Текст книги "Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2"

Получая известия, что восстание распространяется все шире и шире, что мятеж охватил всю Исетскую провинцию, полковник Василий Бибиков ограничивался сначала изданием одних объявлений, в которых призывал жителей Екатеринбурга к верности престолу и отечеству. Требуя от них присяги, по особой сочиненной им форме[238]238
  Клятвенное обещание было следующего содержания: «Аз, ниже поименованный, обещаюсь и клянусь всемогущим Богом, перед святым его Евангелием, в том, что желаю и обязан ее императорскому величеству, Богом избранной на Всероссийский престол помазаннице, благоверной, благочестивейшей и великой нашей государыне императрице Екатерине Алексеевне и высокому ее законному наследнику, благоверному государю цесаревичу и великому князю Павлу Петровичу и супруге его благоверной государыне и великой княгине Наталии Алексеевне, верно и нелицемерно служить, повинуясь во всем приставленным и учрежденным от высокой ее императорского величества власти начальникам, не щадя живота своего до последней капли крови, стремиться всегда на поражение и совершенное истребление появившегося, к несчастию православных, вора, клятвопреступника, возмутителя общего покоя и тишины, государственного злодея и изверга Емельяна Пугачева, его сообщников и к ним приклонившихся. Об ухищрениях которых или к ним в партию о намеряющихся бежать, так и об одобряющих сих злодеев, сколь скоро уведаю, то немедленно командирам своим доносить, не смотря ни на какие от них скаредные и злые обольщения, в чем да поможет мне Господь Бог; а за противное сему, да поразит меня его Всемогущество и да буду лишен всех от него к роду человеческому благодеяний и наследую в жилище себе, обещанный вероломным и клянущимся всуе Его Пресвятым именем, ад; здесь же градскую казнь и в заключение сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь».


[Закрыть], полковник Бибиков, в своих периодических объявлениях сообщал краткие известия о ходе мятежа, о назначении главнокомандующим А.И. Бибикова, об изгнании инсургентов из Самары, об отбитии их от Кунгура и проч.

«Я не думаю, – прибавлял он[239]239
  В одном из своих объявлений. См. Архив кабинета его величества, особое дело о Пугачеве.


[Закрыть], – чтоб кто, быв прямой сын отечества, для собственной и общей пользы великой нашей государыни, не восчувствовал от такого известия духа бодрости и усердия на поражение злодеев, которые большей частью есть башкирцы, стремящиеся оскорбить нашу православную веру, попрать освященный данный нам на пользу от великих государей закон, похитить и осквернить наших жен и детей, не говоря уже об имении, как то ими во многих русских селениях, к несчастью своему, или к ним приклонившихся, или на стремлении их лежащих и делается.

Где же отмщение мы получим за учиненное от них православным оскорбление, если не будем готовы на их поражение? Таковые обстоятельства, конечно, должны возбудить во всяком праведный гнев и обратить его на главы виновников нашего оскорбления. Не сомневаюсь я, чтобы всякий теперь остался при своей должности установленной Вечным существом и чтоб кто так был зол, чтоб стал одобрять воров и, к ним прилепясь, к совершенному своему несчастно, обратился разрушать покой любезного своего отечества, а думаю, всякий готов будет на таковых доносить».

Донесения эти были самого неутешительного свойства. В конце декабря и в самом начале января 1774 года известно было, что большая часть заводов с приписным к ним населением передались на сторону самозванца[240]240
  Каслинский, Кыштымский, Златоустовский, Саткинский екатеринбургского ведомства, все заводы Твердышева, Иргинский, Соксунский и Ашанский, принадлежавшие Пермской провинции.


