Текст книги "Экстаз"

Упоминание о младшем брате неприятно задело ее: ведь этот страшный человек вскоре станет ее близким родственником – деверем.

Нахмурившись, она произнесла:

– С завтрашнего дня мы как бы породнимся с вашим братом. Но я… но что касается меня… мне будет нелегко с ним общаться. Я предпочитала бы не видеть его и не иметь с ним дела.

– Вы и не будете его видеть, мисс Рейвен.

– Да, но он вполне может посчитать свой акт мести незавершенным. И боюсь, мне понадобится защита от него.

– Я обеспечу вам эту защиту, – ответил Келл.

Слова прозвучали холодно, даже немного раздраженно, однако она поверила им и сразу успокоилась.

Остальная часть поездки прошла в полном молчании: предстоящая брачная церемония не вселила ни в одного из ее участников ни крупицы радости или хотя бы оживления.

Экипаж свернул наконец с главной дороги на боковую, покрытую плотно укатанным гравием. За ухоженным кустарником по обочинам, за толстыми стволами деревьев угадывались временами воды реки. Темза. И хотя Рейвен пребывала не в том настроении, чтобы любоваться природой, пейзаж невольно притягивал глаз. Дом, к которому они подъехали, в большей степени напоминал городскую, нежели сельскую, постройку – просторный, изящный, весь из красного кирпича.

– Он принадлежит вам? – спросила Рейвен. – Или вы арендуете его для ваших развлечений?

– Развлечений?

– Ну да, я слышала, что мужчины часто содержат загородные дома для любовниц. Конечно, если есть деньги.

– Пожалуй, вы совершенно правы, – ответил он. – Этот дом создан для развлечений. Только сейчас он пустует.

Назойливая ироничность его тона вызвала у нее раздражение и желание продолжить разговор в том же духе.

– Пустует потому, что ваша Эмма Уолш находится сейчас в Лондоне?

Его брови нахмурились, на смену ироничности в голосе появился металл:

– Я сделал вам предложение сочетаться со мной браком, мисс Кендрик. Но совсем не для того, чтобы вы вмешивались в мою личную жизнь.

Рейвен почувствовала, что зашла слишком далеко в своих предположениях и выводах. Она покраснела, но все же попыталась оправдаться, не признавая при этом своей вины.

– Я просто пытаюсь, – сказала она, – определить границы наших отношений, мистер Лассетер, и того, что мне позволено замечать и о чем говорить. Чтобы не попадать впросак в будущем.

– Полагаю, – ответил он сухо, – мы уже договорились, что будем вести самостоятельную, отдельную друг от друга жизнь. Вы же, как я замечаю, вступаете в роль жены еще до того, как стали ею официально.

Ей почему-то захотелось рассмеяться от его чересчур серьезного тона, но она ответила тоже серьезно и совершенно искренне:

– Нет-нет! Вы ошибаетесь, уверяю вас…

Их неловкий разговор был прерван: экипаж остановился возле входа. О'Малли подошел к дверце, чтобы помочь Рей-вен выйти. Однако Келл Лассетер опередил его и повел ее в дом. Пропуская ее в холл, он слегка притронулся к спине Рей-вен, и прикосновение отозвалось дрожью во всем теле, С облегчением она подумала: как хорошо и мудро они поступили, договорившись жить совершенно раздельно. Испытывать постоянное томление тела от встреч с ним, от случайных касаний было бы невмоготу. Хотя, вполне вероятно, это ощущение вскоре прошло бы само собой и оставалось бы только удивляться тому, что оно когда-то было. Об этом, во всяком случае, она читала в каких-то романах.

Интерьер дома отличался такой же изысканностью, как и фасад. Во всяком случае, в голову не приходила мысль, что им владеет хозяин игорного заведения. Или его любовница.

Приехавших встречали дворецкий и экономка, мистер и миссис Гудхоуп. Если они и были потрясены сообщением хозяина о его предстоящей в ближайшие часы женитьбе, то не показали и виду – как если бы он проделывал подобное уже не один раз.

Келл отдал распоряжение приготовить для Рейвен спальню и разобрать ее вещи, а когда слуги ушли, обратился к ней со словами:

– Чувствуйте себя здесь как дома, Рейвен, я же сейчас покину вас на длительное время. Нужно побывать в Коллегии юристов для получения лицензии на брак и договориться насчет священника. Советую вам хорошенько отдохнуть после всего, что произошло за столь короткое время.

