Текст книги "Вера"

Глава 5. Скрытая цель

Помимо вполне понятной причины, собравшей друзей за поминальным столом, с недавних пор появилось ещё одно очень важное дело, точнее проблема, нуждавшаяся в срочном разрешении. Николай и Алексей, сначала каждый по отдельности, а затем вместе решили выяснить причины душевного кризиса, поразившего Тимофея. Выяснить и по возможности помочь другу.

Созваниваясь накануне и договариваясь о встрече, Колька пытался узнать у Лёхи, что же происходит с Тимофеем. Так получилось, что Алексей общался с Тимом чаще, чем Николай. Тим и Лёха вели совместный бизнес и встречались почти ежедневно, а Колька говорил и виделся с Тимофеем намного реже. По этой причине Николай первым забил тревогу. Он, в отличие от Лёхи, изменения в душевном состоянии друга видел и чувствовал более контрастно.

– Привет, зятёк.

– Привет, папаша. Как дела, Коленька?

– У меня-то всё окей. Светке звонил сегодня – чего-то она не рада особо. Ты, случаем, мою сестрёнку не обидел?

– Ты же сам понимаешь… – со вздохом ответил Алексей.

– Ага. Она пыталась и со мной воспитательную беседу провести, – в тон ему, с некоторым ехидным сочувствием, ответил Колька.

– Каждый год одно и то же: «Неужели по-другому нельзя? Это мой дед, а не твой!» – и так далее. Доводов не слушает. Тебе с Ленкой повезло в этом смысле.

– Не сказал бы. Просто моя молчит, – серьёзно сказал Николай.

– Даже и не начинай! Не будем о грустном.

– Кстати о грустном… Знаешь, Дять какой-то не такой. Может, показалось мне?! Разговаривал с ним сегодня. Голос какой-то у него… Безжизненный, что ль? Не пойму никак. Лёша, что происходит? Я уж нервничать начинаю. Такое ощущение, что вляпался он в какую-то историю.

– Да я и сам не пойму. Думал над этим уже. Всю голову сломал. Сначала казалось, что какие-то проблемы у него на заводе. Честно говоря, достал меня и его завод, и патриотизм его заводской. Дел невпроворот, я один зашиваюсь. Дять обещал, что везде успеет. Но что-то там, по его словам, с сентября не так пошло, и получается, что скинул он на меня всё. Но чую я – не в этом дело. Скрывает он что-то. Пытался его на откровенность вызвать в последнюю встречу – не получилось ничего. На тебя, Колька, последняя надежда, – Лёха вновь тяжело вздохнул, словно сбросив тяжкий груз в непривычной длинной речи.

– Только устроить надо всё аккуратно. Нужно довести клиента до кондиции, но не переусердствовать, а потом под каким-нибудь предлогом тебе стоит нас покинуть на часок. Надеюсь, получится выяснить, что там стряслось.

– Придумаем по ходу дела. Как обычно встречаемся?

– Да, Лёш, как обычно…

Сделать, разобраться в том, что случилось с другом, помочь словом и делом – разве это не долг Кольки и Лёхи? В этом нет никакого вмешательства в чужую жизнь. Тем более что Дять вовсе не чужой, а дорогой человек, скорее даже родной, и не только. Тим сам неоднократно подавал руку помощи в трудный жизненный момент одному и другому. Разве не для этого нужны друзья?

Тим – в жизни упёртый до невозможности, полагавшийся всегда исключительно на собственные силы – никогда не обратился бы ни к кому, даже к близким друзьям, с просьбой не то чтобы о помощи, но даже о сочувствии. Перед Лёхой, другом-соперником, вот никогда бы Тимофей не открылся, и не потому что не доверял или стеснялся показаться слабым – так сложились отношения, а Колька – совсем другое дело. Колька обладал каким-то особым влиянием на друга. Николай прекрасно осознавал это, как и Лёха понимал существование некоторых особенностей в дружеских отношениях Николая и Тима. Колька умел ненавязчиво подвести Тима к тому, чтобы тот сам, без наводящих глупых вопросов, излил душу.

Поэтому план общения двух из трёх подвыпивших участников застолья состоял в том, что один должен уйти ненадолго, оставив двух других тет-а-тет. Спектакль Колька и Лёха разыграли удачно. Всё выглядело в глазах Тима понятным и естественным.

