Текст книги "Звездочёт (сборник)"

Родник счастья

Дорогие мои старики!

Сегодня был странный день, день воспоминаний. Память с самого утра ходила за мной следом и толкала в спину, и я, то улыбался, то сердце тоскливо сжималось и вдруг хотелось вернуться в ту далёкую и счастливую пору детства и юности.

Вы помните, как приучали меня к послушанию? Долго и, как мне кажется, безрезультатно. Был один случай в огороде, особенно смешной. Мама, ты читала какой-то роман, в котором настоятель монастыря посадил пару саженцев капусты вверх корешком и распорядился дальше так же сажать послушнику. Через некоторое время послушник доложил, что всю порученную работу закончил. Когда настоятель увидел ровно посаженную вверх ботвой капусту, он сделал первое внушение юноше о послушании, мол, дорога не капуста, сынок, дорого послушание.

Наступила весна, и пришло время высаживать капусту на нашем огороде. Ты, мама, пристроила ящички с рассадой вдоль грядки и повелела мне заняться их посадкой. Ты стала показывать, как я должен посадить капусту: выкапывала ямку и опускала в неё нежные зелёные листочки капустной рассады, присыпала их так, что на поверхности оставался только корешок.

– Понял? – спросила ты, и я с готовностью кивнул головой.

Ты не знала, что я читал взрослые книжки ровно следом за тобой, и уже был знаком с педагогической хитростью настоятеля. Я уже знал, что старших необходимо слушаться без условий. И даже в том случае, когда они ставят росточек с ног на голову. Через полчаса вся капустная рассада была уничтожена, то есть, высажена в полном соответствии с директивой, и я бодро отрапортовал о своём трудовом подвиге. Я отчётливо помню, как ты, милая моя мамочка, не спеша вытерла руки полотенцем, отставила тазик с картошкой и вместе со мною вышла в огород. Я шёл впереди и чувствовал себя героем.

Когда мы подошли к грядке, ты оцепенела. Я стоял рядом и ждал всяческих похвал – естественно, не за убитую рассаду, а за послушание. Но ты подошла к грядке и медленно вытянула крайний капустный корешок. Ещё недавно столь нежные и молодые зелёные капустные листочки сникли и удручённо лежали в твоих укоризненных ладонях.

– Ты что же наделал, стервец?! – вдруг вырвалось у тебя. – Ты же всю рассаду угробил!

Ты подхватила прут и погналась за мной. Но я был лёгок на ногу и, удачно совершив необходимые манёвры меж грядок, попытался ещё раз доложить, что исполнил всё с самой откровенной дотошностью и, полагаясь только на приобретённые назидания, посадил капусту.

На шум появился отец. Он остановился и принялся наблюдать, как ты гоняешься за мной по огороду. Наконец ты устала, и, задыхаясь от бега и негодования, подняла дыханием прядки, прилипшие ко лбу.

– Что стряслось? – спокойно спросил папа.

– Ты посмотри, что он с капустой натворил!

Мама, прости меня, ты тогда, едва сдерживая слёзы, присела подле капустной грядки и, чуть не плача, сказала:

– Саша, у нас больше рассады нет, эта вся.

Отец не читал вдумчивых книжек, а потому спокойно освободил от застёжки и брючных бретелек свой казённый ремень.

– Не надо, Саша, я сама виновата.

– Не понял. Кто изуродовал рассаду?

– Я сама показала ему, что надо сажать вверх ногами, он и посадил.

В этот момент я постарался незаметно исчезнуть, потому что понимал, как тебе трудно будет объяснить непросвещённому отцу самую сущность и оттенки своего назидания.

Дорогие мои старики, сколько счастья было в нашем детстве! Теперь мы уже отяжелели, не такие смешливые и энергичные – познакомились с жизнью и своей усталостью. Но какое счастье, когда мы встречаемся в день рождения или когда приходим поздравлять племяшей. И чудно: в одном я вижу твои глаза, мама, в других – отцовские жесты и мимику. Вы невольно живёте в нас. Жить трудно, трудно всем, но нам легче, нас много и мы рядом. Спасибо вам, мои старики, спасибо за детей, за моих сестёр и младшего брата. Завтра мы будем опять вместе, у братишки родился сын, а у Верки – уже внук. Праздник! Нас всё больше и больше, а родник нашего счастья – это вы, мои старики.

