Текст книги "Небо над Дарджилингом"

6

Целыми днями Хелена, как лунатик, слонялась по огромному дому, Джейсон пыхтел над книгами, а Маргарет коротала время, сплетничая с портнихами и шляпницами. Хелена давно потеряла счет дням и не смогла бы ответить, сколько времени живет здесь, месяц или неделю. За исключением бесед об Индии с Моханом Тайидом, у нее не было здесь ни дел, ни развлечений. Лондона она почти не видела, но и не имела никакого желания выезжать в город. Иногда она чувствовала себя призраком, неприкаянной душой, не обретшей покоя ни в том, ни в этом мире.

Она носила платье из темного шелка – как легкий намек на траур, в котором ей все еще полагалось пребывать. Сшитое по последней моде, оно облегало фигуру и оканчивалось небольшим шлейфом, шелестевшим при малейшем движении. Корсет, который Маргарет с каждым днем затягивала все туже, заставлял Хелену держаться прямо, но это не причиняло ей никаких неудобств. В ней как будто умерли все чувства, кроме того, что захлестнуло ее в тот вечер, когда Невилл впервые вошел в ее спальню. Хелена до сих пор помнила исходивший от его тела жар, так не вязавшийся с его холодной натурой. Потом он отправился в свою комнату, а Хелена легла, лишь только его шаги стихли в конце коридора. Всю ночь она ворочалась с боку на бок и только под утро погрузилась в тяжелый сон.

За завтраком Невилл был сдержан, как всегда, и простился с нею мимолетным поцелуем в щеку, прежде чем отправиться по делам, которые редко отпускали его раньше полуночи.

В гостиной, оформленной в темно-синих и серебристых тонах, Хелене бросилась в глаза газета на журнальном столике. Она была аккуратно свернута и положена среди прочих бумаг и книг, словно специально, так, что в глаза бросались черные буквы заголовка: «Некрологи». «Сэр Генри Ричард Томас Клайдон, родившийся 23 сентября 1821 года в поместье «Оксли», скончался 17 ноября 1876 года… несчастный случай… выдающиеся заслуги перед родиной… оставил жену леди Софию Дафну Клайдон и детей: дочь мисс Амелию Софию Филиппу и сына мистера Аластера Генри Филиппа… Погребение состоится…»

Хелена опустила газету. «Несчастный случай», – пробормотала она.

– Ужасно, не правда ли?

Хелена обернулась. В комнату, как всегда бесшумно, вошел Ян Невилл, неизменно элегантный, в жемчужно-сером костюме с голубым жилетом. Его глаза блестели, как будто обсуждение трагического известия доставляло ему особенное удовольствие.

Невилл подошел к камину, взял сигару из шкатулки, инкрустированной ценными породами дерева, и задумчиво закурил, бросив спичку в огонь.

– Действительно несчастье, – произнес он, сделав несколько затяжек. – Имение, доведенное до разорения бесхозяйственностью владельцев, в бесперспективном, с экономической точки зрения, уголке Англии. Потом эта идея прибыльного вложения денег… Разумеется, банк потребовал дом и земли в качестве залога. И вот теперь, когда дело не выгорело, сотни фунтов буквально обратились в дым… – Он залюбовался поднимающимися с конца сигары белыми кольцами, откинул голову на спинку кресла и положил вытянутые ноги на столик. – И теперь эти бесплодные пустоши вместе с огромным домом принадлежат банку. Семья пакует вещи. А бывшему владельцу не остается другого достойного выхода, кроме классического несчастного случая во время чистки оружия. И это после стольких лет службы в армии! Действительно трагично.

Невилл посмотрел на кончик сигары, которую крутил в руке, поворачивая то одной, то другой стороной. Потом наклонился к пепельнице, тут же быстро выпрямился и снова откинулся в кресле.

– Исключительно миловидная, хотя и несколько глуповатая дочь. Связанный с нею недавний скандал удалось кое-как замять. Какой-то хлыщ пообещал жениться, да воз и ныне там. Обычное дело: джентльмен при деньгах не заинтересуется надбитой фарфоровой чашкой. Мать на грани безумия и ищет спасения у родственников. Те же не торопятся раскрывать ей свои объятия. Еще бы, такой позор, пятно на всей фамилии! Остается надеяться, что хоть бывший наследник извлечет пользу из этой истории. Возьмется за ум, до сих пор ни на что не годный и – кто знает? – упорным трудом восстановит некогда честное имя.