Не сговариваясь, друзья использовали одну своеобразную, не очень-то приятную черту Николая. В пьяном или, скорее, в подвыпившем виде Колька превращался в какой-то момент в невыносимого гадкого хама, достающего мерзкими шуточками всех подряд, шуточками не на грани приличий, а далеко за ней. Он становился таким мерзким и задиристым, что, бывало, дело и до драки могло дойти.

– Чего вылупился взглядом своим грозным? – с пьяным хамством донимал Колька Лёху. – Ты так на подчинённых смотреть можешь, а на меня – не смей!

– Колян, ты и мёртвого достанешь! Всё-таки надо дать тебе коленом под зад в воспитательных целях.

– Ну-ну! Лёшенька, если ты мою сестру пялишь – это вовсе не значит, что имеешь право смотреть на меня так и говорить подобные слова.

– Да иди ты!

– Сам иди! Не нравится, так и не слушай! Иди проветрись и успокойся, – и уже вдогонку уходящему из квартиры Лёхе, с отвратительными хохотками продолжил: – Давай! В магазин не забудь зайти, а то кончается ужо усё. Не забудь и то, что гласит народная мудрость: пошли дурака за водкой – он, дурак, одну и купит!

Лёха ушёл, хлопнув дверью.

– Какая муха це-це тебя укусила? – печально пробормотал совсем уже пьяный Дять. – Зачем ты так с ним?

– Не волнуйся. У нас свои заморочки, семейные.

– Что там? Опять Лёха начудил? Светочку опять обидел?

– Не будем об этом. Ладно?

– Ладно, не будем, – со вздохом ответил Тим.

– Женщины, они сам знаешь какие. Здесь логика не годится, наша – мужская логика. Порой сам удивляюсь: как это я со своей умудрился столько прожить? Знаешь, у нас за убийство столько не дают, сколько я своё ярмо на шее волоку. Вот смотрю на тебя, Дять, и завидую тебе, твоей жизни свободной. Всё у тебя классно так…

– Скажешь тоже! Ничего ты и не знаешь! Чего классного в этом? – Тим в порыве чувств, чуть не свалив со стола всю расставленную на нём снедь, махнул руками в разные стороны, словно предлагая обозреть печальную неуютность своей холостяцкой квартиры. – Завидуешь, значит? Не верю я тебе. Не умеешь ты завидовать! Лишил тебя Господь этого чувства. Даже если бы и умел завидовать, то чему завидовать-то? Чему? – в пьяной горести продолжал он. – Это мне вам завидовать надо! У тебя Ленка есть, у Лёхи – Светка, детишки – крестники мои… А я? Я один! Я уже не способен ни на что. Я понял это совсем недавно, пару дней назад. Да и раньше было это, но сейчас… – он замолчал, понурившись.

– Что с тобой, друг? Дять, ты меня пугаешь, – в голосе Кольки не было ни капли пьяного хамства, ни интонаций не то чтобы пьяного, но даже чуть выпившего – абсолютно трезвый и спокойный голос, пронизанный искренней болью сочувствия.

– Я женщину встретил… Такую… Никогда такой не встречал! Никогда! Никогда и не встречу больше… Всё кончено. Жизнь моя – бесполезная. Я всё профукал. Ничего не изменить уже! Всё зря. Всё напрасно…

Вернувшийся через два часа Лёха застал Кольку одного на кухне.

– А Дять где? – с удивлением спросил он.

– Спит. Уложил я его. Тяжёлый он, зараза. Чуть спину себе не надорвал, пока волохал его бесчувственное тело. Нажрался наш друг до зелёных помидоров, – констатировал Николай трезвым печальным голосом.

– Да ты чего, Колюня? Что случилось? Ты, часом, не заразился от него ипохондрией? – с нешуточным беспокойством в голосе спросил Алексей.

– Со мной всё в порядке, а вот с другом нашим – нет.

– Женщина?

– Женщина!

– Я так и думал! – вздохнув, проговорил Лёха, садясь за стол и выставляя две бутылки коньяка. – Этого и следовало ожидать. А что конкретно удалось выяснить?

