Текст книги "История цыган-кишинёвцев"

Погибшие в результате репрессий

Во время коллективизации представители властей явились в один из таборов и потребовали сдать коней в колхоз. Цыган Васыля из рода вэкареште вступил в перебранку с милицией, и был тут же на месте расстрелян.

Кишинёвец из рода боулеште Георгий Курга стал организатором колхоза Вёшенский в Боковском районе Ростовской области, село Антоновка. Тогда по документам он был Василием Андреевичем Романовским. Разумеется, во время «сплошной коллективизации» цыганам пришлось нелегко. Почти все имели по 5-6 лошадей, некоторые и по десять. Кони были породистые. Чтобы избежать конфискации и не попасть в кулаки, цыгане записались в колхоз, который назвали «Красный шатёр», – тем и спаслись. Кишинёвцев в колхозе оказалось немного, в основном соглашались осесть на землю донские влахи. Но были и русские, которым грозило раскулачивание. В других местах их принимать боялись, а цыган-председатель записывал. Таким образом, набралось 300-400 человек. Агроном и полеводы были русские. Георгий Курга был избран на свою должность общим собранием, его вызвали в район и предложили поступить на агрономические курсы. Его жена Зана стала заведовать женотделом, за что и получила прозвище Крупская.

Колхозу выделили семенной фонд и инвентарь: бороны, плуги. Но посевная началась ни шатко ни валко. Цыгане были разделены на бригады и старались, чтобы «собственные» кони оказались при них. Каждый жалел впрягать именно свою лошадь – норовил, чтобы она лучше паслась. Тогда председатель перетасовал коней заново, и работа пошла.

Но всё равно «Красному шатру» не суждена была долгая жизнь. В печати появилась статья Сталина «Головокружение от успехов», в которой признавались перегибы при коллективизации. Из текста «Правды» можно было понять, что из колхоза можно безнаказанно уйти. А для цыган колхоз – тюрьма. Георгий Курга понимал это лучше районного начальства. Поэтому, когда его вызвали и велели зачитать «Головокружение…» на общем собрании, он сказал, что хорошо бы повременить, пока не кончится посевная. В принципе он был не против распада коллективного хозяйства, но не хотел, чтобы цыгане напоследок растащили семенной фонд и тем подставились под удар. Пусть лучше разбросают вначале семена в землю. Одним словом, он оттягивал собрание как мог.

Стоят (слева направо): Леля (сын Броскоя), Георгии Курга (боулеште), Броской (гузулеште), Петро (сын Броскоя), Чомба (сын Броскоя), сидят: Володя (Хорахай) (чёнкеште), Мокано (боулеште), Матаня (боулеште), Володя Хобяй, Хондра (боулеште), г. Кирсанов Тамбовской обл. 1949 год. Из архива В. Е. Чеботарёва

Из района звонят:

– Ну что, прошло собрание?

– Не прошло ещё.

– Почему? Надо срочно провести!

– Они же разлетятся, как грачи! Бороны побросают, семена растащат.

– Да ты понимаешь, что делаешь? Линию партии нельзя скрывать от народа. Собирай людей вечером, я должен отчёт сделать.

Ладно. Вечером председатель провёл собрание, а утром в деревне уже никого не было…

Много лет спустя Георгий Курга вновь проезжал с семьёй по этим местам. Теперь он был по паспорту румын с фамилией Орисов. Какая-то русская женщина его узнала.

– Скажите, вы Василий Романовский?

– Нет.

– Ведь это вы были здесь до войны председателем колхоза?

– Да нет же.

– Ой, зря вы не признаётесь. Ведь вы тогда нашу семью спасли, записали к себе. Спасибо вам.

Что ж, хоть какая-то польза от затеи с «Красным шатром» была…

(Записано Н. Бессоновым от Боцмана Фёдоровича Орисова, сына Георгия Курги. Волгоград, 2004 год.)

Егор, сын Буруша из рода вэкареште, был застрелен милиционером при проверке документов. Было это около 1932 года в селе Ковыркино Саратовской области. Поскольку убийство было совершено без всякого повода, кишинёвцы, которые неплохо разбирались в законах, подали заявление и добились возбуждения уголовного дела. Как это ни удивительно, милиционер был в итоге осуждён на максимальный срок!

(Информация от брата убитого, Васьки Рябого.)

