Текст книги "Шепот скандала"

Глава 3

Миссис Лотти Каммингс стояла в столовой одна, созерцая картину того, что осталось после ухода гостей. Свечи были потушены, но в воздухе немного пахло дымом. Первые лучи утренней зари проникали в комнату. Ледяные скульптуры таяли, и с них в огромные стеклянные посудины, расположенные внизу, капала вода. Лотти было грустно, но она никак не могла понять почему.

Вечер имел потрясающий, просто оглушительный успех, и она знала, что о нем будут много и долго говорить. Даже без впечатляющего скандала между леди Джоанной Уэр и ее предполагаемым любовником, лордом Грантом, прием можно было назвать очень веселым и приятным. Еда, как всегда, была изысканной, музыка – само совершенство, а ледяные скульптуры придали общей картине заключительный штрих. Тем не менее Лотти никак не могла понять, почему она чувствует себя так, будто потеряла что-то очень важное. Она задумчиво погружала пальцы в чашку с остатками крема из лепестков роз и потом слизывала его. Ощущение, будто она потеряла тысячу, а нашла пенс, никак не покидало ее. Ее муж Грегори только показался на вечере, но он никогда и не принимал участия в раутах. Они жили каждый сам по себе с самого начала супружества. Она вышла за него замуж из-за денег, а не по большой любви, что само по себе было совсем неплохо, так как он ничего не представлял собой как личность. Нет, действительно, не пренебрежение Грегори было причиной ее грусти. Она и не хотела его внимания. Но ей хотелось, чтобы о ней кто-нибудь заботился, кто-то – более волнующий и мужественный, чем бедняга Грегори.

Жаль, что Алекс Грант решительно отклонил ее предложения вступить с ним в связь, которые она нашептывала ему с таким жаром. Лотти никак не ожидала, что ее могут отвергнуть. Такое случалось с ней крайне редко. Ей хорошо было известно, что об Алексе говорят как о крайне сдержанном и неэмоциональном человеке, но Лотти надеялась, что именно она и будет той самой женщиной, которая растопит его холодность. Она ни на секунду не верила той ерунде, которую болтали о нем в свете, шептались, что он все еще оплакивает свою умершую жену или что-то в этом роде. Лотти видела, как он смотрит на Джоанну, и понимала, что он хочет эту очаровательную вдовушку Дэвида Уэра. Но он зря теряет с ней время, подумала она. Лотти слизнула остатки крема с пальцев. Джоанна была фригидной, лишенной эмоций – Дэвид говорил Лотти об этом однажды, когда они лежали в постели. Нет, правда, было бы гораздо лучше, если бы именно Лотти показала прекрасному лорду Гранту все те штучки, которые она может предложить лихому искателю приключений. Но Алекс пресек все ее заигрывания. Он сделал это очень тактично, крайне учтиво и даже красиво, но это все же был полный отказ, и Лотти чувствовала себя обиженной. Она немедленно послала слугу к Грегори, чтобы тот передал ему, что муж ни при каких условиях не должен финансировать экспедицию в Мексику этого его ветреного кузена Дева. Это была ее маленькая месть, и, сделав это, она почувствовала себя немного лучше…

Звук внезапно захлопнувшейся двери и шагов по мраморным плиткам зала заставил ее резко обернуться. Она думала, что была одна, но теперь ясно видела, как чей-то силуэт заслонил дверной проем.

– Я думала, что вы уже давным-давно ушли, – сказала она, когда Джеймс Девлин вошел в комнату.

Дев покачал головой:

– Ваш муж и я – мы беседовали.

– И что? – Лотти с нетерпением ожидала, что он скажет. Неужели Грегори не внял ее просьбе и дал деньги этому глупому мальчишке? Она была в ярости.

Но Дев только покачал головой:

– Он не станет оказывать мне финансовую поддержку. Говорит, что предприятие уж слишком рискованное.

– Мне так жаль. – Лотти слегка наклонилась вперед и положила свою руку на его. – Вы, должно быть, так разочарованы, дорогой.

