Текст книги "Василий Темный"

Взойдя на московский трон, восемнадцатилетний Василий принялся за устроение своего княжества. Для начала он уладил семейные отношения с серпуховским князем Владимиром Андреевичем Храбрым, обиженным разделом наследия Дмитрия Донского.

«Того же лета князю великому Василию Дмитриевичю бысть розмирие с князем с Володимером Андреевичемъ. Князь же Володимер с сыном своим с князем Иваном и с своими бояры стареишими поеха в свои град Серпохов и оттуду в Торжок, и тамо пребысть неколико время в Теребенском, дондеже умиришася» (29, 139).

«Тое же зимы по Крещении князь великии Василеи Дмитриевичь взя мир и любовь с князем Володимером Андреевичем и удели ему неколико городов, вда ему Волок да Ржеву» (29, 139).

Незадолго до кончины Дмитрий Донской отнял у кузена два города с волостями – Дмитров и Галич Костромской. Причины этой немилости остаются неизвестными. Но Василий понимал, что он должен как можно скорее уврачевать рану, нанесенную самолюбивому Владимиру Храброму. Теперь вдобавок к своему прежнему уделу Владимир получил от молодого великого князя два «жирных куска» – Волок и Ржеву. Это был рискованный шаг со стороны Василия: обе крепости находились близ границы с Литвой. Владимир Серпуховской был женат на дочери Ольгерда и имел широкие связи в Литве. В принципе он вполне мог сыграть роль мятежника в Московском правящем доме. Но будущее показало, что единственным мотивом возмущения и резких движений Владимира Серпуховского было задетое самолюбие. Об измене московскому делу речи не шло.

Другой больной вопрос, доставшийся Василию из политического наследия отца – смута на митрополии. Как все харизматические лидеры, герой Куликова поля ощущал личную связь с небесными силами и потому позволял себе произвол в отношении иерархов. Он вмешивался в церковные дела, желая иметь на кафедре митрополита Киевского и всея Руси своего ставленника. Своих людей пытались провести на кафедру и Литва, и Константинополь. Василий решил пойти на уступки в этом вопросе и сделать шаг навстречу своему тестю Витовту. Он принял на московскую кафедру литовского ставленника болгарина по происхождению и византийца по службе Киприана. Так, отступая и наступая, начал он свой путь «великого князя всея Руси» – как гордо именовал себя Василий I в отношениях с Великим Новгородом.

Глава 2
Суздальские споры

Имя старинного, а ныне туристического городка Суздаля знают все. Многие бывали там на экскурсиях или в одиночных путешествиях. Огромная мощенная булыжником площадь… Торговые ряды… Сувенирные лавки… Царапающие небо колокольни… Всё привычно и знакомо. Но историю Суздаля знают немногие. А между тем этот пряничный городок мог стать столицей Руси, мог подчинить себе всю Северо-Восточную Русь. Мог, но не стал, не подчинил… Судьба и какое-то историческое невезение. Впрочем, Суздаль вполне доволен и своим нынешним положением. Тишина, чистый воздух, покой глубокой провинции… И всё же вглядимся в прошлое Суздаля. Оно того заслуживает.

Суздальско-Нижегородское княжество на исторической карте напоминает цифру 8. Два кружочка, маленький и большой, связанные узкой перемычкой. Маленький – Суздальское княжество, большой – Нижегородское. Такую причудливую фигуру нарисовала история.

Самым могущественным суздальским князем XIV столетия был дед Василия I по линии матери Дмитрий Константинович. Породнившись с московской династией в результате брака дочери Евдокии с Дмитрием Московским, Дмитрий Константинович получил большие политические возможности. Однако по-настоящему воспользоваться этими возможностями он так и не сумел.

