Текст книги "Экстаз"

Тем временем Рейвен окончательно победила минутную слабость: выпрямила плечи, вздернула подбородок – словом, снова заняла позицию одновременно оборонительную и наступательную. А лицо… Господи, какое все-таки изумительное лицо! Особенно глаза – такого же цвета, как море у берегов Ирландии. Впрочем, этот образ быстро уступил место воспоминаниям о ее теле – о ее груди, бедрах, которых он касался, которые тесно прижимались к нему совсем недавно.

Охваченный внезапной страстью, он вынужден был сжать зубы и немного отвернуться в сторону, чтобы она не прочла у него в глазах, что с ним происходит. В его нынешней роли проявление признаков вожделения, равно как и особой симпатии, совершенно неуместно.

– Где сейчас ваш брат? – услышал он холодный вопрос.

Келл нахмурился: уж не угроза ли послышалась в ее тоне?

– Зачем вам знать?

– Потому что он трусливо сбежал с места преступления, оставив вас расхлебывать последствия. Раньше, когда нагло домогался меня, он был куда смелее.

– Он не сбежал, – сухо сказал Келл. – Я отослал его отсюда.

Она сжала пальцы в кулаки и вся напряглась, желая, чтобы ярость прорвалась наружу и сбила этого человека с его холодного иронического тона.

– Что ж, – резко произнесла она, – уверяю вас, ему не удастся избежать наказания. За то, что совершил со мной, он заслуживает виселицы!

Наступил черед Келла напрячься. Он прекрасно отдавал себе отчет в создавшемся положении, но до поры до времени отталкивал от себя вселяющие опасения мысли: конечно, мисс Рейвен Кендрик захочет, чтобы похититель и насильник понес самое суровое наказание. Однако если она лжет, а Шон говорит правду, то она и ее слуги тоже заслуживают кары. Но и в этом случае все равно нельзя оправдать того, как его брат поступил с беззащитной женщиной.

В общем, при любом раскладе, даже если эта женщина не проявит излишней жестокости и кровожадности, его брату не избежать тюрьмы. А быть может, и казни… если в дело вступят – а они непременно вступят – члены ее семьи и употребят все свои знакомства и связи.

Ночью, когда Келл был занят тем, что с определенной натяжкой можно назвать лечением, эти мысли как-то не приходили в голову, но сейчас… заполнили ее целиком.

Черт побери их всех! Этот недоумок Шон заслуживает возмездия, но тюрьма… Она его окончательно погубит…

Вывод, к которому пришел Келл в результате кратких размышлений, был однозначен: как бы то ни было, Шона нужно выручать! Если Рейвен в самом деле намеревается предъявить ему обвинение – которое, кстати, еще нуждается в подтверждении свидетелями, а не должно быть голословным, – если так, то задача его, Келла, заключается в первую очередь в том, чтобы убедить ее сначала хорошенько подумать. А для того, чтобы убеждение подействовало, необходимо что-то предложить ей… Но что же? Чем он может, грубо говоря, подкупить, а если мягче, то умаслить пострадавшую?.. Чем?..

Он обдумывал возникший вопрос в молчании, которое она прервала резким требованием:

– А теперь я хочу отправиться домой!

Он, почти сразу приняв неожиданное для самого себя решение, ответил:

– Боюсь, не могу этого позволить вам прямо сейчас.

Она с гневным удивлением воззрилась на него.

– Почему? Вы решили идти по стопам вашего брата? Имейте в виду, меня уже почти сутки ищут. И кого-то из похитителей могли узнать или предположить, кто это мог быть.

– Мисс Кендрик, – откровенно сказал он, – я не хочу, возвращая вас в семью, чувствовать себя причастным к этому делу – к вашим отношениям с Шоном, в которых мне трудно разобраться.

– Хотите сказать, это должен сделать ваш брат?

– Возможно. Что касается меня, я так и не знаю, кто из вас в большей степени жертва, а кто виновник.

– Это уж ваша забота, мистер Лассетер.

– Быть может. Но она дает мне основание задержать вас здесь еще на некоторое время.

– А также основание досаждать мне снова своими способами лечения, как вы изволили их назвать!