Он и действительно выглядит крайне расстроенным, подумала она, разбиты все юношеские мечты, но он – такой красавчик, и ей захотелось поцеловать его. Лотти буквально насильно вложила в его руку бокал с шампанским. Оно уже давно выдохлось, но Девлин одним глотком выпил его, тогда она налила ему и себе еще шампанского, подняла свой бокал и поднесла его к его бокалу, приветствуя.

– Что же теперь? – спросила она с сочувствием.

– Мне принадлежит половина корабля, но у меня нет ни пенса на путешествие, – глубокомысленно констатировал он.

Благослови его, Господи, подумала Лотти, он и действительно очень милый мальчик. Скорее всего, он не такой опытный, как его кузен, рассудила она, но он – здесь и просто умопомрачительно хорош, а она устала и нуждалась в утешении.

Лотти взяла пустой бокал у Дева из руки и поставила на стол, наклонившись так, что ее грудь крепко прижалась к его руке. Она почувствовала, как молодой человек напрягся, и улыбнулась.

– Дорогой, – сказала она, распрямившись, и встала настолько близко к Деву, что их тела соприкоснулись, – могу я сделать что-нибудь, чтобы вы почувствовали себя лучше?

К своему удовольствию, она заметила, что кузен Алекс соображает довольно быстро. Ей даже не пришлось ему ничего объяснять.

Он мгновенно схватил ее за руки, притянул к себе и поцеловал, причем его поцелуй не был нерешительным или неумелым, как она ожидала, это был искусный и многообещающий жест. Лотти ответила на него страстно, с какой-то жадностью, проводя руками по его спине и ниже, по ягодицам, прижимаясь к его затвердевшему члену, заставляя его придвинуться к ней ближе. Дев отвечал ей с удовольствием и мастерством, и она уже начала подумывать, что недооценила его, когда он поднял ее и положил на стол, опрокинув на спину среди наполовину опустошенных блюд со сладким и остатками фруктов, переходя к следующей стадии любовных игр. Она почувствовала, как клубника превратилась в месиво под тяжестью ее тела и ее густой сладкий аромат наполнил воздух.

– Мое платье! – воскликнула она.

– Вы достаточно богаты и сможете купить себе другое. – Его голос прозвучал беспечно.

Он продолжал уничтожать это произведение швейного искусства: стянул лиф до пояса, обнажив ее грудь. Лотти слышала, как рвался материал, но, не успев выразить неудовольствие, она почувствовала холодное скользкое прикосновение клубники: ягоды и сок были размазаны по ее голому телу, а затем – его губы: он слизывал, впитывал, вкушал ее вкус. Она изогнулась и почти не дышала, ощущая, как желание внутри ее становится все сильнее и сильнее, оно было похоже на спираль, раскручивающуюся где-то внизу живота. Лотти с трудом сдерживала крик, не доверяя и в то же время получая удовольствие от умелых прикосновений его губ и рук. Дверь не закрыта, мелькнула у нее мысль. Кто угодно может войти. Слуги… Вечно они подслушивают у замочных скважин, а потом сплетничают. В свое время Лотти сильно рисковала – для нее это было частью игры, – но этот мужчина был беспечен на грани безумия. Она не предполагала этого, у нее не было никаких причин подозревать… Грегори знал о ее незначительных проступках, но он разведется с ней, если скандал будет слишком громким. Она просто обязана прекратить все это сейчас. Но – о! – это так приятно! Слишком приятно, чтобы прервать…

Его рука уже была у нее под юбками, на бедре, и Лотти изогнулась, чтобы почувствовать его внутри себя. Но затем что-то прикоснулось к ее влажной горячей плоти; что-то твердое, гладкое и широкое, входящее в ее чресла, было леденяще холодным – рукоятка ледяного меча скульптуры. Шок, бесстыдство, эротическое наслаждение заставило ее подняться со стола со стоном, в котором звучали удивление, неверие и дикий восторг.

– Ты не можешь так…

– Могу.