Невилл быстро подошел к Хелене и заглянул ей в глаза. Она тяжело задышала, корсет впился в ребра.

– И не смотри на меня так. Ты должна быть довольна, после всего того, что сделала тебе эта семья. Запомни: каждый в конце концов получает по заслугам.

С этими словами он повернулся и вышел, не дожидаясь ответа.

Его слова напугали Хелену. Но еще больше – жестокая удовлетворенность, сквозившая в каждом движении Невилла.

В тот вечер Хелена рассеянно смотрела на узорчатые петельки и завитки букв, связанных в слова проходящими по верху соединительными линиями. Они казались ей не просто непреодолимым забором, за которым прятались гласные и согласные непонятного ей языка, но и воплощением ее собственного одиночества и страха. Лишь мягкий голос Мохана Тайида возвращал ее к реальности. Она виновато смотрела на индуса, однако не видела в его темных глазах ни недовольства, ни укора.

– Вы здесь несчастны, – неожиданно сказал он.

На лицо Хелены хлынули слезы, как она ни старалась их сдержать.

– Как я могла?..

Индус сдвинул брови.

– Я был против этого брака, но что я мог поделать? Если Яну Невиллу что-нибудь взбрело в голову, нет силы, способной его остановить. Его воля подобна мечу, выкованному из стали и закаленному в крови врагов.

Хелену прошиб холодный пот, однако, видя, каким восхищением и гордостью загорелось лицо Мохана, она с любопытством склонила голову набок.

– Вы давно его знаете? – спросила она с почти утвердительной интонацией.

Мохан Тайид засмеялся одними глазами.

– Всю эту жизнь и даже больше.

– Как… – Она запнулась. – Как вы терпели его все это время?

Мохан Тайид отодвинулся от лампы, и его глаза утонули в темноте.

– Потому что нас связывает нечто большее, чем такая малость, как человеческая жизнь, – ответил он. – Вы называете это судьбой, мы – кармой. Сила ее так велика, что заставила меня поставить на карту свою душу и совершить тяжкий грех: пересечь вместе с Яном Невиллом кала пани, море. – Он уставился в пустоту. – Когда вы узнаете Индию и заглянете в ее бездонную душу, многое из того, что сейчас неясно, предстанет в новом свете.

Этот ответ нисколько не прояснил ситуации. Отчаявшись что-либо понять, Хелена смущенно замолчала.

– Имейте терпение, – ласково продолжал Мохан. – Во всяком случае, я рад, что рядом с ним оказались именно вы. Кто знает, быть может, вам… – Мохан остановился, словно спохватившись, что сказал лишнее, и отвел взгляд. – На этом мы закончим, время и так вышло, – спустя некоторое время нашелся он. – Мистер Невилл просил меня сразу после урока отвести вас наверх, чтобы вы смогли как следует подготовиться к сегодняшнему вечеру.

Он поднялся и вышел, оставив растерянную Хелену приходить в себя.

– Спасибо, Ральф.

Дворецкий поклонился и закрыл за собой дверь. Отделанный темным деревом кабинет был погружен в вечерние сумерки. Проникавший через окна тусклый свет фонарей и лампа на письменном столе рассеивали их лишь местами. В дверях возникла фигура Маргарет.

– Вы меня звали, сэр?

– Мне нужна ваша помощь, миссис Браун. – Ян Невилл откинулся в кресле, погрузившись в темноту. Немногочисленные бумаги на полированной столешнице были разложены в аккуратные стопочки, словно к ним никто не прикасался по меньшей мере в течение нескольких недель. – Прежде чем снова покинуть Лондон, мне остается выполнить еще одну обязанность перед обществом. На днях я принял приглашение лорда и леди Честертон на бал и хочу, чтобы сегодня вечером моя жена выглядела как можно лучше. Полагаюсь на ваш вкус и опыт. Разумеется, Джейн вам поможет. Думаю, двух часов вам будет достаточно.

