Текст книги "Следствие продолжается. Финал Краба (сборник)"

Имеющий кличку – имеет и фамилию

Ветров изучал выписки из дел друзей Логацкого, которые имелись в архиве уголовного розыска. Вот справка на человека по кличке Гера. «Интересно, кто же он?» – и вслух прочитал:

– Герцович Николай Иванович, 1940 года рождения, ранее судим за кражи из сейфа райпищеторга, а затем за грабеж. В прошлом году развелся с женой. В настоящее время проживает в доме, принадлежащем родителям. Не работает.

Сидящий у стола Майский протянул майору вторую справку.

– Гражданином под кличкой Кот является Костылецкий Ростислав Францевич, 1941 года рождения, женат, имеет двоих детей.

Ветров взял третью бумажку:

– Махно – он же Черепнин Василий Игнатьевич, прибыл в город в октябре прошлого года. До этого проживал в Гомеле. Отбывал срок наказания за ограбление граждан. В местах лишения свободы находился совместно с Буслом и Логацким. Проживает на квартире в частном доме. – Ветров повернулся к Майскому:

– Что они делали сегодня?

– До шестнадцати ноль-ноль каждый занимался своими делами. Затем Бусел, Логацкий и Черепнин встретились недалеко от сберкассы, где работает жена Логацкого, и на протяжении двух часов наблюдали.

– Не заходили?

– Нет.

– Жена Логацкого работала?

– Да, Игорь Николаевич. Но странно, что Логацкий не подошел к ней, когда она после работы появилась на улице, а вместе с дружками дворами направился к проспекту.

– Кто вел за ними наблюдение?

– За Буслом – я, Осипов – за Черепниным, а с Логацким работал Лукашик.

– Они не заметили вас?

– Нет. Все прошло нормально.

– Где они сейчас находятся?

– Бусла я довел до дома. Он сегодня наверняка никуда не пойдет, потому что накануне распил с друзьями на пустыре несколько бутылок водки и домой едва приплелся. Будет долго спать. О Логацком Лукашик недавно звонил. Наверное, остался на вторую смену, так как с фабрики не вышел. Лукашик проверил квартиру, но и там его нет.

– Хорошо. Продолжайте наблюдение, а я уточню, не имел ли кто-нибудь из этой компании доступа к тиру или магазину.

– Игорь Николаевич, а если сделать у них обыск?

– Нельзя. Во-первых, маловероятно, что оружие спрятано дома. Во-вторых, какие у нас улики против них? Никаких. Так что давай пока наблюдать, а заодно и замысел их разгадывать. Чует мое сердце, не зря они на сберкассу со стороны любуются. Мы с Савичем попробуем Асаевича расшевелить. Может, что и скажет о Бусле. Кстати, где Осипов?

– Он следит за Черепниным. Недавно звонил дежурному, сказал, что находится в районе мельничного комбината.

– Там трудно вести наблюдение. Частный сектор, людей ходит мало. Попроси, пожалуйста, ко мне капитана Сикорского, я направлю его к Осипову.

Майский вышел из кабинета и через несколько минут возвратился вместе с Сикорским. Ветров тщательно проинструктировал капитана и на прощание сказал:

– Передайте Осипову, чтобы был осторожен.

Майор направился в кабинет Савича. Через несколько минут они вышли во двор, и вскоре милицейский газик доставил их к следственному изолятору. Прошли в кабинет, стали ждать, пока приведут Асаевича. Савич, устроившись у стола и доставая из папки бланк протокола допроса, спросил:

– Как думаешь, Игорь Николаевич, почему Асаевич нам ничего не сказал о Бусле?

– Сам об этом думаю.

Асаевича ввел молоденький сержант. Савич кивнул на прикрепленный к полу табурет:

– Садитесь, Асаевич.

– Спасибо, уже сел, причем, чувствую, надолго.

– Тогда присаживайтесь, – предложил следователь. – А сколько вам сидеть – суд решит, но, думаю, гораздо меньше, чем если бы мы не помешали вам довести дело до конца. Так что, Степан Михайлович, вы нам в какой-то мере должны быть благодарны.

Асаевич улыбнулся и, присаживаясь, сказал:

– Послушаешь вас, так можно подумать, что уголовный розыск спас меня.

Савич перешел к делу.

– Скажите, Асаевич, почему вы нам ничего не сказали о Бусле?

Асаевич растерялся:

– О Бусле? А что я мог сказать? Он, по-моему, к вам никакого отношения не имеет.

– Скажите, фамилии Логацкий, Костылецкий, Герцович вам знакомы?

– Нет, даже не слышал.