– Досаждать? – Весь его вид и тон выражали искреннее негодование. – И это единственная благодарность за то, что я провел почти бессонную ночь, вытягивая вас из этого, откровенно говоря, довольно утомительного для постороннего человека приступа.

Снова краска бросилась ей в лицо, но на сей раз она не отвела глаза и с негодованием возразила:

– Думаю, ни вы, ни ваш брат не заслужили особой благодарности. В конце концов, в таких случаях можно просто вызвать врача.

Он с раздражением произнес:

– Это вы сейчас так рассуждаете, а Несколько часов назад, насколько помню, настойчиво требовали именно моей помощи!

– Потому что была… меня привели в невменяемое состояние! – возмущенно крикнула она.

Он насмешливо улыбнулся: то, что она так распалилась, подумал он, его вполне устраивает. Пускай отыгрывается на нем – быть может, это немного отведет удар от Шона.

Продолжая улыбаться, он сказал:

– Можете успокоиться, я больше не притронусь к вам и пальцем: Надеюсь, это не слишком огорчит вас?

На свой провокационный вопрос он ждал соответствующей реакции и получил ее.

– Негодяй! – крикнула она громче прежнего. – Если бы я была мужчиной…

Видимо, она не вполне еще решила, что она сделала бы в этом случае, и, воспользовавшись короткой паузой, он поинтересовался, игриво подняв бровь:

– Что же именно вы сделали бы на месте мужчины?

– Я вызвала бы вас на поединок!

– Вы потерпели бы поражение, мисс.

Она рывком поднялась со своего места, ярость бушевала в каждой клетке ее тела.

– Вы не смеете задерживать меня здесь!

– Думаю, это самое разумное, что я могу сейчас сделать, мисс. Во всяком случае, до тех пор, пока не остынете.

Нервы ее были накалены до предела, иначе она не посмела бы, наверное, нанести ему пощечину. Однако он вовремя поймал и задержал ее руку, причем хватка была крепкой, но не грубой. В железных пальцах она даже ощутила – или ей так показалось – какой-то намек на ласку. На то, что ощущала прошедшей ночью.

И все же она слегка сморщилась от боли: на запястье были свежие рубцы от веревок.

Он сразу же отпустил ее руку. Взгляд у него был пристальный, но уже ласковый, мягкий.

Внезапно она почувствовала, что в воздухе повисла какая-то особая напряженность: между ней и этим человеком возникла некая странная близость, какой не было. Во всяком случае, с той минуты, как она пришла в себя.

У нее перехватило дыхание. До чего же он все-таки напоминает того мужчину из сновидений! Она немного опустила глаза, посмотрела на его красиво очерченный рот… Неужели – какая глупость! – ей хочется, чтобы его губы коснулись ее губ?

С трудом она отвела взгляд. Как силилась она сейчас ненавидеть его, а не испытывать нечто, похожее на желание!

Словно почувствовав ее состояние и не желая ему потворствовать, он молча подошел к двери в соседнюю комнату, запер ее и положил ключ в карман. Потом, направившись к входной двери, задержался на минуту и произнес:

– Заканчивайте завтрак и примите ванну. Потом мы поговорим.

С этими словами он вышел из комнаты и повернул дверной ключ с другой стороны.

Рейвен смотрела на захлопнувшуюся дверь, испытывая злость, смешанную с непонятной приязнью к этому человеку. В то же время она находилась в состоянии, близком к панике. Выходит, она снова пленница – теперь в руках у негодяя, вызывающего некоторую симпатию. Возможно, он и спас ее от еще большего мерзавца, своего младшего брата, но и сам представляет немалую опасность. Нет, уже ясно: так просто он не освободит ее, не вернет семье. Может, ему нужен выкуп?..

Ну а когда вернет? Что с ней будет? Как жить дальше?

Она поднесла руку к виску. Как болит голова! После разговора с Келлом Лассетером, похоже, ей стало еще хуже и беспокойнее. Впрочем, беспокойство больше относится к тому, что ее ждет в доме родственников и в обществе, к которому она, так или иначе, принадлежит. Оправится ли ее болезненный дед от шока, в который, несомненно, повергло его это похищение? И если да, как посмотрит на происшедшее с ней? Как отнесется к тому, что ее репутация, ее честь запятнаны навсегда? Что герцог Холфорд откажется от опозоренной женщины?.. Конечно, откажется, в этом у нее нет ни малейшего сомнения.