– Конечно. – Маргарет присела. – Если у вас есть какие-нибудь пожелания…

– Красное.

– Но, сэр… Хелена все еще носит траур.

Ян Невилл поднялся, достал серебряный портсигар и закурил.

– Полагаю, ни у нее, ни у вас нет причин оплакивать мистера Лоуренса. В конце концов, его смерть стала освобождением для вас троих. А значит, спектакль окончен. Все остальное – лицемерие.

На некоторое время Маргарет остолбенела от такой непочтительности и бесчувственности, однако проглотила возражения и опустила глаза. Повисла пауза, в течение которой она собиралась с духом, чтобы сказать то, зачем пришла.

– Мы еще не говорили об этом, сэр, но… я рассчитывала, что буду сопровождать Хелену в Индию.

Невилл задумчиво посмотрел на дымок сигареты.

– Я знал, что вы на это рассчитываете. – Он затянулся и с шумом выдохнул дым. – Однако об этом не может быть и речи.

– Но я не оставлю моего ребенка…

Невилл устало опустился на край стола.

– Миссис Браун, ваше чувство долга и преданность моей жене выше всяких похвал, однако вы не имеете ни малейшего представления о стране, куда так рветесь.

– Но, сэр, с матерью Хелены…

– Индия – не Италия и даже не Греция, – перебил ее Невилл. – Если вы думаете, что когда-нибудь страдали от настоящей жары, вынужден вас поправить. В Дарджилинге прекрасный климат, но путь туда долог. Вы представить себе не можете, как останавливается дыхание от палящего зноя в индийских пустынях, какими насекомыми и прочими гадами кишит там земля. Сколько европейцев на кладбищах Калькутты и Мадраса! При всем моем уважении к вам, миссис Браун, я знаю Индию. Я там родился и провел большую часть жизни. Вы недостаточно молоды и здоровы для нее.

Маргарет выпрямилась. Щеки ее горели.

– Однако я должна отпустить в эту страну Хелену и Джейсона. Вы понимаете, чего вы от меня требуете?

– Я сделаю это путешествие максимально комфортным для них обоих, – пообещал Невилл. – Из Бомбея мы по железной дороге отправимся в Джайпур в моем собственном вагоне. Оттуда сделаем конную вылазку в Раджпутану, я хочу навестить… друзей. Из Джайпура снова по железной дороге двинемся на восток, в Силигури, через Агру и Аллахабад. Самый изнурительный этап – последний. Ведь на западе Дарджилинг не имеет железнодорожных путей, а мы должны быть на месте к началу апреля, когда начнут убирать урожай. Поэтому нам снова придется пересесть на лошадей. Вы смело можете доверить Джейсона Мохану. Никто не знает эту страну так, как он. Даже я…

На последних словах он усмехнулся. Потом нахмурился и схватил письмо, лежавшее на столе поверх бумаг.

– Здесь ректор школы Святого Павла в Дарджилинге подтверждает свое согласие взять Джейсона уже в следующем триместре. Эта школа устроена по образцу лучших английских пансионов. Полагаю, по крайней мере первое время Джейсон будет жить там и приезжать к нам на плантации только на выходные. Так он сможет быстрее привыкнуть к новой обстановке, и ему не придется каждый день тратить время и силы на дорогу домой.

– Но Хелена! Она же женщина и…

– Ах да, совсем забыл, слабый пол! – Невилл насмешливо покачал головой. – Согласитесь, это не про нее. – Внезапно его лицо стало серьезным. – Лев узнает львицу с первого взгляда. О ней вам точно не стоит беспокоиться. – Невилл пристально посмотрел на миссис Браун. – Хелена в надежных руках, поверьте.

В его голосе зазвучали теплые нотки, которых она раньше не слышала и меньше всего ожидала услышать. Обескураженная, Маргарет не могла найти удовлетворительного объяснения поведению Невилла, а потому просто отдалась внезапному чувству, заставившему ее поверить его словам. Это принесло ей бесконечное облегчение, так что старушка сама застыдилась своей легкомысленности и опустила глаза.

– Ни за что!