Василий Рябой (из вицы вэкареште). г. Энгельс, 1970 год. Из архива В. Е. Чеботарёва

Как и прочие цыгане, кишинёвцы были склонны к азартным играм. Но у них эта страсть была усилена тюремным общением. В местах лишения свободы карты испокон веков волновали сердца. Только естественно, что кишинёвцы, попадая за решётку, укрепляли привычку к игре. Скажу более – иногда с русскими знакомыми продолжали партии «на интерес», выйдя на свободу.

Владимир Глодо описывает, как мальчишкой видел одну из таких сцен на елецкой ярмарке, куда в мае 1936 года цыгане съехались на промысел. Были там Полита́н, Сафро́н, Бебе́ля, Будулай и многие другие мужчины. Приехали туда и русские приятели по зоне – специально с целью играть в карты. Игры известные: бура, очко, 66. Бебеле сильно не повезло – он лишился всего, что имел.

Владимир Викторович Шаматульский (Глодо) (из вицы вербицкие). Конец 1950-х годов. Из архива Н. В. Бессонова

Поставил на кон палатку – проиграл и её. Остался у него только дорогой «романовский» тулуп. К счастью, в этот момент вмешался Антошка Галавко́ (русский по крови, но выросший среди цыган). Он сел играть на шубу вместо Бебели и вернул ему всё, а потом приезжие поочерёдно лишились часов, золотых цепок и даже костюмов. Когда азартные гости остались в одном белье, хозяева великодушно дали им одежду и деньги на обратную дорогу.

С этим человеком мне повезло дважды. Владимир Викторович Шаматульский (известный среди кишинёвцев как Володя Глодо) оказался не только свидетелем трагических событий, но и прекрасным рассказчиком. Его цепкая память хранила множество подробностей – словно и не минуло с той поры шесть с лишним десятилетий. Сидя в уютном мощёном дворике за чашкой чая, я не верил своей удаче. Передо мной был человек, подвергшийся той самой депортации 1933 года, о которой мне уже прежде доводилось писать[48]48
  Бессонов Николай. Цыгане под сенью рубиновых звёзд // 30 октября. 2002. № 22. С. 6.


[Закрыть] и которую я считаю самой крупной антицыганской карательной операцией за весь советский период. Зная об этой массовой ссылке по документам и отрывочным рассказам, я всегда расспрашивал цыган, не известно ли им что-нибудь о ней от пожилых родственников. Кишинёвцы при таком повороте разговора неизменно отвечали: «Поговори с Володей Глодо из Железнодорожного. Он всё помнит. Он тебе ещё и про войну расскажет».

Цызане-кишинёвцы на зоне. Слева направо: Костя Сибиряк, Володя Чикавой и Ермак Милиян из вицы вэкареште. Свердловская область, 1952 год. Из архива В. Е. Чеботарёва

Родился мой собеседник в 1927 году, следовательно, к началу репрессивной акции ему исполнилось шесть лет. Остаётся только удивляться силе детской памяти, сохранившей для истории столько бесценных деталей: от точных дат до всякого рода географических названий. Но обо всём по порядку.

Итак, к весне 1933 года в крупные города съехались десятки таборов. Когда я цитировал в своих публикациях данные о том, что только из Москвы за неполный летний месяц было выслано в Сибирь 5470 цыган, некоторые из моих коллег осторожно выражали сомнение: «Не слишком ли много?» Сомнения понятны. Специалист примерно представляет численность московской диаспоры в тридцатые годы и знает основные места расселения: такие как Петровский парк, барак на «Шестой версте» и т. д. Конечно же, я в ответ напоминал о серьёзности архивного источника[49]49
  Куртуа С., Верт Н., Панне Ж-Л. и др. Чёрная книга коммунизма. М., 1999. С. 180–181; ГАРФ. 9478/1/19/7.


[Закрыть], но всё же мысль о возможности преувеличений висела в воздухе.

Противоречия не было. Пожилой кишинёвец напомнил мне о том, что шёл очередной голодный год. Москва притягивала кочевых цыган возможностью хоть как-то прокормиться. Столица была опутана сетью новых таборных стоянок. Кишинёвцы прикочевали из Нижнего Новгорода и поставили палатки у «Северянского моста» (там, где сейчас метро «Бабушкинская»). Их было около двух сотен. Но помимо этого, город наводнили сэрвы, крымы, влахи, плащуны и прочие цыгане из голодных районов.