Да, ее жизнь, как бы ни сложилась, будет исковеркана. Надежды матери на ее благополучие оказались напрасными. Бедная мама…

Комок поднялся к горлу, из груди вырвались рыдания, которые она не смогла удержать. Холод пронизал тело, непонятная боль появилась в сердце… Наверное, так болит душа…

Преодолевая боль, Рейвен резко выпрямилась, тряхнула головой, сжала губы. Она будет драться за себя! Что бы ни происходило, она не позволит себе впасть в отчаяние, нет!.. Нужно что-то делать, и в первую очередь – бежать отсюда! Она ни за что не останется пленницей Келла Лассетера! Ни одной минуты…

Подойдя к одному из окон, она взглянула вниз. Два этажа от земли, не так уж высоко. Нужно найти подходящую веревку или связать ее из простыней. Но что потом? У нее нет подходящей для зимы одежды, нет даже туфель, нет денег, чтобы нанять экипаж…

Отчаянно пытаясь что-то придумать, она металась по комнате и внезапно остановилась как вкопанная, увидев в высоком зеркале незнакомую женщину.

Боже! Неужели это она, Рейвен? Растрепанная, с диким взором, лихорадочно горящими щеками, воспаленными губами. Так, наверное, бывает после бессонной ночи, проведенной в бурных ласках. А разве у нее была не такая ночь? Почти такая… С каким-то подозрительным человеком. Возможно, опасным преступником…

Из ее груди снова вырвался стон. Неудивительно, что он заподозрил ее в попытке соблазнить его брата, как, впрочем, и многих других мужчин. Конечно, ведь он подходит к другим людям со своими мерками, подозревая всех и каждого в жестокости и низости, свойственных ему самому.

В то же время он, кажется, считает себя джентльменом. Какое заблуждение! Ни один порядочный мужчина не посмеет так вести себя с существом противоположного пола. Мало того, что насильно удерживает ее, он еще позволяет себе иронический, даже презрительный временами тон… А насмешливая улыбка на довольно привлекательном, ничего не скажешь, лице?.. И все это она должна терпеть? Ну уж нет!

Однако что она может сделать в ее положении? Беспомощная, без всякого оружия… Вот! Вот что ей необходимо: оружие! Самое настоящее – пистолет, кинжал… Какое еще бывает?

Она оглядела комнату, бросилась к гардеробу… Нет, не здесь!.. Подскочила к письменному столу, стала открывать ящики.

Ага!.. Она издала ликующий возглас. Пистолет! Очень похожий на тот, которым грозил ей вчера Шон, прежде чем ударить ее рукояткой. Мерзавец!.. Она пригляделась внимательнее: кажется, заряжен. И торжествующе улыбнулась. Конечно, это не поможет немедленно очутиться дома, но во всяком случае она уже не так беспомощна, как раньше. Она может диктовать свои условия, а не подчиняться безоговорочно мистеру Лассетеру.

Эти мысли немного успокоили ее, придали сил.

К тому времени как двое дюжих слуг внесли большую медную ванну и несколько ведер с горячей водой, она уже почти полностью восстановила присутствие духа.

Горячая вода тоже способствовала улучшению ее состояния – и физического, и душевного. Правда, потревоженные царапины и синяки дали о себе знать вновь, но, к счастью, это длилось недолго. Она хорошо промыла голову, освежила все тело и потом не менее получаса сушила и расчесывала волосы у пылающего камина, подпитывая свое оскорбленное самолюбие воспоминаниями о перенесенных унижениях и тем самым заглушая не покидавшее ее чувство отчаяния.

Не найдя нигде шпилек, заплела волосы в косы, скрутила узел на затылке. Она уже полностью закончила туалет, а тюремщик, как она мысленно называла Келла, все не появлялся. Это бесило.

Когда все-таки послышался щелчок замка и он появился в дверях, Рейвен принудила себя сделать вид, что вообще не обратила внимания на его приход. Она сидела на стуле и с преувеличенным интересом смотрела в окно. Руки она держала в карманах халата.

