Текст книги "Серая скала (сборник)"

Глава XVII. Тайна германского бога

Путешествие внутрь трубы оказалось делом тяжелым. Ноги скользили по гладким стенкам, и с каждым толчком удавалось продвинуться самое большее на четверть метра. От неестественного положения невыносимо болели руки и шея. Запах свинца вызывал тошноту. Особенно трудно пришлось под конец, когда труба сделала крутой поворот вверх. Но в конце концов я осилил подъем, выбрался из трубы и расправил затекшие члены. Леночка помогла мне освободиться от веревки:

– Смотри, Сергей, куда мы попали!

Она взяла светильник и потащила меня вверх по лесенке.

И вот перед нами громадное темное пространство. Жалкий огонек нашей лампады освещает только ничтожную часть пола и стены, и это рождает иллюзию простора. В первый момент даже создается впечатление, что мы вышли наружу, что стоим тихой темной ночью у подножия скалы и что над нами черное, сплошь покрытое тучами небо…

Но вот Леночка хлопает в ладоши и кричит:

– Ау!.. Ау!..

Эхо тотчас же отвечает ей со всех сторон, и иллюзия рассеивается: мы находимся в пещере, и даже не особенно высокой. Осторожно пробираемся вдоль стены. Она увешана проводами, трубками и кабелями. Леночка заметила на стене рубильник и, прежде чем я успел остановить ее, включила его. В то же мгновение яркий свет залил все кругом. Всюду – на потолке, на стенах, на оборудовании – вспыхнули маленькие лампочки. Они заблистали у рычагов управления, у измерительных приборов, у контрольных досок. Настоящая иллюминация!

Из темноты мы сразу попали в царство света и в первый момент невольно зажмурились.

– Ты сделала необдуманный шаг, Лена, – сказал я жене. – Майор строго запретил касаться каких-либо кнопок, выключателей и прочего. Мы ведь не знаем, для чего они установлены.

– Да? – испугалась Леночка. – Больше не буду!

Мы находимся в небольшой, приспособленной под заводской зал естественной пещере с полом, поднимающимся уступами вверх. Зал наполнен разнообразным оборудованием. Наверху расположены хорошо знакомые мне машины для измельчения горной породы: дробилка, вооруженная стальными челюстями, могущими разгрызать самые твердые камни; шаровая мельница, наполненная стальными шарами, истирающими руду в мельчайший порошок; механические сита, шнек, автоматические весы и бункер. Ниже установлены агитационные баки, смесители, фильтры, центрифуги, насосы и, наконец, в самом низу – очень сложная электрическая печь, в которой я не сразу разобрался. Все оборудование – небольших размеров, но технически совершенное и новое.

По всем признакам перед нами был металлургический завод небольшой производительности, перерабатывающий три – пять тонн руды в сутки.

На полу валялись куски руды. Я поднял несколько образчиков. Это был блестящий тяжелый минерал черного цвета с яркими зелено-желтыми прожилками и крапинками. Ни я, ни Леночка не могли определить, что это такое.

Руда подавалась на верхний уступ, где находилась дверь, открывающаяся в темный узкий коридор, который сообщался, надо полагать, с рудником. Мы надумали было пройти по этому коридору, надеясь выбраться наружу, но крайне спертый воздух, в котором наш светильник еле горел, доказывал, что рудник не имеет сообщения с поверхностью, и мы отложили эту экскурсию на будущее.

Более интересной оказалась другая дверь, на нижнем уступе. Она открывалась в широкий освещенный туннель, который скоро привел нас к двери кабинета, точь-в-точь такого же, какой мы видели раньше. Тот же стол, та же страшная бронзовая статуя германского бога у задней стены, тот же электрокамин с кучей пепла перед ним… Только вместо книжных шкафов стояли конторские столы и вместо кресел – стулья. Теперь, при ярком освещении, истукан казался особенно отвратительным и страшным.

– Не подходи к нему, Сережа! – взволнованно прошептала Леночка. – Прошу тебя!