– Как вы думаете, Бусел знаком был с Хоревичем?

– Этого не знаю.

Савич остался записывать показания Асаевича, а Ветров поехал в больницу. Дела у Шатилова были по-прежнему плохи, и майору ничего не оставалось, как ехать к себе.

Тревожные мысли беспокоили его. «Уже который день, – думал он, – стараемся раскрыть преступление, а толку все нет. Если верить Асаевичу, то Бусел не знал Хоревича. И в то же время Хоревич хорошо знал жену Логацкого. Если правда, что она дала ему один из похищенных пистолетов, то знал очень хорошо. Сам же Асаевич знаком и с Хоревичем, и с Буслом. Не слишком ли много случайностей? Хотят сбить нас с толку? Тогда кто? Не выпустить бы из поля зрения кого».

Осипов пропал

Машина остановилась у здания управления. Стоявший у входа Сикорский бросился к майору:

– Игорь Николаевич, уже больше часа не отвечает Осипов.

– А где вы с ним расстались?

– На улице Андреевской. Там Черепнин встретился с каким-то мужчиной. Сорок минут разговаривали, а затем разошлись. Я пошел за Черепниным, Осипов – за мужчиной. Я несколько раз связывался с ним. Последний раз он сообщил, что находится на улице Коллективной, и попросил его не вызывать. Когда понадобится, выйдет на связь сам. Я провел Черепнина до дома, там и смена меня нашла. Вместе вызывали Осипова. Не отвечает. Наверное, выключил рацию.

Ветров нахмурился:

– Ничего не скажешь, дисциплина. Напишите рапорт, дайте приметы человека, которого он повел.

Ветров доложил заместителю начальника управления Матвееву об Осипове. Полковник распорядился направить в район Коллективной группу для розыска лейтенанта. Радист каждые десять минут выходил в эфир… Осипов не отвечал.

Что с Осиповым?

Ветров забежал домой. Пока жена готовила ужин, занимался с сыном и дочерью. Как мало у него было времени!

Жена, предоставляя ему возможность хоть немного отдохнуть, не торопилась приглашать к столу. Она включила телевизор. Шел концерт с участием Людмилы Зыкиной. Игорь Николаевич благодарно улыбнулся жене. Он любил песни. Плотно сжав губы, неотрывно смотрел на артистку. Казалось, что, кроме песни, в этот миг для него ничего не существует. Дочь, взобравшись папке на руки, крепко обхватила ручонками шею, лепетала о чем-то своем, важном и радостном. Игорь Николаевич что-то отвечал ей. Но мысли его были далеко. Мучила неясная тревога.

«Что это со мной? – подумал. – Может, не сделал что?»

И вдруг понял: Осипов! Он не выходил из головы. Взглянул на часы – десять.

Быстро поел и вышел из квартиры.

Черепнин молчит

Матвеев был у себя. По его лицу Ветров видел – полковник озабочен и встревожен.

– Анатолий Семенович, а что, если нам поговорить с Черепниным?

– Я уже сам об этом думал. Но под каким предлогом?

– Думаю воспользоваться тем, что он бывает на базаре. Интересуемся, мол, кражей голубей прошлой ночью. Попытаемся выяснить, где он был сегодня и с кем встречался. Заодно убедимся, насколько охотно он назовет нам того человека.

– Так-то оно так, но если случилось что с Осиповым, то поймет, что мы интересуемся им не из-за голубей. А это повлечет ответные меры, которые еще больше осложнят нашу задачу. Но делать нечего. Пропал оперативник, и мы должны использовать любую возможность для его розыска. – Матвеев потер виски. – Чует мое сердце, ей-богу, чует, неладно с Осиповым. А! – полковник махнул рукой. – Дайте команду райотделу доставить сюда Черепнина.

Прошел час. Велся усиленный розыск Осипова.

Наконец привезли Черепнина. Не здороваясь и не спуская с полковника и Ветрова глаз, остановился у двери. Матвеев пригласил его присаживаться.

– Что вы хмурый такой?

– А чего здесь веселиться? Если милиция в полночь поднимает с постели, добра не жди. Только за что?

– Скажите, вы голубей держите?

– Я? Голубей? Нет, что вы, товарищ начальник.

– А с какой целью ходили на рынок?

– Я? – Черепнин несколько смутился. – Просто так. Друзей встретить, поболтать. А что, нельзя?

– Нет, почему же, можно. А голубями вы не торгуете?

– Нет.

– Дома у вас нет голубей?

– Нет. Можете проверить.

– Расскажите, чем вы сегодня занимались, где были, с кем встречались на улице Андреевской?

Вопрос застал Черепнина врасплох.