[Закрыть]. Тогда, 4 января, полковник Бибиков собрал совет, в который пригласил находившегося в Екатеринбурге генерал-майора Данненберга и всех членов главного заводского управления. Заявивши собравшимся, что в Каслинском заводе мятежники захватили 350 человек команды, а в Ачитской крепости 50 человек и что в распоряжении у него осталось всего 700 человек необученных рекрут, Бибиков отказывался защищать Екатеринбург. Такое заявление озадачило собравшихся на совещание, после шумных и горячих споров совет не пришел ни к какому решению, но положил, однако же, чтоб каждый член на другой день подал письменное свое мнение о мерах, какие принять необходимо. Все сходились на том, что необходимо укрепить город, запастись провиантом, вооружить людей, прочитать манифест императрицы и истолковать им предстоящие обязанности по защите города. Несколько дней полковник Бибиков рассматривал эти мнения и, наконец, 8 января собрал опять совет. В нем принимали участие генерал-майор Данненберг, коллежский советник Сокольников, надворный советник Охлебинин, коллежские асессоры Маслов и Метлин и секунд-майор Пушкарев. По прочтении поданных мнений полковник Василий Бибиков заявил, что, не надеясь на людей, назначенных для защиты города, дабы не быть бесполезной жертвою, не находит другого средства, как, согласно 120-й главе военного артикула, оставить город и вместе «с благородными» из оного выехать.

Предполагая, что все члены будут согласны с этим мнением, Бибиков заранее заготовил постановление совета и предложил членам подписать его. В постановлении этом предлагались следующие меры: 1) поручить премьеру-майору Пирогову приступить немедленно к укреплению города, обнесению домов рогатками и к возведению на важнейших пунктах батарей; 2) усилить со всех сторон пикеты и для того вооружить всех свободных людей, а недостающее число ружей и канониров к орудиям требовать от сибирского губернатора; 3) по городу делать «под крепким присмотром беспрестанные разъезды», а по всем главнейшим дорогам выставить в три линии пикеты с маяками так, чтобы первый пикет стоял в 5, второй в 10, а третий в 15 верстах от города.

«Но ежели сие, – сказано было в проектированном Бибиковым постановлении[241]241
  Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VI.


[Закрыть], – со всей верностью и усердием к ее императорскому величеству не будет иметь желаемого успеха и приметится в людях, которыми защищаться определятся, легкомыслие, склонность к измене и предательству начальников, то дабы не сделаться напрасной и бесполезной извергов жертвою, всем благородным в такой крайности позволяется выехать отсель в безопасные места, по их рассуждению. Но сколь возможность допустит всеми силами стараться сохранить интерес и военных людей, с военными снарядами вверенных в правление каждого; которых же из орудий забрать не можно, те испортить».

– Не видав еще никакой крайности, – говорил надворный советник Охлебинин, – постыдно подписывать определение, которое не согласуется ни с честью, ни с должностью и присягою.

Эти слова были поддержаны генерал-майором Данненбергом, коллежским советником Сокольниковым и коллежским асессором Масловым. Собравшиеся разделились на две партии: одна готова была подписать определение, а четверо от этого отказывались. Видя разногласие, полковник Бибиков прочел полученные им в тот день известия о возмущении в Исетской провинции и требовал разрешения на выезд из города. Охлебинин возражал, что полученные сведения преувеличены, что Исетской провинции, а тем более Екатеринбургу особой опасности еще не предстоит, и члены совета разошлись без всякого решения. Тем не менее происходившее в совете не было тайной, и проект определения, составленный Бибиковым, в тот же день сделался известным в городе. Народ «пришел в великую робость и большее еще потом уныние, когда увидел, что у полковника 50 подвод на дворе к побегу были в готовности». По улицам стали собираться народные толпы, и ежеминутно можно было ожидать возмущения. Тогда надворный советник Рооде собрал подведомственную ему монетную роту и рабочих с золотых промыслов и, производя сам разъезды днем и ночью, удержал порядок в городе. Распоряжения Рооде не нравились Василию Бибикову, и, считая их самовольными, он жаловался главнокомандующему А.И. Бибикову и сибирскому губернатору Чичерину. Последний требовал, чтобы силы, назначенные для защиты Екатеринбурга, не были разбрасываемы и приняты были меры к укреплению города. «Ваше высокопревосходительство, – отвечал Василий Бибиков[242]242
  В письме Чичерину от 9 января 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VI.


[Закрыть], – справедливо изволите рассуждать, что, рассылая за злодеями малые партии, следствие [можно] обессилиться и погубить людей напрасно. Но ежели в обстоятельства войти, то также, кажется, я не без важной причины то делаю. Может быть, злословие или неосновательные вести другой вид дают моим распоряжениям, так я на то и ничего уже сказать не могу».