Прощайте. Недавно узнал, что слово «прощайте» от слова «простите». Уходя, гости просили прощения, если чем обидели или помешали хозяевам. Прощайте и простите нас, ваших детей. Жаль только, что письмо мне отправить некуда – вас нет. Нет, неправильно написал. Вы – есть. Вас нет среди нас на этом свете, но вы всегда будете в памяти, в улыбке наших внуков, в характере… и радостных и благодарных воспоминаниях.

Думаем вместе

Одиночество. Мне трудно представить его, потому что моё детство прошло среди многочисленной родни. Теперь это наша семейная традиция. Мы ещё не старики, но у нас уже семь внуков, а потому мы не боимся старости.

«Зачем плодить нищету» – теперь, к сожалению, многие так думают и говорят, мол, дай Бог одного поднять и в люди вывести. Одному денег больше достанется и на учёбу, и на одежду, и на будущее». Эти рассуждения не выходят за рамки заботы о детях. Но ведь многие почему-то не задумываются и знать не хотят, что при такой тенденции падения рождаемости в нашей стране на каждого ребёнка скоро будет приходиться два пенсионера. На одного работающего и выплачивающего пенсионное отчисление – два неработающих, а зачастую немощных и требующих дополнительной заботы стариков! Может вы думаете, что отчисления в Пенсионный фонд, которые вычитают сегодня из нашей зарплаты, откладываются в специальный ящик государственного комода? Ошибаетесь. Эти деньги идут на содержание ныне живущих пенсионеров. Представьте себе, каково будет вашим детям через двадцать лет! Этим я хотел сказать лишь одно, что если вы действительно любите своего ребёнка, то обязательно укрепите, обезопасьте, облегчите его жизнь, подарив ему много братиков и сестрёнок[1]1
  В 2000 году в стране было 38 миллионов пенсионеров, это на один миллион человек больше, чем детей. В этом же году было 10 миллионов инвалидов, в 2005 году – уже около 12,5 миллиона. В 2016 году численность выходящих за пределы трудоспособного возраста в Российской Федерации почти вдвое превысила численность вступающих в трудоспособный возраст.


[Закрыть].

И в подтверждение своих выводов, приведу пример из жизни. Если бы моя тёща в своё время не нарожала детей, то сейчас мы с женой и не знали бы, что с ней делать. В восемьдесят шесть лет она сломала ногу. Понятно, что в этом возрасте кости не срастаются, понятно, – что мать родная. Теперь четыре месяца она живёт при нас, потом четыре месяца – у старшей дочери и так далее.

Демографическая проблема не является проблемой слабой экономики, тому пример некоторые азиатские и африканские страны. Проблема демографии – проблема нравственная, проблема обострённого эгоизма.

Трудности по силам, когда нас много. А где трудности по силам, там и живёт наше симпатичное и весёлое счастье[2]2
  Днями племяш из школы в порезанной куртке пришёл. Стали выяснять, и оказалось, что в школе учатся около десятка недавно прибывших к нам жить представителей иных государств. С пятого класса у каждого нож. Пытались они построить наших мальчишек, когда те заступились за учительницу. Наваляли им наши ребята по полной программе. А как же иначе, если на учительницу нож наставили! Потом в школу вся диаспора пришла. Гвалт был, будто цыганский табор в школе остановился. Про учительницу и нож слышать не хотели. Зреет в нашей стране что-то, очень нехорошее, но зреет. Приезжает много, жить мирно не хотят, традиции наши презирают. Странные они какие-то, эти представители южных стран, агрессивные, злые. Но – очень дружные между собой. «Свято место пусто не бывает». Земля пустовать не будет. Если мы не хотим, чтобы на этой земле жили наши дети, на эту землю приедут жить дети из других стран.


[Закрыть].

В помощь учителям и родителям

1. Можно ли отнести этот рассказ к жанру письма? Назовите основные признаки этого жанра, приводя примеры из текста.

2. Кому адресовано это произведение? Какими словами передано обращение? Почему автор решил использовать именно этот жанр?

3. Перескажите урок послушания, преподанный матерью в раннем детстве. Какие выводы сделал герой после посадки капустной рассады?