Здесь я вспомнил, что именно тогда некоторым крымам посчастливилось устроиться на строительство метро, и потомки этих семей до сих пор живут в Москве. Разумеется, у большей части приезжих с легальным заработком не сложилось. Что-то выпросить. Кому-то погадать. Стянуть, что плохо лежит. Увы, городское население в ходе строительства социализма порядком обнищало. Сытость НЭПа сменилась скудными продуктовыми пайками, разорением деревни под предлогом «борьбы с кулачеством», наплывом беглых крестьян. Правительство, взяв курс на быстрый рост промышленности, изымало урожай подчистую и продавало зерно за рубеж. На валюту закупались станки и оружие. Результаты были катастрофическими. В мирное время на чернозёмной Украине миллионы людей умерли от голода. Эшелоны с раскулаченными тянулись в места высылки. Осиротевшие дети крестьян, которых родители зачастую сами отправляли с сумой «по миру», составили новую армию беспризорных. Нередко приходится слышать, что при коммунистах бездомных детей не было. Говорится это в укор нынешним демократам. Напомню, как проблема была решена при Сталине. Только сейчас, благодаря раскрытию архивов, стало известно о секретной инструкции правительства, направленной в прокуратуру в 1934 году. В ней было разъяснение, что к детям можно применять «высшую меру социальной защиты», то есть расстрел. Естественно, многих беспризорников лишили свободы. За четыре года 155 тысяч малолетних были упрятаны в колонии НКВД, а 10 тысяч отправили в лагеря ГУЛАГа[50]50
  Куртуа С., Верт Н., Панне Ж-Л. и др. Чёрная книга коммунизма. М., 1999. С. 182–183.


[Закрыть].

Вот какими мерами коммунисты добивались внешнего благополучия. Рассказываю всё это для того, чтобы яснее стала обстановка, в которой было принято решение о депортации цыган из крупных городов. Ведь даже от пожилых людей приходится слышать, будто цыгане были «сами виноваты» – некоторые от голода уже не просили, а вырывали хлеб у прохожих из рук.

Соглашусь, что недовольство москвичей приезжими сыграло свою роль. Но спросим себя: разве большевиков интересовало мнение народа? Смею думать, у подданных СССР были и более важные поводы для обид: например, очереди, дефицит товаров, лагерные сроки за неосторожное слово…

Нет, принимая решение о «чистке» городов, коммунисты руководствовались другими соображениями. Вспомним, что Сталин придавал колоссальное значение пропаганде. Огромная агитационная машина работала на создание положительного имиджа социализма. Людям активно внушали, что они живут в счастливой, свободной и богатой стране. Об этом писали газеты, кричало радио; об этом снимались оптимистические фильмы. Разумеется, уличные попрошайки портили общую картину. Советская власть просто не могла не принять меры для лакировки действительности.

Здесь будет уместно вспомнить, что даже в либеральные времена царизма кочевым цыганам дозволялось появляться где угодно, кроме столичного Санкт-Петербурга. Запрет был введён ещё императрицей Елизаветой в 1759 году. Коммунистические власти не могли долго мириться с послаблениями времён революции. Как только у них дошли руки до создания парадного фасада, они предприняли действия гораздо более жёсткие и последовательные. Цыгане были просто обречены на депортацию, причём независимо от поведения. Сталину хотелось показать зримые преимущества нового строя. Иностранцы должны были увидеть в столице СССР широкие проспекты, подземные дворцы метро, нарядные витрины, роскошные павильоны ВДНХ и оптимизм физкультурных парадов. Разумеется, гадалки и чумазая ребятня только испортили бы впечатление…

Почему спецоперация началась именно в 1933 году? Несомненно, дата связана с реформой паспортной системы. Внутригосударственные паспорта были введены 27 декабря 1932 года. Население начали прописывать. Как подчёркивают современные историки, населённые пункты при этом были поделены на две категории. Большинство провинциальных городов так и осталось на скудном снабжении. Соответственно, в них прописаться было легче. Зато крупные центры (Москва, Петербург, Киев, Одесса, Минск, Харьков и т. д.) решили обеспечить продовольствием по более высоким нормам. Поскольку на всех материальных благ бы не хватило, было принято решение о высылке «асоциальных элементов». Нельзя сказать, что выбор жертв происходил по национальному признаку. В проводившиеся повсюду облавы тысячами попадали москвичи, ленинградцы и киевляне из числа коренного населения. Часто человек выходил в магазин за спичками и уже не возвращался. Позже выяснилось, что среди жертв оказалось множество комсомольцев, партийцев и даже начальник отделения милиции. Смертность в местах ссылки порой была колоссальной. Так, из 6114 москвичей и ленинградцев, доставленных на берег реки Обь, выжило не более 2000[51]51
  Полян П. Не по своей воле. История и география принудительных миграций в СССР. М., 2001. С. 81–82.