– На улице Андреевской? А, встретил незнакомого. Он спросил, как пройти на улицу Смоленскую. Я объяснил ему, и мы разошлись.

– Черепнин, вы, случайно, не путаете? Ведь для того, чтобы объяснить, как пройти с улицы Андреевской к Смоленской, сорок минут не потребуется. А ведь ровно столько вы разговаривали. Сочинять не нужно, Черепнин.

– А что сочинять? Я правду сказал. Не знаю я этого человека. И все. Поговорили и разошлись.

Сколько ни старались Матвеев и Ветров, Черепнин стоял на своем.

В западне

Осипов старался держаться поближе к незнакомцу. Дважды, желая услышать, о чем тот говорит со встретившимися людьми, подходил почти вплотную. Конечно, этого делать нельзя. Но Осипов чувствовал, что незнакомец его не видит. Раздражала рация, которая изредка попискивала в кармане, – вызывал Сикорский. Чего он волнуется? Связался с Сикорским, сообщил свое местонахождение и попросил больше не вызывать. «Когда надо, сам выйду на связь», – мысленно оправдывался лейтенант.

А человек попался беспокойный. Он словно угорелый носился по городу. Осипов едва успевал фиксировать адреса. В то же время радовался удаче. Ему, как никому, удастся добыть много сведений.

Незнакомец вошел в дом на улице, протянувшейся вдоль железной дороги. Пробыл около полутора часов. Осипов почти был уверен, что Ловкий, такую он дал тому кличку, живет здесь. Но тот появился во дворе. Одет по-прежнему. А по тому, что провожал его мужчина в майке, Осипов понял, что Ловкий просто задержался в гостях.

Когда подопечный пришел на железнодорожную платформу, где остановился пригородный поезд, Осипов заметил мужчину, одетого в темную рубаху. На секунду лейтенанту показалось, что он провожал Ловкого до калитки. Но держались они обособленно, и Осипов отбросил эту мысль.

Ловкий сел в поезд. Осипов – за ним. Вышли через несколько станций.

Ловкий свернул к дачам. Осипов – следом. Километра через два углубились в лес. Лейтенант осторожно, стараясь не шуметь, шел параллельным курсом. Лес кончился. Прямо на опушке – несколько дачных домиков. В один из них и вошел неизвестный. Осипов пристроился на траве у подножия небольшой сосны и стал наблюдать.

Вечерело. Темнота в лесу наступает быстрее, и вскоре Осипов с трудом видел двор дачи. Когда в домике зажегся свет, лейтенант залег между грядками, недалеко от входа. Все его внимание было приковано к входной двери, и он не заметил, как между сосен промелькнули две фигуры.

В окнах домика погас свет, и на крыльце появился человек. Лейтенант узнал Ловкого. Вышел он за калитку, углубился в лес. Осипов бесшумно двинулся за ним. Ловкий закурил, и Осипову стало легче. По папиросному огоньку, словно маяку, хорошо ориентироваться.

Где они находились и в каком направлении двигались, Михаил не знал. Но для него это не имело значения. Главное – не упустить, продолжать наблюдение. Плохо только, что в такой темноте ничего записать в блокнот не удастся.

Следуя за Ловким по темному и от этого казавшемуся пустынным лесу, Осипов понял, что допустил сегодня две большие ошибки: первая – прекратил связь и не вызвал помощь, вторая – не взял оружия. Невольно вспомнил Ветрова и начальника управления. «Ох, и влетит мне». Но отогнал эту тревожную мысль: «Ничего. Как выложу похождения Ловкого, адресочки, которые он посетил, поймут, что Михаил Осипов хоть что-то стоит и тоже не лыком шит».

Ловкий бросил сигарету. Ночь, как назло, выдалась темная. К вечеру небо затянулось тучами, и сейчас на нем – ни звездочки. Ловкий, одетый в темное, почти сливался с деревьями. Осипов ориентировался лишь по шуму его шагов. Не видел и не слышал лейтенант, что за ним в десяти метрах следуют два человека. Он был поглощен только Ловким.

Впереди замелькали редкие огоньки. Значит, скоро лесу конец. И действительно, минут через пять Осипов вслед за Ловким оказался на опушке. Прямо через поле Ловкий направился к неосвещенному дому. Лейтенант, казалось, не дышал, готовый в любую минуту залечь, двигаться следом. Ловкий открыл калитку, прошел вдоль стены длинного дома и скрылся за углом. Осипов – за ним. Ловкий повернул к другому строению и тут же пропал. «Сарай, – догадался Михаил, – там, наверное, тайник».