За свою долгую жизнь (1324–1385) Дмитрий Константинович имел возможность в полной мере проявить как свои достоинства, так и свои недостатки. Последних, к сожалению, оказалось больше…

Наиболее заметной чертой его характера было непомерное честолюбие. Он явно переоценивал как свои собственные возможности, так и возможности своего княжества. За ошибки правителя расплачиваться приходилось его подданным…

Честолюбие князя Дмитрия подогревали его рано повзрослевшие сыновья – Василий Кирдяпа, Иван и Семен.

«Имя – тончайшая плоть, посредством которой объявляется духовная сущность», – говорил Павел Флоренский (116, 26). Уникальное прозвище старшего сына Дмитрия Константиновича – Кирдяпа – до сих пор не имело убедительного истолкования. В древнерусском языке такого слова нет, как нет другого такого имени и в тогдашней ономастике. На наш взгляд, прозвище Кирдяпа, полученное князем при жизни, происходит от тюркского корня «кир» – «грязь». Кирдяпа – русская обработка тюркского корня с помощью суффикса «дя» и окончания «па». Пример словообразования с помощью суффикса «дя»: трудиться – трудяга, бродить – бродяга. Имя Кирдяпа в значении «грязный», «покрытый грязью», «грязнуля» явилось в результате взаимодействия русского и тюркского языков и носит насмешливый, уничижительный характер. Подобное прозвище вполне в духе русского языка. Например – Горбатый, Брюхатый, Ушатый. Прямая аналогия – известный опричник Ивана Грозного Василий Грязной и его родня.

В письменных источниках XIV–XV веков встречается много тюркских имен, так или иначе вросших в русскую историю и русский язык. Так, например, история гибели в Орде князя Михаила Тверского в 1318 году откроется новой гранью, если учесть, что имя главного злодея и клеветника, виновника гибели святого князя – Кавгадый. Это имя явно происходит от тюркского слова «кавга» – «смутьян», «баламут». Носил ли это имя (прозвище?) ордынский воевода с рождения или оно дано ему в связи с историей Михаила Тверского?

Известно, что язык – своего рода исторический источник. Давний спор о том, что представляло собой в повседневности татаро-монгольское иго, может стать чуть более предметным, если посмотреть на дело с той, ордынской стороны. При всей уязвимости этого источника – сколько веков прошло, сколько языков смешалось! – он всё же может порадовать историка, стесненного узостью источниковой базы.

Но вернемся к князю Дмитрию Константиновичу Суздальскому. Небывалая удача его дяди Александра Васильевича, ставшего вдруг великим князем Владимирским в 1329 году, быстрый рост Нижнего Новгорода при князьях Константине Васильевиче и Андрее Константиновиче вскружили ему голову. Подобно тверским князьям, он был слишком самоуверен. Это качество сводило на нет даже те скромные таланты, которыми он обладал. И судьба не замедлила преподать ему жестокие уроки.

Ввязавшись в тяжбу с Москвой за великое княжение Владимирское (1360–1364), он вышел из этого спора безо всякого успеха и с сильно подмоченной репутацией.

Вскоре выяснилось, что даже младший брат Борис не боится Дмитрия и не признаёт за ним права старшинства. После кончины князя Андрея Константиновича в 1365 году Борис стремительным набегом захватил Нижний Новгород. Предполагавший торжественно занять старший стол Дмитрий вместе с матерью, княгиней Анной, суздальским владыкой и большой свитой оказался перед закрытыми городскими воротами. Более глупого и унизительного положения трудно было вообразить.

Не решившись брать штурмом собственную столицу, сорокалетний Дмитрий Константинович вступил на путь переговоров. Вначале он отправил своих сыновей Василия и Семена к Борису для выяснения его намерений. Намерения оказались просты и состояли в удержании захваченной столицы. Тогда Дмитрий Константинович послал старшего сына Василия Кирдяпу с жалобой на действия Бориса в Орду.

Всё это мало продвигало дело. И тогда Дмитрий Константинович обратился за помощью к своему недавнему сопернику в борьбе за великое княжение Владимирское – пятнадцатилетнему московскому князю Дмитрию Ивановичу.