[Закрыть].

России свойственны перегибы при исполнении указов. Сохранились сведения о том, как патрули задерживали и отправляли в эшелоны командированных, приезжих со справками из колхозов и даже людей с паспортами и пропиской. На фоне всех этих беззаконий ситуация с цыганами уже не кажется удивительной. В глазах коммунистов они выглядели тунеядцами, подлежащими поголовной высылке.

Как это ни удивительно, цыгане сейчас не считают Сталина виновником своих бед. Мне не раз называли в качестве инициаторов ссылок то Крупскую, то «какого-то цыгана в правительстве». Для меня же несомненно, что ни вдова Ленина, ни Токмаков (с его скромной должностью инструктора в отделе национальностей ВЦИКа) не обладали реальной властью, чтобы отдать приказ сразу нескольким ведомствам.

Депортация кочевых таборов была проведена, во-первых, одновременно в нескольких городах, во-вторых, по согласованному плану. Посудите сами: заранее были распределены обязанности между милицией, конвойными войсками, железнодорожниками, речным судоходством и снабженцами. Более того, как мы увидим далее, были выделены специалисты и ресурсы для обустройства в местах ссылки. При нашей централизации и плановой экономике приказ мог быть отдан только на самом высоком уровне. Что касается исполнения, оно могло оказаться очень разным. Я уже ссылался в своих прежних публикациях на воспоминания Анны Мальцевой (цыганки из лотвов) об ужасах ленинградской чистки[52]52
  Бессонов Н. В. Цыгане под сенью рубиновых звезд // 30 октября. 2002. № 22. С. 6–7. – Прим. ред.


[Закрыть]. По сравнению с этой историей, московские события выглядят относительно «пристойно».

Итак, Владимир Глодо рассказывает, что в июне 1933 года табор кишинёвцев был окружён милиционерами в белых гимнастёрках. Нагрянули незваные гости на рассвете, примерно в 4-5 утра, выгнали сонных людей из палаток и толпой повели к железной дороге. Палатки цыганам пришлось бросить, лошадей и почти всё имущество тоже. Успел что-то сунуть в котомку, – уже хорошо. Эти поспешные сборы ещё отзовутся во время попыток побегов, когда смельчакам будет нечего обменивать на еду. Пока же ошеломлённые семьи погрузили в четырёхосные пульмановские вагоны, заранее загнанные в тупик. Вагоны были уже с нарами, но чистые. Здесь милиция передала цыган военным конвоирам. Вскоре огромный эшелон был заполнен таборами, арестованными на разных концах Москвы. Поскольку в эшелоне было 25-30 вагонов и в каждый поместили по 30-40 человек, можно приблизительно сказать, что жертвами акции только в один приём стало около 900 цыган. По словам Глодо, эшелон был не единственным. Отсюда можно сделать вывод, что архивные сведения, приведённые мною ранее, соответствуют действительности.

Снабжение в пути было на удивление хорошим. Несмотря на голодный год, ссыльные получали хлеб и рыбу. На детей даже выдавали сахар. Не был слишком строгим и надзор. Разумеется, многодетные семьи не имели возможности бежать, но кое-кому из молодёжи и нескольким только что поженившимся парам удалось скрыться на остановках.

Эшелон миновал Омск, Новосибирск, Томск. Наконец, рельсы кончились тупиком неподалёку от реки Чулым. Весь железнодорожный перегон занял 20 дней.