Быстро преодолел расстояние, обогнул угол – никого. Прошел вдоль стены. Впереди чернело второе строение. Где же Ловкий?

И тут Осипов услышал за спиной шаги. Оглянулся. Приближались двое. С другой стороны – еще двое.

«Засада?! Почему же они так медленно идут… Не знают, что я без оружия». Михаил вытащил из кармана радиостанцию, блокнот с дневными записями, нагнулся, положил все в траву, поближе к стене. Лихорадочно пошарил вокруг. Хотя бы камень попался! Но руки ощущали только сочную густую траву.

Поднявшись, сделал несколько шагов в сторону, подальше от радиостанции и блокнота. А четыре человека, по два с разных сторон, – ближе и ближе. Один из них громко спросил:

– Кто здесь ночью по чужим дворам шляется?

Вспыхнула надежда: вдруг и вправду хозяин вышел. Но… зря. Ловкий в этот тупик не заведет.

– Не шляется, а заплутал, – стараясь быть спокойным, ответил, – ищу дорогу на шоссе.

Почти одновременно с двух сторон вспыхнули фонари. Ослепленный, лейтенант не увидел, как сзади приблизился один. Глухой удар по голове, и тут же острая боль в спине.

Осипов со стоном упал на траву.

Поиск продолжается

Два часа ночи. Ветров с группой оперативников обшарил, казалось бы, все дворы домов, расположенных по Коллективной и близлежащим улицам. Безрезультатно. По тревоге был поднят гарнизон, перекрыты выездные пути. С помощью собак прочесывались парки, скверы, пустыри, проверялись канализационные колодцы… По указанию генерала несколько машин с радиостанциями расположились в десяти – пятнадцати километрах от города, прослушивали эфир. Это на случай, если маломощная карманная радиостанция Осипова не достает до города. Шел интенсивный поиск пропавшего работника милиции.

Генерал Романов, переговорив с прокурором города, дал указание не отпускать пока Черепнина и сам дважды беседовал с ним. Но тот стоял на своем. Его ответы и наглая ухмылка говорили сами за себя. Не имея ничего конкретного, правды от Черепнина не добьешься.

А город спокойно спал.

Я ранен, помогите!

Михаил очнулся. Долго смотрел в небо, на котором появились редкие звезды.

«Где я?»

Постепенно вспомнил, что с ним случилось. Попытался подняться, но острая боль в спине пронзила все тело и он с громким стоном опустился на траву. Дотронулся до головы – она в теплой и липкой массе.

«В голову и спину… сволочи…»

Пересиливая адскую боль и головокружение, встал. Сделал несколько шагов, уперся рукой в стену. Придерживаясь за теплые шероховатые бревна сарая, потихоньку продвигался к углу. Добрался до калитки и пошел вдоль забора, в сторону мерцавших вдали огоньков. Он падал, полз, вставал и снова шел туда, где светила на столбе электрическая лампочка.

Вот и первый дом. Идти Михаил уже не мог. С неимоверным трудом вполз по ступеням на крыльцо, стукнул несколько раз в дверь. Через минуту послышался мужской голос:

– Кто там?

– Я работник милиции… откройте. Я ранен…

За дверью послышался и женский голос:

– Сема, не открывай. Может, это черт знает кто.

Мужской голос приказал:

– Встаньте у окна. Я посмотрю на вас.

О, сколько усилий понадобилось Осипову, чтобы спуститься с крыльца, доползти до ближайшего окна, оставляя за собой кровавый след, и встать на ноги. Из комнаты через стекло резанул яркий луч фонаря.

– Смотри, лицо в крови!

– Сема, он пьяный, ты не открывай!

– Откройте… я не пьяный… я работник милиции… на меня напали.

Женский голос упрашивал Сему:

– Не открывай, не слушай его! Какой он милиционер? На нем даже формы нет.

Осипов, теряя сознание, медленно опустился на землю. А из комнаты доносился все тот же женский голос:

– Вот видишь, ушел.

– А может, выйти посмотреть? – неуверенно спросил мужчина.

– Не смей. Не наше это дело. Утром, кому надо, разберутся. И сам дойдет до станции.

Осипов больше ничего не слышал. Он потерял сознание… Очнулся, открыл глаза… Светало. Склонившаяся над ним девушка держала его голову на весу и мокрым носовым платком смачивала рану.

– Что с вами? Вы здесь живете?

Осипов, напрягая все силы, чуть слышно шептал:

– Позвоните в милицию… Я лейтенант Осипов… Напали у сарая. Около стены радиостанция и блокнот… Ночью… Пусть всегда носят оружие…

Он хотел еще что-то сказать, но потерял сознание. Девушка осторожно опустила его голову на траву, забарабанила в окно. Через минуту там показались заспанные мужское и женское лица. Девушка громко сказала:

– Откройте, у вас под окном человек умирает!