В Москве в то время решающий голос принадлежал митрополиту Алексею. Это был человек широкого политического кругозора. Он понимал, что силовое вмешательство Москвы в суздальскую усобицу на стороне Дмитрия Константиновича тотчас вызовет жалобу Бориса своему тестю Ольгерду. Дальнейший сценарий развития событий был очевиден. Литовский князь давно соперничал с москвичами и пытался установить свой контроль над киево-брянским, смоленским и новгородско-псковским регионами. Ему было бы очень выгодно посадить своего зятя Бориса в Нижнем Новгороде, в тылу у москвичей. Поэтому он не замедлит прийти на помощь Борису, послав свои полки на Москву как раз в тот момент, когда московские полки будут заняты осадой Нижнего.

Опасаясь такого развития событий, митрополит Алексей решил помочь Дмитрию Константиновичу мирными, церковными средствами. Он послал в Нижний Новгород своих представителей: сначала игуменов Герасима и Павла, а затем – игумена Сергия Радонежского. Взывая к христианской совести Бориса, они убеждали его уступить Нижний Новгород старшему брату. Но Борис был тверд в своем решении. Его не испугала даже угроза интердикта – прекращения богослужения во всем городе.

Не знаем, как Борис мотивировал столь явное попрание традиций старшинства. Возможно, он ссылался на то, что главным городом княжества издавна был Суздаль, и советовал Дмитрию отправиться туда. А может быть, Борис козырял ярлыком на Нижний Новгород, полученным от какого-нибудь очередного ордынского хана.

Исчерпав мирные средства и ославив Бориса как врага церкви, Москва решила, наконец, поддержать Дмитрия Константиновича военной силой. На помощь ему было послано войско, с которым он и подошел к Нижнему Новгороду.

Летописи умалчивают о литовском аспекте этого конфликта. Однако было бы странно думать, что Борис оставил без употребления свой самый сильный козырь. Очевидно, Ольгерд был занят тогда более важными делами и не успел прийти на помощь зятю.

Трезво оценив обстановку, Борис решил, что дальнейшее сопротивление бесполезно, и ушел в Городец, уступив Нижний Новгород Дмитрию Константиновичу. В Суздале Дмитрий оставил своего старшего сына Василия.

Погрязшие в усобицах ордынские ханы в 60-е годы XIV века ослабили контроль над русскими землями. Московские политики строили в это время смелые планы. Заключив прочный династический союз с Дмитрием Константиновичем, они решали важную стратегическую задачу. Нижний Новгород закрывал подходы к Владимиру и Москве с востока. Через него проходил торный путь в районы Верхнего Поволжья и на Клязьму. Этот город занимал ключевое положение во всем регионе. Его значение в полной мере раскрывалось лишь в условиях ослабления Орды, когда русские князья могли не только заключать оборонительные союзы для отражения грабительских набегов, но и разворачивать систематическое наступление на ордынские улусы в Среднем Поволжье.

К сожалению, источники почти не дают сведений о том, что происходило в это время на территории бывшей Волжской Болгарии. Однако повышенное внимание к этому региону как татарских «царевичей», так и соседних русских князей позволяет думать, что настал час раздела «болгарского наследства». И в этой связи значение Нижнего Новгорода как «последней станции» на пути в Казань резко возрастало.

Князь Дмитрий Константинович не обладал стратегическим мышлением и не ставил перед собой исторических задач. Однако кое-что в этой жизни он понимал правильно. Имея за собой двух братьев-соперников, один из которых был женат на дочери Ольгерда, Дмитрий Константинович нуждался в династическом союзе с Москвой. Он охотно пошел на переговоры с московскими сватами. Дело сладилось. 18 января 1366 года в Коломне была сыграна свадьба пятнадцатилетнего Дмитрия Московского и младшей дочери Дмитрия Константиновича Евдокии. Несколько лет спустя и старшая дочь Дмитрия Константиновича Мария была выдана замуж в Москву, за боярина Николая Васильевича Вельяминова.