Он снова уложил ее среди сладких блюд и разбросанной повсюду клубники и наклонился, чтобы поцеловать. Одновременно он срывал с нее белье, раздвигал ноги все шире и продвигал этот замечательный меч все глубже внутрь. От Дева пахло шампанским и клубникой. Она чувствовала, как лед тает у нее внутри, растекаясь ручейками по коже, тогда как жар внутри тела разгорался все сильнее. Ей даже пришлось зажать зубами вышитую салфетку, чтобы не закричать и не разбудить весь дом.

Когда Лотти пришла в себя, она обнаружила, что полуголая лежит на столе в луже растаявшего льда. Дев смеялся, стараясь срыть презрение. В полумраке он выглядел очень молодым, и полным жизни, и еще очень-очень порочным. Лотти почувствовала, как сильно у нее забилось сердце.

– Тебе понравилось?

– Ты… – Лотти с удивлением поняла, что более чем просто благодарна ему. Она с некоторым трудом отбросила эмоции и снова почувствовала свойственное ей безразличие. – Ну, милый, – промурлыкала она, – а ты, оказывается, находка! – Она потянулась к нему и с приятным удивлением обнаружила, что он все еще ждет ее.

– Не здесь, – сказал он, обнимая ее настолько естественно, что она не могла не почувствовать искушение. – Что, если в саду?

– В летнем домике в это время года очень мило, – промурлыкала Лотти, когда он большими шагами устремился к двери, ведущей на террасу. – Хотя, впрочем, мне кажется, что в летнем домике хорошо в любое время года.

Алекс Грант сидел в адвокатской конторе Чёрчвада на улице Хай-Холборн и всеми силами пытался сохранять спокойствие.

Ожидание не входило в его планы. Ему все еще приходилось оставаться в Лондоне, ожидая приказа из адмиралтейства о дальнейшем назначении, поэтому он принял решение не принимать больше никаких приглашений из Тона, какими бы заманчивыми они бы ни были, а вместо этого навестить своего бывшего коллегу, который находился в Морском госпитале в Гринвиче. Но когда Алекс встал сегодня утром, его камердинер Фрейзер с угрюмым видом сообщил ему, что не было никаких распоряжений из адмиралтейства, но зато пришло срочное письмо от его адвокатов. Открыв послание мистера Чёрчвада, он почувствовал, что волнение этого джентльмена прямо-таки стекает со строк его письма, в котором он призывал его немедленно прибыть в его контору для встречи.

И вот Алекс сидел теперь здесь, хотя мистер Чёрчвад не проронил ни слова о деле, поскольку леди Джоанна Уэр еще не прибыла. Это было бы, по словам мистера Чёрчвада, крайне несправедливо с его стороны – знакомить лорда Гранта с сутью проблемы до того, как прибудет ее светлость.

Алекс нетерпеливо барабанил пальцами по крышке стоящего рядом стола. Сегодня у него болела нога, несомненно, результат его упражнений в бальном зале миссис Каммингс накануне вечером. Да и вообще он отвратительно себя чувствовал. В рабочем кабинете мистера Чёрчвада царила тишина, слышались лишь шелест бумаг, приглушенный шум улицы, да раздавалось тиканье часов.

Алекс не собирался видеться с леди Джоанной Уэр до своего отъезда из Лондона, и тот факт, что он будет вынужден сделать это, – если, конечно, она соизволит прибыть, – сильно раздражал его. Он убеждал себя, что дело не в том, что леди Джоанна вчера вечером отвергла его публично и унизительно, как и обещала. Она ведь честно предупредила его об этом заранее, но он недооценил ее и был за это наказан. Но не это волновало его. То, что его так тревожило, было связано с последними словами Дэвида Уэра.

Раньше Алекс никогда не сомневался в честности своего умершего друга, и ему не давало покоя то, что сейчас он подвергает это сомнению. Бледное лицо Джоанны Уэр стояло у него перед глазами, и выражение этого лица заставило его почти физически ощутить боль, как от удара в живот. «Вы считаете, что именно я была во всем виновата… Жаль, что вы этому верите», – вспомнил он ее слова.

В тот момент он почувствовал, как ей больно. Он не хотел поддаваться чувству жалости к ней, но ничего не мог с собой поделать.