– В его пьяном бреду мало что понять можно. Суть, как я её понял, в следующем, – начал рассказывать Колька, разливая первую порцию коньяка по рюмкам. – Молодая девица, лет двадцати пяти или чуть больше…

– М-да! Седина в бороду – бес в ребро, – вновь тяжело вздохнул Алексей.

– Ага, как-то так и я тоже думаю.

– Хотя, любви все возрасты покорны.

– Не уверен я, что любовь это.

– Не нашего ума дело, Коленька, – безапелляционно и строго заявил Лёха.

– Согласен, – кивнул Николай.

– Я не вижу препятствий никаких.

– И я не вижу, но они, похоже, есть.

– Удалось прояснить хоть что-то?

– Да, удалось. В общем и целом, а также в частностях получается, что наш друг воспылал непреодолимым желанием обладать этой феминой. Уж сделай мне скидку, Лёха, не могу я происходящее любовью назвать. И…

– Давай уж, хватит красоваться, к делу переходи, – суровым голосом прервал Николая Алексей.

– Девочка молодая и симпатичная. Дять утверждает, что писаная красавица, каких он не встречал, но я не склонен доверять ему по понятным причинам.

– Ясно – красотка.

– Да, красотка: миленькая, скромненькая, хорошо воспитанная и, по всей видимости, весьма образованная. Девочка новенькая на Заводе, в бухгалтерии работает совсем недавно.

– Бухгалтера нам только ещё одного не хватало! – уныло подвёл неутешительный итог Лёха.

Причина такой реакции Алексея понятна. Светка возглавляла небольшую аудиторскую фирму, где работала и Лена. Самыми главными клиентами фирмы Светланы значились предприятия мужа и брата. Финансовый и юридический контроль аудиторы вели постоянно, держа в тонусе не только сотрудников бухгалтерии, но и всех остальных, в том числе и Лёху. Раньше Алексей довольно часто протестовал против, как ему казалось, уж слишком жёсткого патронажа, но в то же время он отлично понимал: деятельность фирмы любимой жены по своевременному выявлению проблем чрезвычайно важна для дела. Со временем протесты появлялись всё реже и реже, а затем и вовсе прекратились. Лишь иногда он позволял в дружеском кругу небольшой недовольный бубнёж в адрес фирмы-аудитора, не потому что ему что-то не нравилось, а скорее по привычке.

– Но я всё же не понимаю: в чём, собственно, проблема? – продолжал Лёха. – Дять – парень, весьма умудрённый в вопросах соблазнения наивных девчушек. Сам видывал не раз, как он убалтывает с виду неприступную гордячку, к которой и на кривой козе не подъехать. Каких-то пятнадцать минут, и всё – готово дело. Гордячка с радостью идёт с ним туда, куда бы он ни позвал. Можно сразу: хата-душ-койка-душ-койка и так далее. Даже я так не умею, хоть и сам не пальцем деланный, – Леха довольно здорово захмелел и, как всегда в подобном состоянии, легко догонял Колю в многословности.

– Ну ты его в этом вопросе лучше знаешь, – Николай осуждающе покачал головой.

– Конечно. Ты сам подумай! Что тут сложного? Достаточно предложить до дома довезти на своём «Феррари», а по пути в ресторан заскочить, и дело в шляпе. Ну поломается недельку, а потом сама в объятья кинется. Разве можно парню на «Феррари» и с пачкой денег в руке отказать?

– Ты сам-то себя слышишь? – с неприкрытым скепсисом спросил Николай.

– А что такое? – с удивлением ответил Алексей вопросом на вопрос.

– Если бы ты Светке такое предложил, что бы она сделала?

– Эх, сеструха твоя – особый случай, но ты тут не равняй! Кабы она обычная была бы, то…

– Вот и я об этом же. Раз ты это понял, так, может, и тут случай похожий? – прервал Николай начавшуюся было новую порцию пьяных болтливых рассуждений друга.

– Не знаю. Может. Я же не видал бухгалтершу эту, – недовольно буркнул Алексей, раздосадованный тем, что Коля перебил его.

– Да, зятёк, вот я думаю, что докатились мы с тобой…

– Это до чего же докатились? – недоумённо спросил Лёха, разливая остатки коньяка из опустевшей бутылки. – Ты на что, собственно, намекаешь, папаша?