Вышел высокий, мощного сложения мужчина, одетый в майку, брюки и тапочки на босу ногу. Он недовольно спросил:

– Что здесь случилось?

– Я к поезду шла. Смотрю, а он у вас лежит. Весь в крови. Поняла, что несчастье с человеком. Перевяжите, а я побегу «скорую» вызову!

Девушка бегом бросилась к калитке…

На месте происшествия

Наступило утро. Матвеев устало откинулся на сиденье и тихо сказал Ветрову:

– Начнем проческу леса. К 6:00 прибудут курсанты школы милиции. Встретите их на Коллективной и двигайтесь к лесному массиву. Я буду ждать у контейнерной площадки.

Неожиданно заработала радиостанция. Дежурный по управлению вызывал Матвеева и Ветрова. Матвеев взял микрофон.

– Заря! Я сто второй, слышу вас хорошо, прием!

– Сто второй, сто второй! Вам необходимо срочно выбыть в Каменку. Там у радиоцентра ожидает гражданка Степичева. Возьмите проводника с собакой. Сто первый и «скорая» уже выехали. Дайте отбой. Пусть все направляются в управление. Прием!

– Понял. Выезжаем! – и, повернувшись к шоферу, сказал: – Давай прямо. В конце улицы должны быть проводники. – По радио отдал распоряжение и повернулся к Ветрову: – Наверняка нашелся. То, что пошла «скорая», говорит о многом. Главное, чтобы живой!..

Машина остановилась у небольшого деревянного домика. Во дворе толпились люди, среди них – Романов. У дома под окном на траве лежал Осипов. Его голова, лицо, одежда были в крови. Врач, хлопотавший над ним, поднялся и молча посмотрел на генерала. Этот взгляд был красноречивей всяких слов. Романов не поверил:

– Не может быть! Ведь совсем недавно он разговаривал с девушкой?!

– Он мертв, товарищ генерал. Слишком поздно мы с вами приехали. Умер от потери крови.

Ветров подошел к хозяину, начал с ним беседовать. Чем больше тот говорил, тем бледнее становилось лицо майора.

– Чего же вы боялись?!

– А если бандиты? – вопросом на вопрос ответил хозяин. – Места здесь глухие, сами видите, дом на отшибе стоит.

Ветров еле сдерживал себя:

– Бандиты, говорите? Думаете, что для бандитов ваша дверь или стекла окон – преграда? Да когда вы здесь видели бандитов? Окровавленный человек в окно показал себя. Посмотрите, сколько крови потерял, пока уговаривал вас оказать ему помощь! Бессовестный вы обыватель, живущий по принципу «моя хата с краю». Подумали ли вы, что когда-нибудь сами или ваш сын, если он есть, можете оказаться в подобном положении?!

– Игорь Николаевич!

Ветров оглянулся. Генерал и полковник стояли у калитки с какой-то девушкой. Ветров подошел к ним. Романов кивнул на девушку:

– Это Аня Степичева. Она и заметила Осипова, когда проходила мимо двора. Так что он вам сказал, Аня?

– Он говорил о радиостанции и блокноте, которые лежат у стены сарая, где на него напали ночью.

– Разрешите действовать?

– Да, начинайте!

Майор подозвал проводника и приказал пустить собаку. Огромный черно-серый пес с минуту покрутился во дворе и потянул за калитку. Ветров и шофер бросились за проводником. О том, что собака идет по следу, можно было судить по частым каплям крови, застывшим на траве. Изредка попадались небольшие бурые лужицы. В этих местах лежал Михаил. Собака привела во двор большого деревянного одноэтажного дома. Здесь размещалась школа, в которой летом шел ремонт. Пес остановился у большой лужи крови, беспокойно залаял.

– Здесь все и произошло, – сказал Ветров и повернулся к проводнику: – Попытайся установить, есть ли здесь еще какой-нибудь след.

Проводник нагнулся к собаке и вполголоса подал команду:

– Дик, ищи!

Пес потянул к выходу. У калитки остановился, повернул к лесу. Все бросились следом. Но метров через двести след был потерян.

– Роса большая, – виновато пояснил проводник.

Пес снова взял след, но потерял на том же месте.

К школе одна за другой подъехали три машины. Ветров увидел среди приехавших Савича, Майского и Лукашика. Они уже видели Осипова. У Майского глаза были красными от слез.

Начался тщательный осмотр места происшествия. Вскоре были обнаружены карманная радиостанция и блокнот.