– Наконец-то соизволили явиться, – с королевской надменностью произнесла она, поворачивая к нему голову. – Должна сообщить вам, сэр, что положение заключенной меня не слишком устраивает.

– Вы не в темнице, мисс Кендрик, – любезно ответил он. – Вы просто пользуетесь моим гостеприимством.

– В самом деле? Как я раньше не догадалась? Впрочем, запереть гостя на ключ и исчезнуть на несколько часов – это, видимо, и есть верх радушия.

– Всего на один час, – сказал он миролюбиво.

– Который мне показался вечностью в этих четырех стенах! Кроме того, мне нечего надеть на себя. Мисс Уолш давным-давно обещала найти что-нибудь приличное.

– Я попросил ее не слишком торопиться. Не хочется, чтобы вы исчезли из поля моего зрения до того, как мы обсудим создавшееся положение.

– Нам нечего обсуждать! Все, чего я хочу, – это немедленно отправиться домой!

Темные глаза Келла задумчиво уставились на нее.

– Мне казалось, мисс Кендрик… я надеялся, что ваш разум возобладает в конце концов над эмоциями.

– В данное время, сэр, он, видимо, не в силах этого сделать.

Легкая улыбка, нарочитая или естественная, но в любом случае приятная, появилась у него на лице.

– Во-первых, у меня есть имя, мисс Кендрик.

– Ни минуты не сомневалась в этом, сэр. Даже несколько имен: негодяй, злодей, мучитель!

Его улыбка сделалась шире.

– Могу понять ваши чувства, но не могу их одобрить. А во-вторых…

– К черту ваше одобрение! Разве все эти имена не подходят к тем, кто так поступил со мной?

Он продолжал говорить, словно она его не прерывала.

– …А во-вторых, мисс Кендрик, вы все-таки производите впечатление достаточно разумного человека и должны понимать всю затруднительность положения, в котором оказались.

– Да, по вашей милости, сэр… – Ей стоило немалого труда не разразиться слезами, но она собралась с духом и проговорила: – Я оказалась на грани катастрофы, и поэтому…

– И поэтому, мисс Кендрик… – он словно продолжил фразу, которую она не закончила, – …будет самым разумным постараться найти выход, приемлемый для обеих сторон. Прийти к взаимному согласию.

Она с возмущением взглянула на него.

– Не хотите ли вы подкупить меня, сэр? Если воображаете, будто я позволю, чтобы ваш брат избежал заслуженного наказания, то глубоко заблуждаетесь! Впрочем, даже если бы я лишилась рассудка настолько, чтобы простить его, мой дед ни за что не согласился бы с этим и потребовал расплаты. Вашему брату очень повезет, если он проведет в тюрьме не всю оставшуюся жизнь, а лишь ее половину.

Опять этот пронзительный взгляд из-под длиннющих ресниц. Но что ей до его взглядов – неужели он рассчитывает смягчить ее?

– Естественно, мисс, вы сейчас в первую очередь думаете о мщении. Но я, как уже сообщал вам, по природе игрок. И мой немалый опыт подсказывает, что все-таки вы предпочли бы выйти из создавшегося положения с наименьшими для себя и всей вашей семьи потерями.

Услышать это было для нее несколько неожиданно, и она не могла не согласиться.

– Разумеется, – кисло сказала она. – Только в данном случае такого выхода нет и быть не может.

– Почему же? Вы можете уехать за границу… Исчезнуть до той поры, пока буря общественного мнения не утихнет. Я не бедный человек, мисс, и мог бы охотно помочь вам в этом.

Она с презрением посмотрела на него. До чего же он низок!

– Хотите подкупить меня? Даже если бы я согласилась на ваше гнусное предложение, это не восстановило бы мою репутацию.

Казалось, он вовсе не обиделся на ее ответ, потому что тут же сделал новое предложение. Сколько их у него в запасе?..

– Тогда, – сказал он, – вам следует срочно выйти замуж.

Она яростно взглянула на него.

– Вы сошли с ума? Или смеетесь надо мной?