Рядом с кабинетом была другая комната, уставленная пустыми чертежными досками, столами и шкафами, – конструкторский отдел завода.

Пошли дальше и попали в небольшую ремонтную мастерскую, потом – в помещение автоматической телефонной станции и кладовую. Она была наполнена не бумагой и чернилами, а продовольствием. Галеты, консервы, чай, сахар и даже вина разных марок были в изобилии. Теперь мы были надолго обеспечены продуктами и могли выдержать настоящую осаду!

Коридор продолжался и дальше, но мы решили, что на сегодняшний день достаточно. По моим часам было уже одиннадцать ночи. Легли в конструкторской на кушетках и скоро заснули.

Проснулся я под впечатлением отдаленного стука, словно где-то ударяли о металл. Явь это или сон? Окликнул Леночку.

– Представь себе, я тоже слышала нечто подобное, – ответила она, – только не хотела тебя будить. Вставай и идем продолжать осмотр. Похоже, что человек стучит.

Следующей за складом комнатой был аккумуляторный зал, потом душевая. Дальше коридор преграждался сплошной стальной стеной, на которой красовалась большая буква «А», написанная готическим шрифтом.

– Вот и выход! – воскликнула Леночка. – Буква «А» – это, наверное, первая буква немецкого слова «Аусганг», что по-русски означает «выход». Наконец-то!

Я тщательно осмотрел плиту. Нигде ни ручки, ни кнопки, ни щели, ни даже рисунка – один сплошной гладкий металл. Судя по звуку, который издавала плита при постукивании, она была очень толстой, как броня военного судна.

– Если это выход наружу, нам вряд ли удастся через него пройти. Открыть такую дверь – задача нелегкая, – сказал я, а сам подумал: «Странно, на шлюз не похоже, а в приказе Римше определенно сказано, что выходят отсюда через какой-то шлюз».

Вернулись завтракать. И тут таинственные стуки снова повторились. Теперь они были слабые, нечеткие и раздавались с большими промежутками. Распространялись они по железным трубам вентиляции. Что бы это могло быть? По характеру они более всего походили на сигналы азбуки Морзе. Этим нельзя было пренебречь. Я записал их на слух. Действительно, передавалось сообщение, только оно оказалось очень кратким и совершенно непонятным:

«Ухо, потом глаз».

Слова эти повторились несколько раз, потом все смолкло.

Откуда же шли эти звуки? Вернее всего, с поверхности земли: вентиляционные трубы обязательно должны выходить на воздух. Кто же мог подавать эти сигналы? Конечно, майор, и только он. Каким-то образом он все-таки узнал, что со мной случилось и где я нахожусь, и теперь азбукой Морзе дает мне указания. Но что же означает эта странная фраза: «Ухо, потом глаз»?

Новая загадка! Мы весь день ломали над ней голову. Я несколько раз той же азбукой Морзе просил майора разъяснить значение этой фразы. Но ответа так и не последовало. В подавленном настроении я лег спать и никак не мог заснуть. Проклятая фраза не выходила из головы. В конце концов я пришел к выводу, что Рожков дает нам в иносказательной форме совет полагаться больше на слух, чем на зрение, и что, следовательно, спасение наше зависит от того, как внимательно мы будем прислушиваться.

Догадка моя была неудачной, она совсем не соответствовала характеру майора, я прекрасно сам это сознавал, но все-таки она меня несколько успокоила, и я уснул.

Меня разбудила жена.

– Сережа, знаешь что? – прошептала она взволнованно. – Пойдем в кабинет. Мне пришла в голову одна мысль…

Там горел свет. Леночка подошла к статуе германского бога.

– Вот, смотри, – сказала она, указывая на голову кабана, – ухо и глаз… И вот взгляни сюда, только не дотрагивайся: этот глаз как будто вставной.

Я всмотрелся. И точно: между зеленым стеклом глаза и бронзой был ясно видимый просвет. Похоже на то, что глаз служит кнопкой. Я было потянулся к нему, но Леночка не позволила.