– Хелена, прошу тебя, он считает, что ты…

– Нет и еще раз нет! У меня траур, и это…

– Я не помешал? – Ян Невилл встал на пороге комнаты, прислонившись к дверной раме. Оживленный разговор Маргарет и Хелены разносился далеко по коридору. Безмолвно стоявшая в углу Джейн присела в книксене. На лице Маргарет застыло выражение отчаяния, глаза Хелены возмущенно блестели. При виде Невилла она покраснела от ярости и, забыв все приличия, бросилась на него, окутанная бирюзовым шелком нового халата с развевающимися на бегу воланами.

– Дьявол! – закричала она. – Чего ты от меня хочешь? Это ужасно! И тебя не волнует, что я до сих пор хожу в трауре, бессердечный, холодный хлыщ!

– Джейн, миссис Браун, я прошу оставить нас одних, – торопливо произнес Невилл.

Его голос несокрушимой стеной встал на пути исходящей от Хелены волны гнева. Стоило Маргарет закрыть за собой дверь, как Невилл грубо схватил супругу за руку.

– Я не потерплю таких речей в присутствии прислуги. Когда мы одни, обзывай меня какими угодно словами, но при них… держи себя в руках!

– Пусти, – прошипела Хелена, красная от стыда и гнева.

Она вырывалась изо всех сил, но пальцы Невилла лишь крепче сжимались вокруг ее запястья.

– Ты забываешься! – продолжал он. – Я – господин в этом доме, а ты – моя жена и должна меня слушаться. И я буду напоминать тебе об этом, по крайней мере пока ты не перестанешь вести себя как глупая гусыня…

– Да, ты принудил меня стать твоей женой, но я не твоя собственность, – в тон ему отвечала Хелена. – И ты не заставишь меня появиться на людях в этом бесстыдном наряде.

Он остановил на ней взгляд, который заставил ее замолчать, но который она тем не менее выдержала, тяжело дыша и дрожа от ярости.

– Ты права, это бесстыдное платье, – сказал наконец Невилл. – Но и ты не монашка, а потому не стоит устраивать представлений.

– Пусти меня немедленно, ты, проклятый ублюдок…

Хелена дернулась, пытаясь достать его свободной рукой, но в этот момент голова ее метнулась в сторону от сильного удара по лицу, который сбил ее с ног. Хелена камнем упала на кровать и, размазывая по щекам слезы, удивленно посмотрела на Яна.

– Никогда не называй меня ублюдком, слышишь?

От его шепота по спине Хелены пробежала холодная дрожь. В дверях Невилл обернулся.

– Я пришлю Маргарет и Джейн. Посмотрим, на кого ты будешь похожа через два часа.

Ричард Картер скучал, но ему это было не в новинку. В конце концов, он явился сюда не ради развлечения, а чтобы развивать старые деловые связи и налаживать новые. Он ненавидел бессмысленную болтовню чопорных джентльменов и их глупых разряженных дам. Первый обход за этот вечер он уже сделал. Пожимал руки, заводил непринужденные разговоры о погоде, вопросах текущей политики, хозяйственных делах. Теперь он высматривал в публике лица, с которыми имело смысл за бокалом-другим виски обстоятельно обсудить конкретные дела. Картер поднялся на галерею и оглядел оттуда гудящий, как пчелиный улей, бальный зал.

Голоса и смех накатывали волнами. Взгляд скользил по павлиньим опахалам и элегантным платьям. Зеленые, оттенка смарагда, нежно-желтые, голубые и розовато-лиловые, цвета мальвы, декольтированные драгоценными камнями, отороченные кружевами, они кружились, меняясь местами, как стеклышки в калейдоскопе. С ними контрастировали черно-белые костюмы джентльменов, кое-где перемежающиеся с красными с золотом офицерскими мундирами. Взгляд Ричарда Картера остановился на одинокой фигуре в конце зала, и пальцы невольно вцепились в перила.

– Господи, Ричард, уж не призрак ли вам привиделся?

– Рад встрече, лорд Уильям!

Джентльмены тепло пожали друг другу руки.

– Я рад не меньше. Как ваши дела?

– Я доволен, – загадочно улыбнулся Ричард.