4. В чём счастье уже взрослого героя рассказа? Чем он гордится? Зачитайте в качестве доказательства фрагменты текста.

Самостоятельная работа

1. Как вы понимаете смысл названия рассказа «Родник счастья».

2. Согласны ли вы со словами автора, обращёнными к родителям: «Вы невольно живёте в нас…»

3. Многодетная семья в России и многих других странах рассматривается как имеющая на иждивении от трех и более детей, ни одному из которых не исполнилось 18 лет.

4. Заполните таблицу «Плюсы и минусы многодетной российской семьи». Сравните многодетную и малодетную семьи:

5. На основании данных таблицы можно ли утверждать, что многодетная семья – это хорошо или плохо?

6. Каково мнение автора рассказа по этому вопросу?

7. Найдите фото своих родных. Кто на них запечатлён? Как вы думаете, на кого из них похожи вы (брат или сестра)? Что общего во внешности, а может, в личности, поведении, способностях или привычках вы замечаете?

8. Автор заканчивает своё письмо к родителям словом «прощайте».

– Каково значение этого слова для нашего понимания авторского замысла?

– У кого из близких людей вам хочется попросить прощение? За что? Попробуйте тоже написать кому-нибудь из близких письмо, а не СМС. Чем очень личным вы хотели бы поделиться, о чём рассказать?

Гость чёрного дома

На нашей улице стоял старый одноэтажный дом с окнами, вытянутыми кверху, словно монастырские бойницы. Время и дожди отчеканили его мощные брёвна, и он казался чёрным, даже на солнце. Яблони, сирени, беззастенчиво разросшиеся в палисаднике, совершенно скрыли его от посторонних глаз и сделали недоступным и таинственным.

В доме жила старуха с большим крючковатым носом и недвижным взглядом. Она редко появлялась и всегда носила только чёрное: длинную юбку, застиранную до седин, чёрную кофту и тяжёлую шаль с кистями. Шаль была такой большой, что нам казалось, будто старуха накинула на голову чёрную простыню и вышла нас пугать. При её появлении мы, пацаны, разбегались врассыпную, потому что меж нами сложилось поверье, будто она ведьма и может заколдовать любого, кому только посмотрит в глаза. Она нам казалась очень страшной.

Рассказывали, что она с мужем появилась у нас в самом начале войны, их вывезли из Ленинграда. Они купили этот дом и прослыли очень богатыми. Но муж вскоре умер, а старуха осталась жить одна и в стороне от всех. Мы, уличные мальчишки, придумали, а после свято поверили, что она стережёт клад.

Да и сам Чёрный дом жил загадочной для нас жизнью. Мы не видели, когда привозили туда дрова или уголь, когда и кто прибирался в палисаднике или красил наличники на окнах. Но зимой из Чёрного дома валил сытный угольный дым, палисадник был выполот, а наличники торжественно поблёскивали на солнце, не в пример нашим – забелённым известью.

А у нас в доме жили открыто, тесно и шумно, что называется с распахнутой калиткой. В семье нас было четверо детей – я и три старшие сестрёнки. Ещё дед с бабушкой – мамкины родители. У нас всегда было шумно, весело и все всегда чем-то были заняты.

И всякое существенное движение по хозяйству – заготовка дров или сена у нас превращалась во всенародный сход. Праздник! Всё шумело, двигалось – порознь и слаженно. Мужики ломали колуном упрямые чурки. Мальчишки складывали дрова в поленницу. Предлагали друг другу подышать самыми ароматными из них, пахнущими пряным муравьиным спиртом. Кто-то катал уголь в тачке, чьи колёса выписывали такие кренделя, что и самому запойному пьянице никогда не повторить. Девчонки помогали складывать посередь огорода стожок из пряного и ещё нежного сена, тёрли платочками и без того красные щёчки, подражая взрослым бабам, загадочно улыбались.

А мама с бабушкой что-то готовили, варили, крошили, раскладывали по тарелкам. Запахи солений и корешков носились по двору и дразнили голодные желудки. Потом застолье и песни. А как старики пели! Слаженно, на разные голоса. Мой дед, бывало, подхватит низким голосом, да вдруг расплачется. А когда я его спрашивал: «Почему, деда, плачешь?» – он улыбался и говорил, что соринка в глаз попала.