– Ни то ни другое. Пока вы принимали ванну, я рассматривал самые различные варианты, и этот был далеко не на последнем месте.

– Прекрасно! Очень благодарна вам, сэр, за вашу неустанную заботу обо мне. Не скажете ли заодно, где я найду порядочного человека, готового обручиться со мной после всего, что случилось почти на ваших глазах? – Снова ей пришлось сдерживать слезы, и взамен рыданий она крикнула с нестерпимой горечью: – Теперь я для всех испорченный продукт! Почти прокаженная… Неприкасаемая…

. Он продолжал выжидательно смотреть на нее, словно говоря: «Зачем так сокрушаться, я ведь еще не все сказал…» И потом заговорил.

– Я думаю… уверен, что для такой женщины, как вы… с вашими данными… нетрудно найти кандидата в мужья. Возможно, не с таким титулом и состоянием, как ваш герцог, но тем не менее вполне достойного…

– Да уж, – подтвердила она с печальной иронией, – титулов мне не видать. Вы с братом постарались…

И в гневе на себя за эту печаль, в злости на свою беспомощность, на безысходность своей судьбы, она вдруг выдернула из кармана халата руку с пистолетом и вскочила с кресла.

– А теперь, – крикнула она, – хватит этих пустопорожних разговоров! Я требую выпустить меня отсюда!

Взгляд его сделался чуть более суровым, когда он медленно проговорил:

– Я не из тех людей, мисс Кендрик, которые любят, чтобы им угрожали.

– А мне безразлично, сэр, что вы любите, а что нет! Вы сделаете сейчас так, как я скажу!

Он рассмеялся.

– А если нет? Вы застрелите меня?

– Совершенно верно! Скажите Эмме, или как вы ее зовете, чтобы она принесла мне одежду, и наймите для меня закрытый экипаж!

Он спокойно покачал головой.

– Вряд ли я выполню сейчас ваши требования, мисс.

– Я не запугиваю вас, мистер Лассетер. И я умею неплохо стрелять.

Он скрестил на груди руки, вызывающе посмотрел на нее.

– Вы намерены хладнокровно убить меня? Сомневаюсь в этом, мисс Кендрик.

Явная насмешка, подправленная легким презрением, окончательно взбесила ее. Она не помнила, чтобы когда-нибудь испытывала такую ярость. Туман застлал глаза, дыхание прервалось.

– Что ж, вперед, мисс Кендрик! – глухо прозвучал его голос. – Делайте свое дело.

Пренебрежительная улыбка, тронувшая его губы, переполнила чашу. Все, что она перечувствовала за последний день – страх, унижение, боль, отчаяние, – сосредоточилось в пальце, который был на спусковом крючке пистолета.

Она нажала на спуск.

Глава 5

Выстрел прозвучал оглушающее. С невольным стоном Келл Лассетер пригнулся, схватившись рукой за верхнюю часть левого бедра. Хорошо, что не кость, мелькнуло у него в голове, когда из-под ладони на его коричневых лосинах стало расплываться пятно.

Пораженная ужасом, Рейвен, плотно прижав руку ко рту, чтобы сдержать крик, смотрела и не верила глазам: она выстрелила в человека! Могла убить!

Подняв голову, она встретилась взглядом с Келлом. И этот взгляд таил угрозу. Но и опять она увидела в его глазах все ту же заметную насмешку, которая будто говорила: «Даже выстрелить на таком расстоянии не можешь по-человечески. А ведь убить было проще простого…»

Не отнимая руки от раны, он сделал несколько шагов к Рейвен, и та в страхе отступила: его потемневшее лицо с белесым, ярко выделявшимся шрамом на скуле не предвещало ничего хорошего. Однако вместо того, чтобы наброситься на нее, он дошел до кровати, сел там и откинулся спиной к изголовью, морщась от боли. Кровь по его ноге стекала на скомканные простыни, и он комкал их еще больше, прижимая к ране.

– Вы… у вас опасная рана? – чуть слышно пробормотала Рейвен.

Он взглянул на нее, словно увидел в первый раз, и ничего не ответил.

Она бросилась, чтобы помочь, не зная толком, как и чем, но остановилась, натолкнувшись на его взгляд. Глаза говорили куда яснее и красноречивее слов.