Водворившись в Нижнем Новгороде с московской помощью, Дмитрий Константинович вскоре понял, что усидеть на Синичьих горах не менее сложно, чем взобраться на них. Не только в прямом, но и в переносном смысле город стоял на юру и был открыт всем напастям. Волга была самой большой дорогой Руси. По большой дороге, как известно, гуляет как добро, так и зло.

Первой проблемой, с которой пришлось столкнуться Дмитрию Константиновичу, были бесчинствовавшие на Волге речные пираты – ушкуйники. Этот род пиратства зародился в Великом Новгороде. Привыкнув наживаться за счет грабежа лесных народов Севера, новгородские «удальцы» перенесли этот обычай на Волгу и ее притоки. Снаряжением экспедиций занимались новгородские бояре. Летом 1366 года целая флотилия (около двухсот лодок-«ушкуев», в каждой – по 20 головорезов) внезапно появилась под стенами Нижнего. Они разграбили весь нижегородский торг и ушли дальше по Волге так же неожиданно, как и появились. Князь Дмитрий Константинович не сумел защитить свою столицу.

Спустя несколько лет Нижний Новгород вновь подвергся атаке «ушкуйников», которые разграбили город и ушли вниз по Волге. Летописец отмечает, что этой пиратской флотилии удалось дойти до самой Астрахани, где их обманом захватил и уничтожил местный правитель.

Летом 1367 года в нижегородских землях явился другой грабитель – ордынский изгой князь Булат-Темир. Опустошив юго-восточные районы княжества, он двинулся прямо на Нижний. На сей раз Дмитрий Константинович успел призвать на помощь братьев, и общими усилиями они отогнали Булат-Темира обратно в Дикое поле.

С юга и с востока владения нижегородского князя граничили с землями мордвы, волжских болгар и марийцев («горной и луговой черемисы»). Возмущенные теснившей их русской колонизацией, они часто оказывали содействие идущим на Нижний Новгород татарским отрядам. Это, в свою очередь, вызывало карательные операции русских войск. В целом отношения с лесными народами были достаточно напряженными.

Крайне сложной была в эту пору обстановка и в Волжской Болгарии. В 1370 году Дмитрий Константинович, по распоряжению Орды, посылал на болгар войско под началом своего брата Бориса. Этот поход завершился сменой правителей в Волжской Болгарии. Однако обстановка на русско-болгарской границе оставалась тревожной. В 1372 году князь Борис поставил в своих владениях на Суре пограничную крепость Курмыш.

Все эти внешние угрозы заставили князя Дмитрия Константиновича начать строительство в Нижнем Новгороде каменного кремля. Прямым примером для него служила Москва, где в 1367/68 году была построена каменная крепость. Вероятно, митрополит Алексей дал Дмитрию Константиновичу не только полезный совет о постройке крепости, но и мастеров, работавших в Москве.

Под 1372 годом летопись сообщает о закладке Нижегородской крепости. К этому времени у нижегородцев уже имелся некоторый опыт каменного строительства. Годом раньше они поставили каменную церковь Николы на Бечеве.

Строительство крепости шло медленно. Князь Дмитрий Константинович не проявил в этом деле необходимой расторопности и настойчивости. В конечном счете именно отсутствие мощных укреплений и позволило татарам без труда захватить Нижний Новгород в августе 1377 года.

Едва успев поставить первую башню своей новой крепости, Дмитрий Константинович почувствовал себя недосягаемым для врагов. Осенью 1374 года он со всем семейством участвовал в княжеском съезде в Переяславле-Залесском. Поводом для съезда было рождение у Дмитрия Московского сына Юрия. Княгиня Евдокия – дочь Дмитрия Константиновича – принимала поздравления и подарки. Однако под звон серебряных чаш шли доверительные разговоры не только о семейных делах. Дмитрий Московский, которому в ту осень исполнилось 24 года, решил, что настало время подвигов. Пора сбросить власть поганой Орды. Дмитрий призывал князей объединиться для войны с Мамаем.

