Текст книги "Антивирус"

– А наиболее умные из них могут, подобно иммунной системе, обучаться или эволюционировать, улучшая свою способность атаковать при встречах с новыми экземплярами…

– Что? – переспросила Марья.

– Это я сам с собой, – отмахнулся Шестаков. – Не обращай внимания. Прохладно, говорю, у тебя. Погоди-ка…

Шестаков измерил коридор шагами.

– Ровно шесть. Надо же, успел забыть, что бывают такие квартиры. Почти как в трущобах Мьянмы.

– Попрошу выбирать выражения. Этой квартирой меня обеспечило заботливое государство.

– Где же твой бывший? – поинтересовался Шестков, заглядывая в узкую комнату. – Почему не помогает?

Марья нахмурилась.

– Кто бы знал. Пропал за горизонтом событий.

– Одевайся, подышим туманами, – демонстративно громко предложил Шестаков.

– И куда пойдем? – так же демонстративно громко уточнила Марья.

– Как куда? В планетарий! Только зонт взять не забудь.

Зонт пришлось раскрыть сразу. За полчаса небо еще сильней затянуло тучами, и начал моросить мерзкий осенний дождичек – не сильный, но нудный и затяжной.

– Совсем забыл, что символизирует дождь в день приезда, – признался Шестаков. – Мне сейчас природа как бы радуется или наоборот – плачет?

– Сам-то как думаешь? – Марья поежилась.

– Думаю, как тебе не хочется в планетарий. Как параноик параноика я вполне могу тебя понять. А давай назло товарищам из секретных служб наведаемся в океанариум. Он здесь недалеко, если я правильно помню. Заодно проверим, жива ли еще полосатая акула Степанида…

Акула была по-прежнему жива, бодра, весела, и все так же привлекала к себе повышенное внимание. Возле полукруглого аквариума скопилось множество молодых пар с детьми.

– Все-таки зря ты вернулся, – сказала Марья, внимательно разглядывая хищницу.

– Герой не может странствовать вечно. – Шестков изобразил на лице улыбку. – Рано или поздно, преодолев трудности, он должен вернуться домой. В этом весь смысл странствий героя – в возвращении. Кстати, не надо смотреть на меня, как на привидение. Внешние изменения в моем облике не такие уж значительные, и не все они возникли в результате вмешательства хирургов. По большому счету, мне только уши подрезали. Они раздражали меня с детства. Ну а нос – это вынужденно. Один нехороший человек свернул мне его набок, так что операция все равно требовалась…

– Я поняла. Ты считаешь, что чем-то мне обязан? Забудь. Долгов за тобой нет…

– Давай для начала присядем вон в том угловом кафе, которое называется «Арканзас», – предложил Шестаков. – Там есть угловой столик с розовыми стульями, откуда нам будет видна эта удивительная мозаика над входом, символизирующая трудовой подвиг народа. Там мы сможем взять по парочке сочных гамбургеров с салатом и сладким луком, которые здешний повар умеет готовить лучше всех в мире…

Угловой столик скрипел на плиточном полу. Стулья похрустывали и были крайне неудобными. Но гамбургеры от шеф-повара «Арканзаса» действительно оказались сочными и вкусными. С этим Марья вынуждена была согласиться.

– Я стал самым правдивым человеком на свете, – отметил Шестаков.

– Короче, чего хотел?

– На самом деле, я хотел узнать, где похоронена Шура Журавлева, но не знаю, как подступиться к этой деликатной и болезненной теме.

Марья отодвинула в сторону тарелку с недоеденным салатом, быстро огляделась по сторонам и пару секунд ошарашенно смотрела на Шестакова.

– Значит, не зря у меня тогда мелькали в голове всякие мысли. Выходит, это ты тот анонимный китайский богатей, который пожертвовал крупную сумму в Сибирский фонд поддержки участников боевых действий? Я ведь чувствовала какой-то подвох…

– А что, не имею права? – Шестаков улыбнулся и растянул пальцами верхние веки, имитируя узкоглазость. – По паспорту я чистокровный китаец. Уважаемый бизнесмен Ю Линь. Скоро мне в Шанхайском университете присвоят китайскую ученую степень. Ах, да, еще у меня много юаней.

– Черт, у меня в голове сплошные вопросы. Где ты познакомился с Александрой? Как ты вообще узнал, что она моя сестра?

– Вы даже внешне похожи, не говоря уж о характере.

– Не ври. У нас только отец общий, а мамы разные. Наш общий отец бросил мою маму, когда мне было пять. И с тех пор я с ним почти не общалась. И фамилия у меня от мамы.

– Извини. Перепутал. Вы с Шурой не похожи. Она была умной…

– Ты приехал мне хамить? – возмутилась Марья.