Но она услышала и слова.

– Оставьте эту чертову штуку, – процедил он, кивая на пистолет у нее в руке.

В это время дверь без стука распахнулась, и в нее влетела Эмма Уолш.

– Что случилось? – пронзительно крикнула она, глядя попеременно на Рейвен, не выпускавшую из рук оружие, и на раненого человека на кровати. – Я слышала выстрел! Это…

– Случайный, – прервал ее Келл. – Мисс Кендрик не хотела ничего плохого, но все же ей удалось меня смертельно ранить.

– Святые угодники! – воскликнула Эмма, бросаясь к кровати, но он сделал предостерегающий жест и, кривя губы в улыбке, сказал:

– Я буду жить, клянусь, если вы побыстрей принесете бинты и сделаете перевязку.

Мисс Уолш поспешно выбежала из комнаты, а Рейвен спросила дрожащим голосом:

– Вы шутите? Рана на самом деле не очень опасна?

– Не настолько, чтобы я ушел из этого мира, мисс Кендрик, но инвалидом могу остаться на всю жизнь.

– О Боже! – Трясущейся рукой она положила пистолет на стол и неуверенными шагами приблизилась к кровати. – Дайте мне посмотреть. Я хочу…

Он попытался встать, но она усадила его обратно, прижав ладонь к его мускулистой груди, и затем, отняв его руку от раны, наклонилась над ней.

То, что она увидела, немного успокоило: во всяком случае, было ясно, что пуля не задела кость, а прошла по касательной – так, кажется, это называется.

– По-моему… я думаю… рана не очень глубокая. – Голос у нее уже немного окреп. – И определенно, не смертельная, как вы говорили.

– Прошу прощения, если огорчил вас, мисс Кендрик.

В тоне, каким он это сказал, не было и намека на шутку. Так она и восприняла его слова, когда ответила:

– Не нужно быть настолько безжалостным, мистер Лассетер. Вы прекрасно знаете, я вовсе не хотела…

– Что-то мне не верится, мисс Кендрик.

Она с вызовом посмотрела на него.

– Если рассуждать по справедливости, сэр, я имела полное основание ответить таким образом на то, как ваш брат и вы поступили со мной!

– Ну, это как посмотреть, мисс. Вы вполне могли лишить меня жизни или, что еще хуже, мужского достоинства.

– Да, могла, – ответила она дерзко. – И вы заслужили это. Но я обошлась с вами куда более милостиво. Специально целилась в ногу.

Ей сейчас и впрямь казалось, что так оно и было.

– Что ж, остается только благодарить вас за то, что сохранили мне жизнь. Если я, конечно, не умру от потери крови.

– Вы хотите заставить меня почувствовать вину перед вами?

– Признаться, такая мысль меня посетила.

Опять эта сардоническая улыбка, вызывающая у нее смущение и досаду. К тому же он внезапно схватил ее руку, чтобы отвести подальше от раны.

Рейвен застыла. В ней пробудилось ощущение опасности, но совсем иного рода: она не страшилась, что он ударит ее в отместку за то, что она сделала, причинит боль, нет… Она опасалась другого: того, что ощутила в этом прикосновении, в изменившемся взгляде его глаз. В них не было сейчас и тени насмешки, осуждения, злости…

Да, ощущения Келла были, пожалуй, сходны с теми, что чувствовала она. «Что за черт! – мысленно возмутился он, обращаясь к самому себе. – У тебя кровоточит и ноет рана, а ты… От одного прикосновения ее руки в тебе просыпается желание, да еще какой силы… Что за безумие!..» Единственным оправданием, постарался утешить он себя, может быть то, что прошедшей ночью его плотский голод так и не был утолен…

Сжав зубы, он проклинал Рейвен за то, что продырявила его, и себя, не сумевшего обуздать свои чувства. Желая умерить боль в ноге под натянувшейся больше, чем обычно, штаниной и одновременно рассчитывая оттолкнуть эту женщину подальше от своей разгоряченной плоти, он начал вытаскивать рубашку из штанов.

Как он и предполагал, Рейвен вздрогнула и отскочила от него как ужаленная.

– Что вы делаете?