Младший сын графа Холингбрука улыбнулся во все свое усыпанное веснушками моложавое лицо.

– Это значит, продолжаете грести доллары лопатой? – воскликнул он. – Завидую. Вот что значит иметь нюх! Хотя, благодаря вам, мне удалось значительно приумножить и мое жалкое наследство.

– В таком случае вам я обязан возможностью лицезреть это блистательное общество! – Ричард обвел рукой зал.

Улыбка лорда Уильяма стала еще шире. Он кивнул ливрейному слуге в голубом с золотом костюме, и оба собеседника взяли себе по бокалу виски.

– Вы преувеличиваете мое влияние. – Лорд Уильям кивнул Ричарду, поднимая бокал. – Пусть вы и выскочка из колоний, в этом зале достаточно лордов и леди, которые вам кое-чем обязаны. Уже одно то, что половина этого шелка, – он кивнул в сторону зала, – выткана на ваших мануфактурах. О ювелирных украшениях с вашим клеймом говорить излишне.

– Теперь ваш черед преувеличивать мои возможности, – махнул рукой Ричард.

Лорд Уильям глотнул из бокала и посмотрел на пеструю толпу.

– Времена меняются, Ричард. Конечно, отпрыски благородных фамилий смотрят на нас, дельцов, свысока, тем более на американцев. Однако за их громкими титулами стоит порой не так много. Традиции – хорошая вещь, но дорогостоящая. Вряд ли кто из них упустит возможность породниться с богатой наследницей или состоятельным деловым человеком вроде вас… – Он задиристо посмотрел на Ричарда. – Или претендентка на титул миссис Ричард Картер уже имеется?

Ричард покачал головой, задумчиво глядя в бокал.

– Нет, еще нет.

Сам того не зная, лорд Уильям задел его больное место. Ричард не испытывал недостатка в общении. Его ежедневник был заполнен приглашениями на званые вечера, скачки и прогулки верхом, концерты, спектакли и ужины в неформальной обстановке, однако он все чаще чувствовал себя одиноким. Все эти годы он занимался только своим делом – изучал рынки сырья и технологии его переработки, ловил возможности, завязывал контакты, заключал сделки и обнаружил во всем этом такую прыть, что даже депрессия 1873 года почти не затронула его предприятий.

Но чего-то не хватало. Он все острее ощущал это, особенно по вечерам, когда сидел у камина в своем доме на площади Лафайет, с бокалом калифорнийского вина собственного производства и каким-нибудь хорошим романом или последним номером «Нью-Йорк таймс». Он все чаще проваливался в эту пустоту, и наслаждаясь оперой в красно-золотой ложе Академии музыки, и прогуливаясь верхом по бурым холмам своих обширных владений на Западном побережье. В юных леди из хороших фамилий, бросавших в его сторону застенчивые и одновременно призывные взгляды поверх раскрытых вееров, в почтенных матронах, подсовывающих ему дочерей, племянниц и внучек, не было недостатка по обе стороны Атлантики, однако ни одной из них так и не удалось растопить лед его сердца. В лучшем случае, все заканчивалось непродолжительным романом. Ричарду Картеру было мало красивого лица, стройной фигуры и добродетельного характера. Он искал спутницу жизни, способную лишить его рассудка, заставить кровь быстрее бежать по жилам, ошеломить, пленить – все одновременно.

Ричард снова погрузился в созерцание играющей всеми красками суеты бала.

– Вас заинтересовало что-то конкретное?

Он замялся.

– Там, у двери в оранжерею… Дама в красном.

– Пустой номер, Ричард.

– Но почему?

Картер удивленно посмотрел на друга.

– Видите ли, вы пропустили главную тему дня, – покачал головой лорд Уильям. – Юная леди – сенсация сегодняшнего бала: недавно ей удалось подцепить на удочку нашего вечного холостяка Невилла. И вот теперь джентльмены завидуют ему, а леди дружно ненавидят за это ее.

– Невилл? – Ричард Картер наморщил лоб. – Ни о чем не говорит.

– Ах да, вы же никогда не пьете с нами чай! – вспомнил его собеседник. – Вероятно, из патриотических соображений?

