Текст книги "Вера"

Знакомство Лёхи и Светы ознаменовалось нешуточным скандалом, и вплоть до свадьбы отношения напоминали все возможные буйства природы: ливень, град, ливень с градом, шторм, наводнение, буран, ураган, смерч… Они то сходились и жили вместе, то расходились с громкими ссорами, неизбежно вовлекающими почти всех близких и родных. Сколько раз, уж и не сосчитать, попеременно то Колька, то Тимофей мирили их. В этом, ставшем уже обыденным и почти сакральном действе Николай и Тимофей не проявляли никакой инициативы. Друзья здраво рассуждали, что вмешиваться в чужие отношения не стоит, и пытались оставаться в стороне, но Светка и Лёха, вдрызг разругавшись и разойдясь, а затем остыв со временем, в тайне друг от друга приходили к ним и упрашивали помочь в примирении, причём частенько просили помощи одновременно.

Собственно, скандал, чуть не дошедший до мордобоя, что в целом отражает традицию русских свадебных торжеств, весьма показателен для дальнейших отношений Алексея и Светланы. На свадьбе они увиделись впервые. Лёха, поражённый в самое сердце красотой прелестной восемнадцатилетней Светланы и отчасти возмущённый тем, что Николай прятал от него сестру, немедленно начал откровенно за ней ухлёстывать, наплевав на все приличия и ничуть не стесняясь ни Кольки, ни Ленки, ни родителей, ни остальных гостей.

Разумеется, Алексей приехал на свадьбу не один, а в обществе очередной подруги, как, впрочем, и Свету сопровождал почти официальный жених! Вот на виду у всех Лёха и Светка начали первое безумное представление. Он волочился за ней, а она поощряла его в этом: два сапога пара. Само собой, кавалер Светланы не стерпел такого нахальства и потребовал от Лёхи сатисфакции.

Их драка готовилась на глазах множества гостей. Они стояли в окружении приглашённых на свадьбу друзей и родственников молодожёнов. Жених Светы выговаривал Лёхе, набираясь смелости для решительной битвы, а Алексей, опустив руки, с безмятежным видом, как какая-нибудь флегма, смотрел куда-то в сторону, поверх голов стоящих вокруг людей. Вдруг неожиданно для всех Лёха, встрепенувшись, уверенно и чётко сказал, глядя в глаза своему противнику:

– Извини, друг. Я не со зла. Мне очень сеструха Николая по душе. Ничего поделать с собой не могу. Если хочешь, то бей меня. Я тебе мешать не стану. Пальцем тебя не трону. Без обид.

Противник стушевался, не зная, как поступить, принялся нервно топтаться на месте и, повернувшись к Светлане, чуть ли не плачущим, просящим голосом истерично прокричал:

– Свет, мы уходим! Собирайся!

– Уходим? С чего бы? Я на свадьбе родного брата! Веселье в самом разгаре! Я остаюсь, а ты сам решай для себя: уходить тебе или нет.

Бегством бывшего жениха Светланы закончилась публичная часть первого представления, данного Лёхой и Светой. Подруга Алексея гораздо раньше всё поняла и, подцепив какого-то одинокого парнишку со стороны гостей невесты, продолжала веселиться со всеми, словно ничего и не случилось особенного. Что же касается Алексея и Светы, то они, воспылав всё усиливающимся желанием, тихо удалились с торжества в направлении квартиры Алексея.

Роман со скандальным началом имел соответствующее продолжение. Основная причина периодически возникающего недовольства Светы заключалась в том, что Алексей никак не мог оставить в стороне других женщин, сосредоточившись исключительно на ней. Измены вскрывались Светланой немедленно. Каждый раз она устраивала Алексею бурные сцены ревности с чётко контролируемыми с её стороны эмоциями и действиями при всей их внешней взбалмошности и эксцентричности. Видимо, расчётливость и холодность разума в сочетании с одновременно бушующими страстями свойственна не только Кольке, но и его сестре, что и не удивительно.

