчайшим на вкус. А сладчайшая по ощущению пища не является подлинно и во всех отношениях хорошей, она – не всегда и не для всех хороша. Но для тех, которые умеют ею пользоваться так, чтобы не быть ею порабощенными, вкушать ее тогда, когда необходимо, насколько необходимо и во славу Создавшего ее, она хороша; для тех же, которые не умеют ею так пользоваться, она не идет во благо.

Поэтому, как я полагаю, это древо и названо было деревом познания добра и зла (Быт.2:17). Ибо [только] совершенным в навыке божественного созерцания и [преуспеяния в] добродетели свойственно тесно соприкасаться с наиприятнейшими из чувственных вещей и при этом не отвращать ума от созерцания Бога, от песнопений Ему и молитв к Нему. Более того, им свойственно делать эти вещи материалом и основой восхождения к Богу и полностью овладевать чувственным наслаждением с помощью умного движения к лучшему; и даже если это движение будет необычным, то, в силу такой необычности, оно станет великим и весьма сильным; оно не лишает душу ее разумности и не обращает эту разумность ко злу, которое временами считается за благо тем человеком, кто им совершенно захвачен и побежден.

Следовательно, так это происходило с прародителями, которым следовало бы, живя в том священном месте, никогда не забывать Бога, все более и более упражняться в простых и истинных благах и как бы обучаться им, совершенствуясь в навыке созерцания. Однако людям еще не совершенным, находящимся как бы посередине и, по сравнению с сильными в использовании чувственных вещей, легко склоняющимся то к добру, то к противоположности добра, нет нужды обретать опыт приятного для чувства. Это же относится и к тем людям, которым весьма присуще влечься долу, которые вместе со своими чувствами влекут вниз весь ум и, его препобеждая дольним, уступают место лукавым страстям и являют собой силу убеждения родоначальника и создателя этих страстей. После же самого лукавого началом таких страстей служит страстное вкушение сладчайших яств.

Ибо если только один вид того древа, согласно повествованию, сделал змия вполне приемлемым для первых людей и достойным доверия советчиком, то сколь более сильное действие должно было произвести вкушение в потомках их? И если уж говорить о вкушении, то насколько же большее действие производит трапеза до пресыщения? Неужели неясно, что есть чувственным образом от того древа было совсем неполезно для прародителей? Разве не следовало изгнать из Божиего Рая их, принявшихся есть во внеурочное время, чтобы не превратили они ту Божию страну в место злых совещаний и притон порока? Разве не следовало тотчас подвергнуть телесной смерти преступников? Однако Владыка был долготепелив.

Итак, преступлением прародителей был приведен в действие смертный приговор душе соответственно Праведности Творца, ибо Он оставил оставивших Его, не принуждая тех, которые созданы самовластными. Этот приговор человеколюбиво был произнесен заранее Богом по причинам, о которых мы уже сказали. Впрочем, Он сначала задержал и отложил Свой приговор о смерти тела и, когда произносил его, то, по глубине Премудрости и преизбытку Человеколюбия Своего, определил исполнение его на будущее. Ведь не сказал Адаму: Возвратись туда, откуда ты взят, но: земля еси, и в землю отыдеши (Быт.3:19). Внимающие с разумением из этих слов могут заключить, что Бог не сотворил смерти ни души, ни тела. Точно так же, изрекая прежде Свое повеление [прародителям], Он не сказал: Умрете в тот день, в который вы съедите, но: воньже аще день спеете от него, смертию умрете (Быт.2:17). И теперь Он не сказал: «возвратись», но: отыдеши, предвозвещая и попуская, однако не препятствуя совершиться тому, что, по справедливости, должно было совершиться.

Значит, смерть должна была сопутствовать прародителям, как уготована она и тем, которые будут жить после нас, поскольку тело наше стало смертным. Говоря о смерти, следует понимать ее как нечто длительно продолжающееся, или, точнее, говорить о мириадах смертей, по преемству наследующих друг другу до тех пор, пока мы не достигнем самой последней и долговечной смерти. Ибо мы пришли в тленное бытие и, возникая, мы преходим до тех пор, пока не перестанем и возникать, и преходить. И сами мы никогда подлинно не являемся теми же самыми, хотя и кажемся таковыми для невнимательных. Подобно тому, как огонь, захватывая с вершины легкую солому и бывая разным в разных местах, мерой своего бытия имеет размеры соломы, так и для нас, всегда изменяющихся, мерой бытия служит наличная для каждого продолжительность жизни.

Но чтобы мы не пребывали в неведении относительно преизобилия Человеколюбия Его и глубины Премудрости, Бог отложил исполнение смерти и позволил человеку жить отнюдь не малое время. Прежде всего Он явил Себя милостиво воспитующим, или, точнее, позволил быть праведному воспитанию, чтобы не пришли мы в совершенное отчаяние. Он даровал также и время для покаяния и благоугождения Ему, позволив людям как бы сызнова жить. Чередой поколений смягчил скорбь смерти. Приумножил род людской наследниками, чтобы великое множество рождающихся своим большим количеством превосходило число умирающих. Вместо одного Адама, ставшего жалким и бедным через красоту чувственного древа, Бог явил множество праведников, исшедших из чувственного и блаженно обогатившихся Боговедением, добродетелью, знанием и божественным благоволением; свидетели тому: Сиф, Енос, Енох, Ной, Мелхиседек, Авраам и те, которые между ними, до и после них были подобны или близки им по добродетели.

Однако поскольку среди стольких и таких мужей ни один не жил совершенно безгрешно и не мог исправить падения прародителей, исцелить повреждение корня рода человеческого и быть достаточным для освящения, благословения и возвращения к жизни всех последующих поколений, то Бог провидел это и избрал в надлежащее время из родов и племен тот народ, из которого произошел многовоспеваемый жезл и от корня которого взошел цвет – посредством него и должно было совершиться спасительное Домостроительство всего рода человеческого.

О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! (Рим.11:33). Если бы не было смерти и, прежде смерти, наш бы род не был бы смертен, произойдя из такого корня, то в действительности мы бы не обогатились начатком бессмертия, не были бы призваны на небеса и наше бы естество не воссело бы одесную престола величия на небесах (Евр.8:1) и превыше всякого Начальства и Власти (Еф.1:21). Таким образом, Бог знал, как Своей Премудростью и Силой человеколюбиво изменить к лучшему наше губительное падение, происшедшее вследствие нашего самовластия.