– Наверное, можно догадаться: хочу снять штаны, чтобы сначала увидеть рану, которую вы мне нанесли, а затем перевязать. Не беспокойтесь, мисс Кендрик, у меня нет ни малейшего намерения нападать вас. Меня больше привлекают женщины, не палящие в меня из пистолета.

От растерянности она не сразу нашлась что ответить, а потом произнесла нечто несуразное:

– Неужели в подобный момент необходимо называть меня столь официально? И таким светским тоном?

– А как вы предлагаете обращаться к вам? Мисс Дьяволица? Мисс Мегера?

Она яростно фыркнула, а он удовлетворенно усмехнулся и продолжил:

– Если мои движения оскорбляют ваше достоинство, просто отвернитесь. Но сначала принесите, пожалуйста, кувшин с водой и вон тот таз.

С удивившей ее саму покорностью она поспешно выполнила его просьбу, потом прошла к камину и встала там лицом к огню. Спиной к Келлу Лассетеру.

Ей был слышен шелест одежды, потом она уловила его легкий сдержанный стон, когда он отрывал материю от раны. Она прикусила губу… Нет, ей вовсе не хотелось ранить его или, упаси Боже, убить: просто показать, что она не так беззащитна, как он воображает, и может за себя постоять. Но у нее совершенно сдали нервы, и выстрел произошел, когда она совсем не желала этого. И теперь ей сделалось страшно: ведь она чуть не убила человека!

– Очень сожалею, что так вышло, – тихо сказала она, не поворачиваясь от камина.

– Вполне вам верю, – не сразу ответил он, и ей послышался вздох. Затем он продолжил: – Но тут есть доля и моей вины. Я не должен был оставлять разъяренную женщину наедине с огнестрельным оружием.

Он продолжает шутить! Думает, что проявляет таким образом особое благородство. Впрочем, далеко не каждый человек, потерявший столько крови и страдающий от боли, способен на шутки, пускай и не слишком приятные.

– Где вы научились стрелять? – спросил он деловым тоном, как мужчина мужчину.

Ее удивил вопрос, но она с готовностью ответила:

– Это мой старый слуга О'Малли. Еще он учил меня верховой езде, уходу за лошадьми.

– Тот самый О'Малли, который избил моего нетрезвого брата и оставил его на растерзание бандитам-вербовщикам?

Опять он за свое! Она ведь уже объяснила ему, как все обстояло на самом деле. Ответить ей помешал приход Эммы Уолш с кучей бинтов и баночек с целебными мазями.

Глянув через плечо, Рейвен увидела, как, сложив все это на постели, экономка, или кем она тут является, наклонилась над ногой Келла. Укол ревности, который она внезапно ощутила, неприятно поразил Рейвен. Или это зависть? Тогда еще хуже… Но в конце концов, какое ей дело, что оба ведут себя как настоящие любовники? Что ей до этого?

– Рана не выглядит серьезной, – тихо и ласково произнесла Эмма. – Помочь вам перевязать ее, Келл?

– Справлюсь сам, – ответил он. – Уберите потом все эти кровавые тряпки и выстирайте простыни.

Он замолчал, и Рейвен увидела, что он смотрит на нее.

– И пожалуйста, Эмма, помогите мисс Кендрик. Проводите к себе и оденьте. Я отвезу ее домой, а то она перестреляет всех нас и сожжет клуб.

Рейвен почувствовала удовлетворение и облегчение, несмотря на то что в словах Келла была явная насмешка. Все равно она победила. Добилась своего.

Скоро она избавится от присутствия этого невыносимого человека, будет дома, среди своих… Но эта мысль начинала страшить ее все больше и больше.

Полчаса спустя Рейвен, глядя в зеркало, увидела там молодую женщину в платье из кашемира, которое было ей немного длинно внизу и слишком широко сверху, но, в общем, сидело неплохо, а главное, закрывало грудь до горла – ей так надоело чувствовать себя полуобнаженной. Сейчас уже ничто не напоминало о страшной полупризрачной ночи. С особой благодарностью приняла она от Эммы драгоценное жемчужное ожерелье своей матери.