После очередного разрыва и ухода Светы Алексей первые несколько дней не горевал ничуть, даже более того – слышать ничего не желал об этой ревнивой дуре. Но не проходило недели, как он приползал к ней с повинной, принося клятвы, что маленький инцидент приключился в последний раз и на самом деле – банальная случайность, произошедшая по глупой привычке.

Первый раз Лёху приняли обратно без чьего-либо посредничества, как, впрочем, и во второй. Но в третий Света прогнала Лёшу, отлупив от всей души «ссаным веником» – роскошным букетом роз, что он принёс в очередной раз, пытаясь установить мир в отношениях. Избиение неверного колючим букетом сопровождалось пинками и соответствующими моменту речами разгневанной дамы Лёхиного сердца. В целом, исключив нецензурные и около них идиоматические выражения, речь Светланы можно свести к простой фабуле: «Ты повторяешься. Мог бы придумать уже что-нибудь другое, проявив смекалку. А теперь вали, откуда явился, тупой дегенерат! Видеть тебя не желаю!» Промаявшись неделю, Лёха обратился за помощью к Кольке. Первое участие Николая в примирении молодой пары прошло на редкость удачно. В конце-то концов, за три недели, прошедшие с последней размолвки, Лёша и Света так изголодались друг по другу, что терпения не оставалось ни с той, ни с другой стороны.

За последующие два с половиной года истории разрыва всех отношений и примирений происходили с завидной регулярностью. Круг привлекаемых посредников расширялся с каждым разом. В составе группы парламентёров в разных комбинациях принимали участие и старший брат Светланы и Николая, и Лена, и Тимофей, и даже родители Светы.

Всё закончилось самым грандиозным дебошем из всех происходивших ранее. Очередная неистовая буря на самом деле представляла собой своеобразное предложение руки и сердца. В первой части действия Лёха, выломав дверь в квартиру Светкиной подруги, у которой та скрывалась от разъярённого поклонника, устроил очередное выяснение отношений раз и навсегда. Предварительные дебаты влюблённых завершились обычной потасовкой – битьём Лёхи Светкой. После первоначальной стандартной церемонии Алексей покинул жильё подруги Светы, сжимая в руке отобранный у любимой с боем гражданский паспорт. Паспорт у Светы Алексей забрал для выполнения твёрдого решения – подачи заявления в ЗАГС.

Вторая часть Балета дроздования происходила в доме родителей, куда Светка перебралась, пытаясь укрыться от настырного воздыхателя. Квартиру защищала отличная металлическая дверь с мощными замками, но и эта крепость пала под решительным напором Алексея. Лёше помогла мама Светланы. Она открыла Алексею дверь, улучив удобный момент, пока Николай отвлекал сестру. Последующая, ещё более бурная сцена объяснений молодых происходила между ними тет-а-тет, так как находившиеся в квартире Колька и мама покинули жилище, перебравшись на лестничную площадку. Сделали они это по причине невозможности нахождения в квартире из-за невообразимого шума. К тому же к месту военных действий прибыл наряд милиции.

Вызов милиции соседями представлял собой отработанный за несколько лет ритуал, венчавший раз за разом процедуру примирения влюблённой пары. Диалог милиции с Николаем и его матерью можно было и не начинать, но порядок есть порядок.

– Что у вас случилось, граждане? Почему шумим на этот раз? – спросил добродушно патрульный, пожимая Кольке в приветствии руку.

– Всё нормально, товарищ лейтенант. Обычное дело: милые бранятся – только тешатся! – в ответ улыбался Николай старому знакомому.

– Надеюсь, обойдётся всё не так, как в прошлый раз?

– Ага.

– Давно уже они там?

– Прилично. Думаем, что скоро всё закончится.

– Пять минут, пока перекурим, дадим им. Потом не обессудьте, придётся нам зайти и навести порядок.

– Этот раз, скорее всего, последний.