Легко обожествлять человека после его смерти, особенно такого, как Дэвид Уэр, подумал Алекс. Джоанна, должно быть, была прекрасным дополнением его славы. Но затем, видно, что-то случилось, что-то у них пошло не так. «Вы считаете, что именно я была не права…»

Да, где-то глубоко в душе Алексу было жаль Джоанну Уэр. Но вместе с тем сомнения на ее счет не исчезли полностью. Алекс помнил, как, умирая, Уэр назвал свою жену лживой стервой, манипулирующей людьми, и произнес он эти жестокие слова с горечью в голосе. Должна же была на то быть причина…

Алекс с раздражением отмел эти мысли. Ему было не совсем понятно, почему он столько времени тратит на размышления по поводу Джоанны Уэр. Он сердился на себя за то, что его притягивает к ней какая-то странная сила, полностью противоречащая желаниям их обоих. Но он никак не мог избавиться от этого чувства. Оно нарастало. Становилось просто невыносимым. Ему было неприятно влезать в личные дела Дэвида Уэра. Когда он привез письмо своего умершего друга адвокатам, он посчитал, что это все, что от него требовалось, тем не менее он сейчас здесь и против своей воли оказался вовлечен в дела Уэра. Алексу очень хотелось поскорее уйти отсюда.

За дверью послышался шум, и клерк с театральной напыщенностью распахнул ее. Леди Джоанна Уэр вошла в комнату. Алекс поднялся ей навстречу. Мистер Чёрчвад тоже встал, чтобы поприветствовать ее, но сделал это настолько поспешно, что опрокинул со стола стопку бумаг.

– Миледи!

Чёрчвад на секунду замер, и по его лицу Алекс понял, что тот почувствовал в тот момент. Появление Джоанны сопровождалось чем-то ярким и удивительно жизненным. Алекс был крайне удивлен, можно даже сказать, ослеплен, ему вдруг почудилось, что он смотрит прямо на солнце. Это показалось ему странным, потому что его главное впечатление от Джоанны с самого начала было иным – она была холодна, сдержанна и высокомерна, теперь же Джоанна излучала тепло и радушие и была само очарование. Как будто перед ним совершенно другая женщина. Она пожала руку мистера Чёрчвада и улыбалась, радуясь встрече с адвокатом, от ее надменного выражения лица не осталось и следа, наоборот, она не скрывала радости, и это, похоже, было вполне искренне.

В это утро Джоанна была одета в бледно-желтое шелковое платье, которое дополнял короткий шерстяной жакет соответствующего цвета, отороченный черным кружевом. Ее зачесанные наверх каштановые кудри украшала очаровательная шляпка. Дух захватывало от того, насколько она была хороша, молода и обманчиво невинна. Наряд был модным, дорогим, сидел на ней как с иголочки, и вместе с тем было в нем что-то искушающее. Алекс, который совершенно не интересовался модой, никак не мог понять, почему этот приличный наряд производил на него противоположное впечатление: ему он казался просто шокирующим. Платье закрывало ее тело полностью, и именно это и вызывало у него желание снять с нее все и как можно скорее. Он переступил с ноги на ногу.

– Я искренне удивлен тому, что ваша собака умеет ходить, – сказал он, когда терьер вбежал вслед за Джоанной в комнату. Его головку украшала синяя ленточка, удивительно гармонирующая по цвету с ее нарядом. – Надеюсь, что прогулка от кареты до офиса не оказалась для него слишком утомительной.

Джоанна повернулась к нему. Ее ярко-синие глаза сияли, но Алекс сразу же понял по выражению ее лица, что она совсем не рада видеть его. Ее соблазнительные губы превратились в тонкую полоску, а уголки их опустились вниз, явно выражая неодобрение.

– Мою собаку зовут Макс, – пояснила она, – он – охотничий бордертерьер и может быть весьма агрессивным. Он просто предпочитает не утруждаться.

Песик, как бы в подтверждение ее слов, снисходительно принял печенье, которое мистер Чёрчвад достал из ящика стола, привычно свернулся клубочком на освещенном солнцем коврике и мирно уснул.

– Мистер Чёрчвад не говорил мне, что вы будете здесь, – добавила Джоанна. – Я не ожидала увидеть вас.