Полковник Бибиков говорил, что он разослал небольшие команды по заводам для ободрения жителей тогда, когда они еще не волновались, а «театр бунта» находился от одних во 100, а от других в 400 верстах. Небольшие команды эти, по словам Бибикова, легко могли, при содействии населения, защищаться от мятежников, потому что почти на всех заводах были орудия с достаточным запасом пороха и снарядов. «Но можно ли, – спрашивал Бибиков, – от своих воров быть где-нибудь безопасным? Следствие показало, сколь много свои плуты в состоянии зла наделать». На Кыштымском заводе, например, могло собраться до 10 тысяч человек мещеряков, «которые верности своей многие знаки показали», но когда мятежники подошли ночью к заводу и прочли манифест самозванца, то все жители взбунтовались, арестовали майора, офицеров и солдат. «Вот успех моих распоряжений, – писал Василий Бибиков, – и плод наших сил! Что ж бы я еще тут делать начал? Дожидаться воров в городе, а сие легко быть может; дорога близка и беспрепятственна, жители принять их [мятежников] лесть готовы».

Видя в каждом измену, Василий Бибиков не оставлял своего намерения покинуть город и с этою целью 10 января созвал опять совет, которому прочитал вновь полученные известия о восстании всей Исетской провинции и о занятии будто бы мятежниками Челябинска. Тогда генерал-майор Данненберг и коллежский советник Сокольников перешли на сторону большинства и подписали определение, а Охлебинин и Маслов отказались исполнить желание членов главного заводов правления. Охлебинин просил себе паспорта, а Маслов заявил, что он города ни в каком случае не оставит и с ним не расстанется. На другой день единомышленники Бибикова, собравшись вновь в канцелярии, постановили просить помощи из Казани и от сибирского губернатора, а Охлебинина и Маслова, как лиц, делающих «одно промедление в таком нужном и время не терпящем деле, оставить при их мыслях, а исполнение сделать по учиненному определению, согласно с указом 1714 года и впредь их по таким медлительностям в подобные сему рассуждения не приглашать[243]243
  Сообщение генерал-аншефу Бибикову из канцелярии главного правления сибирских, казанских и оренбургских заводов от 12 января 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VI.


[Закрыть].

Представляя это последнее определение главнокомандующему, полковник Василий Бибиков вместе с тем писал генерал-прокурору князю Вяземскому[244]244
  От 12 января 1774 г. // Архив Кабинета его величества, особое дело о Пугачеве.


[Закрыть]: «Я почти не знаю, что в такой крайности и начать. Собран был совет из всех в здешнем городе находившихся штаб-офицеров, которые, по несогласию, родившемуся у них еще прежде, ни того, ни другого не делают. Я же, к несчастью, больше еще ненавидим за свои прежние распоряжения, для чего они без их совета делались (если можно назвать советом сборище вздору)».

Бибиков жаловался, что у него команды не более 100 человек, а собранные в помощь ей вооруженные крестьяне заявляют претензию, что они взяты не по очереди, что они стары и просятся домой за продовольствием и фуражом. То же самое писал Чичерину и генерал-майор Данненберг, просивший позволение вывезти из города присутственные места и деньги.

«Здесь, в городе, денежной казны имеется такая сумма, – писал он[245]245
  Письмо Данненберга Чичерину от 11 января 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VI.


[Закрыть], – что с великим только сожалением сказать о том можно. Город вовсе не укреплен, и воинской команды в нем не более ста человек; рекрутов же хотя считается до 700, но многие распущены по домам; да хотя бы и все были налицо, токмо пальбе нисколько не учены».

В Екатеринбурге не было никакого порядка; команда полковника Бибикова была до того распущена и не знала своих обязанностей, что однажды ночью надворный советник Рооде отобрал все ружья у солдат, стоявших в карауле на гауптвахте у дома главного командира[246]246
  Военно-ученый архив, отд. I, д. № 104 (А), л. 184.


[Закрыть].