Лорд Уильям намекал на знаменитое Бостонское чаепитие, со дня которого минуло без малого сто лет.

В 1763 году, после подписания Парижского мирного договора, означавшего завершение Семилетней войны между Англией и Францией, королевская казна была пуста. Тогда, в 1765 году, парламент принял закон, облагающий товары, прибывающие из Англии в американские колонии, непомерно высоким налогом, что привело к бойкотированию торговли с метрополией. В конце концов парламент упразднил налог на все товары, кроме чая. Американцы были возмущены: ведь они платили налоги Британии, не имея даже своих представителей в парламенте! В результате дорогостоящему британскому чаю предпочли контрабандный голландский. Ост-Индская компания несла убытки и в конце концов вынудила парламент наделить ее монополией на торговлю чаем в американских колониях. Отныне импорт чая из любой другой страны объявлялся незаконным и карался крупным штрафом. В декабре 1773 года в бостонский порт прибыли первые после принятия закона корабли Ост-Индской компании, однако отгрузка так и не состоялась. Переодетые индейцами мужчины поднялись на борт и под аплодисменты собравшейся публики побросали ящики с чаем – в общей сложности на десять тысяч фунтов! – в море. Акцию назвали Бостонским чаепитием, и она стала началом борьбы американских колоний за независимость.

Приятели заулыбались.

– В том числе, – кивнул Ричард. – Хотя, по правде говоря, я всегда предпочитал иметь дело с более солидными предметами, нежели набитые сухой травой коробки.

– Невилл на этой траве сделал себе состояние, – заметил лорд Уильям. – И если чай из Дарджилинга – шампанское среди чаев, то его плантации – «Моэт и Шандон» среди чайных компаний.

«Дарджилинг», – повторил про себя Картер. Это индийское название словно бы имело металлический привкус, который Ричарду немедленно захотелось нейтрализовать хорошим глотком из бокала.

Лорд Уильям задумчиво почесал висок, на котором уже серебрилась ранняя седина.

– Не мое дело, но все-таки… я не советовал бы вам становиться Невиллу поперек дороги, – осторожно проговорил он.

Ричард поднял густые брови.

– Да? И что же такого опасного в этом человеке?

Лорд Уильям глубоко вздохнул и, словно для храбрости, глотнул из бокала.

– Все, – ответил он наконец. – Этот человек пьет, как последний забулдыга. Он в жизни не проигрывал в карты, и каждый, кто посмел бросить ему вызов, дорого поплатился за это. Никто не знает, откуда он взялся. Однажды он прибыл из Калькутты с кучей денег и лучшим чаем, который когда-либо продавали на Минсинг-лейн. Он бесстрастен и неуязвим, и, быть может, здесь нет ни одного джентльмена, – лорд Уильям обвел рукой зал, – не имеющего по его милости рогов, однако никому еще не удавалось поймать его с поличным.

– Однако его принимают! – удивился Ричард.

Лорд Уильям кивнул.

– И это самое странное. Похоже, он имеет какую-то власть над людьми, просто не оставляющую им выбора. Его как будто… боятся… Страшно, правда?

Ричард улыбнулся.

– Такое впечатление, будто в нашем обществе появился нечистый.

Некоторое время лорд Уильям молча смотрел в толпу.

– Многие думают, что так оно и есть, – наконец вздохнул он.

Картер весело рассмеялся.

– Боже, как до сих пор суеверен Старый Свет!

И повернулся, намереваясь куда-то идти.

– Вы что-то задумали, Ричард? – остановил его лорд Уильям.

– Полагаю, вы не намерены знакомить меня с господином Невиллом. Придется сделать это самому.

Лорд Уильям испуганно округлил глаза.

– Вы с ума сошли!

– Просто мне так хочется, – пожал плечами Ричард.

Он подмигнул приятелю и исчез в толпе лордов и леди, коротающих время в оживленных беседах на галерее.

Больше всего на свете Хелене хотелось стать невидимой. Но это было невозможно: ее платье сияло даже на фоне переливающегося всеми цветами радуги бального зала.