– Я не рассчитывал быть здесь, – сказал Алекс, подавая ей стул. – Так что мы оба несколько разочарованы. – Он пожал плечами и повернулся к адвокату. – Поскольку леди Джоанна, наконец, осчастливила нас своим присутствием, – продолжил он, – может быть, мы приступим к делу?

– Благодарю вас, милорд, – холодно отозвался мистер Чёрчвад. Он еще немного повозился с бумагами и поправил очки, сползавшие у него с носа. – Мадам… – Его голос выдавал волнение, и Алекс понял, что тот пытается справиться со своими эмоциями, – позвольте мне сначала заметить, как я огорчен, как искренне я огорчен, что обязан сообщить вам плохие новости в связи со смертью вашего мужа. Когда мы встречались с вами год назад для того, чтобы обсудить ужасные условия, изложенные в его завещании… – Он прервал свою речь и покачал головой. – Мне очень больно, – добавил он, – навлекать на вас еще большие проблемы.

– Дорогой мистер Чёрчвад, – в голосе Джоанны было гораздо больше теплоты, чем Алекс когда-либо слышал, – вы заставляете меня нервничать! – Она ободряюще улыбнулась адвокату, хотя Алекс почувствовал, что за маской непринужденности она скрывает все нарастающее беспокойство. – Вы не можете нести ответственность за поведение моего покойного мужа, – добавила Джоанна. – Прошу вас, не вините в этом себя.

Алекс переводил взгляд со спокойного лица Джоанны на озадаченное, страдальческое лицо мистера Чёрчвада. Он впервые задумался о том, какие распоряжения дал Дэвид Уэр в своем завещании и в дополнении к нему, том самом документе, который он лично привез из Арктики по просьбе Уэра. Алекс предполагал, что его покойный друг оставил свое довольно значительное состояние леди Джоанне, чтобы та могла позволить себе продолжать тот роскошный образ жизни, к которому она привыкла. Это было бы в духе Уэра, в соответствии с его понятиями о чести и долге. Но теперь, вглядываясь в угрюмое лицо адвоката – и помня о высказывании Уэра в адрес жены, – Алекс впервые осознал, что его предположение могло быть неверным.

– Каковы были условия, изложенные в завещании лорда Уэра? – резко спросил он, прерывая их диалог.

Леди Джоанна и адвокат даже вздрогнули от неожиданности, как будто они совсем забыли, что он тоже находится здесь. Джоанна не захотела встретиться с ним взглядом, предпочитая разглаживать складки на платье нервными, беспокойными движениями. Чёрчвад же покраснел.

– Извините, милорд, но мне кажется, это вас не касается, – произнес он.

Джоанна резко подняла голову и посмотрела на Алекса, он даже физически ощутил ее взгляд, будто его ударили чем-то острым.

– Напротив, мистер Чёрчвад, – сказала она, – мне кажется, что лорд Грант присутствует здесь, потому что Дэвид каким-то образом впутал его в мои дела. Если это так, то ему следует знать все с самого начала.

– Если вы настаиваете, мадам, – раздраженно заметил Чёрчвад. – Но это противоречит всем правилам.

– Дэвид никогда не подчинялся никаким правилам, мистер Чёрчвад, – заметила Джоанна. Она снова посмотрела на Алекса и глубоко вздохнула, видно было, что она с трудом подбирает слова. – Мой покойный муж, – наконец произнесла она, – завещал поместье своему кузену Джону Хагану, оставив меня без гроша. – Она выдержала паузу. – Вы, должно быть, знаете, что Мейбоул был приобретен на деньги, которые Дэвид получил как приз от военно-морского флота? – Она снова выдержала паузу, подождав, пока Алекс кивнет в знак согласия. Дэвид Уэр, на правах младшего сына, не унаследовал родовое имение. Он приобрел участок земли в Мейбоуле в графстве Кент и построил безвкусный особняк.

– Согласно его распоряжениям, – объяснила Джоанна, – я осталась в весьма стесненном финансовом положении. – Она опять лишь мельком взглянула на Алекса и продолжила расправлять несуществующие складки на безупречно сидящем на ней платье. – Он не объяснил мне причину своих действий, – закончила она, – но, несомненно, у него были на то свои соображения.