Беспорядки эти крайне опечалили главнокомандующего, и он, не зная всех подробностей, а основываясь на донесении полковника Бибикова, предписал всем чинам главного правления горных заводов находиться в полном повиновении последнего, хотя и младшего чином, но за действия которого он принимает всю ответственность на себя. Вместе с тем Александр Ильин приказал полковнику Василию Бибикову, по прибытии в Екатеринбург майора Гагрина с отрядом, передать в его распоряжение все находившиеся в Екатеринбурге средства горного ведомства. Гагрин мог прибыть нескоро, и распоряжение главнокомандующего нельзя назвать удачным. С предоставлением власти Василию Бибикову все члены правления отступились и не вмешивались в дело обороны города, а главный распорядитель думал только о том, как бы самому скорее удрать из Екатеринбурга.

При таких условиях и не встречая никакого препятствия, Белобородов постепенно окружал город, распространял свою власть на заводах и приводил население на верность императору Петру III.

«Для прельщения простых людей, – писал Яков Волегов[247]247
  В письме к неизвестному, от 24 января 1774 г. // Архив Кабинета его величества.


[Закрыть], – разъезжает с партией в знатной одежде наряженный казак, имеющий на голове золотой колпак с портретом якобы покойного императора Петра III, и носит с собой указ на показание за его рукой народу, и приводит многих простяков в свою пагубную шайку».

Встречая сочувствие в населении, Белобородов усиливал свою толпу, обеспечивал ее продовольствием, добровольно доставляемым жителями, захватывал деньги и разорял заводы почти до основания. Расположенные по реке Белой и около Кунгура железные и медные заводы были разграблены, уголь сожжен, плотины разрушены, вода из прудов выпущена, строения разломаны, и все конторские дела уничтожены. «Приказчики, которые в руки им попались и скверной их присяги не приняли, замучены, конский и рогатый скот колют и жрут в домах господских; товары купеческие грабят, в питейных домах вино пьют безденежно, провиант и конские кормы обирают и женский пол сквернят блудом».

Опасаясь подвергнуться такой же участи и видя бездеятельность главного начальства, жители Екатеринбурга стали выселяться из города и потянулись к Верхотурью. Попытка Василия Бибикова остановить переселение не увенчалась успехом, и он подвергся насмешкам как оставшихся в городе, так и удалявшихся. «Честные и неустрашимые ваши поступки, – писал Башмакову асессор Москвин[248]248
  Присутствовавший в гороблагодатском горном управлении, в письме от 30 января 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VI.


[Закрыть], – дали многим пример не трусить злодейской гнусной толпы, коя для всякого разумного, – в рассуждении трусов, в том числе и екатеринбургских, кои на соблазне подлости обозы свои через Верхотурье неведомо куда отпустили, с крайним уездным обывателям в подводах разорением, – ничто оное значит, как один только смех, а в самом деле произвел в народе возмущение, да и у нас с Камских заводов, все командующие, в том числе и друг наш Иван Яковлевич Ялымов, оставя свои места, не видев в глаза неприятелей, разбежались».

Власти бежали, а мятежники пользовались этим и окружали Екатеринбург. Аванпосты Белобородова стояли в 20–25 верстах от города и прервали сообщение, за исключением дороги, проходившей к Невинскому заводу. Доставка в Екатеринбург хлеба пресеклась. Скоро оказался такой недостаток в продовольствии, что лавки были запечатаны и вольная продажа запрещена. В течение нескольких дней пуд хлеба с 8 коп. поднялся до 17 коп. Отправленный для закупки хлеба и фуража, по единственной свободной дороге к Верхотурью, капитан Ярополков пробрался в Краснослободск, но назад вернуться не мог, потому что и этот путь был уже занят мятежниками.

«Вот, ваше сиятельство, наши дела, – писал Василий Бибиков князю Вяземскому[249]249
  В письме от 11 февраля 1774 г. // Архив кабинета его величества.


[Закрыть]. – Я было испытывал счастье и посылал отсель партии поражать злодеев, человек по пятисот, но что же? Вместо боя от нерегулярных вооруженных крестьян, выходит с бунтовщиками дружеский разговор и только зовут один другого передаться на свою сторону. Многие же с нашей стороны, при первом выстреле из пушек, не только расстраиваются, но и бегают назад и к злодеям, а удержать таковой беспорядок и зло нет возможности, потому что при такой команде не больше состояние наше позволяет военных послать, как двух офицеров и человек 30 солдат, которым должно или своих удерживать в порядке, или оберегать начальника и артиллерию.