Она покачала головой.

– Первым делом, – сказала она, – я хочу написать герцогу Холфорду и принести ему свои извинения.

– Это верно, – согласился Келл. – Я велю одному из лакеев отнести ваше письмо.

– О нет, – возразила она. – Лучше я пошлю к нему О'Малли. Не хочу доверять совсем постороннему человеку интимные подробности моей жизни… Пускай они и лживые, – добавила она с горечью. – Тем более, возможно, его светлость захочет написать ответ.

– Пожалуй, вы правы насчет того, с кем передать послание, – задумчиво произнес Келл, – однако не думаю, что герцог удостоит вас ответом. Насколько я знаю, он такой же напыщенный и кичливый, как большинство из этих аристократов. По правде говоря, удивляюсь, что вы нашли в нем, кроме его громкого титула… Впрочем, это не мое дело, – прервал он самого себя. – Вам, конечно, виднее.

Немного удивленная его горячей речью по поводу того, что не имело к нему ни малейшего отношения, Рейвен нашла нужным частично признать его правоту.

– Да, – сказала она, – не могу спорить, титул – одна из самых привлекательных его черт.

Ее чистосердечность вызвала ответную полупрезрительную усмешку, и, пожав плечами, он произнес:

– Что ж, вам виднее, как поступать… Вернемся к тому, о чем я начал говорить. Слуг в доме немного, но все они в вашем распоряжении. Миссис Гудхоуп первым делом пришлет вам горничную.

– Вполне обойдусь без нее, сэр. – И, натолкнувшись на его недоверчивый взгляд, добавила: – Я многие годы обходилась без посторонней помощи. Там, где я росла, слуги считались роскошью. Только оказавшись в Англии, я начала общаться с горничными и дворецкими.

– Прекрасно. – В голосе его звучала усталость: как видно, ему наскучил этот разговор. – Значит, до вечера, мисс Кендрик.

Он повернулся, чтобы уйти, когда она остановила его.

– Мистер Лассетер… Келл… Я так благодарна вам… клянусь… за ваше… ваше самопожертвование… Просто не могу выразить… Ведь вы перечеркнули свое будущее… Вы…

Она замолчала, не зная, что еще сказать.

В его глазах блеснула едва уловимая насмешка, когда он ответил:

– Могу только заметить, что, по-видимому, мой прирожденный рыцарский дух возобладал над здравым смыслом.

Скорее всего от сильного волнения она не совсем поняла, что именно он сказал, потому что с тем же смятением произнесла:

– Как бы то ни было, я так благодарна вам!..

Он, нарочно охлаждая ее порыв, сказал:

– Приберегите благодарность до той поры, когда окончательно станет ясно, что ваша репутация вне опасности. – Он помолчал, как бы колеблясь, и добавил: – Думаю, вы понимаете, что наш союз должен быть подтвержден отношениями, считающимися законными и даже обязательными при браке. Иначе он не может считаться легализованным ни Коллегией юристов, ни самим небом.

Рейвен озадаченно смотрела на него. У нее перехватило дыхание… Что он говорит? Нашел время для шуток…

Потом, придя немного в себя и видя, что он совершенно серьезен, она так же серьезно ответила:

– Да… полагаю, вы правы, сэр.

Его лицо оставалось непроницаемым, когда он сказал:

– Уверены ли вы сейчас, мисс Кендрик, что готовы на все эти жертвы и не хотите вернуться к прежнему положению? Не страшит ли вас перспектива разделить со мною постель? Пускай всего только раз, в брачную ночь.

Она не сводила глаз с его словно высеченного из гранита лица, на котором отчетливо проступал шрам. Шрам не умалял его притягательности, но вселял мысль о возможной жестокости стоявшего перед ней человека. Однако то, что сквозило сейчас в его глазах, подобную мысль начисто отвергало, заменяя ее острым желанием отдаться любви этого мужчины и любить его самой.

В растерянности она неловко повторила его последние слова:

– Это будет только один раз, говорите вы?

– Да, только один. – Сосредоточенность в его лице и голосе подтверждала, что в исполнении этого брачного обряда он находит не больше удовольствия, чем она сама, но всего лишь законную необходимость. – Что ж, до вечера.

Он коротко поклонился и вышел, она продолжала некоторое время смотреть ему вслед.