– Ну дай-то бог!

Как и обещал Николай, всё закончилось где-то через пять отведённых милицией минут. Милиционеры, для окончательной уверенности в том, что всё действительно успокоилось, подождали ещё минут десять, тихонько перешёптываясь на площадке с Колей и его мамой, словно боясь вспугнуть наступившую тишину. Через десять минут входная дверь в квартиру открылась, и Лёха, держа на руках обнимающую его за шею Светку, вышел и, как будто не видя ни Николая, ни будущую тёщу, ни двух милиционеров, прошёл мимо и уверенно и споро начал спускаться по лестнице.

– Куда это они? – спросил озадаченно лейтенант.

– В Одинцово – там у Лёхи квартира, – ответил Николай.

– Умычка невесты – класс! – съехидничал второй милиционер.

Пошутив ещё немного по поводу кражи невесты и получив от Николая традиционные уже две бутылки коньяка за беспокойство, милицейский наряд удалился с чувством исполненного долга.

Коля будто в воду глядел – вечные ссоры между Лёхой и Светкой закончились. Через положенный по закону минимально возможный срок ожидания Светлана вышла за Лёху. Нельзя сказать, что молодые не ругались больше – случались, конечно, размолвки, но только в русле старой русской поговорки, упомянутой Николаем в разговоре со стражами общественного порядка.

Причина бурных проявлений чувств молодых людей банальна до невозможности: два сильных характера, две противоположности столкнулись между собой и, ввиду невозможности дальнейшего раздельного существования пожертвовав для другого тем, чем можно поступиться, и смирившись с тем, что изменить не в силах, окончательно договорившись, навсегда связали свои судьбы. То, что процесс переговоров протекал так долго и внешне столь громогласно, вовсе не отменяет его сути и закономерного итога. Всякое бывает в жизни, вот у Алексея и Светланы произошло так, а у кого-то, быть может, всё случилось иначе.

Не берусь утверждать, что следующие тринадцать лет супружества Алексей хранил верность жене. Бывали у него любовные приключения на стороне. Избавиться полностью от дурной привычки он не мог долгое время. Правда, такие шалости происходили редко, да и носили они действительно случайный характер. Грешил он с соблюдением всех возможных мер безопасности, страшась того, как бы жена не узнала или даже не заподозрила. Слишком крепко вбила Светлана в Лёхино сознание простую истину, фактически убившую притязание на мужское право на лево: «Когда ты развлекаешься с девицей на стороне, то помни, что, возможно, в этот самый момент какой-нибудь отвратного вида мужик шпилит во все места Твою женщину! Не стоит переживать, ведь всё по-честному! Ты захотел развлечься с новой цыпочкой, и Твоей женщине тоже захотелось развлечься. Но Тебя же не было рядом, Ты же был Занят! Вот она и заменила Тебя временно на этого жирного плешивого мужичка. Ты отлично развлёкся? Так порадуйся теперь и за Свою женщину, что её вертели как хотели, к её же полному удовольствию!»

Воспитательная работа Светланы над будущим мужем принесла свои плоды, тем более что в интимной жизни ураган страсти между ними, не утихая, бушует до сих пор. Этот ураган, в сущности, делал бессмысленными измены Лёхи. К чему ходить на сторону, если дома есть всё, что ты только можешь пожелать? Ради сомнительного чувства новизны? Лёха, всё чаще задумываясь на эту тему, постепенно оставил в стороне всех посторонних женщин и сосредоточился исключительно на своей Светке. К тому же всё больше внимания стоило уделять старшему сыну Василию, перешагнувшему двенадцатилетний рубеж, и младшей четырёхлетней дочери Людмиле, которая, к удовольствию Лёхи, с детской непосредственностью вила из него верёвки.

То, как могла сложиться жизнь Алексея, если бы не встретилась ему Светка, добившаяся поразительного успеха в его перевоспитании, наглядно демонстрировал второй лучший друг – Дмитриев Тимофей Витальевич по прозвищу Дять.