Известно, что с возрастом человек становится осторожнее. Но коренные черты характера всё же не меняются. Дмитрий Суздальский был человеком переменчивым. Он легко воодушевлялся и так же легко впадал в панику. Под впечатлением достигнутых в Переяславле договоренностей он приказал Василию Кирдяпе перебить стоявший в Нижнем Новгороде татарский отряд. Отныне путь назад был заказан. Татары не прощали убийства своих послов.

Месть за убийство ордынских послов была делом чести пославшего их хана Абдулы и реального правителя Орды темника Мамая. Кроме того, и сам по себе союз двух Дмитриев, зятя и тестя, вызвал недовольство степняков. Мамай, под властью которого собрались улусы правого берега Волги, решил начать разгром русского дуумвирата с его слабейшего звена – Дмитрия Константиновича. Уже летом 1375 года татары из Мамаевой Орды совершили набег на его столицу – Нижний Новгород. Не взяв крепости, они страшно разорили окрестности и с большим пленом ушли в Орду.

Во время этого набега Дмитрий Суздальский находился далеко от родных пенатов. Верный союзу с Дмитрием Московским, он ходил на Тверь в составе объединенных сил летом 1375 года. Однако полного разгрома Твери не произошло. Хорошо укрепленный князем Михаилом Александровичем город выдержал все приступы союзных войск. Осада затягивалась, наступала дождливая осень. Желая поскорее закончить дело, Дмитрий Московский удовольствовался победным мирным договором, выполнять который Михаил Тверской отнюдь не собирался

* * *

Волжские болгары помогли татарам внезапно напасть на Нижний Новгород. Не надеясь на собственные силы и желая хорошенько припугнуть болгар, Дмитрий Константинович в начале 1376 года обратился за помощью к Дмитрию Московскому. Тот прислал рать под началом опытного воеводы, своего шурина Дмитрия Михайловича Боброка Волынского. Нижегородские и суздальские полки повели сыновья Дмитрия Константиновича Василий Кирдяпа и Иван. 16 марта союзники подошли к Казани и начали осаду города. После некоторого сопротивления болгарские князья согласились заплатить большой выкуп и признать себя данниками великого князя Московского.

На следующий, 1377 год татары решили нанести новый, сокрушительный удар по Нижнему Новгороду. Некий царевич Арапша из Синей Орды (возможно – по договоренности с Мамаем) двинулся в нижегородские пределы. Князь Дмитрий Суздальский поспешил призвать на помощь московские полки. Дмитрий Московский двинулся на помощь тестю. Однако татары умело использовали свою старую военную хитрость – распространение ложных слухов. Этим способом они убедили Дмитрия Московского, что опасность миновала и Арапша ушел куда-то далеко в степи. Князь вернулся в Москву, оставив, впрочем, в Нижнем своих воевод с полками. Но тут была пущена новая волна слухов, согласно которым Арапша объявился где-то далеко на юге, на Волчьих водах, в районе современной Самары.

Московские полки не могли долго стоять в чужом для них Нижнем Новгороде. Дмитрий Константинович решил отправить их вместе со своими воинами в погоню за Арапшой. Командовать походом он поручил своему сыну Ивану, призванному из Суздаля…

Этот поход вошел в историю как символ традиционной русской беспечности. Переправившись через реку Пьяну (левый приток Суры), воеводы расположились на отдых, полагая, что татары далеко. Между тем мордовские князья скрытно подвели находившихся неподалеку татар к русскому лагерю. 2 августа 1377 года они напали на растерявшихся русских ратников и учинили кровавое побоище. Многие воины, среди которых был и главнокомандующий – сын Дмитрия Константиновича Иван, утонули в реке Пьяне, пытаясь спастись от погони.

Оставив на месте битвы все трофеи и пленных, татары, не теряя времени, погнали коней к Нижнему Новгороду.