– Да, конечно же были, – согласился Алекс. Он был потрясен и озадачен тем, что его покойный друг поступил так с женой, оставив ее без средств к существованию. Это было так не похоже на Уэра, подумал Алекс, но ведь тот ясно дал ему понять, что имеет достаточно веские причины не доверять жене. – Насколько мне известно, Уэр хорошо разбирался в людях и никогда не принимал решения, не имея на это веских оснований, – сухо констатировал Алекс. – У него, должно быть, были существенные причины для недовольства.

Он видел, как краска негодования залила щеки Джоанны.

– Благодарю вас за непредвзятое мнение, – холодно заявила она. – Мне, несомненно, следовало бы догадаться, что вы примете его сторону, даже не имея никаких доказательств.

– Непростительно было со стороны лорда Дэвида оставлять леди Джоанне такое скромное обеспечение, – пробормотал Чёрчвад. Алекс с интересом заметил, что адвокат даже не пытался скрыть свое предвзятое к Уэру отношение. – Герои так не поступают.

– Вам наверняка была предоставлена вдовья часть, леди Джоанна? – резко произнес Алекс. – Ни за что не поверю, что Уэр мог оставить вас без гроша.

Наступила напряженная тишина. Джоанна слегка прикусила губу.

– Дэвид действительно оставил мне небольшую сумму денег, это – правда…

Алекс почувствовал облегчение, осознав, что его уверенность в умершем друге была небезосновательной. Он ясно представил себе, что могло произойти. Должно быть, Уэр оставил своей жене хорошее состояние, но она распорядилась им настолько неразумно, что ей его не хватило.

– Скорее всего, вы, с вашей экстравагантностью, очень быстро потратили эти деньги? – констатировал Алекс. Он позволил себе даже не скрывать усмешку и откровенно оглядел Джоанну с ног до головы. – Подозреваю, сколько может стоить ваше содержание.

– Я – не карета, которую нужно содержать, – надменно заявила Джоанна. – Да, и я… – она поправила складки желтой шелковой юбки, – я высоко ценю красивые вещи…

– В этом случае вы можете винить только себя, – спокойно произнес Алекс. – Это – вопрос экономии. Если у вас нет достаточной суммы, вы не можете позволить себе потратить ее.

– Благодарю вас за ценный совет, – парировала Джоанна. На ее щеках выступил легкий румянец, а в глазах сверкал гнев. – Вчера вечером вы без колебаний утверждали, что Дэвид ненавидел меня, лорд Грант. – Она слегка повела рукой. – Полагаю, вы будете очень довольны, если найдется подтверждение вашей уверенности.

– Милорд! – В голосе Чёрчвада звучал упрек. – С вашей стороны просто непростительно делать подобные предположения.

– Но это – правда, – тихо сказала Джоанна. – Дэвид ненавидел меня и вечно искал варианты, как наказать меня любыми возможными способами даже после своей смерти. Конечно, он всегда отличался изобретательностью и не скрывал этого. – Она вздохнула. – Как бы там ни было, мы должны это принять как должное и заняться текущими делами.

– Одну минутку. – Алекс поднял руку.

Он подумал о великолепном доме на Хаф-Мун-стрит и о тех очаровательных и дорогих вещах, которыми леди Джоанна окружила себя. Ему стало интересно, кто оплачивал все это, если ее вдовья доля была такой мизерной, какой она ее представила. Ближайшие родственники Дэви да Уэра давно уже отошли в мир иной, а, по имеющимся у Алекса сведениям, сама Джоанна была родом из относительно небогатой семьи помещика. Если Алекс действительно оставил ее без гроша в кармане, то тогда ее теперешнее богатство выглядело, по меньшей мере, странно и неправдоподобно.

– Если вы унаследовали такую небольшую часть состояния Уэра, а большая часть отошла Джону Хагану, – медленно произнес он, – на что же вы живете?

Он услышал, как мистер Чёрчвад шумно фыркнул, выражая негодование. Адвокат, как и сама леди Джоанна, понял всю двусмысленность его вопроса.