– Нет, нет, нет! – воскликнула она, схватив меня за руку. – Нельзя, нельзя, это опасно!

– Что же тут опасного?

– Не знаю. Все может быть: и взрыв, и выстрел, и электрический ток. Надо быть крайне осторожным. Я тебя прошу!

– Но ведь все равно придется когда-нибудь попробовать.

– Необходимо принять все меры предосторожности. Обдумаем раньше.

Она говорила так горячо и убедительно, что я сдался.

Достали стальную трубку длиной метров в пять, повесили ее на веревку за люстру и, прижавшись к стене комнаты, концом трубки надавили на глаз кабана.

Только чуть дотронулись – и вдруг в одно мгновение высоко поднятая рука гиганта мелькнула в воздухе, стальная труба зазвенела под ударом бронзового молота, и рука, описав полный круг, снова застыла в прежнем положении. Мы оба повалились на пол. В тот же момент глаз вепря засверкал диким красновато-зеленым светом, и раздалось отвратительное завывание сигнальной сирены. Мы бросились из комнаты. Всюду рев сирены, мигание сигнальных лампочек, звон колокольчиков… Мы метались по коридору, не зная, что предпринять и куда скрыться от невыносимых звуков тревоги. Но вдруг они смолкли, прокричав, очевидно, положенное время, и все успокоилось.

– Ну и советик преподал нам Рожков! – сказал я, немного отдышавшись. – Если бы не ты, я бы превратился в настоящую отбивную котлету.

– И я тоже.

– Что же теперь делать?

– Мы забыли про ухо. Давай обследуем его?

– Давай!

Из двух ушей чудовища одно было плотно прижато к голове и не могло двигаться, другое торчало вперед. Я внимательно и осторожно, боясь не только дотронуться, но и дышать, осмотрел его. Оно, несомненно, было вставное. У основания были видны следы смазки. Наученные горьким опытом, мы снова решили действовать издали и взялись за трубку. Надавливали ухо, как кнопку, старались покачнуть его, как рычаг, вправо и влево, вверх и вниз. Все напрасно! Бронзовое ухо сидело плотно на кабаньей голове. Оставалось испробовать еще одно движение – повернуть, как ключ. Я придал концу трубки трехгранную форму, насадил его на конец уха и стал осторожно поворачивать трубку. Она легко повернулась на целых пол-оборота – и ничего не произошло. Ровно ничего!

Мы вертели ухо во все стороны. Оно потрескивало, как выключатель, и только.

Леночка первая догадалась, в чем дело.

– По-видимому, – сказала она, – надо повернуть ухо и после надавить глаз. Ясно сказано: «Ухо, потом глаз». Помнишь?

Было жутко дотрагиваться до опасной кнопки, и, взявшись за шест, мы невольно озирались на страшную руку истукана с бронзовым молотом. Опять легкое прикосновение к глазу… Он снова засверкал зловещим красноватым огнем, и на этот раз громадная фигура легко и плавно повернулась вокруг оси, открывая слева проход.

Через него на нас глядела черная пустота.

Глава XVIII. Подземный шлюз

Взявшись за руки, мы с интересом и страхом глядели в открывшуюся дверь. Здесь начинался путь к свободе, к голубому небу и ясному солнцу. Но какой он мрачный! Свет из кабинета, падая через дверь, освещал низкий свод и начало лестницы, круто спускающейся вниз, в темноту. Оттуда тянуло сыростью и холодом, как из склепа.

Майор не ошибся, он верно указал нам выход. Но почему же он был так лаконичен? Почему ничего не отвечал на мои вопросы и не сообщил никаких подробностей? Какой серьезной опасности мы бы тогда избежали. Это оставалось непонятным, а все непонятное страшит. Вот и теперь, не знаю почему, но эта черная дыра меня страшила. Она напоминала ловушку. Так не хотелось из светлого, чистого помещения, где мы имели под рукой все необходимое и чувствовали себя в безопасности, снова пускаться в темноту и неизвестность.