К нам ходили соседи. Мы – к соседям. Короче, суета, жизнь кипела. Потом мама решила рожать. И шуму стало ещё больше.

Дед подначивал:

– Давай, доченька, давай, только мужика нам, чтоб Миколке под руку, а то одни бабы на дворе, никакого с них толку.

– С вас толк большой, за стол – да, на горшок, – возражала бабушка, а к маме обращалась ласково: – Доченька, ну куда тебе их столько, солить, что ли? Так ведь погреба не хватит. Ты пойми, через год-два я тебе уже не помощница.

– Дети – на старость, – отвечала мама. – Эти скоро вырастут, девки – по мужьям, а этот, – она кивала на меня, – хвост пистолетом и поминай, как звали. А за себя не волнуйся, вон у меня какие помощницы подрастают!

Главное, потом все собрались в уголке, возле комода – мама, бабушка, сестрёнки – и давай, тряпочки, пелёнки, распашонки перебирать, Смеются. Жалуются. Клянутся не бросать друг друга. Помогать. И плачут – одно слово, бабы. Бабы – да и только.

И вышли они из этого угла уже клином – сплочённой такой армией. И давай каждому рассказывать, что кому надлежит делать. И уж тут всех расписали – кому строгать, кому светить, кому окурки подбирать. А отец как-то умел выкрутиться. Пригладить этот бабий пыл. Подойдёт к маме, приобнимет её и скажет:

– Люблю я тебя.

– Чего?! – ещё с пылу-жару несёт маму.

– Красивая ты, – подмигнёт отец.

– А, – махнёт рукой, вдруг подобревшая, мама, – у тебя всё одно в голове. Кто про что, а вшивый всё про баню!

Но довольная. Пусть с боем, но свой комплимент получала.

…И всё-таки я полез в этот Чёрный дом. Пробрался по крыше соседского сарая. Сверху оглядел двор – никого. Но дорожки выметены, травка ровная, даже крапива под забором не растёт. Спрыгнул с двухметровой высоты, повалился на землю, а когда поднялся, то увидел перед собою страшную старуху.

– Здрасте, – растерянно сказал я.

Она вдруг протянула мне руку. Я зажмурился, подозревая, что сейчас она треснет меня по голове или, того страшнее, посмотрит в глаза.

– Прошу вас, как я понимаю, вы в гости пришли. Пойдёмте же пить чай, – сказала она и провела меня в дом.

Возле окна стоял стол. Сытно пощёлкивал самовар. И пар поднимался над початой чашкой с чаем. За окном я рассмотрел соседский сарай и понял, что старуха видела, как я пробирался во двор.

В комнате было темно, но очень чисто, так чисто, что казалось, будто здесь никто не живёт. Старуха предложила мне тяжёлый стул с резными ножками и прямой спинкой, украшенной шишечками и укрытой ажурной салфеткой с вышитыми вензелями. Поставила передо мной массивную фарфоровую чашку с позолоченной ручкой. Шоколадные конфеты в корзиночке, сплётенной из тончайших фарфоровых нитей, колотый сахар в просторной вазочке, устроила рядом щипчики и какой-то диковинный пинцет, изготовленный из серебра и украшенный гербами. А у нас таких вазочек и в помине не было – всё больше железные и алюминиевые тарелки, а чай мы пили из гранёных стаканов. А тут – чашка с блюдечком и пинцет.

– Угощайтесь, прошу вас, – предложила старуха, посмотрела на меня чёрными глазами и… погладила по голове. – Чай цейлонский, жуковского развеса, шоколад от Эйфеля. Это замечательная фабрика, поверьте мне. Попробуйте вот эти – с халвой. Халву там готовят просто вдохновенно.

Старуха молча пила чай и пристально разглядывала меня, а я ложечкой гонял по блюдцу кусочек сахара и всё оглядывался по сторонам. На окнах от самого потолка висели тяжёлые бордовые шторы, точно платья, с поясками или занавесы в Доме культуры. Мне казалось, что сейчас из-за шторы, прямо по подоконнику, выйдет конферансье и торжественно объявит следующий номер концертной программы.