– Кто вас обеспечивает? Любовник?

Голубые глаза леди Джоанны уставились на него с насмешкой. Она немного приподняла брови, а ее губы презрительно изогнулись.

– Мне казалось, что в Морской академии учат хорошим манерам, лорд Грант, – твердо сказала она. – Вы, вероятно, прогуливали эти лекции?

– Мне проще задать прямой вопрос, когда я хочу получить ясный ответ, – ответил Алекс.

– Но вы ведь не командуете своими подчиненными в данном случае, – парировала Джоанна. Она приподняла одно плечо, показывая неодобрение его тона. – Но я тем не менее отвечу вам, – произнесла она очень сдержанно и холодно. – Дом на Хаф-Мун-стрит принадлежит мистеру Хагану. Что же касается всего остального – приготовьтесь, я скажу вам нечто очень неприятное. – Ее ярко-синие глаза с насмешкой смотрели на него. – Надеюсь, вы – достаточно сильный человек, чтобы достойно принять это, лорд Грант. – Она выдержала паузу. – Я зарабатываю на жизнь.

– Вы работаете? – Алекс был шокирован. – Но кем? – Он даже не стал скрывать недоверие.

Джоанна рассмеялась.

– Конечно уж, не куртизанкой. – В ее тоне отчетливо слышались саркастические нотки.

– Милорд, миледи! – вмешался мистер Чёрчвад. Кончики его ушей стали пунцовыми. – Я умоляю вас.

Джоанна опустила глаза:

– Люди платят мне за внутреннее оформление домов, лорд Грант. Считается, что у меня превосходный вкус. Они хорошо мне платят, а несколько лет назад я получила наследство от моей тетушки. – Джоанна повернулась в кресле, на котором сидела, и снова взглянула на мистера Чёрчвада, вид которого явно говорил о том, как неудобно он себя чувствует. – Но мы отклонились от темы. Как я понимаю, мистер Чёрчвад собирается сообщить мне нечто еще более неприятное. Давайте дадим ему эту возможность.

– Благодарю вас, миледи, – грустно произнес Чёрчвад. Он положил на крышку стола письмо, которое Алекс доставил за два дня до этого, и разгладил его, как будто думал, что, проведя по нему руками, он сможет как-то сгладить то, что было в нем написано. – Лорд Грант доставил мне это письмо по поручению вашего супруга, – сказал он, обращаясь к Джоанне. – Это – дополнительное распоряжение к его завещанию.

– Дэвид вручил мне его, когда умирал, – пояснил Алекс.

Джоанна задумчиво посмотрела на него. Но ее взгляд был ему непонятен. В синих глазах отражалась тревога.

– Еще один мелодраматический жест умирающего, – прокомментировала она. – Вы не упомянули об этом, когда приходили ко мне, лорд Грант.

– Да, – сказал Алекс, – не упомянул об этом, так как не знал, имеет ли содержание этого послания какое-либо отношение к вам.

Он видел, что Джоанна опустила ресницы, закрывая глаза и пряча еще глубже то, что в них отражалось. Она была встревожена, но это проявлялось только в том, что она постукивала пальцами по столу. Тем не менее он знал, о чем она думает. Он мог прочитать ее мысли так же четко, как если бы она произносила их вслух. Алекс понимал, что Джоанна считала его пешкой в игре Дэвида, что тот смог использовать его благодаря его преданности ему. Ему было неприятно, что она так судит о нем, как будто он не имеет собственных суждений. Он с горькой иронией признался самому себе, что тоже осуждает Джоанну Уэр. Но не потому, что знает ее, а просто потому, что так сказал Дэвид Уэр. Обстановка в комнате становилась напряженной, даже в воздухе чувствовалась неприязнь.

– Прошу вас, мистер Чёрчвад, продолжайте, – вежливо попросила Джоанна.

Чёрчвад откашлялся.