Алая юбка словно обтекала бедра и в то же время походила на цветочную чашечку, а стянутая талия казалась хрупкой, как стебелек. И без того яркий шелк отсвечивал золотым, и кожа Хелены будто светилась. Вырез в форме сердца приоткрывал собранную корсетом грудь; похожие на крылышки рукава оставляли плечи открытыми. Задрапированная спереди на манер греческой туники ткань ниспадала сзади мягкими складками.

Распущенные волосы струились по спине, однако пряди с боков были собраны на затылке, где красовался букетик живых красных роз. Туалет дополняло тяжелое рубиновое колье, которое Ян надел ей на шею, прежде чем, ни слова не говоря, вывести из комнаты. Как вещь, аксессуар, игрушку.

Хелена стиснула зубы. На память ей пришла сцена, имевшая место в комнате наверху за два часа до бала, и в лицо снова бросилась кровь.

Маргарет и Джейн она сказала, что споткнулась и упала, однако по их глазам поняла, что они не поверили ни единому ее слову. Невилл принес из кухни лед, и через некоторое время лишь легкое покраснение да неестественный блеск в глазах напоминали о предшествовавшей балу ссоре.

Трудно сказать, что в это время чувствовала Хелена. Ее руки, обтянутые красными перчатками до локтей, были потными от страха и в то же время холодными как лед. С тех пор, как она под руку с Невиллом переступила порог дома Честертонов, за ней неотрывно следили десятки и сотни глаз. Даже сейчас, стоя в углу, в стороне от суеты, Хелена чувствовала на себе их любопытные взгляды. Скольким джентльменам и леди она была сегодня представлена! Хелена с застывшей полуулыбкой пропускала мимо ушей их вежливые комплименты. Всех, кроме одной дамы, которую Ян назвал Ирен Фитцуильям. Она подплыла к ним вместе с другими леди, сияя бриллиантами, в надушенном розовом облаке с черными кружевами. Пококетничала с Невиллом и только потом смерила Хелену оценивающим взглядом.

– Так вот какое сокровище вы от нас так долго скрывали! Ну, миссис Невилл, как вам наше блестящее лондонское общество?

– Я… – Хелена смутилась и, ища поддержки, подняла глаза на мужа. Однако тот смотрел куда-то в другой конец зала. – Боюсь, я еще не так много видела…

Хелена почувствовала, что покраснела, и растерялась еще больше.

– В самом деле? – Дама нетерпеливо захлопнула черный веер из страусовых перьев. – Ян, негодник, вы нарочно так долго держали свою очаровательную жену вдали от Лондона? Где же это?.. – Дама вопросительно склонила к Хелене бледное лицо, окруженное темными волосами.

– Ко… Корнуолл, – запинаясь, ответила Хелена и опустила глаза.

– Точно, Корнуолл, – кивнула миссис Фитцуильям. – Вы еще что-то рассказывали о живописной ферме, верно, Ян?

Окружение дамы захихикало.

Лицо Хелены стало пунцовым. Однако, прежде чем она успела ответить, Ирен Фитцуильям повернулась к Невиллу и легонько стукнула его по плечу сложенным веером.

– Вы слышите? Играют наш вальс. Сегодня вы не можете мне отказать. – Она подхватила его под руку и потащила на середину зала. – Вы ведь позволите, миссис Невилл? – через плечо бросила дама Хелене. – После этого он ваш, на всю жизнь!

Хелена видела, как в танце Ирен что-то шептала Невиллу, как он склонял ухо к ее губам, и потом она хохотала, запрокинув голову. Он уже успел сменить даму, а в глазах Хелены все еще стояли слезы пережитого унижения. И она прикусывала нижнюю губу, чтобы сдержать их.

Внезапно Хелена почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Выпрямившись, она увидела джентльмена, наблюдавшего за ней из толпы пожилых гостей, не принимавших участия в танцах. Он возвышался над ними почти на целую голову. Его крепкая, широкоплечая фигура излучала силу и спокойствие. Он производил впечатление человека с богатым жизненным опытом и не чуждого физическому труду.