Глава 2. Дять-Виталь и Дять

Странное на первый взгляд прозвище Тим получил в раннем детстве – ещё дошколёнком. За несколько месяцев до того как пойти в первый класс, Тимофей с мамой переехал в новую квартиру. Отца он почти не помнил: какой-то совсем смутный образ родителя мелькал порой в воспоминаниях, не задерживая особо внимание. Это бывает в жизни достаточно часто, и так, увы, сложилось, что рос маленький Тимофей в неполной семье. Вся семья до некоторого времени состояла всего из двух человек: Тим и мама. Он несколько раз спрашивал у матери: «А где мой папа?», но не получал никакого ответа, лишь расстраивая своим любопытством. Что произошло в отношениях родителей, Тим никогда и не узнал, как не знал: кем был отец, чем занимался, куда делся и жив ли ещё. Из своего свидетельства о рождении Тим выяснил лишь имя – Григорьев Фёдор Осипович. Почему Тим носил фамилию Дмитриев, да ещё и с отчеством Витальевич? Ответ на этот вопрос прост…

Мама, Юлия Тимофеевна, родила Тима достаточно взрослой, в тридцать. Скромная, невысокая, невзрачная женщина, она не блистала красотой в молодости, да к тому же небольшая полнота вовсе ей не шла. Словом, вполне заурядной внешности одинокая женщина с ребёнком.

Работала Юля дежурным оператором котельной – сутки через трое. Режим работы позволял и собой заняться, и в воспитании сына участвовать самым деятельным образом. Одна беда: на зарплату в сто с небольшим рублей особо не разгуляешься, к тому же быстро растущему сорванцу постоянно надо то одно купить, то другое. А он, неугомонный мальчишка, то куртку единственную разорвёт об какой-нибудь гвоздь, то брюки испачкает так, что и не отстираешь. Что поделать?! Любящая мать, обделяя себя, тратила почти все скудные средства семьи на сына, для себя ничего не оставляя. Как же выглядеть достойно, если ни на косметику нормальную, ни на приличную одежду средств не хватает? Подходящего мужчины она не могла найти долгое время. Никто из претендентов, к сожалению, не годился ни на роль мужа, ни на роль отца для сына.

В новую квартиру они переехали одни из первых. О том, почему так получилось и к чему стоило спешить, можно только догадываться. Видимо, совсем несладко жилось небольшой семье в прошлом коммунальном жилище. Новый дом – маленькая, по нынешним временам не просто маленькая, а малюсенькая двухкомнатная квартира, зато – отдельная, своя. Нехитрый скарб семьи, казалось, растворился в квартире. Это и немудрено. Откуда взяться многочисленному имуществу у бывшей воспитанницы детского дома? Старенький продавленный диван, отданный кем-то из соседей по коммуналке, раскладушка, на которой спал Тим, пара стульев и табурет, небольшой столик, две книжные полки, платяной трёхстворчатый шкаф да предметы необходимой роскоши: холодильник «Бирюса», купленный через год после рождения Тима, и приобретённый в комиссионном магазине чёрно-белый телевизор «Чайка» – вот и вся обстановка нового жилья. Но несмотря на убогость неказистой мебели, новая квартира казалась огромным дворцом, где ждёт их счастье.

Шестилетний – уже почти семилетний – Тим – озорной весёлый мальчишка, выдумщик и проказник, которому всё и везде интересно. Общительный, без малейшей стеснительности, он подходил к любому незнакомому взрослому и с детской непосредственностью вступал в разговор или обращался с какой-нибудь просьбой. Доверчивый и благодарный парнишка, он искренне радовался, если взрослый, особенно мужчина, начинал обстоятельно с ним общаться. Если же взрослому недосуг, то из-за такого невнимания Тим не особо расстраивался. Он шёл дальше в поиске новой жертвы бесконечных вопросов. Начиная знакомство, Тим представлялся в самой вежливой форме, как понимал её, обращаясь к взрослому собеседнику с неизменным своим «Дять», если разговаривал с мужчиной, или «Тёть», если с женщиной:

– Здравствуй, дять! А что ты тут делаешь такое? Дверь красишь? – Ага! – Меня Тимофеем звать, а тебя? – Пётр Иванович? Очень приятно! – Я с десятого этажа, из шестьдесят второй квартиры. Я с мамой живу. – Дять-Петь! А, дять-Петь?! А можно я тебе помогу красить? – Конечно, смогу. Ты же меня научишь! – Так сложно? Ну ладно… А можно я просто постою и посмотрю? А, дять-Петь?! Я тихо. Я мешать не буду!

Из-за обращения «дять» с лёгкой руки кого-то из соседей Тим получил своё, прилипшее на всю жизнь прозвище.

Въехав в новую квартиру и быстро, но дотошно обследовав в ней каждый уголок, Тим, расширяя географию исследований, принялся бегать по этажам, звоня и стучась в каждую дверь. На первых порах изысканий во всей четырнадцатиэтажной одноподъездной панельной башне он обнаружил всего пяток квартир, куда жильцы уже вселились или где делали ремонт, но не прошло и двух месяцев, как дом словно ожил, наполнившись новыми жильцами. За лето неугомонный парень перезнакомился почти со всеми соседями, и к началу учебного года его знал весь дом.

В новые квартиры въезжали семьи новосёлов с детьми приблизительно одного возраста – ровесниками Тима или немного младше. К окончанию августа Тим возглавил внушительную компанию – весёлую и озорную детскую ватагу, сотрясавшую шумными играми до недавнего времени спокойную тишину вечно сонного двора. Игры, затеваемые Тимом, родители соседских детей поощряли самым настойчивым образом, выпроваживая своих чад на улицу, лишь только увидев там Тимофея или услышав его голос:

– Дим, ты что сидишь дома? Шёл бы погулять. Погода какая отличная! Смотри, Дять во дворе уже футбольную команду собирает…

С самого раннего детства Тимофей во дворе превратился в безусловного авторитета и среди сверстников, и у их родителей. Для своего возраста Тим выглядел крупным мальчиком, гораздо выше любого из ровесников: эдакий плотный крепыш – кровь с молоком. Он сошёл бы и за толстяка, но из-за неуёмной энергии и постоянных активных игр, вроде футбола летом или хоккея зимой, Тим казался сильным и юрким парнишкой. Не имея во дворе явных соперников, общительный, спокойный и неконфликтный парень, да и к тому же заводила во всех начинаниях детской компании двора, Тимофей по праву занял место главаря дворовой детской ватаги, арбитра в спорах и защитника слабых.

Лидер во дворе, в школе, в своём классе он также верховодил. В начальной школе всё давалось ему легко и просто. За первые успехи стоит поблагодарить Юлю. Мать весьма деятельно занялась подготовкой маленького Тима к школе. К семи годам он свободно и бегло умел читать на уровне четвероклашки, да и к тому же связно пересказывал прочитанное, неизменно добавляя в ответе свои комментарии. Со счётом в пределах двадцати проблем у Тима также не возникало. Не получив в молодости достойного образования, мама настойчиво внушала сыну простую истину: «Первое и самое главное – это учёба. От успешной учёбы зависит всё твоё будущее!» Особо наседать на сына Юле не приходилось. Тим занимался с явным удовольствием. Больше всего ему нравилось чтение. Так что отличные оценки в начальной школе вполне закономерны.

Однако с переходом в среднюю школу дела у Тима серьёзно не заладились. К середине шестого класса он скатился на тройки и двойки по всем предметам. Возможно, кто-нибудь подумает: «Обычное дело – мальчик не привык к труду, раз всё в начальной школе ему давалось легко». Быть может, в этом мнении есть доля истины. По мне, всё не так просто. Скорее, главная причина в том, что в августе восемьдесят первого года в жизни парня произошла самая настоящая большая беда. Погиб его отец. Не настоящий отец, а отчим – Дмитриев Виталий Ефремович.