– «Написано моей собственной рукой, лордом Дэвидом Уэром 7 ноября года девятого. – Чёрчвад взглянул на них поверх очков. – Я пришел к выводу, что был несправедлив, – продолжал он читать, – оставив так мало в моем завещании своей жене леди Джоанне-Каролине Уэр. Я понимаю, что различные лица могут отнестись с неодобрением к тому, как я поступил по отношению к ней, и именно поэтому я стараюсь восстановить справедливость в данном дополнении к завещанию…»

Алекс посмотрел на Джоанну. Она не выглядела как женщина, предвкушающая неожиданный подарок, о котором до сих пор ничего не знала. Наоборот, лицо ее говорило о том, что она ожидает чего-то крайне неприятного.

– «Я поручаю леди Джоанне заботу, – мистер Чёрчвад сделал паузу и глотнул с таким трудом, что его кадык резко дернулся вверх и вниз, – о моей дочери Нине-Татьяне Уэр…»

Алекс не мог поверить своим ушам, он был просто шокирован. Он знал, что у Уэра была русская любовница во время их последней экспедиции в Арктику. Связь Уэра с девушкой не была ни для кого секретом, он даже хвастался, рассказывал, что она была из знатной семьи поморов, хотя и нашел он ее в борделе. Люди Уэра подшучивали насчет неразборчивости Уэра в связях, а также над тем, что даже во время путешествия, где практически не было женщин, он нашел время и возможности для распутства. Алекс думал, что девица уехала с острова Шпицберген на материк в Россию. Но Уэр никогда раньше не упоминал о ребенке. Алекс мог только предположить, что приближение смерти заставило его друга предпринять какие-то действия по отношению к своей незаконнорожденной дочери.

Слова, произносимые Чёрчвадом, снова привлекли его внимание.

– «Нине сейчас восемь месяцев, она – сирота и живет в монастыре в Беллсунде на Шпицбергене. – Голос адвоката дрожал. – Я знаю, что моя жена будет счастлива узнать об этом доказательстве моей способности иметь детей…» – Голос Чёрчвада перешел на шепот, и адвокат замолчал. Алекс снова посмотрел на Джоанну и увидел, что она стала белее мела, огромные синие глаза на мертвенно-бледном лице. – Мадам? – не получая поддержки, спросил Чёрчвад.

– Умоляю, продолжайте, – снова произнесла Джоанна, ее тон был твердым и уверенным.

– «В своем завещании я ставлю два обязательных условия, – продолжал читать Чёрчвад. – Во-первых, моя супруга должна лично отправиться в Беллсундский монастырь на Шпицбергене, где в настоящее время заботятся о моей дочери, и привезти ее в Лондон, где она будет жить у нее. – Чёрчвад говорил все быстрее и быстрее, как будто ему казалось, что, если он будет читать медленнее, важность произносимых им слов уменьшится. Адвокат быстро взглянул на Джоанну и Алекса, его взгляд был взглядом кролика, попавшего в поле зрения браконьера. – Я понимаю, – тем не менее продолжал Чёрчвад, письмо дрожало у него в руках, – что Джоанна будет очень недовольна теми условиями, которые я ставлю, но ее желание иметь ребенка настолько сильное, что у нее не останется выбора, как только отправиться в это крайне опасное и обременительное путешествие, чтобы спасти мою дочь».

Чёрчвад остановился, так как Джоанна шумно и резко вздохнула.

– Мадам, – снова произнес он.

Джоанна побледнела еще сильнее, ее лицо приобрело такой мертвенно-бледный оттенок, что Алекс подумал, что она может упасть в обморок.

– Он бросил младенца в монастыре, – прошептала Джоанна. – Как мог он так поступить?

Алекс резко поднялся и распахнул дверь в коридор, громко крикнув, чтобы принесли стакан воды. Какой-то клерк со всех ног бросился выполнять его просьбу.

– Нужен свежий воздух, – сказал Чёрчвад, распахивая окно и устраивая сквозняк, который разметал бумаги со стола по всей комнате, – жженые перья и нюхательная соль.

– Коньяк, – угрюмо возразил Алекс, – это то, что нужно.

– Я не держу спиртное на рабочем месте, – пояснил Чёрчвад.

– Думаю, вам пригодилось бы иногда прибегать к нему, – заметил Алекс, – на благо вас самого и ваших клиентов, мистер Чёрчвад.