Узнав о происшедшем, князь Дмитрий Константинович бросил город на произвол судьбы и уехал в Суздаль. Вслед за ним из города побежала и вся знать. 5 августа 1377 года татары без особого труда захватили Нижний Новгород, разграбили и подожгли город. По сообщению летописи, в начавшемся страшном пожаре сгорели 32 церкви. Покинув пепелище, татары рассыпались по округе в поисках добычи.

Арапша не собирался долго задерживаться в нижегородских пределах. Его главная добыча, пленные, была товаром «скоропортящимся». Их нужно было кормить, поить и сторожить. «Царевич» торопился поскорее избавиться от этой докуки, продав пленных на ближайшем рынке рабов. Кроме того, Арапша слабо представлял себе возможности русских князей и полагал, что они попытаются атаковать его рассыпавшийся отряд с целью отбить полон и отомстить за поражение.

Уходя на восток, Арапша разорил все русские поселения за рекой Сурой, в землях волжских болгар. Самих болгар он не тронул. Более того, своим походом на русских он по сути дела выполнял их «заказ».

Эти события чрезвычайно ослабили Нижегородское княжество, главным источником силы которого был сам Нижний Новгород с его многолюдным посадом, купеческими лавками, ремесленными мастерскими и корабельными пристанями.

Татары ушли. Теперь правителям надлежало возвращать жизнь в нормальное русло, извлекать уроки и наказывать виновных. Князь Дмитрий Константинович не проявлял в этом деле никакой инициативы. Летописи молчат о нем в эти страшные времена. Кажется, он просто выжидал в каком-то далеком углу своего княжества. Впрочем, год спустя мы находим его в Городце на Волге, в уделе брата Бориса.

На пепелище Нижнего Новгорода первым приехал из Суздаля наследник престола Василий Кирдяпа. Он послал людей, чтобы отыскать и привезти в город тело младшего брата Ивана, утонувшего в реке Пьяне во время бегства русских полков.

Воспользовавшись разгромом Нижегородского княжества, его соседи мордовские князья решили поживиться тем, что осталось после татар. Они совершили набег и увели множество пленных. Очевидно, татары унесли и увели далеко не всё, чем наполнилась Нижегородская земля в годы ее благоденствия.

В ответ на дерзость мордовских князей зимой 1377/78 года состоялись два карательных похода русских войск. Ими командовал брат Дмитрия Константиновича Борис, правивший тогда в Городце. Во втором походе участвовала и присланная из Москвы рать под началом воеводы Федора Свибла. В итоге земли мордвы были страшно опустошены. В назидание недругам в Нижнем Новгороде была устроена публичная казнь пленной мордве. Их волочили голыми по льду реки и травили псами.

Летом 1378 года татары вновь нанесли удар по Нижнему Новгороду. Возможно, их призвали уцелевшие после карательных экспедиций Бориса Городецкого мордовские князья.

Как и прежде, город оказался не готов к обороне. Князь Дмитрий Константинович был в это время в Городце. Не имея предводителя и не надеясь на защиту недостроенных стен, жители Нижнего при известии о приближении татар попросту разбежались. Князь Дмитрий пытался договориться с татарами и предлагал им выкуп при условии, что они не тронут город. Однако татары отвергли выкуп и разгромили город, или, скорее, то, что осталось от него после первого погрома летом 1377 года.

Удача отвернулась от Дмитрия Суздальского. Он упал духом и более не проявлял себя никакими решительными действиями. Война с Мамаем, завершившаяся Куликовской битвой, продолжалась уже без его участия. Запуганный татарами, князь поспешил выразить свою покорность хану Тохтамышу, двинувшему свои полки на Москву летом 1382 года. Он отправил к Тохтамышу своих сыновей Василия Кирдяпу и Семена, которые пришли с татарами под стены Москвы. Здесь они сыграли весьма неблаговидную роль, поручившись москвичам за то, что хан не станет захватывать город. Положившись на княжеское слово, москвичи открыли ворота и были жестоко наказаны за доверчивость. Тохтамыш разгромил Москву, а сыновей Дмитрия Константиновича увел в Орду в качестве заложников. Впрочем, младший из них, Семен, был вскоре отпущен к отцу. Василий же Кирдяпа остался в Орде.