Юля, казалось, тщетно искала подходящего спутника жизни. Несмотря на невзрачную внешность, она – жизнерадостная и добрая одинокая женщина – привлекала внимание мужчин. Но многие из них, увы, лишь беззастенчиво пользовались доверчивостью и открытостью Юли. А чего не попользоваться-то? Ну не красавица, и что же? Накормит, обласкает, в постельку уложит, что только пожелаешь, с готовностью исполнит – даже и просить ни о чём не надо. Желающих сладенького – хоть отбавляй. Знала ли она об этом? О таком отношении? Конечно же, знала. Конечно же, всё видела и чувствовала, но…

Кому-то покажется неприличным её поведение, неприличным и распущенным. Да ну и ладно! Ханже не понять чувств тридцативосьмилетней одинокой женщины с ребёнком. Не понять её страданий и тихих слёз в подушку, лишь бы сын не услышал. Но сын – маленький мальчик – пусть и не слышал, пусть и не видел, но чувствовал и откликался по-своему на боль матери, на её безуспешные попытки обрести счастье для себя и любимого ребёнка.

Обычно Юля приглашала мужчину в гости. Свидания – скорее случайные, нежели заранее обговорённые и подготовленные встречи – несколько раз приводили к тому, что Тим, вернувшись из школы, заставал дома мать в обществе очередного дять-Миши, или дять-Саши, или ещё какого-нибудь «дять». Ситуация не очень приятная для всех, а особенно для Тима.

Его быстро кормили обедом и выпроваживали на улицу погулять, чтобы не мешал. Вместо занятий любимыми домашними играми или чтения книжек Тиму приходилось слоняться одному во дворе – большинство товарищей оставались на продлёнке в школе. Тим в такие дни не мог скрыть разочарования и неудовольствия очередным гостем. После он сидел надувшись, не разговаривая с матерью весь остаток дня. А она, чувствуя состояние сына и свою вину, пыталась сгладить очередную обиду обещанием свозить его в воскресенье в парк – покататься на каруселях – или сходить с ним в кино. Но однажды с новым маминым гостем получилось не так, как раньше…

В тёплый субботний день первой половины мая всё началось как всегда: Тим, вернувшись из школы, застал маму в обществе нового «дять» – дять-Виталя. Мама и дять-Виталь сидели на кухне и чаёвничали, ожидая его возвращения из школы. Тим сразу упал духом и повёл себя букой, но новый мамин знакомец отреагировал иначе, не так, как прошлые гости. Обычно общение с мамиными мужчинами сводилось к обыденным и ничего не значащим фразам, на которые Тим либо не отвечал вовсе, либо мычал что-то невразумительное. Вроде: «Привет, пацан! Как дела? … Пока, пацан. Мамку не обижай. Она у тебя хорошая». Разговор, что завёл с Тимом за обедом Виталий Ефремович, развивался наперекор ожиданиям парня.

– Тим, ты извини меня, что я твои планы нарушил и в гости заглянул, – неожиданно начал Виталий. – Я с твоей мамой давно знаком. Мы вместе в детском доме росли. Потом разбросало нас в разные стороны, а тут – получилось, что встретились мы случайно, и я в гости напросился.

Тим с удивлением посмотрел на сидящего перед ним мужчину, а тот, улыбаясь, примирительно продолжил:

– Сам понимаешь, брат – давно мы не виделись. Больше двадцати лет прошло с тех пор. Слушай, а может, махнём все вместе? Погуляем где-нибудь? А поехали в зоопарк? Ты как? Не против?