Шестаков поднял вверх обе руки.

– Сдаюсь. Можешь не верить, но мне очень не хватало наших с тобой высокоинтеллектуальных споров.

– Я похоронила ее на Старо-Восточном. Пятнадцатая аллея, шестой ряд.

– Проводишь?

Марья промолчала.

Шестаков, дожевав гамбургер, снял салфеткой остатки соуса с подбородка.

– Ты в курсе, что Шура со своими бойцами опекала старый пансионат в селе Озерки? Там жили люди, пострадавшие много лет назад от вирусов мозга.

– Да, я в курсе, – кивнула Марья.

– Существует хотя бы теоретическая возможность их оттуда забрать? Деньги у меня есть.

– Боюсь, деньги в данном случае не помогут. Ты слышал про федеральную антитеррористическую операцию «Черный шторм»? Вся территория, которая севернее границы и южнее Русской Поляны, сейчас относится к особо охраняемой зоне. Там были тотальные зачистки…

– Понятно. – Шестаков несколько минут угрюмо смотрел в одну точку, потом встряхнул головой, словно освобождался от чего-то, подозвал официанта, выудил из портмоне купюру в пятьдесят новых юаней и положил на стол, накрыв рукой. – Дружище, нам нужен самый красивый букет.

Официант покосился на Марью, многозначительно кивнул, ловко смахнул купюру в карман передника, и доверительно склонился к шаткому столику.

– Можете подождать минут пятнадцать? В квартале отсюда, на улице Циолковского, открылся очень достойный цветочный магазин. Вам понравится.

– Понял. Ожидаем.

Марья фыркнула и демонстративно отвернулась. Правда, надолго ее не хватило.

– Ты хоть для приличия мог бы рассказывать, как жил все это время?

– Мог бы. Но слишком долгая может получиться история. Местами глупая. Местами жуткая. И очень запутанная. Можно я как – нибудь в другой раз расскажу?

– Без проблем…

Торжествующий официант появился с охапкой радужных роз. Букет был настолько огромен, что едва поместился на заднем сиденье прокатного «Микрона».

На переднее втиснулась Марья.

– Конечно же, я тебя провожу, – хмуро сообщила она. – Или ты думал, что я пойду домой спать?

Почти всю дорогу Марья молчала, глядя на город через мокрое стекло. Только изредка подсказывала, куда лучше свернуть, чтобы не застрять надолго в пробке. А потом неожиданно заявила:

– Говорят, на кладбище нельзя приходить вечером. Если окажешься на кладбище во второй половине дня, над тобой черти шутить будут. Ты в курсе?

– Нет, не в курсе, – улыбнулся Шестаков. – Но я думаю, что важнее приходить на кладбище с чистой душой. А когда именно – разницы нет. Исходя из моего опыта, бояться нужно живых, а не мертвых…

Подъездную дорогу к Старо-Восточному взялись ремонтировать и пришлось запарковаться далеко за оградой. И дождь, как назло, не успокаивался. Шестаков держал зонт над Марьей, а она несла букет. Видимо, выглядели они слишком чужеродно для этих мест, и оглядывались на них буквально все.

– Пришли. – Марья остановилась у неприметной свежей могилы.

Шестаков подошел к деревянному кресту и с удивлением прочел на бронзовой табличке: «Светлана Иванова».

– И без фотографии, и под чужой фамилией, – подтвердила Марья, раскладывая яркие цветы. – Но я рада, что мне удалось похоронить сестру хотя бы так. Без твоих денег, которые ушли на подкуп официальных лиц, мне бы даже тело не отдали. Такая у нас теперь страна. Сначала озверяет своих детей, потом с ними воюет, убивая нещадно, как врагов государства, а потом втихую приторговывает мертвыми. Грёбаный стыд!

– Даже не знаю, что и сказать. – Шестаков присел на корточки, вытер рукавом мокрое лицо и подумал, что дождь сейчас очень даже кстати.

– Можешь просто побеседовать с ней. Рассказать, что у тебя все хорошо, – предложила Марья. – Она порадуется. Можно не вслух, если меня стесняешься. Только недолго. А то совсем промокнешь…

Промокнуть Шестаков все же успел. Когда возвращались к воротам, он заметил на одной из аллей могилу своего бывшего начальника и надолго замер у ограды. На объемном фото Суматошный был непривычно молод. Но смотрел чуть вверх и мимо, как всегда.