– Не будем торопиться, – рассуждал я. – Прежде всего все осмотрим и обсудим. Обязательно обеспечим себе отступление на случай неудачи и тогда пойдем.

Леночка согласилась.

Я подошел к самой двери и осмотрел ее. Статуя германского бога была расположена теперь параллельно боковым стенам комнаты, открывая проход шириной меньше метра. Весь он находился под ударами страшного молота. Красновато-зеленый луч из кабаньего глаза преграждал дорогу. Он падал, как я заметил, прямо на стеклышко, вставленное в косяк двери.

«Эге! – подумал я. – Этот луч подозрителен. Похоже на какое-то автоматическое приспособление с фотоэлементом. И кто знает, что приводится в действие этим автоматом. Может быть, опять рука с молотом? Будем осторожны!»

Отойдя подальше, я размахнулся и бросил в проход подушку от кушетки. Она только на мгновение пересекла зеленый луч. Секунду все оставалось по-старому… Потом громадная фигура дрогнула, быстро и плавно повернулась и стала на прежнее место. Проход закрылся. В тот же момент потух глаз кабана.

Все стало ясным. Зеленый луч из глаза служит фотоавтоматом, закрывающим проход за выходящим человеком. Значит, если не прерывать луча, дверь останется открытой. Глаз был расположен примерно на высоте метра от пола, и проползти под его лучом было совсем нетрудно, особенно таким опытным ползунам, как мы с Леночкой.

Я несколько раз открывал и закрывал дверь, водил под зеленым лучом и над ним доской, просовывал снизу стул и убедился в конце концов в справедливости своей догадки. Тогда мы решили не терять больше времени.

Мы взяли небольшой ломик, спички, свои заслуженные парафиновые светильники, о которых стали уже забывать, набили сумочку бутербродами, печеньем и консервами, наполнили фляжку вином, и я осторожно прополз на животе у ног бронзового истукана. Леночка последовала за мной. И вот мы уже спускаемся по сырым и холодным каменным ступеням. Я насчитал пятьдесят две ступени, прежде чем мы попали в довольно большой зал с низким сводчатым потолком.

В слабых лучах светильников блеснула черная поверхность воды. Изумленные, мы увидели себя в подземной гавани, похожей на купальню. Небольшая площадочка, шириной метра в два, на которую мы вошли, играла роль пристани. Справа и слева «пристань» заканчивалась темными проходами.

Тяжелый, полный испарений воздух неподвижен. Сырость забирается под мою легкую одежду и дрожью пробегает по телу. Леночка ежится и застегивает все пуговицы своей куртки.

Мы подходим к краю бассейна.

Прочная железная лестница спускается прямо под воду. Ее перила тускло поблескивают в лучах светильников и отражаются в воде. Она черная и кажется непрозрачной, как тушь. Чувствуется, что здесь глубоко.

Сомнений нет: мы пришли в тот самый шлюз, о котором говорилось в последнем приказе фон Римше.

Вдруг потянул легкий ветерок и колыхнул пламя наших парафиновых плошек. Тревожная мысль пронеслась у меня в голове…

– Смотри! Ты видела?

– Что такое?

– Пламя колеблется! Ветер!

– Ну и что же?

– Похоже, что дверь захлопнулась.

– Что ты, Сережа! Кто же мог?.. Там ведь никого не было.

– Надо посмотреть.

– Нет, нет! Не ходи! Постой! – испугалась Леночка. – Вдруг там кто-нибудь есть! Тебя выдаст свет. Не ходи, прошу тебя!

Она поспешно задула обе плошки и увлекла меня в темный угол. Ее страх передался и мне. Прильнув к стене, я сжимал в руке ломик – свое единственное оружие, готовый отразить нападение неведомого врага. О, как я жалел тогда, что не запасся пистолетом! Ведь их так много валялось по ящикам столов! Тогда бы я не боялся встретить неизвестного лицом к лицу. Может быть, сейчас он стоит наверху, у двери, потом спустится сюда… Но верно ли это? Не фантазирую ли я? Дверь могла сама закрыться. Упал кусочек штукатурки с потолка, или какой-нибудь листок бумаги, или еще что-нибудь, и это на мгновение прервало зеленый луч. Да, но мы не осмотрели рудник – может быть, там прятался человек…

Стоя в сыром углу, мы вглядывались в окружающую темноту и вслушивались в тишину. Ни я, ни Леночка уже не сомневались, что дверь действительно закрылась.