Чёткая организация ссылки чувствовалась и здесь, в Сибири. Оцепление вокруг вагонов. Погрузка на подводы, мобилизованные у местных крестьян. Пересадка на четыре баржи, которые уже ждали возле берега. Конвойные разместились на пароходах, цыгане были загнаны в трюмы барж, причём из них назначили старших, ответственных за порядок. Кормили и здесь неплохо. Единственным тяжёлым эпизодом было то, что умершего от болезни десятилетнего мальчишку выбросили за борт. Плавание длилось две недели, и никто не стал бы причаливать к берегу раньше времени для похорон.

Караван из пароходов и барж прошёл по реке Чулым, а потом по её притоку, реке Чичкаюл. Вот и конечный пункт ссылки. Места – в летнюю пору – чудесные, изобильные рыбой, грибами и ягодами, но малолюдные. Здесь, по замыслу партийных властей, цыгане должны были пустить корни. Вместе с депортированными осталось три десятка охраны, а также русские специалисты: техники и прорабы. По плану предстояло построить дома, лесопилку, школу, ясли, швейную мастерскую. Несмотря на отсутствие навыков, ссыльные успели к осени закончить четыре или пять домов, сами же до поры жили под открытым небом.

Володин отец устроил семью более или менее основательно. Он вырыл в склоне сопки нечто вроде пещеры, сложил печку. Обзавелись землянками и другие семьи.

Осенью начались побеги. Слишком резкой была перемена образа жизни, чтобы цыгане смирились с лесозаготовками. Кто-то даже сложил частушку:

 
Надоела нам корчёвка,
Надоело корчевать,
С Чичкаюльского посёлка
Захотелось убежать.
 

Тётка Зына с мужем Лаврушкой рискнули одними из первых. На беду, часовой заметил молодую пару и, сделав предупредительный выстрел, открыл огонь на поражение. Мужчине удалось невредимым добежать до леса, и он скрылся в чаще. Зыне не повезло. Пуля ударила сбоку и навылет пробила левую грудь. Раненая цыганка упала в траву… Здесь надо сказать, что бдительность охраны не подкреплялась, к счастью, бессердечием начальства. Вместо того чтобы давать делам о побеге бумажный ход и отправлять пойманных в лагеря, им всего лишь делали строгое предупреждение. Фактически это означало, что цыганам оставляли шанс для новой попытки.

Зыне было лет 25. Её перевязали в медпункте и отнесли в землянку. Аника, мать Володи, сумела её выходить. Отлучаясь погадать к чалдонам, она возвращалась обычно с туеском парного молока.

Семья цыган-кипшнёвцев (из вицы мыцэште): Лаврушка, Зына, их сын Тимошка. г. Конотоп. Середина 1950-х годов. Из архива В. Е. Чеботарёва

Сестру выходила, а сама умерла при родах, немного не дожив до Пасхи. Осиротели четверо её детей: 9-летняя дочь и мальчики 12, 7 и 3 лет.

С началом весны Володин дядя Буцукан предложил готовиться к новому побегу: «Я вас выведу по звёздам и мху на деревьях».

Буцукан был родом из Молдавии и слыл отважным, как гайдук. С таким человеком во главе на волю могли вырваться даже женщины и дети. Первая попытка, впрочем, была неудачна. Проплутав неделю по лесам, цыгане были схвачены и под конвоем возвращены в посёлок. На второй раз беглецам повезло. Оцепление они миновали незамеченными. С собой был запас сухарей, и только. За Буцуканом пошла большая компания: Володя с отцом, старшим братом и сестрой, бабушка Катерина и старуха Балая с приёмным сыном. Ещё, разумеется, жена Буцукана Федо́ска, выздоровевшая красавица Зына и две молодые цыганки Пыса и Титяна. Взяли с собой и чужую девочку Раю, родители которой сбежали накануне. Ей было лет 14.

Одето большинство было кое-как. Женщины и дети шли босиком, увеча ноги о валежник. Густой таёжный лес преграждал дорогу сплетением ветвей. Но он же подкармливал. Уже появилась ягода.

Сильнее всего беглецов донимали клещи и комары. По ночам от тучи гнуса плохо помогал даже костёр, который кишинёвцы вдалеке от посёлка не боялись разводить.

Как раз когда сухари были доедены, на пути показалась охотничья избушка, где, по сибирскому обычаю, оголодавшим путникам был оставлен запас продуктов. Наевшись, компания села держать совет, как быть с бабушкой Балаей, которая с самого начала переоценила свои силы и теперь валилась с ног. Всем было ясно, что тащить её на себе тысячи километров не получится. Но не бросать же на произвол судьбы!