Что значит «ты не против»? Конечно же, Тим – за! Прогулка восхитила Тимофея. Сначала они поехали в зоопарк. Поехали не так, как обычно, как все – на метро, а на машине. И не на такси – на машине Виталия. И не на какой-нибудь, а на шикарной новенькой белой «Волге» – ГАЗ-24. Сама поездка на машине для советского мальчишки – событие в жизни, да ещё к тому же вся дорога от дома до зоопарка прошла в обстоятельном и деловом обсуждении Тимом и Виталием чудесного транспортного средства – «Волги». Удовольствие от разговора на столь интересную для парня тему усиливалось манерой общения с ним Виталия. Впервые в жизни взрослый человек, мужчина, разговаривал с ним на равных – без тени панибратства и высокомерия.

Общение продолжилось в том же духе в зоопарке и после него.

– Ну что, брат? Не устал ещё? – спросил с улыбкой Виталий, когда они вышли из зоопарка.

– Не-ет! Не устал! Совсем не устал, – отвечал весело Тим.

– Тогда предлагаю сходить на Красную площадь, – подмигивая Тиму, сказал Виталий.

Они гуляли по центру вечерней Москвы. Тим безостановочно забрасывал Виталия всё новыми и новыми вопросами. И что удивительно для парня, тот с удовольствием отвечал на любой вопрос, интересуясь каждый раз его мнением, неизбежно вовлекая в дискуссию. Иногда бывало, что Виталий не находил ответа, и в этом случае он так и признавался без тени смущения: «Извини, брат, не знаю я этого. Стоит на эту тему почитать чего-нибудь…» Новый знакомый очаровал Тима, и мальчишка никак не хотел расставаться с ним. Они вернулись домой уже поздним вечером, и, выходя из машины, Тимофей уверенно начал приглашать Виталия в гости:

– Дять-Виталь, может, зайдёшь? Поужинаешь с нами?

– Тим, уже поздно, да и ужинали мы в кафе. Ты разве не помнишь? – улыбаясь, отвечал Виталий.

– Тогда чаю попьём, – не унимался Тим.

– Если только чаю… – Виталий переглянулся с Юлей.

Мама Тима весь вечер не участвовала в разговорах, а шла молча рядом с ними и счастливо улыбалась. Да и к чему женщине вмешиваться в мужскую беседу?!

Чуть позже, после обещанного Тимом чая, он, боясь, что Виталий теперь-то точно уйдёт, предпринял отчаянную, как ему казалось, попытку задержать гостя:

– Дять-Виталь, уже поздно. Куда ты по такой темноте поедешь? Оставайся лучше у нас. У нас переночуй. А, дять-Виталь?

– Тим, да где же мне у вас разместиться? – вроде возражал тот.

– Как где? На диване. С мамой. Это маленьким мальчикам с девочками нельзя в одной кровати. Вы же взрослые. Вам же можно.

Ему очень хотелось, чтобы Виталий остался. И Виталий остался. Он уехал вечером следующего дня, обещая вернуться.

В начале лета Тим первый раз поехал в пионерский лагерь. До этого он с восхищением слушал рассказы друзей, побывавших в похожих местах отдыха советских детей. Но что значили рассказы друзей по сравнению с тем, что Тим увидел сам?! Потрясающий воображение пионерский лагерь! Малюсенький – всего четыре или пять отрядов, но занимаемая им небольшая территория не имела значения по простой причине: лагерь находился в военном городке громадной подмосковной танковой части. Оно и понятно – в пионерском лагере отдыхали дети сотрудников и слушателей академии бронетанковых войск.

Каждый день дети проводили в походах и экскурсиях по военной части и окрестностям. Чего стоило только одно посещение танкового парка, где стояла боевая техника, среди которой встречались советские танки времён Великой Отечественной и трофейная немецкая техника? А танкодром? А учения, проходившие на нём? Сколько искреннего восторга испытал мальчишка, видевший воочию танк, переправляющийся под водой по дну водоёма. Или боевую машину пехоты, переплывающую тот же пруд, словно катер. А неизменная для всех пионерских лагерей детская игра «Зарница»? В той игре всё происходило по-настоящему: военный поход на БМП, затем весёлый штурм безымянной высоты, захват флага и стрельба из автомата. Пускай автомат держал в руках солдат, на спусковой крючок-то жал Тим!