– Да, его тоже здесь похоронили, – кивнула Марья. – Слухи разные тогда ходили, но официальная версия – инфаркт миокарда. Уже четыре года прошло…

Сушиться пришлось в туалете ближайшего придорожного кафе. В этом же кафе они с Марьей и перекусили. Скучавший за стойкой бара паренек неохотно отвлекся от созерцания ЖЖ-панели и на скорую руку приготовил им ужин – порезал засохший козий сыр и зажарил яичницу-болтушку. В холодильнике. на счастье Марьи, завалялась парочка томатов и длинный огурец, из которых получился вполне съедобный салат.

– Какие планы на завтра? – уточнила она.

– Туманные, – рассеянно ответил Шестаков, разглядывая происходящее на большом экране ЖЖ-панели.

– Да что ты там такое увидел?

– Трансляция Суперкубка начинается.

– Надо же, ты стал неравнодушен к футболу…

– Нет, я по-прежнему спорт не люблю, но вместе с Суперкубком по глобальным медиаканалам поскачут рекламные заставки, а в них вмонтирован самый мощный на сегодняшний день антивирусный мемокомплекс «Чингиз», который произвела по моему проекту добросовестная и надежная компания «Ай-Кью Чайна Ментал Текнолоджи». Я на этот антивирус потратил почти два года жизни. Он молод, напорист и страшно умен. Распространяется сам. Работает по тем же сценарием, что и вредоносные коды, которые он распознает с очень высокой вероятностью – девяносто восемь с половиной процентов. Схватывает все новое налету, действует решительно и молниеносно, морально выдержан и беспощаден к врагам человечества. Когда «Чингиз» вырвется на оперативный простор, осмотрится и начнет не по-детски прочищать народу мозги, будет очень большая суматоха.

– Ты меня разыгрываешь?

– Нисколько. Я стал самым правдивым человеком на свете. Ты забыла? Думаю, что будет полезно на первое время тебе уехать в более спокойное место, чем этот город. Например, на Байкал. Билет до Иркутска и трансфер до Листвянки я уже оплатил. И жилье тебе арендовал на два месяца в кондоминиуме «Рассвет». Вылет – завтра утром. Деньги на пропитание есть или одолжить?

– Как-то все неожиданно, – смутилась Марья. – А нельзя твое щедрое предложение сдвинуть на недельку?

– Нельзя. После начала трансляции Суперкубка у тебя в запасе будет максимум двое суток. Я не знаю точно, когда все начнется в других странах, поскольку лично не просчитывал сценарии на английском, немецком, итальянском, французском, китайском и арабском, но нам, русскоязычным, «Чингиз» устроит хорошую встряску, можешь мне поверить. Русский код – самый выверенный. Спасибо нейропрограммистам из Новосибирска, которые работают на «Ай-Кью». И самое большое мерси ихнему гуру – Игорю Золотову. Крайне талантливый парень. И скромный. И постарался он от души, можешь мне поверить.

Шестаков достал из кармана бифон и проверил прогноз погоды.

– Видишь, синоптики обещают на завтра потепление. И вся следующая неделя без осадков. Солнечные дни – они всегда кстати…

– А ты как же?

– А я буду вместе с народом, пока не завершится первая волна массовой зачистки российских затуманенных мозгов от накопившегося хлама. Мне одна мудрая женщина перед смертью рассказала интересную теорию, я и хочу проверить ее на практике. Она уверяла, что процесс мышления современного человека – это всего лишь выдувание бесконечного множества ментальных оболочек, наполненных исключительно мемами. И если кто-то найдет способ разрушить все мемы, то это будет ментальная бомба, которая лишит человечество способности думать и убьет все живое.

Шестаков приподнял тяжелую соусницу, покрутил ее в руках, отодвинул на другой край стола и поднял глаза на Марью.

– Мне в детстве снился страшный сон. Будто бы я очень умный машиночеловек, которому не страшны никакие катаклизмы, и я предупреждаю ученых, чтобы они не проводили какой-то опасный эксперимент. Но меня никто не слушает, и однажды все случается ровно как, как в моих прогнозах. Происходит страшная катастрофа, никто не успевает спастись, и только я один проснулся утром на пустой выжженной планете, засыпанной пеплом… А недавно мне опять приснился этот сон. К чему бы?

Марья улыбнулась.

– Наверное, ты скоро встретишь новых друзей, выиграешь крупную сумму в казино и полюбишь женщину, станешь самым счастливым человеком на свете и умрешь глубоким стариком в окружении двух десятков благодарных учеников и восхищающихся тобой внуков и правнуков…

– Точно, – согласился Шестаков. – Когда-нибудь именно так все и будет. По моим оценкам, «Чингиз» не сможет лишить носителей вредоносных кодов профессиональных компетенций и большинства сложных навыков. Хотя я не исключаю, что очень многим придется учиться заново думать. Это трудно и неприятно – учиться думать. Но совсем не смертельно. И я не проснусь на засыпанной пеплом планете…