– Мне вспомнилась народная мудрость.

– Вот как? И что же она гласит? – отлично имитируя ехидные интонации Кольки, спросил Алексей.

– А вот что: когда мужики начинают сплетничать, то они хуже баб!

Друзья с явным интересом принялись обсуждать неожиданно появившуюся в разговоре морально-этическую проблему. При этом они словно поменялись местами. Колька благодушными краткими репликами подзуживал Алексея, а тот в многословном стиле Николая принялся разглагольствовать на новую тему, вступая сам с собой в дискуссию. Наконец, успокоив друг друга тем, что они по делу говорят, а вовсе не сплетничают, друзья вернулись к основному разговору.

– Давай вернёмся к основному, – наговорившись вволю, предложил Алексей.

– Хорошо. Итак: Дять встретил на своём жизненном пути женщину и, в силу своих лет и переживаний по поводу собственного одиночества, вбил в голову мысль, что эта девушка – последний, можно сказать, его шанс. Мысль, что если не она, то всё – одиночество до конца дней…

– Да! Точно! Для его состояния это вполне допустимо. Знаешь, а ведь Дять уж более года – с того самого времени, как на Завод его позвали помочь – ни с кем не встречался. Я даже переживать начал по этому поводу. Пару раз ему устроил, так сказать, развлечение в приятном обществе с приличными во всех отношениях дамами, но Тим хоть развлечься не отказался, однако без особого энтузиазма, будто он мне одолжение сделал… – Алексей осёкся, неожиданно поняв, что слишком увлёкся и сказал лишнее.

– Та-а-ак! Ты опять за старое? – Колька нахмурился, и по лицу его не понятно было, ёрничает ли он или говорит серьёзно.

– Нет-нет, Коля! Я же не для себя, я же для друга! – с досадливо-виноватыми нотками в голосе забормотал Лёха.

– Ладно, оставим в стороне это. Ты мне ничего не говорил, а я, соответственно, не слышал. Забыли! – довольный тем, что удалось схватить за язык товарища, Николай с ехидной улыбкой закрыл тему.

– Да, извини, – по инерции двигался в разговоре Алексей.

– Всё-всё… Э-э-э, на чём я остановился? Ага… Мысль, что если не она, то всё, крепко засела в голове Дять. Естественно, он принялся её добиваться. А вот тут начинается самое интересное. По его словам, девушка сначала восприняла ухаживания вполне благосклонно, но затем всё пошло не так, как думал и хотел Дять. Она вроде то почти «да» ему говорила, то тут же – «нет». Ситуация странная до невозможности, – продолжил Коля.

– Почему же странная? Может, она занята и у неё всё есть, а Тим – лишь приятный парень и ей, по сути, не нужен. Обычное дело. Так часто бывает. Просто девушка развлекается: кокетничает и флиртует, раздавая мнимые авансы. Зачем отказываться от возможности получить дополнительное свидетельство собственной неотразимости?! – уверенный в правоте, заявил Алексей.

– Ты думаешь, я не поинтересовался этим? «Нет у неё никого», – так он мне ответил, – с явным самодовольством в голосе парировал возражение Алексея Колька.

– Угу. Дять вряд ли ошибается. Раз так говорит, то так оно и есть! – согласился с другом Алексей.

– Насчёт «Феррари» и прочего: Дять решил выглядеть в её глазах обычным слесарем – работягой. Не хочет он выпендриваться, а хочет отношений, не замешанных на меркантильном интересе. Роль папика ему претит – это я отчётливо понял из его стенаний.

– Она ему действительно нравится. Я уверен: Тим втюрился и страдает, как обычный влюблённый. Давно он уже её добивается?

– Да в том-то и дело, что давно – с августа.

– Опять август?! Нет, это переходит всякие границы! Это вне моего понимания, – покачал головой Алексей.

– Блин горелый, он мне битый час плакался про своё августовское проклятье. Даже и не начинай, прошу тебя! Ещё и от тебя эти бредни выслушивать! Уволь, мой друг! – запричитал в тон ему Николай.

– Ладно, что в сухом остатке? – прервал Николая Алексей.