Не последнее зло угнетает нас и то, что крестьяне хлеба и сена сюда не везут, о чем, однако ж, старание еще от меня продолжается, и не знаю, успею ли что. К восстановлению ж покоя и пресечению зла не оставил я испытать всех средств, т. е. ласку, денежные награждения, обнародование с увещанием вестей, о поражении где-либо чудовищ; привел всех не только мастеровых вновь, но и сельских крестьян к присяге, по особо учиненной на сей случай форме, а наконец и самую строгость и страх, но очень мало вижу от того желаемого успеха».

Простоявши на Шайтанском заводе недели с три, Белобородов отправился на Уткинский казенный и Демидова заводы. На Уткинском заводе находился сержант Тобольских рот Курдов с шестью солдатами и набранными с заводов мастеровыми.

Курлов успел так организовать оборону, что Белобородов встретил здесь упорное сопротивление. Три дня сряду мятежники производили нападение на завод, но безуспешно, и лишь на четвертый, пользуясь своей многочисленностью, успели овладеть им. Курлов был изрублен, и потеря с обеих сторон простиралась до тысячи человек[250]250
  Записка Охлебинина. Показание Белобородова 30 июля 1774 г.


[Закрыть].

Овладевши здесь 15 орудиями, Белобородов побывал на Сылвинском, Илимском заводах и потом возвратился опять на Шайтанский. Повсюду он верстал рабочих в казаки, забирал деньги, назначал правителей и оставлял гарнизоны. Только один Сысертский Турчанинова завод не хотел покориться и признать власти самозванца. Владелец завода обнес его рогатками и надолбами, насыпал снежный с хворостом вал и полил его водою. Построив на выдающихся местах батареи и снабдив рабочих оружием, Турчанинов дал наставление, как действовать против мятежников, и такими мерами отстоял свои заводы от разорения[251]251
  Рапорт Турчанинова Бибикову от 22 февраля. У Алексея Турчанинова было три завода: Сысертский, Полевский и Северский. См.: Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VII.


[Закрыть]. С 15 и по 17 февраля, в течение трех дней, толпа инсургентов в тысячу человек[252]252
  Человек 700 башкирцев и 300 заводских крестьян.


[Закрыть] пыталась овладеть Сысертским заводом, но была отбита. На помощь осажденным была выслана из Екатеринбурга команда в 600 человек с пятью орудиями[253]253
  Письмо Дьячкова Турчанинову 18 февраля 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VII.


[Закрыть], которые заставили мятежников отступить.

С этого времени положение Екатеринбурга стало улучшаться. 15 февраля прибыл в город с командою подполковник Лазарев, посланный главнокомандующим уговорить башкирцев оставить самозванца и возвратиться в свои дома. Прежнее влияние Лазарева на башкирцев возбуждало большие надежды, и население города стало успокаиваться. Полковник Бибиков, сделавшись смелее, отправил несколько отрядов для очищения окрестностей Екатеринбурга. Высланный по сибирской дороге подпоручик Озеров, с командою около ста человек, имел дело с мятежниками у деревни Златогоровой. Численное превосходство неприятеля заставило его отступить и идти к Белоярской слободе на соединение с поручиком Костиным, высланным для его поддержки. Отправленный же по московской дороге с 700 человек секунд-майор Фишер дошел 14 февраля до Шайтанского завода, прогнал мятежников, преследовал их по билимбаевской дороге, отнял у них четыре пушки и образа. Предоставив всем желающим отправить своих жен и детей в Екатеринбург под охраной отряда, майор Фишер зажег завод в шести местах и возвратился в город без всякой потери. «Вот возмездие за нарушение покоя и измену, – писал полковник Василий Бибиков в своем объявлении жителям Екатеринбурга[254]254
  От 16 февраля 1774 г. // Архив Кабинета его величества.


[Закрыть]. – Но сие еще начало болезней (?) их ожесточения. Никак и никогда не могут они себя ласкать благоденствием, продолжая зло.