Нашествие Тохтамыша подало надежды всем недругам Москвы. Они ожидали большого передела власти на Руси. В 1383 году многие князья отправились в Орду. Как мы знаем, взят был Тохтамышем в заложники и сын Дмитрия Московского Василий.

Засвидетельствовать почтение новому хану поехал и Борис Городецкий. Вскоре за ним поспешил его сын Иван. Князь Дмитрий Константинович в Орду не поехал, а вновь отправил туда сына Семена…

Степные дороги давно развеял ветер времен. А когда-то они были местом встречи жизни и смерти. Многие тысячи русских пленников прошли здесь в одну сторону. Степные хищники, спешащие в набег на Русь, – в другую. А еще телеги с подарками хану и тяжеловесной русской данью… Дорога в Орду с ее трудностями и опасностями была испытанием даже для русских князей, хранящих в переметной суме серебряную ханскую пайцзу – защиту от всякого произвола, которым так обильна была Степь. Но для Дмитрия Суздальского всё это теперь не имело значения. Он больше не собирался ехать в Орду. Перед ним открывался иной путь. 5 июля 1383 года Дмитрий Константинович скончался, приняв перед смертью монашеский постриг с именем Феодор. Прах его был погребен в Спасском соборе Нижнего Новгорода рядом с могилой его отца – первого нижегородского князя Константина Васильевича.

И вновь сработала обычная схема семейного раскола: вспыхнул спор за власть между дядей и племянником. Кончина Дмитрия Константиновича послужила сигналом к началу борьбы между его сыновьями Василием Кирдяпой и Семеном с одной стороны и Борисом Городецким – с другой. Борис уже давно примеривался к роли первого лица в княжестве. Однако его останавливала решительная поддержка, которую оказывала Дмитрию Константиновичу Москва.

Москвичей настораживали литовские связи Бориса, женатого на дочери Ольгерда. Постоянно враждовавшая с Литвой Москва видела в лице Бориса литовскую засаду у себя за спиной. В критических обстоятельствах он мог нанести удар с тыла, со стороны Владимира-на-Клязьме. Не случайно зимой 1370 года, во время второго нашествия Ольгерда на Москву, митрополит Алексей находился в Нижегородской земле. Учитывая честолюбие и воинские таланты Бориса, москвичи категорически не хотели допустить его на первую роль в Суздальско-Нижегородском княжестве. Бездарный Дмитрий Константинович, не умевший защитить свою столицу от татар, казался им предпочтительнее.

В результате Борис остался героем без подвига. Почти 18 лет провел он в удельном захолустье. Городец, при всей красоте его расположения на высоком берегу Волги, был всё же скорее селом, чем маленьким городом. А между тем Борис уже устал от однообразия провинциальной жизни, от тщетного желания славы и подвигов.

* * *

Известие о кончине Дмитрия Суздальского настигло Бориса Городецкого в Орде. Вместе с другими русскими князьями он явился туда, чтобы засвидетельствовать почтение новому хану Тохтамышу. Теперь для него настал долгожданный миг удачи. Практически не имея соперников, Борис получил от хана ярлык на Нижний Новгород при сохранении за ним Городца.

Сын Дмитрия Суздальского Василий Кирдяпа находился тогда в Орде на положении заложника. Вероятно, и он тоже заявил о своих наследственных правах и заслугах. Хан, конечно, не забыл «служебника», ценой вероломства купившего ему победу над Москвой. Однако известно, что «оказанная услуга не стоит ни гроша». На двоих с братом Семеном Василий Кирдяпа получил всего лишь увядавший Суздаль…

Суздальские племянники не беспокоили Бориса до 1387 года, когда Василий был отпущен из Орды. Он получил от хана ярлык на Городец.