– Все колебалось от: «к сердцу прижму» до: «на фиг пошлю». В итоге похоже, что девица всё же решила послать Дять. Он не знает, что делать и как быть. Сейчас он в основном занят самобичеванием и самоуничижением, – с печалью сказал Николай.

– Понятно. Я Дять хорошо знаю, и, видимо, он слишком вошёл в образ простого работяги с Завода – рубахи-парня. Скорее всего, распустил павлиньи перья согласно принятой на себя роли.

– Ага! С ним такое бывает, прям по Станиславскому. Мне удалось выяснить, каким образом он ухаживал…

– Дай-ка я сам предположу… На дачу, в бане попариться он её не приглашал, часом? – задал очевидно риторический вопрос Алексей.

– Прикинь, приглашал! – Колька залился натужным смехом, более с досады, чем от веселья.

– Ясно. Загнал Дять себя в узкие рамки, где нет никакого манёвра, а теперь не знает, как выбраться. Наговорил пошлостей всяких и сальностей. Если эта девушка такая, как я её представляю, то раз уж не послала сразу – наверняка он ей приглянулся. И он сам это видит, но вырваться из рамок своего образа уже не может, – резюмировал Алексей.

– Следовательно, помочь мы сможем, предложив правильный способ выйти из непростой ситуации, в которую он сам себя загнал. Кое-какая идея у меня есть на этот счёт. Только, извини меня, Лёха, я, пожалуй, тебе не буду её излагать. Так правильно. Пусть Дять сам решит, годится моё предложение или нет.

– Делай как считаешь нужным, я уверен в тебе, – говоря эти слова, Лёха протянул Кольке руку для рукопожатия.

Шёл третий час ночи. Друзья навели порядок на кухне, и Колька отправился спать в бывшую квартиру деда, где ныне жил его дядька Толик, а Лёха разместился на диване в гостиной, чтобы блюсти друга и утром помочь в преодолении похмелья. Тим очень плохо переносил последствия неумеренного возлияния. Он вообще не особо любил напиваться, такое случалось очень редко и обычно происходило исключительно в компании с Лёхой и Колькой.

***

Поначалу, оторопев от пьяной исповеди товарища, Коля не мог придумать ничего, что могло бы помочь. Он лишь сидел и слушал, иногда редкими репликами поправляя Тима, отклонявшегося от интересующей Николая темы. Идея возникла в тот момент, когда он, почти обессилев, дотащил бесчувственного Тима до кровати. Укладывая его, а вернее, свалив Тимофея на кровать и развернувшись, уходя, Коля споткнулся обо что-то лежавшее на полу. Подняв на ощупь непонятный предмет, он, выйдя в коридор из комнаты, с удивлением увидел в руках увесистый том научного труда известного русского историка Ивана Забелина «Домашний быт Русских цариц». Книгу, довольно растрёпанную, потерявшую форму, Тим зачитал почти до дыр. Из фолианта торчало несколько закладок, и когда в задумчивости Колька открыл книгу в случайном месте, то увидел на полях страницы и в тексте несколько карандашных пометок, сделанных рукой Тима.

– Ага. Вот чем ты занимаешься тёмными ночами в одиночестве, мой друг, – пробормотал Коля.

Мысль уже витала в голове Николая, но он никак не мог сосредоточиться и ухватиться за неё. В задумчивости он прошёл в соседнюю комнату, включил свет и, осматриваясь, куда бы положить книгу, подошёл к книжному шкафу и открытому секретеру, стоящему поодаль. В книжном шкафу, забитом различной литературой, место для труда Забелина отсутствовало. Колька стоял и рассматривал корешки книг – довольно странный набор личной библиотеки одинокого тридцатишестилетнего мужчины. Книги располагались в явном порядке, определённом хозяином. Половину шкафа занимали исторические произведения разных авторов, в основном дореволюционных историков. Все они выглядели потрёпанными так же, как и та книга, что Коля держал в руках.

Вторую половину шкафа заполняла разного рода техническая литература: справочники и каталоги по автомобилям и мотоциклам, учебники по физике, руководства по разным техническим дисциплинам и прочие похожие издания. Колька решил положить книгу на крышку открытого секретера, выполнявшего в доме Тима функцию своеобразного письменного стола, рабочего места или конторки. На столешнице секретера, поверх закрытого ноутбука, лежали какие-то чертежи с расчётами и гидравлическими схемами, а рядом – справочник по сопромату и общая тетрадь, подписанная почерком Тима: «Конспект. История. Женщины в средневековой Руси». Рядом с конспектом Колька положил книгу Забелина.