А у нас были только простые занавески с вышивкой. Вечерами бабушка, мама и сёстры садились на кухне за рукоделье и пели песни, как на репетиции. Бабушка вязала, мама строчила на старой швейной машинке, а сёстры вышивали на пяльцах. А я сидел на полатях и смотрел, как крестики превращались в цветочки на белой материи. Мне нравился шум швейной машинки, тепло печки и котёнка, который засыпал под моим боком и непрестанно мурзил, мурзил, мурзил, сладостно отзываясь всем своим тельцем. Но больше всего мне нравились песни. Начинала бабушка, сёстры подхватывали, а потом вступала мама – и получалось очень красиво. Я тоже пытался подпевать, но сёстры всегда просили меня заткнуться.

Чай был горячим, и я пил его с ложечки. Получалось чудно и шумно. Старуха всякий раз, когда я втягивал его, морщилась и кривила тонкие бескровные губы.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Коля, – тихо ответил я.

– Вы вор, Николай?

– Нет, – удивился я.

Потом мы надолго замолчали, и мне показалось, что наступила моя очередь вести разговор, и я спросил:

– А вы живёте одна?

– Да, я одинокая женщина.

– А где ваши дети?

– У меня нет детей.

– Умерли?

Она не ответила.

– А это кто на картинке? – я указал на портрет в рамочке. На стене висело много фотографий, но только на этой была женщина в пышном белом платье.

– Это я.

– Ух ты! Красивая. А у вас и сёстры есть или, скажем, братья? – я совсем осмелел и съел пятую конфету.

– Нет. Скажем, брата у меня нет, впрочем, о сёстрах можно сказать то же самое.

– А у меня три сестры, вреднючие. Но больше я не люблю Верку. Она дрыгается по ночам.

– Вы вместе спите?

– Да, на одной кровати. Она развалится, как корова. Я два раза уже падал, а ей хоть бы что. Говорит, если я летаю по ночам, значит расту! А вы кем работали?

– О, это достаточно подробная история, но, впрочем, извольте, пройдёмте в залу.

Она провела меня в большую комнату с кожаными креслами и роскошным диваном, в очертаниях замысловатой резьбы которого угадывались львиные морды и даже лапы с грозными когтями, настолько точно вырезанные, что их непременно хотелось потрогать и даже поскрести своим собственным ногтем.

– Взгляните, Николай, – предложила старуха, – это моё пианино. Мой инструмент. А это скрипка мужа. Вы когда-нибудь видели пианино?

– Да, – ответил я, – в Доме культуры. А вы сыграйте что-нибудь.

– Извольте, юноша, а что бы вы хотели?

И я, приосанившись под местного блатыку, лихо спел:

– На палубе матросы курили папиросы, а бедный Чарли Чаплин окурки подбирал… пара-па-па! Умеете?

– Едва ли, мой друг, но я постараюсь разучить к вашему следующему приходу. Вы же придёте ещё? – спросила старуха.

– Приду, – согласился я и, едва коснувшись струн на таинственной скрипке, вернулся к столу.

Вскоре мы распрощались.

А конфет с собой старуха не дала. Я потихоньку стянул две штуки. Но она вышла меня провожать, открыла тяжёлую калитку в воротах и спросила:

– Что у вас в руке?

Я разжал кулак с двумя подтаявшими шоколадными конфетами.

– А ведь вы уверяли, что не воруете.

– Но это же сестрёнкам, – возразил я.

– Идите, – сухо ответила старуха.

– Спасибо, баба Соня. Спасибо. До свидания, – попрощался я.

Она вдруг посмотрела на меня насмешливо и удивлённо.

Я пожал плечами, не понимая, что сказал не так. И ушёл, опозоренный, но с гостинцами.

С этого случая и началась наша странная дружба с ней. Иногда, заприметив меня на улице, она выходила и низким хриплым голосом звала:

– Николай!

Она звала меня, как взрослого – Николай.

Я бежал к ней, она приглашала меня в дом, усаживала за стол, наливала чай и ставила передо мною пирог или ещё какую-нибудь вкуснятину. И мы разговаривали. Она, оказывается, была знаменитой пианисткой.

Я ел много, потому что старуха с собою не разрешала ничего брать. Одно мне было непривычно – когда она вдруг гладила меня по голове. Я всякий раз втягивал голову.

Так я перестал бояться Чёрного дома, и мои друзья, которые сначала по привычке прятались от старухи, теперь без страха, но с любопытством разглядывали её. А когда я шёл в гости к старухе, друзья просили:

– Сопри конфет.