Так и оказалось. Когда, успокоенные тишиной, мы решили осмотреть лестницу, то наверху вместо ярко освещенного входа увидели сплошную стальную плиту.

Западня захлопнулась. «И почему я не догадался подпереть дверь какой-нибудь крепкой балкой? Тогда сообщение с нашей подземной базой было бы обеспечено. Какое непростительное легкомыслие!»

– Мы не должны особенно огорчаться, – говорила Леночка, когда мы спускались обратно по лестнице. – Должен же быть выход наружу из этого аквариума. Иначе майор не сообщил бы нам секрета бронзовой статуи. Верно, Сережа?

Она и сейчас сохраняла бодрость духа. Я был настроен более мрачно.

«Еще неизвестно, кто нам стучал. – думал я. – Может быть, совсем и не майор. Может быть, те самые враги, которые замуровали колодец, теперь заманили нас в этот мрачный склеп, откуда уже нет выхода».

– Сережа, а вдруг нам сигнализировал не майор, а кто-нибудь другой… – угадала мои мысли Леночка. – И вообще, отсюда нет выхода…

– Не следует раньше времени отчаиваться, Лена. Мы еще ничего не осмотрели.

– Я не отчаиваюсь. Я только думаю, что здесь могут быть враги и надо быть очень осторожными.

Первое, что предстояло нам сделать, – это внимательно осмотреть место нашего заключения.

Небольшой коридорчик вправо от входа оканчивался дверью. Она открывалась в узкую комнату со столом, двумя стульями, шкафом и телефоном. Взглянув на стены, мы увидели нечто удивительное: они были увешаны водолазными аппаратами. Это были скафандры легкого типа, приспособленные для работы на небольших глубинах. Их было штук десять, все одинаковой конструкции, хотя и отличавшиеся по размерам. Аппарат состоял из большого медного шлема со стеклами, опирающегося на плечи водолаза, баллона со сжатым воздухом, шлангами и клапанами, подвешиваемого на спину, как ранец, и тяжелых чугунных сандалий. Самого резинового костюма не было – видимо, он был излишним при работе в теплой речной воде на небольшой глубине.

На столе кроме телефона стояли только большой керосиновый фонарь, несколько пустых винных бутылок с немецкими этикетками и стакан.

Но если другие путешествуют под водой, значит, можем проделать это и мы. Они, правда, умеют обращаться со скафандрами, мы – нет. Но мы изучим аппараты. Сначала я один рискну опуститься на дно, а потом спустимся с Леночкой.

Было за полночь. Путешествовать под водой в темноте было неразумно. Следовало дождаться утра. Тем временем мы могли бы изучить устройство скафандров и опробовать их.

Зажгли фонарь. Леночка занялась приготовлением завтрака.

Про возможное присутствие неведомого человека мы совсем было забыли, а между тем он скоро о себе напомнил. Я открывал консервную банку, когда Леночка вдруг замерла и прислушалась…

– Сережа, слышишь? – прошептала она.

– Что такое?

– Тсс…

Я подошел к двери и заглянул в черную темноту. Слабый, едва уловимый стон слышался сквозь тишину. Он доносился, как мне казалось, с воды, и это было особенно жутко. Внутри у меня все похолодело. Жена стоит позади меня и дрожит, как в лихорадке.

– Сережа, что это такое? – шепчет она, и слышно, как стучат ее зубы.

– Человек стонет. Надо пойти посмотреть.

– Постой! Погоди!..