Всё в том же состоянии крайней задумчивости он вернулся на кухню и уселся за стол, упёршись невидящим взглядом в неприглядную картину беспорядка, царящего на кухонном столе. Он думал, и мысль, словно живой угорь из руки, постоянно ускользала от него. В какой-то момент он как будто прозрел, хлопнув ладонью по лбу.

– Точно! Это должно сработать. Как же я раньше? Как же я сразу? Как же я забыл-то? – воскликнул он с интонациями Архимеда, кричащего: «Эврика!»

Колька вспомнил историю, произошедшую около двух лет назад. В один из выходных дней Тимофей сопровождал его, Ленку и их детей – двух дочерей и сынишку – в семейном походе в Оружейную палату Московского Кремля. Прогуливаясь по залам музея, Тим начал с увлечением рассказывать крестницам и крестнику о выставленных в залах экспонатах. Взяв на себя роль экскурсовода, он так разошёлся, что, прислушиваясь к его экскурсии, к ним начали присоединяться другие дети и их родители, пришедшие, как и они, в музей. Тимофей, окружённый стайкой детей, в немом восхищении внимавших ему с открытыми ртами, устроил целое представление, настолько удивительно-интересное, что даже строгие смотрители музея не прервали его, несмотря на явное нарушение музейных порядков. Да что там смотрители и дети?! Взрослые ходили за экскурсией, можно сказать, по пятам!

Потом Тимофей затеял спор с симпатичной девушкой-экскурсоводом. Вернее, не он затеял, а она, та девушка. Ей показалось, что Тим был не совсем прав, рассказывая о старинной женской одежде, выставленной в одном из залов, и она начала возражать. Их дискуссия собрала значительную группу людей, разошедшихся только после того, как все поняли основную причину возникновения спора двух знатоков истории. Колька, Лена и их дети попрощались с Тимом. Очевидно, что Тим и его непримиримая оппонентка склонялись к намерению продолжить диспут в спокойной обстановке, опираясь на первоисточники, находящиеся в книжном шкафу гостиной комнаты квартиры Тима.

– Писаная красавица, значит? – рассуждал Николай вслух. – Милая, воспитанная, образованная и умная? Прямо царевна получается, по его словам. Она – царевна, а он – конюх, пропахший лошадиным потом и выпачканный навозом. Понятно, дамочка с претензиями: «Мальчик ваш хорошенький, да только не по мне!» Скорее всего, так она и думает. А вот и нет! Наш мальчишка не лыком шит. Не конюх он, а принц переодетый. Вот так-то, царевна! Знай наших! Думаю, Дять примет мою идею, а там уж всё от него зависит. Раз уж ты, Дять, такой ловелас прожжённый, то труда особого не составит ненавязчиво показать себя с лучшей стороны, пусть даже и царевне. Всё просто, Дять: удиви её, и она твоя навеки. Да, определённо, ему эта идея понравится. Главное, чтоб он потом опять царевну в баню или сауну приглашать не стал. Не, Дять хоть парень и с приветом, но не дурак. Разберётся по ходу дела наш мальчик.

Довольный собой, в полном одиночестве Колька дожидался возвращения Лёхи. Делать было нечего, и он начал прокручивать в голове снова и снова весь недавний разговор с Тимофеем. Постепенно мысли отклонились от сути разговора в воспоминания и размышления о том, почему же так всё получилось с Тимом. Из-за чего друг докатился до такого состояния, когда «что воля, что неволя – всё равно»? Постепенно радостно-возбуждённое состояние в душе Кольки сменилось какой-то грустью и тоской.

– Как же так? – думал он. – А ведь всё могло и по-другому сложиться. Не только с Тимом, но и со мной! Как же всё запутано! Почему, казалось бы, случайное событие в жизни одного человека вызывает такую невозможную цепь событий в судьбах окружающих? Бог ты мой! Так и у Лёхи со Светкой всё получилось бы иначе! И с Тасей! Эх, Таисья – подруга детства! Маленькая наша девчушка. Наша принцесса…