Хелена знала, что ответить на его взгляд – верх неприличия, но иначе не могла. Он сделал чуть заметное движение, как будто намеревался уйти, но в результате направился прямо к ней, ловко маневрируя в смеющейся и болтающей толпе. Хелена обмерла. Правила приличия, насколько она их знала, категорически запрещали то, что, по-видимому, намеревался сделать этот господин. На балу незнакомые гости, тем более противоположного пола, должны быть представлены друг другу. Однако джентльмена это, похоже, заботило мало. Хелена быстро оглянулась, но сомкнувшаяся вокруг нее непроницаемая стена из шелка, бархата и органзы не оставляла никакой возможности бегства. В ожидании самого худшего Хелена сжалась, уставившись на носок туфельки, выглядывавший из-под подола ее платья.

С отстраненным выражением лица джентльмен встал рядом с ней у стены, заложив руки за спину, и принялся подчеркнуто заинтересованно наблюдать за публикой в зале. Хелена украдкой рассматривала его со стороны. Угловатое, гладко выбритое лицо под зачесанными назад каштановыми волосами излучало решительность и мужество. Оно не отличалось благородной тонкостью черт: высокий широкий лоб, круглые щеки, массивный подбородок. Небольшое искривление на крупном носу могло свидетельствовать о давнишнем увечье. Вблизи он казался старше: глубокая морщина между бровями и две поднимающиеся от уголков рта вертикальные складки выдавали, что его возраст приближается к сорока.

– Я-то думал, что один скучаю на сегодняшнем вечере, – сказал он в пространство зала.

Хелена, не поднимая глаз, покачала головой.

– Нет.

– Хотя мне странно видеть, что такая молодая леди не танцует…

Хелена молчала. Она стыдилась признаться, что не умеет. Краем глаза она видела, что незнакомец наблюдает за ней.

– За это надо выпить.

Он кивнул лакею и взял с подноса два бокала шампанского.

Прохладный напиток освежал язык и тепло разливался в желудке. Хелена почувствовала, что ее смущение уходит.

Незнакомец испытующе посмотрел ей в глаза.

– Лучше?

Хелена кивнула, на ее лице мелькнула улыбка.

– Позвольте представиться, Ричард Картер. – Он протянул Хелене руку.

Когда его губы коснулись шелка перчатки, по телу Хелены пробежала приятная теплая волна. Пронзительные глаза цвета темного янтаря как будто видели Хелену насквозь, но это наполняло ее душу странным покоем.

– Хелена… Невилл. – Не то чтобы Хелена не успела привыкнуть к своей новой фамилии, но мысль о человеке, давшем ей эту фамилию, как будто придавала звукам горький привкус.

Ричард Картер печально посмотрел Хелене в глаза.

– Прекрасная, солнечная Елена, похищенная Тезеем для царя Спарты Менелая, возлюбленная Париса и яблоко раздора в кровавой войне с Троей… Вот сколько вы уже успели натворить!

– Ничего подобного, – прошептала Хелена.

От слов незнакомца на душе у нее стало невыразимо тоскливо. Словно вся ее жизнь, серая и однообразная, пронеслась вдруг перед глазами.

– Ну… по крайней мере вам удалось раздразнить мое любопытство… – смущенно развел руками Ричард.

– Чем же это? – Хелена выглядела изумленной.

– Ну… – Картер пригубил из бокала. – Увидев вас, я сразу спросил себя: как получилось, что такая очаровательная молодая дама скучает в углу и что у нее за супруг, если оставил ее одну, вместо того чтобы наслаждаться каждой секундой ее общества.

Легкая краска залила щеки Хелены, словно отсвет яркого платья.

– Ну… – в свою очередь замялась она и тут же, ощутив неизвестно откуда взявшийся прилив уверенности, выпалила: – Он, видите ли, обо мне волнуется меньше всего.

– Но он должен! – Ричард решительно и вместе с тем осторожно коснулся ее руки. – Иначе зачем же он женился на вас? Деньги? Титул?

Хелена усмехнулась.

– Нет. – Она покачала головой.

– Тогда почему? Простите, – нетерпеливым жестом оборвал сам себя незнакомец. – Я не хотел показаться бестактным.

– Вам не за что извиняться, – возразила Хелена. – Я… правда не знаю почему.

– Ну а вы? Почему вы на это согласились?