– Надо. Ты иди сзади с фонарем. Чуть что – гаси. Я опять беру в руки ломик и выхожу на площадку. Там никого нет. На спокойной поверхности воды отражается желтый свет фонаря. Звук шел не отсюда. Осторожно идем мимо лестницы к проходу, но и там никого нет. Единственная дверь закрыта на засов, закрученный проволокой. Может быть, оттуда доносился стон? Мы с Леночкой просовываем ломик за проволоку и без труда разрываем ее…

У самого порога лежит человек в зеленой мокрой гимнастерке. Он мертв. Это ясно видно по неестественной, лишенной упругости позе, по широко раскинутым рукам, по остекленевшим глазам. Я поднес фонарь к его лицу и сразу же узнал его: это сержант Совков. Он убит выстрелом в грудь. Я взял его руку – она была холодна.

– Лена, – говорю я, – он не мог стонать: он давно уже умер.

– Постой, – говорит она и, взяв фонарь, идет в темный угол.

– Тут девочка! – слышу я ее восклицание. – Та самая, что привела меня к колодцу… Сережа, она тоже мертвая! Сережа, она убита!

Возле железной вентиляционной трубы я увидел нечто, что сначала издали принимал за кучу мокрого тряпья. Теперь я различаю темную юбку и красную кофточку той таинственной девочки, которую видел раньше, при столь странных обстоятельствах. Но что это? Большая темная шаль сдвинулась и открыла круглую стриженую голову. Стриженую! Так это мальчик! Мальчик, только переряженный в женское платье, и я узнаю его. Это Петя Сердобин! Да, он! Я прекрасно помню его стройную фигуру и красивое лицо… Какая ужасная неожиданность! Я наклонился к несчастному – дыхания не было. Взял его руку – из нее выпал камешек. Я понял, что этим камешком он стучал по вентиляционной трубе, подавая нам сигналы. Рука была еще теплая, но без пульса. Он недавно умер.

«Бедный мальчик! – подумал я. – Какие страшные силы связали тебя со злодеями? И к чему этот странный маскарад?»

Нервы Леночки не выдержали. Она прижалась ко мне и, будучи не в силах удержаться, затряслась от беззвучных рыданий. Я сам был недалек от этого…

– Уйдем, уйдем скорее отсюда, скорее… – шептала она.

Мы решили сейчас же, не дожидаясь дня, спускаться под воду.

Я вертел в руках скафандр, не зная, с какого конца начать сборку, как случилось совершенно неожиданное: зазвонил телефон. Мы с Леночкой застыли от изумления. Мне даже стало страшно. Я испытал жуткое чувство, подобное тому, как если бы увидел воскресшего мертвеца или услышал голос из могилы. Значит, все-таки там, наверху, кто-то есть! Этот неведомый и потому страшный человек запер нас здесь и теперь звонит по телефону. Для чего? Очевидно, чтобы узнать, здесь ли мы… Надо ли брать трубку? Может быть, лучше не выдавать своего присутствия? Я колебался. Между тем телефон продолжал звонить. Тут мне пришла следующая мысль: во-первых, мы не знаем, кто он, этот человек; во-вторых, он, вернее всего, не знает, кто мы, и сам боится нас. Я храбро взял трубку:

– Слушаю.

– Сергей Михайлович! – услышал я знакомый голос. – Наконец-то я дозвонился!

– Андрей Матвеевич! Вы? Как же вы попали в подземный завод?

– А я туда и не попадал.

– Откуда же вы звоните?

– С недостроенного немецкого форта… Помните? Тут сохранился телефонный провод, и сеть оказалась, к моему удивлению, в исправности. Я уже два часа набираю подряд все номера. А вы где находитесь?

– Наверное, в шлюзе. Помните, о котором упоминалось в приказе. Я думаю, отсюда должен быть подводный выход в реку… Здесь скафандры есть. Мы уже хотели спускаться под воду.

– Кто это «мы»?

– Я и моя жена. Она приехала работать на цементный завод.

– Так, так… Понимаю.

– Андрей Матвеевич, здесь убитый Совков!

– Да?!