Оставшись в одиночестве, Рейвен некоторое время не могла прийти в себя. Покусывая нижнюю губу, она размышляла о том, не совершила ли она и в самом деле роковую ошибку, согласившись на брак с абсолютно незнакомым человеком. И возможно, чрезвычайно опасным. В первую очередь тем, что так привлекателен… Так привлекателен бывает истинный грех!.. И разве, положа руку на сердце, такой муж ей нужен?.. Впрочем, и не такой, как герцог Холфорд, который вскоре будет читать ее дурацкое лживое письмо… А ближайшая ночь?.. Вчера, перед свадьбой с Холфордом, она не задумывалась о том, что ее ожидает, но твердо знала: совсем не то, что испытывала она с пиратом в своих сновидениях…

Но что ждет ее сегодня?..

Мысли ее вернулись к прошедшей полубезумной ночи. Если все, что с ней происходило, было явью, Келл Лассетер почти тот самый человек, который являлся ей в бурных снах…

Из ее горла вырвались звуки, похожие на рыдания… Ну и что, если так? Зачем он ей наяву? Разве ей мало того, что у нее есть ее собственный молчаливый пират – любовник и муж, от которого она совершенно не зависит. Ни в чем…

А сегодня ночью все будет совсем по-другому. Она наяву станет законной женой Келла Лассетера… Зачем?.. Боже!..

Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться… Что ж, пускай так… Только она должна суметь противостоять ему. Его притягательной силе… Суметь сделать так, чтобы эта ночь была первой и последней…

С этим окончательным решением она попыталась собрать разбегающиеся мысли и направилась в гостиную, чтобы написать там письмо человеку, чуть было не ставшему ее супругом и чуть не сделавшему ее настоящей герцогиней.

Прошло больше часа, была выброшена куча черновиков, прежде чем содержание письма показалось ей приемлемым. Фантастическая версия, по которой ее похищение было совершено человеком, с кем ее уже давно связывала глубочайшая любовь.

Ложь была ей неприятна, но Рейвен оправдывала себя тем, что описываемая ею история не только спасает ее честь в глазах требовательного высшего света, но и проливает некоторое количество бальзама на душевное состояние адресата.

Окончив свое послание, она впервые за последнее время ощутила облегчение, что не стала женой человека, к которому не испытывала совсем никаких чувств. Согласие на брак с ним – теперь она это поняла – стало следствием ее временной душевной слабости и могучего натиска тетки и деда.

Долго она размышлять об этом не стала, а присыпала чернила песком, после чего запечатала конверт и отправила его с О'Малли бывшему жениху.

Однако до того, как выполнить поручение, старый слуга позволил себе подвергнуть свою любимую хозяйку безжалостному допросу.

– Простите меня, мисс, – сказал он, – но не могу не сообщить вам, что мне пришлось слышать мало хорошего о хозяие этого дома.

– Мне это известно, – спокойно ответила Рейвен, – но почему-то я думаю, что многое из того, что говорят, сильно преувеличено.

– Но его родной брат…

– Келл совершенно не похож на своего брата, я убедилась в этом. Будь все иначе, ничто на свете не принудило бы меня выйти за него замуж… Да, понимаю ваши страхи, О'Малли, и сама боюсь многого, но, как я уже говорила, выбора у меня нет. Заключить брак с мистером Лассетером – единственный выход из создавшегося положения. Чтобы сохранить свое доброе имя.

– Так-то оно так, мисс, – угрюмо согласился О'Малли. – Да как бы вы снова не попали в беду. Мало вам пришлось перетерпеть в детстве…

– Не хочу вспоминать об этом. Будем считать, что самое плохое позади.

Она улыбнулась доброму старику и постаралась хоть как-то успокоить его. А попутно и себя.

Добилась она не столь многого, но все же О'Малли отправился наконец по ее поручению. Рейвен облегченно вздохнула… Что толку думать и рассуждать сейчас о свершившемся?

Конечно, О'Малли на правах не только слуги, но и друга, советчика, воспитателя хочет и имеет полное право знать обо всем, что творится в ее голове и душе. Но чем это поможет в данное время? Однако как хорошо, что он у нее есть, этот добрый упрямый ирландец!..