– Идите! – сказал приёмный сын. – Я буду о ней заботиться, пока она жива.

И цыгане тронулись дальше, оставив Балаю на попечение самоотверженного мальчишки.

Возле реки беглецов ждала большая удача. Они вышли на село, в котором жили бывшие ссыльные – молдаване по национальности. Происхождение из одних и тех же краёв сразу вызвало взаимную симпатию. К тому же Буцукан прекрасно говорил по-молдавски. Кишинёвцам дали большую лодку и провожатых. Следующие 60 километров они сделали по воде – до той границы, за которой благодеяние не могло оставаться незамеченным. Высадившись на берег, цыгане дошли до того места, где приток Чичкаюл впадал в Чулым. Теперь, чтобы добраться до железной дороги, надо было преодолеть широкую сибирскую реку.

Мир не без добрых людей. В посёлке нашёлся лодочник, сорокалетний мужик. Он согласился помочь беглым цыганам. В уплату ему дали единственное, что оставалось, – одежду умершей Аники.

– Повезу вас, когда стемнеет, – предупредил лодочник. И снова всё прошло успешно. Никто не видел, как он несколько раз грёб туда и обратно, переправляя цыган по одному или по двое.

Распрощавшись со своим спасителем, беглые вышли к железнодорожному пути. Женщины и дети приободрились. Теперь они и без провожатого знали, как вернуться в центральную Россию. А уж прокормить по дороге себя и мужчин им было под силу. На станциях кишинёвки шли гадать, а дети крутились возле вагонов, выпрашивая хлеб. Оборванные ребята и девчонки пели и плясали. Весёлая цыганская песня сменялась жалобным напевом русских беспризорников:

 
Развяжите мои крылья,
Дайте волю полетать.
Я, молоденький мальчишка,
Навек остался сиротой.
 

Чем дальше компания отдалялась от места ссылки, тем безопаснее было находиться среди людей. В глазах русских они вновь стали просто кочевыми цыганами. Несколько раз даже удавалось устроиться на поезд. К сожалению, подобные удачи были редки и кратковременны. Мини-табор быстро ссаживали, поэтому почти весь огромный путь пришлось проделать пешим ходом. Они шли всё лето и всю осень – от ненавистной Чулым-реки до города Козлов (ныне Мичуринск). Это около трёх тысяч километров. И не по ровному тракту, а по шпалам и щебёнке, о которые босые женщины и дети извредили себе ноги до самого жалкого состояния. Спали они на земле, в придорожных лесочках – даже в ноябрьские заморозки. К станциям, опасаясь искушать судьбу, лишний раз не выходили. Но всё же они были свободны. И научены горьким опытом. Под новые депортации никто из них не попал.

Возможно, это просто везение. Судьба. В 1937 году по СССР прокатилась волна облав, и снова цыган везли в холодные края – на этот раз на станцию Тайга неподалёку от Новосибирска. Конечно, прежних масштабов эта акция уже не достигла. Если обобщать, то во время «большого террора» цыган чаще хватали не скопом, а поодиночке. И отправляли прежде всего не в ссылку, а в лагеря.

Вот эта напасть кишинёвцев не обошла. Именно в 1937 году свирепствовали пресловутые «тройки», без разбору навешивая на цыган литеры СОЭ[53]53
  Социально опасный элемент. – Прим. ред.


[Закрыть]. Поводы порой были смехотворны. Владимир Глодо вспоминает о том, как сгинул в лагере Васыля из рода костеште. Его русская жена пришла в органы жаловаться, что муж не пускает детей в школу. Возможно, она думала, что начальство пожурит и припугнёт её благоверного. Вот только время было неподходящее для вовлечения посторонних в семейные дела. Цыгана забрали, и он уже не вернулся.

Хорошо запомнился Володе и арест добрейшего парня Сёмы из рода конанэште. Тогда они кочевали по Киевской области, в районе Черкасс. Перед рассветом на пролётке подкатили к табору нелюди из карательных органов. Все мужчины успели убежать, только молодожён Семён замешкался, не успел выскочить из палатки. Ни в чём он не был виноват. Но навесили ему срок как «социально опасному элементу». Немного погодя забрали и его жену за то, что слишком назойливо обивала тюремные пороги, умоляя принять передачу. Дали ей два года. Отсидела своё. А любимого так и не дождалась. Умер бедняга. Погиб, не оставив потомства.