– И еще Петя Сердобин, тоже мертвый. Он умер совсем недавно.

– И Петя? Он в женском платье?

– Да, в женском.

– Вот оно что! Я этого опасался… – Майор помолчал. – Так вы думаете, – продолжал он, – спускаться под воду в скафандре. А вы умеете с ним обращаться?

– Нет. В первый раз вижу.

– Тогда лучше подождите. Я вызову водолаза-инструктора и поговорю с ним. Трубку не кладите на всякий случай…

Ждать пришлось очень долго, часа три. Утомленная происшествиями дня, Леночка заснула. Я сидел за столом и дремал, не выпуская телефонной трубки.

Но вот наконец телефон заговорил. Я услышал голос майора, потом водолаза. По моему описанию он сразу признал в немецком скафандре хорошо известный ему аппарат с автоматическим регулированием подачи воздуха, пользоваться которым, по его словам, было нетрудно. Он дал подробные указания, как надо собрать скафандр, как его надеть, привести в действие, опробовать и как вести себя под водой. Советовал спускаться на дно как можно медленнее, двигаться осторожно, не спеша и не нагибать корпуса.

– Пройдете, ничего не случится, – ободрил он, – только маленько застынете: вода нынче прохладная.

Мы надели скафандры, тщательно наладили и проверили всю аппаратуру, ноги обули в тяжелые сандалии, так что еле-еле могли ими двигать. Я захватил ломик. Леночка – пустую бутылку из-под вина, которую по приказанию майора мы должны были бросить в воду, как только вступим в русло реки, и, открыв воздушные клапаны, полезли в воду.

Она оказалась холодной как лед. Я до сих пор не могу без содрогания вспомнить ощущение холода, поднимающегося от ног к голове, когда мы – впереди я, потом Леночка – опускались на дно, держась руками за ледяные перила лестницы (читатель помнит, что на нас не было резиновых костюмов и мы лезли в воду в своей одежде).

Мы спустились примерно на глубину десяти метров и очутились на дне, по колено в тине. Темно и тихо… Слышно только, как булькает воздух, мелкими пузырьками выходящий из наших шлемов. С трудом передвигаясь вдоль покрытых слизью стен, мы ощупью добрались до широкого туннеля и пошли по его скользкому полу. Постепенно становилось светлее. Вот стены расступились, потолок поднялся. Мы шли теперь по песчаному дну среди зеленого полумрака. Еще несколько шагов – и мы в русле реки. Здесь надо дожидаться водолазов.

Я бросаю бутылку. Она всплывает сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Бутылка – это условный сигнал.

Вокруг видно на несколько шагов. Присматриваюсь: то здесь, то там со дна поднимаются каменные столбы, полузанесенные песком, железные балки, толстые листы, крепкие скобы с прикрепленными к ним цепями, обросшими зеленой тиной, около которой кормятся рыбки… Мы находимся среди остатков какого-то сооружения.

Стоим, прижавшись друг к другу, полумертвые от холода. К счастью, ждать пришлось недолго. Мутно-зеленая стена воды приходит в движение, и мы постепенно начинаем различать неуклюжую фигуру водолаза в резиновом костюме и в шлеме, похожем на голову моржа. Над ним поднимается рой пузырьков. За первым водолазом следует второй. Он тащит за собой, словно детский воздушный шарик, привязанный на веревке буек: им будет отмечаться подводный вход. Потом появляется третий водолаз, затем четвертый. Последний знаком приглашает нас следовать за собой. Мы идем, с трудом разгибая окоченевшие члены.

Теперь солнечные лучи прорезывают почти прозрачную воду и освещают песок, камешки и нежные водоросли. От ряби по дну бегают светлые зайчики. Стаи рыбок, потревоженных нашим появлением, словно серебряные брызги, разлетаются во все стороны. Над головой поверхность воды кажется подвижным зеркалом, покрытым причудливыми рисунками… Но вот зеркало это приближается, я пробиваю его головой и сквозь мокрые стекла шлема вижу берег, а на берегу – Андрея Матвеевича.