Память услужливо вытащила из своей шкатулки одну из многих картинок ее детства – не самую яркую, но запомнившуюся: ей было всего десять лет, и тогда впервые она услышала от О'Малли слова утешения…

В те дни Рейвен жила предвкушением праздника, которых у нее было очень немного в жизни: ее подружка, одиннадцатилетняя Джейн Хьюитт, позвала Рейвен на, свой день рождения. Джейн была дочерью какого-то высокопоставленного чиновника, и все дети, чьих родителей считали достойными этой чести, были приглашены.

Обрадованная девочка осмелилась попросить своего отчима Йена Кендрика дать ей денег на новое платье. А в ответ получила весьма внятную и предельно жестокую отповедь, которую не могла забыть долгие годы.

– Тебе не требуется никаких денег на новое платье, – примерно так отвечал ей отчим, – потому что этого платья у тебя не будет. Не будет потому, что ты не пойдешь на день рождения в дом Хьюиттов. Ты должна знать и не забывать своего места… Ведь ты незаконнорожденная, понимаешь? Внебрачная… Приблудная, как вон та кошка с улицы…

Йен Кендрик в этот день был, вероятно, в особенно дурном настроении, которое и излил на приемную дочь.

– Благодари меня и Бога, что об этом почти никто не знает, – заключил он, – иначе тебя бы даже не позвали ни в одну приличную компанию…

Незаконная… Побочная… Какие еще слова обрушил на нее этот злобный человек? Они рвали ей душу на куски. И дело не в том, что у нее не будет нового платья – ей даже удобнее, она давно привыкла к своим старым, без всяких там лент и воланов, – но ей невыносима была мысль о том, что она родилась не такой, как все остальные дети. А главное… самое главное, что ее судьба, или как это назвать, зависит от этого жестокого человека, от его настроения и расположения. От его угроз… Захочет – и расскажет всему миру о том, что она незаконная… побочная… И все для нее кончится…

Она помчалась в конюшню и спряталась там на сеновале, где ее и обнаружил конюх О'Малли.

Рыдая, она призналась ему, что услышала от человека, которого все считали ее отцом. О'Малли спокойно возразил:

– Это все неправда и чушь, мисс Рейвен, вот чего я вам скажу. Вы прекрасная маленькая девочка с доброй душой и таким же сердцем. Так я считаю. А как вас звать-величать – дело последнее: леди или просто мисс, какая разница? Главное, чтобы здесь было в порядке.

Он прижал руку к тому месту, где у него билось сердце.

Она ответила со слезами:

– У меня нет отца!

– Ты говоришь об отце, девочка… У тебя хорошая мать… Если ты хочешь отца, я буду твоим отцом. – О'Малли погладил ее по темным как вороново крыло волосам. – А теперь перестань плакать, осуши слезы и пойдем со мной. Я покажу тебе молодую лошадку, такая красотка – загляденье. А грива у нее точь-в-точь как твои волосы…

Йен Кендрик погиб два года спустя, но все это время Рейвен ни на минуту не забывала его злые слова и не могла избавиться от глубоко засевшего в ней страха разоблачения. Как и ее мать, она мечтала о времени, когда вернется в Англию и будет без боязни там жить и общаться с людьми, для которых ее происхождение не будет играть никакой роли. И не нужны ей ни титулы, ни богатство – только ощущение законности быть наравне с другими… Таким же законным человеком…

Конечно, лучший путь для осуществления этого – стать женой кого-нибудь из весьма знатных людей. Ей почти сразу повезло с герцогом Холфордом, которого она не любила, но который по крайней мере не был ей противен.

Однако все это рухнуло, и она теперь на развалинах – в доме известного игрока. Человека, отторгнутого высшими кругами, для многих подозрительного… И через несколько часов она станет его женой перед Богом…

Поборов приступ отчаяния, она заставила себя сдвинуться с места, оглядеться и позвонить в колокольчик, вызывая экономку.

Перед ее приходом Рейвен подумала: что ж, большую часть прожитой жизни она испытывала острое чувство одиночества. Придется жить с этим чувством и впредь.

Она выпила чаю, немного поела и решила подняться в приготовленную для нее комнату. Она ощутила полную готовность принять судьбу такой, каковой та будет. Не раздумывать о ней и не приходить в отчаяние.

Не хотелось ей думать и о том, как одеться для свадебного обряда, – лучше она постарается просто отдохнуть. Ведь она заслужила хотя бы короткий отдых за два страшных дня?