Другой жертвой тех времён стал дядя Архип. Получив три года как СОЭ, он попытался бежать с этапа, но его пристрелили, как только он рванулся из строя.

Цыгане по сию пору помнят шрамы, оставленные сталинским террором. Симонов, кишинёвец по отцу (мать его из сэрвицкой семьи Конденко), рассказывал, что семью до войны арестовали и никто из старших не вернулся.

Сталинские лагеря убивали. Кишинёвцы знают это не понаслышке. В 1938 году по одному и тому же уголовному делу были осуждены на десять лет пятеро мужчин и одна женщина. Из этих шестерых только Зоня Немцурова вышла на свободу, полностью отбыв свой срок. Остальные умерли от голода и непосильного труда.

В 1937 году были арестованы под Воронежем на станции Лиски братья Будулая, Батрак и Петро. Получив срок как СОЭ, оба не вернулись.

Можно понять судью, который выносит приговор за реальную кражу. Но во время «большого террора» под топор советского правосудия попадали даже женщины, занятые обычным цыганским промыслом.

Семнадцатилетняя кишинёвка Мария Чеботарёва из рода милиянеште и её двоюродная сестра Кежа, которой было лет 25, отправились гадать на один из московских рынков. Шёл страшный 1937 год. Цыганки попали в облаву. «Тройка» без всякой вины дала им по десять лет. Кежа Чеботарёва выжила в лагерях, а юная Мария сгинула на лесоповале.

В заключении кишинёвцы, будучи потомственными ворами, никогда, однако, не примыкали к воровскому сообществу. Вор в законе принципиально не заводил семью, а цыгане рисковали в первую очередь ради жены и детей. Как результат сложилась такая ситуация: с одной стороны, кишинёвцы не стремились попасть на верхние этажи тюремной иерархии, с другой, их уважали за профессионализм и цельную систему взглядов.

Особо подчеркну для тех, кто вообще не знаком с цыганским миром. Криминальное прошлое кишинёвцев, а также их образ жизни никоим образом нельзя считать типичными для цыганского народа в целом. В монографии «История цыган – новый взгляд» я особо подчёркивал, что если подходить чисто статистически, преступность в цыганской среде не выше, чем у коренного населения. Существенное отличие цыганского криминала состоит в том, что он испокон веков имел ненасильственный характер. И если у русских, французов, немцев такие преступления, как разбой, изнасилование и убийство, всегда составляли серьёзный процент в общем числе правонарушений, то цыгане бывали замечены главным образом в кражах и мошенничестве. Согласитесь, сравнение – в пользу цыган. Очень рекомендую сомневающимся ознакомиться с соответствующими страницами упомянутого исследования[54]54
  См. Бессонов Н. В. и др. История цыган – новый взгляд. Воронеж, 2000. – Прим. ред.


[Закрыть]. А сейчас, чтобы не отвлекаться от предмета, выскажу следующее наблюдение: именно кишинёвцы составляли значительный процент сидевших цыган. Поскольку прочие этногруппы так или иначе строили свою жизнь на легальных заработках (торговля и барышничество у русска рома и сэрвов, ремёсла у кэлдэраров и влахов), люди из их числа появлялись в местах заключения эпизодически. Кишинёвцы же до указа об оседлости проходили через тюрьму практически в полном составе. О тех, кто ни разу не попадал за решётку, вспоминают сейчас с оттенком удивления. Такова реальность.

Прочие этногруппы даже близко не могли подойти к кишинёвцам по степени криминализации. Конечно, суды выносили немало приговоров конокрадам из числа русских цыган, но пожилые люди не дадут соврать – отнюдь не конокрадство, а продажа и мена лошадей кормили подавляющее большинство семей русска рома. Не спорю, после смерти Сталина цыганская диаспора в лагерях очень сильно пополнилась представителями всех этногрупп, осуждёнными за так называемую спекуляцию и «торговлю с рук в неположенном месте». Но на данный момент просто стыдно доказывать, что преступниками в этом случае были не цыгане, а руководители страны, причислившие к разряду криминала то, что во всём мире называют бизнесом и коммерцией. Кстати, на излёте социализма кишинёвцы уже отошли от воровства, и об этом ещё будет рассказано.