Таковое сведение сообщая публике, надеюсь, что всякий подражать и ревновать будет обратиться на сих чудовищ и извергов, несмотря на злые их и бедственные прелести и удаляясь всегда от сообщения с ними».

«Вот плод бунта, – говорил полковник Василий Бибиков в другом своем объявлении[255]255
  От 22 февраля 1774 г. // Там же.


[Закрыть]. – Мы, к несчастью, теперь ополчаться должны не только на своих единоземцев, но и на родственников, которых ожесточение ужасно: забыть свою должность, присягу, разрушить собственный покой и не надеяться никогда его возвратить. А для чего? Чтобы только слепо последовать главных бунтовщиков пагубным прелестям…» Так смело писал он по получении известия о приближении к Екатеринбургу отряда майора Гагрина.

Выступив из Ачитской крепости и проходя через Бисертскую и Кленовскую, Гагрин не находил в селениях жителей, кроме самых престарелых, а остальные были поголовно забраны в толпу Белобородова[256]256
  Рапорт Гагрина А.И. Бибикову от 24 февраля 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VII.


[Закрыть].

Переночевавши в Бисертском Демидова заводе, майор Гагрин 26 февраля подошел к Уткинскому заводу, половина которого прикрыта была снежным валом в 1[256]256
  Рапорт Гагрина А.И. Бибикову от 24 февраля 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VII.


[Закрыть]/₂ сажени высотою; другая половина прикрывалась прудом с крутыми берегами, а затем шли рогатки, прикованные друг к другу толстым полосовым железом, за которыми были поставлены большие туры, набитые снегом. Поверх снежного вала был протянут частый ельник, а в четырех выходах поставлены пушки за рогатками. Завод защищался 700 человек под начальством самозваного подполковника Паргачева.

Часа за два до света Гагрин штурмовал укрепления и после незначительного сопротивления выгнал мятежников из Уткинского завода. Потеря инсургентами 15 человек была, конечно, ничтожна, но «от страху» сдалось 587 человек, взято 5 пушек со снарядами, много ружей, сабель и два знамени.

Для преследования отступавших была отправлена вся кавалерия отряда, и в подкрепление ее егеря посажены на лошадей.

Неприятель потерял 45 человек убитыми, 308 человек пленными, 4 орудия, много оружия и лошадей. Вся потеря Гагрина в оба сражения состояла из 4 человек убитых и 6 раненых нижних чинов.

На помощь разбитым спешил Белобородов с толпою в 425 человек[257]257
  С Ревдинского завода 200 человек, с Шайтанского 200 человек и 25 человек своей свиты. Показание Белобородова // Гос. архив, VI, д. № 429.


[Закрыть], но опоздал и прибыл тогда, когда войска преследовали остатки разбитой шайки Паргачева. Белобородов вступил было в дело и атаковал отряд Гагрина «с превеликим криком, при пушечной пальбе», но встретил контратаку, веденную «с таким стремлением, что она [толпа] с тою же скоростью, с какой вперед стремилась, в бег обращена, оставя пушки»[258]258
  Всеподданнейший рапорт А.И. Бибикова от 8 марта 1774 г. // Военноученый архив, д. № 104 (А), л. 164.


[Закрыть].

Белобородов бежал на Каслинский Демидова завод, где начал строить укрепление[259]259
  Рапорт Гагрина главнокомандующему от 28 февраля 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VII; Показание Белобородова // Гос. архив, VI, д. № 429.


[Закрыть]. Окрестное население приходило с покорностью, принимало присягу и распускалось по домам. Из числа пленных виновные в подстрекательстве и бунте 803 человека были отправлены в Екатеринбург, 235 человек отпущены по домам, а 255 человек хорошо вооруженных присоединены к отряду; все укрепления, построенные мятежниками в разных селениях, были разрушены. Гагрин видел ясно, что большинство населения не преступно, что оно вовлечено в мятеж обманом и верит искренно, что называющий себя государем есть действительно император Петр III. Чистосердечное раскаяние многих давало надежду, что убеждения не останутся бесплодными, и потому Гагрин, выбрав нескольких человек, наиболее уважаемых, передал им манифест императрицы и увещание главнокомандующего и отправил их в Шайтанский завод и Илимскую казенную пристань, где находились еще мятежники, под предводительством есаула Павла Зубринского.