– Как я сопру, если она меня проверяет. Ты, говорит, здесь ешь сколько хочешь, но не воруй.

Друзья обижались на меня. А дома удивлялись, но ходить к старухе не запрещали. Бабушка даже, напротив, говорила:

– Сходи, внучек, развесели старушку. Скучно ей одной, без внуков. Это у нас тут одно веселье, покою нет, а у неё тоска.

А отец как-то сказал, ты, мол, гость Чёрного дома. Все рассмеялись, а мне отчего-то сделалось жалко старуху – чёрную, худую и одинокую. И на праздник я подарил ей свой рисунок – рогатую корову с чёрными пятнышками. У меня только вымя нарисовалось ниже копыт, и потому казалось, что моя корова тащит его по траве.

Но старухе очень понравился мой рисунок, и она прикрепила его на стене возле фотографии женщины в белом пышном платье.

Вскоре старуха умерла. Я обнаружил её мёртвой на кровати. Позвал отца. Он посадил нас, ребятишек, возле ворот и велел ждать, в дом не заходить, никого не впускать, а сам ушёл вызывать милицию.

Потом он принёс домой фотографию «Женщины в белом платье» и сказал:

– Это тебе, сынок, на столе лежала, и записка, мол, Николаю. Значит, она знала, что помирает, и о тебе думала.

Я взял портрет в руки.

– Кто это? – спросил отец.

– Это баба Соня, она была знаменитой пианисткой.

– Надо же, – только и сказал отец.

А фотография куда-то делась. У нас было много переездов, да и мал я был совсем. Потерял я её. Ну, потерял.

Думаем вместе

Я не знаю, отчего старуха осталась одна, почему у неё не было детей и почему одиночество поймало её своими тоскливыми руками. Я не знаю, почему она превратилась в чёрное страшилище, от которого шарахалась уличная детвора. Да это и не важно. Важно то, что я уже тогда понял, что одиночество – это страшно. И благодарен своим родителям за то, что нас много. И, уверен, что наши дети будут благодарны нам с женой за то, что нас снова и вопреки всему тоже много.

Отец потом бегал по всяким конторам, организовывал похороны и даже вместе с соседями устроил поминки. Я, как единственный друг старухи, сидел во главе стола. И все, когда предлагали помянуть её, смотрели на меня. А я смущался.

Я не знаю, что заставляло отца мотаться по конторам, оформлять бумаги и хоронить старуху. Были службы, которые хоронили одиноких людей на бюджетные средства, пусть бы и занимались. Но не такими были наши родители. Они посчитали, что не по совести без подобающих почестей провожать человека в последний путь, не помянуть при этом и не пожалеть.

В помощь учителям и родителям

1. Чем дорог родной дом для юного героя? Дом – это…

2. Чем привлёк мальчика дом одинокой старухи? Каким его воспринимают герой и его друзья? Почему он кажется чёрным, какие чувства вызывает?

3. В силу каких причин лишилась своего прежнего дома «старуха»? Поразмышляйте, что может испытывать человек, лишившись дома и потеряв близких.

4. Почему автор называет Николая гостем Чёрного дома, и в какой момент он стал другом? Что значит «гостить»?

5. Как юный герой подружился с хозяйкой Чёрного дома, какие открытия сделал для себя?

6. Приходилось ли вам встречать одиноких людей среди соседей или знакомых? Поразмышляйте о том, что можно предпринять, чтобы скрасить жизнь этих людей. Предложите решения данной проблемы.

7. Дружба с одинокой женщиной дала герою то, что, возможно, он не мог получить в родном доме. Как вы думаете, какие уроки жизни извлёк Николай из этих отношений?

8. Когда-нибудь у вас будет свой дом, каким вы себе его представляете?

9. Напишите эссе, ответив на вопрос: «Что для вас значит родной дом, что в нём вам особенно дорого?»

10. Каковы правила гостеприимства? Каковы права и обязанности гостей и хозяев?

11. Что значит быть «хозяином своего дома»?

Самостоятельная работа

1. Пользуясь толковым словарём, найдите значение слов одиночество, дружба, демография.

Практическое задание

1. Пригласите в гости своих друзей, подумайте, как их угостить, как встретить? Обсудите с родителями план встречи или помогите им встретить гостей.