В этой внезапной милости можно усмотреть «руку Москвы». Оправившись после нашествия Тохтамыша, князь Дмитрий Московский стал понемногу возвращаться к своим политическим целям. Уладив отношения с Новгородом и Рязанью, он занялся Нижним Новгородом. На этом троне Дмитрию нужен был смелый и преданный человек. Но для начала следовало, как это обычно делалось, разделить местных князей и поддержать одну из враждующих «партий». Так оно и получилось…

Вернувшись из ордынского плена, Василий Кирдяпа тотчас соединился с братом Семеном и поднял мятеж против сидевшего в Нижнем Новгороде Бориса. Ханский ярлык, полученный Борисом, уже не был бесспорным аргументом в княжеских спорах. Орда стала давать ярлыки всякому, кто готов был за них заплатить. А дальше – спор решался своими силами на Руси.

Москва отправила на помощь суздальским братьям сильное войско.

(Отметим политический цинизм Дмитрия Донского: он взял под свое крыло тех самых суздальских братьев, которые за пять лет до этого помогли Тохтамышу захватить Москву. Вспоминал ли при этом Дмитрий о том, как хоронил то ли 12, то ли 24 тысячи трупов в сожженной Москве? Бог весть…)

Простояв под городом восемь дней, племянники заставили Бориса сдаться и уехать в Городец. Говорят, что на прощанье раздосадованный Борис оставил племянникам зловещее пророчество: «Милые мои сыновцы, ныне яз от вас плачю, потом же и вы въсплачете от врагов своих» (23, 93).

* * *

Кончина Дмитрия Донского 19 мая 1389 года подала надежду всем жертвам московского произвола. Князь Борис Городецкий кинулся в Орду и там после долгих мытарств получил у хана ярлык на Нижний Новгород. Вернувшись на Русь, он занял Нижний и бросил в темницу своего племянника Василия Кирдяпу. Другой его племянник, Семен, оказался более проворным и ускользнул в Орду. Борис Константинович успел захватить лишь его жену и детей.

Великий князь Московский Василий Дмитриевич (1389–1425) в «суздальском споре» продолжил политику своего отца – союзные отношения, а затем медленное поглощение Нижегородского княжества. Благосклонное отношение Орды к этому обеспечивалось подкупом и дарами ханскому двору. Хорошо зная обстановку в Орде, где Тохтамыш был озабочен прежде всего наступлением Тимура и для укрепления своих сил нуждался в деньгах, Василий в 1392 году лично явился к хану и получил от него ярлык на Нижний Новгород. В этом Василию помогли его доброхоты из числа ханских приближенных. Дружба с «нужными людьми», подкрепленная щедрыми дарами, была основой успехов в Орде.

В начале правления Василия I все прочие дела отступали перед отношениями с Ордой. Зрелище сожженной Тохтамышем Москвы всегда стояло перед глазами юного князя. Он знал, что Орда не любила, когда кто-то из князей слишком редко посещал ханскую ставку и забывал поднести подарки.

16 июля 1392 года Василий отправился на поклон к хану Тохтамышу (33, 132). Зная о тяжелом положении хана, Василий надеялся выкупить ярлык на материнский удел – Суздаль и Нижний Новгород. Приводим рассказ Симеоновской летописи:

«Того же лета сложи князь великии Василеи Дмитриевич целование крестное князю великому Борису Костянтиновичю Нижняго Новагорода и поиде в орду к царю Тактамышю, и нача просити Новагорода Нижнего себе, княжениа князя великаго Борисова, на кровопролитье, на погибель христианскую. Безбожнии же татарове взяша злато и сребро многое и дары великие, и взя Нижнии Новъгород златом и сребром, а не правдою; якоже рече Писание: безумнаго очи конец вселенныя. И поиде на Русь с послом, и бысть на Коломне, сам поиде к Москве, а посла отпустил в Новъгород Нижнии с бояры своими. <…>