«Зубринский, – доносил А.И. Бибиков[260]260
  Императрице от 8 марта 1774 г. // Военно-ученый архив, отд. I, д. № 104 (А), л. 165.


[Закрыть], – велел оное прочесть при собрании (конечно, от неосторожности), а посланные сказывали, что на Уткинском заводе тем наказания никакого не сделано, кто добровольно явился. Сие произвело такое действие, что как только начальник воровской Зубринский намерился бежать, то прочие до того не допустили», а майор Гагрин тотчас же отправил в эти селения команды под начальством капитанов Дурново и Морсошникова. На Шайтанском заводе и Илимской пристани было взято четыре орудия, 388 человек добровольно покорившихся и захвачены главнейшие предводители и зачинщики: Петр Паргачев, Павел Зубринский, Сергей Шепелев, Антип Менщиков и Федор Кощунов.

1 марта майор Гагрин ночевал на Уткинском заводе и 3-го числа вступил в Гробовскую крепость. Здесь он получил уведомление, что полковник Василий Бибиков высылает ему на помощь отряд из Екатеринбурга, «но как я, – доносил майор Гагрин[261]261
  В рапорте А.И. Бибикову от 3 марта 1774 г. // Там же.


[Закрыть], – и к разбитью злодейской толпы их не требовал, а по теперешнему обстоятельству оные [силы] мне не надобны, о чем к нему с прописанием резону рапортовал».

«Полковник [Бибиков], – стыдясь, писал Охлебинин[262]262
  Записка Охлебинина, поданная князю А.А. Вяземскому // Архив Кабинета его величества.


[Закрыть], – что сей предводитель [Гагрин] с малою командою произвел толь великие успехи, спешил себе сколько-нибудь предоставить славы». Он командировал майора Фишера на Каменский завод со всеми силами, какие только были в Екатеринбурге, и приказал ему, преследуя мятежников, идти на соединение с майором Гагриным. Последний не принял этого содействия и, оставив Фишера в Коневской крепости, сам пошел на Каслинский завод, где Белобородов успел собрать до тысячи человек. Утром 12 марта майор Гагрин штурмовал Каслинский завод; мятежники были разбиты, и Белобородов бежал в Саткинский Лугинина завод. Он потерял 57 человек убитыми, 420 человек захваченными в плен и добровольно явившимися, 300 лошадей и четыре знамени, которые были публично сожжены[263]263
  Рапорт майора Гагрина А.И. Бибикову от 14 марта 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. VII.


[Закрыть].

Таким образом, очистив от мятежников весь край, от Кунгура к Екатеринбургу, и приведя к покорности большую часть заводов[264]264
  Заводы эти были: Уткинский, Сильвинский, Шайтанский, Собакин, Бисертский, Верхний и Нижний Сергинские, Биламбаевский, Ревдинский и др.


[Закрыть], Гагрин победоносно вступил в город с своим небольшим отрядом, состоявшим всего из 120 солдат и 670 человек полувооруженных крестьян. Заслуги Гагрина были оценены императрицею, и он был произведен в премьер-майоры[265]265
  Предложение З.Г. Чернышева Военной коллегии, от 12 мая 1774 г. // Архив Сената, копии высочайших повелений, кн. № 207.


[Закрыть]. Екатеринбург был избавлен от предстоявшей ему гибели, и тогда полковник Василий Бибиков не постыдился написать канцелярии главных заводов правления, «что посланными от него командами злодеи из слобод выгнаны»[266]266
  Записка Охлебинина.


[Закрыть].

Со вступлением майора Гагрина в Екатеринбург мятежники рассеялись в разные стороны, но край этот еще нельзя было считать окончательно усмиренным. Белобородов с небольшим числом своих сообщников ушел, через селения Верхние и Нижние Киги, на соединение с Пугачевым, а бывшая с ним толпа, разделившись на мелкие шайки, бродила по разным направлениям и частью соединилась с толпою атамана Грязнова, хозяйничавшего в окрестностях Челябинска.