Она стянула с себя платье, принадлежавшее мисс Уолш – наверняка давней любовнице Келла Лассетера, – вытянулась на постели, укрывшись теплым одеялом, и закрыла глаза.

Моментально она погрузилась в сон, но был он обрывочный, неглубокий. И снова в нем появлялся ее бессменный смуглый любовник.

Он был за что-то страшно зол на нее. Его темные глаза сверкали, как антрацит, его руки впились ей в волосы, притягивая ее голову, губы к его лицу. Никогда раньше он так не вел себя – ей было больно, не хватало дыхания. Да как он смеет?..

– Ты не можешь его любить! – шипел он прямо ей в губы. – Он не достоин тебя! Она соглашалась.

– Конечно, нет, – говорила она. – Я никогда его не полюблю. Только тебя. Только ты владеешь моим сердцем.

Поверил он ей или нет, но он резко отклонился назад, и она вздрогнула от неожиданности. Это был не он! Не ее пират. Но как похож! Те же пронзительные, горящие глаза, те же привлекательные черты лица, в которых застыл гнев… Но это был Келл Лассетер!..

Его лицо, взгляд заполнили все пространство ее сна, она видела только его и читала в нем как в книге: желание, требовательный призыв, но и нечто, предвещавшее опасность, – вот что она могла прочитать.

Испуганная, она попыталась оттолкнуть его, положив ладони ему на грудь, ощущая его напрягшиеся мышцы и жар. Жар всего тела. И еще – тревожное биение сердца… Или это стучит ее сердце?.. Но глаза… Его глаза продолжали угрожать ей – в них было осуждение за расправу с его братом, за то, что она заманила его в ловушку и заставила жениться на ней…

Но она… Внезапно она ощутила в себе силы противостоять ему. С вызовом посмотреть в его глаза. Безмолвно осудить его за то, что ее жизнь оказалась сломленной… Поруганной…

Он смял ее губы грубым, требовательным поцелуем, сильно сжал плечи. Но она боролась, не хотела поддаться ему, сопротивлялась его силе и его обаянию, которое чувствовала, несмотря на скопившуюся в душе ярость. Между ними шла схватка… дуэль. Состязание в силе любви, ненависти… Состязание, в котором не могло быть победителя… Не должно быть…

Она ощущала его гневную страсть, понимала ее, потому что сама испытывала нечто похожее. Она пыталась что-то произнести, объяснить, оттолкнуть, если не силой, то словом, но все было тщетно. Его язык проник к ней в рот, он прижимался к ней всем телом, вдавливая себя в нее. Она уже чувствовала его восставший орган, требовательно и настойчиво касавшийся ее лона. Ее соски горели как раскаленные угольки, их терзала боль… Боль таилась и внизу живота…

Она сжимала бедра, но он сумел просунуть руку и нащупать то жаркое и влажное, что было между ними. Дрожь пронзила ее всю, она застонала и, сразу сделавшись беззащитной, открыла ему свое тело, поняв, что их желания совпали: она хочет того же самого, что и этот опасный, непредсказуемый, неизвестно откуда появившийся человек…

Негромкий настойчивый голос, повторяющий ее имя, пробудил Рейвен от ее тревожных сновидений.

Она застыла от испуга, увидев, что на краю кровати сидит ее пират, похититель ее души и тела из сновидений…

Нет, это был не он, а всего-навсего ее будущий супруг, Келл Лассетер, который легонько тряс ее за плечо.

В свете масляной лампы его чувственное лицо показалось ей возникшим непосредственно из ее сна, его прямым продолжением. Напомнило о неуемной страсти, которая только что охватывала все тело.

Когда она встретилась с ним глазами, она снова почувствовала дрожь. Бесстыдную дрожь желания… Боже, уж не догадывается ли он об этом? О том, какие сновидения посещали ее несколько мгновений назад?

Его взгляд скользнул ниже, и она, проследив за ним, покраснела от смущения. Во время сна она отбросила одеяло, сорочка спустилась с одного плеча, обнажив грудь.

Она скрестила руки на груди, однако он, казалось, даже не заметил ни ее обнаженной груди, ни стыдливого жеста.

– Уже пора, – сказал он, отворачиваясь и вставая с постели.

Тон, каким это было произнесено, больше подходил человеку, которого ведут на эшафот, но не к алтарю.