В лагере велись и кружки по интересам, но в отличие от обычных пионерских лагерей не кружки резьбы по дереву, чеканки по металлу или плетению макраме, а совершенно невозможные для остальных пионеров: «Юный танкист» или «Юный мотострелок». Три смены провёл Тим в лагере, вернувшись полным впечатлений, с чемоданом, можно сказать, набитым гильзами и пулями от стрелкового оружия всевозможных калибров и размеров.

Каждую смену мама и Виталий навещали его. В конце третьей смены очередной визит, в день рождения, стал особенно дорог Тиму. Он запомнил его до мельчайших подробностей на всю жизнь.

Вожатый отряда сообщил о приезде матери и то, что вместо обеда и тихого часа Тим проведёт время с мамой – до самого вечера, до ужина. Они ждали его у столовой пионерского лагеря. Как же так получилось, что он сразу не узнал их? Он стоял и смотрел на маму и Виталия непонимающим и удивлённым взглядом. Смотрел на симпатичную, даже не просто симпатичную, а красивую женщину рядом со стройным мужчиной в ладно сидящей на нём офицерской форме.

– Ну что же ты, Тим? – с улыбкой голосом матери спросила его красавица. – Неужели не узнал?

– Ну ты, брат, даёшь! – вторил ей офицер.

Так получилось, что несмотря на уже достаточно длительное знакомство с Виталием, несмотря на ворох вопросов, которыми Тим каждую встречу заваливал его, он не удосужился ни разу поинтересоваться, чем тот занимается в жизни, кем работает. За три смены, проведённые в лагере, Тим научился определять звание военнослужащих и род войск, к которым они относятся. Перед ним стоял и улыбался ему подполковник бронетанковых войск.

В тот тёплый солнечный день они втроём отправились гулять. Мама и Виталий устроили для Тима праздничный пикник на песчаном берегу одного из самых красивейших озёр Подмосковья, запечатлённого на последней в жизни картине величайшего гения пейзажа, которая так и называется – Озеро.

День рождения превратился для Тима в один из счастливейших моментов в жизни, наполненный светом, теплом и радостным удивлением. В конце праздника, перед самым возвращением в пионерский лагерь, Юля и Виталий наконец с волнением спросили его о втором, не менее важном деле.

– Тим, это очень важно, брат. Нам надо знать, – начал Виталий, чуть отведя мальчишку в сторону от матери. – Мы – я и твоя мама – решили жить вместе, решили пожениться. Скажи, ты не против?

Что мог ответить девятилетний парень? Он смотрел то на серьёзное лицо Виталия, то на маму, стоящую в нескрываемом волнении поодаль. Счастье! Настоящее Счастье!

Счастье продолжалось три года. Что рассказывать об этом? Любой может живо представить то, как прошли три счастливых года, а потом… Потом случилось непоправимое – Виталия не стало. Он погиб. Погиб в командировке. В какой командировке, надеюсь, объяснять не надо.

Гибель отчима выбила Тима и маму из привычной уже колеи счастливой жизни. Надев траур на похороны мужа, Юля никогда больше его не снимала, продолжая скорбеть и оплакивать любимого мужчину до конца своих дней.

Сын вовсе не выпал из круга внимания, просто они разошлись в горести по близкому человеку. Мать нашла утешение в молитве, а сын – в размышлениях и попытках найти ответы на вопросы: за что? Почему жизнь так несправедлива? Почему она лишила их самого дорогого? Постоянная внутренняя работа неокрепшего разума подростка в результате привела к тому, что к концу зимы восемьдесят второго года Тим завалил учёбу по всем школьным предметам. Угроза остаться на второй год в шестом классе обрела реальные черты.