Словно рассчитав время, необходимое Рейвен для одевания, Келл Лассетер постучал в дверь и появился в комнате, уже готовый к выходу из дома. Он слегка хромал, но вовсе не подчеркивал это, как сделали бы многие мужчины на его месте. На нем были другие бриджи, трикотажные, более широкие, так что повязка вокруг раны почти не выделялась.

– Вы совсем не умерли, – осмелилась пошутить Рейвен, – хотя обещали сделать это. Даже не прибегаете к помощи палки.

Он ответил, изобразив улыбку:

– Да, я нарушил обещание. Однако не воображайте, что прощены. Вам нет оправдания.

Взгляд, который он бросил при этом на ее наряд, задержав глаза на груди, был, если можно так выразиться, вызывающим и вверг ее в краску. Этот взгляд как бы напоминал о том, что его обладателю хорошо известно, что именно находится под ее одеждой. Но при этом давал понять: это их общая тайна, и он будет ее хранить.

Туже стянув отвороты плаща и вздернув подбородок, Рей-вен надменно отвернулась.

Однако ей нелегко было долго сохранять высокомерное выражение лица. Шагая рядом с ним по коридору и по лестницам, она вынуждена была то и дело поднимать чересчур длинные юбки, чтобы не запутаться в них. Необходимо было подумать и о другом: прихрамывающему Келлу было трудно поспевать за ней.

Остановившись в холле перед выходом на улицу, Келл немного напугал ее, когда поднял капюшон ее плаща и плотно натянул его на голову, прикрыв часть лица.

– Зачем? – отпрянув, спросила она.

– Обычно я не требую, чтобы мои гости скрывали лица, – ответил он. – Но вы, мисс Кендрик, особая гостья.

Напоминание о случившемся обожгло ее стыдом, но она постаралась взять себя в руки. Она бросила последний взгляд на внутреннюю часть дома, о пребывании в котором не сможет забыть никогда. Ничего зловещего в нем не было. Наоборот: богато обставленные помещения, прекрасная люстра в холле, сверкающий паркет… Да, это «Золотое руно» поистине золотое.

Подумав об этом, она не могла не взглянуть на загадочного хозяина всего этого богатства, чья внешность, безусловно, говорит о том, что этот человек – джентльмен. Но если так, отчего он занимается дурно пахнущим делом – содержит игорный дом?.. Нет, он определенно не тот подозрительный тип, к которому можно отнести его брата; не сластолюбивый негодяй и насильник. Благородство у него не только во внешности, но и, видимо, в душе. Иначе он бы по-другому обошелся с ней ночью, а также сегодня утром, когда она чуть не убила его… Воспоминания о ночи не давали покоя… Да, он вел себя совсем не как насильник, скорее как нежный и ласковый любовник…

Однако тут же она заставила себя взглянуть на это с другой стороны. Кто, собственно, такой этот Келл Лассетер и чем заслужил ее особое восхищение? Обыкновенный игрок. Возможно, более ловкий, чем другие приверженцы этой профессии, разбогатевший на своих темных делишках… Да, он спас ее от худших последствий. Но почему он это сделал? Безусловно, чтобы уберечь от тюрьмы брата. Так что это он, Келл Лассетер, должен благодарить ее, если она не даст хода делу. И вообще хватит о нем… Поскорее все забыть…

На улице их ждал закрытый экипаж. Рейвен сказала вознице, куда ехать, Лассетер помог ей сесть.

Она не возразила, когда он уселся рядом, хотя не ожидала этого. Оба молчали.

А ей так хотелось, чтобы кто-нибудь заговорил с ней – о чем угодно, о любых пустяках, – лишь бы отвлечь от мыслей о том, что ожидает ее дома. Какие слова услышит она от деда? А от тетки? Уж та не пожалеет ни ее, ни своего старого больного брата. И главное, то, что они скажут, ничего не изменит: ее будущее исковеркано, изломано. Она оказалась в еще худшем положении, чем ее мать. А она так надеялась перед смертью, что хотя бы у дочери жизнь сложится по-иному. Не сложится…

Дед наверняка отвернется от нее, как отвернулся от собственной дочери. О тетке и говорить нечего: недаром за ней в семье утвердилось прозвище Дракон. Кто же остается? Кто?..